Аннотация: Продолжение "Величайшего диктатора". Часть 1. Кровавый режим Губарева атакует вновь!
Хотите, значит, чтобы я рассказал про "Черные годы"? Надо же, как это теперь называют... Ладно, расскажу. Только учтите: всяких ужасов я придумывать не буду, буду говорить как есть. Значит, слушайте. Я служил в армии... Да, это имеет отношение к теме! Не интересно - найдите кого другого, я не навязываюсь. Будуте слушать? Вот и хорошо. Начну сначала.
В армии я, по большому счету, из-за отца оказался. Он сам тоже служил, ещё при царе. Недолго, правда. Тогда петербургская шайка вместе с ФРГ... Нет, постойте, как-то это по-другому называлось. Германская Империя, вот! Значит, наша продажная клика вместе с этой самой империей напали на Францию. Их там разбили, и коллега Жаннере ради будущего Европы решил освободить Россию от угнетателей. У французов было много танков, аэропланов и прочего. Наверное, даже больше, чем сейчас. А у царя ничего не было, кроме людей - вот он их и гнал толпами против французского железа. Призвали пятнадцать миллионов, и отца моего в том числе. Он рабочим был. Хотя, какой там рабочий - обычный артизан, на дому чего-то мастерил. Чиновники и богачи со своими сынками воевать не пошли, в тылу остались. А простым людям дали одну винтовку на пятерых, и вперед на танки. Ну, в первом же бою всю отцовскую дивизию намотали на гусеницы, самого его в ногу ранило. Редкий случай: пуля тринадцать и два прямо через коленную чашечку прошла. С тех пор отец французов очень любит, особенно военных. "До чего, - говорит, - культурная нация. Другие бы прямо там добили, а они подобрали, лечили как своего." Насчет "как своего" он, конечно, погорячился, ногу-то ему отняли по колено. И Губарева он тоже сильно уважал. Ну, понимаю, теперь так говорить неактуально... Но все же Губарев для таких вот инвалидов много сделал. Целый демиарандисман им построил - знаете, наверное, эти кварталы вокруг Площади Равенства? Там дома по особому проекту, чтобы в них безрукие-безногие могли жить. Фабрики специальные, чтобы если хоть одна рука цела осталась, человек мог работать. Отца как раз на такую устроили - "Эсперанс СА", радиоприборы собирала. Цех слепых, цех безногих, даже безруких как-то научили электрошары водить. Сейчас там, вроде бы, филиал "Ординатёров Тьюринга", но работают уже здоровые...
Гмм, что-то я отвлекся. Так вот, отец из-за такого к себе отношения сильно проникся социал-авангардизмом. Вступил в Партию, выписывал "Новый дух", книги всякие читал. Очень серьезно относился. У них на фабрике народ любил, бывало, пошутить: называли друг друга не "коллега", а "калека". "Калека Иванов", например. Отец такое всегда пресекал. Ну и меня старался в том же духе воспитывать. Я когда школу закончил, хотел сразу в университет поступать, а отец говорит: "иди сперва в армию". Вообще, официально такое не поощрялось - Губарев военным не доверял, и отношение к ним было такое... спокойное. Никакого армейского культа. Считалось, что студентом быть почетнее, чем солдатом. Но у отца свой личный идефикс: он себя виноватым чувствовал за то, что с социал-авангардизмом воевал, хоть и поневоле. Вот и хотел, чтобы его сын, я то есть, стал республиканским солдатом, защищал Союз - через меня свою вину искупить. Я и не против был, только хотел сперва в университете выучиться, чтобы сразу в аспиранском звании пойти служить. Аспиран ведь какой-никакой, а все же офицер. Но отец уперся, а мне с ним как-то неудобно спорить было. Нас, конечно, учили смело противостоять родителям-ретроградам, только если вместо ретрограда у тебя первый на всю улицу партийный милитан - это совсем другое дело. Так я и пошел служить в семнадцать лет. Это ещё до Директории было.
Врачи меня признали годным для любой службы. Но тогда распределение шло больше не по здоровью, а по авангардности. Лучшие части старались из самых надежных людей набирать. А я и в Юных Строителях на первых ролях был, и по этике всегда высший балл имел, и все прочее - просто находка для рекрутера. Предложили на выбор - или на два года пойти конскритом в армию, или добровольно записаться на пять лет в полевые части Спецжандармерии - там и платят нормально, и вообще отношение и статус серьезнее. Я выбрал армию. Нет, всякими предубеждениями насчет "кровавой спецни" мы тогда не особо страдали, просто пять лет - это показалось слишком долго. Так что пошел я рядовым в 4-ю бронепехотную дивизию, 4IB/2/2/3a/1-4...
Так, опять я отвлекся... Ладно, про службу рассказывать не буду. Тем более, нечего особо рассказывать. Когда я в школе учился, рисовалась в уме какая-то армейская романтика, а на деле оказалось - сплошная дурость, скука и издевательства. Особенно любил издеваться один гаденыш, аджюдан Симоненко. Он у нас был инструктором по тактике. Отдельные учебные центры для тиральеров как раз незадолго до того прикрыли, так что вся подготовка шла прямо в дивизионных батальон-эколях. Представьте, целый день бегаешь, ползаешь, лазаешь, окапываешься - и все по грязи, по грязи... А эта сволочь двужильная впереди всех несется, и попробуй только от него отстать или как-нибудь снебрежничать. Да ещё успевает следить за каждым. Самая чума, если заметит, что ты "клюшку" уронил, или стукнул её обо что-нибудь, или грязью измазал... Что такое "клюшка"? Эх, цивилы... CLU Mle.57, карабин легкий универсальный модель пятьдесят семь. Не очень-то, кстати, легкий. Так вот, за любую неловкость с этим карабином сразу с поля отправляли на дисциплинарную обработку. Мы вообще больше тряслись над оружием, чем стреляли. В батальон-эколе на одного бойца только пятьсот патронов давали, а потом и вовсе хорошо если сотню в месяц. А англичане, говорят, за срок службы успевают новый ствол убить - тысяч десять выстрелов. Экономили на армии, что говорить. Жалование у рядового было двадцать три франка. Да ещё и цены в гарнизоне какие-то странные, не как везде. Бутылка дрянного украинского вина - девяносто сантимов, плитка шоколада - двадцать один сантим, пачка "Голуаз" - пятьдесят сантимов. Это тогда с табаком начали бороться, хорошо, что я и так не курил. Журнал с иллюстрациями - франк двадцать! А от этих иллюстраций одно расстройство: в город нас отпускали раз в десять недель, и только если без провинностей, а так - проводи свой пермисьон в гарнизонном досуговом центре. А в досуговом центре один сеанс стоит четырнадцать франков. Четырнадцать! Да к тому же в журнале это все так возвышенно показано и описано, а у нас... Тьфу, сходишь раз и жалеешь потом о четырнадцати франках. Ко-д-О это, понятно, не волнует. "Сами, - говорят, - решайте такие свои проблемы". А мы все-таки не на флоте, чтобы самим решать... Впрочем, говорят, это только в нашей дивизии такая беда была, в остальных с этим получше. Не знаю...
Да что ж такое, опять отвлекся! Ладно, вот теперь точно по теме... Было это как раз перед моим увольнением в резерв. Срок уже почти вышел. Мы только что вернулись с корпусных маневров, все устали как собаки, да ещё две ПБМ при переправе на глазах окружного командования утопили. Что такое ПБМ? Пехотная боевая машина VCI.14. Короче говоря, скоро на волю, а настроение между тем не праздничное. И тут нас срочно поднимают, командуют выходить на главный пляс-дарм. В полевой форме, но без оружия. А это очень странно, потому что так, вообще-то, не бывает. В "горчице", то есть гарнизонной форме - сколько угодно. В парадной - тоже, по торжественным случаям. А в полевой - никогда. Полевая форма вообще числится специальной одеждой, вроде водолазного костюма у флотских. Надевают её только для учебных выходов в поле, ну или на войну, если случится. И всегда вместе с полным снаряжением и оружием. Так что мы слегка удивились, а когда увидели, что на пляс-дарме собралась в таком же виде вся дивизия, разве что кроме больных из инфирмерии, то и вовсе ничего понять не могли. Офицеры построились отдельно. Тут же чуть подаль кто-то наши танки и ПБМы в ряд выставил. Стоим, ждем. Выезжает броневик, тормозит перед нами, из люка выбирается сам наш дивизионный генерал Нестеров и встает в полный рост на башне. Это уже вообще ни в какие ворота. И тут он начинает читать речь про Родину и Свободу. Мы сперва даже понять не могли. Дело в том, что все командиры, от капрала до маршала, по уставу не имеют права обсуждать с рядовыми что-либо кроме служебных вопросов. Приказы отдавать - сколько угодно, а вот говорить о политике или там просто "за жизнь" строжайше запрещено. Для этого имеются специальные моралисты, которых в армии целая куча обретается. Простой офицер не может даже спросить, есть ли у рядового дети, женат ли он, и так далее. Бывают, конечно, нарушения, но следят за этим достаточно строго. А тут целый дивизионный генерал ораторствует перед всей своей дивизией. Небо на землю упало.
А как я в эту генеральскую речь вслушался, и вовсе решил: то ли сплю, то ли брежу. Нестеров назвал Губарева тираном, преступником и изменником, объявил революцию, велел нам спасать Россию и идти на Москву.
Кто со мной?! - кричит, - Выходите вперед, к ПБМам! Свергнем злодея! Это приказ!
Тут в наших стройных рядах началась неразбериха. Большая часть осталась на месте, но многие стали пробираться вперед. А я как окаменел, хотя обычно соображаю быстро. И тут, наконец, до меня дошло, что это, во-первых государственный переворот, антиреспубликанская деятельность и нарушение присяги, во-вторых, Москва в случае чего долго разбираться не будет и долбанет по гарнизону атомной артиллерией, и в-третьих, стоит этим изменникам залезть в ПБМы, как они смогут нас перестрелять из двадцатипятимиллиметровок. Дальше я уже не думал, просто закричал:
- Это измена! Они нас перестреляют! Бейте их, не пускайте к броне!
Заслышав это, мятежники припустили бегом. Кто-то из наших бросился в догонку, другие так и остались торчать столбами. Длилось это секунду, потом ПБМы дали очередь у нас над головами. Знаете, у двадцатипятимиллиметровки такой особо мерзкий звук при стрельбе - наверное, специально, чтобы врагов пугать. Кто-то рявкнул через диффузёр:
- Всем лежать! Не двигаться!
Тут уж делать нечего. Мы как стояли, так упали. На меня свалился здоровенный пулеметчик - должно быть, неприлично со стороны выглядело. Я из него кое-как выполз и осторожно огляделся. Мятежники тоже все упали. Их окружали спецжандармы спецжандармы с карабинами. Я секунду не мог понять - из-под земли они, что ли, взялись? Потом вспомнил про ПБМы. Поглядел на Нестерова и его офицеров - стоят спокойно, как ни в чем не бывало. Жандармы на них внимания не обращают. Тут опять диффузёр включился:
- Спокойно! Это была проверка! Мы выявили изменников, лояльным бойцам нечего опасаться!
Всех мятежников повязали, мы встали, отряхнулись. Многих в суматохе помяли, но, к счастью, не до смерти. Ничего себе, думаю, проверка! А главный дивизионный моралист уже речь читает. Рассказывает про суровую необходимость, благодарит за верность Республике, награды обещает. И так складно у него получается, что через три минуты уже и не хочется всех этих затейников перестрелять к черту. Вроде как правильное дело сделали, скрытых врагов выявили. Тут у нас опять в рядах движение пошло - бьют и выталкивают мятежников, которые до ПБМов добежать не успели и решили среди нормальных ребят спрятаться. Жандармы их принимают. Из нашей секции, к счастью, таких не было. У меня камень с души свалился. Уж не знаю, почему так, но в бронепехоте секция - как семья. Взвод, рота - уже не то. Бывают, конечно, и плохие семьи, а все же свои. Хорошо, что никто из наших ребят не вляпался. Всех изменников потом приговорили к пожизненному Искупительному Труду и по войскам об этом объявили. Так себя коллега Губарев от военных переворотов хотел защитить: чтобы потом любой настоящий мятеж принимали за такую же проверку и ни у кого и мысли не было поучаствовать.
Все более-менее успокоились, командиры нас стали разводить по казармам. Идем. На полпути догоняет целая делегация, человек десять: наши офицеры, жандармские офицеры, моралисты. Обращаются ко мне не по уставу, очень уважительно:
- Пройдемте, пожалуйста, с нами, коллега.
Я, конечно, пошел с ними. Заходим в Моральный Отдел, а там целый жандармский генерал сидит, ждет нас. Черная форма, две серебрянные бабочки на груди - серьезный коллега. Видно: боевой офицер, а не из тех, что искутов охраняют. Я сразу вытянулся:
- Салют, мой генерал!
Он серьезно отвечает:
- Салют, рядовой! Садитесь.
Сели. Генерал стал меня нахваливать.
- В таких, - говорит, - ситуациях один человек, один простой солдат может решить судьбу множества людей, даже всего государства. Вас бы следовало наградить Медалью Верности, будь это все взаправду... Но придется ограничиться знаком "За отличную службу".
Остальные соглашаются, головами кивают. Прямо торжественная церемония. А я в полевой форме, каска на ремне болтается, ботинки воторого срока - даже неудобно стало. Тут генерал спрашивает:
- А почему вы все ещё рядовой?
А я откуда знаю, почему? Так и ответил:
- Не знаю, мой генерал.
- Ладно, разберемся. Сегодня как раз несколько сержантских мест освободилось... Всем предлагаю выпить за верность присяге!
И достает бутылку вина - не украинской кислятины, а настоящего французского. Ну, это уже перебор.
Это он к нашим офицерам обратился. Те перечить не стали - один подписал бумажку, другой завизировал. Разлили вино по бокалам. Понятно, что пара бутылок на такую компанию - это вообще пустяк. Зато с генералом выпил, такое не каждый день бывает. Наши офицеры и моралисты стали расходиться, а жандармы сидят. Я так понял, что надо мне с ними остаться. Генерал говорит:
- Вам ведь рекрутёр предлагал в Спецжандармерию записаться?
Видно, уже моё досье успел посмотреть в канцелярии.
- Да, - отвечаю, - предлагал.
- Ещё не поздно согласиться. Срок службы у вас со дня на день выходит, куда на цивилке пойдете? А я бы такого бойца сразу в офицерскую школу рекомендовал.
Мне этот разговор не понравился. Двух лет в гарнизоне вполне достаточно, хотелось уже нормальной жизни. Постарался вывернуться:
- Я после армии в университет собирался. У меня с детства мечта была стать инженером, аэропланы проектировать...
Генерал, к счастью, нормально понял.
- Это очень хорошо, - говорит, - инженеры стране нужны. Хотите бесплатно учиться?
А кто же не хочет? Когда после университета кредит за обучение выплачиваешь, кажется, что в месяц смешные деньги выходят. Но пересчитать на двадцать пять лет - и уже не до смеха. Да и неприятно четверть века в должниках ходить. Я согласился: хочу, конечно. Генерал выписал какую-то бумагу, вручил мне:
- В Москве явитесь с документами по этому адресу, вас определят.
На этом разговор закончился. Очень приятные люди эти жандармы, даже генерал с простым тиральером на "вы"... Армейские-то офицеры всегда тыкать норовят, если только полковников нет рядом и не торжественное построение. Распрощался, вышел и моротдела, и тут вспомнил, что у меня суточный пермисьон в кармане. А что в нем толку, если денег нет? Так и пошел в казарму. А на следующий день меня через рядового 1-го класса, капрала и старшего капрала произвели сразу в сержанты. Это, конечно, ничего не значило: сержантской школы я не заканчивал, на командование ставить нельзя, да и смысла нет - все равно чере две недели увольняться. Так до конца службы и проходил не пойми кем. Вышел срок, построили нас в парадной форме, зачитали приказ... Забавно, кстати: призыв объявляет военный министр, а демобилизацию - президент. И в остальном та же система - вроде как все хорошее идет от гражданских властей, а все неприятности - от военных. Значит, зачитали нам приказ, выдали по восемьдесят франков "прощальных", наградили кого надо... Генерал, кстати, не обманул, знак "За отличную службу" мне вручили, а тогда ведь не то, что сейчас, кому попало его не давали. Ну, и отправили нас по домам.
Еду в поезде, через окно солнышко светит, напротив девченки какие-то сидят, в кармане сто франков - хорошо! По составу, правда, полицейские ходят, следят за порядком. Некоторые ведь по дороге из армии умудряются напиться до освинения, начинают к цивилам приставать - дескать, мы вас от новгородских фашистов защищали, кровь проливали. Какая там кровь... В нашей дивизии, например, новгородцев только на ростовых мишениях видели. Я такой плакат прихватил сувениром, очень уж смешно северянский солдат в своей форме выглядит: пейзанская рубаха, штанины как два аэростата, дворницкие сапоги и английская каска-тарелка. Я бы в таком наряде постыдился на улице показаться.
Приехал домой. Странное чувство - вроде, ничего не изменилось, а кажется, будто не два года, а двадцать прошло. К цивилке немного привыкнуть надо. Отец как увидел мои сержантские нашивки да "За отличку", от радости чуть не сплясал на одной ноге. Но, конечно, он твердый авангардист - никакой там водки-гармошки. Мы, все-таки, не деревня. Ну, отметили немного, в ресторан сходили, благо я сто франков почти в целости довез. Неделю, короче говоря, жизни радовался, а потом думаю: так, что дальше-то делать? Собрался, взял ту самую жандармскую бумагу и поехал на адрес, который мне генерал дал: 3-я улица Строителей, дом 25.
Дом как дом - проект 8С, кажется. Вывески никакой нет, только на дверях дверях маленькая табличка: "Регистрационное бюро Общества Знаний". Я про такое раньше никогда не слышал. Ладно, захожу. Внутри, можно сказать, никого, только на ресепсьоне девушка симпатичная сидит. Думаю: адресом, что ли, ошибся? Протягиваю ей генеральскую бумагу, рассказываю свою ситуацию. Оказалось, адрес правильный. Позвонили по телефону, отправили меня в 306-й кабинет. Это третий этаж, значит. Поднимаюсь - на лестнице народу нет, на этаже тоже. Что, - думаю, - за странная контора? Ну, теперь-то это понятно, а тогда ведь я ни сном ни духом... Дверь, кстати, тоже без таблички, только номер. Такое и в армии порой бывает: кому надо - и так знает, а кому не надо - тому не надо. Коряво выражаюсь? Я ведь не писатель, это ваша работа - красиво все оформить... Внутри кабинет как кабинет, они , сколько я видел, по всей стране одинаковые. Но с одной особенностью: по всей левой стене - левой, если от двери смотреть, - идут застекленные полки, а на них стоят маленькие пластмасовые танки. Не простые детские игрушки, а такие, знаете, сборные макеты, их по десять, по пятнадцать франков продают. Все вместе, выходит, больше тысячи стоят - совсем надо рехнуться, чтобы столько денег на ерунду выкинуть. Стою, смотрю на это безумство, даже забыл, для чего пришел. А хозяин из-за стола поднялся, руку протягивает. Обычный такой парень лет тридцати, наверное.
- Здравствуйте, - говорит, - коллега! Впечатляет, правда?
А и впрямь, впечатляет. Нас, конечно, в армии учили всякую технику различать, и свою, и вражескую, но тут я хорошо если пятую часть опознал.
- Да, - отвечаю, - богатая коллекция.
- Третья в Республике! И первая по числу уникальных образцов. Вот, например, такого красавца нет ни у Попова, ни у Костренко. И не будет, ни за какие деньги они тут не купят... Мне его коллеги из Мадрида подарили. Редчайшая вещица! Вы ведь военный - скажите-ка, что это за машина?
Это я, дурак, в форме пришел. Её ведь уволившимся ещё две недели после прибытия домой можно носить, и потом в государственные праздники, только повязку специальную надевать, что ты не на активной службе... Вот и решил покрасоваться. Кто же знал, что на такого маниака попаду? А он достает с полки танк и вертит у меня перед носом: угадай-ка. Танк как танк, обычная старая жестянка, ничего уникального. У нас таких с войны много осталось, в батальон-эколях держат для начальной подготовки, чтобы у "пятьдесят седьмых" зря ресурс не тратить. Напрягся, вспомнил название:
- CU.25.
- Правильно, но какой?
Посмотрел на опознавательные знаки - а он раскрашен был под настоящий - и говорю:
- Испанский.
- Точно! Во время гражданской войны испанским социал-авангардистам поставили 344 "двадцатьпятки". Но этот - особенный, таких было всего девятнадцать. Подсказываю: смотрите на зенитный пулемет. Никаких сомнений не возникает?
Пытаюсь вспомнить, есть ли у "двадцать пятого" зенитный пулемет. Они ведь в фильмах про войну часто мелькают, но кто же знал, к чему присматриваться...
- Не знаю. Часть, вроде, была с пулеметами...
- Да, производственные серии с четвертой по седьмую, десятая, четырнадцатая и с семнадцатой до конца выпуска. Но что это были за пулеметы? Обычные mle. 37 MCA! А присмотритесь к этому красавцу! Ну?
А как к нему присмотреться, если весь пулемет размером со спичку? Я только плечами пожал.
- Это же "Браунинг" двенадцать и семь! И по нестандартному пулемету мы сразу определяем партию из девятнадцати машин, переделанных в барселонской мастерской Надаля. После этого становится понятна необычная форма башни - её обвесили дополнительными семимиллиметровыми стальными листами, срезанными с подбитых испанских броневиков. Видите, через новую краску чуть заметно проступает изображение льва и цифра "7"? Потому что это кусок бортовой брони с "Додж-Скаута" лейтенанта Альмадовра, на котором была такая эмблема...
- На лейтенанте?
- На "Додж-Скауте", конечно! Его изрешетило сорокамиллиметровыми снарядами при штурме Вилла-Рохас, но сам лейтенант чудом выжил. Более того, под конец войны он оказался командиром танка, покрытого листами брони с его прежней машины! Видите свежий след от 65-миллиметрового снаряда на верхнем лобовом листе корпуса? Я запечатлел танк в героический момент, на второй день штурма "линии Игнасио"...
Я уже не рад был, что пришел. Отправить бы этого типа в армию на два года, чтобы страсть к танкам из головы выветрилась... На моё счастье, он и сам понял, что не о том говорит. Взял у меня генеральскую бумагу, сверился с какими-то своими документами.
- Вы, - говорит, - тот самый герой из 4-й бронепехотной? Очень рад вас видеть, коллега! Давно ждем. Хотите в университет поступать?
- Да, хочу.
- Это хорошо. Республике такие авангардные юноши среди студенчества очень нужны, чтобы и другие, на вас глядя, тоже тянулись к высокому моральному уровню. Общество Знаний готово оплатить учебу... Ну, и другое содействие по мере необходимости оказывать. От вас лишь требуется выполнить одно условие.
- Какое?
- Ничего сложного. Нужно только вступить в Общество Знаний.
Это мне не очень понравилось. Есть Юные Строители, есть Партия, а тут что-то непонятное.
- Я про ваше общество в первый раз слышу, ничего про него не знаю, а вы так сразу...
- Ну, мы фактически относимся к Юным Строителям. Просто помогаем авангардной молодежи получить образование. Это не создает никаких трудностей в жизни, просто иногда нужно приходить на собрания, но они у нас очень интересные, никакого формализма. Все одобрено на высшем уровне. Политическая ситуация сейчас непростая, нужно поощрять лучших... На самом деле, это большая честь. Обычно кандидаты проходят тщательную проверку, но вы-то свою уже прошли. Между прочим, идея создания Общества принадлежит коллеге Губареву.
После такого известия у меня все сомнения отпали. Да и не послал бы генерал Спецжандармерии на плохое дело... Так, я не хуже вас знаю, чем все обернулось! Но это же, как оно называется... послезнание, вот! Теперь, конечно, легко рассуждать. Вы слушать будете, или свою гражданскую позицию демонстрировать? Тоже мне... Сами-то тогда, небось, тоже не цветоводством занимались... Ладно, рассказываю дальше. Выдали мне бланк для заявления, чтобы в это Общество вступить, назначили день кандидатского собрания. Там все новичкам рассказывают и объясняют в подробностях. Никакого принуждения, не понравилось - рвешь заявление и идешь домой. Тогда же обещали вопросы с университетом обсудить. Короче говоря, вышел я от них в приподнятом настроении. Одного не мог понять - зачем этого странного парня, на танках помешавшегося, в серьезной организации держат. Да, тогда не понимал. Теперь-то я как вижу, что кто-то танки клеит - вздрагиваю и за десять шагов обхожу...
Кандидатское собрание в том же доме проходило. Там большой зал есть для таких случаев. Народу собралось порядочно, парни и девушки, все примерно моего возраста - ну, кто-то постарше или помладше, но не намного. Перед началом пустили нас к бесплатному буфету. Это правильно, на пустой желудок политика плохо идет, по армии знаю. Поели, расселись по местам. Выходит женщина... Не скажу даже, какого возраста. У них ведь теперь не определишь со всей этой косметологией. Ну, молодая ещё, во всяком случае, вполне привлекательная. Даже очень. Похожа на одну... /Редакция взяла на себя смелость удалить пять абзацев, не относящихся к теме рассказа/ Так вот, выходит она с микрофоном и начинает речь читать. Ну, в современном духе - без бумажки, по-простому, как будто беседует с тобой, только ты при этой беседе почему-то молчишь всё время.
- Вы, - говорит*, - каждый день можете своими глазами видеть плоды социал-авангардизма - все эти огромные заводы, жилые здания, целые города и промрайоны. Миллионы тонн камня! А с другой стороны - ваша группа. Вы все целиком умещаетесь на одном этаже одного дома. Но при этом вы дороже, важнее для Республики, чем все здания и заводы. Что такое социал-авангардизм? Думаете, его цель - выплавлять сталь? Делать машины? Это и старый режим умел. Кое-как, но умел. Нет, дело не в стали и не в машинах. Дело в людях. Новое Общество - это новые люди. Посели пещерного дикаря в современной квартире - он её загадит и разрушит. Новое Общество - как та квартира, он не для отсталых людей. Оно для вас! Все великие коллеги, все герои и основатели старались не для себя - для вас! Вам предстоит получить великое наследство - целый мир, счастливый и свободный мир будущего. Все материальные улучшения, все усовершенствования техники и экономики уже близятся к своему пределу. Они не прекращаются, они огромны, но ничего принципиально нового они уже не дают. Железо и камень не решат всех проблем. Настало время для второго этапа, время для новых людей! Эти новые люди - вы!
Почему именно вы, а не миллионы и миллионы других юношей и девушек? Молодежь в целом прогрессивнее прежних поколений, но дело не в одном возрасте. Коллега Жаннере уже был куда старше вас, когда начинал свои великие преобразования. Юность тела ничего не значит без авангардного сознания. Вы - наша гордость и надежда, главный результат всей социал-авангардистской деятельности, крупицы драгоценного металла среди многих тонн породы. Вы продолжите и доведете до конца великую миссию построения Нового Общества. Только вам можно доверить Республику без страха и сомнений. Именно поэтому вы приглашены в Общество Знаний.
Что такое Общество Знаний, какие у него цели и методы? Тут нет никакой тайны, все целиком раскрыто в названии. Вы - авангард Республики. Чтобы выполнить свою историческую задачу авангард должен быть подходящим образом вооружен. Какое же оружие соответствует нашим целям? Один китайский варлорд сказал: "винтовка рождает власть". Может, действительно, раздать вам винтовки? Но мы видели множество раз, как рушатся режимы, основанные на власти оружия. И так же непрочна оказывалась власть денег. Нет, истинным, самым могучим оружием и инструментом является знание! Поэтому мы помогаем вам получить образование. Но этого мало, не всему научат в университете. Вы должны узнать, как устроено общество и какие силы движут человеком, что стоит на нашем пути и где лежит путь к победе. Поэтому мы организуем для вас специальные, совершенно особые семинары. Вы будете пользоваться абсолютным доверием, большим, чем министры и генералы. Ведь они - всего лишь люди, а вы - будущее! Вы - будущее!
Тут коллега вошла в раж, стала носиться по залу и кричать: "Президент любит вас! Откройте ему ваши сердца! А теперь - все вместе!" Сразу прибежал танколюб, отослал её прочь. Лицо у него было огорченное, видно, что-то не так пошло. Взял микрофон, говорит нам:
- Кто принял решение и готов записаться в Общество Знаний? Подавайте свои заявления!
Все стали в очередь, сдают ему бумаги. Ни один не порвал заявление, не ушел. Ну, они ведь и так уже насквозь авангардные были, можно и без речей обойтись. Я тоже вместе со всеми... Почему? С одной стороны, интересно. С другой - вроде как большая честь, избранные... Молодым такое всегда нравится. Да и образование бесплатное на дороге не валяется. Кто же знал, чем это кончится? Значит, все мы записались, и сразу началась церемония. Вышли ещё какие-то коллеги, сыграли гимн, мы хором произнесли вступительное обещание... Как там? "Вступая в Общество Знаний я, перед лицом своих коллег, торжественно обещаю..." Ну, не важно. Каждому вручили членский билет и направление для университета. С этим документом велели явиться в университетский адмисьон, выбрать там программу и о результатах доложить в Общество. На том и разошлись.
Я решил времени не терять: как вернулся домой, сразу позвонил в адмисьон и договорился о встрече. Назначили через три дня. Дождался, взял документы и поехал... Университет, конечно, на свежий взгляд очень впечатляет. Вместе с парком и резидансами он целый арандисман занимает, просто город в городе. Адмисьон в самом центре оказался. Перед ним в ряд несколько больших табло: длинный такой перечень выпускных специальностей, против каждой числа - сколько в разных промрайонах по этой специальности вакансий было открыто за год, сколько планируют через пять лет, какое для неё среднее жалование и так далее. Ну, чтобы лишних зря не учить. Я на табло смотреть не стал, зашел сразу в адмисьон, подаю им свои бумаги. А у меня в аттестате средний балл восемнадцать и два, к техническому обучению синий допуск, к гуманнитарному - тоже. Да ещё направление от Общества. Адмисьонист спрашивает:
- И кем вы хотите быть, коллега?
Я вспомнил, что генералу наплел, отвечаю:
- Хочу аэропланы проектировать!
- Что именно? Двигатели, приборы, планер? Двигатели у нас не разрабатываются, это вам надо во Франции учиться. У нас по ним только эксплуатационый курс.
- Тогда планер.
Адмисьонист набрал что-то на своей консоли, через минуту импримез напечатал ответ.
- В России есть два авиастроительных предприятия с собственными этюд-бюро: ОСААП в Волжском промышленном районе и "Чайка" в Уральском. На этот период они подали 34 и 28 гарантированных заявок соответственно: на специалистов по ординатерному обсчету 11 и 7, специалистов по стандартам материалов...
- Стойте! Мне надо будет туда переехать, чтобы работать?
- Разумеется. Вам туда ещё раньше нужно будет - чтобы пройти третий этап обучения. А лучше, конечно, уже на втором. Или вы думаете научиться делать аэропланы за тысячу километров от завода?
- А в Москве как-нибудь можно?
- Едва ли.
- Слушайте, мне надо подумать. Я, честно говоря, не ожидал...
- Вот что могу посоветовать: запишитесь пока к нам, на первый семестр возьмите общее физическое направление, неорганическую химию, обязательно стандартный математический курс для инженеров и основы ординатерных расчетов. Ещё, конечно, техническую графику, технический французский и введение в промышленные стандарты САС. Со второго года, если все ещё окончательно не решитесь, возьмите усиленный курс аэродинамики, материаловедение, методы производства, технологистику и LUCT-программацию. Таким образом, до конца второго года у вас будет возможность передумать насчет своих аэропалнов и перейти, например, на автомобилестроение. Согласны?
- Да.
- Очень хорошо. Вот бланк, пишите заявление. Ваша базовая группа по нетехническим дисциплинам будет В2390/15. Первого сентября приходите на вручение билетов.
Я распрощался с адмисьонистом и пошел домой. Странное дело: вроде в свое время сказал про аэропланы только чтобы жандармы отстали, просто первое, что на ум пришло. А теперь иду и думаю о них, как будто и впрямь мечта с детства. Ладно, два года - большой срок, уж в армии я это хорошо понял. Поживем-увидим. Пришел домой, позвонил в Общество, доложился. На проводе, кажется, был тот самый любитель танков.
В2390? - спрашивает, - Это хорошо. У нас туда ещё четверо коллег записались. В понедельник к двенадцати часам заходите, познакомитесь с ними. Вместе будете держаться.
Ну, вместе так вместе. Главное, чтобы все это учебе не мешало. Но на эту четверку я решил произвести впечатление - так, на всякий случай. В любой компании надо сразу себя хорошо поставить: кто боец-герой, а у кого просто двадцатка по этике. На понедельник как раз День Конституции пришелся, так что я опять смог форму надеть. Честно сказать, просто руки все это время не доходили нормальную цивильную одежду купить. Прицепил знак "За отличку" и в таком парадном виде являюсь в Общество. Четверо там уже ждут. Все примерно моего возраста. Две девушки - одна симпатичная, другая не совсем, но такая, знаете, с оригинальностью... Один парень, по виду еврей. И ещё один, сюрприз какой, тоже в форме и с нашивкой-"увольняшкой". В одно время со мной, значит, освободился, только я сержантом, а он рядовым первого класса. Как увидел мои погоны, рука у него сама дернулась отсалютовать, на полпути только спохватился, что оба мы уже цивилы. Я улыбнулся, протягиваю ему руку - расслабься, дескать, все свои, а он пожимает еле-еле, прямо не мужская ладонь, а дохлая рыбина. И глаза, знаете, такие пустые... Ну, думаю, что ещё за беда? И тут взгляд словно зацепился: что-то у этого парня с формой не то. Смотрю на рукав, где знак дивизии нашит, а там тройная звезда. Все, приехали... Знаем мы этих трехзвездочных. Их же убивать учат голыми руками и, говорят, на заключенных проверяют, как научились. Три тысячи часов тактических занятий, настрел десять тысяч патронов, вождение любой техники, выживание в любых условиях. Бьются вместе со Стратегическим Корпусом во всяких САСовских войнах. От такой жизни каждый десятый или с ума сходит, или стреляется, так чтобы это пореже случалось, их разной химичской гадостью кормят, за которую на цивилке сразу гильотина. Короче говоря, 1-я мобильная дивизия, боевые педерасты Республики... И как его только в Общество занесло? Это же не авангардная молодежь, это псих со справкой. Я руку убрал и боком-боком пошел с другими здороваться.
Симпатичную девушку Ольгой звали, вторую - Татьяной. Еврейский парень - Митя. Я спрашиваю - Дмитрий? Нет, именно Митя. Видно, компанейский человек, хочет, чтобы сразу по-приятельски к нему обращались. Трехзвездочный назвался Андреем. А все вместе мы были - секция М71.
------------------------------------------------
* - мы заменили путанный пересказ этой речи на расшифровку подлинной магнитоскопной записи из архива Общества Знаний.
В тот день у нас никаких занятий не было, просто знакомство. Танколюб принес коробки со всякими играми, вина испанского. Очень хорошее, кстати, жаль не помню название... Сели, разложили "Стройку", пьем понемногу. Мне достались все карточки с цементом и стальными трубами, а места на складах нет, и денег на расширение тоже нет. Пришлось скидывать Тане за полцены, а она их придержала до третьего купа, когда у людей стали материалы кончаться. Митя ещё кое-какой запас сберег, а у Ольги с Андреем все по нулям, и план горит - тут им Таня карманы и вычистила. Я-то к тому времени выправился, лишний бульдозер заимел, стал его в аренду сдавать... Ладно, извините. Просто люблю это дело ещё со школы.
Понятно, разговорились в процессе. Игра сближает. Ну, и вино тоже. Оказалось - хорошие веселые люди, вовсе не фанатики. Стали всякие истории рассказывать про свою жизнь. Я разгорячился, начал описывать в красках как нас на верность проверяли. Девушки восхитились, захлопали, тост подняли за мой подвиг. Потом спрашивают Андрея:
- Ой, а ты ведь тоже военный! Приходилось в чем-нибудь таком участвовать?
- В таком - нет. Приходилось участвовать в "Чистой воде".
Тут он меня перекрыл, да. Сейчас, наверное, про эту "Чистую воду" все забыли, а ведь крупное дело было... Короче говоря, на африканском берегу - не помню, как уж он назывался - завелся магди. Это вроде магометанского пророка. Насадил там мракобесие, купил в Турции оружия и стал грабить суда, которые мимо шли. Сперва, вроде бы, его англичане поддерживали, чтобы другим странам торговлю портил, но потом магди разошелся и стал фашистов грабить наравне со всеми. Ну, и доигрался в итоге - устроили против него международную операцию. "Чистая вода" называлась. По морям ловить никого не стали, сразу на берег высадились. От американцев и японцев были их морские пехотинцы, от итальянцев - берсальеры, от англичан - гюрки, а от САС - легионеры и наши из 1-й мобильной. Немного, по батальону. Берег пришлось потом китайцами заселять, там сейчас варлордство Новый Хубэй...
- И как, - говорю, - жарко было?
- Это же Африка. Конечно, жарко.
Чем-то ему эта тема не понравилась, не стал продолжать. Может, у него там пти-ами убили, или самому пришлось нонкомов экзекутировать. Ладно, чего к человеку зря в душу лезть - сменили разговор. Митя рассказал, как его сумасшедшие родители хотели в ученики к еврейскому священнику отдать, а он в Москву сбежал. В провинции такое ещё случалось изредка. Просидели очень приятно часов до семнадцати, стали расходиться. Мы с Олей решили ещё немного вместе прогуляться, ну и зашли в итоге в МЦС... Что значит "куда"? МЦС - это молодежный центр содействия. Неужто ни разу не пользовались? Где вы были эти тридцать лет? А, ну если собственная квартира, тогда, конечно, без надобности... У нас-то особого простора не было. Отец, конечно, никогда против не выступал, он же авангардист, за раскрепощение... В том-то и дело. Приводишь девушку, а он выходит встречать на своей алюминиевой ноге, с "Новым духом" под мышкой, и произносит этакое напутствие. Торжественно, с цитатами из Зодчих. И уже как-то и охота проходит... Так что я больше МЦС предпочитал.
В общем, мы с Таней тепло попрощались... Что? Говорите, с Олей? А, действительно, с Олей. Извините. Вернулся, значит, домой. До 1-го сентября времени всего-ничего оставалось, но и дел никаких тоже вроде не было. Можно было с Ма... да с Олей, с Олей! Давайте вы по мелочам перебивать не будете. Время же прошло, всего не упомнишь. Сами потом текст поправите, чтобы везде одно имя стояло. Все равно там уже совсем другая история пошла. Это ведь 1965-й год был. И конец августа. Коллега Жаннере умер...
Горе, конечно, страшное было. Без шуток. Такое не описать. Взять, к примеру, мой возраст - мы родились, пошли в школу, выросли, закончили школу... И все это при коллеге Жаннере. Даже если кто постарше - за столько лет забудешь, что по-другому бывает. Это как отец: утром выходишь из дому - он провожает, вечером приходишь - он встречает. Розинги-то к тому времени у каждого были. И тут вдруг - всё, живите как знаете! А как? Понятно, народ в отчаяние впал. Коллега Губарев - это, все-таки, не то. О таком вслух не говорили, но казалось, случись что - коллега Жаннере нам нового президента найдет, не хуже. А наоборот - нет, невозможно. Такого другого ещё Земля не родила. Да...
Про отца говорить нечего. Я думал, с ума сойдет бедняга. Сперва и впрямь сидел как убитый, ничего не говорил, в потолок смотрел. А потом вдруг спокойно так говорит - при жизни, дескать, Великого Зодчего не видел, так должен хоть на мертвого посмотреть. Надо поспеть на похороны! А с этим, конечно, проблемы были - желающих-то много нашлось, аэропланы не справлялись. Дополнительные рейсы ввели, японцев со шведами наняли, и все равно пришлось крюк через Прагу делать. На работе отпускать не хотели, но отца разве удержишь? Разругался со всеми, пригрозил сенатору пожаловаться... Улетел, короче говоря. А я остался.
Первое сентября в САС одним из самых важных праздников считалось. Знания превыше всего, помните такое? Но в тот год, понятно, не до радости было. Причем, знаете, не просто горе, а ещё какое-то предчуствие тревожное. Словно война началась. В университете, конечно, никаких занятий, но все пришли. Поставили большой портрет коллеги Жаннере, чтобы цветы возлагать. За первый же час этих цветов столько принесли, что не подойти. Студентов, которые в армии отслужили, зачислили в почетный караул - не потому, что военным какие-то привилегии, а просто у нас форма была и выправка подходящая. Мы вместе с Андреем стояли - недолго, час всего. Тяжело это в моральном плане: как будто все горе через караульных проходит. Потом нас сменили - один РОАшник* и один моряк. Я даже в такой ситуации поразился, в первый раз моряка живого видел. У нас в России и флот ведь не поймешь, то ли есть, то ли нет его. А тут моряк... Ладно, сдали пост, пошли на собрание. У Общества Знаний свое было, специальное.
Сперва выступала та коллега, которая с нами на кандидатском собрании говорила. Большой у неё, все-таки, талант. Уж не помню, что именно рассказывала, но к концу речи две трети зала плакало. Девушки так вообще все. Оля с Таней рыдают в голос, Митя всхлипывает, уткнулся Андрею в рукав. Конечно, будь обычный день, трехзведочник ни в жизнь бы не позволил к своей форме прикасаться. А тут ничего, терпит. Под конец и сам достал платок, стал глаза промакивать. Один я сижу, не плачу. Чувства-то у меня были как у всех, а слезы не шли. Так стыдно стало - не описать. Хорошо, никто на меня не смотрел... Коллега закончила, вышел танколюб. Он выступил в том духе, что сейчас горе очень большое, но если мы не сможем достойно подхватить знамя и принять эстафету - вот тогда будет совсем трагедия. Что на нас вся надежда, и нужно утроить усилия, и так далее. А потом говорит: у Республики, дескать, для вас есть первое задание. Нужно помочь полиции и Спецжандармерии на улицах. Ничего серьезного, просто на подхвате быть - если кому в толпе плохо станет, оказать первую помощь и вызвать амбулянс. Или кто напился с горя, таких уводить с глаз долой. А если не с горя - тогда, понятно, в участок. Каждой секции выделили свое место. Нам досталась улица Жозефа Рони.
Доехали мы на метро, стали патрулировать. Сперва ничего особенного - там и народу было немного, все в центр потянулись, к французскому посольству цветы возлагать. Видели, наверное, фотографии? Вот... А у нас все спокойно было, пока мы сам себе не устроили веселье. С этого, собственно и началось. Что? Да всё началось. Сейчас расскажу... Идем мы, зачит, мимо цветочного павильончика, и тут вдруг Таня замерла как вкопанная. Спрашиваю - что такое?
- Смотри, - говорит, - цветы по десять франков! А вот по двенадцать семьдесят!
Я в этом ничего не понимал. Ну, цветы уже не модно было дарить, вроде как устаревший обычай. Только на похороны их и брали. Говорю:
- А сколько они должны стоить?
- Неделю назад не больше двух франков были. Понимаете?!