Ночь. Укутанный серою мглою ночной небосвод. Одиноко лишь светит луна, да льется тонкой струйкой вино из бокала. И слово мне кажется важным, как важным быть может лишь Бог. И так хочется крикнуть, упившись виной и болезненным чувством слияния с небом во тьме. Пара крыльев упала обрубленным клином, и вверх устремляется взор - туда, где уже никогда не блеснет своим танцем дракон, и ушла в никуда, затерявшись средь туч пожилая красотка-луна. Что-то есть, и чему-то не будет названия ни в одном языке человечьем и плеском в лицо серый ветер. Ночь царит, страх и пламя, и ветер колышет на поле осеннем звездой осененные стылые травы. Падает снег, неизбежно как смерть, открывая портал в поднебесье, а может быть в ад, но никто не отринет его, и любой за черту, в неизвестность падет, на отрезанных крыльях взлетая. Пьяный ангел трубит в золотую трубу возвещая восстание мертвых, и песня его расстилается в травах, Странен мир в преломленьи судьбы, когда лед разбивается в щепки о скальные своды. И моря станут кровью, а кровь как вино наполняет сосуд моих мыслей, и пламя взметнется до самых чертогов времен разрушая границы. Горло сдавлено, слов не хватает и слезы - как слова из глазниц льются даром всем умершим на благо небес иль потеху безумных крылатых светил. И девятой волной захлестнет осознанье вселенной, и молитва - спасительный круг за пределом тебя раскрывает грудину ножом, словно сердце в одночасье забыло, что есть кому петь о тебе, и молчит, улыбаясь седлая луна, и разбитых зеркал льется вниз дождь осколками землю израня. И тихонько над этим скорбя вековечные звезды кружатся.
Скоро снег поглотит ночную траву. Холодно, словно уже переходим черту, словно срублены крылья, и иней на мертвых губах оседает не тая.