- Не смеши людей, Хильда, - мужчина средних лет упрямо покачал головой. Однако жена его была еще упрямее, и если уж ей взбредет что в голову, то ни по чем не отступится.
- Да какое тебе дело до людей! - Стояла она на своем. - Люди-то как раз и не будут смеяться. Разве что нелюди.
Женщина поспешила отвернуться. Ни к чему Герхарду видеть её выступившие слезы.
Но муж слишком хорошо знал свою Хильду. Ему и не нужно было видеть её глаз, чтобы понять: жена вот-вот расплачется.
- Ну, хорошо-хорошо, - сдался он, - принесу я тебе леску. И даже на крышу полезу.
И он, кряхтя и ворча что-то себе под нос, неторопливо направился в мастерскую.
Хильда вытерла слезы и, громко высморкавшись, подперла подбородок кулаком. Её выцветшие серые глаза уставились в окно. На дворе были уже сумерки. Но белый падающий снег освещал террасу не хуже фонаря, так что она вполне четко могла различать набережную канала, и даже заснеженные соседские крыши с курящими трубами. Когда-то она верила, что некий волшебник просыпает в эти самые трубы чудеса, самые заветные желания. Только вот им с Герхардом, видно, не повезло. Вот уже двадцать лет они загадывали одно и то же желание, но ...
Хильда махнула рукой и тяжко вздохнула.
- Что ж, попробуем лягушку... - задумчиво произнесла она вслух самой себе и посмотрела на маленький аквариум в глубине кухни. Там, должно быть, барахталась купленная накануне лягушка. Хильда взяла свечу и направилась к ней.
- Ты уж постарайся, милая, - женщина склонилась над аквариумом. - Примани аиста покрупнее. Такого, чтоб уж точно ребеночка принес...
А про себя вдруг с грустью подумала: "Дожилась. Хватаюсь за старинные поверья как за соломинку..."
- Вот, Хильда, - услышала она голос мужа. - Давай сюда свою лягушку, я сам привяжу ее к трубе.
Уже перед сном, поцеловав засыпающую Хильду не то в щеку, не то в висок, Герхард вышел на крыльцо.
Закурив свою костяную трубку, он задрал голову наверх, проверить, как там лягушка.
"Бедная, страдает ни за что" - подумал он, и чуть было не свалился, запнувшись обо что-то. Чертыхаясь и откашливаясь, Герхард посмотрел под ноги: на крыльце лежал какой-то сверток.
И в тот же миг какая-то тень метнулась от угла в сторону канала.
- Стой! Чего это ты тут нам подбросил?
Тень в нерешительности остановилась. Герхард пытался рассмотреть, кто это. Но было слишком темно, чтобы рассмотреть лицо. Судя же по силуэту, молоденькая девчушка. Она стояла, смотрела на Герхарда и молчала. Тут сверток зашевелился, и раздался крик младенца.
- Чего это ты удумала! - Испуганно закричал Герхард. - А ну, вернись!
Девушка помотала головой:
- Я его все равно в канале утопить собиралась... А тут Ваша лягушка... Вот я и подумала, дай оставлю у дверей, раз он Вам так нужен...
И она припустилась наутек, опасаясь, что мужчина решит ее нагнать и вернуть младенца.
Герхард растерянно вошел в дом и прямо как был, в сапогах и шубе, ввалился в спальню.
-Ты чего, милый? - Хильда спросонья смотрела на стоящего над ней мужа. Тот что-то сжимал в руках.
- Это...Тут вот что, Хильда... - он положил сверток рядом с ней. И прежде, чем завернутый в него младенец заревел, добавил:
- Аист принес...
- Все болезни и неприятности начинаются здесь, - с этими словами она постучала пальцем по своей голове. - Если бы люди понимали, что за добрые мысли и поступки их благодарят, а за негативные - наказывают, они бы внимантельнее относились к тому, что думают, говорят и делают...