Эта гребаная лаборатория уже давно сидит у всех в печенках. Расположенная на территории военного городка в крошечной южно-африканской республике, она уже несколько лет притягивает к себе усиленное внимание спецслужб всех влиятельных стран на Земле, в то числе и Российской Империи. По крайне скудным сведениям, там ставят какие-то непонятные опыты, связанные с генетикой человека. Несколько заброшенных туда в разное время отрядов коммандос из США, Израиля, ЕС (еще один даже под эгидой ООН), растворились в джунглях без следа. Никто не успел передать ни слова о лаборатории, пришли только сообщения об успешном приземлении и о том, что их атакуют.
Я - Юрий Палкин, капитан, командир усиленного диверсионного подразделения численностью в тридцать человек, который будет завтра заброшен в определенное спутниковой разведкой место на территории этого карликового государства. Цель нашей операции - выяснить все (или хотя бы хоть что-то) про эту сраную лабораторию и про то, чем же они там занимаются.
Свой отряд я подготавливал лично в течение трех лет с жестокой отбраковкой и сейчас уверен в каждом из бойцов. Мои парни называют меня, в зависимости о ситуации, то товарищ капитан, то кэп, то старшой. Иногда, в шутку, при нечастых распитиях, Бобом, а чаще гребаным Шульцем - особенно после марша в полной выкладке, когда я их заставляю чистить оружие.
Раним утром нас на бесшумных вертолетах за несколько часов доставили с нашего авианосца в настоящую клоаку. Космическая разведка все просрала, местом для высадки в нужном районе оказалось заросшее болото, а не поляна, все остальное было густо усеяно высокими деревьями, а очень редкие промежутки между ними покрывала буйная тропическая растительность. Матерясь шепотом вслух и про себя, мы, насквозь мокрые, почти по горло в вонючей тине, наступая на каких-то местных подводных животных, окруженные сонмами мелких и крупных насекомых, с поднятыми над головами автоматами медленно тащились к тому, что можно условно назвать берегом.
И только мы почувствовали под ногами твердую землю, начался настоящий ад - со всех сторон по нам отрыли бешеный огонь из автоматов и гранатометов из зеленки, черт знает откуда взявшиеся вертолеты сверху расстреливали нас как в тире. Мы пытались занять оборону, но через минуту обороняться уже было некому - везде валялись растерзанные осколками и пулями тела моих солдат. Очередной разрыв снаряда поднимает меня в воздух и бросает опять в то самое болото, откуда я только что выполз. Резкая, внезапная боль в груди - и я на несколько минут теряю сознание.
Очухиваюсь от того, что кто-то тащит меня из болота за шкирку, как котенка. Хотя во мне 120 килограмм, эта скотина, похоже, совсем не напрягается. Вытащив меня на берег, он бросает меня, словно куклу. Я медленно сажусь и пытаюсь понять, что происходит. Перед глазами все кружится, двоится и трясется. Но постепенно и дым уходит, и зрение мое восстанавливается.
Я вижу вражеских солдат и группу странных людей в неопределенного цвета халатах, которые бродят по всему полю битвы и выбирают тела моих парней, после чего солдаты перетаскивают их и аккуратно складывают в двух разных местах. Я слышу стоны и понимаю, что "врачи" отделяют раненых и живых от мертвых. Наконец они подходят ко мне и тут начинается медицинская, нах, дискуссия.
- Да он почти мертвяк! Посмотри, у него все пузо разворочено!
- У нас почти все трупы! Нам надо хотя бы несколько живых. А этого подлатаем, потом в лабораторию.
- Да он сдохнет через несколько минут! На хрен нам с ним возиться!
- Попробуем сделать ему наш укол, может, и выживет.
- Ты что, охуел? Это же вакцина для мертвых! Тебе же за эти самовольные эксперименты Доктор Фелл башку оторвет, и мне заодно.
- Не ссы, молодой. Заодно и посмотрим, выживет или нет. А сдохнет - хрен с ним.
Старший наклоняется ко мне и внимательно сморит мне в глаза, потом дает команду солдатам. Они рывком поднимают меня. "Врачи" ощупывают меня со всех сторон и, похоже, приходят к единому мнению. Консенсус, бля.
Младший прикладывает мне к шее какую-то металлическую хрень. Что-то укололо меня, потом зашипело. "Доктора" внимательно наблюдают за мной - я же не чувствую вообще ничего. То ли шок, то ли колют вместе с обезболивающим. Старший "доктор" довольно кивает и приказывает солдатам вести меня к живым. Меня берут за руки-ноги и перетаскивают к нескольким выжившим моим парням.
У моих людей дела не лучше, чем у меня. У здоровяка Сереги сквозная рана в бедре, осколочное ранение в плечо, у радиста Ника тяжелейшая контузия. Мой помощник Вик, похоже, ослеп. Четверо инвалидов - вот все, что осталось от элитного взвода российских вооруженных сил.
Вик постоянно спрашивает, что происходит. Мы пытаемся ему рассказывать все, что видим, максимально подробно.
Дюжина солдат стоят у возле нас и смотрят на нас очень внимательно. Все остальные солдаты садятся в грузовики и, похоже, собираются отваливать.
У полянки, где положили мертвых, стоят несколько медицинских карет. Целая куча врачей суетятся возле мертвых - какого хрена они там делают, точно не видно. Что-то им колют, ощупывают, осматривают...
- Слушай, старшой, - сказал вдруг Ник, - то ли я еще плохо соображаю, то ли там есть еще живые. Смотри, с краю пару наших пацанов, кажется, шевелятся.
Я присмотрелся - точно, кто-то пытается сесть, рядом парень очумело мотает головой, еще кто-то шевелится на траве. Ах суки, гребаные "доктора", да они на раненых опыты проводят! Полевая медицина, мать ее!
Только смотрю внимательней, а парни в таком состоянии, что даже я, зная их всех как облупленных, не могу понять, кто есть кто. У кого снесено пол черепа, у другого оторваны руки, кто-то выглядит просто как бесформенная куча окровавленного тряпья - но все они шевелятся!
Твою мать! Этого не может быть! Вот, бля, какие в жопу эксперименты они здесь проводят! Скоты! Сейчас из моих солдат у меня на глазах делают зомби!
Исподтишка смотрю на своих раненых бойцов - пока, похоже, никто не врубается в суть дела. Я, в принципе, перед заданием получил кое-какие инструкции по этой теме, но больно все было запутано - то ли делают эти свиньи из людей зомби, то ли нет, то ли из мертвых, то ли их живых, то ли из смертельно раненых - информации было очень мало, и о достоверности ее никто даже не заикался - одни мутные слухи. Надо пацанов быстро подготовить, а то еще с катушек съедут.
- Так, - говорю, - парни. Пришло время вам знать, зачем мы здесь. По данным разведки, в этих местах проводятся генетические опыты по превращению людей в зомби. Больше сам ничего не знаю, клянусь, только наша непосредственная задача была выкрасть хотя бы одного из них и отправить нашим. Через сутки за ним должен прилететь вертолет.
- А за нами? - через несколько минут, переварив основную информацию, спрашивает Ник.
- Через трое, - уверенно вру я.
- Почему?
- Да потому, - продолжаю отчаянно гнать я, - что эти козлы должны подумать, что улетели мы все, и у нас будет несколько суток для наблюдений и операций, которые мы могли бы провести в зависимости от сложившейся ситуации.
Я то знал, что никто за нами прилетать и не собирался. Те, кто выживут, должны были по джунглям сами добираться к ближайшим дружественным аборигенам более сотни миль. Но говорить об этом сейчас я посчитал ненужным. Пусть у бойцов будет хоть какая-то надежда.
Тем временем на поляне мертвых - во, блин, само название выскочило, - происходит черт знает что. Мои погибшие парни поднимаются - у кого остались нижние конечности - и выстраиваются в относительно ровную шеренгу. Других они же, не церемонясь, за оставшиеся целыми части просто закидывают кучей в грузовик. Да что же эти суки с вами сделали, сынки мои? Я чувствую, что-то поднимается у меня в груди и рвется наружу, всех порву сволочей, и наплевать на окружающих вооруженных солдат, вижу окаменевшие лица моих живых парней, понимаю, что они тоже готовы на все, но, черт, проклятье, я не могу даже пошевелиться, лежу на боку, и злые яростные слезы против воли брызжут из моих красных воспаленных глаз...
Резкий удар по голове немного приводит меня в чувство.
- Встьять, вьяшу мьять! - довольно гогочет на ломаном русском какой-то долговязый смуглый солдат, наверное, бывший отчисленный студент института Патриса Лумумбы. Мы пытаемся подняться, но ничего не выходит. Тогда Лумумба со своим приятелем-страшилой помогает нам, на удивление аккуратно, без особо сильных ударов ногами и прикладами, забраться в грузовик. Нам повезло, похоже, лишних переломов при посадке никто не получил. Следом за нами в кузов запрыгивают Лумумба, Страшила и еще десяток солдат. Ну, поехали, посмотрим, что будет дальше.
Из грузовика вижу, как мой взвод мертвых молча, подчиняясь каким-то командам врачей, идет строем вслед за машиной с остатками тел, по дороге, которая на развилке поворачивает направо. Паршиво, что никакой охраны у них нет. До свидания, парни. Я постараюсь вас освободить от этого кошмара. Я сделаю все, что смогу, но не оставлю вас здесь таких.
2. В КОНЦЛАГЕРЕ
Где-то через час грузовик привез нас до конечной цели. Под огромным искусственным навесом спрятался целый городок, на окраине которого есть территория, окруженная высоким забором из колючей проволоки. Понятно, что нас везут именно туда.
Заезжаем в ворота лагеря, нас сразу ведут в лазарет. По очереди эскулапы осматривают нас, что-то обсуждают с собой хоть и по-русски, но на птичьем медицинском языке. Меня в операционную отправляют первого, как самого тяжелого, наверное. Там меня штопают, без наркоза, конечно, несколько часов. По довольным харям врачей вижу, что, вроде, жить буду. И сразу отрубаюсь.
...Как-то резко просыпаюсь, сразу. Вижу грязный почти черный потолок, скудный свет еле пробивается сквозь узкие окна-бойницы с решетками. Похоже, сумерки. Везде трехъярусные деревянные полати. Барак, бля. А я уж губу раскатал, что до выздоровления буду отлеживаться в больничном изоляторе.
- Оклемался, парень? - спрашивает меня сосед. По-русски! Я молча киваю.
- Ты пока помолчи, а я тебя немного введу в курс дела. Тут у них всего три барака живых, в каждом по 50 человек, все мужики. Контингент - сборная солянка со всего мира, кого тут только нет. Одни попадают сюда в основном по дурацкому - рекруты по всему миру обещают райские условия работы и оплаты, ну и жадность толкает людей. Других продают ближайшие соседи, или сплавляют сюда политических противников. Третьих просто воруют.
- Зачем, - хриплю я.
- Периодически нескольких из живых уводят, и никто о них больше не слышит. Говорят, их используют для генетических экспериментов, для зомбирования.
- Как?
- Мы только знаем, что здешние врачи научились из мертвых делать послушных им зомби. А из живых пока у них ничего не получается.
- А зачем им еще зомби из живых?
- Потому что живого материала в мире гораздо больше, чем мертвого, да еще не всякий мертвяк для этого подходит, а только свежий. А представь, если они научатся, особенно с помощью распыления, делать из живых послушных слуг? Весь мир у них!
- Слушай, а как это все выглядит?
- Точно не знаю, у них есть адаптивный период, около трех дней, после которого становится ясным, удался этот эксперимент или нет. Дело в том, что очень много зависит от материала, и из паршивого мертвяка получается никакой зомби, и цикл его деятельности очень мал. Им нужны крепкие, тренированные тела, хоть с каким-то интеллектом, а у нас кто - в основном соседние крестьяне, авантюристы, разные отбросы, которые после пары месяцев здесь превращаются в рахитов и умалишенных.
- Почему?
- Да потому что все понимают, что их ждет - смерть, но не просто, а через кошмарные мучения, когда эти садисты-врачи будут пытаться определить тонкую грань между жизнью и смертью, когда ввод их лекарства даст наилучшие результаты. Поэтому у многих и едет крыша. И самоубийства здесь не спасают, так как все равно по любому окажешься в бараке у мертвых.
- А побеги?
- А бежать некуда. Даже если обманешь охрану, по всей окружности бродят местные, для которых поймать беглеца - единственный шанс свалить отсюда хоть куда-нибудь. А это самая главная награда для любого из здешних жителей, потому что очень велик шанс, что при недостатке живых сидеть здесь будут они.
- Ладно, а что здесь вообще за порядки?
- Сам же видел, вокруг трех наших бараков стоит забор из колючей проволоки и четыре вышки охраны, еще одна вышка посередине лагеря. Больше, в принципе, никакой охраны нет. Кормят относительно нормально, хочешь - работай на поле, хочешь - нет. Зарядка только, бля, каждое утро. Охрана не лютует, я же говорил, что этим подонкам нужны здоровые тела.
- А где мертвые?
- У них свой лагерь, там тоже несколько бараков, это по другую сторону городка. Но там все совсем по другому. Охраны нет вообще, только небольшая изгородь окружает бараки, и то, я думаю, для того, чтобы местные пацаны к ним не лезли, не мешали врачам.
- Спасибо, братан, я что-то, устал, отдохну.
... Проснулся утром от рева сирены.
- Gymnastics! Hurry up you fucken assholes! - с акцентом визжал какой-то долговязый. Ба, да это же мой старый знакомый, Лумумба! Кто-то одновременно говорил так же громко на незнакомом языке, переводил для аборигенов, наверное.
Пленники, не особо торопясь, скатываются с деревянных настилов и выстраиваются по плацу перед бараком. Я лежу. Ко мне подходит Лумумба.
Делать нечего, поднимаюсь, готовлюсь, что сейчас будет очень больно. Но, к моему удивлению, вроде особо ничего и не болит, только немного ноет брюхо, где его вчера штопали. Посмотрел - наклеено несколько пластырей, бинтов нет. Видно, и на самом деле не было ничего страшного. А вчера со страху казалось, что резали несколько часов. Ладно, пойдем посмотрим, что и как здесь вокруг.
Выхожу из барака и вижу зрелище сюрреалистическое. На трех плацах стоят сто пятьдесят зеков-шибздиков в оборванных одеждах и под бодрый дискач, который оглушительно ревет из громкоговорителей, почти синхронно делают танцевальные па - то приседают, то ножку влево-вправо, то прыгают. Бляха-муха, у них и инструктор есть! В центре как черт вертится какая-то девчонка, прямо перед ней чистая, охраняемая солдатами площадка, где теток тридцать разного возраста старательно пыхтят и крутят жопами.
- Что это за хрень? - ошеломленно спрашиваю я своего знакомого по бараку.
- Это такой шейпинг, бля. - шипит мне он. - Тетки - жены, подруги и бляди врачей. Им, сукам, нравится, когда на них пялится триста голодных глаз. Их это, паскуд, заводит.
Во блядь, ну и развлечения здесь у телок! Ладно, прыгаю вместе со всеми вверх-вниз, как пидарас, а то что-то Лумумба на меня криво косится.
Примерно через полчаса шлюхи устали и нас погнали на хавку. К каждому бараку подогнали что-то типа полевой кухни и аборигены-повара швыряют зекам в тарелки коричневую однородную массу. С голодухи - или после зарядки? - зверский аппетит, так что все пайку высасываю в две секунды. Хлеб, вода - кто сколько сожрет. Так, нормально, с голоду не помрем, как и говорил сосед.
Ну, и что дальше? Может, поискать своих парней? Подошел сначала к соседу.
- А что дальше?
- Теперь будут направлять на сельские работы всех желающих - кто хочет дополнительно, кроме воды и хлеба, жрать и другое - картошку, разные, бля, вершки-корешки, витамины, короче. А другие что хотят, то и делают - кто играет в карты, кто спит, некоторые качаются, но таких дурней мало. Болтаться в лагере можно где угодно в его пределах.
Хорошо, пойдем в разведку.
На полевые работы собралось не так уж и мало народу - видно, на что-то еще надеются, придурки. Их построили и под конвоем солдат куда-то повели. Ну а мы осмотрим все здесь, заодно и своих поищем.
В принципе, ограждение не такое уже сложное, надо определить мертвые точки для пулеметчиков на вышках, если они есть. Так, за забором полоса, но какая-то чахлая, неухоженная. До опушки леса метров 400, не больше, зато по ровному, как доска, полю - ни кочки, ни канавы, укрыться негде. Интересно, как у них ночью с освещением, блин, забыл спросить у соседа.
Разгуливая и поглядывая по сторонам, я пытаюсь еще и поискать своих бойцов. Русских, как вижу, нет вообще, поэтому с соседом повезло - или специально меня бросили на шконку радом с ним. Блин, никого из давно знакомых рож не вижу - ну не пошли же они, раненые, на поля! Придется пошарить по другим баракам. Нашел.
В глубине крайнего барака, похоже, типа местного лазарета. Вонь испражнений, какой-то сизый туман, кто-то хрипит, кто-то стонет, под ногами чавкает - даже не смотрю на пол, а то, чувствую, вывернет. В лазарете человек пятнадцать. Никого из медсестер или врачей и рядом нет. А вот и мои, лежат в углу на грязных рогожах.
- Здорова, Серега, Ник, Вик! - кричу им я.
- Старшой, ты? - тихо шепчет Вик.
- Ясен пень. Ну как дела, брателы?
- Ой хуево, кэп. Ни хера не вижу. И пацаны в жопе. Короче, капец нам, бросили здесь подыхать.
Смотрю, мои и в самом деле плохи. У Вика из-под повязки на глазах течет гной вместе с сукровицей, Ник и Серега пытаются привстать для приветствия, но я ору на них, чтобы лежали на месте, нашли время и место для политесов, бля. Серега весь в бинтах - и грудь, и нога, лежит, бедняга, чуть живой. Ник, похоже, чувствует себя чуть получше, только взгляд какой-то мутный, с поволокой.
Рассказал я парням все - ну, почти все - что узнал сам и рассказал сосед. Говорю, что мы здесь очень ценные люди - европейцы, молодые, накачанные - и хрен кто позволит нам здесь просто так сдохнуть. Поэтому и кормить, и лечить будут, никуда не денутся. А за это время я что-нибудь придумаю.
Вижу, немного повеселели мои бойцы, шутить пытаются. А тут и в самом деле утренний осмотр у докторов. Приперлись кучей, смотрят, кто живой, а кто уже сдох. Мертвяков солдаты сразу тащат на выход и складывают в телегу, набралось их, мертвых, штук шесть. Да, бля, что-то не очень видно, что им сильно живые нужны. Но вот подошли к нам и сразу началась суета - сгрудились вокруг нас, орут что-то, показывают друг на друга, руками машут. Ничего не понимаю.
Наконец начинаю немного врубаться. Те два эскулапа, что резали нас и хорошо говорили по-русски, постоянно делали "за здоровье" по стакану спирта и к концу всех операций нажрались как свиньи, насчет меня еще успели сделать распоряжение, а про остальных забыли. Поэтому по привычке солдаты и кинули их в этот грязный вонючий отстойник. Так, смотрю, вызывают солдат, те довольно аккуратно берут моих бойцов и переносят их в грузовичок, для отправки, как я понимаю по разговорам, в настоящий лазарет. Фу, ну хоть из этой гребаной клоаки их перевезли.
Болтаюсь до вечера по зоне, присматриваюсь к зекам, к охране. Зеки и на самом деле народец паршивенький, все маленькие, скособоченные, худые, от темно-смуглых до иссиня-черных, ходят все криво, чуть ли не боком. Видно, что ссут все на полную катушку. Из чисто белых видел только моего соседа. Похоже, что подпольным сопротивлением здесь и не пахнет. Из охранников у входа мой Лумумба и, похоже, дружбан его Страшила. За выходом из зоны еще один барак, явно для солдат и младших командиров, человек на двадцать, похоже. Ну и четыре вышки с пулеметчиками по периметру и одна в центре зоны.
Вечером снова пристаю к соседу, прошу, чтобы рассказал все, что знает, про мертвяков.
- Ну откуда, бля, я точно знаю? По слухам, "живут" зомби не больше двух месяцев, потом начинаются необратимые измерения в мертвом теле - гниют на ходу, конечности отваливаются, а слепнут через месяц после преобразования. А на живых влияние их вакцины вообще не предсказуемо. Одни с ума сходят, другие болеют, третьи умирают, а некоторым вообще эта хрень по барабану. Но у всех открываются какие-то необычнее способности - кто-то становится слишком сильным, кто-то слишком умным, кто-то еще черт знает кем. "Врачи" и пытаются, с одной стороны, вывести действующую на живых нужным образом вакцину, а во-вторых, проводят свои гребаные эксперименты, пытая людей, с целью определить ту границу между жизнью и смертью, когда их препарат работает наиболее эффективно.
- А что с живыми?
- Скорее всего, их увозят не к зомби, в лагере мертвых вечно тишина и покой, там уже полностью обработанные и послушные тела, а куда-то в подземную лабораторию в этом городке. Ну и там уже издеваются над ними, как хотят. Как я говорил, действует эта отрава на каждого по-разному, но срок влияния ее - дня три, в конце второго или начале третьего дня у человека, как правило, начинаются какие-то изменения, трансформируется психика, возникают глюки. И после третьих суток становится ясно, куда девать это тело - в соляные озера или использовать для дальнейших экспериментов.
Сосед заснул. Я через окно-бойницу без стекол внимательно наблюдаю за, казалось бы, хаотичным движением прожекторов. Через полчаса с уверенностью могу сказать, куда будет направлен один из пяти прожекторов и на сколько он задержится на этой площадке внутри и вне лагеря.
Перед сном прокручиваю в голове все, что узнал за день. Побег, в принципе, возможен, но что дальше? В лазарете три моих беспомощных парня, у мертвых - еще, как минимум, человек двадцать - куски тел я не считаю. Куда я пойду? Где возьму хоть какое-то оружие? В общем, пакостное настроение, и все вылазят, как я их не гоню, мысли, что что-то не так в нашей высадке. Ну откуда, блядь, здесь оказалось столько подготовленного к встрече народа? А вертолеты, что, просто рядом пролетали? Как ни крути, какая-то сволочь в верхах просто слила информацию о нашей высадке, стопудово.
3. НА ПОЛЯХ
...Утром следующего дня бегу без всяких понуканий на утреннюю дискотеку, прыгаю, как все, глазею на жопы теток. Так, после хавки надо сделать рекогносцировку окружающей местности, а в лагере делать мне больше нечего. Поэтому вместе еще с примерно тридцатью зеками записываюсь на сельхозработы.
Конечно, мой Лумумба среди прочих в нашей охране, я даже испугался бы, если его вдруг не оказалось рядом со мной. Талисман мой, бля.
- Хай, Лумумба! - дружелюбно кричу ему и делаю ручкой. Ошибка.
Широко улыбаясь, эта сволочь подходит ко мне и со всего размаха засаживает мне прикладом по зубам - взрыв в башке! - а затем кованым ботинком по уже лежащему телу, по почкам. Ой, блин, как же больно...
- Хай, русиш швайн! - очень весело орет Лумумба. Да он, блин, оказывается, мало того что полиглот, а еще и рифмоплет, уже второй раз за два дня просклонял меня. Пушкин ты наш. Может, погоняло ему поменять? Ладно, пускай походит пока еще Лумумбой, а там видно будет. А за таланты твои "Тебя я убью последним" - хе-хе-хе.
Поднимаюсь, сплевывая с кровью несколько передних зубов, и становлюсь в неровный строй. Идем пехом, везти нас явно никуда не собираются, значит, поле не слишком далеко. Ну вот и пришли. Не так далеко, только чуть в сторону от прямой, и в лощине, поэтому самого лагеря отсюда не видно.
Обычное поле, как у нас в России, что-то растет, выглядывает из земли. Лесок небольшой метрах в ста пятидесяти. Лумумба объясняет, что надо вырывать из-под земли какие-то корешки, и пять процентов от собранного - доля зека. Располагают нас в ряд, дают по ручке-копалке и ведру, сами становятся по бокам и сзади за нами - и вперед! К трудовым победам, нах!
Невольно вспоминаю свою первую картошку перед институтом, тогда хоть трактор шел впереди и всегда бутылка портвешка перед уборкой. Да и года уже не те. Но выхода нет, становлюсь раком и начинаю ковырять копалкой свою борозду.
...Через несколько часов начинает казаться, что это была не такая уж хорошая идея. Блядь, как же здесь печет! Хорошо этим зекам, они маленькие, жилистые, и к этому труду привыкшие, а я конь 120 килограмм, да еще после ранения! Может, как-нибудь попытаться отсюда слинять? Ой, как хреново то при этой жаре! Смотрю по бокам, оглядываюсь украдкой назад - стоят охранники, даже и не очень потеют, попивают себе что-то, ржут, особенно Лумумба, на меня показывает, не иначе ставку делает, сука! Типа сколько я еще продержусь! Хрен тебе в рот, козлина!
Как я дотянул до обеда - сам не понимаю. Резкий свисток, и к нам в чисто поле подъезжает полевая кухня. Хоть бы какой тенек! Опять коричневое варево, на этот раз с корешками, бля. Жрем, тем не менее, все с большим аппетитом, дают и попить вволю. Надеюсь, будет хоть небольшой отдых. Ну как же я устал!
Отжалел нам Лумумба со товарищи аж минут пятнадцать. Как же не хочется подниматься! Оглядываюсь на Лумумбу. Серьезно так на меня смотрит, выразительно показывает на часы - типа, твое время подыхать еще не пришло, арбайтен! Делать нечего, беру копалку и ведро, ковыляю к борозде.
... Мама моя дорогая, да что же со мною происходит? В глазах кровавая пелена, руки-ноги еле слушаются, сердце бухает как колокол, чуть не глохну, шатает как последнего булдоса. Температура от проклятого солнца, наверное, под 50 градусов, как только кровь не кипит. Уже несколько раз падал прямо мордой в землю. Хоть бы доползти до этой гребаной опушки леса, осталось совсем немного, убрать всего несколько метров борозды, и спасительная, благодатная, моя любимая тень! Ну, еще немного! И в этот момент Лумумба что-то орет. Нет. Не может быть!
Да что же это блядь такое! Неужели эти суки на самом деле не дадут нам хоть на несколько минут зайти в тень! Еле-еле встаю и вижу, что и на самом деле все зеки без слов поворачиваются и идут ковырять смежные полосы. Все. С меня хватит. Убить Лумумба меня не убьет, даже сильно не покалечит, моя шкура у здешних боссов, сам видел, в цене. Поэтому, особо не напрягаясь, не обращая внимания на крики охраны, лязганья затворов, медленно плетусь к ближайшему дереву. Несколько внезапных резких толчков в спину бросают меня на землю. Краем угасающего сознания слышу звуки автоматных выстрелов и крики. Ну вот и все. Блин, опять ошибся с этим Лумумбой...
4. ВОССТАНИЕ
... Мама моя дорогая, как же хорошо! Абсолютно не жарко, ничего не болит! Я, наверное, в раю! Точно помню, как черномазые свиньи расстреливали меня из автоматов с пятнадцати метров. Открываю глаза и вижу уже сумеречное голубое небо, облака, лежу в тени деревьев, птички поют. Красота. Но точно не рай - уж больно воняет.
Встаю на карачки, потом поднимаюсь - все нормально, состояние отличное, только вонь. Смотрю вокруг - вроде ничего такого нет, все чисто. Начинаю принюхиваться и вдруг понимаю, что этот запах исходит откуда-то из меня. Едриттвою в три господа бога душу через коромысло мать! Я обоссался и обосрался! К тому же налетели какие-то мухи, целый рой, все лезут, суки, ко мне, жужжат.
Быстро все с себя снимаю, выкидываю на хуй исподнее, вытираюсь местной травкой. Надеваю штаны, берцы, пытаюсь надеть майку - какая-то она смешная, вся разорванная, мокрая, в разных пятнах. А ну ее в жопу, эту рвань, хватит мне и гимнастерки. Да что-то, смотрю, и та подкачала, на спине вообще живого места нет. И где это я изорвался, наверное, когда полз в лесок от этих черномазых.
Ладно, посмотрим, как у меня дела внимательно. Руки-ноги целы, с головой вроде все тоже нормально, так, а как там мои раны на пузе? Вроде нигде крови нет, только какие-то корочки в разных местах. Осторожно отковыриваю одну, боли нет, какая-то дырочка, тупо сую туда палец, заходит полностью, конца дырки не чувствую. Отрываю другую, сую другой палец - то же самое. Короче, все пальцы, что были на руках, засунул в себя. И такой смех меня разобрал, когда представил себя сначала Иисусом, позволяющим Фоме ковыряться в себе, потом филиппинским хилером, когда шевелил пальцами внутри и пытался нащупать то почку, то сердце. Стою на полянке со всунутыми в себя пальцами и ржу так, как никогда в жизни, во весь голос, взахлеб, с воем. Еще немного и сдохну со смеха! Ха-ха-ха! Не сдохнешь! Ха-ха-ха! ТЫ И ТАК ТРУП! ХА-ХА-ХА!
Бью себя со всей силы по роже, чтобы прекратить истерику, но никакой боли не чувствую. Тем не менее после нескольких ударов смех постепенно, с всхлипами, проходит. Ну вот и ты, Гребаный Шульц, представился. Труп. Мертвяк. Покойник. Dead. Зомби. Стоп. Почему зомби?
Прислушиваюсь к себе. Вроде никакого желания куда-то идти сдаваться или повиноваться чьим-то командам. И что это значит? Что у меня осталась свобода воли! И тут меня по настоящему пробрало. Я же супермен! Бессмертный! Маклауд! Всех порешу нах! Еле сдержал себя, чтобы прямо сейчас броситься одних мочить, других спасать. Стой, не спеши, сначала осмотримся.
Так, зеки мои еще в поле, ковыряются в поле, отошли от меня метров уже на сто. Лумумба с другими солдатами погоняют их работать быстрее, наверное, на ужин торопятся. Несколько человек смотрят в мою сторону - наверное, слышали, как я кричал. Первым делом мне нужно оружие, с голыми руками даже труп - если у него еще осталось хоть что-то в голове, или хотя бы голова - против крупнокалиберных пулеметов не полезет. Ну что ж, тогда беремся сначала за полевых охранников. "Их было восемь... Ударил первый я тогда... ". Хе-хе-хе.
Несколько минут решаю, что делать: или подождать их здесь, все равно они за мной придут, труп они так просто не бросят, или попытаться незаметно подкрасться сейчас. А, нехуй ждать, достало это все меня. И только я собрался к ним ползти, солдаты согнали всех зеков в кучу и группа из четырех человек во главе с Лумумбой решительно направилась в мою сторону. Ну вот и хорошо, они же в меня живого стреляли, и не знали, что я в тот момент уже был трупом. Сьюпрайз!
Стараясь не шуметь, я быстро отломал несколько подходящих кольев и спрятался в подходящем месте, за толстым деревом. Думаю, от пары выстрелов мне ничего не будет, но психологически я к этому пока не готов, да и шкуру жалко, так что постараемся справиться с нашей стороны малой кровью.
Идут, как болваны, кучей, рогочут, автоматы болтаются на ремнях, ну, полные придурки. Нна! Через секунду двое качаются по земле, хрипят с колами в груди, царапают древца ногтями, следом молча валится еще один солдат со сломанной шеей, а Лумумба - ну до чего продвинуты парень, не зря я его полюбил! - замер на месте, руки в гору - и молчит, только морда постепенно сереет. Ну и как же он мне может пригодиться?
... Выходит Лумумба из леса, скалится, как всегда, спереди, связанный, плетусь я. Машет руками, орет своим, те ему в ответ вопят, но ни хрена не разберешь - расстояние слишком большое. Понятно, что те кричат - где, на хрен, еще трое. Лумумба знаками объясняет, что остались немного отдохнуть в тени, ну, и просраться заодно. На меня еще показывают, вижу, любопытно им, как это я уцелел.
Не торопясь, подходим к основной группе - героям жатвы и четырем солдатам. Мгновенно сбрасываю веревку, в каждой руке по ножу - и двое солдат сразу же падают с перерезанными горлами, двоих остальных я обездвиживаю за несколько секунд. Лежат они, милые, глазками лупают, а пошевелиться не могут. "Они ваши" - показываю я кивком зекам. Несколько секунд, и зеки молча, как морлоки, начинают окружать лежащих. Еще несколько секунд - и на их месте бесформенная куча оборванцев, мерно поднимающих и с гнусным чавканьем опускающих свои копалки. Похоже, зомби из этих ребят уже не получится, нечего зомбировать, да в принципе и некуда колоть вакцину, хе-хе-хе.
Куча начинает распадаться и двумя языками молча двигаться к нам. Лумумба бухается на колени, ревет, его всего трясет, как припадочного, слюни изо рта, икая, все время повторяет: "твоья обьещьять!". "А моя обмануть! Моя наколоть! Моя наебать черножопого козла!" - ору ему я. Ладно, шутка. Петросян, бля.
Объясняю жестами окровавленным зекам, что пока его трогать нельзя, еще пригодится, будет засланным казачком, а если что - на него повесят семь убитых солдат, мало ему не покажется. Кажется, поняли, а может, и нет.
- If anybody speak English? - все мнутся, ну, крестьяне и люмпены, что с них возьмешь. Ан нет, вроде какой-то хер пробирается ко мне, на сносном пиджин-инглиш (бляха-муха, и тут китайцы!) спрашивает, что делать дальше.
- План такой, - объясняю я китаезе, - пока сумерки, нам в лагерь не войти, просекут. Поэтому дождемся темноты, Лумумбу вперед, несколько зеков оденут форму солдат, так и пойдем. Как приблизимся к воротам, гасим охрану, затем забрасываем солдатский барак одновременно через все окна и двери гранатами, потом восемь человек врываются внутрь и поливают всех автоматным огнем. Очень быстро затем выскакивают оттуда и начинают вместе одновременно мочить пулеметчика на ближайшей вышке. Тем временем остальные бегут в этот барак, подбирают автоматы и, если есть, гранатометы и присоединяются к тем, кто стреляет по ближайшей вышке, если там еще кто-то будет. Затем разделяемся на два отряда, один - к левой вышке, второй - к правой. Затем первый отряд займется последней вышкой по периметру, а второй - центральной. Автоматов мало, огонь нужен плотный, так что если кого убьют, стоящий рядом сразу берет его машинку и продолжает огонь. Ясно?
Китайца кивает и отходит к остальным зекам. Там он долго что-то говорит, поднимается легкий шум, потом он становится все громче и громче. Китаец машет руками, показывает на меня, потом на лагерь, на трупы, но на него тоже машут, блядь, чуть ли не бьют! Наконец он вырывается из толпы и подходит ко мне и объясняет, что, типа, все меня, конечно, благодарят, но нападать на лагерь, по их мнению, никакого смысла нет, надо быстрее хаваться по лесам, тем более среди них есть два местных брата, они обещали провести всех туда, где их искать никто не будет. Поэтому все они прямо сейчас уходят, ну, а я могу забрать все оружие, кроме двух ножей. И он, китайца, пытался их переубедить, но его самого чуть не побили.
Эт-та что еще такое? Бунт? Против меня, воина-освободителя! Я же для них должен быть Че Геварой! Боливаром! Со мной Лумумба, в конце концов! Вот неблагодарные свиньи! Не хотят свободы, равенства, братства! Что-то меня понесло. При чем тут это? Но бунт надо душить сразу же. Спрашиваю у китайца, где эти браты, он показывает.
С улыбкой иду к этим заблудшим овцам, киваю им, протягиваю руки, подхожу к братьям и двумя резкими движениями перерезаю им глотки. Два фонтана алой крови обильно поливают ближайших зеков, те шарахаются в стороны. Ну что, может, кто еще хочет уйти в лес? Что-то непохоже. Столпились, смотрят искоса ("низко голову наклоня", хе-хе-хе), но ропот сразу прекратился. Китайца опять что-то говорит, на этот раз возражений, похоже, нет. Бунт задушен - то есть зарезан.
5. НАПАДЕНИЕ
Все, похоже, идет по плану. Дождавшись поздних сумерек, разделил я зеков на два отряда, во главе второго поставил, естественно, Китайца. Построились все пока в один строй, впереди Лумумба, по бокам по два переодетых солдатами зека, сзади одет в форму только один, а двое в лохмотьях - зря я тогда дал линчевать двух солдат, ну ладно, может, в темноте и пронесет.
Подходим к воротам, Лумумба орет Страшиле, чтобы быстрее открывал, тот, матерясь по своему, наверное, не торопясь бредет со своим напарникам к створкам ворот, и когда они уже их окрыли и стояли радом, Лумумба почти в упор обеих расстреливает.
Сразу же забрасываем солдатский барак гранатами, врываемся внутрь, добиваем еще живых и пулей назад, открываем ураганный огонь из автоматов и подствольных гранатометов по ближайшей вышке, пулеметчик которой, похоже, еще не врубился в происходящее и только-только направляет на нас свою игрушку. Не успел...
Зато с остальных вышек по нам начинают гасить во всей дури. "Огонь по прожекторам!" ору я и показываю пример, мои меня поддерживают. Те с грохотом и искрами взрываются, наступает относительная тьма. Отлично, теперь мы то знаем, куда стрелять, а пулеметчики - хер.
Все проходит именно так, как я и планировал. За пятнадцать минут мы полностью захватили лагерь. Осматриваюсь - кругом все горит, везде дымище, и пулеметчики покрошили, вижу, немало зеков. И что теперь? А теперь из-за городка подтянутся бронемашины и регулярные войска, прилетят боевые вертолеты и смешают лагерь вместе с нами с говном, вон уже и сирены воют вдалеке. Так, кто живой?
- Лумумба, Китайца, - и, подумав, - Сосед! Ко мне! - ору я во всю глотку.
Бегут, родимые, увешанные оружием. И Сосед уцелел! Стоит уже рядом, тоже с автоматом, на Лумумбу косится, но ничего не говорит.
- Времени у нас нет,- говорю я. - И выход один - брать заложников, хотя бы этих теток, что жопами машут по утру, детей, врачей. Назначаю вас командирами отделений. Набирайте сами себе людей, сколько хотите и каких хотите, вы их лучше знаете. Построение на плацу через пять минут. Выступаем в городок.
А гражданские объекты - вот, под боком. Невысокие жилые корпуса, что-то подобное школе, забегаловки, стадион, церквушка, несколько административных зданий, на одном из них понуро висит красно-зеленый флаг с белой полосой возле древка. В городке - ни души, все попрятались, даже патрулей не видно, где-то сидят, наверное, в засадах, ждут подкрепления.
А что у нас? О, собралось не так уж и мало народа, готового сдохнуть не как свиньи в хлеву. Даже не ожидал от этих сморчков такой отваги. Около сорока человек стоят тремя колоннами, почти все вооружены, впереди отцы-командиры - Сосед, Китайца, Лумумба.
- Первое отделение - захват жилых объектов, всех гражданских сгонять на стадион. Не убивать без необходимости! Это наш шанс выбраться отсюда. Второе отделение - прикрытие первого. После выполнения приказа двум отделениям сгруппироваться на стадионе, обеспечить охрану по периметру и смотреть, чтобы заложники не сбежали! Старшим назначаю Соседа. Третье отделение - Лумумба! - поведу я сам, цель - административные здания. Марш, вперед!
Побежали мои бродяги. А на что надеются оставшиеся в лагере - человек семьдесят - убей меня, не понимаю. Ну и хрен с ними, насрать.
Прямо у входа в городок налетаем на засаду, успели все-таки подготовиться к встрече, ладно, Сосед разберется, - Не останавливаться! - ору своим, с ходу перепрыгиваем небольшой забор - и мы уже внутри городка, а сзади разгорается нешуточная перестрелка. "Гранатами, твою мать!" - шепчу я мысленно Соседу и улыбаюсь, услышав почти сразу несколько сильных разрывов, после которых интенсивность огня защитников резко снизилась. Отлично, ну а мы туда, где власть.
Небольшими перебежками, стараясь прикрывать друг друга, не ввязываясь в перестрелки, а просто обходя огрызающиеся огнем дома, мои бойцы упорно продвигаются к мэрии городка. Мобильных групп обороняющихся мы не встречаем, поэтому довольно быстро достигаем цели, трехэтажного здания с широкими окнами. Никакого сопротивления у входа нет, врываемся внутрь - ни души, даже в будке охраны пусто. А кого ты хотел здесь найти почти ночью, придурок? Черт, как нужен разговорчивый и знающий местную ситуацию "язык". Может, Лумумба знает, где найти кого-нибудь из руководства?
Вот что значит нехристь, даже и не подумал про церковь, а у них по вечерам, оказывается, вся верхушка собирается на тусовку именно там. Очень хорошо, тем более добираться недалеко, через дорогу. Рвем туда и упираемся в наглухо закрытую очень крепкую, может быть, и бронированную дверь. Барабаним что есть дури по двери прикладами автоматов, да хрен на рыло - дверь даже шелохнется. Дал очередь из автомата - пустой номер, черт, надо что-то делать, взрывать все на хуй! Нет времени ждать! Мне очень нужны высокопоставленные заложники. Может, Лумумба поможет - подзываю его, объясняю ситуацию, говорю, чтобы врал, что мы эту церковь с землей сравняем, взорвем вместе со всеми прихожанами, если сейчас же не откроют дверь, всем гарантируем жизнь.
Лумумба надрывается что есть сил, кто-то ему отвечает из-за двери, уже хорошо. Но, блядь, как же не хватает времени! Я жопой чувствую, как совсем недалеко прогреваются двигатели БТРов и вертолетов! Выхода нет, надо взрывать дверь - если получится. Ору всем, чтобы отошли подальше, связываю вместе десяток гранат, аккуратно кладу у двери, к кольцу привязываю веревку и отхожу за угол. Тянем-потянем! БУХ! Дверь разнесло на кусочки, ну и заодно и спрятавшегося за ней черномазого жиртреста в сутане. Отлично! Небольшой, весь в дыму, предбанник - или как там у них это называется - и довольно большой зал, в котором и на самом деле куча нарядного народа.
Главные, конечно, в первых рядах. Иду туда, трясу одного, кричу: "Mayor!", тот орет дурным голосом, отрицательно трясет головой, ну нет так нет - по яйцам и в рыло, тот валится как куль. Среди народа, где немало баб, начинается скулеж, слышатся истерические крики - а этого нам не надо. Очередь патронов на двадцать веером немного выше голов - и опять тишина, как и должно быть в храме, хе-хе-хе.
Боязливо, бочком ко мне движется толстый очкастый негр. Ну и жирная свинья! Тот поп по сравнению с ним Ди Каприо. Наверное, у них кто толще, то круче. Тогда это, наверное, мэр. Ты то мне и нужен. Беру его за шкирку, киваю Лумумбе, чтобы организовал охрану и шел за мной, и веду в глухую комнатенку. Там несколько минут дожидаюсь Лумумбу и устраиваю допрос. Хотел с пристрастием, но не понадобилось, мэр не стал корчить из себя героя. Через пятнадцать минут я знал все - я имею в виду все, что знал мэр.
Выхожу к народу, читаю фамилии, которые назвал мэр. Потенциальные организаторы сопротивления. Нашлось двенадцать, человек, в основном в мундирах, но были и две тетки. Как бы их отправить на тот свет спокойно и без паники? Говорю им через Лумумбу, чтобы заходили по очереди через минуту в комнату с мэром, будут отвечать на вопросы. Захожу с первым в комнату, пропускаю вперед, за порогом закрываю дверь и сразу же сворачиваю ему шею. А что мэр не закричал? Жить хотел, да громко с кляпом не покричишь. Двенадцать минут - и все кончено.