Аннотация: О скульпторе и художнике Индулисе Ранке
Музыка камня
В Задвинье на улице Амулас на берегу речки существует парк камней. Там трава, деревья... и скульптуры. Работы Индулиса Ранка, живущего на той же улице - напротив парка.
Пока все это существует, землю никто не купил и не застроил, скульптор может наблюдать, как здесь гуляют дети с мамами и бабушками, влюбленные пары.
Хуже, когда местные большие мальчики ночами начинают гарцевать между скульптур на своих лихих машинах. Совсем скверно, когда приходится смывать ругательства со скульптур, очищать от жвачек глаза статуй.
А это скульптору делать приходится. Как, впрочем, и тревожиться летом за детей, играющим под деревьями, на зеленой траве... в которой могут оказаться осколки разбитых о статуи бутылок.
Камням-то стекла не повредят, а вот детским босым ступням - еще как.
И вроде в Думе подготавливают план благоустройства парка. Но его доработка и осуществление потребуют финансовых вложений. А когда встает вопрос о финансировании, то об него могут разбиться не то, что бутылки, но и любые хоть сколько-нибудь здравые рассуждения.
Инара Озерская
Три истории
О том, где именно находится парк камней, достаточно спросить любого в округе. Покажут, как дойти. Сама убедилась. Заблудиться невозможно - достопримечательность.
Одной моей знакомой из Задвинья первым о парке рассказал пропойца и наркоман с художественными наклонностями, который набрел на заповедник прекрасного по ходу своих абстинентных скитаний. Река, красота, скульптуры и свежий воздух его настолько впечатлили, что он составил приятное исключение: статуи и пальцем не тронул, а бутылку выбросил в контейнер. Потом стал рекомендовать это место всем.
Второй раз мою знакомую привез туда на серьезный разговор о совместном будущем старый школьный друг. Не знаю, помогли ли ему скульптуры и деревья в деле завоевания сердца красавицы, но в парк камней ей захотелось вернуться.
Правда, уже без него. А с собственной дочерью от первого брака. Девочке здесь понравилось. Теперь они навещают парк в любую погоду. Причем, моя знакомая уверяет, что зимой скульптуры становятся какими-то окончательно волшебными. Дочь с ней согласна.
Сам Индулис Ранка сказал, что привык браться за большие камни, учитывать, что они будут существовать вне стен. А значит, освещение будет меняться, пойдут дожди, камни порастут лишайниками и мхами, подкрадутся туманы, выпадет снег. Только тогда скульптуры оживают. Только если после художника над ними начинают работать жара и мороз, ветер и дождь.
Потому Ранка всегда сохраняет на скульптурах необработанный участок камня. Существует поверье, что волк оставляет немного от своей добычи - хоть шерсти клок. Словно жертвуя часть добычи природе, у которой отнял эту жизнь. Скульптор поступает так же: просит прощения у земли за то, что колол и тесал камни, взятые у нее.
Ведь, в конечном счете, они и должны когда-нибудь снова стать камнями, всего лишь частью пейзажа.
Индулис Ранка доволен своей жизнью: тридцать пять лет он работает над большими скульптурными формами с утра до вечера - во дворе, в любую погоду.
И уже решил, что если мышцы высохнут, а руки начнут трястись, ему лучше, согласно собственному шутливому выражению, "уйти из этого мира дорогой пепла и отдаться огням крематория".
На мое неубедительное напоминание о том, что есть еще и малые формы, скульптор ответил... что да, конечно, он все понимает: такие работы и выставлять легче, и экспонировать за рубежом, и покупают их неплохо. Только он их делать не может. Для него они изначально мертвые - в статичной среде, при неизменном освещении.
Сколь бы хороши ни были такие работы, для Индулиса Ранка они - камерный жанр скульптуры.
А Ранка слишком сильно любит серьезную музыку, крупные, значительные произведения.
Три лица
Я тоже впервые оказалась в гостях у мастера, в каком-то смысле, из любви к музыке, как ни странно. Композитор Майя Эйнфелде взяла меня с собой, чтобы показать свой скульптурный портрет, над которым последние годы работал Индулис Ранка.
Задумал он работу давно: когда в 1997 году Эйнфелде победила на крупном международном конкурсе, проводившемся в Соединенных Штатах. Событие значительное, ставшее не только важной вехой в судьбе композитора, но и поднявшее престиж латвийской музыки за рубежом.
Но вот между принятым решением и воплощением пролегли годы. Майя Эйнфелде сама мне после призналась, что позировать не любит, не умеет, да и времени недостает. Кроме того, к собственной внешности, насколько мне известно, Эйнфелде относится как к чему-то вторичному. Культ внешнего облика скорее свойственен людям, работа которых связана с языком тела. А к нотам красивые глаза не приложишь.
Так что Индулису Ранка пришлось собирать образ Эйнфелде по осколкам впечатлений, одалживать ее фотографии у друзей, сохранять ее газетные снимки, посещать концерты. Когда в Валмиере проходил авторский юбилейный вечер композитора, он поехал в город ее детства, чтобы наблюдать за тем, как она слушает собственную музыку, делал эскизы.
Мне кажется, что скульптурному портрету все это пошло на пользу. Лицо Майи Эйнфелде, выступающее из камня, существует как бы вне времени: такой она могла бы присниться человеку, который слушал ее музыку и видел ее саму в любом из возрастов жизни. Что может быть точнее?
Так мне и запомнился тот ясный осенний день на окраине города. Сады, яблоки на столе, огромный букет поздних цветов, а напротив меня: Индулис Ранка и женщина - композитор, скульптурный портрет которой высится поодаль, а ее портрет углем я только что видела в гостиной мастера. Три лица? Нет, одно. И музыка, и труд, и воспоминания.
И задумываешься над тем, что прочувствовать, восхититься, понять такую музыку и человека, изобразить сущность увиденного может только равный.
Долг любви
Скульптура Майи Эйнфелде, как монета, имеет аверс и реверс. С одной стороны лицо композитора, сильная шея, прямые плечи и волосы, подхваченные ветром - волна, перекинувшаяся на обратную сторону серой гранитной глыбы, где борется с водами закованный Прометей. А цепи, которыми его приковали к скале боги, тянутся до сердца Эйнфелде, опоясывают камень. Так скульптор понял смысл музыки Эйнфелде, ее вещи "На самом краю земли..." ("Pie zemes t?l?s malas..."), канвой которой стал миф о Прометее. Именно за это произведение композитор и получила в свое время первую премию на международном конкурсе.
Над глыбой серого гранита - алый камень, похожий на языки пламени, украденного Прометеем огня. На той стороне, где лицо Эйнфелде, - большой сколотый кусок красного гранита, покрытого лишайниками. Скульптор сказал, что сейчас, в жару плохо видно... И плеснул на камень воды из ковша. Цвета камня и лишайников на нем проявились. Индулис Ранка добавил, что это те цветы, которые он хотел бы подарить Эйнфелде. В сухую погоду лишайники меньше заметны на камне, зато сырость позволяет им расцвести. Так как у нас дождливых дней куда больше, чем жарких и сухих, - цветы на камне... будут почти всегда.
На третьем курсе Академии Художеств Ранка вообще хотел перейти в консерваторию. Он учился живописи у Конрада Убана, а у него был хороший друг в консерватории - профессор Уткин. Вот он и проверил, какие у будущего скульптора способности к музыкальному творчеству... и отсоветовал бросать Академию Художеств.
Индулис Ранка сказал, что это уже второй скульптурный портрет современника-композитора - его дань любви к музыке. Первым стал портрет Петериса Васкса, который стоит теперь в парке камней на берегу старого русла Марупите. Новое русло речка проложила значительно ниже, скульптурный портрет теперь недосягаем для нее.
Жаль, что скульптуры в парке камней досягаемы для другого... Вернее, для других. Поэтому все выступающие металлические детали скульптурной композиции, посвященной Петерису Васксу, были отпилены однажды ночью. И сделали это явно не охотники за металлами. Кому-то непременно понадобилось испортить, изуродовать то, что создано другим человеком.
Явление не такое уж редкое. Если человек не понимает, отчего то, что он видит так прекрасно, его это начинает не по-хорошему тревожить. Он испытывает дискомфорт: почему что-то меня волнует?.. И тогда он постарается низвести скульптуру до своего уровня: отломать, что отломить удастся, залить краской, перепачкать фломастерами.
Но камни чистит природа: зимние морозы, летняя жара, дожди. И сам скульптор. Хотя и ему и его семье это уже порядком надоело. Они ведь тоже не могут себе ответить на вопрос: почему? Почему кто-то может получить удовольствие, разрушая?..
Неприятно, если дети наблюдают следы бессмысленного вандализма. Но, быть может, им стоит посмотреть и на то, как человеческая воля и природа возвращают все на круги своя.
Тогда то, что поначалу кажется страшным, становится смешным.
![Работа Индулиса Ранка []](/img/o/ozerskaja_i/ranka/scan0084.jpg)
![Работа Индулиса Ранка []](/img/o/ozerskaja_i/ranka/scan0086.jpg)