Юра Стахов терпеть не мог нанотерминалы, по старой памяти называя их больницами, хотя на обычные больницы они мало походили.
Неисправимый романтик в душе - он обожал старые фильмы про медиков: баночки-скляночки, доктора с вечно усталыми глазами, сестрички в белых шапочках, из-под которых выбивается кокетливая прядь, и халатики - это вообще отдельная тема. Чуть медсестра наклонится, и халатик сразу слегка распахивается, но этого "слегка" Юре с лихвой хватило бы, чтобы немедленно выйти из коматозного состояния.
"А слово-то какое ласковое: доктор, - думал Стахов , - не то что сейчас - наномедик. Сухо, безлико, функционально. И сестры больше похожи на космонавтов или киборгов: серые комбинезоны с капюшонами, прозрачные маски на лице, максимальная стерильность и герметичность - как можно дальше от пациента, от больного заразного тела. Такая не присядет на краешек кровати, не погладит по голове, если тебе больно, не стрельнет любопытным взглядом по красивой посетительнице, которая приходит к тебе каждый день, гадая любовница она или законная жена. И называют ее не медсестрой, а медтехником - звучит, как помощник механика в гараже".
Стахов стоял перед стеклянной стеной операционного бокса, и смотрел, как готовят к операции его брата Сережу. Наномедики уверяли, что вживление ремонтной бригады нанороботов - это обычная процедура, потому что наны - хоть и долгосрочные, но все же машины, и нуждаются в замене. Но на душе Юры скребли кошки. В последнее время его мучили неясные предчувствия и плохие сны. Сережа был на восемь лет младше Юры, и с детства был слабым. В пятнадцать лет у него обнаружили паталогию сердца, и наномедики торжественно объявили, что родись он на сто лет раньше, в двадцать первом веке, то не протянул бы и года. И только чудесные нанороботы, изобретенные корпорацией "NanoVita", помогут ему дожить до библейского возраста. С тех пор прошло пять лет. Процедурная была забита хитрой аппаратурой, посредине располагалась серебристая операционная капсула, в которой лежал Сережа, в дальнем углу - пульт наномедика. Мужчина за пультом кивнул Юре, нажал на кнопку, и закрыл капсулу. Потом он опустил темные жалюзи, отгораживая операционную от комнаты ожидания. Юра сел на диван. Все, теперь только ждать! Невидимые наны... Юра их терпеть не мог, но мнение свое приходилось держать при себе. Если высказать его вслух, то немедленно запишут в ряды сумасшедших сектантов -последователей Рамбама, которые прячутся в горах. Тогда прощай медицинская страховка, которая дается только клиентам нанокорпораций, и без которой не устроишься на приличную работу; прощай право голоса на выборах, да и вообще вся привычная, размеренная жизнь.
Вдруг рядом с Юрой раздался громкий металлический лязг: электрик, который уже полчаса копался в проводах, рассыпал инструменты. Мужчина, тихо чертыхаясь, присел на корточки, собирая инвентарь. Рубашка его слегка распахнулась, и Стахов увидел длинную цепочку с медальном в виде буквы "R". Такие медальоны он видел по телевизору во время показательных судов над дикарями из секты "Ученики Рамбама". В какой-то степени Юра понимал их ненависть к современной медицине, и даже сочувствовал, когда их вводили в химическую кому, чтобы защитить общество от безумных фанатиков. Хотя мало понимал, в чем отличие комы, из которой их никогда не выведут, от обычной смертной казни, которую давно отменили. Но те бедолаги - рамбамовцы были далеко от Стахова, а этот стоял рядом. А в операционной лежал Сережа. "Чтобы этот мужик ни задумал, это не к добру. Позову-ка я охрану", - подумал Юра, идя к двери. Но в этот момент раздался писк аппаратуры, темные жалюзи процедурной поднялись наверх, а стеклянная дверь отъехала в сторону. На пороге появился наномедик.
- Мне очень жаль, - сказал он, - но у вашего брата только что остановилось сердце.
- Что значит остановилось? - комната ожидания поплыла перед глазами, колени ослабли, и Юра слегка покачнулся. - Вы же сказали, что это стандартная процедура, и он доживет до библейского... - договорить он не успел. Мужчина, который притворялся электриком, отшвырнул наномедика в сторону - тот ударился о стекло, и, потеряв сознание, сполз на пол. А мужчина бросился в операционную, открыл капсулу, вытащил из кармана шприц, и воткнул в грудь Сережи.
- Что ты делаешь, гад? - Юра метнулся к нему. - Отстань от него!
- Я ему жизнь спасаю! Запускаю сердце! - мужчина положил руки - одну на другую - на грудь Сережи, и принялся ритмично надавливать. - Меня, кстати, Глебом зовут, а ты иди и запри дверь вручную, автоматику я до этого вырубил, - Глеб наклонился над Сережей, и вдохнул воздух ему в рот.
"Вручную запустить сердце? Дикость какая-то!" - Юра метнулся к двери, запер ее, вернулся в операционную. Только сейчас он увидел Сережино лицо: чужое, белое, словно вылепленное из гипса. И вдруг Стахов осознал, что Сережи больше нет. Нигде. И что домой он поедет один. И крошечная квартирка вдруг покажется огромной, потому что там, где тесно двоим, вольготно одному. И там, дома, его ждут ежеминутные напоминания о Сереже: рубашки брата, пропахшие его лосьоном для бритья, кроссовки, разбросанные по комнате, запчасти от давно сломанного мотоцикла - все эти вещи, в унынии дожидающиеся хозяина, который никогда не вернется.
- Ну, давай, мальчик, возвращайся к нам! - Глеб вдруг ударил Сережу по груди кулаком - раздался глухой стук.
- Откройте! - в дверь забарабанили охранники.
"Такой же стук, как тогда в детстве, когда в густую траву падали яблоки..."
- Возвращайся, слышишь? - удар, глухой стук.
- Режьте дверь, быстро, пока этот псих не ушел! - взвизгнул лазерный тесак, и дверь задымилась.
"... я сидел на яблоне, и тряс ветки, а яблоки падали вниз, а Сережа...""
- Давай же! - удар, глухой стук.
"...он пытался их поймать, но у него были такие маленькие ручки, что яблоки в них не помещались. Сколько ему было? Пять? Четыре?"
- Возвращайся!
- Не мучай его! Его больше нет! Он... - Юра бросился к брату, и в этот момент Сережа с хрипом выдохнул, и судорожно закашлялся.
- Вернулся! - Глеб приподнял Сережу за плечи, а Юра обнял брата, прижав его голову к груди.
-Еще немного, и мы его возьмем, - отверстие в двери расширилось, открывая путь охранникам с автоматами.
- Поднимай его за ноги! - крикнул Глеб. Одной рукой он обхватил Сережу за плечи, другой вытащил из кармана черный шар, и бросил его на пол. В воздухе развернулся голубой квадрат портала. Юра с Глебом втащили Сережу в портал...
...Египетская зима коротка, но яростна. Как шакал в пустыне завывает ветер. Холод гюрзой проползает между камнями дома, пробираясь в кости. Моше бен Маймон, которого все - от Каира до Иерусалима - называют Рамбамом, личный лекарь великого султана Египта и Иерусалима Саладина, сжался возле печи, подбрасывая в огонь еще одну охапку хвороста. Только бы никто не пришел просить о помощи! Не сегодня! Не этой дождливой ночью, когда так болят руки и спина, а теплая постель, как распутная женщина, манит объятьями. И словно в насмешку, в дверь постучали. Рамбам, кряхтя, поднялся, и сам пошел открывать, не тревожа сладкий сон служанки. На пороге, дрожа от холода, стоял мужчина в жалких лохмотьях.
- Господин Рамбам, помогите! Сынок мой весь горит. Ему и годика не исполнилось, а Всевышний хочет забрать его к себе.
- Да, конечно, уже иду, - Рамбам вернулся в комнату, и взял мешок с целебными травами и инструментами.
- Добрый господин, мне нечем заплатить вам, - в мольбе сжал руки бедняк, - даже мыши покинули мой дом, не найдя крошки хлеба. Но я отработаю...
- Ничего не нужно, - жестом остановил его Рамбам, - я вылечу вашего ребенка даром...
...Они вышли из портала посреди леса. Настоящего леса с хвойными деревьями и густой травой. Юра и не знал, что такие еще остались. Сережа снова потерял сознание.
- Клади его на траву, - сказал Глеб.
К ним уже спешили мужчины с носилками.
- Вы же его спасли. Что с ним?
- Я вколол ему гемаблокиратор, который изолирует нанороботов, но не полностью. Наны пытаются остановить сердце, а организм сопротивляется. Получается такая же ситуация, как с компьютером, если ему дать две противоречащие друг другу команды: он зависает. А человек впадает в кому.
- Что же делать?
- Ему нужна чистая кровь, без нанов. Такую можно достать только на складах Корпорации. Но добровольно нам никто ничего не даст, поэтому придется прорываться с боем. Впрочем, как всегда.
- Значит, все те сюжеты в теленовостях, когда вы штурмовали склады Корпорации, это...
- Не акты вандализма. И не проявление дикости - как это обычно преподносят телеведущие. Мы просто спасали своих пациентов, которых у нас здесь много, - Глеб махнул рукой в сторону палаток, расположенных между деревьями. - Спасали тех, кто, по мнению нанороботов и Корпорации не достоин жить. Таких, как твой брат. Ты ведь не политик и не олигарх, значит, у тебя нет денег, и твоя страховка не покрывает твоих же расходов на лечение. А нанороботы - это всего лишь машины. И как все умные машины, соединенные в одну сеть, они рано или поздно обретают разум. И этот разум подсчитал, что нецелесообразно тратить столько ресурсов на простого человека. Целесообразность - вот новый бог врачевания вместо милосердия, которое отправили в пыльный чулан. В старину военные хирурги оперировали под бомбами в закопченных керосиновыми лампами палатках. Не было ни перевязочных материалов, ни антибиотиков, а анестезией служил стакан спирта. Но они выцарапывали безнадежных больных у Костлявой, голыми руками хватаясь за лезвие ее косы. А медсестер тогда называли сестрами милосердия. И лечили они не заумными препаратами, а простыми словами: "Пожалуйста, не умирай! Потерпи, миленький, потерпи, родной!" И ведь помогало! Пациентов спасал тихий голос, и бессонные ночи у постели больного, и прохладные, ласковые руки, потому что лечит не наука, а человек. Жил когда-то такой врач - Парацельс. Он считал, что есть четыре стихии: земля, вода, воздух, огонь, а пятая стихия - человек, истинная сущность мира, "вытяжка" мироздания, которая несет в себе образ Творца. И чем хитрее аппаратура, и сложнее препараты, тем дальше мы от человека.
- Глеб, - к ним незаметно подошла девушка с автоматом на плече, - пора! Все собрались, ждут только тебя.
- Ты пока осмотрись здесь, - улыбнулся Глеб, - а потом мы договорим, если я вернусь, конечно.
- Я с вами! - решительно сказал Юра.
Глеб, ненадолго задумавшись, кивнул:
- Ладно. Но перед тем, как выходить, мы прочтем молитву нашего учителя Рамбама. Они подошли к костру, окруженному кольцом вооруженных людей. Глеб встал в круг, Юра последовал его примеру.
- Господи, - произнес Глеб.
- Господи, - подхватили хором люди...
- Помоги мне в каждом человеке...
...Рамбам и бедняк вышли из дома, и торопливо пошли по узеньким каменным улочкам. Внезапно темнота вспыхнула факелами, и дорогу им преградили всадники Саладина.
- Забирайся на коня, лекарь! Султан занемог, и велел тебе немедленно прибыть во дворец.
- Простите меня, доблестные воины, - тихо произнес Рамбам, - не дерзостью, а жалостью вызваны слова моего отказа. Великого султана - да продлит Всевышний дни его - я ежедневно пользую чудесными снадобьями. И недуг его - лишь беспокойства червь, что давно поселился в сердце Саладина. А этот бедный человек пришел просить за сына - совсем еще младенца. И именно к нему я загляну сперва, а уж потом пойду к султану.
- Да ты в своем ли уме, лекарь? - прорычал глава стражников, и выхватил меч из ножен. - Отказывать султану из-за этого отребья? Ты - самый лучший лекарь, это правда! Но никакое мастерство не оправдывает такую дерзость!
Рамбам отступил назад, преклонил колени, и прошептал:
- Господи! Помоги мне в каждом человеке, который обратится ко мне за помощью, не видеть ни богатого, ни бедного, ни могущественного, ни жалкого, а видеть только больного, который нуждается в моей помощи!