Чёртова пятница. И чёртово сердце - заранее чувствует беду. Еще ничего не случилось, а его уже прижало стопудовым грузом. Так много метафор придумали люди для плохого предчувствия, а лекарства от беды не придумали.
Даша взглянула на показания датчиков реанимационной капсулы. Его сердце еще бьется, но температура тела падает. Каменная пиявка медленно вытягивает из него жизнь. Нельзя было пускать его в экспедицию. Даша погладила холодное стекло капсулы. Как же мне тебе помочь, родной?
За неделю до чёртовой пятницы
- Не грусти! Неделя пробежит быстро, - Рон обнял Дашу, зарылся лицом в пахнущие яблоками волосы. - Зато если обнаружу что-то ценное, то стану великим геологом.
- Богатым геологом, - уточнила Даша. - Не люблю, когда тебя нет рядом.
- А я рядом. Всего-то час полета.
- Тыыы хааоший, - раздалось за спиной Рона.
Он обернулся. Улыбка сползла с лица. Несмышленыш радостно осклабился. По-собачьи заискивающе, снизу вверх заглянул в глаза.
- Щастэе, то тыы ...
- Не продолжай! - раздражённо дернул щекой Рон.
Несмышленыш - низкорослый заика неопределенного возраста. Ему в равной мере могло быть и двадцать, и сорок. Он с трудом научился выговаривать несколько фраз. Весь искривленный, с редкими, дыбом торчащими волосенками, он двумя руками крепко вцепился в рюкзак, волоча его по земле.
Круглые, почти без ресниц, глаза, излучали искреннюю радость. Он приплясывал от нетерпения, тяжело припадая на хромую левую ногу и бросал нетерпеливые взгляды на гравилёт.
- Что он здесь делает? - процедил Рон.
- Не прогоняй его! -Даша просительно заглянула в глаза Рона. - Он давно мечтает посмотреть неосвоенную часть планеты.
- Откуда ты вообще знаешь, о чем он мечтает? Он почти не разговаривает! Он же дурачок!
- Неправда! - в голосе Даши зазвенел металл. - Я его понимаю. И не называй его дурачком.
Даша отстранилась от Рона. Он понял, что идиллия закончилась. Запахло ссорой. Не понять ему эту женщину. Не привыкнуть к этим резким сменам настроения. Еще минуту назад она ласковой кошкой терлась о щеку, но стоило тронуть придурка, кошка превратилась в тигрицу. К чертям в пекло этого недоделка, который всегда все портит. Как, например, вчера вечером, когда он, Рон, пришел в ее жилой блок...
... Свечи, полумрак, вино на столе. Даша у окна. Рассеянный свет уличных прожекторов золотистым контуром обрисовывает точеную фигурку в полупрозрачном халатике. Рон стоит у входной двери, любуясь, не приближаясь. Халатик падает на пол. Ради этих мгновений он готов терпеть всю ту научную чушь, на которую она убивает почти все свободное время.
- Никогда не связывайся с умными бабами, сынок! - говорил командир Рона, когда он служил в космодесанте. - От них сохнут мозги и все, чем меряются мужики. Баба - она что? Она как импульсная винтовка с двумя боекомплектами: основным и запасным. Мозги ее - как запасной боекомплект, который прилагается к основному боевому: заду и сиськам!
И Рон терпел. Сдерживая зевоту, слушал ее бредовую, скроенную из медицины и социологии, теорию об атлантах - людях, на которых держится общество. Они незаметны в быту, но если уходят, то все рушится.
В замкнутом мире колонии это очень хорошо видно, потому что там каждый колонист на своем месте. Как в человеческом организме, где каждый орган выполняет свою функцию.
Просыпаясь посреди ночи в ее спальне, Рон каждый раз неслышно матерился, глядя на картину на потолке: могучих атлантов, которые подпирали плечами Землю. Картина светилась в темноте, и Рону каждый раз казалось, что эти здоровенные жлобы пялятся на него с усмешкой.
- Я эту мазню когда-нибудь сожгу, - мрачно обещал он Даше. - Черт знает, что творится: моя женщина каждый день любуется здоровенными полуголыми мужиками. И я должен это терпеть?
- Дурачок, - Даша ласково ерошила его густые темные волосы. - Это не мужики. Это атланты. Они на себе держат небо. Счастье, что они у нас есть.
- Что-то слишком много счастья вокруг, - ворчал он и мысленно добавлял: "Включая козлоногого придурка, который тоже Счастье".
А вслух произносил:
- Я человек простой. Мне столько счастья не нужно.
...Даша изящно переступает через упавший халатик. Рон одним прыжком оказывается возле нее. И вдруг из соседней комнаты раздаётся громкая музыка, наперебой щебечут высокие мультяшные голоса.
- Я же просил тебя сплавить его куда-нибудь на ночь. Я ведь заранее предупредил, что приду! Неужели так сложно хотя бы раз сделать так, как я прошу? - цедит Рон сквозь зубы.
- Чем он тебе мешает? Просто тихо смотрит мультики в своей комнате. Не обращай внимания. Он не выйдет - я дверь заперла с этой стороны.
- Тихо? Да он специально каждый раз на полную врубает звук, когда я прихожу! Я хочу, чтобы в этом доме нас было двое, понимаешь? Двое, а не трое! И если появится третий, он будет наш с тобой, а не чужой!
- Ну что ты, милый? Брось! - Даша прижимается к нему обнажённой грудью, увлекает в сторону постели.
Рон умолкает. Но за секунду до того, как соскользнуть в блаженную негу, твердо обещает себе завтра же втихаря придушить имбецила.
... - Рон, ты меня вообще слушаешь? - Даша смотрела на него, недовольно заломив бровь.
Красный свет! Тревога! Заломленная бровь - это два дня без секса. Если она закусит губу, то две недели. Верный знак. Вернее не бывает. Проверено горьким опытом - сволочным сыном ошибок трудных. До губы пока дело не дошло.
А если удача сама плывёт к нему в руки? Придушить имбецила втихаря на территории колонии - это большая проблема. А вот в экспедиции - самое оно. И делать ничего не нужно. Лишь слегка подтолкнуть в разлом или овраг. И он, Рон, вроде как не при делах. Кривой и хромой недоделок сам шею свернул. Или нажрался отравленных ягод и окочурился. Что с придурка взять? А ему, Рону, некогда с ним нянчиться. Не доглядел, виноват. Даша поплачет и забудет придурка через месяц, ну, через три, максимум. И тогда никаких мультяшных песен, когда он, Рон, любит свою женщину. И она, наконец, задумается о своих детях.
- Забирайся в гравилёт, Счастье! - приказал Рон несмышленышу.
- Спасибо, милый! - благодарно прошептала Даша.
- Тыы хаароший... - затянул привычно Счастье.
- Знаю! Помолчи! - резко оборвал его Рон, и чуть смягчившись, добавил: - Ну, не люблю я эти розовые сопли!
Даша смотрела, как они идут к гравилёту, а на сердце лежал камень. Что это с ней? Все хорошо. Рон начал привыкать к ее подопечному, даже в экспедицию взял. Неделя пролетит быстро. Геологическая разведка на необитаемой планете не может быть опасной, а Гефест необитаем. Здесь даже растительности почти нет. Тем более, терраформовщики и санитарный контроль вычистили планету, все проверили и перепроверили еще десять лет назад, когда ее приобрела корпорация "Нибелунги" - самый крупный в обитаемых мирах транспланетарный гигант горной промышленности, занимающийся разведкой и добычей полезных ископаемых.
Рон, как и другие геологи, не оставлял надежд обнаружить на богатой полезными ископаемыми планете Эльдорадо, Грааль и все, что можно продать, получить солидный куш и вернуться победителем на Землю. Старушка-Земля снилась по ночам всем, но лишь у избранных хватало денег, чтобы купить в перенаселённой метрополии хотя бы собачью конуру и жить, наслаждаясь чистой водой и настоящим, а не терраформированным воздухом колоний.
Рон всегда знает, чего хочет. И всегда добивается своего. Он не зря стал геологом. Надежный, крепкий, он и сам - камень, скала, за которой всегда можно спрятаться. Кроме того, он не боялся умных женщин. Даже гордился интеллектуальным превосходством Даши. А когда тебе уже почти тридцать, и за спиной целая череда сбежавших от занудной ботанички бывших, такие вещи начинаешь ценить. Как социолог она понимала: противоположности притягиваются. Вся история человечества построена на парах, в которых половинки уравновешивают друг друга. Так и у них: Рон выживет в любой ситуации, она сама на уровне инстинктов выбрала самца для воспроизведения живучего потомства.
Но отчего так скверно на душе? Пора на работу, в больницу. Работа - лучшее лекарство от хандры. Гравилёт взмыл в небо. Непривычно высокое, как перевернутая пропасть, всегда серое небо Гефеста.
За пять лет до чёртовой пятницы
Управляющий колонией Хлынов мечтал только об одном: поскорее закончить внеочередное заседание колониального совета и пулей помчаться к стоматологу. Зуб болел невыносимо. Щеку разнесло, как у поросенка. Хлынов вздохнул и невнятно, морщась от боли, спросил:
- Что будем делать с этим...эээ...
- Небесным телом, - подсказали из зала.
Зал заседаний взорвался смехом.
- Ыыыыы, - укоризненно промычал управляющий. - Все вам хиханьки! А на мою шею такое ярмо! У меня два вопроса: кто это и что с ним делать? И, кстати, как его назвать?
- Ну, я же и говорю: Небесное Тело, а то все найденыш да несмышленыш! - радостно осклабился Бирн - главный горный инженер и по совместительству главный остряк колонии.
Небесное Тело переминалось с ноги на ногу и счастливо улыбалось, жуя шоколадку. Два месяца назад колонисты прибыли на Гефест. Посреди равнины, расчищенной терраформовщиками под поселение, они обнаружили спасательную капсулу без опознавательных знаков. А в ней несмышленыша без сознания. Судя по ярким граффити на обшивке и отсутствию идентификации в базе данных, капсула принадлежала контрабандистам. Найденышу здорово досталось: левая нога была сломана в двух местах, зубы выбиты, ребра расплющены. Он был обезвожен и истощен. Главврач колониальной больницы Дарья Светлова два месяца выхаживала пациента. А после выписки из больницы у управляющего колонией стало на одну проблему больше. В колонии, принадлежащей корпорации "Нибелунги", лишних людей нет и быть не может. Только те, кто подписал контракт. Устав корпорации - это и есть закон колонии на планете Гефест. Правила жёсткие, работа тяжелая, дисциплина почти военная. Но все неудобства с лихвой компенсировались солидными заработками. Пять-шесть лет под серым небом Гефеста - и лети вольной птицей в тёплые края курортной зоны поближе к Земле.
Хлынов счастливо зажмурился, на миг позабыв о зубной боли. Подумать только: уютное бунгало где-нибудь на Венере, микроклимат, пальмы, девочки в бикини играют в мяч на побережье голубого моря. И он, Хлынов, с коктейлем в руках, в шезлонге. И никаких вечно небритых геологов и хмурых шахтеров.
Раскаленная игла вонзилась изнутри в щеку, возвращая Хлынова в реальность. Он глухо сказал:
- Я вижу только один выход из положения: сообщить начальству, и пусть они его отправляют в приют, на астероид, где таких вот держат. У меня и без него проблем - во! - он рубанул ребром ладони по горлу.
- Его нельзя в приют, - Даша вскочила на ноги. - Он там погибнет. Их там держат, как животных в клетке!
- Самому жалко, - вздохнул управляющий. - Я ж не зверь какой! Но, миленькая ты моя, пойми, ну не имею я права его здесь держать.
Его прервал многоголосый гомон. Колонисты бурно обсуждали проблему и ее решение. Управляющий нервничал. Настроение было препаршивое. Только этого ему не хватало. Теперь пиши миллион отчетов и объясняй, почему не сообщил раньше. А зачем сообщать, если сама главврач больницы не была уверена, что он выживет? Нет человека - нет проблемы. Но найденыш выжил и теперь костью стоял в горле. Галактическая полиция откроет дело, приедет следователь, начнет все вынюхивать. Не дай бог еще финансового инспектора из корпорации пришлют. А финансы - они как люди: идеальными не бывают. Зубная боль рванула с новой силой. Управляющий схватился за щеку и горестно промычал:
- Ну что, отправляем в приют? Давайте голосовать. Кто за? - он первым поднял руку.
И вдруг найденыш подошел к нему. Осторожно прикоснулся к больной щеке, радостно осклабился и сказал:
- Тыыы хаарошииий. Щасте, то тыыыы есь!
- Не понял, что он сказал?
- Ты - хороший. Счастье, что ты есть, - севшим от волнения голосом пояснила Даша.
Управляющий нервно хмыкнул и отвернулся. В последнее время он стал сентиментальным. То ли из-за больных зубов, то ли из-за недавнего юбилея. Вроде и знаешь, что не мальчик по паспорту, но полтинник все равно подкрался незаметно. Говорят, что возраст смягчает характер. Но черт побери! Ему никто и никогда не говорил таких слов. С такой вот искренней детской улыбкой. Всю жизнь от него все чего-то хотели. За доброе слово и дело приходилось платить втридорога. Подчиненные льстили и лебезили. Бывшие жены качали деньги. Любовницы лицемерили и манипулировали. Даже дети требовали подарки за внимание к родителю, хорошие оценки, примерное поведение. И никто ни разу не сказал так просто и ясно:
- Счастье, что ты есть.
Просто есть, и все. Ты - прожженный пятидесятилетний мужик, который по ночам тихо жрет дорогой контрабандный земной коньяк, подделывая финансовые отчеты колонии, чтобы хватало на этот самый коньяк. Плохой или хороший - не суть. Ты. Есть. Хоть у кого-то. Пусть у несмышленыша. Но это для него счастье.
И вдруг Хлынов почувствовал, что зубная боль исчезла. Не веря своему везению, потрогал зуб языком, потом рукой. Пожевал. Еще раз ощупал зуб языком. Ушла, проклятая, словно и не было. А найденыш все гладил его по щеке и улыбался.
- Ладно, - управляющий сглотнул тугой ком в горле. - Пусть остается. Как мы его назовем?
- А он уже назвался сам, - хохотнул главный инженер. - Счастье, Что Ты Есть.
Так Счастье стал негласным талисманом колонии. Управляющий всякие суеверия не поощрял, хотя некоторые несознательные колонисты и до этого прятавшие под одеждой куриные лапки или застывшую венерианскую росу, в тяжелые минуты приходили к Счастью просить помощи. И он помогал: лечил, успокаивал, легко мирил врагов, разрешая сложные затяжные конфликты. И просто радовал всех своей детской улыбкой. Поначалу жил при больнице. А потом Даша забрала его в свой жилой блок.
Утро чёртовой пятницы
Рон всё продумал до мелочей. В последнее утро экспедиции все заняты и вымотаны до предела. Каждый хочет поскорее закончить все дела и улететь домой. А дел полно, и никто не смотрит по сторонам. Рон дождался пока геологи разбредутся по окрестностям, собирая оборудование и проверяя в последний раз заложения будущих выработок и скважин. Оглянулся - вроде никого.
- Эй, придурок, - свистнул он, подзывая Счастье. - Тащи сюда тушку.
Счастье покорно подбежал к нему, по-собачьи заглядывая в глаза. От этого взгляда Рону становилось не по себе: как щенок лабрадора - честное слово. Не хватает только вислых ушей и толстых забавных лап. Собак Рон на дух не выносил, считая их непроходимыми тупицами. Разве может умное существо быть преданным кому-то сильнее, чем себе самому? Его Дашка такая же - все для других. Но у нее есть он, Рон, умный, практичный и твёрдо знающий что делать. Всегда. Он ее научит, переделает на свой лад. Она как мягкая пластичная порода, что легко поддаётся обработке в руках такого опытного геолога, как он. Эта мать Тереза вечно кого-то спасает, лечит, мирит. А на своего мужика времени почти не остается.
Но все спасенные, обретя мир, покой и здоровье, благополучно уходят. Они там, снаружи. А этот имбецил пиявкой присосался к их жизни изнутри. Не отскребешь. Дальше будет только хуже: через несколько лет контракт с корпорацией закончится. Рон устроится на работу в хорошую и богатую колонию поближе к Земле. Или - чем черт не шутит - и на саму Землю. Туда, где тепло, пальмы и голубое небо. Нормальной высоты небо вместо вконец осточертевшей вечно серой пропасти над головой. А там и пожениться можно. Домик прикупить, детишек завести. Все, как у людей.
Но придурок всегда будет рядом. Колом в горле. Лечи его, корми, страховку оформляй и прочее. У Дашки большие планы по его социальной адаптации. Крутые психиатры и даже самые дорогие земные врачи - все заработанные кровные на это уйдут. А ему, Рону, придется до конца жизни слушать слюнявого заику и изображать сочувствие. Имбецил всегда будет рядом. От этой мысли ему становилось так тошно, что хотелось нажраться до беспамятства.
Если сбросить придурка в овраг, то не факт, что он сломает себе шею. Вселенная таких любит и бережет. Козлоногий недомерок выжил, даже свалившись с неба. Поэтому Рон приберег для него верное и абсолютное безотказное средство. А главное: комар носа не подточит. Пойди-докажи, что это он.
Рон завел Счастье за огромные антрацитово - черные валуны в нескольких шагах от лагеря. Осторожно, не дыша, вытащил из небольшого рюкзака металлический контейнер. Раскрыл его. Внутри лежал замороженный жидким азотом камень размером с апельсин. Рон задумался, как бы осторожно вытащить камень? Руками трогать нельзя. Каменное яйцо реагирует на тепло человеческих рук даже через слой жидкого азота. Рон осторожно перевернул контейнер на каменистый черный песок и слегка встряхнул его. Камень выкатился из контейнера. Рон вдохнул. Жалко, конечно, тратить столько денег на придурка. Просто прибить было бы дешевле. Но зато способ верный и безопасный. Его точно никто не заподозрит. Рон снял с пояса складной лазерный щуп. Включил его - из щупа с пронзительным жужжанием выдвинулось сверло. Рон аккуратно просверлил в каменном яйце отверстие. Теплый воздух проник внутрь камня. Разность температур разбудила обитателя камня - яйцо качнулось на песке. Рон быстро отошел на несколько шагов и вкрадчиво, почти ласково сказал:
- Счастье, у меня для тебя подарок. Возьми его в руки. Тебе понравится, обещаю.
Счастье доверчиво посмотрел на него, и Рону вдруг стало не по себе. Он почувствовал, что все это неправильно. Рон зло сплюнул. Был бы придурок нормальным мужиком - он бы с ним разобрался, как с мужиком. Сломал бы челюсть - и дело с концом. А с этим связываться, как чёрту с младенцем. Он ведь младенец и есть. Ребята из космодесанта его, Рона, за такое своими руками придушили бы. А с другой стороны, пока есть Счастье, своих детей у них не будет. Он, Рон, сколько раз Дашу просил, а она все тему переводила. Оно и понятно: для материнского инстинкта у нее придурок есть, Рон тоже при ней, и любимая наука. А ей большего и не нужно. Большее нужно ему, Рону: дом, наполненный веселыми голосами своих детей. Умных, как Даша, и сильных, как он сам. Вот ради них и нужно на свою некстати проснувшуюся совесть наступить. В жизни все жестко, как на войне: или свои, или чужие. Ему ли об этом не знать? Рон вздохнул и отошёл еще на один шаг.
Счастье радостно засмеялся и схватил каменное яйцо обеими руками. Оно вдруг раскрылось красиво изогнутыми лепестками. Раздался высокий, на грани слышимости, визг. Яйцо выстрелило прозрачным осьминогом, который с жадным чавканьем вцепился в лицо Счастья. Тот упал, отбиваясь от твари, выгнулся дугой, закричал. Осьминог начал медленно растягиваться по всему телу тончайшим слоем, пока не окутал жертву прозрачным, но очень прочным коконом. Крики стихли. Счастье дернулся в последний раз и замер.
Рон вытащил из кармана упаковку с мятным драже, забросил одну конфетку в рот. Каменные пиявки - вещь надежная. Никто не знал, откуда они берутся. Их находили на разных планетах. Еще в самом начале колонизации Гефеста санитарный контроль буквально обнюхал всю планету в поисках тварей, но несколько штук они все же не нашли. Зато их нашел Рон, в буквальном смысле заложив солидные и дорогие камни в фундамент будущего благосостояния. Каменные пиявки пользовались бешеной популярностью в криминальных кругах. Галактические гангстеры, по природе своей склонные к театральным эффектам, успешно использовали каменных пиявок как метод выбивания долгов и унижения заклятых врагов. Камень действовал на психику похлеще дула пистолета, упирающегося в лоб.
Когда пиявка облепляла несговорчивых должников, у их семьи и друзей обычно оставалась неделя, чтобы достать деньги. Пиявка сначала медленно, по капле, выпивала досуха всю кровь, а потом принималась пожирать все остальное. Через неделю от должника ничего не оставалось, кроме одежды. Тварь употребляла только органику. Снять ее с жертвы было невозможно. Единственный способ - предложить другую жертву такой же массы. Для этой цели гангстеры использовали крупных обезьян. Метод работал безотказно. Долги возвращались с фантастическими процентами. Заклятые враги считали за честь и доблесть быть застреленными в честной гангстерской перестрелке. Но смерть от каменной пиявки была не просто унизительной - она несмываемым пятном ложилась на семейную и клановую честь, давая начало бесконечной многолетней вендетте.
Рон осмотрел спеленавший жертву кокон. Отлично! Придурок упакован в лучшем виде. Рон выглянул из-за валуна. В лагере суетились геологи. Рон сорвался с места и помчался в лагерь.
- Помогите. Скорее! Кто-нибудь! - кричал он на бегу, убедительно изображая испуг.
Полдень чёртовой пятницы, 13 августа, 2217 года по колониальному летоисчислению
Даша склонилась над реанимационной капсулой, погладила стеклянную крышку. Внутри лежал Счастье, завёрнутый в прозрачный кокон каменной пиявки. Маленький, трогательно-несуразный, молчаливый. Без своей обычной улыбки. Как ему помочь? У нее всего неделя, пока... о том, что будет дальше она не хотела думать. Просто не могла. Она слышала, что в таких случаях используют обезьян, чтобы переманить паразита на другую жертву. Но где взять это несчастное животное? Если заказать сегодня, то его доставят, как минимум, через месяц. А у нее всего неделя. Одна чёртова неделя. Отсчет пошел. Тик-так. Каждая минута - одна капля жизни.
Мелодично зазвонил голографический коммуникатор. На экране высветился незнакомый номер. Даша провела рукой по монитору, принимая звонок. В воздухе развернулась голограмма: седой мужчина в массивном кресле. Внизу появилась бегущая строка: "главный редактор журнала "Вселенная науки".
Даша мысленно застонала. Почему именно сегодня? Почему не вчера? Не две недели назад, когда это было для нее настолько важным, что она по двадцать раз в день проверяла входящие сообщения, надеясь на добрые вести из журнала?
Полгода назад Даша описала свою теорию основ колониального социума и отправила статью в самой известный в обитаемых мирах научный журнал, выходящий на многих языках. А сейчас все эти мечты о научных открытиях казались детским лепетом.
- Все мечты рано или поздно сбываются, - говорил ее школьный учитель, сгорбленный, уставший, печальный человечек. - Но тогда, когда это уже не нужно. Тогда, когда ваше сердце покрыто шрамами от неслучившихся побед.
- Здравствуйте, Дарья, - редактор учтиво кивнул. - Ваша теория, бесспорно, очень революционна. Поэтому я и позвонил вам лично. Вот только атланты...- он замялся, подыскивая подходящие слова.
- Ненаучны? - подсказала Даша.
- Да нет. Скорее парадоксальны. Просто я сам - социолог. А нас ведь всегда учили, что любое общество держится на сильных и успешных личностях, которые формируют вокруг себя группы преданных последователей. Борьба этих сильных групп и есть социум как таковой. А у вас общество, причем такое закрытое, как колониальное, держится фактически на аутсайдерах, на тех, кого выбросило на обочину жизни. Не просто на слабых, а на тех, кто не стремится к успеху. Поэтому хотел вас предупредить, чтобы вы были готовы к шквалу яростных нападок консерваторов от науки.
- Даша, где тебя носит? - Хлынов задыхался от волнения, вытирая носовым платком струившийся по раскрасневшемуся лицу пот. - У тебя в больнице полно раненных. Тут чёрт знает что творится! Один несчастный случай за другим - злоколючего чешуекрыла им всем, выкидышам пробирочным, в говэрло! Два гравилёта разбились, в шахтах клеть с шахтёрами оборвалась. Я сам на ровном месте поскользнулся и ногу вывернул. Беги быстрее туда, девочка! Давай, шевели ножками, родимая!
Даша выбежала из карантинного блока, который находился в нескольких метрах от основного корпуса больницы. Больничный двор был забит раненными. Санитары и медбратья суетились возле гравилёта "Скорой помощи", осторожно, но быстро перекладывая на носилки раненных шахтёров.
- Черт знает что! - главный инженер Бирн пытался приложить бутылку с водой к побелевшим губам.
Руки дрожали, вода проливалась на землю:
- Я эту чертову клеть сам лично каждый раз проверяю. По пять раз. Подъемник исправно работал. Ничего не понимаю! Шестеро убитых, десять раненных. Не могла эта клеть оборваться к галактическим хренам!
За спиной Даши раздались крики и ругательства. Она обернулась. Врач приемного отделения, хрупкий маленький Фукуцудзи, пытаясь помочь санитарам, упал и ударился носом о металлический брус носилок. Из носа хлынула кровь, заливая лицо. Фукуцудзи закричал и опустился на землю, скорчившись от боли.
Даша бросилась к нему, споткнулась, упала на спину и увидела небо. Серое, пугающе высокое небо Гефеста набухло красными прожилками, словно набрякшими венами, и медленно двинулось вниз.
- Посмотрите на небо! - звонко выкрикнула Даша.
- Мать вашу-вселенную! - главный инженер Бирн выронил бутылку с водой. - Баста, карапузики, кончилися танцы! Конец нам всем!
Люди бросились в рассыпную. Кто-то упал на землю, закрывая голову руками. Кто-то помчался к зданиям, пытаясь найти там спасение. Даша продолжала зачаровано смотреть на небо, лежа на спине.
"Смотри - небо становится ближе с каждым днем", - всплыли в памяти строчки из старинной рок-композиции.
Словно один из атлантов устал и уронил небосвод с натруженных плеч. Один из атлантов... уронил. Один из... Счастье! Кто сказал, что атланты - это могучие гиганты? Счастье появился на Гефесте еще до заселения колонистов. Он в буквальном смысле упал с неба. Она ведь сама вывела теорию, что общество держится не на сильных, успешных и богатых, а на неприметных людях, социальных атлантах. Их никто не замечает, но когда они уходят - все рушится. Войны, распри, несчастья разрывают общество изнутри, если из него уходят добрые люди, которым ничего ни от кого не нужно. Они просто радуются, что другие есть.
- Счастье, что ты есть! - повторял Счастье, как мантру, единственную фразу, которую научился выговаривать.
А теперь небо падает на землю, на колонистов обрушились несчастья, потому что Счастье, как атлант, держал на своих плечах и небо Гефеста и всю колонию. Счастье, что он еще жив! Но если он умрет - все погибнет, потому что и небо и люди не могут существовать без доброты. На ней все держится. Не на первобытной мощи гигантов. Не на успехе и богатстве. На доброте. Атланты - это и есть доброта.
Даша вскочила на ноги и побежала в карантинный блок. Ворвавшись в стерильную тишину блока, бросилась к реанимационной капсуле, нащупала панель управления. Нажала кнопку "разблокировать". Крышка медленно отъехала в сторону.
Даша протянула руку к кокону. Тварь едва слышно мерзко чавкнула. Даша всхлипнула от страха, отдёрнула руку, сползла на пол, прислонившись спиной капсуле. Тряпка слабовольная! Трусиха! Он должен жить. Не ты. Это будет правильно. Так надо. Для нее. Для Рона. Для Счастья. Для всех. Да при чем здесь все? Он сам - вот что важно! Почему же ты боишься умереть за того, кого считаешь своим ребенком? Нет у тебя выхода. Никакого. Ни лазейки, ни дверцы. И времени тоже нет. Время густым багровым потоком утекает в небо, под ноги атлантов, стремясь домой, к отцу Хроносу. Вот поток разделился на две части, превратился в две чаши весов: на одной Даша, на другой - два самых родных и близких существа: Рон и Счастье. Ее чаша взмыла вверх, в багровую пустоту неба, которое больше не лежит ни на чьих плечах, на место упавшего атланта.
Кто знает, как пусто небо
На месте упавшей башни*
Кто знает, как пусто небо, упавшее с плеч атлантов? Как пусто в жизни без родных! Как можно прожить без них даже те несколько минут, пока небо падает на землю?
Дрожащей рукой Даша судорожно вытерла мокрое от слез лицо, оглядела в последний раз карантинный блок. Встала. Наклонилась к реанимационной капсуле и решительно положила обе руки на кокон. Тварь дернулась. Кокон раскрылся, освобождая жертву, развернулся в воздухе и с густым шлепком сомкнулся на теле Даши.
Задыхаясь от боли, она успела увидеть, как Счастье, Что Ты Есть, кашляя и держась за горло, полз в сторону двери. Как с трудом открыв дверь, пошатываясь, он поднялся на ноги и вышел во двор. Она не видела, что происходит снаружи, но сердцем чуяла: небо становится дальше с каждым мгновением.
*
* В рассказе используется стихотворение Анны Ахматовой из цикла "Юность" (1940):
Кто знает, как пусто небо на месте упавшей башни...