Жила-была на берегу реки Настенька. Жила она в большом, светлом, просторном доме вместе со своими братьями, с сестрами, вместе с батюшкой, да с матушкой. Хозяйство у них было большое и радостное: на задах козы да овцы пасутся, у плетня корова мычит, в закуте свиньи хрюкают, широкий двор всегда чисто выметен, по нем куры да индюки ходят, на речке утки да гуси плавают, братья с самого утра на работе, сестры по дому хлопочут, а на лошади батюшка в город уехал.
И такая Настенька была белая да красивая, такая ласковая да приветливая, что слава о ней дошла до самых далеких деревень.
Вот пошла раз Настенька на речку белье стирать, взошла она на деревянные мостки и стала свою рубаху полоскать. Вот полощет она ее, полощет, и вдруг показалось ей, что рубаха ее как будто бы за что-то зацепилась, за корягу там какую-нибудь или еще за что. Потянула она ее к себе - и впрямь зацепилась, потянула она ее тогда посильнее - все равно не отцепляется, потянула она ее тогда изо всех сил, и вдруг показалось Настеньке, что рубаха ее сама под воду тянет, испугалась Настенька, да как дернет ее к себе, а рубаха-то как потянет ее под воду, захотела Настенька отпустить ее, а руки-то оторвать не может, держит ее рубаха, не отпускает. И поднялся тут ветерок, такой легкий и ласковый, что прям как будто по щекам ее гладит, с золотом волос ее играется, за шеей ее щекочет, да под рубаху к ней забирается. Засмеялась Настенька смехом своим серебряным, волосы свои пшеничные назад пооткинула и подставила ему лицо свое белое, и полились на Настеньку потоки теплой, дождевой воды, протянула она свои руки навстречу дождику, закружились вокруг нее листья разноцветные, да травинки прошлогодние, смотрит, а вокруг нее уже кувшинки да водоросли плавают, прижимаются к ней, ластятся, обвиваются вокруг нее, улыбаются, в глаза ей заглядывают и появился вдруг из глубокого омута жестокий водяной и схватил ее за руку своими костлявыми, цепкими пальцами. Закричала Настенька, что было сил, услыхали ее сестры ее родные, да мать ее старая, выбежали на двор, да увидели только, как сложила она ручки у груди, да упала тихонько в воду. Закричали они, бросились к реке, да уж поздно, увидели они только, как поднялись над речкой брызги до самого неба, как засияло на них солнышко разноцветное, да побежали по воде круги в разные стороны, заплакали, запричитали они, да разве теперь горю поможешь. Засмеялся водяной страшным голосом, замутилась речка чистая, набежали тучи серые, закрыли солнышко ясное, захлестал дождь холодный и яростный. Испугались сестры ее с матерью, попадали на землю, а когда головы свои подняли, то увидели, что на небе уже опять яркое солнышко светит, и речка стала опять тихая, ласковая и приветливая.
А Настенька попала в плен к водяному. Долгие дни и часы проводил он, спрятавшись в зарослях камыша да осоки, да любуясь на красоту ее ненаглядную, на белизну ее невиданную, засматриваясь на танцы ее лебединые, заслушиваясь песнями ее задушевными, и полюбилась она ему с той поры, и решил он похитить ее и сделать своею русалкою.
Проводили Настеньку в роскошные палаты, дорогими коврами убранные, золотою посудою уставленные, диковинными птицами расписанные, на резных столиках изысканные угощения приготовлены; одарил он ее по-царски: платья все шелковые, да парчовые, червонным золотом шитые, да речным жемчугом украшенные, перстни с каменьями драгоценными, с красными да зелеными, да с прозрачными, что девичья слеза, серьги золотые да тяжелые, а ожерелья самого крупного жемчугу.
Нарядили Настеньку в белый сарафан с золотым шитьем, расчесали ей волосы ее пшеничные, заплели их кувшинками белоснежными, да водорослями зелеными. Хитер да коварен водяной, а не знает, что ни нужны ей ни наряды богатые, ни каменья драгоценные, ни палаты роскошные, ни вина заморские, ей бы только на ясное солнышко посмотреть, да под ласковый ветерок свою щеку подставить. А тут-то все нелюди, слуги его страшные да корявые. Ох, тяжело ей на дне речном, ох, не жить здесь Настеньке.
А водяной-то не шутит, уж он Настеньку к себе ждет, подхватили ее слуги под белы рученьки, да повели в палаты царские. А богатства-то у него там видимо-невидимо: сундуки стоят все тяжелые, железом да медью кованые, потолки сводчатые да тяжелые, колоны низкие да пузатые, диковинными зверями, чудесными цветами, да невиданными птицами расписанные, свечи горят пудовые, все витые да жаркие, а посреди всего на дорогих коврах золотой трон стоит, а на нем сидит сам царь речной.
Улыбнулся водяной, завидевши Настеньку, вскочил со своего трона, бросился к ней навстречу, берет ее за ручки белые, заглядывает ей в очи ясные, говорит ей речи ласковые, предлагает быть его русалкою. Стоит Настенька белее снега белого, а водяной-то облизывается на нее глядючи, никак дождаться не может, когда она его станет. Собралась Настенька с силами и отказалась быть его русалкою.
А все увидел, все заприметил царь речной. Ох, понравилась ему Настенька в горе да в слезах своих, еще краше ему представилась, еще больше ему захотелось сделать ее своею русалкою, а пока что он повелел отвести ее назад в опочивальню.
Вошла Настенька в палаты свои роскошные, упала на кровати широкие и залилась слезами горючими:
Ой, ты батюшка,
Ой, ты матушка,
Ой, вы сестры мои родные,
Ой, вы братья мои могучие,
На кого ж я всех вас оставила,
Да зачем же я белый свет покинула,
Не жить мне без солнышка ясного,
Не быть мне русалкой проклятою.
Посмеивается водяной, да в ладоши похлопывает, ничего, сколько он этих слез видел, а все хорошо кончается.
Назавтра водяной опять к себе Настеньку требует. Привели к нему Настеньку, поставили перед ним, смотрит на нее водяной, да посмеивается, от удовольствия у него даже глазки сощурились. А у него уж и угощение приготовлено, в золотых да серебряных кувшинах вина красные да зеленые, в хрустальных вазах персики бархатные да виноград янтарный, яблоки наливные да лимоны желтые. Хотел ей водяной вина налить, но увидела тут Настенька меж тарелок нож серебряный, схватила она его и замахнулась на водяного, завизжал водяной не своим голосом, скатился за трон и орет оттуда что есть мочи, слуг своих на помощь зовет. Прибежали слуги его верные, заломали ей ручки ее белые, отобрали у нее нож серебряный. Рассердился водяной и велел бросить ее в подземелье каменное, и давать ей раз в день кусок черного хлеба и кружку воды.
Через неделю водяной опять к себе Настеньку требует. Привели к нему Настеньку, смотрит на нее водяной и надивиться не может: стала Настенька лицом серая, волосы ее растрепались, золотое шитье ее поблекло; а все равно хороша Настенька. А водяной-то уж опять улыбается, уж он снова угощение приготовил, снова кувшины с вином да вазы с фруктами выставил и опять меж ними нож положил, только уже не настоящий, а с мягким лезвием. Сидит водяной на своем троне, ерзает от нетерпения, ждет, не дождется, чего дальше будет. А Настенька-то как увидела нож, схватила его, только вместо того, чтоб водяного убить, ударила она себя в грудь и упала на пол бездыханная. Но не убила она себя, а только поранила, погнулось мягкое лезвие и выступили у ней на груди капельки кровавые. Рассердился тут водяной до невозможности и велел опять бросить ее в подвалы каменные, только теперь уже раз в неделю давать ей кусок черного хлеба и кружку воды. Подхватили ее слуги его проворные и бросили ее опять в подземелье.
И забыл про нее водяной, заигрался он, заплескался с другими русалками, с молодыми да веселыми, а слуги его послушные вслед за своим господином все реже и реже навещали свою пленницу.
Только через месяц вспомнил про нее водяной, и захотелось ему самому посмотреть, что с ней сталось. Спустился он по разбитым ступенькам в мрачное подземелье, открыли ему слуги дверь ее скрипучую, вошел он в темницу ее каменную и вскрикнул от ужаса: стоит перед ним страшная, черная старуха, с седыми, спутанными волосами, в грязных, черных лохмотьях. Испугался водяной и повелел выкинуть ее вон из подводного царства, чтоб и духу ее здесь не было. Подхватили ее слуги, вытащили на берег и бросили там одну.
Полежала Настенька на земле, открыла глаза свои и улыбнулась солнышку ясному, да ветерку ласковому, травке зелененькой, да цветочкам желтеньким. Встала и пошла жить в заброшенный дом на краю деревни, и никто, конечно же, не признал в этой страшной, черной старухе прежнюю молодую, цветущую, ненаглядную красавицу Настеньку.