Больше всего на свете Егору сейчас хотелось убить киношников.Убить за бесконечные сериалы и фильмы о вторжении инопланетян. Как ловко, а главное, логично у них все получалось: тарелки, зависшие над крупными городами, обращение к землянам с подробным объяснением, зачем они прилетели. Причем внеземная делегация сплошь состояла из моделей с ногами от ушей и мускулистых красавцев. Все это, конечно, было лишь искусственной кожей, под которой скрывались отвратительные ящеры с капающей из разверстой пасти слюной. Или, в крайнем случае, вторжение начиналось с армады роботов с паучьими ногами, которые планомерно и старательно сжигали лазерами все вокруг. Но в этом была хоть какая-то логика!
В реальности все оказалось гораздо прозаичней и страшнее. Ни кораблей, ни роботов, только страх воды - глобальная аквафобия. Безмолвные двойники появлялись из непрекращающейся мороси дождя, из тоненькой струйки воды в кране, из маленькой лужицы, натекшей с одежды и обуви. Последнее, что успели сообщить телеканалы перед тем, как выключиться: минеральная вода в бутылках безопасна.
Все выходы из здания израильского аэропорта "Бен-Гурион" были перекрыты наглухо. Шел пятый час ожидания непонятно чего: маленькой весточки, крошечной надежды, что умницы-ученые разберутся, что к чему.
Но у Егора больше не было времени. Он допил вторую чашку кофе, и, подхватив с пола рюкзак, двинулся к выходу.
Широкоплечий блондин из службы безопасности аэропорта загородил собой дверь, и затараторил на иврите.
- Друг, пропусти, а? - попросил Егор по-русски, безошибочно опознав бывшего соотечественника, - не могу я здесь больше сидеть, у меня девушка в больнице лежит. Я из Москвы к ней прилетел.
- Сгинешь ты там, - тихо сказал парень, - дождь не прекращается ни на минуту - будь он неладен!
- Да прорвусь! Где наша не пропадала? - улыбнулся Егор, - я - бывший военный, в таких местах побывал, куда ворон костей не занашивал. Там, снаружи, полно брошенных машин, мне бы только до них добраться, и я в шоколаде.
- И меня выпусти, - из-за плеча Егора вынырнул маленький, худенький, юркий мужичок. Он был одет в штаны военного образца и мятую футболку. На кожаном поясе висела кобура пистолета, рядом - три мобильных телефона и связка ключей с тяжелыми брелками, отчего штаны мешком оттягивались вниз, и широкими манжетами ложились на кроссовки. На голове елозила чудом державшаяся кипа, небрежно приколотая к волосам одной заколкой. Кипа все время норовила сползти на ухо, и мужичок постоянно нахлобучивал ее на макушку. По-русски он говорил с акцентом, но бегло.
- Имей совесть, - затараторил мужичок, одновременно набирая номер на двух мобильниках сразу, - у меня дома жена, дети, теща с тестем без присмотра и дневная выручка в такси.
- Еще как нужна! - возмутился мужичок, - ты что, не знаешь, где ты живешь? В Израиле тебе конец света продадут за большие деньги, и еще обложат налогом последние минуты жизни. А когда ты постучишься в райские врата, их откроет... угадай, кто?
- Апостол Петр, - предположил Егор.
-Букра филь миш-миш! - победоносно ответил мужичок. - Что в переводе с арабского означает: размечтался! Инспектор из налоговой тебе их откроет!
Охранник засмеялся и приоткрыл дверь.
- Ладно, убедили. Идите. И держитесь там, ребята!
- А что у нас есть выход? - пропел мужичок, и проскользнул наружу, волоча за собой большой пакет с дармовыми полотенцами, которые раздавали в аэропорту.
- Спасибо, земляк. Постараемся, - широкоплечий, высокий Егор едва протиснулся в узкую щель выхода.
Они стояли под бетонным козырьком аэропорта, оглядываясь по сторонам. Непривычная, давящая тишина, дождь, брошенные машины с распахнутыми дверьми - некогда оживленная площадь вымерла.
- Тебе куда? - спросил мужичок.
- В больницу "Нехама".
- В психушку, значит. Это хорошо. То есть я имел ввиду, что хорошо, потому что нам по дороге. Я тебя подброшу. Видишь такси? Давай бегом к нему!
Они рванули к машине и одновременно влетели в нее, захлопнув дверцы.
- Меня, кстати, Ициком зовут.
- Егор.
Ицик вытащил из пакета несколько полотенец, бросил парочку Егору на колени, и принялся вытираться.
- А ты откуда научился так хорошо по-русски разговаривать? - Егор тщательно протирал руки и лицо.
- У меня жена из Петербурга, десять лет женаты. Двое детей у нас...
...Десять лет! Ицик где-то слышал об одном умном человеке, который сказал, что восток - это восток, а запад - это запад, и они никогда не пересекутся. Но Ицик знал, что все эти умные-швумные очкарики ни черта не смыслят в реальной жизни. У красивой, белокожей пианистки Наташи из города с непроизносимым для мальчика из восточной семьи названием, было много поклонников из интеллигентных ашкеназийских семей. Они слушали Баха, и водили Наташу на симфонические концерты. Ицик не знал всех этих моцартов и прочих шопенов. У них дома звучала совсем другая музыка: гортанная, с бешеным ритмом, пряная и острая, как специи, которая его мать добавляла в еду. Но он знал, как стать незаменимым. И умел ждать. Ицик терпеливо пережидал ее бесконечные романы, учился наряжать новогоднюю елку под руководством будущей тещи - звезду наверх, деда Мороза вниз. Бегал по бесконечным инстанциям и писал просьбы и жалобы на иврите. Наловчился "соображать на троих" с будущим тестем и его друзьями, и рассказывать анекдоты о Ленине. А когда его - офицера пограничных войск - забирали на военные сборы, он приставал к русским сослуживцам с просьбой продиктовать что-нибудь из русской поэзии.
- Я к вам пишу, чего же боле... - шепотом повторял Ицик, вытаскивая из синайского песка намертво завязший пограничный джип...
...Ицик приоткрыл окно, выбросил мокрые полотенца и завел мотор.
- С ума сойти! Кто бы мне раньше сказал, что дождь станет проклятием, ни за что бы не поверил! Каждый год раввины собираются у Стены Плача и просят, чтобы хоть немножко покапало! Допросились, маджнуним - психи то есть! Вечно у них так: то недолет, то перелет.
Егор удивленно посмотрел на собеседника. Связь раввинов с инопланетянами была ему совершенно непонятна, но спорить он не стал. В конце-концов, версию с инопланетянами тоже никто официально не подтвердил, но она была единственной, хоть и бредовой, которая хоть что-то объясняла.
Егор достал из кармана мобильник, и в сотый раз набрал номер Веры, мысленно молясь, чтобы она ответила. На небесах молитву услышали, и в трубке раздался тихий голос:
- Алло!
- Верочка, Вера, я здесь, в Израиле! Я еду к тебе, слышишь меня? Никуда не выходи! Запрись в палате, перекрой кран, я скоро буду.
- Это бесполезно, Егорушка, они придут за всеми, потому что мы - болезнь. Тяжелая болезнь, понимаешь?
- О чем ты говоришь, родная? Все будет хорошо! Я сейчас приеду, и мы прорвемся, обещаю тебе! Черт с ними, с инопланетянами!
В трубке послышался шум. До Егора доносились лишь отрывки фраз:
- Это не инопланетяне... меня никто не слушал... вы все думали, что я сошла с ума...
Связь оборвалась. Ицик затормозил возле супермаркета, и открыл дверь.
- Ты куда? - спросил Егор.
- Набрать воды и консервов. Я тебе так скажу: во всем плохом есть что-то хорошее. Этим инопланетянам удалось сделать то, что чего не удавалось никому - они заставили евреев раздавать товар бесплатно.
Егор рассмеялся и вышел из машины. Оглядываясь, они побежали к магазину. Высокий Егор оказался на месте раньше низкорослого Ицика, которому приходилось на бегу одной рукой придерживать кипу на затылке, а другой - пояс с телефонами и кобурой. Взвалив на плечи по несколько ящиков, они вернулись к машине, и загрузили провизию в багажник. Егор уже открыл дверь, собираясь сесть в такси, но вдруг остановился. За серой пеленой дождя смутно белела человеческая фигура.
Егор бегом направился к незнакомцу, Ицик поспешил за ним...
...Захария всегда знал, что доживет до настоящего Судного Дня. Тот Судный День, Йом Кипур, который наступал каждый год, девятого дня месяца Тишрей, был лишь репетицией. Инопланетяне... услышав эту чушь, Захария лишь презрительно хмыкнул. В отличие от глупцов-безбожников он сразу понял, что двойники - это ангелы смерти, посланные Всевышним. Все логично и закономерно: у каждого человека свой ангел, как две капли воды похожий на него самого.
Захария открыл заветный сундук, привезенный отцом из Йемена. В сундуке хранились белые одежды, надеваемые лишь раз в год. Покойная жена была редкой рукодельницей, и сама причудливо расшила серебром одеяния для того дня, когда Всевышний ставит подпись под приговором, определяющим судьбу каждого человека. Захария причесал длинную белую бороду, накинул на голову молитвенное покрывало - талит, и вышел в дождь. Привычный мир сошел с ума и покатился под откос.
- Йа дардара! - говорил отец Захарии в те дни, когда в мире горнем забывали присматривать за миром дольним.
- Йа дардара - дардара - дардара! - кричал Захария, горестно раскачиваясь из стороны в сторону.
- Что это значит на иврите? - спросил Егор.
- Это не иврит, - ответил Ицик. - Это йеменский еврейский: все катится к чертям - дардара!
- Пойдем в машину, отец, - Ицик обнял старика за плечи, увлекая за собой, - на улице опасно!
Захария попытался вырваться из рук Ицика, но Егор подхватил его с другой стороны, и они силой потащили старика в машину. От резкого движения талит соскользнул с головы Захарии, и Егор с Ициком увидели, что все лицо старика покрыто красными пятнами, похожими на пунктирные линии. Мужчины замерли. Егор тихо выругался по-русски, Ицик сплюнул с досады, и пробормотал что-то по-арабски.
Эти пятна они видели на лицах многих людей в первые часы вторжения. Красные линии означали, что двойник уже пометил жертву, и вот-вот явится за ней.
- Не спи - замерзнешь! - прикрикнул Егор на замершего товарища.
- Ялла-ялла, отец! Давай! Всего пару шагов осталось! - Ицик потащил Захарию к машине.
Они почти дошли, когда сзади послышался странный звук, похожий на чавкающий всплеск. Мужчины обернулись. Двойник Захарии стоял у них за спиной. Он был одет в такие же белые одежды, как у старика. Егор загородил собой Захарию и ударил двойника: левой рукой - под ребра, и тут же правым хуком в лицо - противник даже не шелохнулся. Рука завязла в чем-то похожем на желе, не дойдя несколько сантиметров до цели. И только сейчас Егор увидел то, чего не замечал раньше: двойник был окружен прозрачным, почти невидимым, желеобразным коконом. Внутри кокона плавали радужные пузырьки, словно рыбки в аквариуме.
Двойник беззлобно и легко оттолкнул Егора, и крупный, высокий парень упал навзничь. Ицик выхватил из кобуры пистолет и несколько раз выстрелил. Пули завязли в "аквариуме", окружавшем двойника, и медленно поплыли рядом с пузырьками.
Двойник подошел вплотную к Захарии, обнял его, кокон колыхнулся, пропуская старика внутрь, и снова сомкнулся за его спиной. Дождь вокруг них сгустился, окутывая словно полиэтиленом, две мужские фигуры, и они исчезли, растворившись в струях дождя.
***
Веру многие считали странной. Еще бы! Она была высокой, спортивной, с длинными светлыми волосами и русалочьими, зелеными глазами. Нормальные девушки с такой внешностью в четырнадцать лет становятся моделями, а к двадцати пяти обзаводятся особняком на Рублевке. Вера в четырнадцать сидела за книгами, а в двадцать пять, закончив университет по специальности "иммунология", пошла в аспирантуру, и выиграла грант на разработку своей идеи в университете Израиля.
Местные мужчины при виде Веры восхищенно цокали языками, улыбались, и, высунувшись из окон машин, пели ей нежные восточные песни. Сначала Вера пугалась, принимая их за психов. Разве способен нормальный, адекватный человек, петь посреди улицы? Но потом ей объяснили, что на Востоке так принято выражать восхищение женской красотой.
- Не понимаю я тебя, - говорила хозяйка крошечной пекарни, в которой Вера покупала хрустящие иракские питы, - с такой внешностью - тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить - ты можешь выйти замуж за олигарха! Зачем тебе эта химия?
- Иммунология, - поправляла ее Вера.
- Да какая разница? Наука сушит женское тело, а оно, между прочим, самое важное научное открытие, которое совершил Господь Бог.
За несколько дней до вторжения, Вера начала писать статью об открытии иммунологов Брюса Бетлера, Ральфа Штеймана и Жюля Хоффманна - по слухам они должны были получить Нобелевскую премию две тысячи одиннадцатого года. Все трое были кумирами Веры. Статья была рассчитана на широкий круг читателей, поэтому Вера постаралась представить человеческий организм, как поле боя, а иммунную систему как армию, которая сражается с врагом.
Девушка включила телевизор - сейчас должны были начаться новости, а она уже успела подхватить местное "заболевание", которым страдали даже дети: привычку круглосуточно слушать выпуски новостей. Вера вернулась к работе.
"Вирус проникает в клетку, берет под свой контроль ее ресурсы, и, используя их, начинает плодить свои копии".
- Точно как люди, - прошептала Вера, продолжая печатать статью.
" Клетки макрофаги - это пехота, которая первой выходит навстречу врагу, и вступает с ним в рукопашный бой на передней линии фронта. Эти клетки распознают и уничтожают чужеродные частицы путём фагоцитоза (заглатывания и последующего внутриклеточного переваривания)".
- Аномальная жара, охватившая все страны мира, вызвала многочисленные пожары... - диктор новостного канала частил и задыхался от волнения.
"Однако, если макрофаги не могут справиться с противником, то организм начинает производить специальное вещество - пироген. Это вещество, как сигнал общей тревоги, достигает мозга и стимулирует его центр терморегуляции - у человека повышается температура. Больной, естественно, испытывает недомогание, слабость и потребность в отдыхе. То есть мозг, таким образом, заставляет человека отложить все дела и "укладывает" его на покой. При этом энергия, необходимая для активизации иммунной системы, не расходуется на иные цели".
Кондиционер выключился, не выдержав напряжения. Вера смочила полотенце холодной водой, прижала его к лицу и включила вентилятор. Шорты прилипли к телу, хотелось содрать себя кожу.
"Пехота (макрофаги) передает перехваченные ими сведения о враге T-хелперам (Т-помощникам). Эти клетки в свою очередь вызывают на поле битвы лимфоцитов - T-киллеров и B-клетки - отборные боевые подразделения иммунной системы".
Каждая фраза давалась Вере с таким трудом, словно она выбивала ее на камне.
"Как только B-клетки получают информацию о враге, они приступают к производству оружия - антител. Это оружие, подобно баллистическим ракетам, поражает только тех врагов, информация о которых уже доложена. Вся военная технология настолько совершенно, что трехмерные структуры чужеродного микроорганизма и произведенное нашим организмом оружие полностью подходят друг другу, точно ключ к замку.
Антитела приближаются к врагу, нападают и нейтрализуют его. После чего враг подобен подорванному танку без гусениц, дула и боеприпасов. А тем временем другие элементы иммунной системы окружают обезвреженного врага и устраняют его физически".
Диктор на экране телевизора сменился взволнованным ученым, который водил указкой по мудреным графикам, и сыпал малопонятными терминами, объясняя причины природных катаклизмов. Вконец сбитая с толку обилием незнакомых слов, ведущая телепередачи пыталась одновременно вернуть улыбку на собственное лицо и ученого в объективную реальность.
- После волны ураганов и наводнений, прокатившихся по многим странам мира, мы ожидаем... - это была первая фраза ученого, которую поняла телеведущая. И именно эта фраза вдруг заставила Веру вскочить со стула, и взволнованно заходить по комнате.
- Ураганы и наводнения, которые пожирают километры суши, города и людей - это первая реакция, - шептала Вера, меряя шагами комнату, - аномальная жара - это следующий этап, когда повышается температура тела. Планета - это живой организм, а мы - вирус, который использует ее ресурсы, и с которым она борется. Значит, следующим шагом будет... Господи! - Вера прижала ладони к щекам.
Нужно бежать, сообщить, но куда? Ей никто не поверит. Что она скажет? Как будут выглядеть ожившие клетки иммунной системы планеты, которые появятся вслед за аномальной жарой и ураганами?
И все же она попыталась: побежала к научному руководителю, в университет, потом позвонила на израильский телеканал. Девушка-оператор "горячей линии" вежливо выслушала ее, и пообещала перезвонить.
- Ты посмотри, что интернет делает с людьми! - устало сказала она коллеге, - раньше нам звонили Мошиахи, Иисусы и пророки Мохаммеды, а теперь они срочно переквалифицировались в экологов и иммунологов.
А потом случилось то, чего Вера боялась с самого начала. Ее научный руководитель, профессор Сапир, пряча глаза, сообщил ей, что университет несет ответственность за ее жизнь и здоровье, поэтому на нее оформлена временная медицинская страховка, и они вынуждены попросить Веру обследоваться в частной клинике, которая вовсе даже и не клиника, а скорее пансионат для уставших бойцов научного фронта. И Вера оказалась в очень комфортабельной "психушке". Профессор лично отвез ее туда, и сдал с рук на руки подчеркнуто вежливому персоналу.
- У вашей дочери разновидность иерусалимского синдрома, - в телефонной беседе с матерью Веры психиатр старался быть предельно корректным. - Это ...эээ... такой вид психоза, который встречается только в Израиле. Ну, знаете, Святая Земля, город трех религий и прочее так влияют на туристов, что им кажется, будто... эээ... высшие силы наделили их особой миссией. Другими словами, эти люди просто обязаны спасти человечество. Ваша дочь - атеистка, поэтому у нее этот синдром принял причудливую, псевдонаучную форму.
- Я понимаю, доктор, - всхлипывала мать Веры.
- Сами вы - психи! - бормотал Егор, бросая вещи в рюкзак.
Егор был единственным, кто не поверил в сумасшествие Веры. Этого просто не могло быть! Слишком долго он ждал, когда же она, наконец, выкроит время, чтобы выйти за него замуж. Слишком совершенной она была! И эта слепая вера была единственной причиной, по которой родители девушки - профессор истории и преподавательница консерватории - терпели сына продавщицы и грузчика рядом со своей дочерью.
***
Оставшуюся часть пути они проехали в молчании. На перекрестке Ицик остановил машину. Справа виднелась апельсиновая роща, слева тянулась ограда из колючей проволоки.
- Видишь рощу? - Ицик махнул рукой вправо, - она небольшая, пять минут ходу. В глубине находится психбольница. Налево не сворачивай - там жутко секретный военный завод, о котором знает весь Израиль. Чего ты смеешься? Это тебе не Россия! Попытайся спрятать что-то в стране, где все друг другу родственники или армейские друзья. Уалла! - вдруг удивленно воскликнул он, и выскочил из машины. - Посмотри налево! Ихра бейтак! Чтоб их дом сгорел! - он с чувством помянул по-арабски неизвестных виновников этого безумия, и их прародительниц, которые были настолько неразборчивы в выборе сексуальных партнеров, что не брезговали даже ослами.
- Что там? - Егор вышел из машины и добавил к арабской тираде друга пару крепких слов.
За колючей проволокой медленно проявлялся из дождя двойник военного завода. Мужчины с трудом пришли в себя, и тепло распрощались. Егор пошел по дороге, протянувшейся между деревьями. Ицик проехал несколько метров и остановился, глядя в зеркало заднего вида. Ему нравился этот немногословный, сдержанный парень, который шагал сейчас по дороге, упрямо сжав губы. Он прилетел из своей Москвы, не стал отсиживаться в аэропорту, вышел один в неизвестность, в незнакомой стране, не понимая языка. Другой бы на его месте испугался. Ицик, как все израильтяне, уважительно относился к чужому страху. Слишком много он его повидал. И никогда никого не осуждал, видя, как животный ужас корежит здоровых мужиков, превращая их в дрожащих зверьков. Но еще больше он уважал тех, кто умел справляться с липкой дрожью ладоней, с инстинктом, который заставляет бежать прочь без оглядки. Ицик достал из бардачка семейную фотографию и поцеловал родные лица. С ними все будет хорошо. Они сейчас в безопасности бомбоубежища, и обязательно его дождутся. Бомбоубежище было добротным. Ицик сам построил его во дворе дома, и регулярно пополнял запас консервов и воды. Места там всем хватит: и семье, и Егору с девушкой.
Он резко дал задний ход, поравнялся с Егором и распахнул дверь:
- Садись! Заберем твою красавицу, и поедем ко мне. Вместе всегда легче. А там, бог даст, все успокоится. Как говорят арабы: "Йом ассаль, йом бассаль". День - мед, день - лук. Если сегодня паршиво, значит, завтра все будет хорошо!
- Спасибо тебе! Я - твой должник! - Егор сел в машину.
- Да ладно, - отмахнулся Ицик, - отдашь в раю землей!
Клиника была пуста. Брошенная одежда, перевернутые тележки с медикаментами, распахнутые настежь двери - люди спасались бегством, уходя налегке. Только Вера осталась в своей палате.
- Родная моя! - Егор обнял ее, зарылся лицом в светлые волосы.
Ицик деликатно отвернулся, изучая стены. Драгоценное время уходило, а Егор с Верой никак не могли оторваться друг от друга. Он выразительно кашлянул.
- Да, уже идем, - Егор первым пришел в себя.
- Не нужно никуда уходить, - сказала Вера, - это бессмысленно.
- Мы спрячемся у моего друга Ицика, в бомбоубежище, - Егор обнял ее за плечи, увлекая к двери, - отсидимся пару дней, а там видно будет.
- Егорушка, это не выход. К каждому рано или поздно придет его двойник, потому что...
-Ой-вай-вой, как жжет! - Ицик схватился за лицо, потер лоб и щеки.
Егор посмотрел на друга, и похолодел: на его лице медленно проявлялись красные пятна, похожие на пунктирные линии. Ицик все понял и побледнел. Он медленно расстегнул кобуру на поясе, и вытащил пистолет.
- Меня эта гадина не сожрет. Я ему не доставлю такого кайфа. Держи! - он бросил Егору ключи от машины. - Поедешь прямо до следующего перекрестка, свернешь налево, а там...
- Я тебя не оставлю! - перебил его Егор, - вместе отобьемся, слышишь?
- Замолчи! - жестко сказал Ицик. От былого добродушия не осталось и следа. Лицо словно окаменело, четко обозначились скулы, возле рта залегли горькие складки. - Ты сейчас за всех отвечаешь: и за Веру, и за моих. Пистолет не забудь подобрать... потом... когда я...
Вера смотрела на двух мужчин, которые еще вчера не были знакомы, а сегодня породнились за пару часов. Егор обнял Ицика, и девушка отвернулась, глотая слезы. Холодный, сдержанный Егор никогда не обнимал ни армейских друзей, ни братьев, ни отца. Он терпеть не мог мужских сантиментов.
И вдруг в комнату вошла кошка. Она деловито пробежала через палату, прыгнула на кровать в углу, и принялась вылизывать мокрые бока.
"Животные не пострадали, у них нет двойников..."
Вера потерла виски, пытаясь собрать лихорадочно разбегающиеся мысли. Еще немного, и она поймет. В памяти всплыли строки из ее собственной статьи: "Эта военная технология настолько совершенно, что трехмерные структуры чужеродного микроорганизма и произведенное нашим организмом оружие полностью подходят друг другу, точно ключ к замку".
"Мы - это чужеродный организм. Оружие - антитела, двойники, похожие на нас как две капли воды. Ключ-замок! Что сделать, чтобы ключ не смог открыть замок?"
Долгожданная идея, давно варившаяся в мутном бульоне разрозненных фактов, почти всплыла на поверхность. Ее уже можно было зачерпнуть и ухватить.
"Нужно спрятать замок! Заварить, залить, чтобы ключ к нему не подошел! Органика и неорганика! Нет, не то... в живом организме тоже есть неорганика: вода, минералы, железо. Вопрос не в том, что есть, а в том, сколько есть. Как у Парацельса: "Всё - яд, всё - лекарство; то и другое определяет доза". Когда человек здоров, эти вещества находятся в равновесии друг с другом; болезнь означает преобладание или, наоборот, недостаток одного из них. Если планета подобна человеческому организму, и в ней скопилось слишком много..."
- Раздевайтесь! - Вера, наконец, ухватила идею, и принялась сбрасывать с себя одежду, - ну же, быстрее! Егор, раздевай его! Выбрасывайте мобильники, ключи, оружие - все, что искусственного происхождения.
У Егора сработала давняя армейская привычка делать, что скажут, и он, не колеблясь ни секунды, принялся стаскивать с оторопевшего Ицика футболку.
"Господи, спасибо тебе за последний подарок!" - подумал Ицик, отворачиваясь от обнаженной Веры.
Девушка сорвала с кроватей льняные простыни и бросила мужчинам:
- Оберните их вокруг себя!
Ицик наклонился, подбирая края простыни. На макушке сверкнула металлическая заколка от кипы.
- И это тоже! - Вера сняла кипу с головы Ицика и аккуратно положила ее на тумбочку.
- Кипу не отдам! - взвыл Ицик, и дернулся в сторону девушки, но Егор крепко ухватил его за локоть.
- Некогда! Пойдемте! - девушка неожиданно ловко схватила Ицика за другую руку, и потащила в коридор. - Нужно немедленно выйти из здания.
- Почему? - на бегу спросил Егор.
- Потому что здесь полно всякой "химии" и синтетики.
Они скатились по лестнице, пробежали через холл, и наконец, оказались в парке, среди апельсиновых деревьев. Все трое тяжело дышали, но даже тяжелое дыхание не заглушило странный чавкающий всплеск, который раздался у них за спиной. Двойник вышел из дождя и неспешно направился к Ицику - тот замер на месте.
- Стой спокойно, и молчи! - негромко произнесла Вера. - Не двигайся!
Двойник подошел к жертве почти вплотную, и остановился. Его ноздри слегка раздувались, словно он принюхивался. Ицик нервно сглотнул. Несмотря на непрекращающийся дождь, лицо его взмокло от пота. Время остановилось. Все исчезло. Остался только он, и его копия.
Ицик вспомнил, как хохотала его жена Наташа, утирая слезы фатой, когда на их свадьбе раввин, изрядно принявший на грудь, лихо заложил пейсы за уши, подхватил полы лапсердака, и пустился в пляс под Леонтьева.
Как Наташа рожала первую дочку, и они вместе с тестем сходили в синагогу, причем тесть - убежденный атеист - оказался там в первый раз. А когда они сидели в холе больницы, тесть вдруг неумело перекрестился и пояснил изумленному зятю:
- Лучше заручиться поддержкой обеих Небесных Канцелярий. Я сейчас готов молиться даже духу Ленина. Лишь бы все было хорошо!
Вспомнилось, как его, Ицика, мать кормила внучек только с золотой ложечки, чтобы жизнь была богатой и счастливой. И вдруг он понял, что в какой бы мир не попала его душа после смерти, никогда больше он не испытает такого острого счастья, как в этом абсурдном и безумном, пресном и пересоленном, переслащенном и до терпкости горьком подлунном мире.
Двойник поднял руку, вытянул ее вперед, почти касаясь лица жертвы.
"Как будто сканирует меня, гадина!" - Ицик сделал над собой усилие, оставаясь на месте. Мышцы свело судорогой. Тело требовало бежать без оглядки, куда глаза глядят, а разум приказывал не шевелиться.
Двойник постоял еще несколько мгновений, сделал шаг в сторону, и... исчез в струях дождя.
Ицик обессилено опустился на мокрую траву, и с трудом выдавил из себя одно-единственное слово:
- Почему?
- Он тебя не опознал, - ответила Вера, - потому что двойник реагирует только на неорганику, вернее на ее количество, превосходящее допустимую природой норму. Он - не инопланетянин, а клетка иммунной системы планеты. Ты - тело, а он - антитело. Мы для него - вирус, который использует ресурсы клетки для того, чтобы производить свои копии. Вирусу не интересно, что он при этом уничтожает клетку. Так и мы, используя все ресурсы планеты, не думали о том, что будет дальше, пока не дошли до предела. И тогда планета, которая до этого считала нас частью себя, вдруг поняла, что мы - антиген, чужеродное тело, причем, опасное, и включила иммунный ответ. Так случается при аутоиммунных заболеваниях, когда организм вдруг начинает атаковать сам себя.
Сначала были внезапные ураганы, цунами и наводнения, начало которых не смогли уловить даже сверхчувствительные датчики. Это была первая реакция. Как кашель, чихание и слезы. Планета попыталась избавиться от нас, но тщетно. Тогда началась аномальная жара, подобно тому, как в организме человека поднимается температура, когда включается иммунный ответ и организм начинает сопротивляться. А потом пришли двойники - клетки иммунной системы, убивающие чужаков. Каждый двойник и его кокон - это соединение нескольких разных клеток: одна опознает, другая обезвреживает, третья заглатывает. Парацельс сказал, что подобное лечится подобным. В нашем случае подобное уничтожается подобным.
Антиген - это не столько мы сами, сколько искусственные материалы, окружающие нас со всех сторон. Они-то и притягивали двойников, которые приходили только к людям, и не трогали животных.
- Что же нам теперь делать? - растерянно спросил Егор.
- То же, что и человеческому организму - переболеть.