Одна необыкновенно, удивительно, чрезвычайно рассерженная принцесса Люсия вышла из своей спальни и изволила обратиться к своей служанке:
_Ну, как? Нашли?
_Никак нет, ваше высочество, еще не нашли, - ответила ей служанка. А найти надо было мастера, который взялся бы отремонтировать сломавшегося накануне механического соловья. С самого раннего утра все слуги дворца только и делали, что бегали по всему городу в поисках хоть какого-нибудь мастера, который бы взялся отремонтировать соловья, но все было напрасно: зная строптивый характер своей принцессы, никто не считал себя достаточно искусным, чтобы взяться за это дело.
А в это время внизу, на дворцовой кухне подкреплялся за казенный счет отставной солдат, который только неделю как вышел в чистую и теперь направлялся к себе домой, в свою родную деревню, которая находилась на другом конце королевства.
Услыхал он крики и шум, спросил, в чем дело и говорит: "Я могу починить сломанную птицу". - "А вправду ли можешь? - спрашивает его канцлер. - Ведь это вещь непростая, в самой Англии сделанная".
_Я, ваше сиятельство, - говорит солдат, - у нашего генерала этих самых музыкальных шкатулок, поющих птичек и танцующих барышень тыщами переремонтировал. Так что для меня это пустяковое дело.
Проводили его в королевские покои, принесли ему все необходимые инструменты, и он незамедлительно приступил к ремонту. Тихонько насвистывая, он отвинтил ей уже крылышки и лапки, отложил в сторону хвостик, как вдруг неожиданно распахнулась дверь и на пороге появилась сама принцесса Люсия. Солдат вскочил со своего места, вытянулся перед принцессой во весь фрунт, и уже хотел, было, гаркнуть ей во все свое солдатское горло: "Здравия желаю, ваше высочество!", но принцесса замахала ему рукою и сказала: "Нет, нет, ничего, работайте! Я только хочу посмотреть, как у вас получается". Солдат сел на свое место и продолжил разборку птицы. Через минуту он негромко кашлянул и сказал: "Простите мне мою нескромность, ваше высочество, но вот, к примеру, у нашего генерала тоже очень много было этих вот поющих птичек, музыкальных шкатулок и танцующих барышень. Большой любитель был до этого дела, а особливо супруга его. Мильоны за них платили, и каждый раз перед обедом по нескольку раз слушали ихнюю музыку. Вы, я тоже вижу, ваше высочество, очень сильно переживаете за вашу птичку, не беспокойтесь, петь она будет еще лучше, чем прежде, только вот, ваше высочество, отчего бы вам не завести настоящую птичку?"
_Это этих-то бессовестных воробьев, которые каждое утро чирикают у меня под окнами? А это, между прочим, настоящее произведение искусства, и мелодия для него специально сочинена гениальным композитором Булем.
_Так-то оно так, ваше высочество, - отвечает солдат, - но какой же интерес слушать каждый раз одну и ту же музыку, пусть даже и гениальную, а ведь живая птичка поет всякий раз по-новому, с душой. А еще лучше не сажать птичку в клетку, а выйти ночью в сад, да послушать, как поет соловей. А жаворонок, как он заливается, когда жарким, летним днем стремительно мчится по лазурному небосводу, купаясь в золотых лучах полуденного солнца, даже простой щегол в лесу, в орешнике поет так, что, казалось бы, самую душу из тебя вынимает. Да и воробей, ваше высочество, чирикает так, что не всякий соловей с ним может сравниться, а по хитрости и смелости с ним может тягаться разве что только сам царь зверей лев... А слышали ли вы, ваше высочество, как кричит ворона, ночью, в проливной дождь, на пустынном тракте - так что только мороз по коже продирает. Или вот как корова мычит, когда ее ранним утром, в густой туман, по сырой траве выгоняют на дальнее пастбище. Вот вы, ваше высочество, наверное, пьете молоко, а знаете ли вы, что корову доят три раза в день и пробовали ли вы хоть раз в жизни парное молоко! Знаете, когда придешь вечером с поля, руки гудят, ноги гудят, сядешь так на крылечке, и жена там, сестра, или еще кто, вынесет тебе кружку парного молока и ломоть ржаного хлеба, только из печки - и... пошел уписывать за милую душу! Да вам, наверное, неинтересно, ваше высочество?
_Ничего, ничего, продолжайте!
_А молоко, ваше высочество, как будто на полевых травах да цветах настояно... Вот этот механизм, к примеру, англицкий, а знаете ли вы, ваше высочество, что в Англии самые тучные коровы, самые сочные пастбища и самое жирное молоко!
_Да откуда вы все знаете?
_А мне, ваше высочество, как солдату, все знать положено. И если бы я не знал всего, чего только есть на свете, то давно бы уже богу душу отдал. Мы ведь, ваше высочество, на ветру спим, дождем укрываемся. Вот, к примеру, однажды в Альпах, во время боев с герцогом Мальборо, накрыло меня миною, очнулся я, ваше высочество, - ночь, вокруг никого, одни только мертвые лежат, а на ноге у меня смертельная рана зияет, отполз я к ближайшему дереву и стал свою рану лечить. И если бы я, ваше высочество, не вылечил бы сам себя вот этими вот своими собственными руками, то не сидел бы я сейчас перед вами, ваше высочество, и не ремонтировал бы вашу птичку. Кровь я себе, значит, остановил соком чертополоха, а уж долечивал потом подорожником. И вам, ваше высочество, тоже если когда придется получить какое-либо ранение, то вы кровь останавливайте соком чертополоха, а уж долечивайте потом подорожником. Я ведь, ваше высочество, тогда, почитай, целый месяц в горах проплутал. Так я за это время не только не помер, но и окончательно залечил все свои раны и, вдобавок ко всему, пока пробирался по тылам, насобирал такую ценную информацию о дислокации вражеского войска, что когда вышел к своим, то мы с божьей помощью за неделю наголову разбили герцога Мальборо и вскорости выиграли всю компанию. Ох, простите старого дурака, ваше высочество, расхвастался тут перед вами, вот, готова ваша птичка, будет петь теперь лучше соловья. Но хуже вороны!.. Гм... Честь имею, ваше высочество!
Как только солдат ушел, захотелось принцессе самой все попробовать, без всяких мамок и нянек - и парное молоко, и дождь, и ветер, и даже кровь себе соком чертополоха останавливать, и поздней ночью, когда весь дворец уже спал, она переоделась в крестьянское платье и тихо, чтобы не разбудить стражу, бежала из дворца.
Она бежала до самого рассвета, и когда уже рассвело, решила, что она уже достаточно далеко удалилась от дворца и что теперь ей пора заняться устройством своей будущей жизни. Она направилась к ближайшему хозяйству, стоявшему у развилки двух дорог и попросила хозяйку взять ее к себе на работу. Хозяйка внимательно на нее посмотрела, но к счастью для принцессы, пока она всю ночь бежала по полям да оврагам, спотыкалась о камни и проваливалась в ручьи, она до того перемазалась, что сейчас ее просто невозможно было отличить от обыкновенной крестьянки.
-- Кто ты и откуда? - спросила ее хозяйка.
-- О, я издалека. Меня выгнали из дому и я ушла от родителей, - первое, что пришло ей в голову сказала принцесса, - а зовут меня Люсия.
-- Ну что ж, работница мне нужна, - сказала женщина, не увидев в ее ответе ничего подозрительного, хотя и догадавшись, что та от нее что-то скрывает, но, будучи по природе своей женщиной мудрой и доброй, она не стала задавать ей лишних вопросов и понапрасну ее мучить, а вдруг у бедняжки и впрямь было какое-либо горе. Она проводила ее на скотный двор и показала ей ее будущую работу: с первым светом она должна будет выгнать пять ее коров пастись к реке, на заливные луга, убраться за ними в хлеву, подмести двор, наносить на целый день воды, накормить птицу, дать поросятам и потом до обеда полоть грядки и собирать колорадских жуков; потом опять накормить птицу, накосить травы кроликам, полить зелень и опять до темноты полоть грядки и собирать колорадских жуков, а как стемнеет загнать птицу в курятник и пригнать коров. Хозяйка была женщина не злая и не жадная, но в хозяйстве действительно было очень много работы, и дать Люсии меньше работы она просто не могла, иначе ей было бы невыгодно держать у себя работницу, кормить ее, одевать, да еще платить ей жалованье.
И принцесса с превеликим усердием принялась за работу: она носила, рубила, полола, косила, скребла, чистила, поила и поливала, и к концу дня буквально валилась с ног от усталости, и хотя добрая женщина не раз подходила к ней и давала ей дельные советы, все равно они ничуть ей не помогли и ввечеру она без сил опустилась на свою лежанку. Принцесса с удивлением рассматривала свои расцарапанные руки с содранными в кровь мозолями и с удивлением думала, что это что, и есть то самое счастье, о котором ей говорил солдат?! Какая же это радость, приходить каждый вечер с работы без сил и замертво падать на кровать? Когда хозяйка принесла ей на ужин кружку парного молока, большой ломоть ржаного хлеба и горячих картох, принцессе при виде теплого и жирного молока стало дурно: целый день она скребла и чистила от навоза их грязный хлев, а теперь пить их грязное, липкое молоко? Нет уж, увольте! И принцесса без сил повалилась на свою лежанку. Все тело ее ныло и горело, кровоточащие раны ни на секунду не давали ей покоя, но она даже не вспомнила про чертополох и подорожник, про которые говорил ей солдат, и не съев ни одного кусочка, она в страшных мучениях провела всю ночь на своей кровати так и не сомкнув глаз и с ужасом думая, что назавтра весь этот ад ожидает ее снова. Она хотела, было, бежать, но, устыдившись своей собственной слабости, решила вытерпеть все до конца, чтобы раз и навсегда решить для себя: в чем же здесь счастье.
Встав на утро с ужасной головной болью и выпив кружку холодной воды, она, словно обреченная на казнь, пошла на работу. Она честно и добросовестно исполняла всю работу, и к обеду так проголодалась, что во время обеда, даже не обращая внимания на грязный стол, хлебные крошки и жирные тарелки, съела целых две порции супа с картошкой и капустою, и большой кусок хлеба. До самого вечера принцесса работала, не разгибая спины, и под вечер, опять отказавшись от ужина и только выпив холодной воды, она со слезами на глазах вернулась в свою каморку. И опять с удивлением стала рассматривать свои содранные в кровь руки и опять никак не могла понять: Ну какое же вэтом счастье?! И она не выдержала: как ни велик был ее стыд перед самой собою, как ни стыдно ей было перед доброй женщиной, приютившей ее у большой дороги и давшей ей работу и кров - она решила бежать. Дождавшись глубокой ночи, она тайком выбралась из дома и, не оглядываясь, бросилась ко дворцу.
При виде перемазанной и перепачканной принцессы стража перепугалась и хотела поднять настоящую тревогу и позвать короля с королевой, но принцесса запретила им это делать, приказав только поутру доложить их величествам, что она вернулась и находится в добром здравии. Пройдя на свою половину, она с омерзением скинула с себя крестьянское платье и велела приготовить себе такую горячую ванну, какую только возможно терпеть. С неизъяснимым блаженством опустилась она в нестерпимо горячую воду и с величайшей радостью принялась наблюдать, как все ее тело постепенно становилось все более и более красного, малинового и даже пурпурного цвета; она взяла свою самую кусачую мочалку и с такой силою принялась себя тереть ею, что на ее нежной коже оставались ярко-красные полосы, чему она была только бесконечно рада и продолжала тереть себя с еще большею силой, чтобы только смыть с себя всю эту грязь.
Выйдя из ванной только под утро, принцесса велела подать себе завтрак и, увидев, что фрейлины принесли ей молоко с бисквитами, она гневно воскликнула:
_А оно кипяченое?!
_Конечно, ваше высочество.
_Прокипятите еще раз!
И когда фрейлины, прокипятив молоко еще раз, собирались снова подать его принцессе, она вдруг опять закричала:
-- Нет! Прокипятите его еще раз!
И только после того, как молоко было прокипячено три раза, принцесса... велела принести лимонаду.
Увидев же на столе механического соловья, она приказала немедленно выкинуть его на помойку и запретила своим фрейлинам даже вспоминать о нем, чтобы навсегда исчезла память о соловье, о солдате и о ее бесславном побеге.