Семиотика современного капитализма вирулентна,
она полна самоиронии и авторефлексии.
М. Вербицкий.
Когда родные аскетичные трехбуквия сменились разноцветными абстракциями, забор сначала обрадовался. "Однако, нынче я куда наряднее!" - отметил он.
На его бетонное тело падали то тяжелые солнечные лучи, то едкие дождевые капли (крутой выдался денёк), но рисунок не сдавался. "Хорошо, что краски оказались стойкими", - удовлетворенно думал забор.
Пешеходы неизменно обращали внимание на праздничную ограду. Кое-кто даже останавливался, силясь угадать в "баллончиковых" линиях смысл. Две части полотна действительно имели общедоступное объяснение. В правом нижнем углу находились подписи "Nick" и "DJ Zhmot", а также дата создания шедевра: 14.06.99. В самом центре красовались две психоделические фигуры мультипликационных героев, рождённых воспаленными умами постаревших зарубежных панков.
Остальное пиршество цветов расшифровке не поддавалось.
Хохлящаяся напротив забора коммерческая палатка сразу невзлюбила новый рисунок. Да и чего можно было ожидать от старой деревянной дурёхи, которая некогда служила Союзпечати (это, кажется, богиня пропаганды такая), а теперь ломилась от еды и питья?
- Э, брателло! - обратилась к забору палатка тем же вечерком. - Эта... м-м-м... клякса начисто выпадает из окружающей нас действительности, зуб даю!
В лексиконе торговой точки соседствовали профессионализмы регулярно захаживающих в неё гопников-рэкетиров и невинные термины продавшихся Гермесу бедных интеллигентов-инженеров. Междометья принадлежали хозяину бизнеса.
- Если что-то и выпадает, так это ты, голубушка, - возразил забор. - В тебя вон сколько дерьма иноземного напихано, совсем, поди, забыла, где живёшь-то! Правда, фонарь?
Забор неизменно апеллировал к мнению фонаря, ибо тот почти всегда принимал его сторону в спорах с палаткой.
Навеки согнувший голову фонарь, смирившись с несовершенством огромного мира, посвятил себя обслуживанию небольшой территории между забором и палаткой. Работа в ночную смену превратила фонарь в брюзгу и неврастеника, однако редкие отпуска (лампочка перегорит, или свет городу за неуплату отключат) возвращали бедолагу в норму.
На беду забора, фонарь давненько не был в отпуске. Он неопределенно скрипнул, возмущая сгустившиеся вокруг сумерки, а затем заговорил:
- Оба вы теперь хороши! Раньше хоть одна иноземьем пахла, а теперь вот и ты, забор, испортился. Светить на тебя тошно из-за этой мазни!
Палатка захихикала.
"Завидует, длинношеий!" - с горечью постановил забор.
Безучастной к разговору оставалась лишь зевающая от безделья урна. Бредущий мимо пьяница остановился возле неё, немного подумал, а затем со всей дури пнул насторожившуюся урну. Бедняжка упала. Её вырвало.
- Козёл! - мигнул фонарь.
- Ага, - согласился забор.
Пьяный доковылял до фонаря и прислонился к нему спиной. Брезгливый фонарь изловчился поймать порыв ветра и порядочно качнулся.
Алкоголик соскользнул, растянувшись на асфальте.
- Круто ты с ним! - одобрила палатка.
Покалеченная урна все ещё каталась, стоная, по тротуару, но нашла силы поблагодарить отомстивший за неё фонарь.
- Свиньи все-таки эти люди, - вздохнул забор.
- Будет жаль, если он прямо тут и уснет, - кивнул на пьяницу фонарь.
- Всех клиентов распугает, - посетовала палатка.
- Больно много их к тебе по ночам хаживает, - усмехнулся забор.
- Сколько есть, все мои! - ощерилась рекламными надписями торговка.
- Слушай, захлопни окошко! - проскрипел раздражённо забор.
Алкоголик пошевелился и с трудом сел. Вяло матерясь, встал на ноги. Ноги понесли хозяина к забору. Упершись левой рукой в картинку, составлявшую предмет недавнего спора, мужчина принялся свободной правой воевать со штанами. Штаны были трезвее, поэтому успешно сопротивлялись.
Мнущийся на месте пьяница поднял глаза на картинку и встретился взглядом с мультгероем. Задуманный как детский развлекашка, инопланетный монстрик произвел на алкоголика сильное впечатление, выразившееся... прямо в штаны и на тротуар.
Забор облегченно вздохнул: "В этот раз обошлось!"
Привычный ко всему тротуар молча перенёс оскорбление.
- Опять дышать непонятно чем, - посетовал фонарь вслед удаляющемуся пьяному.
Урна почти успокоилась и лишь жадно хватала ветер открытым ртом.
- Вот, забор, - пробурчала палатка. - От твоего рисунка все беды.
Забор задело нелепое обвинение соседки.
- Кроме меня ничего и не видишь, так хоть порадовалась бы изменениям! - обиженно проговорил он.
- Извини, забор, - вымолвила через некоторое время палатка.
Тепло так, искренне... Досада мгновенно ушла.
"Бедная, - забор почувствовал к соседке непонятную, какую-то братскую нежность, - бедная палатка. Ужасная роль, неясная судьба... Сзади загружают красивые коробки, чтобы она привлекала, совращала людей красивым фасадом, разменивала себя на эти дурацкие "сникерсы-марсы", презервативы и пиво... И это после газет и журналов!.. Грязные руки суют в её окошечко мятые, замызганные купюры. Торг, торг происходит не где-нибудь - в ней, внутри! Как это, должно быть, мерзко. Впрочем, все мы хоть раз продаёмся".
В памяти забора всплыло циничное СМЭУ, получившее за него плату от муниципалитета.
Палатка вывела забор из задумчивости:
- Забор, а забор? А что там, за тобой?
- Ты действительно хочешь знать? - засомневался забор.
- Угу.
- Пусть тебе лучше фонарь расскажет.
- Я обречён на вас смотреть и на кусок асфальта между, давно я потерял надежду иное что-то разглядеть, - процитировал фонарь стих собственного сочинения.
Казалось, его голова склонилась ещё ниже. Забор вспомнил памятник Пушкину, изображение которого он однажды увидел в болтавшейся по тротуару столичной газете. "Похожи", - вздохнул забор.
- Раз хотела, то слушай, - сказал забор. - За мной свалка. Кладбище мертвых вещей. Все мы когда-нибудь умираем и попадаем именно туда. Но самое страшное не в этом.
- А в чём? - тихо спросила палатка.
- Там лежат ещё живые вещи! - прошептал забор. - Точнее, полуживые. Они стонут, зовут на помощь, плачут, сходят с ума. К ним приходят люди, копаются во внутренностях, что-то отрывают и уносят. И тогда - и это большое счастье - вещь умирает.
- И ты все видишь и слышишь?! - поразился фонарь.
- Да, даже сейчас. И загораживаю вас от этого... этого ада. И знаете... я горд тем, что берегу вас от действительности, царящей по ту сторону меня. Поверьте, мне тяжело. Я не хотел рассказывать, но вы сами настояли.
- Какая же я все-таки счастливая, - всхлипнула урна, борясь с дурнотой. - Завтра придет дворник, поставит меня на место, я снова буду глядеть на небо... на облака... на звёзды...
Забор горько усмехнулся. Была, была страшная и неотвратимая причина для нынешней откровенности. Дело в том, что свалка давным-давно к нему подобралась. Какой там, она нестерпимо давила! Забор чуял, что не справляется. А сегодня утром к нему привалили многотонный остов грузовика. Это была последняя капля.
И сейчас, когда тайна была раскрыта, забору не стало легче. Наоборот, он почему-то почувствовал особое напряжение.
"Силы мировые! - воззвал неясно к кому или чему забор. - Я проигрываю... То, что за моей спиной, сильнее меня... Те, кого я защищаю... чувствую, я их подвёл. Не справился... Видите? Я слаб... Думал, научился не слышать тех, сзади... Думал, сдержу... Одного прошу: не туда, не на свалку. Пусть мы уйдём быстро... Без стервятников..."
Высоко в ночном небе несколько раз мигнула яркая жёлтая звёздочка, и забор решил, что его крик услышан...
- Скажите, друзья, - кряхтя, спросил забор. - А чего бы вы хотели больше всего?
- Э-э-э... ну, сразу и не... - начала было палатка.
Но тут за забором что-то треснуло, хлам сдвинулся, наваливаясь на него ещё сильнее...
- Прощайте и простите! - хрустнул забор, рушась на тротуар, валя фонарь на палатку и придавливая собой урну.
Урна ушла, ничего не почувствовав.
Фонарь завизжал от боли, подламываясь и врезаясь в палатку.
Искры, рождённые коротким замыканием, воспламенили торговку.
Из двери вспыхнувшей палатки выскочил испуганный очкарик-продавец. Он сжимал в руках вечернюю выручку и томик Набокова.
"Надо же! - удивилась палатка. - Раньше бы думал только о книжке. Вот что с человеком делает бизнес".
"Почему так скоро?!" - недоумевал забор.
Разваливаясь на куски, забор успел пожалеть и свеженамалёванную абстракцию. Ему вдруг открылось, что и он, и его друзья, и картинка случились в этом мире зря.