Посреди старинного кладбища, теряющегося в своих границах, люди с мрачными лицами хоронили близкого человека, безвременно ушедшего в неизвестность загробного бытия. Над головами собравшихся кружили вороны единой стаей, похожей на чёрный плащ. Печальная музыка похоронного оркестра, не всегда попадавшего в ноты, отражалась от крон вековых дубов, окружавших кладбище, усиливая трагизм происходящего.
У края свежевырытой могилы, блестевшей порубленным лопатой песком, стоял растрёпанный молодой мужчина со скорбным небритым лицом. Он то и дело хмыкал носом, вытирая белым платком крупные слёзы. Его потёртый выходной костюм и совершенно растерянный взгляд выдавали глубину переживаний. Казалось, ещё момент - и он либо бросится в могилу вслед за умершим, либо его накроет безумие своим коварным туманом.
- Интересно, кто это? - указывая на страдающего незнакомца, спрашивал родной брат умершего у жены. - А то встречаемся только на кладбище.
- Не знаю, - тихо ответила женщина в роскошном, купленном для этого случая платье, с интересом разглядывая убитого горем человека. - Как страдает! - с искренним восхищением добавила она. - Так и хочется заплакать.
- Наверное, кто-то из близких друзей, - предположил её муж, вытирая предательски выступившие слёзы. Хотя он совсем не знал этого человека, но достаточно было одного взгляда на несчастного, чтобы собственные чувства волнами сострадания вырывались наружу.
- Сразу видно, как ему был дорог Михаил, - еле сдерживаясь, произнёс брат покойного. Он терзал платок во вспотевших ладонях, глядя на красивый плетёный венок в трясущихся руках незнакомца. За его спиной не выдержали и зарыдали две родные тётки, когда молодой человек, покачиваясь, чуть не упал в обморок.
- Посмотри-и-и... горе-то како-о-о-е-е... Све-ета-а-а... - Анфиса Николаевна, негромко завывая, обратилась к сестре. - Страдает-то ка-а-ак... - указывая рукой с мокрым платком на убитого горем молодого человека.
- Да ви-и-ижу... Сил больше нету-у-у... Как жа-а-алко... совсем молодой же-е-е...
Вся родня тут же присоединилась к стенаниям сестёр монотонным хором, напоминая коллективное отчаяние у Стены Плача в день всех святых. Свежий ветер разносил людские переживания, удобряя горечью и без того многострадальную кладбищенскую землю. Батюшка, размахивая кадилом, произнёс благодатную молитву, и на покойного, медленно опущенного в могилу, посыпались прощальные пригоршни песка.
Заплаканные родственники постояли немного в тишине, обменялись незначительными воспоминаниями и потянулись к выходу. Среди них, опираясь на брата умершего, шёл задыхающийся от горя незнакомец. Вся родня с сочувствием смотрела на молодого человека, недоумевая - кто же это?
Тётя Анфиса первой предположила, что это её внук от двоюродной сестры из Владимира, умершей в прошлом году. Кто-то же из родни нашёл сходство и пылко доказывал, что это троюродный брат покойного по материнской линии из Брянска, сын отставного капитана. Другие шёпотом уверяли, что это двоюродный племянник по отцовской линии, чья мать владеет небольшим спичечным заводом в Рязани. Остальные внимательно слушали и со всем соглашались, сходясь в одном - родня, и точка.
Но это был Коробов Василий Дормидонтович, молодой и подающий надежды артист местного театра. Талантливый и предприимчивый человек, чья искренняя любовь к коньяку мешала ему быть самим собой. Молодой человек очень любил выпить. Особое же удовольствие ему доставляла пара фужеров перед выходом на сцену, которые превращали тихого скромного человека в неукротимого льва, и он выкидывал такие фортели, что руководитель театра, не выдержав, попросту выставил его за дверь.
- Я ещё себя покажу! - грозился раскрасневшийся Василий в адрес директора. - Вы обо мне ещё услышите! Талант сам пробьёт себе дорогу!
И действительно, он нашёл свою сцену и благодарного зрителя... на кладбище, где мог совмещать свою страсть к выпивке с присутствием на самом краю авансцены, радуя публику убедительной игрой.
За поминальным столом "дальний родственник" сначала сидел особняком, угрюмо опустошая рюмку за рюмкой, плача и почти не закусывая. Но через час, воспрянув духом, начал произносить прекрасные, воодушевляющие тосты, с улыбкой вспоминая случаи из жизни покойного, которых никто не помнил - и так проникновенно, что рыдала уже вся родня.
Он был в ударе. Рыдания публики смешивались с громкими аплодисментами. Брат покойного, со слезами на глазах, крепко обнимал артиста. Растроганные и захмелевшие тётушки украдкой совали ему в карман мятые купюры. То и дело из зала, не сдерживая эмоций, кто-нибудь выкрикивал 'Браво!'. К концу вечера измотанный артист, едва держась на ногах, покидал поминки с увесистым пакетом снеди и огромной бутылью водки.