Не люблю, когда меня трясут за плечо. Но в голосе будившего меня слышался искренний страх, и я, колоссальным усилием воли разодрав слипшиеся веки, сел на кровати.
Так и есть, капитан Дитер, начальник замковой охраны.
- Сэр... - он помолчал, как будто бы собираясь с мыслями или борясь со смущением, - Сэр, из камышей Форелевой заводи слышится Пение.
- И что? - я собирался рассердиться всерьез.
- Оно становится громче, сэр. И оно повышается.
Если не считать того, что маленький отряд замковой охраны во главе с Дитером спешно вооружался, Маргон жил своей обычной жизнью. Толстые тетки стирали в грязных корытах перед дверями своих домов, девки лузгали семечки под окнами, поглядывая на парней и хихикая. Все было нормально. И правильно. Зачем попусту беспокоить людей? Вот если Пение действительно повышается, тогда... Тогда стоит объявить тревогу. Но пока что все нормально. Все нормально.
Ворота опустились, и мы вышли на берег реки. Камыши над Форелевой заводью в полукилометре от нас покачивались под ветром. Ветром? Ветра не было... Надо заметить, был на редкость безветренный день. Мы двинулись к заводи.
Я услышал Пение на полпути к ней. Низкая басовая нота. Она становилась все громче по мере приближения к камышам. И очень скоро я почувствовал давление на барабанные перепонки. Все так, как рассказывали. Сам я Пения еще никогда не слышал. Не оставалось сомнения - это оно и есть. Все вместе означало, что скоро у нас могут быть серьезные проблемы.
- Что-то не похоже, что оно повышается, капитан.
- Сэр, оно повышается. По крайней мере, повышалось...
Я поднял бровь в сторону солдат, поглядывая на Дитера. Он покраснел от обиды или гнева.
- Сэр, можете считать моих солдат деревенщинами... Кем они, в общем-то, и являются... Но, перед тем, как разбудить вас, я проверял сам.
Словно в ответ на его слова неведомый голос вдруг, без всякой трели или прерывания, шагнул сразу на несколько тонов вверх. И стал громче. Стражники сбились с ритма, некоторые столкнулись друг с другом. Уши заложило.
- Она вон там, - сказал капитан.
Впрочем, я и сам видел место, где спряталась Певунья. Спряталась ли? Просто стояла - камыши разошлись вокруг нее веером от силы звука. Ее не было видно. Хотя в этом нет ничего странного - даже самый высокий человек, подняв руки, не сможет дотянуться до верхушек камышей Форелевой заводи.
Мы остановились вплотную к стене камышей, метрах в двадцати от места, где стояла Певунья. Здесь можно было только перекрикиваться, мощный звук заглушал все. Я, как мог, напряг голосовые связки.
- Плохо, капитан. Пошлите двоих в замок, скажите, чтобы предупредили людей. Один пусть позовет друида, другой передаст мой приказ остальным отрядам - помочь эвакуировать население в лес. Остальные пусть прочешут все вокруг.
- Вы думаете, наводчик?
-Уверен! Я, вроде, не жгу деревья на охоте, и не глушу рыбу порохом.
Друид прибежал, маленький, запыхавшийся. "Тяжелая работа" - подумал я, глядя, как он укладывается на влажную после ночного дождя землю, и пытается сконцентрироваться, чтобы в трансе слиться с загадочным сознанием Певуньи, узнать, чего она хочет. Или найти наводчика. Придирчивый обыск кустов ничего не дал.
Как, впрочем, и попытка друида изгнать это создание просьбами и заклинаниями.
Мы стояли в двухстах метрах от заводи - ближе уже подойти было нельзя. Голос Певуньи сейчас можно было бы принять за человеческий: как я мог установить, опираясь на свое, весьма посредственное, знание музыки, она выводила сейчас "ми" среднего регистра. Но громкость и сила звука!
Внезапно голос опустился на несколько тонов. Стало чуть тише. Дитер с надеждой посмотрел на меня. Мы вместе перевели глаза на маленькую фигурку друида, распростертую на земле. В ту же секунду звук рванул сразу на октаву вверх, а друид прямо-таки подскочил в воздух.
Мы побежали. Лишь метров через двести, почти у стен Маргона, можно было не кричать.
- Она хочет нас изгнать! Она ни на что не соглашается! - проговорил друид, отдышавшись.
- А ты ей предлагал? - спросил я.
Друид обиделся.
- Ты неправильно меня понял. Я имею в виду, ты успел изложить ей наши просьбы?
- Успел... - печально сказал друид, - Но она твердит одно: уходите да уходите. И наводчика нет.
- Не уверен, - сказал я, - с чего бы это?
- Нет, - покачал головой друид.
- Может, не там ищем? Вдруг кто-то изобрел способ управлять ими издалека?
- Нет. Я даже проверил невозможное - не давал ли ей кто-нибудь приказа заранее. Хотя, повторяю, это невероятно. Все пусто. Она там одна. И почему прогоняет нас, не говорит.
Я оглянулся. Звук ее голоса пригнул камыши к земле, трава полегла в радиусе двухсот метров. В том месте, где только недавно лежал друид, она была словно причесана. По направлению к замку. Голос поднялся еще на несколько тонов.
- Что будем делать? - спросил капитан, когда я повернулся к нему.
- Ничего, - сказал я.
- Как ничего? - изумился он.
- А что можно было бы сделать? - криво улыбнулся я.
- Что обычно делают на границах в таких случаях. Залить солдатам уши воском и приказать им застрелить Певунью из лука.
- Ага. Обычно в таких случаях на границах она сразу повышает голос на несколько октав. А если ее все же убивают до того, как начнется самое худшее, то максимум через день появляется другая Певунья, и начинает Песню ровно на том месте, где прервали предыдущую.
- Как хотите, сэр... - ответил капитан.
- Уходите, - посоветовал я ему и друиду, - Пусть прогоняет.
Я повернулся и пошел в замок, оставив их на берегу. Они, как мне показалось, смотрели вслед с горьким недоумением. Впрочем, через несколько минут догнали, то ли испугавшись нового повышения звука, то ли решив, что мне, как владельцу Маргона, видней.
За стеной творилось Бог знает что. Уходили мои подданные в спешке, на грязных улицах валялись кучи тряпья, обломки досок и почему-то очень много растоптанных яблок различной стадии созревания. Впрочем, объяснение этому нашлось быстро - ветви фруктовых деревьев в садиках трепетали от силы звука.
- Сэр, - подбежал к капитану солдат, грязный, мокрый как мышь, - Сэр, разрешите покинуть укрепление. Все жители выведены, дома обысканы. Все пусто.
Дитер повернулся ко мне. Я как мог равнодушно глянул в ответ. Тот вздохнул.
- Уходите, - кивнул он.
Я улыбнулся.
- Уходите вместе с ними. Организуйте для беженцев обслуживание, - сказал я.
Капитан кивнул, отдал честь и строевым шагом ушел.
- А ты что тут делаешь? - спросил я друида.
Тот неожиданно улыбнулся.
- Не знаю, - сказал он, пожимая плечами, - мне интересно, что будет дальше. Оставь меня здесь, сын мой.
- Смотри, не входи в здания! - предостерег я его, - Лучше иди на площадь, все увидишь.
- Так и сделаю. Пока что, насколько я знаю, от Пения мало кто погибал. Постараюсь не повторять их ошибок.
Он помахал мне рукой, когда я пошел к замку.
Только когда мы расстались, я вдруг понял, что мы давно уже кричали друг другу. А Пение превратилось в невероятной высоты вопль, заполнивший все вокруг. От него дрожала земля и дома вокруг.
Мои покои. Теперь надо действовать быстрее. Пока я бежал по лестницам и коридорам, Пение поднялось до невыносимых тонов. Скоро начнут лопаться стекла.
Сейф. Шифр. Семейные драгоценности падают в подставленный мешочек. И немного наличных. Теперь акции, векселя, доверенности - их место в ящике стола. Есть! Когда я буду отстраивать Маргон вновь, мне понадобятся деньги. И у меня не будет времени, чтобы найти все эти бумаги в той грязной куче, которой станет замок через несколько минут.
Лопнуло стекло. Странно, я услышал, как оно зазвенело. Значит, Пение уже перешло границы человеческого восприятия. Еще одно, за ним еще...
Теперь оружие. Меч, кинжал. Отлично. Пара камзолов, чтобы выглядеть представительнее...
Не удержался, подбежал к окну. Отсюда, из самой высокой башни замка, должна была видна поляна в лесу, куда стражники отвели людей. Нет, ничего не видно. Впрочем, что можно увидеть на таком расстоянии?
Все, теперь бегом.
По всему замку лопались стекла. Хотя нет, теперь они уже не лопались, а рассыпались в пыль. Вперед, вперед. Что-то упало сверху. Штукатурка. А теперь и кирпичная крошка. Еще одна лестница...
На площади стоял друид и изумленно оглядывался. Дома вокруг - сам замок, часовня, храм, жилые дома богачей и видневшиеся между ними жалкие хибары, - трескались, рушились, рассыпались в прах. Я подошел к нему. Теперь мы могли говорить свободно, ультразвук, в который перешло Пение, никак не ощущался - только что-то непрерывно пульсировало внутри костей. Да треск оседающих перекрытий слышался вокруг.
- Пойдем, посмотрим? - спросил он, улыбнувшись.
- Пойдем, - согласился я.
Только тут я заметил, что у него на плечах появился мешок. Тоже времени даром не терял, - понял я. Он проследил направление моего взгляда.
- Утварь из храма, - объяснил он.
Идти к воротам было трудно. Звук не ощущался никак, но мы шли по направлению к нему, и словно преодолевали сопротивление среды. Стена еще стояла, но тяжеленные железные створы ворот рухнули на наших глазах.
Она стояла всего метрах в пятидесяти от стены. Мы могли разглядеть ее отчетливо. Маленькая, по человеческим представлениям, почти карлица. Болотного цвета... платье? защитные покровы? неважно, нечто болотного цвета облегало ее фигурку. В принципе, в ней не было ничего человеческого, и в то же время, человеческого было столь много, что она однозначно выглядела женщиной. И только тут я понял, что ее миниатюрность происходит не из-за маленького роста. Она... полупрозрачна, она, кажется, просвечивает!
Ее горлышко трепетало, черты тонкого личика были искажены, маленький ротик открыт. Глаза закрыты. Хотя как можно разглядеть глаза на таком расстоянии?
Я оглянулся. Нет, это не мы подходим ближе, это она... Подплывает по воздуху, что ли? По крайней мере, я не знаю, есть ли у нее ноги...
- Изумительно! - пробормотал друид.
Ее лицо еще больше исказилось, и я понял, что она опять повысила частоту звука. Я почувствовал, что мне в кости вгрызается сверло.
- Ложись! - закричал я и потянул друида вниз.
Мы рухнули. Пока лежишь, вибрация не так ощущается. Может быть, уходит в землю? Я не так уж хорошо разбираюсь в физике.
Странные мысли бродят в голове. Странные для владельца замка, который разрушают физико-магическими средствами у него на глазах. Я повернулся на спину. Я должен был это видеть.
За стеной творилось что-то невообразимое. По воздуху в невероятной туче пыли летали доски, балки, даже, по-моему, промелькнула наковальня из кузницы. Пыль неслась от нас, точнее, от источника звука, от Певуньи. Так что мы свободно наблюдали за разрушением замка.
Внезапно вибрация стала сильнее. И тогда зазмеились трещины на стене. Естественно - строили ее на славу, это вам не хибара старьевщика. Трещины шире, больше... Я повернулся на живот, закрыв глаза. Я почувствовал, как стена лопнула, именно лопнула, а не рухнула всем телом.
Я не знаю, сколько это длилось. Я не знаю, можно ли назвать то безвременье, в которое я провалился, беспамятством.
Но однажды, лежа ничком на земле, я очнулся, открыл глаза и почувствовал вкус пыли во рту.
Я поднял голову. Она стояла передо мной и молчала. Молчала, глядя на меня, как-то по-птичьи наклонив голову. Сходство с птицей усиливалось длинным носиком. И это странное, человеческое и нечеловеческое одновременно лицо напомнило мне, что этот мир по-прежнему чужой нам, несмотря на то, что мы провели здесь более чем два столетия. Ну, ничего, мы еще сроднимся. Чем больше таких феодалов, как я и моя семья, с уважением относящихся к этому миру и его родным детям, тем скорее наступит время, когда мы сможем жить в мире.
Жить в мире? - толкнуло меня изнутри. Твой замок разрушен, и разрушен, между прочим, родным дитя этого мира. И это родное дитя стоит сейчас прямо перед тобой и рассматривает тебя в упор.
Нет, не рассматривает. Ее глаза ничего не выражали. А прямо за ней клубились собаки - стая собак, огромная... По-моему, все собаки Маргона собрались за ее спиной. Ну, это-то понятно. Ультразвук определенных частот для собак как манок.
Я обернулся. Груды пыли и обломков лежали передо мной. Пыли, обломков и мусора. Я читал, как бывает дальше. Уже следующей весной в пыли прорастет трава, а через десять лет это будет просто холмик, покрытый лесом. Нет, этого я не допущу. Я узнаю, кто за это отвечает и тогда... Тогда месть моя будет страшна. А Маргон я отстрою заново.
Я повернулся. Она смотрела все так же равнодушно, без выражения. Потом повернулась, издала какой-то звук. Собаки разом сели. И пошла к камышам - хрупкая, тоненькая фигурка, легко сокрушившая замок, простоявший здесь больше чем полтора столетия. И простоявший бы еще лет пятьсот...
Друид дернул меня за рукав. Его глаза сияли.
- Ты слышал, что она сказала? Ты слышал?
- Собакам?
- Нет, нам. Она извинилась! Понимаешь, извинилась!
- Что?
- Она сказала, что просит прощения! Что сожалеет, и что ничего личного в этом не было! Что так было надо!
- Ну и что?
- Как ты не понимаешь! Это доказывает, что мы перед ней ни в чем не провинились!
- Зато доказывает, что наводчик все-таки был.
- Э-э, сын мой... Ты с детства был рационалистом.
В лагере было шумно, грязно и вонюче. Почему всегда всем лагерям беженцев свойственны шум, грязь и вонь? Ведь люди берут с собой только самое необходимое, только минимум. Неужели самое необходимое всегда изваляно в грязи, вопит и воняет?
Дети рыдали. Впрочем, тем неудержимее было их счастье, как только обожаемые собаки, смирно и понуро шедшие за нами всю дорогу, обнаружили своих хозяев. Не успел я порадоваться, что детский плач, один из источников шума, прекратился, как сразу же беготня с собаками, радостные вопли и визги стали еще одним.
Я присел к костру, за которым сидел Дитер с несколькими лейтенантами.
- Маргон уничтожен, - сказал я, помолчав.
Они не отреагировали.
- Завтра поеду в город.
Сразу после того, как закончил свои дела в "Банке Тебелина", я отпустил управляющего с приличной суммой денег договариваться с подрядчиками. А сам пошел на Тебелинский базар.
Здесь, среди пестрых палаток, резких криков торговцев и разнообразнейших запахов, у меня было дело. И это дело надо было решить немедленно.
Я прошел рыбный, мясной и молочный ряды, пробился сквозь тесноту овощного, отмахнулся от торговок украшениями, прогулялся среди лавок, где продавали ткани, и, наконец, свернул в самый странный закоулок рынка. Здесь обретались разного рода гадалки, колдуньи и бродячие друиды.
Среди этого ведьмачьего сборища, грязного и оборванного, я нашел самого старого, самого грязного и оборванного представителя.
- Здравствуй, - сказал я ему, - Погадай мне, добрый человек.
Тот поднял на меня совсем не старые, яркие и проницательные голубые глаза, и усмехнулся, узнавая.
- Эх, богатый лорд! - затянул он волынку, - Вижу, дело у тебя нешуточное... Надо тебе помочь, но не вижу, чем...
- Жаль, - притворно вздохнул я, - Что же мне делать?
Мы много раз уже играли в эту игру, и оба были опытны в ней.
- Эх, богатый лорд! И не знаю, что тебе посоветовать...
- Ну, тогда извини, старик, пойду...
Я развернулся, чтобы уйти, но в этот момент он позвал меня.
- Пойдем, богатый лорд, посмотрим... Может, в моей палатке найдется место тебе и вещь, которая исполнит твое желание.
Мы протолкнулись сквозь десяток других колдунов и колдуний, занятых своими мелкими сделками с покупателями их услуг, и прошли к маленькому грязному шатру из козьих шкур, которые, казалось, без всякой границы переходили в землю внизу.
Он тщательно запахнул полог и повернулся ко мне таким, каким был в действительности.
- Привет, Изидор, лорд Маргона! - сказал он, улыбаясь, и мы обнялись.
- Как дела? - спросил он потом.
- Извини, Шон, сразу перейду к делу, - ответил я, - Маргон разрушен.
Вкратце я рассказал, как было дело. Он слушал задумчиво, кивая головой время от времени.
- Так значит, Маргон разрушен, - сказал он, когда я закончил, - Жаль.
Мне понравилось, как он это сказал - без излишней печали, буднично, спокойно.
- Я пришел к тебе, брат, чтобы ты воспользовался своим даром для меня. У меня нет выхода. Кто-то хотел отомстить нам, за что - я не знаю. Или захватить мою землю, правда, тоже не знаю, зачем она ему...
- Но наводчика вы так и не нашли... - произнес он задумчиво, глядя мне в глаза.
- Не нашли. Но я уверен, что он был. Я никогда не вредил природе, вообще не делал ничего плохого. И, тем не менее, Певунья разрушила замок. Да еще и извинилась. По-моему, как раз это извинение доказывает, что наводчик все-таки был.
- Но его не было поблизости...
- Это не значит, что не было вообще, ты же знаешь. Да, может, он под водой сидел, - бухнул я первую абсурдность, которая пришла в голову.
- Дыша через трубочку... - задумчиво сказал брат.
- Не знаю. Какова максимальная дистанция, с которой можно управлять Певуньей? Насколько слышал я, всего около пятисот метров.
- Да, примерно так. Хотя есть чародеи, которые добились и управления с семисотметровой дистанции.
- Все равно, - сказал я. Там, у берега, камыши, но я не представляю себе никого, кто мог бы прятаться так близко от нее. А дальше, ты сам знаешь, голая равнина до стен замка.
- А с другой стороны Коринны?
- Насколько мне рассказывали учителя, вода - серьезная преграда для контакта, река - непреодолимая.
- Верно. И предварительное внушение к Певуньям неприменимо. Ладно, дай подумать.
Он повернулся ко мне спиной, и начал копаться в старых книгах, которые стопками лежали в его сундуках. Я смотрел на его спину, и думал о том, о чем всегда думал, заходя к нему.
Похоже, его все устраивает в этой ситуации. Почему он бросил такую многообещающую карьеру придворного мага? У него были все основания для того, чтобы добиться успеха, даже, может быть, войти в легенды... И вот, вместо этого, он сидит на базаре в славном городе Тебелине, и предлагает свои услуги беднякам, которые платят ему одной медью. А часто просто горшком похлебки, потому что больше у них ничего нет. Но ему нравилось так жить. И, откровенно говоря, никто в нашей семье ему не перечил: мы слишком уважали друг друга, и уважали право выбора. Может быть, кстати, именно поэтому мы, несмотря на внешнее безразличие к родственникам, представляли собой один из самых сильных кланов, который всегда мог объединиться перед угрозой. И поэтому с нами дружили, нашей помощи искали, на нас надеялись...
- Вот, нашел, кажется, - воскликнул брат.
Я знал, что реагировать на его восклицание нельзя и бессмысленно. Он нашел не ответ еще - он нашел способ найти ответ.
Двенадцать зажженных свечей образовали на столе круг, в центр брат воткнул в столешницу мой кинжал.
- Оружие притягивает, - объяснил он таинственно, и вновь ушел в приготовления. Рассыпал по столу, внутри круга из свечей, соль, потом кинул в пламя каждой свечи по щепотке красного порошка. Достал покрывало.
- Теперь сиди спокойно. Минут через десять все узнаешь, - сказал он.
В палатке было душно. И не верилось, что за навесом из козьих шкур - яркий день. По крайней мере, сюда не проникали никакие звуки. Это, конечно, было эффектом магического полога, накрывавшего палатку - от посторонних глаз, от любопытства и зависти коллег по цеху.
Но сейчас мне казалось, что тишина сгущается. И тени тоже. Пламя свечей вытягивалось вверх, но свет, наоборот, убавлялся. И мне стало казаться, что под покрывалом голова брата, сидящего перед столиком, жутко и страшно меняется.
Теперь уже несомненно было - свет свечей потемнел. У некоторых пламя покраснело, у других, наоборот, посинело. Кинжал, воткнутый лезвием в стол, мелко вибрировал. Эту дрожь я чувствовал костями, как сутки назад на берегу Коринны, когда звучало Пение и рушился замок.
Покрывало колыхалось уже явно не от дыхания брата. Да я и сам чувствовал на лице дуновение странного и неведомого холодного ветра. Я не боялся, нет - я уже видел подобное, когда приходил к нему за советом. В прошлый раз, помнится, это было связано с матримониальными планами...
Клинок уже не вибрировал - он раскачивался, будто две разные силы боролись за обладание им. На тех свечах, что горели красным, пламя выросло, и почти гудело. Синие же свечи почти погасли. Внезапно одна из них тоже загорелась красным. Погорела, сменила цвет на синий, и вновь стала красной. Через несколько секунд красная свеча почти потухла, посинев. Покрывало вздымалось и опадало как от порывов ветра.
Внезапно кинжал выскочил из столешницы и зазвенел, упав на пол. Свечи разом вспыхнули и загорелись обычным пламенем. Колдовство кончилось.
Брат снял покрывало, и я был поражен его лицом. Он безмерно устал, вдруг словно постарев на несколько лет.
- Ничего не получается, - вздохнув, осипшим голосом сказал он.
- Не получается... - ахнул я. Неужели тот, кто воевал с нами, был так силен? Мой брат был лучшим учеником в Академии!
- Ты не понял, - сказал он, слабо улыбнувшись, - У тебя нет врага. Я нашел ее, она тебе не враг тоже.
- Кто? Певунья?
- Да. Она была вынуждена это делать. В принципе, она покровительствовала тебе, ты ей нравился.
- Так кто ее вынудил?
- Не знаю. Это было что-то очень большое, гораздо большее, чем вообще кто-либо, чем человек, дитя этого мира или божество.
- Кто же это?
- Не знаю, - вздохнул он, - Но мне кажется, что Маргон погиб навсегда.
- Ну, этого я не позволю!
- Есть вещи, с которыми я никому не пожелал бы встретиться, - сказал брат, - Одна из них - гнев целого мира.
- Ты хочешь сказать, - ужаснулся я, - на меня разгневался весь мир?
- Нет... Не знаю, Изидор... - ответил он, - Просто по силе это примерно так же велико.
В лагере было по-прежнему грязно, шумно и вонюче. Но менее многолюдно: многие отправились на раскопки Маргона, надеясь найти в развалинах что-нибудь ценное.
Устроившись в шатре, я с максимальными подробностями рассказывал Клариссе о своем визите к Шону. Она сидела, подобрав ноги, и слушала с величайшим вниманием, теребя прядь рыжих волос. Когда я закончил, она вздохнула и почесала затылок. Дочка капитана Дитера была чудо как хороша даже сейчас - перемазанная грязью, с руками, покрытыми сажей.
- А что, - смущаясь, спросила она, - больше он ничего не сказал?
- Сказал, - улыбнувшись, ответил я, - Передал тебе привет.
- Правда?
- Истинная! - важно сказал я.
Он и правда передал ей привет, когда прощался со мной. Честное слово, передал! Ей-Богу! Или хотел передать... Или просто забыл - какая разница?
- Здорово! - она раскраснелась от удовольствия и смущения, - А как вы думаете, папа мне разрешит один разочек навестить его?
- Гм... Не сейчас, - подумав, сказал я, - Попозже, когда хотя бы жилье на зиму отстроим.
- А вы его попросите?
- Обязательно!
- Правда?
- Истинная! - так же важно повторил я.
Я и правда его попрошу. Честное слово, попрошу! Ей-Богу! Или захочу попросить... Или просто забуду - какая разница?
Когда она ушла, собрав посуду после ужина, я подумал, что вряд ли стал бы уходить в колдуны, даже в придворные маги, если бы меня кто-нибудь так любил.
Этого человека я впервые заметил в гостинице, в маленькой заштатной деревушке, где проводил вторую ночь своего путешествия. Он был явно раздосадован чем-то - без конца ругался вполголоса, поминутно втыкая кинжал в стол. Его слуга угрюмо молчал.
Мы нагнали его в середине третьего дня - из той гостиницы он выехал гораздо раньше нас. Его приветствие было весьма неожиданным.
- Вали отсюда! - гаркнул он, разворачивая лошадь так, словно готовился к бою.
Я резко придержал свою.
- Извините, сэр, - начал я, - мы встречались в гостинице сегодня. В той, в "Рыжем коте"...
Я развернул лошадь, всем своим видом показывая, что собираюсь немедленно увеличить расстояние между ним и собой до такого, на котором его невежливые вопли не будут слышны.
- Извини, приятель, - немедленно смягчаясь, сказал он, - Извини, ради Бога, просто неприятности.
- Ничего, - произнес я, улыбаясь. И подумал про себя, что настоящий феодал на Старой Земле, между прочим, немедленно вызвал бы обидчика на поединок. Как далеко с тех пор шагнула цивилизация!
- Извините еще раз, - сказал он, - Так что случилось?
- Нет, это вы меня извините, что навязываюсь. Просто в гостинице я случайно услышал, что вы едете в столицу, и прошу вас разрешить присоединиться. Я еду туда же.
- Отлично, - он обрадовался, явно искренне, - Мне одному, конечно, скучно. Разрешите представиться: Рене, лорд Костаны.
- Изидор, лорд Маргона, - представился в ответ я.
Да, скучно нам не было. Единственное, что меня пугало -редкостная по накалу ярость, которая так легко пробуждалась в моем спутнике, как только он встречал на пути хоть какие-нибудь препятствия. Или когда его что-то раздражало, пусть даже мелочь. Но лишь через день, под вечер, в гостинице "Серебряный единорог", я узнал, что свело нас на пути в Махаон.
Мы выпили, и выпили сильно. И разговорились. Казалось, мой Рене никогда не слыхал ни одного пошлого анекдота - с таким восторгом он встречал каждый из них. Он почти забыл свой гнев. И лишь когда очередная, еще недопитая нами бутылка, задетая его локтем, упала и разбилась, он собрался хватануть кулаком по столу, но сжал зубы до хруста и остановился.
- Ничего, - пробормотал он, - Вот узнаю, кто это сделал, и отомщу!
- Что сделал? - быстро спросил я.
- Разрушил мой замок! - пророкотал он.
- Странно...
- Что странного?
- Ничего. Просто мой замок тоже разрушен. Шесть дней назад.
- А мой десять. Я еду в столицу, чтобы узнать, кто это сделал, - сказал он, приглушив голос.
- В столице? - деланно изумился я, - Не легче ли было разглядеть, под чьими флагами выступают войска?
- Мой замок разрушен не войсками, - засопел он.
- Неужто Певуньей? - я не верил в подобные совпадения.
- Представьте себе!
У нас было общее дело, и это еще больше сблизило нас.
Рене, лорда Костаны, замка, который находился в трех днях пути от Маргона, в тот день точно так же разбудили, тряся за плечо. Но разбудил, в отличие от меня, дворецкий. Стража проспала, Пение было уже очень хорошо слышно по всему укреплению. Прежде чем его разбудили, солдаты пытались исправить ситуацию самостоятельно, и, естественно, наделали гораздо больше ошибок. Певунью сначала пытались застрелить, а потом затравить собаками. Он же, взяв управление на себя, ошибся еще больше. Для начала, к примеру, приказал друиду не вмешиваться, а населению - войти в дома, закрыть окна и двери. В результате многие погибли. Этого, надо заметить, к его чести, он себе простить не мог. Хотя - какая разница? С Костаной вообще было покончено гораздо быстрее, чем с Маргоном.
И теперь мы вместе ехали в Махаон, в столицу - чтобы обратиться за помощью к Кристине из Хайдена, одной из придворных чародеек. Мне посоветовал ее Шон, а Рене присоединился. У него не было никаких связей среди магов и чародеев. Первоначально, до того, как мы встретились, он собирался пасть в ноги королю, попросить назначить магическое расследование. Он был рад, что встретил меня.
Я тоже. Если честно, я боялся, что если приеду один, Кристина Хайденская не вспомнит своего однокашника по имени Шон. А два владельца разрушенных замков - уже сила.
Махаон возник перед нами на третий день совместного пути. Я уже бывал в столице, и не раз, но вновь и вновь меня поражали поразительные переливы цветов его зданий и стен, изумительная высота его башен, словно сотканных из стекла. Рене был здесь впервые. Мы стояли на вершине холма Эльфов, месте, где Александр Первый Правитель впервые встретил родных детей этого мира. Отсюда открывался поразительный вид на Махаон.
- Я слышал, - начал Рене хрипло, - я слышал, что Махаон назван так в честь бабочки Старой Земли. Редкостно красивой бабочки.
Я кивнул, соглашаясь. Я знал эту легенду. И видел изображение бабочки махаон с "хвостиками" на нижних крыльях. Какая разница, что на самом деле бабочка была желтой с несколькими черными полосками и одной синевато-зеленой? Главное, что название "Махаон" вызывало ассоциации с переливом синих, красноватых, зеленых, розовых, оранжевых, фиолетовых тонов, а это подходило столице.
- Я слышал, - продолжал потрясенный видом города Рене, - что Махаон основан как раз на том месте, куда пришли Первые Люди. И что это последний во всех мирах город, который строили, опираясь на знания Старой Земли.
И этому я не перечил. Кто сомневался в подлинной, задокументированной истории?
- Когда стало ясно, что Старая Земля обречена на гибель, - рассказывал Рене хрестоматийные вещи, - Александр Первый Правитель собрал вокруг себя адептов магии. И попытался убедить остальных людей, что они живут неверно. Нельзя было опираться на механические продолжения самих себя, надо было попытаться войти в контакт с природой. Но люди не слушали его. Александр пытался убеждать их до конца, но они не верили. И когда на всей Старой Земле не осталось ни одного источника свежей воды, ни одного деревца, ни глотка чистого воздуха, когда животные стали погибать тысячами, а люди миллионами, Александр Первый Правитель собрал всех, кто все же верил ему, кто понимал его, и увел их в наш мир. И они основали Махаон - его столицу.
Я был восхищен. Не поймите превратно - я восхищался искренне. Дело не в том, что рассказывал Рене, дело в том, как он это рассказывал.
- Знаете, Рене, - сказал я, - не обижайтесь. Жаль, что вы оказались старшим сыном вашего отца. Вам надо было быть младшим, и пойти в актеры или бродячие рассказчики. Честное слово, то, как вы это рассказали...
- Я сам сожалею об этом, - сказал он, - Хотя думаю, что ничего не получилось бы. Я хорошо рассказываю только то, что мне нравится.
- А вы никогда не задумывались, что так поступают все бродячие актеры и рассказчики? Они рассказывают и играют только то, что нравится им самим. Честное слово!
- Разве? Ну, если не восстановлю Костану, так и сделаю, - рассмеялся он.
Махаон бы прекрасен по-прежнему. Гостиницы тоже. Но особенно меня потрясло то, что Кристина из Хейдена, недоступная придворная чародейка, приняла нас сразу. И еще меня потряс дом, в котором она жила.
Он был невероятно древен, это было ясно сразу. Ни следа серого камня, из которого мы обычно строим свои жилища. Стекло и бетон - бетон, так, по-моему, назывался тот материал, мастерством изготовления которого владели только Первые Люди. И библиотека. Кажется, половина книг в ней была принесена со Старой Земли. Я был уничтожен. О Рене и говорить нечего.
Хозяйка вышла нам навстречу спустя ровно такое время, какое было необходимо нам для того, чтобы ощутить себя ничтожествами. Мы оба видели ее впервые. Она не относилась к тем чародейкам, которые практикуют в обычных городах. Она явно не использовала магию для того, чтобы приукрасить себя. В принципе, Кристину Хейденскую можно было с чистой совестью назвать некрасивой. Но та атмосфера, которая окружала ее...
- Как поживает Шон? - осведомилась она у меня, оставив Рене осматриваться в ее кабинете. И уничтожаться.
- Нормально, - замялся я. По большому счету, я не знал, что мне сказать. Стоит ли говорить, что он не стал ни придворным магом, ни, тем более, магом великим... Что живет он на Тебелинском базаре, и ему зачастую нечего есть.
- Господи, чего смущаться? - засмеялась она, словно прочитав мои мысли. А может быть, действительно прочитав их, - Скажите, он по-прежнему предпочитает восковые свечи и тратит на них последние деньги, не желая пользоваться сальными?
"Она знает" - подумал я, - "Знает и ничуть не удивлена его эксцентричностью".
- Да, - улыбнулся я, - Я видел его последний раз неделю назад, он по-прежнему чихал на сальные свечки собратьев по цеху, точнее по базару, и на все приличия и условности вместе с ними.
Она рассмеялась, довольная моей игрой слов.
- Я рада, что познакомилась с его братом. Он не менее остроумен, чем сам Шон.