Сказка о Мудром Иване,
о пациенте его Петре Кузьмиче,
о Борьбе и Единстве Противоположностей
да о Вещей Птице ОБЛОМИНГО

(Романъ в стiхахъ).


Предисловие

Все события в романе,
может быть, существовали,
а быть может, вовсе нет,
так как вымышлен сюжет.
Чтобы не было обидно
или чересчур завидно,
нет названия страны,
имена изменены.

Шла собака по роялю,
дни морозные стояли,
а Иван,
мертвецки пьян,
пропивал второй баян
да искал тетрадь для нот,
чтоб залить еще стакан.
Не шиза, и не болячка,
и не белая горячка
обуяли мужика
(это в кои-то века).
Посетило не виденье,
а большое озаренье,
чистой истины момент
(нет, родимые, не мент).
Через это понял Ваня,
что наш мир подобен ванне:
сколько ты ни наливай,
всё равно нескоро край.
Ей же ей, наш мир страдальный
словно тренажёр педальный:
как педали ни крути,
Не уехать, не уйти.
Мир наш видится не шлангом,
а огромным бумерангом,
то есть, как его ни кинь,
всё равно вернётся, блин!
В кибернетике Иван
не силен, опять же пьян,
и не знал, что это тема
про открытую систему.
Но и без такого мата
мать-Расеюшка богата
на смекалку да умы
да на жителей тюрьмы.
(Ой, они-то тут не к ряду,
а для рифмы да для яду,
потому как мать-страна
самокритикой сильна).

В общем, Ваня стал Мудрейшим,
чуть не Буддой пресветлейшим,
и таким уж умным стал,
что весь мир на раз познал.
Вот к нему теперь идут
и начальники и люд:
"Просвети да рассуди,
да направь нас по пути..."
Помогал он всем. Боярам,
правда, вовсе не задаром,
а всем прочим - просто так:
нужды знает, не дурак.
Что ж, такая вам завязка,
и уж как тут не ходи,
это присказка, а сказка
будет, видно, впереди.


Часть 1

Петр Кузьмич, начальник треста
потерять боялся место,
но не то, чем сел народ,
а как раз наоборот.
Что ни делал, не могётся,
и как в песенке поётся,
солнце больше не встаёт,
да любовь здесь не живёт.
Доктора змеёю белой
в дом завтреста потекли
и свое коварно дело
на корысть перевели.
Как закончились заначки,
Петр Кузьмич стал продавать
мебель плюс четыре дачки,
да со стройки воровать.
Он устал лекарством капать
в эти мертвые дела,
только там - кромешный запад,
и любовь не ожила.

Тут пришла беда иная
(не из спальни, но - увы!):
ревизоры приезжают
послезавтра из Москвы.
Боже мой! Слуга амура
опустил (каков скандал)
руки, говоря понуро:
"Я же все разворовал!
Ничего теперь не встало
в нашем городе родном:
и ни то, что подувяло,
и ни наш высотный дом".
Деньги с ветром улетели,
погорел такой проект!
И не будет дом панельный
украшать родной проспект.

Тут бы в пору застрелиться,
или попросту напиться,
но у нашего Петра
денег нету... ни фига,
Ведь, к большому сожаленью,
деньги эти на ха-ха
все ушли на оживленье
детородного греха.
И когда перед женою
он на кухне тихо взвыл,
та лишь топнула ногою:
"У Ивана-то хоть был?"
Петр Кузьич едва ль теперя
вспоминал, бесясь с тоски,
чем, с частушкой норму сверя,
пробивал он три доски.
Но услышав об Иване,
он надеждой воспылал,
и, пошаривши в кармане,
на такси едва набрал.

Ночь пронзая жёлтой бомбой,
"Волга" движется в село,
где живёт в избе холодной
само умное чело.
(Кто-то спросит: что, не топят?
как же Мудрецу там жить?
Не боитесь, не угробят!
Август - на фига топить!)

В дом из тьмы Петро ввалился
запыхавшийся, небрит,
и немало удивился,
увидав Иванов быт.

Полночь. Наш Иван ест сало.
На столе во всей красе,
как Ахматова писала,
тараканее шоссе.
(Муравьиное? - в лесу.
Там бы ели колбасу).
"Таракан - слуга достатка", -
так всегда считал Мудрец,
твари каждой без остатка
отдавал себя, отец.

Возле печки - табуретка,
в центре - стол и сам Иван,
на столе лежит конфетка,
сверху - жирный таракан.
У окна сушились травы,
под окном росли грибы,
самогоноварка справа,
слева... - всё, конец избы.

Затянулся бурой тиной
взгляд Петруши Кузьмича,
он с проворством Буратины
в ноги кинулся, крича:
"Ой ты, гой еси, Мудрейший
и заступничек ты наш,
ты на мой вопрос сложнейший,
знаю, разуменье дашь!
И второе дело тоже
архиважное весьма
ты решишь, ведь всё ты можешь,
у тебя ж сто тонн ума!"
И, себя перебивая,
справки разные вставляя,
Петр Кузьмич и изложил,
чем теперь дышал и жил.
А к концу рассказа Пети
сало кончилось и квас,
таракан унес конфету,
отключили чукчам газ.

Мудр Иван собрался с силой,
для приличия икнул,
улыбнулся крокодилой
и такую речь загнул:
"Не ищи плохого смысла.
Ты меня, Кузьмич, пойми:
деньги я вернул бы быстро,
а потенцию - ни-ни!"

Оглушен стоял Кузьмич,
свой предвидя паралич,
но на лбу большом его
не читалась ничего...
Да-да-да, опять цитата,
и неточная весьма,
извиняйте, но, ребята,
здесь не "Демона" строфа.

Тут Иван с ума большого
то смятенье разглядел
и Петрушу дорогого
он утешил, как сумел:
"Не рыхлись, как творог кислый,
утро ночи мудреней.
Щас лягушек только свистну,
дом построят, ей же ей!
А теперь про эту штуку
мы с тобой поговорим,
в помощь призовем науку
Да заклятье сотворим.
Выпьешь зелье, станет жарко
и щекотно, в сей момент
заработает обратно
твой уснувший инструмент!
Но учти, при всём при этом
открывается астрал,
и очутишься ты где-то...
...я бы даже не сказал.

То ли время перепрыгнет,
то ли там загробный свет,
то ли выпивший погибнет,
то ли, может быть, и нет.
Ты смекай, раз перескочишь,
то вернешься как-нибудь,
а откажешься - как хочешь,
но про секс вообще забудь".

Петр Кузьмич подумал крепко,
с непривычки аж вспотел
так, что даже выжал кепку.
но он знал, чего хотел!
Говорит: "На все согласен,
и не лучший пусть расклад,
но вопрос житейский ясен,
мне без штуки мир не рад!"
Так сказал, перекрестился,
хоть партейным был, балбес,
трехэтажно сматерился,
выпил зелья и - исчез.

А Иван-Мудрец лукавил,
он-то не рубил с плеча
и смекал, куда отправил
он Петруху Кузьмича.
Удивляться тут не стоит:
мудрость всяки тайны кроет,
даже генный клон овцы
могут сделать мудрецы!


Часть 2

Петр Кузьмич не сгинул втуне,
и не к мертвым загремел.
Я ж, что было накануне,
рассказать вам захотел.
К Мудрецу пришло посланье
от волшебных всяких сил,
мол, планируют собранье,
чтоб и он их посетил.

Ваня, силу уважая,
подпоясался слегка,
водки хряпнул, не снижая
интеллекта, и пивка.
В красный угол поклонился
да из хаты испарился.
Так уж вышло: мудрецы
испаряться молодцы.

Очутился он в собранье.
Там и нечисть, и святы.
Все приличные заранье -
Бог ведь смотрит с высоты.
Сам, конечно, Он не ходит
на тот съезд - не человек,
но с глашатаем доводит
волю да бюджет на век.

Вот и ныне от Сил Света
встал архангел Гавриил,
он с большого табурета
умно слово говорил:
"Я вполе уполномочен
заявить, как лента ТАСС,
что Диавол (это точно)
обмануть пытался нас.
Мы условились когда-то,
человек-де волен сам
выбирать свой путь, ребята, -
в Ад идти иль к Небесам.
Но недавно нам открылось,
что бесовство, не спросясь,
к людям прямо обратилось,
саморекламируясь.

Так считаем: невзирая,
что там - май, апрель или март,
мы с той даты объявляем
в состязании фальстарт.
Но чтоб не было неловко,
мы придумали сюжет:
пусть случится доигровка,
если рекламаций нет.
Вот Иван - мудрец и лекарь,
сам себе портной и пекарь,
пусть он времечко найдет,
испытание пройдет:
он отправится по свету
спор наш тихо разрешит -
сосчитаем, сколь при этом
всяких дел он совершит,
сколько добрых, сколько злых,
а затем и взвесим их".

Встал чертяка Вельзевул,
серой в лица всем дыхнул,
стукнул об пол он копытом,
потому что был сердитым,
и промолвил: "Кукиш с маслом!
С этим Ваней всё нам ясно,
он ведь, как ни упирай,
добрый парень, и за Рай.
Пусть отправится в дорогу
тот, кто, мать его за ногу,
первый к Ванечке придёт!
Так же честно будет? Вот".

Долго спорили две силы.
А куда их заносило!
Слава Богу, господа,
нас там не было тогда.
Ну а впрочем, так и стало,
как чертяка предлагал.
Наш Иван, купивши сало,
перву жертву дома ждал.
Черти хитро в своем стиле
уж послали подлеца,
но Петрушу упустили,
он был перв у Мудреца.

Как там дальше было дело
вы читали в Части Раз,
и теперь мы можем смело
завершать Частицу Два-с.


Часть 3

Искушенья вы найдёте,
не усердствуя, вот так:
прочитайте что ли Гёте,
книжку, кажется, "Кулак"
(Или "Фауст"? По-немецки
я, признаться, слишком слаб,
как в риторике Уэйн Грецки
или в кротости Хаттаб).
В той побасне слишком тонок
был у Фауста искус,
мы ж другие: нам с пеленок
простоты привили вкус.

Место действия. Пусть царство,
тридевято государство,
лето, зной, опушка, лес -
край неслыханных чудес.
там Кузьмич, как был, очнулся,
оглянулся, встрепенулся
и почувствовал: "Я б смог!!!",
аж своих не чуя ног.

Вы представили заранье,
о каких тут испытаньях
может речь пойти у нас
прямо здесь и прям сейчас?
Ну, насколь мужик морален,
коли он функционален,
да к тому ж давно не мог
покуражиться? Итог:
без большого разговору
силы Зла получат фору.
Но не будемте спешить -
Пётр не принялся грешить!

Видит надпись: "Богатырь!
Время даром не транжирь,
а иди спокойно прямо...
Осторожней, слева яма!
Кто ж направо здесь пойдёт,
тот в канаву попадёт!
Коль последуешь совету,
то минуешь землю эту
и уже в конце пути
сможешь Родину найти".

Пётр Кузьмич решил: "Пойду
хоть в Стамбул, хоть в Катманду
и начну по новой жить
да с девчонками дружить!"

Как философ из Китая
говорил без всяких врак,
путь длиннейший начинают,
сделав первый краткий шаг.
Вот и Пётр, директор треста
"Промстройжмотжилкультмонтаж"
всё же сдвинул тело с места,
словно конный экипаж.
Миновав сперва опушку,
он на поле вышел вмиг,
видит у межи избушку,
На завалинке - мужик.

Подойдя к нему поближе,
наш Кузьмич дал полный стоп.
"О, да ты не местный, вижу", -
говорит мужик. "Ты поп?" -
удивился Петя-странник.
"Ну а кем же в рясе быть?
Нет, я в Гондурас посланник,
или конюх, растудыть!"
Стушевался наш Кузьмич,
понял, что сморозил дичь.
"Ты прости, отец, меня,
видишь ли, кака фигня:
волей судеб я заброшен
в эти дивные края,
но куда? Я огорошен
и не знаю... ничего
Кроме имени свого".

"Что же, я уполномочно
поясню тебе стезю.
Ты иди ногами точно
прямо, а не буквой "зю".
На пути свершишь ты много
всяких дел, ядрена вошь,
ну а кончится дорога,
что посеял - то пожнешь.
Помни, друже, эта сказка
не про умного осла,
не про дыни на Аляске,
а про бой Добра и Зла.
Веруй в счастье и в беде:
Абсолюта нет нигде,
потому как завсегда
даже в спирте есть вода!"

Так сказал Петруше поп,
вытер тряпочкою лоб,
сунул тряпочку в карман
и растаял, как туман.

(Вы заметили, герои
стали часто исчезать?
Это ж сказка про былое,
в ней положено приврать.
И к тому же, чем скорее
второсортный персонаж
покидает в своё время
напряжённый триллер наш,
тем быстрее и приятней
это чтиво поглощать,
действо кажется занятней,
ляпы хочется прощать).

Но вернемся к Кузьмичу,
дальше двигаться хочу.
Пётр идет, уж дело к ночи.
Ковыляет, инда очи
заболели, да нога
замозолилась слегка.
Вдруг откуда не возьмись
всадник едет белобрыс,
в латах сам, в попоне конь,
в общем, не мужик - огонь.
Налицо один изъян:
нет, он не из обезьян,
но совсем-совсем не русский,
а, скорей, по виду прусский.
Видит Петю, вынул меч,
но не стал без спросу сечь.
Явно рыцарь Алой розы,
а не с зоны отморозок.

Басурманин, покосяся,
вопрошает: "Was ist das?" -
"Ну, во-первых, я не Вася.
Во-вторых, мож, баба даст?"
Немец снова тупит: "Was?"
Пётр Кузьмич ему: "Карась!" -
"O, Karas! Ich heisse Hans!"
В школе Пётр был хулиган-с,
но на первые уроки
по немецкому ходил.
Разговор такой глубокий
память Пети пробудил.
"Nien, mein herr! Ich hеisse Peter!" -
теребя руками свитер,
наш Кузьмич пролопотал,
словно в детстве побывал.

И чтоб дальше речь чужую
не коверкать без забот,
перейдем-ка на родную,
как бы сделав перевод.

"Ба! - сказал седок германский, -
Наконец-то хоть один,
не турецкий, не испанский,
а немецкий гражданин!"
"Не суди меня, боярин,
но я "русише турист",
просто пару слов я знаю,
в школе был я хорошист", -
Пётр напрасно как-то сразу
приукрасил быль слегка,
ведь за двойки по "ин. яз-у"
он сидел по два годка
в пятом классе и в седьмом -
не дружил Петро с умом.

Познакомившись, сказали,
кто куда зачем шагали.
Оказалось, по пути
им практически идти.
Столковались. Немец рад
потрещать, как автомат.
Было сразу решено
лагерь бить да пить вино.
Пётр пустой, но Ганс-то благо
вёз в седельной сумке флягу.
Так что выпили винца,
Ганс трепался без конца,
а Кузьмич ему кивал,
хоть не много понимал.
Шутка ль? Только повстречались,
а уж скоро побратались,
фляжку съели, хлеб куснули,
в дружбе клялись и... уснули.
Утро ж вечера умней,
ум материи первей.

В это время в Небесах
страсти бушевали - ах!
Спорщики пороли дичь.
Как согласия достичь?
Черти стали легче жить,
испытуемый грешить
начал: сразу на два-ать
умудрился забухать.
Силы Света возразили:
"Подождите, вы забыли!
Прямо сразу наш орёл
друга верного обрёл.
Кто посмеет голос дать,
дружба, мол, не благодать?
Так не будем препираться,
счет один-один. Так, братцы?"
Для порядка погудев
да волками поглядев,
силы Тьмы побушевали,
но ничью пока признали.

Не желая в ересь впасть,
здесь закончим третью часть,
но не стал бы я божиться,
что в четвертой все решится.
Бог терпел
и нам велел.
Если сказ вам надоел,
то и хватит унывать:
надо чтение бросать.


Часть 4

Быстро пишутся стихи,
отпускаются грехи,
да еще летает свет,
ничего быстрее нет.

Наши рыцари проснулись,
лишь лучи зари коснулись
их хмельных сомкнутых вежд
(это веки - для невежд).
Буйны головы болят,
очи красные глядят,
ищет тщетно взгляд несмел
что-нибудь на опохмел.
Утро доброе вполне
стало злым при бодуне.
Но, увы, рассола нету,
и вина совсем нема,
"Хоть бы с коньяком конфету",
- шепчет Пётр, больной весьма.
Ганс шевелится и стонет
на немецком языке
не про содову и тоник,
а про виски да сакэ.
Вот, питейный эрудит!
Даже в стадии похмелья
про заморски говорит
спиртосодержащи зелья!

Делать нечего обоим,
еле встали - что лежать?
И пошли, тихонько воя,
чтой-то мокрое искать.
И вот так, ведя друг друга,
добралися до села,
там же старосты супруга,
кой в каких местах упруга,
самогон-первач гнала.
Люди добры подсказали
где удобнее найти,
то, чего браты алкали.
И они смогли дойти!

"Ой ты, гой еси, хозяйка! -
прохрипели мужики, -
Самогона наливай-ка,
ведь страданья нелегки".
Чтобы барышня не дулась,
не казалася смешной,
Ганс, от жадности зажмурясь,
позвенел своей мошной.
Продавщица самогона
поняла буквально вмиг
не мучительные стоны -
металлический язык.
Дверь закрылась, парни ждали
(тяжко, хоть веревку мыль):
долго дамочка в подвале
студит потную бутыль...

Дождались! Поправив дело
по-простецки из горла,
свет почувствовали белым,
а не чёрным, как зола.
Расплатился Ганс, а Петя,
полегчавши головой,
бабу в продавце приметил,
сам веселый и хмельной.
Шевельнулось между делом
восстановленное ню,
и сказал он Гансу смело:
"Ты иди, я догоню".

Ню все возрасты покорны,
ню поможет мир вращать,
так не будем сразу в порно
эту сагу превращать.
К обоюдному плезиру
час нетихий провели,
помогли вращаться миру,
да расстались, как могли.
И, довольный инструментом,
немца Пётр догнал моментом.

В то же время Высший спор
походил уж на террор:
черти рады: "Он - злодей,
ловелас и блудодей!
Кто к тому же воспитает
им заквашенных детей?"
Ангелы трубят: "Постой!
Этот случай - непростой!
Жизнь той бабы нелегка:
тяжело без мужика,
ведь её трухляв супруг,
местом нужным не упруг
вот уже, считай, лет пять!
Как тут ей не загулять?!
Вы поспорите едва,
так что счёт - ничья - два-два!"
Черти чуют, спорить неча,
Пётр добро ей обеспечил,
уломали на ничью,
хоть повесься на сучью!

Незаметно, как водица,
и четвертая частица
утекла. А наш Кузьмич,
боевой вопящий клич,
Гансу песню подпевает,
беззаботно вдаль шагает.


Часть 5

Прочитав сейчас "Часть 5",
вы подумали: опять
Будут всяки отступленья,
процедурны поясненья.
Я, конечно же, могу,
но вот в пятой - ни гу-гу!

Держат путь два новых друга,
рада старосты супруга,
и Добро, и Зло спокойны,
знать, ничьёй пока довольны.
А друзьям наперерез
скачет с гиком сущий бес.
Конь каурый невысок
роет ножками песок,
ростом мал и сам седок,
лунолик и узкоок,
подпоясанный клинком
да владеет матерком.

"Ой вы, молодцы лихие,
вас куда повёл-то путь?" -
"Мы ещё и удалые,
едем прямо как-нибудь".
"Как удачно, я ведь тоже
еду точно в те ж края!" -
"Что-то ты хитер на рожу..." -
"Вот такой родился я!
Я же щурюсь, не гадая,
злые взгляды не кидай!
Все такие мы в Китае,
моя родина - Китай".

Кто тут скажет наперёд?
Видят: честен, хоть и врёт,
но порядочен, удал,
да к тому же слово дал,
что не струсит, не предаст,
а ещё не... головаст.

Познакомились когда,
враз случилася беда:
имя Чжань Вонг Сунь Мэй Ли
заучить, жаль, не смогли.
Как ни бились над Чжань Вонгом,
помнят только слово Ли.
Он немного погрустил,
но потом им всё простил
и своей китайской водкой
в честь знакомства угостил.

В этот раз никто из Сил
разбирательств не просил:
случай с дружбой повторился,
и смотри тут не смотри,
только счет установился
в матче "Рай и Ад" три-три.

Утром снова похмелиться
позвала природа-мать.
Им пришлося возвратиться
и ещё бутылку взять.
И отправились, откушав
там же самогонки вновь,
самогнщице Петруша
подарил опять любовь.
Двух друзей теперь догнал,
их частушкой забавлял.

Едут прямо, не сбиваясь,
в стороны не отвлекаясь,
а Добру и Злу опять
по очку пришлось вписать.
По четыре стало, знать.
Завершаем главку пять.


Часть 6

Было очень бы логично
и вдобавок символично
сказ подвергнуть переплавке
о слоне в посудной лавке,
но увольте - не Крылов...
Пейте водочку Smirnoff
(Нынче без рекламы - ох! -
Даже Тамерлан бы сдох).

Едут. Тихо. Слышны звоны
под копытом на снегу.
Только чёрные вороны...
Вновь цитата! Не могу
жить на свете без цитат
и ворую всё подряд.

Вот друзья въезжают в город.
Он не мал и не велик.
И навстречу им немолод
подошёл седой старик:
"Ой вы, дорогие гости,
право слово, господа!
Уж трясёте свои кости
вы откуда и куда?" -
"Как видать, мы едем прямо.
Слева нам мешает яма,
если ж ехать будем вправо -
там дренажная канава!" -
так за всех ответил Петя,
не слукавив ни на миг.
Неконкретно так ответил,
но доволен стал старик:
"Что ж, я вижу, вы не только
удалы да молоды,
но и, как Чубаис Толька,
хитромудры и умны.
Чую, ваш был долог путь.
Не хотите ль отдохнуть?" -
"Отдых был бы в самый раз!"
В баню их свели тотчас,
а затем и на пиры.
Съели пищи три горы,
пива выпили три моря,
расписались на заборе,
женщин местных развлекли
да заснули, как могли.

Утром пришлых не томили,
а мгновенно похмелили -
милосерден местный люд:
и накормят, и нальют.

Старец гостям говорит:
"Прогуляться пробил час,
покажу вам местный вид
да спрошу о деле вас".
Пётр сказал: "А что? Валяй,
местным видом удивляй.
Дух наш здрав в здоровом теле.
Хошь о деле? Жми о деле!"
И вот тут - легавым буду -
показал старик им чудо:
белка песенки поёт
да орешки все грызёт.
Но орешки-то простые,
большинство вообще пустые,
а вот песни - всё хиты,
golden, то бишь золоты!
Если б слышал их Киркоров,
то без всяких разговоров
он повесился бы вмиг,
а Кобзон бы съел парик.

Удивлялися покуда,
им старик другое чудо
показал неторопливо:
море вспенилось игриво,
закипев, подняло вой,
вышли на берег пустой,
расцветая, словно груши,
тридцать три стальных "Катюши".
Плыл туманчик над рекой,
берег был весьма крутой.
Молодцы дивились мощи
здешней силы ПВО,
шаря в памяти наощупь:
нет ли дома такого?

А старик им чудо третье
показал в мгновенья эти:
глядь, поверх текучих вод
лебедь белая плывет,
коли вправо - песнь заводит,
влево - сказку говорит,
прямо - русску речь городит,
взад плывет - сплошной иврит.

Надивились парни, дружно
потеряли тормоза,
у китайца Ли к тому же
порасширились глаза.
Так им крыши посрывало,
что признались: "Да, давно
чуд похожих не бывало
ни в журналах, ни в кино!"

"Это что? - в ответ, - Едва ли
лишь начало высоты!
Вы ещё тут не видали
королеву красоты!"
"Так чего ты ждёшь, старик?
Покажи ее нам вмиг!" -
"Я бы рад, но не могу,
ведь красавицы ку-ку!
Злой колдун Аль-Обормот,
всех связав, заклеив рот,
выкрал ночью нашу душку,
превратив её в лягушку!" -
"Как её расколдовать?" -
"А, взасос поцеловать!" -
"Ну, а где её найти?" -
"Знать, в болото вам идти". -
"Мы её, старик, спасём,
поцелуем да вернём!" -
"Ай, спасибо, молодцы,
коли вы не подлецы!"

Тотчас Богу помолились
и в болото удалились.
Кто царевна? Как узнать?
Всех пришлося целовать.
Расстарались, кто как мог,
только слышно: "чмок" да "чмок"!
Но какая, люди, шняга:
спит царица под корягой,
и не слышит, как по трое
зоофильствуют герои.

Вечер. Поутих азарт.
Парни поняли: фальстарт.
"Неужели нам опять
в связь с лягушками вступать? -
молвит, отдышавшись, Ганс, -
Вот жестокий, блин, романс!"
"Или вот еще вопрос:
вдруг неправильный засос?" -
сомневаться начал Ли.
Петр Кузьмич сказал: "Пошли!
Хватит дурью заниматься,
не смогли - так не смогли!"

Рты оттерли и, смущаясь,
убежали, не прощаясь.
Раз продрыхла счастье, верь:
будешь жабою теперь!
В этот раз Добро молчало,
подрасстроившись, в мочало.
Ну а Зло совсем легко
заработало очко.
Нет сомнений тех и тех:
отступаться - это грех!
Любишь - знать не отречёшься,
весел - стало быть, смеёшься,
ищет кто - всегда найдёт,
Петька сдался всех вперёд!

Замер Свет, тревога в мире,
Зло ликует: пять-четыре.
Кто в шестой поник главой,
ободрится пусть в седьмой.


Часть 7

Парни, каясь, аж взопрели,
друг на друга не смотрели,
совесть грызла, словно крот,
да от слизи ныл живот.
Первый Ганс сказал: "Друзья,
вот на ноль делить нельзя.
Кто поспорит, тот фанатик
или высший математик,
То есть странный человек
и больной на весь свой век.
Это я блужу к чему?
Мы живём не по уму,
всё же зря мы так позорно
превратили подвиг в порно!"
Ли добавил: "Не смолчу,
повиниться сам хочу:
дезертировав с болот,
стали мы, как Обормот.
Я ж вообще иду ко дну -
целовал через одну!"

Петя, голову подняв,
да друзей своих обняв,
молвил: "Ой, браты родные,
самураи боевые,
хватит сопли проливать,
носом землю подцеплять,
поворачивай оглобли
земноводных целовать!"

Испытав энтузиазм
силой разве что с оргазм,
мужики к природе вновь
демонстрируют любовь.

Разрешите на мгновенье
сделать миниотступленье.
Кто-то скажет: "Что за враки,
что за бред слепой собаки?
Сколько жабу ни целуй,
сколько с мертвой ни балуй,
не поднимется девица:
Умерла - так умерла,
и чего пришлось напиться,
чтоб нести таки дела?"
Да вы правы, хоть циничны
и, как Маркс, реалистичны,
но ведь в фэнтези едва
обойтись без волшебства!
Принимайте всё как есть,
вдруг бывает всё? Бог весть...

Но вернемся. В этот раз
наш Кузьмич девицу спас,
слава Богу, что опять
не полезла в тину спать!
Жабу он поймал большую:
"Хоть мерзка, да поцелую!
Хоть вообще она срамна,
дал я слово пацана!"
Чмок! - И в эту же секунду
прогремело в свете чудо:
сексуальна и стройна,
да румяна и бела,
месяц под косой блестит,
а во лбу синяк горит.
Знать, Петра силен засос,
но уж то второй вопрос.

Дева бает: "Ты красив,
хоть немолод, но спесив,
целоваться не дурак,
может, женишься хоть как?"
Но Кузьмич стал хмур лицом
и потряс пред ней кольцом:
"Хоть и взял я Чуду-Юду,
всё же век ей верен буду!
То есть так повеселиться
я готов, но вот жениться!.."
Всё девица поняла,
тут же Ганса обняла:
"Что ж, спаситель мой женат,
да ещё дегенерат,
плюс к тому фатально лыс,
ну а ты-то белобрыс!
Отвечай тотчас, блондин,
хочешь мной владеть один?"
Ганс обрадован: "Я, я!!!" -
"Тоже дурень?! Вот фигня!"
Тут заметила китайца
и его большие... пяльца
(он украдкой вышивал,
всюду вышивку таскал).
Дева шмыг ему на руки!
Тут раздались странны звуки:
просто на ладонях Ли
две лягушки лопнули.
А красавица млада
столь брезгливою была,
что до города бежала,
да без продыху визжала.
Пётр промолвил: "Ё-моё!
Дело сделали своё,
надо дальше нам идтить.
Эта миссия complete!"

И они, в душе спокойны,
и собой вполне довольны,
дальше прямо подались,
да друг с другом не дрались.
Свет на этот раз свой балл
у чертей-то отыграл,
вот пять-пять - ничейный счёт.
Кто же золото возьмёт?


Часть 8

Скоро люди жёнам врут,
быстро дрозофилы мрут,
а ещё плодятся кошки,
только медленней немножко.
Едут прямо наши други,
путь вперёд весьма простой.
Кони пукают с натуги,
заезжая в лес густой.
В самой чаще кавалеры
наезжают на пещеру,
в рожи парням удалым
валит едкий чёрный дым.
Удивились: "Что за лихо?"
Видят надпись: "Се - Барвиха".
"Как Барвиха?" - напряглись.
"А вот так-то!" - царь Борис
им с порога отвечает,
да гостей-то привечает.

Им привиделось, - комизм -
что в пещере коммунизм:
забесплатно всяка ценность,
даже неприкосновенность!
Я роскошеств не поклонник,
аскетизма я сторонник,
но готов вам доложить,
что хотел бы так пожить!

А хозяин говорит:
"Как вам, понимаешь, вид?
я хоть экс, но всё же царь,
легитимный государь.
Потребительска корзина -
хоть вагонами затарь!"
"Да, житье твое не худо! -
Пётр сказал, - сплошное чудо!" -
"Жить-то можно, хоть село...
Но мрачит моё чело
дума горькая одна.
Сколь ни выпил я вина,
сколь я в теннис ни играл,
а ту думку не прогнал.
Вот икра, побольше кушай,
да историю послушай".

И друзья расселись разом
пред икры полнейшим тазом,
покрупнее ложки взяли
да словам Бориса вняли:
"Вот вам сказ поры далекой,
древности, но не глубокой.
То ж я ныне президент,
а когда-то был студент...
Я был молод и горяч
и играл у сетки в мяч,
забивал за голом гол
(мы рубились в волейбол).

Но однажды я, играя,
увидал таку картину:
шла красотка молодая.
Боже, то была Наина!
С первого влюбились взгляду,
много раз потом встречались,
по советскому обряду
позже в ЗАГСе обвенчались.

Мне везло, Наина рада,
дочки, я в дела заплёлся,
тут ещё судьбы награда -
Я в столицу перевёлся.
Тут, опять же, понимаешь,
всё пошло, но не моментом:
как ты, Петь, уже смекаешь,
стал я главным президентом
не каких-то марсиян,
а конкретных россиян.

Да, враги меня клевали
так, что хоть ты волком вой,
но они-то и не знали,
что удача всё ж со мной!
Только стоило поклясться,
конституцию обняв,
перестало удаваться
всё, что мог ещё на днях!

Нет удачи! Я в смятенье,
да здоровье, словно дым.
Как писал Сергей Есенин,
я не буду молодым...
Генералы - дуб умнее,
а министры - криминал,
мысли червем точат темя:
неужели Русь проср... проверя,
Бог нас всех и покарал?"

Перевел дух царь Борис,
съев конфету барбарис,
довалил икорки в таз
и продолжил скорбный сказ:
"Вот я кинул тайный клич...
Есть такой, не ржи, Кузьмич!
Мол, кто сможет нам причины
указать такой кручины,
тот получит много денег,
да лавровый типа веник...
(Сам я знаю, что венок!
Не перебивай, сынок!)

Шарлатанов было - тьма:
кандидаты в доктора,
экстрасенсы, колдуны,
всяки Глобы-болтуны,
социо-экономисты,
даже унтер-карьеристы,
вор в законе (депутат)
да другой электорат.

Я отчаялся - идут
и пургу одну метут:
то всем надобно платить,
то Зюганова убить,
то позвать сюда Фиделя,
то Чубайса посадить!

Тут пришёл один шаман.
Вытер сопли, шасть в карман!
Из кармана козью ногу
кинул прямо на дорогу.
В бубен начал ударять
и тихонько подвывать...

Через восемь дней сказал:
"Всё, причину я прознал!
За горами, за долами,
за дремучими лесами,
между небом и землёй
пруд есть сказочно крутой.
А в пруду этом далёком
обитает одиноко
птица странная одна
(на жаркое не годна).
Корень подлости та птица.
Если очень изловчиться,
можно пташку изловить
и башку ей открутить:
с нею подлости закон
был бы разом устранён.
Посудите: пейте, люди,
а похмелия не будет,
есть здоровье, деньги есть,
а удач вообще не счесть!
Зло несёт не шавка Динго,
имя птицы - Обломинго.

Знать, она мою удачу
прихватила, я аж плачу!
Я шаману денег дал,
в шапку сыпал драг металл,
как сумел, благодарил
да с почётом проводил".

"Что, нашёл ты свою птицу?" -
Ганс сочувственно спросил.
Царь же принялся браниться,
ажно щёчку прикусил:
"Нет, драгие мои гости,
не нашёл! Не ржи, отстань...
Знать, останусь на погосте
Несчастливый..."
"Не буянь! -
успокоил Петр Бориса, -
Не гневись, не материся,
если будет по пути,
мы смогём её найти!"
"Ах, мерси на добром слове,
ты надежду подогрел!
Я маршрут при Коржакове
в его книжке подглядел.
Он мне сам её совал,
я оттуда срисовал.
Погляди: налево яма,
упадёшь, того гляди,
справа - сточная канава,
так что прямо и иди!"

Совпадали два пути,
можно было и идти.
Наши три богатыря,
с президентом говоря,
съели таз икры, пельмени
(настоящие - с Тюмени),
фруктов разных целый воз,
аж пробил их всех... мороз!
Ух, сдержался! - диарея!
(А ведь мог сказать "понос"!)

И не очень оклемавшись,
с президентом распрощавшись,
дальше двинулись оне,
не здоровые вполне.
Разговором тишь глушили,
меж собою порешили:
"Да, хорош пенсионер
царь всея РФСР!"

Вот засим вам пара строк,
этой части мал итог:
если хочешь быть здоровым,
про политику забудь,
молоко пей от коровы
да спортсмен-любитель будь.
Только знаете, едва ль
это тянет на мораль,
да еще к главе восьмой.
Что поделать - я такой!


Часть 9

Парни скачут далеко,
а желудкам нелегко:
эх, объелись сгоряча
президентского харча.
На пути стоит дворец,
во дворце живет мудрец,
это видно из таблички:
"Приготовь свою наличку,
всяк въезжающий сюда,
здесь бесплатна лишь еда.
Здесь консалтинг и факторинг,
да ментальный мониторинг,
Чистка ауры, сапог,
мойка рук, парковка ног,
снятье порчи, сопель, сглаза,
подготовка водолаза
да волшебные куплеты,
на любой вопрос ответы.
Здесь живет мудрец великий
Обормотус многоликий".

"А не тот ли Обормот,
что в лягушку?.." - "Ясно тот!"
- "Заходить-то не пристало!" -
"Но нужда совсем достала!"
И пришлося заходить
да удобства посетить.
Во дворе Аль-Обормот
улыбался во весь рот:
"Проходите-проходите,
туалет давно вас ждёт!"

Все удобства посетив,
нужды удовлетворив,
мужики про всё подряд
с Обормотом говорят.
Про лягушек, волшебство,
про царизм и шутовство,
про погоды, о гвоздях,
мухоморах и груздях,
И про то, что "Вирус" - супер,
а не то, что Элис Купер, -
в общем, просто о бурде,
да о всякой ерунде,
даже выбились из сил,
а потом колдун спросил:
"Ели желтый ананас?" -
"Да". - "Все ясно - это сглаз!"
"Как же так?" - "А с ананасом
присылают нам заразу
негры-колдуны вуду". -
"Я промоюсь, что ль, пойду?" -
"Бесполезно! Я ж могу
разогнать вашу тоску:
за семнадцать долларей
сглаз сниму со всех скорей!"

Обормот им не соврал:
деньги дали, он и снял.
Для рецепта снятья сглаза
места нет внутри рассказа,
потому как, к огорченью,
занялись самолеченьем
очень многие из тех,
кто Добро сменил на Грех:
до гордыни опустились,
новой силою прельстились.
но дает ее им Тот,
кто втридорога возьмёт.

Полегчало сразу братцам,
стали в путь они сбираться.
"Но ведь чёрный он колдун,
злой, выходит, он ведун!" -
говорит двум братьям Ли.
"Да, мы это просекли
по его рассказам злобным
и смешкам таким утробным,
и к тому же зря ту бабу
превращал он в склизку жабу!
Злу нет места в мире быть!
Обормота - умертвить!"

Коль назвался ты грузилом,
то не будь теперь удилом,
потому-то, как решили,
так его и порешили.
И поехали, гордяся
делом добрым, восвояси.

Тьма и Свет, кляня друг друга,
спорили четыре круга,
как поступок оценить,
поощрять или винить.
Наконец решили: Злу
дать очко. И потому,
что друзья легко приняли
помощь самой злобной хари
в этой части всех земель.
Так Добро поймало мель,
но не долго там роптало
и очко своё нагнало:
Ведь товарищи - ура! -
сея смерть врагам Добра,
умертвили Обормота,
хоть им было неохота.
Счет ничейный вновь: шесть-шесть,
повод к Части 10 есть.


Часть 10.

Время к вечеру стремилось,
и безделье приключилось:
пел Трубач, Борис мычал,
Арнольд мускулы качал -
вот примерно так Маршак
Сделал в классику свой шаг.
Или это Михалков?
Пейте пиво "Бочкарёв"!
(Да, реклама, что же боле,
заплатили - ихня воля).

Помня про заветну пташку
Обломинго-хулигашку,
трое наших долго шли,
чудо-озеро нашли.
Красоту тех мест, друзья,
в этот слог впихнуть нельзя,
и возвысить чтоб манеру,
уподобимся Гомеру:

Озеро чудное в местности той растеклось,
в красках заката оно отливает кровавым,
в сумерках розовый птах Обломинго
взор усладил трем измученным гринго.
Ёжику ясно, что это совсем не Гомер.
Ну и плевать - мы вернёмся в привычный размер.

Парни долго не балдели
и на птицу не глядели,
а поп-корном подманили
и бедняжку изловили.
Не могли они решить:
как пернатую пришить?
А пока они решали
расстрелять или поджарить,
Обломинго отвязалась,
спор послушала их малость,
с ними рядом посидела
и тихонько улетела...

...Наконец, они решили,
что пора мочить в сортире.
Глядь - а птицы след простыл.
Белый свет им стал немил.
Ганс-германец понял: "Крышка!
Ах, я чертова мартышка!
Я надежды обманул!.."
Бух! И в речке утонул.
А Петро от всех событий
выпил залпом растворитель.
Горьким был его финал.
(Здесь я даже зарыдал).
Ли от горя в том сортире
тихо сделал харакири
на тесемке от штанов...
Снова пейте лишь Smirnoff -
это чтоб смягчить трагичность,
обстановки истеричность,
здесь рекламы пара строк.
А теперь ведём итог:
парни, что таить, сглупили,
Обломинго упустили.

Споров не было сейчас.
Зло с Добром решили враз
не давать очки никак:
птица тем и тем - злой враг.
Обломинго не Добро
и не Зло, она бесстрастна
и подлянит всем храбро,
всем она вражина, ясно.
Просто подлости закон
всех карает безразборно,
надо всем довлеет он,
в мире все ему покорны.

Дружба началась с улыбки,
а война - с большой ошибки,
речка началась с ручья,
у Добра и Зла - ничья.

Петю водкой окропили
иль живой водой облили,
дав в дорогу три каштана,
переслали до Ивана,
а оттуда он живой
на такси попёр домой.

По проспекту едет - ба!
Стоэтажная изба!
Прямо по проекту точно,
да ещё и сверхурочно!
Ай, Иван! Ай, молодец!
Он и впрямь велик мудрец!

Петр Кузьмич бежит домой
от волненья чуть живой:
"Эй, жена! Скорей открой,
это я, вернейший твой!"

Кто с балкона от жены
спрыгнул, не надев штаны,
мы сегодня умолчим
и рассказ опять смягчим.
Главное, Кузьмич вернулся,
и вполне способный жить!
Вновь жене он приглянулся,
вновь с женою стал дружить!

А комиссию, увы,
отменили из Москвы.
Я там был, мёд-пиво пил,
ни за что не заплатил,
вышибалы дали в глаз,
вот, ребятушки, весь сказ.

Здесь кончаются сюжет
и писателя бюджет,
если что-то непонятно,
неудобно, неприятно,
то пишите все в ООН,
или прямо на поклон
к Коффи Анану сбирайтесь,
но потом не удивляйтесь,
мол, а как же моё дело,
и зачем здесь люди в белом?!..

Мир, труд, май, сопрано-меццо,
хочешь жить - умей вертеться.
Обломинго стыд не знает
и над миром всё летает,
так что подлости закон
до сих пор не устранён.
Как велит природа-мать,
Обломинго не поймать.
Всем здоровья, до свиданья,
да спасибо за вниманье.


Послесловие

Стоп, машина! Кончен бал!
Смог кого, тех задолбал,
да ещё смел ухитриться
я вообще не сматериться!
Как всегда, послед всего
всем спасибо. Нелегко
было эту муть читать-то?
А представьте, как писать-то!!!

Автор испытал сомненья
и в удачливости фраз,
и в событий построеньи,
и вообще, что плох рассказ.

Во-первых, сюжет не нов,
безморален, не суров,
Отроков не поучает,
уровню не отвечает,
глупый станет ли читать,
умный явно заскучает.

Во-вторых, каков финал,
как обычно, я не знал.
Раз идёт - пущай придёт,
ищет - так пущай найдёт,
не герой - пущай им станет,
хочет - так пущай смогёт!
Ну а в-третьих, ей же ей,
есть книжонки поумней!
Да простит меня Аллах
за роман в таких стихах!

За лексику, пунктуацию, порядок слов в предложении, тавтологии, неточности рифм, нер(о)вное строфообразование, использование иностранной речи и малознакомых себе терминов, многочисленные заимствования из Пушкина, Лермонтова, Барто, Чуковского, Маршака, Крылова, Ахматовой, Хармса и других Поэтов и поэтов никто ничего не несёт!

(c) S.V.P., 1993, 1995, 23-26.09/2000