Скрипуче открылась дверь, и на выщербленное трехступенчатое крыльцо стандартной пятиэтажки вышел долговязый сутуловатый мужчина в домашних шлепанцах, с синим пластмассовым ведром в руке. Одет он был в синий спортивный костюм, пузырящийся на коленях и локтях. Некоторое время мужчина стоял неподвижно, словно не решаясь шагнуть вниз, затем повернул голову, посмотрел, близоруко щурясь, на дверь собственного подъезда, будто впервые увидел ее облупившуюся краской поверхность, едва слышно вздохнул и переложил ведро из правой руки в левую. Наконец он сделал первый, очевидно, самый трудный, шаг - может быть, на это решительное действие его подвигла сделанная на двери надпись. "Менты - козлы!" - утверждал неизвестный, зафиксировав свое ценное жизненное наблюдение чем-то острым - возможно, гвоздем.
Теперь дело пошло. Двор мужчина пересек быстро, в этом ему поспособствовали длинные, как у цапли, ноги, хотя пользовался он ими с изрядной долей бестолковости - его шаг был мелок, част, неровен и даже нервозен, как у человека, переживающего тяжелый внутренний конфликт - или, попросту, человека похмельного. Дело пошло и снова застопорилось - кажется, этому предположительно нервозному или просто во всем сомневающемуся человеку все было не то и не так. В подтверждение этого впечатления, завернув за угол соседней пятиэтажки, сестры-близнеца его собственной, родной, мужчина остановился, подобно вкопанному, и из его руки выпало ведро. С характерным пластмассовым звуком оно соприкоснулось с асфальтом, пружинисто подпрыгнуло, вновь оказалось на асфальте, пошатнулось и, наконец, утвердилось прочно, как навсегда - утверждению этому в значительной мере помогла весомость его богатого внутреннего наполнения - или, попросту, изрядное количество сырой картофельной шелухи.
- Мать моя женщина... - пробормотал, пораженный увиденным, долговязый. - Где ж мусорные контейнеры-то?
Огороженная невысокой кирпичной стеной площадка, на которой испокон веков стояли три мусорных контейнера для жителей двора, исчезла вместе с ограждением и самими контейнерами, теперь здесь было огромное, распростершееся до самого горизонта, попросту бескрайнее поле. Точнее, это было не совсем поле, это была мусорная свалка. Беспорядочно набросанный бытовой, строительный и еще неизвестно какого происхождения мусор - бумаги, тряпки, мотки и переплетения проводов, какие-то бесформенные куски чего-то цветного или серого, шероховатого или склизкого, но непременно неприглядного на вид...
Внезапно за спиной мужчины раздался уже знакомый, только что слышанный им, глухой звук падающего пластмассового ведра, а через секунду последовал чей-то визгливый, с примесью истерических ноток голос близ собственного уха, заставивший его вздрогнуть. Обернувшись, он увидел невысокого, плотного телосложения мужчину в домашних шлепанцах, которого неоднократно встречал во дворе - кажется, тот жил в соседнем доме.
- Простите... Вы что-то сказали?
- Я говорю, и когда только они успели, стервецы эти! - гневно повторил лысоватый, в шерстяном спортивном костюме синего цвета, с зачем-то наглаженными стрелками штанов, мужчина.
- Чего - успели? - с недоумением спросил первый мужчина в домашних шлепанцах и синем спортивном костюме с пузырями на коленях.
- А свалку! - пояснил второй мужчина, в шлепанцах и в синем со стрелками.
- А кто - они?
- А местные власти. Вы разве не подписывали письмо протеста?
- Нет, - сказал первый мужчина.
- Вот из-за таких как вы, равнодушных, и происходят всяческие безобра-зия, - нахмурив брови, обличительно сказал второй мужчина. - Вместо того чтобы стоять в пикетах и подписывать воззвания, они, понимаешь, играют на руку некоторым коррумпированным структурам, которые, в свою очередь... - Он не договорил, вдруг сбившись с так хорошо дающейся ему - очевидно, любимой - темы. - Но ведь еще вчера этой свалки не было и в помине! Здесь же еще вчера был пустырь, а за ним лесок! Куда нам теперь вываливать мусор! Соорудить здесь свалку планировалось не ранее чем через год, а посему жильцы считали, что времени приостановить этот грязный проект нечистых на руку дельцов - достаточно!
- Чего разоряешься? - послышался со стороны свалки голос. Не раздраженный и не дружелюбный, не сердитый и не приветливый - просто голос. Судя по тембру, он принадлежал человеку, уверенному в себе - скорее всего, весьма и весьма корпулентному.
- А почему на "ты"? - вскинулся мужчина с наглаженными стрелками. - И кто это вообще говорит?
- А ты разуй глаза, - спокойно посоветовал голос.
- По-моему, говорят из-за той штуковины, - предположил первый мужчина, с пузырями на коленях. Он кивнул на торчащий из груды хлама метрах в двадцати от них гигантский холодильник с округлыми боками, кажется, марки "Минск", и предложил: - Пойдемте, посмотрим?
- Пойдемте, - ворчливо согласился сосед.
Двое синхронно нагнулись, подхватили свои ведра и, переглянувшись, не так чтобы очень решительно двинули к холодильнику. По мере приближения к морозильному агрегату они постепенно замедляли шаги и, подойдя к ржавому боками изделию ближе, не сговариваясь остановились в нескольких от него метрах, словно опасаясь чего-то, будто подойти к нему вплотную означало совершить действие, сопряженное с немалым риском для собственного здоровья.
- Ну, чего встали, словно член на свадьбе, - подбодрил их голос. Из-за холодильника высунулась всклокоченных волос голова мужчины с крупным, круглым, небритым, но отчего-то располагающим к себе лицом. Он поманил их пальцем. - Идите, не бойтесь, никто вас не укусит.
Двое переглянулись и, отбросив сомнения, решительно двинулись вперед. Обогнув холодильник, они обнаружили сидящего на проволочном, из-под бутылок, ящике мужчину. Он сидел вполоборота к ним, прислонившись спиной к боковой стенке "Минска". Мужчина, как они и предполагали, был дороден, выглядел человеком, уверенным в себе, а что-то в его облике позволяло также предположить, что он являлся, или является по сию пору, человеком немалой должности. Одет он был в старый, кажется еще советского производства, спортивный костюм линяло-синего цвета, сквозь многочисленные дыры которого просвечивало розоватое тело, и рваные же домашние шлепанцы на босу ногу, из которых торчали толстые пальцы.
- Присаживайтесь, в ногах правды нет, - заметил незнакомец.
- А... куда, собственно... - низкорослый мужчина с залысинами растерянно посмотрел по сторонам, - куда садиться-то?
- Что, ящиков мало? - насмешливо поинтересовался дородный. - Или тебе мягкое да кожаное подавай? Так если поискать, здесь и такое можно найти. Здесь чего только нет. Свалка - место хорошее, можно даже сказать - обильное, хоть ты и проявляешь непонятное мне недовольство. Ну да то, думается, исключительно по недомыслию.
- А почему, собственно, на "ты"? - придя в себя, опять вскинулся лысоватый. - Я попросил бы...
- Да ты не ершись, не ершись, - добродушно пробасил дородный. - Небось, из начальников происходишь? Не слишком чтоб крупных, таким секретарша по штату не положена, но и не из совсем захудалых - сухую колбасу в советское время в виде спецпайка получал исправно, а еще планерки, небось, проводил, даже право имел законное на людишек нерасторопных покрикивать. Так?
- Ну...
Лысоватый не нашелся, что ответить, а долговязый тем временем принес два найденных без труда серых проволочных ящика, в точности как у главы и единственного представителя принимающей гостей стороны.
- Вот и ладно, - обрадовался дородный. - Рассаживайтесь. Посидим рядком, поговорим ладком.
- Нам задницы рассиживать некогда, - зачем-то ответил за двоих лысоватый, хотя долговязый, вняв совету, покладисто присел на свое, только что найденное и неожиданно оказавшееся весьма комфортным, седалище.
- И куда ж ты, мил человек, торопишься? - поинтересовался дородный. - Небось, протест против свалки строчить? Так успеешь еще, тем более что пустое это дело. Опоздал ты с протестами. Свалка-то - вот она. - Он повел рукой, обозначив гостеприимного вида полукруг. - Вот я и говорю, садись, в ногах правды никакой. А если на сериал новомодный спешишь, так тем более не опоздаешь. Их по утрам повторяют, а если даже какую серию пропустишь, все одно не заметишь. Они все одинаковые. И серии и сериалы. В них даже актеры одни и те же играют.
- Мне пустым заниматься некогда - сериалы смотреть, - нахмурился лысоватый. Чувствовалось, что он возражает лишь из упрямства и, очевидно, присущего ему чувства противоречия. - Мне б мусор выкинуть.
- Так и бросай, коль невтерпеж, - предложил здоровяк.
- Но куда! Контейнеры-то убрали.
- Тебе что же, целой свалки мало? - подивился здоровяк. - Бросай куда хочешь, свалка - она большая, все в себя примет.
- Ну... я, право, не знаю, - пробормотал лысоватый. Он растерянно почесал залысину. - Не положено так, чтоб мусор где попало раскидывать. Положено, чтоб в контейнер. - Видимо, по причине все той же растерянности он присел на свой проволочный ящик. Опять почесал залысину - теперь на другой стороне немалой величины лба. Заметив, что до сих пор держит свое ведро в руке, он поколебался и поставил его рядом, как это недавно сделал долговязый - тот тоже не решился вывалить свой мусор куда попало, хотя места для этого, как справедливо подметил дородный, было предостаточно. - И почему, позвольте осведомиться, на "ты"? - не зная что сказать, вернулся он к старой теме.
- А как вас прикажете величать? - с готовностью поинтересовался дородный.
- Меня зовут Иван Петрович, - представился лысоватый, - а его... - Замявшись, он вопросительно посмотрел на соседа.
- А меня... - Тот тоже не договорил.
- Ты будешь Интеллигентом, - оборвал его здоровяк. Его голос прозвучал безапелляционно, было совершенно очевидно, что никакие возражения в расчет приняты не будут. - А ты... - он окинул лысоватого внимательным взглядом, - ты будешь Общественником. Этого достаточно, да и короче так, чем Иван Петрович или Петр Иваныч, не говоря о каком-нибудь совсем уже Моисее Абрамовиче. Мы люди свои, нам друг перед другом в пустых любезностях рассыпаться незачем. Возражения имеются?
- Почему это я буду Интеллигентом?
- Почему это я Общественник? - в один голос запротестовали двое.
- Ты вон очки носишь, а ты жалобы почем зря строчишь, протесты никчемные заявляешь, - авторитетно пояснил здоровяк. - Вам обоим подходит.
- Откуда вы знаете про очки? - заинтересовался долговязый. - Я ж без очков мусор выносить пошел. Просто забыл их дома.
- А щуришься, когда смотришь, - блеснул наблюдательностью здоровяк. - Так по жизни только интеллигенты очкастые и делают. Больше никто. Нормальному человеку глаза узить ни к чему.
- По-вашему, очки носят только интеллигенты? - ехидно поинтересовался лысоватый. Очевидно, опять из чувства противоречия. С занесением же себя в общественники он, как ни странно, кажется, смирился. Сразу и безоговорочно. Возможно, этому поспособствовала непрошибаемая невозмутимость здоровяка. Тот смотрел и говорил веско, так смотрят и говорят люди, знающие себе цену и ведающие в жизни толк.
- А кто еще? - удивился здоровяк.
- Ну, кто... люди с плохим зрением, кто ж еще! - воскликнул опешивший от такого ответа Общественник. - Неужели, по-вашему, люди надевают очки для того, чтобы показать свою интеллигентность?
- А то! - подтвердил здоровяк. - Именно для этого и надевают. Очки, а еще шляпу и галстук. Но если хочешь обоснование научное, то изволь. Соорудим тебе и таковое... Отчего человек зрение теряет? - Общественник молча пожал плечами и он продолжил: - Оттого что над книжками корпит. А тот кто над книжками бесполезными корпит, тот свою ученость показать хочет. С помощью знаний, которые он с помощью тех книжек вроде как набраться должен... - Здоровяк пошарил в карманах, достал мятую пачку "Примы", неспешно прикурил, а двое нетерпеливо ждали продолжения. - Ну, насчет приобретения знаний - оно вопрос спорный, а вот очки, теряя на книжках зрение, человек зарабатывает надежно. А если и не зарабатывает, то просто так их цепляет, словно все же удалось теми книжками ума начерпать. А потом привыкает, и без линз своих не может уже ни в какую. А дальше - по нарастающей. За очками галстук и шляпа с непременным каждодневным бритьем и прочими парфюмерными ненужностями следуют. Вот так примерно все и происходит.
- Интересная теория, - пробормотал ошарашенный таким объяснением Общественник.
Интеллигент не сказал ничего. Некоторое время двое сидели, переглядываясь, а здоровяк невозмутимо попыхивал сигаретой.
- А как вас самого изволите величать? - наконец не выдержал Общественник.
- А зовите меня просто. Бывалый, - скромно предложил здоровяк.
- А и вправду! Вы похожи на...
- На того шута из кинофильма? - перебил Интеллигента Бывалый. - Ну, разве что габаритами, не более того. Нет, я совсем другой Бывалый, я - Бывалый новой, если изволите, формации.
Прозвучало интригующе, но уточнить, что это значит, никто из двоих не решился. Непонятно было, чем представители загадочной новой формации отличаются от формации старой, оставалось только надеяться, что эти новые не страдают какими-либо опасными для здоровья собеседников излишествами, к примеру, не бьют их неожиданно по голове опустевшей в процессе распития бутылкой или не выкидывают какие-либо другие неприятные штучки.
Интеллигент с Общественником переглянулись в очередной раз и опять уставились на визави. Только сейчас они заметили, что, вольно или невольно, собравшиеся расселись среди груд мусора таким образом, что образовали некий условный круг с чистой площадкой посередине, и это наталкивало на некоторые мысли. Расположение и количество собравшихся словно обязывали их к чему-то.
- Так что, сообразим на троих? - ловко материализовал эти мысли, преобразовав их в звуковые колебания, Бывалый.
- А есть что? - поинтересовался, оживившись, Интеллигент.
- Я не пью, - строго предупредил Общественник.
- Жабры сохнут? - понимающе подмигнул Интеллигенту, не обращая внимания на заявление Общественника, Бывалый. - Это ведь из-за вчерашнего женушка устроила тебе разнос? То-то ты мусор добровольно бросился выносить, чтоб предлог был из дому хоть на какие десять минут сбежать. Ведро-то полупустое.
- Ну да, - подтвердил, пораженный его осведомленностью, Интеллигент. - Если честно, пришлось обмыть вчера кое-что. У сослуживца статья научная в журнале вышла. Ну, посидели малость, не без этого. Только откуда ты можешь об этом знать?
- А от жены твоей. Кричит она у тебя больно громко. На всю округу слыхать.
Интеллигент оглянулся, прикидывая расстояние от окон своей квартиры до холодильника на свалке, покачал в сомнении головой, но что-либо возразить опять не решился. У Бывалого на все находились свои, и непременно очень неожиданные, равно как и убедительные, пояснения.
- Ну и чего тогда сидим, ребята? - подбодрил собеседников тот. - Ну-ка, быстро, ноги в руки и организуйте приличный стол. Один ищет третий ящик и фанерку с газеткой, второй - водку. Ящик - по центру, фанерка - на ящик, газетка - на фанерку, на газету - водка. Все. Ну, можно еще и закуской стол украсить, - после секундного раздумья добавил Бывалый. - Она питейному делу не в тягость, а иногда даже пользу может принести.
- Да на что взять-то? - уныло сказал Интеллигент. - Словно я с кошельком в кармане мусор выносить хожу. И до магазина далеко. Да и не закрыт ли он к тому же...
- Я не пью, - повторил Общественник.
- Вы что, забыли, где мы находимся? - опять пропустив его заявление мимо ушей, сказал Бывалый. - Здесь же свалка, ребята. Тут есть все. Абсолютно все, что необходимо для поддержания нормальной жизнедеятельности средних запросов человека. Надо только уметь искать.
- Ну и где, по-твоему, надо искать водку? - поинтересовался Интеллигент. Поинтересовался просто так, чтобы поддержать разговор. Пустопорожность этого разговора неожиданно начала ему нравиться.
- А где приличные люди держат водку? - ответил Бывалый встречным вопросом.
- В холодильнике? Ты что же, на полном серьезе полагаешь, что в этом холодильнике, что за твоей спиной, стоит, дожидаясь употребления, водка? - засмеялся Интеллигент.
- Ты бы лучше не умничал, не разводил свои интеллигентские разговорчики, а приподнял бы зад да проверил, - проворчал Бывалый.
Интеллигент даже не решился поинтересоваться, почему заниматься заведомо бесполезным делом, то есть проверять наличие в бесхозном холодильнике водки, должен именно он, почему бы Бывалому не сделать это самому - настолько большой авторитет этот человек наработал за считанные минуты разговоров ни о чем. Интеллигент просто встал и подошел к холодильнику. Затем не без некоторой брезгливости взялся за проржавевшую ручку-рычаг, дернул, дернул еще раз, еще... Когда дверь неожиданно поддалась, он по инерции - да и просто нервически - отпрянул, потеряв равновесие и едва при этом не упав. Когда же он разглядел содержимое средней полки, то едва не упал вторично - теперь уже от охватившего его удивления. Хотя, чему было удивляться, ведь сегодняшний вечер не скупился на чудеса... На полке морозильного агрегата стояла, конечно же, водка. Несколько бутылок искомого, запотевшего от легкого морозца продукта.
- Чего притих? - вывел его из столбняка голос Бывалого. Очевидно, тот просто ленился, или по каким-то другим причинам избегал совершать хотя бы малейшие телодвижения - к примеру, элементарно заглянуть за угол холодильника, служащего опорой для собственной спины. - Нашел, спрашиваю?
- Н-нашел, кажется... - едва выдавил из себя Интеллигент, недоверчиво глядя на водку. Прикоснуться к бутылкам он пока не решался.
- Так тащи ее сюда, чего попусту пялишься. А ты чего сиднем сидишь? - подбодрил Бывалый Общественника. - Кому было дано задание соорудить приличный стол?
- Вообще-то я не пью, - напомнил тот, послушно, однако, поднимаясь. - Вам двоим надо, сами бы и сооружали...
- Вот... - Интеллигент водрузил на походный стол бутылку, держа ее осторожно, двумя пальцами, словно та была горячей или могла неожиданно взорваться прямо у него в руке.
- Ты чего так? - спросил Бывалый. - Это ж водка, не бомба.
- Да... не верится как-то.
- Чему не верится-то? А что ты еще рассчитывал найти в холодильнике, как не запотевшую бутылочку? Вот кабы б ты обнаружил в нем расчлененный труп или три кило тротила... Кстати, сколько ее там?
- Водки? Кажется, еще три штуки стоят, - неуверенно выговорил Интеллигент. Он постеснялся признаться, что, схватив бутылку, поспешил быстрее захлопнуть этот фантастический холодильник - происходящее пугало его, он еще не привык к реальности столь нереальных событий.
- Три? Отлично! - Бывалый обрадованно потер ладони. - Для разгона в самый раз будет. А закуска там есть?
- Я... я как-то не посмотрел, - виновато признался Интеллигент. - Я только одну полку обследовал. Там ниже, кажется, еще какие-то свертки лежат.
- Эх ты! Интеллигенция! Ох уж мне эти вечные ваши метания, сомнения, поиски смысла жизни и справедливости. "Кажется, кажется..." А ну, быстро осмотреть другие полки и доложить! К водке неплохо бы черного хлебца да баклажанной икорочки с плавлеными сырками в довесок. А ты чего бы хотел? - спросил он у блестяще выполнившего поставленную перед ним задачу Общественника.
- Я не пью, - как заведенный повторил тот.
- Вот... - Интеллигент выложил на стол кирпич черного нарезанного хлеба в целлофановой оболочке, банку баклажанной икры и кучку плавленых сырков.
- Ага, прекрасно! - обрадовался Бывалый и, опять азартно потерев ладони, посмотрел на Общественника со значением. - Кто у нас заведует столом и, соответственно, столовыми приборами?
- Где я их вам возьму, - буркнул тот, однако опять послушно встал, дожидаясь очередных распоряжений.
- А где обычно хранятся столовые приборы? - принялся экзаменовать его Бывалый.
- Ну... в кухонных столах, в буфетах, - пожал плечами Общественник.
- Ага, сам прекрасно соображаешь, а пошевелиться лишний раз не желаешь. Конечно, в кухонных столах, где ж еще. Так во-о-он тебе стол, видишь? - подбородком указал направление Бывалый. - Вон тот, здоровый, что полосатой клеенкой покрыт. Видишь, за грудой кирпичей его краешек виднеется. Тащи оттуда пару-тройку чистых тарелок, вилок, консервный нож и прочие необходимые для культурного досуга атрибуты... - Он словно не допускал мысли, что в столе может не оказаться перечисленного. - Да, стаканы еще не забудь! - крикнул он удаляющемуся Общественнику в спину. - Не пить же нам, как последним алкашам, из горлышка! Мы, как-никак, люди интеллигентные!
Он подмигнул Интеллигенту, а тот даже ничуть не удивился, когда пошедший за добычей Общественник вернулся с необходимым инструментарием. Он только внимательно посмотрел на Бывалого, который наконец решил тоже принять участие в приготовлениях. Тот взвалил на себя самое главное - ответственность вскрыть бутылку лично.
- Все чистое, - тоже почти без удивления доложил Общественник, сноровисто раскладывая на столе приборы. Он, как и Интеллигент, тоже, кажется, начинал привыкать к чудесам. - Можно даже сказать, стерильное. Просто не верится.
- Чтоб вам всем! - произнес тост Бывалый и, резко запрокинув голову, первым осушил наполненный до половины стакан.
- И тебе того же... - Интеллигент выпил свою водку осторожно, чутко прислушиваясь к внутренним ощущениям, словно сомневался, приживется ли она в его похмельном желудке.
- Я не пью, - напомнил Общественник, и тут же лихо, залпом, почти как Бывалый, осушил свою долю. Смачно крякнув, он потянулся к закуске, и Бывалый быстро подсунул ему ломоть черного хлеба с горкой баклажанной икры...
- Хорошо сидим, ребята, - сказал Бывалый после второй, когда у присутствующих раскраснелись лица, а движения приобрели характерную для поправивших здоровье людей плавность. - Но чего-то не хватает, однако.
- Женщин? - предположил Общественник.
- Может и их, - согласился Бывалый. - Таких, знаете, ядреных, в теле, не из каких-нибудь там новомодных фотомоделей.
- А я б и на фотомодель согласился, - неожиданно для себя брякнул Интеллигент, хотя только что хотел напомнить, что женат, и посему сомнительные разговоры о противоположном поле поддерживать не намерен.
Бывалый посмотрел на него одобрительно.
- Начинаешь исправляться, - сказал он. - Значит, нынешняя интеллигенция не такая уж и гнилая, как кажется.
- Кстати, о женщинах. А почему вы недавно упомянули про член на свадьбе? - вдруг припомнил Общественник. - Он что, на свадьбе непременно стоит?
- А что ему еще делать, - подтвердил Бывалый, - на свадьбе-то... Не висеть же безвольным мясным куском, что на крюках в магазине. Конечно, стоит, предвкушает скорое общение с невестушкой.
- Ясно... - покачал головой Общественник. - Ловко это у вас получается. На все свои пояснения имеются.
- Так на то я Бывалый, - напомнил Бывалый. - Неспроста ж. И потом, мы же договорились на "ты"...
Трое помолчали.
- А если... - начал было после третьего стакана что-то говорить Общественник, но был прерван повелительным возгласом Бывалого:
- А ну, ловите! - Порыв налетевшего невесть откуда ветра как раз проносил перед ними ворох пожелтевших от старости газет. - Вон ту ловите, та сегодняшняя!
В самый последний момент Интеллигент ловко схватил газету, на которую указал Бывалый, и не менее ловко, в три заученных движения, расправил ее на коленях. Эти жесты выдали в нем человека, имеющего в работе с печатными изданиями немалый опыт.
- Ловко ты, - признал Бывалый. - Сразу видно человека ученого. И что нынче пишут?
- Правда, зачитай что-нибудь вслух, - поддержал его Общественник. - А то я с сегодняшними новостями не успел ознакомиться. Хотел уже к внимательному изучению прессы приступить, да решил сначала мусор вынести. А тут такое дело... - Словно очнувшись от наваждения, он обвел недоверчивым взглядом свалку, двух собеседников-собутыльников, гостеприимный стол, и тряхнул головой, будто пытаясь проснуться, отогнать назойливое видение. - Так и остался без свежих новостей.
- Плохо тебе, брат, без новостей, говоришь? На-ка, тогда, подлечись. - Бывалый незамедлительно всучил ему стакан и Общественник, подобно зазомбированному преступной сектой простаку, заученно поднес водку к губам.
- Ага, вот! - Интеллигент возбужденно вскинул голову, прикоснулся пальцем к переносице, поправляя несуществующие, забытые дома очки. - Что я говорил! Нет, вы только послушайте, что пишут! И куда только катится страна, если в газетах такое... такое...
- Ну, к примеру, какое? - подбодрил его Бывалый.
- А вот, пожалуйста, слушайте. Объявление из рубрики "Здоровье". Ну и ну, что на свете творится...
И Интеллигент срывающимся от негодования голосом зачитал следующее:
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Доктор медицинских наук Моня Задман приглашает к сотрудничеству красивых девушек и молодых женщин.
Только в моей домашней клинике, с помощью квалифицированного специалиста Вы сможете приобщиться к маленьким анальным радостям большого секса.
С присущей мне аккуратностью и врожденным чувством такта в кратчайшие сроки разработаю Ваш анус до уровня мировых стандартов! По желанию клиентки можно ограничиться евростандартом (сокращен-ный курс).
Сертификация качества в полном соответствии с последними требованиями ЕС! Работа с самыми запущенными ягодицами!
Опыт. Гарантии. Цены умеренные. Мягок, но настойчив. Ласков, но решителен. Работа с огоньком. Экологически чистый, сертифицированный инструмент. За отдельную плату не исключен выезд на дом.
Прочувствуйте разницу! Вам не придется стесняться Вашего ануса! Остерегайтесь подделок!
С новым, улучшенным в моей клинике анусом Вам не будет стыдно показаться на песках Лазурного берега или Ривьеры!
Спешите! В преддверии пляжного сезона количество заявок ограничено!
Д-р Задман, ул. Медицинская 5, кв. 12., вход со двора.
Три звонка - 2 дл., 1 коротк.
Пейджер N 012343210, а\я 1001.
***
- И как вам это нравится? - закончив чтение, поинтересовался Интеллигент.
- Не понимаю, с чего ты так возбудился, - пожал плечами Бывалый. - Этот Моня своего не упустит, я таких уважаю. И работу выбрал по душе, не абы какую. С женскими-то мягкостями работать куда приятней, чем, к примеру, токарем возле станка, скрючившись, стоять, или, опять же, свою личную задницу в депутатах просиживать. Хотя, депутатствовать - оно тоже неплохо. Им взятки дают, а взятки разными бывают, не обязательно денежными. Теми же женскими округлостями в банном сопровождении, к примеру, тоже зачастую перепадает.
- Таких объявлений нынче полно, - неожиданно согласился с ним Общественник, хотя Интеллигент в первую очередь надеялся на его поддержку.
- А ты сам женат? - спросил он.
Общественник неопределенно пожал плечами, а Бывалый понимающе кивнул:
- Так вот чего ты суетишься, интеллигенция. Боишься, как бы твоя женушка не побежала к такому врачу приводить свои запущенные ягодицы в порядок, в соответствии с последними требованиями ЕС. Если такое произойдет, сам же и виноват. Ягодицы своих жен сами мужья должны в порядок приводить, а не какие-то там доктора.
- Они у моей жены не запущенные! - запальчиво выкрикнул Интеллигент. - И я попросил бы!
- Да ты не горячись, не горячись, - примирительно сказал Бывалый. - Ходить к врачам, между прочим, дело неподсудное. За такое не привлечешь. Ни пациента, ни того Задмана. А вот взять, к примеру, хотя бы тебя. Сам-то ты, случаем, никогда ничего не нарушал? - Он прищурился.
- Я законопослушный гражданин, - не без некоторой напыщенности произнес Интеллигент. - Мне пришить нечего, можешь не стараться. Я действительно ничего не нарушаю. Ничего и никогда.
- Иногда и самый законопослушный может запросто по мордасам схлопотать, - как бы между прочим заметил Бывалый. - Только не подумай ничего такого, - добавил он, заметив, как поежился Интеллигент, - это я так, к слову. И, между нами - по делу схлопотать, не за просто так. Иногда искренне считаешь, что ничего не нарушаешь, а на самом деле...
- Это как так? - заинтересовался Общественник.
- А вот так. Станешь, хотя бы, газету чужую без спросу читать - глядишь, по сопатке и заработал. И поделом - нечего на чужое зариться. - Он усмехнулся, заметив, что Интеллигент поспешно свернул и отложил газету в сторону. - Да не про тебя, не про тебя речь, - опять успокоил его Бывалый, - говорю же, это так, к слову. - И заметив, что от него ждут объяснений, махнул рукой: - Ладно, наливайте, что ли. Сейчас расскажу...
И Бывалый поведал следующее:
ИЗДЕРЖКИ ДЕМОКРАТИИ
или
МИНЗДРАВ ПРЕДУПРЕЖДАЕТ: ЧТЕНИЕ
ЧУЖИХ ГАЗЕТ ОПАСНО ДЛЯ ВАШЕГО ЗДОРОВЬЯ
Один законопослушный гражданин ехал в троллейбусе и газету читал. А второй, не менее законопослушный гражданин, через плечо ему заглядывал и тоже его газету читал. Ну, читали себе и читали. Ничего особенного. А третий гражданин бдительным оказался, заметил, что второй у первого бесплатно подсматривает, и сообщил ему об этом. Первый пожал плечами и дальше себе читает. А третий гражданин не успокоился, и начал первому объяснять, что нехорошо это, когда у тебя через плечо забесплатно читают. Что разгильдяйство это, и что через такое разгильдяйство - коррупция с демократией образуются, а потом от них страна разваливается. А все с газеты невинной начинается. Когда свою не покупают, а у других задарма подсматривают.
Проникся первый гражданин такими пояснениями, газетку свою свернул, с этим третьим временную антикоррупционную коалицию организовал, да вдвоем они тому гражданину второму, что забесплатно читал, морду-то и набили. А потом и другие граждане из троллейбуса, когда им все толком объяснили, в ту коалицию вступить пожелали, а вступив, к акту торжества справедливости с азартом и подключились. Впервые им настоящего коррупционера вживую увидать довелось, а до того - все по телевизору только. Дружно набили ему все, что положено в таких случаях бить, а потом этого нечестного демократа с позором из троллейбуса высадили. Довольно аккуратной высадка получилась, хотя и с падением небольшим - ну да все равно ему ничего не будет, он округлый и мягкий, потому как на ворованном раздобрел. Пусть пешком ходит, а газеты за денежки покупает. За свои, личные.
Вот такая история. А к чему она, история эта? А ни к чему. Просто нечего чужие газеты задарма читать, вот к чему. От читки чужих газет действительно коррупция с демократией образуются. И страна крепкая потом через те газеты - с последующими перестройками, не говоря уже об ускорениях - разваливается. Доказано это. Горбачевым доказано, а он человек умный, даже лысину в доказательство того носит.
Ну, а если все ж не утерпел, чужой газетой соблазнился - втихаря, через плечо читай, чтоб не заметили и морду не набили. Особенно если ты морду нажрал демократическую, круглую и блестящую, из тех, которыми по телевизору трудовой народ дразнят. Тогда, с мордой такой, не то что чужих газет лучше задарма не читай, тогда вообще на троллейбусе ездить забудь. Народ у нас хоть и смирный, а коррупционеров - ох, как не любит.
Вот и все. Конец истории.
***
- Поучительно, - признал Общественник. - Впечатляет эта твоя история, впечатляет. И для здоровья такие вещи знать полезно. Я раньше и не задумывался как-то, что начнешь чужую газету через плечо читать, так тебя за демократа принять могут. И морду набить, соответственно.
Интеллигент ничего не сказал, только, словно невзначай, отодвинул газету еще подальше от себя.
- Ага, вот и бабоньки пожаловали, - обрадованно произнес Бывалый.
Двое чересчур суетливо обернулись и увидели высокую девицу, с трудом пробирающуюся к ним через неприступные груды мусора. На высоких каблуках делать это ей было нелегко даже при короткой, ничуть не стесняющей движений плохо сгибающихся ног, юбке. Туфли, как можно было разглядеть издалека, были красивые, модные, с длинными клоунскими носками. Прическа тоже была красивой, современной, с искусно растрепанными волосами, а щеки украшал умело нарисованный румянец.
- Здравствуйте, господа, - поздоровалась запыхавшаяся девица, выйдя на приемлемую для общения дистанцию.
- Где ты видишь господ, дуреха неумытая? - вежливо возразил Бывалый. - Люди мы. Просто люди. Мирные. Сидим, выпиваем, никого не трогаем. Но и нас трогать не советуем. А не то...
- Я никого трогать не собираюсь, - поторопилась заверить его модная девица. - И тоже мирная. Заблудилась я. Помогите. И не неумытая я, просто макияж слегка поплыл. Плакала я. - Она покопалась в сумочке, извлекла из нее зеркальце и, сунув сумочку обратно в подмышку, принялась прихорашиваться.
- Вы, девушка, наверное, не местная? - спросил Интеллигент доброжелательно, с не меньшей доброжелательностью глядя на ее коленки. Нарочито неровно обрезанный край модной юбки заканчивался сантиметров на десять выше этих приятных на вид, пусть и испачканных землей, округлостей.
- Почему это не местная? - кажется, обиделась девица. - Всю жизнь здесь живу, только свалки этой никогда не видела. Раньше ее здесь не было. - Она перехватила взгляд Интеллигента, опустила глаза, ойкнула, опять порылась в сумочке, извлекла платок, послюнявила его, опять зажала сумочку в подмышке, нагнулась и принялась тереть платком колени. - Упала я, не смотрите. Со всяким может случиться.
- А куда вы хотели попасть, девушка? - поинтересовался Общественник участливо, с не меньшим участием глядя на ее обмякшую без присмотра лифчика грудь. - Вы конкретный адрес назвать можете? Я здесь все знаю, могу подсказать.
- Адрес? Сейчас... - Девица опять открыла сумочку, бросила в нее зеркальце и платок, достала теперь сложенную вчетверо газету, зашелестела, отыскивая нужную страницу. - Ага, вот. Улица Медицинская 5. Знаете такую?
- Вы, верно, к доктору Задману, по поводу усовершенствования своего ануса?
Девица почему-то покраснела, хотя вопрос, заданный Бывалым, был совершенно невинным.
- Так вы знаете такую улицу, или нет? - с легкой нервозностью спросила она и, смерив Бывалого гневным взглядом, демонстративно развернулась к нему спиной, давая понять, что расположена разговаривать с более дружелюбно настроенными людьми, такими, к примеру, как двое его собутыльников.
- Вы, наверное, к Задману, разрабатывать анус согласно последним директивам ЕС? - оценив ее доверие, дружелюбно спросил Общественник.
- Я, между прочим, фотомодель! - вспылила, не выдержав издевательств, девица. - Я вам не какая-нибудь, из подворотни! Я, если хотите знать, только что с подиума! И требую соответствующего к себе отношения!
- Вы б не заводились, девушка, поберегли б свои девичьи нервы. Лучше б присели, поддержали б компанию. - Бывалый сделал знак Общественнику и тот, резво сорвавшись с места, через несколько секунд вернулся с традиционным проволочным ящиком. - Фотомодель, значит, говорите... - Бывалый уставился на девицу и некоторое время внимательно изучал примерно трехдневной давности, лилового оттенка гематому вокруг ее левого глаза. - Выходит, сгибать ноги при ходьбе отказываетесь не по болезни, а по форсу своему фотомодельному... Ясно. Ну, а выпить, как любая из ваших, небось, не прочь?
- Я пью исключительно дорогое шампанское, - предупредила девица. Она увидела водку, поморщилась и, поджав губы, строго повторила: - Да, исключительно. Фотомодели - девушки особые. Не заставляйте меня об этом напоминать. Прошу проявлять ко мне должное уважение.
- Вот и ладно, что особые, - порадовался за девицу Бывалый и немедля всучил ей полный граненый стакан. - Давайте, ребята. За знакомство. Кстати, и с обозначением статуса нашей гости проблем не наблюдается - фотомодель, она Фотомодель и есть. Значит, не станет, услышав соответствующее обращение, обижаться попусту, как некоторые давеча.
Общественник насупился, но ничего не сказал.
- Вообще-то, мне нельзя. У меня кастинг на носу, - пробормотала девица, отворачиваясь от стакана, который держала в вытянутой руке, подальше от себя, удерживая его двумя пальцами за края с подчеркнутой брезгливостью.
- Вот и давай за кастинг. Святое дело.
Гостья зажмурилась, залпом выпила содержимое стакана, закрыла ладонью рот, как делают в стремлении сдержать рвотный позыв, а Бывалый быстро забрал из второй ее руки опустевший стакан и взамен него ловко вложил бутерброд с баклажанной икрой.
- Нормальная девка, - одобрительно сказал он, подмигнув Общественнику с Интеллигентом. - Хоть и с подиума. Ну, давайте, что ли, тоже... Чтоб вам всем, короче.
- А кроме "чтоб вам" ты какие-нибудь тосты знаешь? - поинтересовался Общественник.
- Да сколь угодно, - подтвердил Бывалый. - Например - "будем". Он даже лучше - потому как короче и по жизненному смыслу объемней. А остальные - длинные все. Пока дослушаете, вся водка выдохнется. - Все молча и с явственным интересом ждали продолжения, и он сдался: - Ладно, черт с вами. Вам какой, про красивых девушек или про то, как преступные врачи безвинным людям почки злодейски вырезают?
- Про почки, конечно! - в один голос громко воскликнули Общественник с Интеллигентом.
Девица, у которой после выпитого еще не восстановилось дыхание, только слабо что-то пискнула и отрицательно покачала головой.
- Ладно, про девушек так про девушек, - согласился Бывалый, чем заслужил ее благодарный кивок. - Не то нашу гостью стошнит, а нам здесь, за столом, подобные желудочные излишества ни к чему. На-ка вот, болезная, прими, полегчает. - Он всучил девице второй стакан и торжественно приподнял свой. - Итак, слушайте...
И провозгласил тост следующего содержания:
ДЛИННЫЙ ТОСТ ПРО ДЕВУШКУ-КРАСАВИЦУ,
ВСТРЕТИВШУЮ ДРУГУЮ ДЕВУШКУ, ТОЖЕ
КРАСАВИЦУ
Шла по улице девушка. Задрав нос, шла, потому что очень красивой была. Из тех, что никого вокруг не видят, потому что другие не очень красивые, а посему не годится такой красивой девушке всяких некрасивых людей замечать.
Шла по улице другая красивая девушка. Тоже, задрав нос, шла, потому что тоже очень красивой была. На других людей она вообще никогда не смотрела, даже не подозревала об их существовании, а смотрела только на себя, в зеркало смотрела, потому что по-другому себя не увидишь, а смотреть очень хочется.
Шли эти красивые девушки навстречу друг дружке, шли-шли да и столкнулись лбами. Потому что никого вокруг не замечали. Из принципа не замечали - еще чего не хватало! Столкнулись, упали, шишки на своих красивых лбах понабивали, хотели было разреветься, да вовремя спохватились. Негоже таким красивым девушкам на потеху некрасивым и завистливым зевакам реветь. Встали, шишки свои свежие потерли сердито, да и разошлись, носики припудренные задрав, по-прежнему ни на кого принципиально не глядя.
Но не в этом дело. А в том оно, что по дороге в это время двое террористов-шахидов на краденых автомобилях проезжали. С тротилом на борту. Тоже краденым, между прочим, тротилом, что еще более усугубляло. Один ехал взрывать Дом правительства, а второй ехал взрывать тоже Дом правительства, только совсем другой дом и совсем другого правительства, в другом районе расположенный. Поэтому они тоже навстречу друг другу ехали, получается. И засмотрелись эти двое шахи-дов-смертников на двух красивых девушек, да тоже столкнулись. И тоже лбами. Тротил взорвался, смертники, как и положено смертникам, погибли, а народ ничуть не пострадал. И Дома правительств, что в разных районах так удачно расположились - тоже. Таким образом, все благополучно для всех и завершилось.
Так выпьем же за красоту, которая спасает мир лучше любого, самого навороченного спецназа! За красоту вообще, и за красивых девушек - в частности. За них - даже в первую очередь, разумеется. Потому как красивые...
***
- Господи, какая красивая история... - Фотомодель смахнула набежавшую слезу и, охваченная сильными чувствами, механически выпила. - И романтическая... - отдышавшись, добавила она. - А шахиды те кавказцами были?
- А то кем еще? - пожал плечами Бывалый. - А тебе чего, жалко их, что ли?
Фотомодель пожала плечами.
- Ну, не то чтобы... Носки, конечно, у них дюже сильно пахнут, но за девушками они руками своими волосатыми здорово ухаживать умеют, этого не отнимешь. Девушки такое романтическое к себе отношение ценят.
- Давайте же, однако, решать вопросы, товарищи, - ожил, тоже благополучно продышавшись после принятия спиртного, Общественник. К нему, кажется, вернулись утерянные на время деловитость и жажда общественных действий. - Итак, что мы имеем? Мы имеем Фотомодель, которая ищет доктора Задмана для... для... - Он замялся, подыскивая подходящую, не травмирующую нежную девичью душу формулировку, чем мгновенно воспользовался Бывалый:
- Может, ей вовсе и не к Задману надо, - предположил он.
Что-то в его тоне заставило девицу насторожиться.
- А к кому? - подозрительно, не ожидая ничего для себя хорошего, спросила она.
- А ты, случаем, не феминистка? - в свою очередь спросил Бывалый.
- А что?
- А то. Тогда с Задманом можно и повременить. Конечно, его тебе, равно как и любой другой фотомодели, навестить не помешает, но есть и более актуальные дела. Сначала неплохо бы на собрание сходить, чтобыот своих опытных товарок четкие инструкции получить.
- Да что за собрание-то? - разозлилась Фотомодель. - Что за инструкции! Какие еще товарки! Можно сказать толком?
- Ладно, слушайте толком, - согласился Бывалый. - В общем, про собрания феминистические история эта. И душещипательнейшая, надо отметить, история.
Он посмотрел на изобразившую безразличие Фотомодель, на замерших в предвкушении чего-то интересного Интеллигента с Общественником, и рассказал следующее:
ТРЕБУЮТСЯ ФЕМИНИСТКИ. СРОЧНО
Потому и организовались в организацию, чтоб скучно не было, а звучит красиво. Ну, раз феминистками обозвались, надо что-то делать. Лучше даже меры к чему-нибудь принимать, чтоб название свое гордое оправдать. Но сначала пересчитались, конечно. Как положено, пересчитались - организация-то почти армейская вышла, а это обязывает. Дисциплина! В общем, пока с десяток их примерно набралось, но еще примкнуть обещали. Для начала хватит, короче. Делать-то что? Ну, что против мужиков надо выступать - это понятно. Но конкретно?.. Ага, вот! Тут эти негодяи бездарные сами против себя и подсобили. Те, роду мужеского, противного, что в депутатах заседают. От жиру и нечего делать - законопроект, подлецы, наметили. Чтоб те аборты, мол, запретить. Значит, надо обязательно против быть. На то и феминистки. Тем более - как мужики бездарные не в своих абортах разбираться могут? Зато хитрить, надо отдать им должное, здорово наловчились. Объявили, чтоб не придраться было: для демографии и деторождения, дескать, все это. Одно слово, подлецы!
Стали присматриваться - где б задуманную акцию провести. И поняли, что лучшего места, чем возле Райзмана-Пфайфмана, не найти. Потому что гинекологическое то место. Кабинет у него там, абортарием так прямо красиво и называется.
Нарисовали плакатов, пошли к Райзману-Пфайфману договариваться. Тот поддержке абортов своих обрадовался, чаем напоил, а еще обещал пищей горячей периодически подбадривать. Чтоб стоять им возле абортария и не уходить никуда.
Встали, плакаты развернули, постояли... Дамочки не примкнувшие останавливаются, плакаты про мужиков, которые сволочи, читают, а потом дальше себе идут. Ну, хвалят еще некоторые. Иногда. А те, что на аборты к Райзману-Пфайфману шли, так они и без того на аборты свои шли уже. И без плакатов всяких сообразили - что надо это. И прогрессивно, в духе времени, и вообще. Короче, надо и все. Ну и что за толк с такой акции? Неинтересно феминисткам показалось бездействовать так. Активнее бы надо. Стали тогда сами к не примкнувшим дамочкам подходить, просвещать. За аборты полезные - что против мужиков - агитировать. Как увидят какую с животом, тут же подбегают кучно и в абортарий уговаривают. Надо, мол, чтоб против мужиков все было - объясняют. Нельзя нынче с животами ходить, аборты делать надобно. Ситуация нынче такая, что надо так. Поперек чтоб.
А дамочки беременные - кто пугается, а кто и вовсе в крик, чтоб отстали. Глупые, одним словом, в основном попадались. Значит, смекнули феминистки, дамочки те или к агитации невосприимчивые, или их, мужикам поддавшихся и залетевших, на более ранних стадиях отлавливать надо. А тем, что с животами большими - тем, наверное, поздно уже. И делать и объяснять - все поздно. Слишком уже далеко глупость ихняя зашла.
Стали более старательно приглядываться, глазомер на это дело развивать. Высмотрели одну молоденькую, что вела себя подозрительно, и к ней бегом:
- Вам нужно срочно к Райзману-Пфайфману! Аборт вам, дамочка, делать пора. И прямо сейчас, незамедлительно, не то потом поздно будет! В общем, тут не то что каждый час - каждая секунда дорога!
А та в обморок зачем-то грохнулась. Еле откачали дуреху непонятливую.
- Как вы узнали? - спрашивает ошарашенно, - я ведь сама еще не в курсе. Еще даже тест не прошла. И что будет, если муж мой бесплодный про это узнает? Нет, вы точно знаете? А может, нет у меня ничего?
И опять рыдать - насилу валерьяновым корнем успокоили...
Опять, значится, промашечка вышла. Теперь уже с диагностикой на ранних стадиях промашка. Многие просто не догадываются, что давно с абортами ходят, но и со стороны это дело тоже не рассмотреть - оказалось. И как же быть, чтобы своих же, пола женского, попусту не пугать? И с заметными животами не то получается, но с животами тайными - и того хуже. Как же быть?
Пока думали, тут опять мужики-сволочи сами же против себя подмогли. Тот закон про запрет абортов не прошел у них почему-то, так они тут же другой, стервецы, учудили. Разрешить их, дескать. Даже поощрять. Возможно, даже денежно.
Ах вы ж сволочи! Как так разрешить? А с демографией как же? Ну мы вам сейчас! В общем, опять дело появилось. Стоящее дело. Нарисовали другие плакаты и опять бегом к Райзману-Пфайфману. Тот чаем их поить на сей раз не стал, даже разговаривать не захотел, зато они ему сказали все, что негодяй действиями своими антидемографическими заслужил. Дескать, сволочь он и нехорошее поощряет. Мало того, что стране вовсю гадит, так еще и деньги на этом зарабатывать не брезгует. Построились возле абортария крепкой акцией и дамочек туда теперь уже не пускают. Нельзя, мол. Рожать надобно, дуры залетные. Сами виноваты. Нечего от мужиков беременеть было.
Те в слезы. Райзман-Пфайфман, оказывается, очень уж здорово руку на этом деле набил, очень уж грамотно им те аборты удалял, прохиндей пейсатый. Ну, плач жалобный феминистки с сочувствием слушают, а пускать все равно не пускают. Уговаривают мужьям бесплодным честно во всем признаться и рожать. Так лучше будет. Для всех лучше, и для государства в том числе. Государству тогда демографический приплод в людях положительный образуется, на манер бухгалтерского сальдо...
Объясняют вроде бы хорошо, с доводами вескими, а дамочки непонятливые все одно на своем упорно стоят. Все равно пропустить к прохиндею врачебному уговаривают. Задумались феминистки. И чего ж эти дамочки в мужиках такого хорошего нашли, что даже аборты через то хорошее делать согласны? Задумались, а потом решили сами проверить. Осторожно, конечно, и не на себе. Выбрали одну, недавно примкнувшую, которую все равно не жалко пока. Решили на разведку ее послать. Долго уговаривали, чтоб та юбку покороче надела. Уговорили кое-как. Та сначала не хотела, но убедительные аргументы услышала. Согласилась. Врага и вправду знать надо. В лицо - знать, да и в другие органы не помешало б, если повезет, конечно.
Ну, одела подопытная юбку покороче, оплакали ее подруги заранее, а тут как раз и враги в количестве трех появляются. Кавказской национальности те враги оказались. Короткое увидели, аж завибрировали от возбуждения. Стали тоже ее уговаривать. С ними идти зачем-то куда-то. А уговоры свои - вещественно подкрепляют. Цветами там и другими аргументами приятными, на манер коньяка, пусть и крученого. Подопытная всплакнула напоследок, с подругами попрощалась, да и пошла врагов скрупулезно на лицо и органы проверять. Ушла, и нет ее долго. Видно, затянулась проверка. Видно, непросто оказалось органы тех кавказцев, науке феминистической неизвестные, исследовать. И неделю ее нет, и две. Третья уж пошла неделя, а ее все нет... А через четыре - объявилась. Только вот заметили ее, к сожалению, поздновато, когда она уже от Райзмана-Пфайфмана выходила. А вошла через черный ход, оказывается, стервь, тайно. Разговаривать с подругами не захотела, мимо быстро прошмыгнула, и в машину. Застыдилась общаться почему-то. А в машине ее уже не трое, а пятеро кавказцев нетерпеливо дожидаются. Точно, стервь! И изменщица еще подколодная. Делу феминистическому - изменщица.
Послали тогда вторую. Чтоб проверила, где первая. Та сходила посмотреть, потом вернулась, доложила. Сидит, мол, изменщица в ресторане с восемью кавказцами, и надо ее оттуда срочно вызволять. Кажется, взяли ту первую в заложницы, но она пока держится. Для виду пьет вино, обнимается, смеется. Хорошо, в общем, держится, но надо бы ее вызволять, надо. Вот она-то этим и займется, вызволит лично. И умчалась быстро, ей даже ответить не успели. Умчалась, и тоже нет ее долго. Наверное, тоже в заложницы угодила. Хотели было на поиски первых двух и третью снарядить, да не решились. Слишком опасно это - поняли. А их и так мало осталось.
А тут вдруг новая беда. Мужики, которые депутаты и сволочи, опять новый законопроект удружили. Опять, в общем, аборты те запретить порешили. Пришлось опять к Райзману-Пфайфману на чай и дружбу напрашиваться. Помирились. Но только с Райзманом помирились. Пфай- -фман, тот позлопамятнее оказался, все еще дулся на них за что-то. Двое, в общем, их оказалось. А работали под одной фамилией. Специально, чтобы налогов поменьше платить и солидней звучало чтоб. Ну, наподобие Бонча-Бруевича ученого. Пациенток впечатляло, вот и обманывались на деньги дополнительные, за ученость эту лживую приплачивая.
Не успели чай допить - новый законопроект подоспел. Тогда с Райзманом опять поругались, а с Пфайфманом - и не надо, оказалось. Очень даже выгодно с этим Пфайфманом получилось, что не мирились.
Только те двое обманщиков бросились чай у них отнимать, а тут опять новый законопроект. И опять супротив старого, конечно. Тогда чай им допить дали, но теперь совсем уже запутались феминистки. Теперь не успевали даже сообразить, какие плакаты в пикет брать. Мужики-сволочи наверняка нарочно так делают, чтоб движение их правильное окончательно попутать. Но тут вдруг присоединилась к ним одна, что от мужа с носками пахучими недавно ушла. Ох и настрадалась же, бедная, от тех носков, ох и настрадалась... Вот она-то и объяснила внятно, что мужики, которые законопроектные, сейчас за аборты вроде выступают. Она в газете какой-то случайно прочитала.
Ага! Ну, теперь ясно, что делать. Пример надо показывать - вот что. Самим забеременеть и с абортами в животах назло тем мужикам ходить. Чтоб видели, что они как всегда категорически против, и смело плюют на все их подлое законодательство. С животами даже наглядней любых плакатов получится.
С Райзманом помирились, с Пфайфманом - вроде тоже. Зачем - и сами не поняли. Все равно те двое узнали, что они опять против - и тут же бросились чай отбирать. А потом и вообще весь их пикет из своего абортария повыгоняли взашей. Ну и хрен с вами! Все вы, гинекологи, подлецы!