2 часть. Усадьба на Загуляйке
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
ЧАСТЬ II
Резоны мэра. Головоломка
Мэр с задумчивым неудовольствием взглянул на прокурора Среднева, отложил докладную без подписи, щёлкнул указательным пальцем о край стола и пробурчал:
- Вы Борис Аркадьевич присматривайте за следствием, подскажите следователю Фрыкину, не уповать на безразличие к убийству сына со стороны отца. Урюгов свалил с шеи тяжкий крест. Но уже был и требует, чтобы усадьба на Загуляйке ему отошла. Урюгову торговый центр Плюшникова, что клин в межреберье, он опасается, что с рынков покупатель переметнётся в этот центр. Отец Урюгов намекнул, Плюшников де имеет своих бойцов, которые ликвидировали Марка для устрашения. Также мне намекнул, что склонен не возникать, если следствие зайдёт в тупик, на том условии, что... сами понимаете. В докладной всё верно схвачено, но подписывать не спешите. Вы шевельните Фрыкина, чтоб его люди с опросом ещё раз обошли тех жильцов, у которых окна выходят в сторону чёртовой этой усадьбы.
- Обходили дважды, 29 ноября второй раз обошли.
- А надо трижды. Нам с вами и шевеления нужны и результат. Я седьмой месяц на мэрском месте и хулиганствующему элементу вы лично за это время успели хвост подкрутить. А тут вдруг убийство!
- Действия, повлекшие.., приведшие к смертельному исходу и применение огнестрельного оружия, калибр которого следствие оценило как...
- Угу. Для города более важен Плюшников. Это я говорю без цинизма. Он привёл мне немцев, которые готовы перестроить, поставить на ноги сразу две фабрики. Он тоже готов сам помочь. Гюнтер Хоффман одобрил фабрики, но не одобрил город, в котором нет торгового цивилизованного центра. Продукт надо не только ведь создать, его ещё надо продать. Нужна ещё одна хотя бы гостиница с нормальным лицом и персоналом...
- Может быть, Игорь Алексеевич, Урюгова перенацелить на такую гостиницу?
- Может быть, однако есть опасения, что из гостиницы получится притон с набором пакостных, ненормативных услуг. Кафе и ресторан с отбросами с двух его рынков. Это, как понимаете, мнение многих, имеющих определённые позиции, опасения и мозги. Хотел спросить вас, что есть ресторан "Инжир"?
- Шашлык, кебаб, сациви... Там очень дорого, определённый контингент, ночные шоу. Он тоже урюговский, своя охрана. Есть жалобы, очень шумят и долго всегда разъезжаются.., под вопли. Вы почему вдруг спросили?
- Меня пригласили, а я вас спросил. Так понимаю, что совсем не стоит идти туда. Плюшников пригласил. Но для чего, скажите, зачем, с какой вдруг стати?
- Идти не стоит! А Плюшников хитрец, он хочет, чтобы вы полюбовались свинством, которое способен Вячеслав Борисович Урюгов в Посадовске и шире распространить.
- Свинством полюбовался? - мэр рассмеялся, потом расхохотался. - Что там за музыка?
- Когда стриптиз, пускают стереоплеер, а так... там клавишник и гитарист, оба поют. Гитарист - Окцело.
- Угу, которого два раза брали с белыми порошками?
- Урюгов просил за него, мы отпускали. Марк Урюгов тоже за него просил.
- Прошу, Борис Аркадьевич, сегодня устроить в "Инжир" заезд милиции. К милиционерам прицепите и "скорую". Если Окцело снова там попадётся, есть вероятность, что и без сына Урюгов сам здесь объявится. Нам уже есть о чём поговорить и это всё довольно срочно. Вы лично и потихоньку его делами займитесь-ка. Рынки, рыночные фильтры, цены всем давно осточертели. Если не в тягость, нашепчите завуально и сонным газетчикам. Жужалов и Ситничкова вполне приличные персонажи с бойким пером, они всё чаще должны оказываться на нашей с вами стороне. Пора от "клюквы" и "клубнички" их передвинуть на серьёзные дела и темы. Потом подскажете, как и за что меня и вас критиковать. Установите с ними мягкую доверительность. Я не хотел бы никаких противостояний, но если возникнет естественный некий протест, вы и должны его умно возглавить. И пусть распишут, чёрт побери, этот проект для Загуляйки.
- В положительном, нормальном смысле?
- Сейчас и пока, Борис Аркадьевич, в положительном.
- То есть вопрос торгового центра пока окончательно всё ещё не решён?
- Вопрос центра решён. Не решён до конца вопрос владения центром. Более точно и чётко следует закрепить рычаги управления. Мы должны цены регулировать, ставки, тарифы... и многое иное. Мы не допустим в Посадовске каких-то монополий, поскольку рынок в России не способен сам себя регулировать.
В понедельник 4 декабря до двух часов работа кипела на втором и первом этажах. За то же время успели погрузить четыре самосвала и три контейнера по пять кубов. Потом бульдозером повалили дальнюю стену и после обеда разборщики перешли туда, а бородач Николай Иванович с коротким острым ломом вернулся осмотреть средние стены на первый этаж. Намеренно переместившись из пространства бывшей залы в спальню, он отмерил от угла центрального ядра чуть больше полуметра и вонзил лом в местами обгоревшие доски пола. За четверть часа отчаянных усилий Сомов вспотел, слегка поранил палец и ничего не добился. Старинный пол, судя по его остаткам, сработан был изумительно, на редкость прочно и точно, подгрунтован и окрашен. Его неоднократно перекрашивали, но плинтус не снимали. За плинтусом была первоначальная та самая краска, которая, будь она с мозгами, могла бы ему подсказать, где лаз в подвал и как открыть этот секретный лаз.
Замотав палец в бумажную салфетку и сунув пораненную руку в рукавицу, Сомов отошёл в раздумьях к левой каменной стене угла в драных обоях и присел. Тут мысль его обрела смутный вектор, а вслед за ней возник вопрос: а как отапливалась спальня? И выходило, что никак. Каким-то боком, краем или углом в комнату должна была выходить печь. Но все четыре печные места были ему хо- рошо известны и находились они в удалении отсюда. "Во времена казармы, наволокли, небось, буржуек, подтапливались ими, а в елизаровские времена в спальне могла стоять пузатая, но лёгкая голландка в изразцах и... Нет, это чепуха! В опочивальне никто зимой не спал. Некий Елизаров желал домочадцам спокойной ночи, в спальню заходил, чтоб в ней не спать, а пролезать в своё подполье и там сидеть в обнимку с дьяволом над самородками... Тот ещё вертихвост!" - Сомов встал, с досадой хлопнул себя по лбу и, наконец, взглянул на то, на чём сидел.
Сиденьем оказался покрытый многослойной грязью кус бугристой чугунины с остатками фигурного литья и сбитыми по краям решётками. "Хм, что это? Тут сбоку хвост и лапы от какой-то птицы, всё прочее отбито неким умником. А если это останки некогда стильной поленницы? Вот, по краям отверстия, куда втыкали всякие шуровки, скребки и зольные совки?.. Бог мой, где ж я такую видел, но целую?.. А-аа, прежний мэр такую точно уволок для дачи пару лет назад и... именно отсюда, но с первого этажа из правого крыла! Выходит, печь тут была... Поленницу пытались оторвать от..." - Сомов легко просунул лом под поддон и потянул его вверх. Чугунина свернулась вбок, но своё место не покинула. Это его заинтересовало и он вынул фонарик.
В небольшом углублении основания он увидел округлённую голову толстого штыря или болта, который торчал из отверстия в металлической пластине, каким-то образом прикреплённой к полу. Пластина под лучом была хорошо видна. Отверстие в ней было шире диаметра болта, он в ней болтался, но не выдергивался. "На то и болт, чтобы болтаться, - пробормотал Сомов, - но что выходит, в поддоне и в пластине отверстия шире дурацкого болта, а выдернуть или срубить его нет возможности, так как у него головка ещё шире... Похоже, под пластиной или гайка, или он так отлит или откован, что вылезти не желает... Что выходит? То, что поленница всегда болталась, если не стояла ровно с поленьями для печи, но передвинуть её с места никто не сумел. Она на этом месте около ста или даже больше лет и не однажды её пытались выдрать, чтоб не мешала шкаф или стол тут поставить... Потом плевались, не раз махнули рукой и как-то выкручивались... лишь те, кто не знал и знать не мог о шутках купчины Елизарова, предком которого был, вероятно, тот самый еле-Заров, который слыл хитрованом и прохвостом".
Такой ход рассуждений побудил Сомова прогуляться до кучи мусора, откуда он возвратился с куском ржавой проволоки. Конец её он слегка загнул и, ещё раз впихнув лом под поддон, туда же ввёл и проволоку. Посвечивая сверху фонариком, правой рукой он стал выскабливать закраины пластины вокруг тела болта и вскоре обнаружил, что на пластине есть округлённые приливы в виде квадрата со стороной сантиметра в три. Дальнейшая работа показала, что внешние стороны квадрата не слишком округлены. "Если тут выступ, а на поддоне впадины под этот выступ?.. - Сомов повернул проволоку вверх крюком и стал скоблить низ поддона. - Тщета, глупость! Дурная голова руке покоя не даёт, но..." Он вдруг ощутил, что конец крюка у него ходит по желобку. Этот факт заставил мыслить дальше - в развитие странной идеи. Но если мышление было верным, то подддон следовало насадить на квадрат, сильно прижать к пластине и... И что? "Да повернуть! - воскликнул Сомов мысленно. - Но как достигался пружинящий эффект? Ведь поддон поленницы слу- чайно мог повернуть кто угодно..." Быстро побежавший его взгляд нашёл ответ на этот каверзный вопрос: поддон такой же копии поленницы, которую облюбовал бывший мэр, имел четыре сильно скошенных коротких ножки, они крепились к нему на винтах. "Если винты ослабить и немного выкрутить, то поддон сядет ниже. А нужны три-пять миллиметров посадки... Но тут нет ножек, их уже оторвали. И, стало быть, днище нужно просто притереть и посадить. А? - подумал Сомов, веря и не веря себе самому. - Тут всё горело, металл корёжило, окалина затормозит смещение, если под полом скрыт механизм".
Но завершая уже сделанное, он всё же "насадил" поддон и понял, что верно насадил. Надавливая сверху на чугун, Сомов стал слегка его покачивать, прекрасно понимая, что сильным рывком всё только испортит. Лишь через четверть часа каким-то внутренним зыбким чутьём по шорохам, взлетавшим снизу, он догадался, что поворот возможен, а поворачивать надо против часовой стрелки. "Растёртые зола и пепел стали смазкой, но как сработает весь механизм, если он где-то есть?.. Горело всё краями и снаружи и... ещё сильный дождь пошёл. Рискнём! О-пп..." - всем телом навалившись на поленницу, Сомов повернул её и понял, что поворачивает также то, что под ней. Поворот произошёл с едва слышным хрустом, но, чуть отстав, из угла долетели треск и скребущий скрип. Николай Павлович рывком накренил поленницу с поддоном и помчался в угол. Пол под ним затрещал, он отскочил осветил низ каменной грязной стены. Три доски пола вместе с куском плинтуса отошли от неё, потянув за собой, порвав обои.
Сбоку, лёжа на животе, Сомов ощупал щель. Из щели сквозняком поддувало.
- Николай, Николай Иваныч! - долетело до него из залы. - Вы тут, начальник?
- Тут! - крикнул Николай Павлович и вскочил.
- Там грузовой "газель" пришла, шофёр привёз тридцать мешков сухой мастика. Он говорит, Раскопцев велел сложить в белый бытовка. Ключ дашь или вы сам иди? - в проёме двери возник Махмуд.
- Я сам иди.
- Он говорит, это на время. Мешков дождя боится, стоит дорого.
Следом за узбеком Сомов вышел на площадку и увидел у ворот "газель" с брезентом над кузовом. Шофёр толковал с охранником Евгением, который работал в пересменку с Кузовлевым Еремеем. За воротами стояла боком чья-то бежевая иномарка, за которой были видны две головы. В кабине, справа спереди и в одиночестве, как ему показалось, торчала третья голова. "Нашли место стоять, трепаться! - подумал Николай Павлович. - На сегодня похуже места и не сыщещь..."
Вечерние беседы и первый рейд
- Важнейшие новости из златоцерковно-белокаменной услышать хочешь? - спросила Наталья Викторовна, устанавливая перед супругом борщ в суповой тарелке. - Так вот, люди кавказской внешности остановили под Москвой две фуры с тушами и украли 50 тонн мяса. Наводку они получили, предположительно, как заявил некто из телеви- зора, от службы ДПС или ГИБДД. А в Нижнем Новгороде задержана гражданка, прибывшая с российско-казахстанской границы, у которой в сумке обнаружили полтора килограмма необработанных алмазов якутского происхождения. А? Живут же люди! Поверишь, мне до слёз просто смешно.
- М-мда, мне не смешно, - Николай Павлович проглотил пару ложек. - Что у тебя с писаниями?
- Я перевыполнила норматив, мне уже скучно. Возьми сметану. Звони Стрекалову, пусть привезёт новый пакет. У меня 36 листов формата А-4 и писать уже не о чем.
- Купля усадьбы уже состоялась?
- Да, согласно купчей, - ты бы её прочитал, советую, - купчиха Стрекалова Таисия продала дворянке Елизаровой Евдокии свою усадьбу. Что в том такого? Продала, так продала. Копия купчей интересна, всё остальное - нет. Всё прочее, как полагаю, окажется лишь вымыслом без смысла и без конечной цели. Короче, пока всё чепуха. Каких-либо особенных страстей пока я не вижу.
- Но старик Стрекалов мне заявил, что никаких Таисии и Евдокии не было.
- Да были, обе были. Он хочет, чтобы не было. У меня на второе жареная рыба и пюре. Всё в сковороде. Я гляну в телевизоре последний выпуск новостей. Во время фильма была бегущая строка. Там где-то что-то. Что тебе, сын?
- Ма, Ленка телевизор выключила! Говорит, ей надоело, а сама не смотрела! - наябедничал Василёк с порога кухни.
- Лена помешала тебе смотреть? Что ты смотрел?
- Она звук убрала! Говорит, хватит глупости слушать! Я без звука глядел. Не смотрел - я глядел научительно!
- Поучительно? Учился чему-то? - удивился отец. - Сынок, объясни и научи меня!
- В детсаде мне уже раз один мальчик сказал, кто ищет йголки, тот попу уколет. Я побегу! - заявил Василёк и побежал в туалет.
- Быстро делай и спать ложимся! - крикнула мать вдогонку; понизив голос, пробормотала. - Йголки?! И кто у нас научительно в доме хозяин?
- Не я ли? - рассмеялся Сомов.
- Ты ли, - вздохнула Наталья Викторовна и ушла.
Кончив есть, Николай Павлович улетел в мыслях в развалины усадьбы, перетёк мысленно в ту щель, которая раскрылась у стены опочивальни. "Если и теперь кто хочет возят алмазы килограммами, то какой мерой в ту пору возили золото?" - подумал он и сунул на всякий случай чайник на плиту. Посматривая на огонь, он стал прикидывать, что следует прихватить с собой из инструмента и из оснастки, чтобы довершить начатое и увидеть то, что спрятано внизу, или наглядно убедиться, что ничего там нет. Помимо этого, он стал прикидывать, когда, в какой момент заняться этим делом: тёмным утром до работы, тёмной ночью или "по наглому" в обеденный перерыв на площадке. "Всего ведь нужно-то час-полтора, чтоб разобраться и не наследить..." - прикинул Николай Павлович и подошёл к окну. Казалось Сомову, что ожидать какого-то сверхсложного замка на двери в тайник не следует, все сложности и хитрости были на полу, то есть - выше. Он предполагал такое, на том основываясь, что любой жандармский офицер, разгадав загадку с поленницей и полом, всё остальное приказал бы сокрушить ломами и кувалдами. Из этого должен был, по логике вещей, исходить и Елизаров из стародавних тех времён.
- Па-ап, о том самом думаешь? - раздался голос Лены из-за спины.
- О чём я думаю? - отец развернулся и присмотрелся к дочери в ночной пижамке и вьетнамках на босу ногу.
- Ты говорил, ты был в огне. Ты помнишь? Виталик хочет и готов мне помочь.
- Какой Виталик? В чём тебе помочь?
- В том, в чём я должна помочь тебе.
- Алёнчик, порой я думаю, что ты у меня очень толковый и взрослый человек. Но иногда я слышу... э-ээ...
- Глупости, как бы глупость? Да?
- Вроде того. Если на грани интуиции у нас возникает связь, не следует болтать с Виталиком или с Володей.
- Я понимаю, я не болтала. Я просто могу попросить его о том, о сём. Он славный, он в меня давно немножко влюблён.
- Но ты в него не влюблена, - Сомов шагнул к плите и выключил газ под чайником. - Чай с вареньем будешь пить?
- Буду. Почему не влюблена?
- Дочь, ты хочешь использовать его втёмную. А это скверно. Была б ты влюблена, мне не сказала бы, что он в тебя влюблён. Ещё скажи, что чувствуешь?
- Уже не чувствую, а знаю. То, о чём ты думал и думаешь там, где ты знаешь. Ещё, папа, скажу, ты сможешь взять, но унести не сможешь. Кругом будет опасно, опасно уже.
- Я наливаю чай. Сядь, Леночка! Растолкуй, что значит, взять, но не унести?
- Немножко можно взять, а всё не унести.
- Немножко?.. Его там много? Перестань щуриться!
- Я подзываю, но оно отходит, - пробормотала дочь и подняла взгляд на отца. - Без уверенности оценю, там два или три крупных чемодана, но человеку их не поднять.
- Но чемоданов, как таковых, там нет?
- Их нет. Конечно!
- А время? Там лучше, когда свет или когда темно.
- Только свет, в нём я никого не ощущала. Раз не ощущала, то хорошо. А про Виталика ты зря подумал. Из его комнаты усадьба видна, у них квартира на третьем этаже длинного дома 22. Я могла б с биноклем и с мобильником ждать за окном условный знак. Я подлетела бы на машине. Сам меня научил водить "пятёрку"!
- Хорош, приехали! Знаю, дальше гонки по пересечённой местности и по ухабам. Ты за рулём, я сзади с пистолетом, с гранатой, а мама ждёт на берегу.
- На каком ещё берегу? - изумилась дочь.
- Багамском берегу. Мы во второй серии туда с тобой причалим, - теперь прищурился отец.
- На чём причалим?
- На яхте с дизельным мощным движком. Чай допивай, нам уже спать пора.
- Спать? Ты не пойдёшь разве в гараж?
- Нет, доченька, хороший инструмент у твоего отца весь дома. Что у тебя в школе?
- Да так, нормально. Я обо всём серьёзно, а ты, пап, шутишь! Сам говорил, толковая будто б и взрослая.
- Не беспокойся, я тебе верю и на тебя полагаюсь. Послание твоё я получил, запомнил. Серьёзно тебе говорю.
- Если поверил, то я засну спокойно. И перестань подтрунивать, дразнить меня оком времён.
- Не буду. Я только намекну, что сложнейшие задачки в жизни лучше решать умом, поскольку ум сильнее любого пистолета, а пуля - дура и стрелок - дурак.
Во вторник ровно в полдень к усадьбе в двух машинах с охранниками прикатил застройщик Плюшников. Осмотрев почти чистую просторную площадку, полосатую на кольях ленту и бывший дом, без левого и большей части правого крыла Алексей Александрович поднял воротник, нахмурился, поёжился, что-то сказал рядом стоявшему охраннику или помощнику. Тот зашагал к белой бытовке и подёргал ручку двери. Дверь была заперта. К большому шефу поспешил Фархад и доложился. Шеф хмуро покосился на него и приказал всех созвать. Все собрались, но Сомов к ним не присоединился, он только заглушил компрессор.
Минуты через две все стали отходить от шефа, а к Николаю Ивановичу побежал Фархад. Свернув за стену, он подбежал к бородачу:
- Николай, он спросил! Велел тебя найти, чтоб шёл.
Сомов кивнул, поморщился и зашагал к хозяину. Подойдя к нему, он поздоровался:
- День добрый!
- Добрый, - Плюшников нахмурил брови. - Вы что же это, Николай Павлович, меня избегаете. Мы ведь знакомы, я заезжал к вам дважды по делам. Правда, теперь вы с бородой и стали кем-то другим. Поймите меня правильно, я не злорадствую. Вы тут лопатой и ломом вкалываете?
- Вкалываю. Меня уволили и вкалываю, я вынужден зарабатывать. Роскопцев Михаил не знает, кем я был прежде.
- Мне известно, что он не знает. Не опасайтесь, я вас не выдам. У меня вопрос, за сколько дней можно всё тут снести?
- Дней за пять. Бойцов с лопатами тут достаточно, мощный бульдозер. Отметки нового котлована мне известны по чертежам. Короче, выскребая это, - Сомов указал на остатки разрушенного дома, - мы одновременно выводим котлован. Если добавить экскаватор, то за три дня, если не будет каких-то осложнений.
- Вот что скажу, мне нужно работы скрытно притормозить. Идея такова, отчасти делайте тут планировку, пусть бульдозер временами подскребает и урчит, ту ленту не трогайте, пусть повисит. Короче, я ввожу тут тормоз, но зрительно надо разумно шевелиться, слегка и часто шум производить.
- А для чего всё это?
- Есть несколько причин. Я оплатил забор, бытовки, воду, свет, порубочный билет. Оплачиваю мусор, технику, рабочих. У меня есть временные подсоединения на период строительства, а в отношении постоянных техусловий на подключения к сетям замигал жёлтый свет. Но город ртом Кузыкина вещает, что возможен взаимозачёт. Поэтому разборка должна стать дороже. Ему же, Кузыкину, а также мэру пришло письмо какого-то общественного собрания или комитета за сохранение старины. Собрание потребовало тут раскопок с участием профессиональных археоло- гов, ибо под нами 15-й или 14-й век, культурный важный слой.
- Кто подписал письмо?
- Подписантов куча, но самый шумный старик Стрекалов. Жужелько, который сел на ваше место, отплёвывается от старика, но при дубовой своей голове этот чинуша обучен только примитивно врать, грубить, ругаться матом. Там у него уже на скандале скандал, мэр изумлён, спросил Кузыкина, откуда этот Жужелько. Кузыкин развёл руками. Мэр догадался, оба из одной и той же пещеры. Вам это интересно?
- Любопытно, слегка занятно.
- Хотели бы вы вернуться?
- Нет, об этом я совершенно не думаю. Мне следует заняться чем-то иным.
- Так поищите. Вы хорошо выглядите. Моя разведка давно мне доложила, что вы тут главный. Что из себя представляет Роскопцев Михаил? Со старшим братом у не- го нелады.
- Миша нормальный парень, деловой. О размолвке братьев слышал, но причин я не знаю. Мне с ним легко.
- Полагаю, не вам с ним легко, а ему легко с вами. Несколько дней его не будет. В прошедший понедельник в ресторан "Инжир" милиция подкатила и прихватила разом трёх наркоторговцев. При выводе в дверях возникла драка и Мише, который тоже там оказался, крепко досталось по голове. У него сотрясение и синяки. Он колется, за это старший брат серьёзно его осуждает, не любит.
- Жаль, - Сомов вздохнул, покачивая головой.
- А характеристику Михаила не хотите изменить, подправить?
- Нет, я его знаю с лучшей стороны, а худшие стороны у всякого есть. Я искренне сожалею, что он наркоман.
- Я тоже сожалею, так как его брат просил пока оставить тут этого Мишу. Я пока согласился. На этом, Николай Павлович, у меня всё. Сами придумайте, как и что сделать, чтобы тормоз работал. А вашей Леночке от меня передайте привет. Вы, вероятно, не в курсе, как любой отец, что дочка ваша ясновидящая. Я с ней раза три уже побеседовал. Она, сама того не сознавая, даёт мне подсказки, очень дельно советует. Это правда, я не шучу.
- Где это вы с ней беседовали?
- Напротив школы, на третьей скамейке.
- Она ребёнок! - Сомов отступил на шаг, сжал кулаки.
- Ничего худого не думайте. Я сам отец, у меня сын, красивая жена. Построим торговый центр, перевезу их в Посадовск. Дочь берегите, прислушивайтесь к ней. У неё сильный магнетизм, который к двадцати годам может исчезнуть. И просьба, если разрешите, на новый год я Лене что-то непременно подарю.
- Что?
- Пока не знаю. Подскажите!
- У меня тоже просьба - никаких подарков! Её отец сам заработает на подарки. Уезжайте, Алексей Александрович, я вас понял, сделаю, так как площадка ваша. А дочь моя, с ней больше никогда впредь не беседуйте.
- Слово, - Плюшников кивнул, вздохнул. - Уезжаю. Вашу позицию и вас я уважаю.
"Ну погоди, хитрюга-доченька..." - подумал о Леночке отец наблюдая, как Плюшников внедряется в салон своей машины и как охранник захлопывает за ним дверцу.
В два часа Сомов, подсказав узбекам особо не спешить с обедом и дав им на обед полтора часа, неторопливо вошёл в опочивальню первого этажа с матерчатым узким пакетом. Тут он мгновенно преобразился, снял телогрейку, под которую были одеты тёплый свитер и жилет с обилием карманов на молниях. Большой тяжёлый лом, чурбан, обрезки досок, кус мешковины и кувалда, заброшенные им сюда с утра, уже лежали на полу наготове.
Опробовав три отъехавшие доски, из которых две левые верхом слегка обгорели, Сомов убедился, что одной ногой можно на них стоять. С ломом он встал правой ногой, всунул конец лома в щель и, вставив чурбан между ломом и стеной, надавил на лом. Со скрежетом и скрипом щель ещё раскрылась, стала шире. В дело пошли обрезки досок. Орудуя ломом-рычагом, Сомов ещё больше раздвинул пространство между досками и стеной. Не думая о том, куда уходит часть пола с противоположной стороны, он сел на край досок, вцепился в него руками, а ногами оттолкнулся от стены. Это сработало, ход в подземелье был открыт, из подземелья тянуло тёплым и сухим.
Но до того как спрыгнуть или спуститься вниз, Николай Павлович привязал к лому витую прочную верёвку с пятью узлами и петлями для просовывания ног, лом положил поперёк щели, столкнул вниз кувалду, пакет с инструментом и подтянул поближе мешковину. Лёжа на животе он включил мощный фонарь и осветил лаз. Он понимал, что механизм подполья вчерашними его упражнениями сломан или совсем рассыпался и восстановлению не подлежит. На локоть ниже пола Сомов увидел останки приставной истлевшей лестницы, стоявшей почти вертикально, проигнорировал её и, оглянувшись в сторону двери, чутко прислушался. Затем он натянул перчатки, сел, свесил вниз ноги и по верёвке соскользнул в лаз до первого узла. Оставшись по плечи над уровнем пола, Николай Павлович подтянул мешковину, прикрыл ею поверху лом и лаз и ещё дальше съехал вниз по верёвке. Осветив каменный пол под собой, он отпустил верёвку и спрыгнул вниз.
В спину ему саданул жар, это сыграли нервы. Тут, ниже в подземелье, не дули сквозняки, было почти тепло. Свет фонаря показал, что Сомов стоит в колене короткого прохода из светло-бурого кирпича на растворе. Он сделал небольших пять шагов и достиг угла, за которым ход повернул влево и заметно расширился. "Всё верно, я вышел на периметр ядра и должен выйти к его середине..." - прикинул Николай Павлович и точно вышел и к середине и к узкой двери, которая оказалась слегка приоткрытой. Закрыться ей мешал булыжник, кем-то подсунутый лет во- семьдесят или все сто лет назад...
В кладовке-тайнике размером 1,30 на 1 метр было душновато, зато на стеллажах лежало в пластинах золото, готовое попасть на матрицу под штемпель. Плюнув на одну из них и, протерев край платком, Сомов понял, что это именно или почти то, что он полагал возможным тут найти. "Это наверняка заготовки размером примерно 17 на 30 сантиметров для изготовления фальшивых жиженных монет. А жижили чем, серебром, медью, латунью, оловом?.. Понятия не имею, - вихрем пролетело у него в голове. - Но!.." "Но" он произнёс вслух и под это "но" зацепил краем глаза и фонарём плоские серо-буро-рыжие мешочки с завязками-затяжками на верхней полке левого стеллажа. Вытянув руку, Сомов опустил их вниз и обследовал. Затяжки под пальцами рассыпались, но грубая, бугристая и очерствевшая кожа оказалась цела.
Три из шести мешочков были пусты, один был заполнен лишь до середины, а два были полны. Чего?.. Да подлинных и неиспорченных аккуратных золотых монет! Ак- куратных и именно золотых. Вот в это золото исследователь сразу поверил и не ошибся. Их кругляши не восхитили кладоискателя сияньем блеска, так как были затуманены подземными засохшими испарениями, но блеск обещали и давали под нажатием вспотевшего большого пальца. Полные мешочки весили до полкило, неполный - грамм 200-250. "Фальшивомонетчики держали эти монеты с тем, чтобы сравнивать с ними фальшивки..." - предположил Сомов, по карманам жилета рассовал добычу, прихватил три пластины с ближайшей полки и ощутил, как заработал вибратор на ручных часах, что означало по времени 14.55. Он заторопился, проворно выскочил за дверь кладовки-тайника, ногой отбросил камень и осторожно дверь прикрыл. Последовал шумный щелчок и, потянув за небольшую корявую от ржавчины стальную на шурупах ручку, Николай Павлович понял, что теперь дверь плотно им же самим заперта. "Черт побери!" - прошипел он и поспешил к углу, за которым находился лаз с лестницей.
К лестнице он ещё раз не прикоснулся. Поэтому путь из подземелья наверх потребовал почти пяти минут. Ещё пять минут Сомов потратил на маскировку раскрытого лаза в углу у стены. А ровно в три с четвертью он вышел уже на площадку, взглянул на небо с густыми тучами и продышался, отчасти досадуя на то, что сам по глупости защёлкнул дверь тайника. Ещё его слегка тревожило и огорчало то, что кувалду он забыл, оставил внизу.
Заботливый глаз и три основания
8 декабря в Посадовске термометр показывал + 1® С; впервые, как написала местная газета "Для каждого", за истекшие 640 лет. В семь вечера Сомов, проводивший в жизнь указание "тормоз" ушёл с площадки от усадьбы в более опрятном виде, то есть переоделся, так как должен был зайти в попутные два магазина и кое-что купить для дома. В среду вечером старик Стрекалов вручил ему ещё два пакета, забрал готовые писания и попросил с работой над книгой поторопиться. Подкрепляя просьбу, он передал Николаю Павловичу двадцать тысяч. На этот раз Сомов свою бороду от заказчика не скрыл. Наталья Викторовна, просмотрев поступивший новый материал, плотно засела за компьютер.
Примерно в середине Аптечного переулка большую лужу и Сомова, шагавшего по тротуару объехал тёмный мотоциклист на тёмном мотоцикле и остановился под ближним фонарём. Когда Сомов дошёл до него, мотоциклист стянул с головы шлем и оказался девушкой с короткой стрижкой светлых волос. "Такая прелесть, а занята идиотством, - подумал Николай Павлович, взглянув на девушку. - Тут в сумерки на двух колёсах можно во что угодно влететь и распроститься с такой приятной, очаровательной головкой".
- Простите, но вы мне нужны! - громко сказала мотоциклистка голосом, который Сомову сразу понравился.
- Я вам нужен? А вы не обознались?
- Не обозналась. Вы с бородой, вы Сомов Николай Павлович. Я Устинья Василькова. Вы мне нужны для разговора. У вас для чего в руке этот пакет?
- Вот для чего, - Николай Павлович показал на продуктовый магазин. - О чём поговорить?
- Очень прошу вас, - Устинья соскочила с мотоцикла и подошла. - Купите, я подожду. Потом проедем вместе за главный рынок, посидим полчаса в "Гроте", поговорим и я отвезу вас до дома. Я знаю, человек вы семейный.
- А это очень нужно? - Сомов оценивающе посмотрел на девушку сознавая, что она высока ростом и несомненно стройна.
- Важно очень!
Минут через пятнадцать Николай Павлович впервые в жизни ехал с девушкой на мотоцикле и в левой руке держал пакет с едой, а правой - держался за её плечо. Понимая оторопь седока, Устинья катила по улице и переулкам без выкрутас. Вскоре она притормозила у входа в "Грот" и помахала рукой охраннику. Охранник тоже помахал и показал, куда поставить мотоцикл.
Пять столиков стояли при входе в длинный зал, вдоль барной стойки; дальше были видны три бильярда и ряды пристенных игровых автоматов. Над залом шуршала музыка, вполне приличная.
- Туда! - Устинья показала на ближний столик у левой стены. - Я вам благодарна, за всё я плачу. Поешьте, выпейте. Официантку зову, не стесняйтесь!
Сомов ничего не ответил, просто сел за столик, понаблюдал, как Устинья тоже села, достала из карманов сигареты, зажигалку и быстро, ловко прикурила. К ним подошла официантка или барменша, сказала: "Добрый вечер! Вам выпить принести?"
- Да! - Устинья навела взгляд на Сомова.
- Нет, - он усмехнулся. - Не пью и не курю!
- Тяжкий случай, - пробурчала барменша-официантка.
- Чай или кофе есть?
- Есть, кофе принесу. Бутерброд, пирожное?
- У меня 150 рублей, - сообщил Николай Павлович.
- Угу, принесу. Всё равно никого нигде нет.
"Никого нигде нет" означало, что никого нет у стойки. В бильярд тоже никто не играл, кое-какие люди копошились лишь у игровых автоматов.
- Вы ведь знаете Константина, Костю? - начала разговор Устинья, мимолётно поморщилась.
- Нет, среди моих знакомых нет ни одного Константина. Хотя, обождите-ка... Вы как-то уточните или слегка мне напомните.
- Константин с мотоциклом, на мотоцикле.
- Внук Виталия Дмитриевича?
- Не внук, он сын, - поправила Устинья и загасила тычком сигарету.
- Будь по-вашему, пусть будет сын, - Николай Павлович помог барменше расставить чашки, блюдца с пирожными и сунул ей деньги в карман.
- Он, так сказать, мой жених, - Устинья продемонстрировала колечко с маленьким бриллиантиком. - У меня с ним проблемы. Он моего отца активно не любит, а папа Костю не обожает, считает его слабой партией. Мои родители в отдельности и совокупно богаты, я, стало быть, невеста вся в шоколаде, которая заневестилась. У Константина комплексы, он хочет быстро набрать капитал, забуреть и этим щёлкнуть папу по носу. Костя умный, толковый и кое в чём даже талантливый, но иногда бывает скрытным до противного. Как-то он, правда, поотковенничал и рассказал о фамильном кладе, до которого намеревается вскоре добраться. У него более старый, но тоже мощный зверь-мотоцикл и в последние почти два месяца он слишком часто гоняет в этот город. Вы пишете некую книгу об их семье. Поэтому у меня вопрос, там есть упоминание о кладе, кладах, каких-то слитках, сокровищах?
- Вы меня ставите в щекотливое положение, но я вам скажу. В материалах, которые в моём распоряжении, нет упоминания сокровищ и клада. Потом, будь где-то клад, зачем какому-то летописцу, работающему за гонорар, о нём сообщать, зачем секреты раскрывать и читателю? Последние бумаги Виталия Дмитриевича я пока не просмотрел, но в целом там речь о другом. Речь об усадьбе городского типа на улице Загуляйке. Усадьба подлежит сносу и почти снесена. Вся деревянная часть разобрана, осталась фрагментами лишь каменная часть, которая сильно обрушена, разрушена и обгорела. Всё сооружение не раз горело, последний пожар был 17 ноября.
- А кто поджёг, кто виноват?
- Бомжи, которые жили в развалине. Хватнули лишнего и костёр не загасили.
- А жертвы были?
- Нет. Насколько знаю, нет.
- Когда её окончательно снесут?
- Полагаю, скоро, в ближайшие дни. Окончательно разобрать и вывезти остатки можно максимум за 5-6 дней. Но команда от городских властей и застройщика пока не поступила. Между ними возникли сложности.
- То есть, - Устинья опустила взгляд и нахмурилась, - мне нужно срочно его увезти, чтобы он по глупости не наломал дров в Посадовске. Поставлю ультиматум, или он на месяц со мной уедет в Грецию, или я порву уговор и верну ему это кольцо.
- Вы с Константином друг друга любите?
- Любим. Я так полюбила, что влезла, чёрт побери, на мотоцикл и радикально поменяла все туалеты. Он сейчас здесь. Не сказав мне ни слова, сгинул. Я, как Мегре, должна в щелки подсматривать и проверять, где его мотоцикл. Мощный стоит в сарае, он ездит на старом маленьком. Игрушки в девушку-заботливый-глаз не могут длиться нескончаемо. Если Константин загремит, передач от меня не дождётся. Захочет втянуть в это дело кретинов своих дружков, пусть втянет. Хочет сам всё испортить, пусть портит. Отвезу отцу Кости записку с моим ультиматумом и завтра же точно уеду.
- Стоит ли так слишком резко?
- Стоит, - Устинья щёлкнула зажигалкой. - Ведь всё надоедает, а всё портят гордыня и эгоизм. Ну доберётся до клада, что этим сможет мне и себе доказать? Допустим, там тонна золота, какие-то самоцветы, изумруды, рубины. Ведь надо не боком, а головой лезть в это дело, вертеться среди тёмных личностей, чтобы их обратить в капитал. Он этого не умеет, не сможет, не тот он типаж. Сидел бы и грыз только науки... Я могла бы его содержать. Не сопли ему вытирать, а разумно, по делу поддерживать.
- А в чём суть размолвки между вашим папой и Константином?
- Ни в чём. Обструкционные заморочки. Один не с той ноги, не тем боком вошёл, другой - зачем-то напялил сорочку из шёлка с галстуком за триста баксов, с заколкой из платины. Короче, Костя на смотрины возник на мотоцикле, в джинсах и забыл про букет. С этого остальное всё началось.
- Вы сели на мотоцикл в знак солидарности с женихом?
- В знак.
- Но у вас не роман - любовь. Оба ершисто стараетесь друг для друга, он хочет вас озолотить, вы - уберечь его.
- Угу, спасибо за высокую вашу оценку. Костя похож на крепко сжатую пружину, походит на зверя, который в засаде перед прыжком. Чёрт побери, у него силища, а носит под мышкой дурацкий свой пистолет. Я стащила его, хотела выбросить, но не успела. Он опять у него. И, похоже, вовлёк в свои эти делишки дружка. Дружок без головы и всего, что должно в ней находиться. Что мне делать?
Николай Павлович пожал плечами, отхлебнул из чашки кофе, поморщился:
- Ситуация не из простых, лимиты времени, Устинья, почти или напрочь исчерпаны. Если всё связано с этой усадьбой, то в запасе лишь неделя. Можно, с одной стороны, ничего вам не делать. Пустить дело, так сказать, на самотёк. С другой стороны, попытайтесь увезти жениха подальше и... в Грецию. Но, думаю, он не поедет.
- Что с третьей стороны?
- Хотел бы, Устинья, как-то вам посодействовать, но вот как? У вас есть в запасе какой-то ход или идея?
- Нет. Будь у меня тротил, рванула б руину, чтобы клад, если он там есть, разлетелся в молекулы. Скажите, а можно просто пробраться к мэру, накатать бумагу о кладе и... Что скажете?
- Можно, разумеется. Если клад найдётся, его оценят и вы или ваш жених, вероятно, получите вознаграждение в процентах от стоимости. В каких точно, я не представляю...
- Не приходилось клад находить? - Устинья усмехнулась, встряхнула головой. - А вы найдите его, чтобы я была и оказалась в стороне от него. Найдите этот чёртов клад! Вы ведь работаете в усадьбе простым рабочим. Отец Кости знает, что вы там, он за вами следит, поскольку вы книгу пишете и можете так или иначе вдруг догадаться. У отца в резерве есть идея, о кладе объявить, заявить о праве на владение этой усадьбой, но Костя против. Он отца высмеял, он считает, необходимо извлечь клад, а после заявить и растрезвонить о своих каких-то правах.
- Они меня подозревают?
- Нет, но и в компанию вас не хотят. Отец Кости считает, что клады надо находить в одиночестве или совсем не находить. Если бы вы или кто-то другой из рабочих наткнулись на клад, то уже был бы звон и сплетни, трёп в местных газетах. Шума нет, а это значит, что клад остался в своём тайном месте.
- Но вот одно только смущает, - Сомов поморщился. - Чем дольше слушаю, тем больше смущает. Усадьбой изначально владели их предки, потом она законно или, так сказать, не вполне стала владением Елизаровых, которые владели землёй и домом вплоть до революции. Они хозяйничали в ней с 1796 года по 1920 год, то есть 120 с лишком лет. За это время дом многократно перестраивался, подправлялся, ремонтировался и горел. И что выходит? Либо кто-то из прадедов вашего Кости там так ловко упрятал золото, что никто его не нашёл. Я в это не поверю. Либо Елизаровы или последний из Елизаровых делает в доме тайник, который набивает золотом, а в 1920-м куда-то сам исчезает. Но позже кому-то и откуда-то шлёт, предположим, письмо, в котором сообщает о кладе, или попросту дарит клад. Это странно, так как дружбы не было, была скорее вражда между родами. Это вытекает из рассказов Виталия Дмитриевича и из подборок его документов и записок. Согласитесь, ведь странно это?
- Ничего странного! Сообщить о том, до чего самому не дотянуться, куда опасно руку протягивать, ведь это своего рода месть. Он их привязал к этой усадьбе и Константину с отцом, а, возможно, их деду жизнь закрутил винтом.
- Возможно, но не слишком убедительно звучит.
- Жизнь не спрашивает совета, как ей над нами пошутить. Она метко шутит, так как о каждом знает всё. Я вовсе человек посторонний, а тоже завертелась вокруг усадьбы с кладом. Николай Павлович, я предлагаю вам клад взорвать, уничтожить... или сдать его власти и получить за это награду. Взрывчатку добудете сами, она ведь бывает у разных строителей или на чёрном рынке. В том или этом случае я вам заплачу пять тысяч баксов, при курсе 26,2 это 130 тысяч наших рублей. Согласны?
- Подумаю, - ответил Сомов и хотел было рассмеяться, но не рассмеялся отметив по лицу собеседницы, что идея взрыва не заползает в голову, а уже засела в красивой её голове.
- Вы думаете день, потом даёте сигнал. Теперь уходим, я вас отвезу, - она быстро порылась в нагрудных карманах костюма, пошелестела чем-то под столом, поманила Николая Павловича ближе, через стол затолкала картонку ему в карман куртки. - Это визитка моя с телефонами: домашний, сотовый и служебный. Фамилия тоже указана. Идёмте скорее!
До дома она довезла его за пять-шесть минут, сказала: "Чао, день жду контакта!" и унеслась в темноту. В подъезде Николай Павлович любопытствуя потянул из кармана визитку, с ней что-то вылетело и шлёпнулось на пол. Он нагнулся, поднял что-то и увидел аккуратно сложенную под размер визитки купюру в пятьсот рублей. "Не девка - дьяволица на мотоцикле! Не повезёт тому, кого дива полюбит. Но Константин-пантера ей будто бы в самый раз. А мне-то как быть?.. Есть повод или три основания немедленно и первым спуститься в лаз к тайнику. Я заспешил и не обследовал как надо тайник. То, что извлечено, если монеты не имеют антикварной надбавки, потянет всего под миллион наших рублей. С пластинами надо ещё разобраться. И надо, наконец, из подземелья достать кувалду, которая не таит в себе, а раскрывает намёки, на себе же несёт отпечатки всех моих пальцев. Я её сбросил до того, как сунул в перчатки руки. И надо бы ещё пробраться и дальше... Установить, куда ведёт проход от двери, дальше двери?.."
Вести о долларе, пирожки, дети-индиго
В воскресенье с утра Николай Павлович отметился на стройплощадке, потолковал с Фархадом и за полчаса до полдня ушёл. Команда тормозить работы не была отменена, оплачеваемый мобильник у него был в кармане, молчал. Свой дом он миновал и через соседний двор и переулок вышел в Кузовой проезд, дошёл до гаражей.
Левый соседний бокс N 25 был раскрыт, рядом с ним в деятельном безделии расхаживал с незажжённой сигаретой за ухом Флёров Евгений Олегович в чистой спецовке, в кепарике, надетом назад козырьком, который явно не знал, что делать и куда себя как-то приткнуть. Он был во второй раз женат, в новой семье уже имел ребёнка трёх лет и полдня по выходным отдыхал в гараже от семьи и от себя в условиях новой семьи. Кроме всего положительного и уже отмеченного, он был "технарём" и ещё отличался растопыренными всезнайством и любопытством. Он был со всеми на стоянке и в городе в плотном контакте и всем абсолютно был крепким другом и корешом.
- А-аа, проспался, бюрократ, чёртов бездельник! - заорал он, увидев Сомова, парой пальцев взял под козырёк, который был у него за спиной. - Трезвенник-безработник! Нашёл работу-то? Продавим по стакашке? Твоё задание я распорол, есть новость! Или ты уедешь? Николай, зайди-ка ко мне на пару слов!
Николай Павлович неторопливо стал заходить. А дело было в том, что три дня назад он, сочинив простецкую выдумку, узкий и короткий срез с пластины из тайника дал Флёрову и попросил узнать, что это за металл. "Еду, от земли вспышка. Будто золотом полыхнуло! Не поленился, дал задний ход, ещё раз поехал, увидел, вылез и поднял. Ты как технарь помоги разобраться..." - попросил он всезнайку почти без надежды, взяв прицелом "а вдруг" или "авось". Срез Сомов обмазал густо солидолом и подержал, прикоптил над огнём. Вся полоска была 1 на 3 сантиметра, её серединку он очистил и натёр до блеска.
- Вот твоя штучка! - начал Флёров, запуская руку в карман. - Никому не отдал! Был у Харфеля Игорька, он бывший скульптор, служит техником у зубного, сам тоже с бородой, враль и трепло, но чует золото ушами-зубами-пльцами! И что заключил: вес чистого золота, очень пластично, вальцуется и подзолочено, но золота ни капли не содержит. Он, Игорёк, взял бы раскатку до полкило на косые фальшивые коронки. Цена до тысячи за кило. Я сказал ему, жди, сообщу. Ха-ха! Где взять кило-то?
- А он что, раскатывал, вальцевал? Штучка-то целая, как и была. Жень, ты сочиняешь? Как подзолочено?
- Эх ты, глухота! У Харфеля Игорька есть импортный приборчик. Ложишь полоску, давишь острой головкой и прибор говорит электронной строкой, то мол и это. Я усомнился, так как он сильный враль, пошёл в ломбард и сунул полоску Юрке Усинцеву. Он взял и на неё капнул кислотой - не темнеет. Юрка мне говорит: левое золотишко. Ломбардно взять не могу, могу персонально по две сотни за грамм. Ты понял, это же золото, которое не из золота! В Сбербанке спросил, там не возьмут, но цена в рубликах 544 за грамм. Вдруг эту штучку уронил туда...
- Кто, Буратино или Барабас?
- Нэ-Лэ-О-оо! - Флёров заткнул рот сигаретой, показал на колченогий стол у стены. - Давай за это самое опрокинем стеклянную с винтом! Тонну надо б найти и вот тогда...
- Как всегда, - Сомов присмотрелся к столу. - Что за водка-то "Незнамов"?
- Не знаю, цена больше сотни. Она беспохмельная. Давай под ароматный сочный родной шпротный паштет?
- Мужики! - в бокс пролез пенсионный дядя Петя Макаров. - Шум идёт, дым летает, а третьего как бы нет! У меня четвертная и тьма огурцов. Есть солонинка. У вас есть чёрный хлеб?
- Сыпь на стол! - Флёров потёр быстро ладонями и показал на соседа. - Дядя Петь, он противится, буробит. Сидит сам без работы, не хочет тяпнуть за свою удачу!
- Женя, утихни! - Николай Павлович навёл на Флёрова сердитый взгляд. - Мы с тобой так ласково и долго дружим, что лучше бы без звона и без болтовни. Я войду в долю. Я хотел к матери в Поцветаевку доехать, но не поеду, так как простыл. Тебе, дядя Петя, привет! Я иду за бутылкой, за капустой, за яблоками.
- Куда?! - вскричали гаражники испугавшись, что он собрался в магазин, а им придётся томиться, сидеть сухими в ожидании.
- В свой бокс. У меня там всё это. А эту проклятую железяку я... Сомов вышел из гаража, размахнулся и запустил образчик за забор. - Чёрт её побери!
- Это о чём он? - спросил дядя Петя.
- Ехал, наехал, колесо проткнул! Оно проткнулась, а она распрямилась. Мы оба думали, как так?! Хотел оставить её на память, а я ему говорю - дрянь сувенир! - сбрехал Флёров. - Давай, зад пенсионный, столом займёмся!
В это время Сомов, который не выпустил предмет при броске, запихнул полоску в карман и достал ключи. Отперев оба замка, он вошёл в бокс N 26 и вскоре вернулся с капустой, водкой и яблоками.
Когда дядя Петя наливал по второй, Флёров, у которого опять была за ухом сигарета, вскочил и закричал:
- Глянь, Пирожок пыль гонит самолично! Никон Кондратьевич, пыли сюда, входи и заноси!
Пирожок был кандидатом наук, отработав своё на балалаечной фабрике и в производстве мягких сырков, он был на пенсии и в постоянных горестях, неразъяснённых тяготах, печалях, которые носил на круглом лице под серой шляпой. Никто ни разу не видел его за рулём, не знали, как его "москвичишко" попал в бокс на стоянку, но всякое воскресенье он проводил в гараже. Он особенно тем был хорош, что по выходным супруга напекала ему пирожков, которые с прочей снедью, с термосом, с салфетками, с полотенцем и мылом грузила в ёмкую сумку. Зимой она так собирала и паковала его, будто он отъезжал на северный Урал, а летом снабжала всем, что нужно в экваториальной Африке. Выпекаемые пирожки были малого размера, вкусными и их всегда было много. Водку и пиво Пирожок покупал сам по пути в гараж.
- Кондратьич, залазь! О чём ты сегодня киснешь? - поинтересовался дядя Петя.
- У меня пиво тёплое. Зима, - стал пояснять Пирожок, - а зимы не предвидится. Нигде в Европе снега нет, только в Австрии он есть у австрияков. Бутылку пива в снег не опустишь!
- Тебе что за печаль? Мы же выпьем его, всё равно оно в брюхе нагреется. Пирожки ты принёс? Что слыхал из Америки?
- Доллар чахнет. Пока у них глупейший президент, он не поправится. Поэтому лезут цены на нефть. Им выгодно за слабый доллар нефть покупать. Пирожки с курятиной и с капустой. Марья Филипповна очень волнуется, чтобы...
- Доллар ещё не упал? - вежливо поинтересовался Сомов.
- И это тоже, - Никон Кондратьевич удручённо покачал головой, сел, запустил руки в сумку. - Марья Филипповна полагает, что надо держаться подальше от крупных городов. Москва, как пылесос, собирает мусор, а подземными сетями, которые все текут, себя подмоет и может вся провалиться. К ней, говорят, уже подходит желудочный какой-то грипп, который через несколько дней наберёт силу вируса и навалится на горожан.
- Откуда прёт-то, откуда вирусная дрянь подходит?
- Из третьего канала телевизора, оттуда же подходил и птичий грипп, - вздохнул печально Пирожок. - Ещё, как говорят, фальшивомонетчики перестали доллар США подделывать. Правительство и Центробанк что нам советуют? Менять доллар в евро или рубли... Раз советуют наши радетели, то надо его покупать. Раз говорят, что ещё он обесценится, то доллар точно вверх поползёт. Деньги умные люди делают на противоходе. Раз люди глупые повально станут избавляются от долларов, то следует их покупать...
- Это точно! - одобрил Флёров и встряхнул бутылку.- Скупать надо то, чего скоро нигде не станет. Ага, ты высыпай все пирожки! Сам-то их покупаешь?
- Нет пока. Я подожду курса в 18-19 рублей за доллар и начну тогда сам покупать.
- Все тогда купим, - кивнул Николай Павлович и рассмеялся. - Фальшивок не будет, настоящих все накупим.
- Знать бы, что и когда! - поморщился с досадой Флёров. - Подымай, мужики! За информацию и нашу всеобщую сквозную мудрость! За работу для Николая Сомова!
После того, как умный тост сопроводился возлиянием, дядя Петя со знанием дела всем сообщил:
- В пятой школе есть девочка, которая всё знает. Директор школы по понедельникам вопросы ей задаёт, от неё советы получает. Благодаря этой девочке школа их занимает всегда верха по показателям учёбы.
- Если левша ешё, то это ребёнок-индиго! - заявил Флёров. - Николай, твоя дочка тоже ходит в пятую?
- В четвёртую ходит, - нарочно сказал неправду, отмахнулся и отвернулся Сомов предполагая, что речь зашла о его дочери. - Всё это выдумки. Индиго все мальчики.
- Вынужден возразить, - покачивая головой, возразил Пирожок. - В основном они девочки с аурой синего цвета. У них гиперсенсорика, они могут взять чьё-то фото, проникнуть в него и глазами портрета посмотреть на то, что его окружает или окружало. Кроме этого, дети-индиго способны виртуально воссоздавать и перемещать отдельно от себя как бы вторые новые глаза, чтобы видеть то, что им хочется. Я об этом сам где-то давно читал, потом Марья Филипповна недавно вслух мне почитала.
- Она сама у тебя не индиго? - спросил дядя Петя.
- Она просто Марья Филипповна, - не выдержал и ухмыльнулся Николай Павлович. - Что она ещё вслух прочитала?