Панченко Григорий Константинович: другие произведения.

Все хорошо

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Конкурсы романов на Author.Today
Творчество как воздух: VK, Telegram
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ существует в двух версиях. "Европейская" опубликована в сборнике "Этот жестокий добрый мир" (М., "Эксмо", 2014), а эта, российская - или, может быть, новороссийская? - была отправлена на конкурс "Хорошие сценарии для России"... однако не вызвала энтузиазма у жюри :)
- Бабушка, вот сюда садитесь. Да, да. Вот так... Удобно?
Жанна едва успела отвернуться, чтобы скрыть гримаску, потому что Рина Вадимовна приметлива. Бабушка...
Саму-то себя Жанна согласилась считать бабушкой с натяжкой и не сразу, на год позже, чем реально ей стала - то есть в тридцать три. Ладно, это дело прошлое. Пять лет как прошлое. Шесть, точнее, включая тот самый год.
Тут, на детской площадке, ее тоже никто бабушкой не считает, а когда и если сюда является Сашка со своей девочкой (не слишком-то часто, по правде говоря!), то они Шурке, конечно, проходят как брат и сестра, старшие Жаннины дети. Еще бы. Сходство с младшеньким налицо.
Тут она опять скорчила гримаску, на этот раз самой себе, своим мыслям по поводу того, что ребята здесь редко появляются. Жанна с Алексом за маленьким Сашкой на игровой двор тоже не часто приходили. В основном пацана выгуливала ее мама - и, разумеется, Рина Вадимовна, "бабушка Рина". Ее-то бабушкой зовут на автопилоте, все и всегда. Хотя она даже Алексу пра-, а наимладшему, то есть Шурке - "да божечки ж мой!", как говорит мама, - прапрапра- получается. Так не бывает. На весь район, по крайней мере, только у них в семье и есть. Да и на весь город, пожалуй.
Жанна этому давно отвыкла удивляться, и сейчас скорее самому своему удивлению удивилась: чего бы это вдруг? Был какой-то повод, ускользающая мысль - но ухватить ее за хвост так и не вышло.
Спохватившись, поискала глазами внука. Тот был в полном порядке: с группой ровесников трех цветов кожи не считая переходных оттенков, болтая на четырех языках, сейчас испытывал в углу детского городка что-то летающее и жужжащее. На бабушку и прапрапрабабушку ни малейшего внимания не обращал.
Сейчас Жанна удержалась от гримаски, это было бы совсем нехорошо, да ей и самой стыдно сделалось, но... она ведь помнила время, когда такая вот пестрота и многоречье считались явлением куда как нежелательным. И вызывали очень даже косые взгляды. Не действия, нет, это было еще раньше (хотя - как сказать), а вот взгляды и слова - помнилось такое. А еще мамина скованность помнилась, тогда совсем непонятная, казавшаяся смешной...
- Не мешай ему, деточка, - тихо сказала бабушка Рина, кивнув на прапраправнука, - им теперь не до нас...
Да, до сих пор приметлива, зрение только в прошлом году отказывать начало. С ногами хуже - ну так на то и бегунок. Правда, не любит его и хотя бы по дому сих пор сама ходить старается. И вот сейчас тоже в нем не осталась, пересела на скамью-кресло. Это, на площадке всем известно, "ЕЕ место", разве что какая из молодых мам по незнанию иногда его занимает.
- Да все в порядке, бабушка. Еще сорок две минуты может развлекаться сколько влезет.
- Сорок две... А что сегодня? Музыка?
- Нет, рет-сканнинг: четверг ведь...
Рина Вадимовна с некоторым недоумением покачала головой. Что такое рет-сканнинг, она в самых общих чертах представляла, но продолжала сомневаться, что это так уж необходимо детям. Жанна, честно говоря, тоже. Но ее дело бабушкино, и если родители считают... А они считали - причем пацан с ними был более чем солидарен. Ладно, примем, что молодежи видней.
Летящее-жужжащее очередной раз вспорхнуло, сделало круг над головами малышни, а потом вдруг пошло в воздухе зигзагом. Оказалось, что оно вдобавок еще и светящееся. Заложило неуклюжий вираж - и унеслось в сплетение кустов и деревьев, стеной поднимающихся за детской площадкой. Слышно было, как оно там пару раз трепетнуло крыльями, или что там у него, и замерло.
Послышался разочарованный многоголосый гвалт: заросли были непролазные, во всяком случае, для шестилеток.
Жанне отлично было известно, что по крайней мере одному из шестилеток этот аргумент не указ, потому она проворно вскочила, сама еще не решив, будет ли удерживать внука за шиворот или полезет в заросли вместо него (не хотелось бы: именно сегодня на ней дорогое и красивое). К счастью, делать выбор не понадобилось. Какой-то подросток, смутно знакомый, уже шагнул прямо в зеленую стену, точно в море прыгнул. Чей-то брат, надо полагать. Здесь всегда много ребят лицейского возраста.
Она хмыкнула, вспомнив себя и Алекса на этой самой площадке, семнадцатилетних, но уже с полуторогодовалым Сашкой. Что ж, они тогда не лицеисты были, а студенты. Студенческая же семья - более-менее нормально... в основном. Два вундеркинда - пара. Ну и с повтором через поколение, ага. Алекс-Сашка-Шурка. Шуренок. Мои мужчины, мальчики мои...
Тут в глубине сознания вновь тенью скользнула какая-то неуловимая мысль, скрытная и шустрая, как мышь, а еще до странности тревожная. Жанна, уже начавшая было опускаться на скамейку, в панике выпрямилась и зашарила глазами по детской площадке, ища внука. Да вот же он, принимает из рук того парня летуче-жужжаще-светящееся - то есть, собственно, теперь оно тихо и неподвижно, хотя парой огоньков продолжает посверкивать.
Никакой опасности. Нигде и ниоткуда. Просто быть не может.
Тем не менее она продолжала стоять, бдительно оглядываясь по сторонам, а пуще всего всматривалась в ту непролазную поросль, куда давеча упорхнула игрушка. Ощущала себя при этом, конечно, полной дурой.
Очень удивилась, обнаружив, что старушка внимательно смотрит в ту же сторону, на сплетенье ветвей и стволов. Правда, опаски в ее взгляде не было, а было... поди угадай. Какое-то непонятное чувство.
Тут Жанна обнаружила, что ощущение беды окончательно развеялось.
- Давно пора все это расчистить, - кивнув на заросли, сказала она, словно лелея свою прежнюю тревогу.
- Там бетон, - коротко ответила Рина.
- Где?
- Сразу за этим... палисадником. И под ним. Ну же, деточка, разве ты не помнишь?
А. Ну да. "Палисадником", даже скорее рощицей, на небольшом холме, так странно и вроде бы не к месту замыкающем квадрат двора, Жанна с Алексом в год своего знакомства пользовались вовсю. Тут ведь больше и негде толком уединиться: повсюду чужие глаза, а за окраиной - степь, терриконы... В этом смысле город на удивление мало изменился с тех уже довольно-таки давних пор, как программа "Ушинский-XXI" превратила его из захолустного умирающего промцентра в академический городок нового поколения.
Кривенькие деревца в этой роще и низкорослые, кустарник тоже неприхотливый, а потому густой, борющийся сам с собой за каждую пядь. Похоже, там и вправду прямо под корнями какие-то развалины. Помнится, очень неудобно было: сквозь почву и листья то и дело камни впивались, в спину и еще куда не надо, причем в самые не подходящие для этого мгновения. То есть, получается, не камни, а бетонное крошево.
Смущаться и краснеть по поводу этих воспоминаний совсем нечего. Она давно уже не "та приезжая девчонка, непонятно каким способом получившая университетский грант и сразу же положившая глаз на нашего золотого мальчика", а почтенная супруга этого золотого мальчика, мать его платинового сына и бабушка совсем уж бриллиантового внука.
Времена тогда были странные и смутные - последний тандем, предпоследний майдан... Жанна в свои тогдашние даже не шестнадцать об этом, конечно, не задумывалась напрочь, а мамину повышенную осторожность воспринимала по привычной схеме "ох-уж-эти-взрослые-ну-что-они-вообще-понимают": у нее и в мыслях не было, что они с мамой, вдвоем живущие на ее вундеркиндскую стипендию, тоже могут восприниматься как понаехавшие тут. А уж вежливо-каменные лица родителей Алекса она вообще скорее потом вспомнила, чем заметила прямо тогда - да и в любом случае это для нее тоже были "ох-уж-эти-взрослые".
С некоторых пор она первоначальные чувства Алексовых родителей, в общем, начала понимать, пусть и с поправкой на успокоившееся время. А когда Сашка, в те же пятнадцать с половиной, учудил такой вот вундеркиндский дубль ќ- поняла и без "в общем". Да уж. Не сложись у нее тогда, в тот первый университетский год, совершенно безоблачные отношения с Алексовой прабабушкой...
Но они сложились. Жанны так ни разу старушку по отчеству и не назвала: "нет-нет, деточка, зови меня просто Риной, так мне самой удобней"... Даже на "ты" обращаться просила, но тут уж просто язык не поворачивался. Хотя для многих тогдашних тинэйджеров это нормально было, для нынешних - тем паче.
Ладно, дело прошлое. Как бы там ни было, вот он - Шура, Шуреныш, Шуреночек: самый младший в семье, самый бриллиантовый из всех внуков планеты Земля и ее окрестностей.
- Ну, не велика проблема - бетон... - по инерции возразила Жанна, думая уже совсем о другом.
- Довольно велика, - Рина грустно покачала головой. - Размером с дом. Бывший, конечно, но шестнадцатиэтажный. Он тогда в городе только один такой был. Да и после уже не строили...
Жанна несколько секунд усваивала информацию. Собственно, ничего диковинного, просто иногда забываешь, НАСКОЛЬКО Санина прапрапрабабушка путешественница во времени.
- Так это... во время Межевой войны?
Старушка кивнула.
- И вы...
Снова кивок.
- Да, деточка, - после паузы добавила Рина Вадимовна, - я видела его изнутри. И дом, и бомбоубежище. То, которое в подвале. Там, под... под рощей и холмом. Глубоко.
Жанна оглянулась на внука. Он авторитетно объяснял что-то сверстникам, двум мальчикам и раскосой смуглокожей девочке: крылатая игрушка была в руках как раз у нее. Тот парень лицейского возраста, что лазил в кусты, тоже стоял рядом, прислушивался с любопытством и удивлением, кажется, не все понимая. Потом младшие закончили консилиум и принялись за дело: положили игрушку на оградку песочницы, склонились над ней, принялись оживлять. Взлететь это чудо детской техники пока не взлетело, но зажужжало почти сразу, а со следующей попытки и засветилось множеством огоньков.
Ладно. Образцовая бабушка - хорошо и правильно, но это не единственная профессия. Жанна села на скамью, активизировала бланкет, вывела на голограмму окно "Гамбит Лужина". Страница четырнадцать.
- ...Мы тут всегда жили, - произнесла старушка странным голосом, словно извиняясь. - И играть сюда же ходили. Даже когда этого... бетона не было еще. Площадки детской, правда, тогда не было тоже, а вот дворик - был. Кирилл, Леночка, Марина... еще Лева - но это за несколько лет до, потом его увезли... Заур, Ленка-младшая... Алекс... Ну и я.
- Да все в порядке, бабушка, - Жанна наконец сообразила, в чем дело: Рина о времени Межи со своей правнучатой невесткой, приезжей и крепко послевоенного поколения, говорила редко, но когда это все-таки случалось, в голосе ее неизбежно появлялась виноватость. - Бетон так бетон, заросли так заросли. Бабушка, я сейчас немного поработаю, можно? Как раз на эту тему, кстати. Ну так, краем.
- Конечно-конечно, деточка. Я за Алексом-наимладшим присмотрю, ты не беспокойся.
Беспокоиться Жанна уже и не думала, но к тексту статьи почему-то вернулась с некоторым трудом. Так, а ну-ка оставим разброд и шатания, всего тридцать шесть минут прогулки осталось, даже не сорок две.
"...Насчитывающая две полных декады "эпоха Лужина", характеризующаяся подчеркнуто незамутненным оптимизмом и восторженным взглядом в будущее. Следует особо отметить полную искренность всех этих чувств. Сейчас в нее трудно поверить, особенно при учете того, что феномен межевых войн сосуществовал с той эпохой на протяжении полутора десятилетий из отведенных ей двух. Однако до поры Межа считалась явлением столь далеким, словно проходила по иной планете..."
Минуточку, а не анахронизм ли? Дата появления термина "Межа" именно в такой форме? Поиск... мимо. Мимо, мимо... И снова мимо. Ага, вот: широко распространенным становится на исходе, но в цитате корреспондента газеты "Bild" зафиксирован... ого: восемью годами раньше, причем не "Vermessung", а неуверенное калькирование "das "Mezja"", что позволяет еще годик-другой автохтонности накинуть.
"...словно проходила по иной планете. Достаточно сказать, что выросло и вступило в жизнь целое поколение, для которого "стратегия целых кафтанов" со школьной скамьи стала не только прагматическим руководством к действию, но и высоким, светлым, достойным восхищения ориентиром. Чрезвычайно характерная подробность: в ту пору буквально общим местом сделались пренебрежительные сопоставления набоковского Лужина с его старшим однофамильцем из "Преступления и наказания". Как с горечью заметил современник эпохи..."
Не назвать ли? Пожалуй, нет необходимости: общеизвестная цитата. Кто не узнает сходу, задаст поиск в "зеркалке" и тут же получит фамилию. После чего весьма удивится.
"...заметил современник эпохи: "Мы же такими замечательными сами себе казались. И древними, и вечными, и едиными, больше всех заслужившими, нашедшими золотой алгоритм... в труде со всеми сообща, и заодно с правопорядком... Вот нас так и провоцируют на применение военной силы, а мы не поддадимся, пусть там всех хоть ипритом заливают - ну и пожалуйста: Атлантический шельф наш, и экономика без санкций вперед скакнула, и без непечатного в печати все-таки лучше, разве не так? Да еще плюс защита традиционных ценностей. И куча других плюсов".
Одновременно зрела и ширилась убежденность, что власть свята даже в тех случаях, когда отвратительна. Потому что альтернатива - не майдан, но Межа".
Внизу что-то требовательно пискнуло - и Жанна чуть не подпрыгнула от неожиданности.
Потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить: перед ней собачий бегунок. А существо, на которое надето это устройство, - щенок в наголовнике с фотоэлементами, совсем еще крохотный, даже породу не разобрать.
Все-таки это покамест редкость. Жанна о таких штуках, конечно, читала, даже писала, и в стерео видела, но своими глазами - первый раз.
Щенок, то есть взрослый и даже старый пес, снова требовательно пискнул электронным голосом. Для него, разумеется, это был лай.
- Доброе утро, доброе утро, всем здравствовать! - с дальнего конца площадки, сияя улыбкой, поспешала его хозяйка. Лейла, вот как ее зовут. Давненько не виделись. Насчет песика теперь все понятно. А зовут его, кажется...
- Это Юан-Ли? - с удивлением спросила старушка.
- Он, он, мое сокровище! - закивала хозяйка. - Видите, он вас с Жаннет сразу узнал... Ах, бабушка Рина, как я вам завидую: все-то вы помните, дай вам бог здоровья, мне бы такую память в вашем возрасте, если доживу, конечно...
Жанна поморщилась. Ну, Лейла в своем репертуаре: тактичности у нее за миновавшие годы не прибавилось.
- Но ведь Юан-Ли еще молодой совсем, - в голосе Рины Вадимовны все еще звучало удивление.
- Что вы, ах, что вы, бабушка, молодой он был, когда Жанночка здесь своего сынишку выгуливала. (Женщина, постаравшись сделать это украдкой, бросила на Жанну сочувствующий взгляд в духе, мол, "вот как сдала бедняжка"; старания эти были столь неумелы, что Жанне захотелось с размаха врезать ей бланкетом по голове.) А сейчас нам девятнадцать с половиной лет - да? правда-правда, солнышко мое? - и еще десять дней после перезаписи, видите, до сих пор глазки не раскрылись и ножки не ходят, но это ничего, на то и экзоскелетик, и масочка видящая, да? Вот, вот, молодец ты наш... Играй с мячиком, играй!
Мячик Юан-Ли догнал сразу, точно прижал его коленчатыми лапами бегунка, попытался перехватить зубами - но эта функция у наголовника не была активирована, а крохотная щенячья пастишка тем паче для такого не годилась. Лейла всплеснула руками:
- Ой, бабушка Рина, Жанхен, ну будьте здоровы, побегу я моему малышу помогать. (Однако не тронулась с места.) Ему же не объяснишь, что у него лапки и мордочка как у новорожденного. Ну ничего, еще пару месяцев - и можно будет снять эту машинерию, уж так-то она нам надоела...
Лейла все не уходила, поглядывала выжидательно, будто желая еще что-то сказать. Но, кажется, так и не нашла нужных слов или просто вдруг смущение испытала, хотя это не в ее стиле. Песик очередной раз пискнул, шевельнул мяч - и хозяйка наконец поспешила к нему.
Какое-то время Жанна и Рина молча смотрели ей вслед.
- Вижу, деточка, тебе неприятно, - старушка нарушила молчание первой. - А зря! Ты тоже в таком, только человеческом, будешь ходить. Я-то не успею, но вы с Алексом - вполне.
- Бабушка, ради бога... Что вы вообще говорите?
- Дело говорю. А может, когда придет ваш срок, уже додумаются, как обходиться без такого. Ко времени младшего и наимладшего - точно придумают.
ќ- Без чего "без такого"? - Жанна едва успела, в самый последний момент, чуть притушить ярость, так что ответ ее прозвучал просто злобно. - Это же все оболочка, "экзо" с датчиками, оно ведь не работает без тела и мозга! Даже сейчас получается, можно сказать, убийство щеночка - вы что же, всерьез думаете, что в человеческом варианте такое кто-нибудь допустит?
- Убийство щеночка... - задумчиво произнесла Рина. - Но ты ведь знаешь, что это все-таки не так, да?
(Жанна знала, конечно. Ей еще полгода назад журнал "Знание - жизнь" предложил вести полемическую колонку на эту тему - и она мужественно спорила с неовеганцами четыре номера подряд, пока не обессилела. В конце концов, убеждать можно только того, кто готов слушать. А если человеку сквозь его зеленые очки не заметна разница между "наложением" и "вытеснением", и не ясно, что у трех-четырехдневного щенка, слепенького, неходячего, в коре еще просто нет той интегральной активности, которую в принципе можно вытеснять - то какой уж тут спор.
Да, она знала. Знала и то, что в семье с большим интересом следят за этой ее колонкой: все-таки "Знание - жизнь" - нерядовое издание, мягко говоря. Но...)
- Но! - твердо произнесла она.
- Да, ты права, конечно, - голос старушки опять был странен, точно доносился откуда-то издалека. - Пока не умеют делать искусственный носитель - о... человеческом варианте, ты так сказала? - даже думать неправильно. А то были у нас такие... думавшие...
Жанна, безошибочно распознав виноватый оттенок, погладила Блинди по руке.
- Ладно, бабушка, ну его, тот носитель. Это как с копированием звука: записывать еще двести лет начали, качественно воспроизводить - тоже лет сто, а сейчас уже и идеальные синтезаторы есть, но вот чтобы роботы в Ла-Скала или Мариинке пели - до этого пока далеко. Так что все мы тут равны, все не доживем.
- Ох, деточка, по-твоему, это так много - двести лет? - Рина лукаво улыбнулась. - Всего два раза моя жизнь, с совсем маленьким хвостиком. Кто бы мог подумать. У моего поколения, знаешь ли...
Старушка замолчала, а Жанна, сама не зная зачем, вывела на голограмму "Звукозапись", потому что двести лет - это фигура речи, а на самом деле, наверно...
Но в открывшееся окно она даже не стала заглядывать. Потому что вдруг поняла: бабушка Рина сейчас, если можно так сказать, молчит очень странным голосом.
- А вот знаешь, - именно в этот миг старушка вновь заговорила, причем голосом совсем не странным, только суховато, как будто давая справку, - очень многие из нас прожили долго. Долго и хорошо.
- Что, из вашего поколения? - Жанна всерьез удивилась.
- Да нет, что ты. Поколению-то не повезло. А вот те, с кем мы вместе видели этот дом и бомбоубежище в его подвале изнутри... не должно оно было выдержать, да мы ведь и не ждали такого... Когда "звездопад" по жилым кварталам бьет - нам уже было известно, чем это кончается. Но ребята и девочки с нашего двора и из дома напротив: Марина и Кирилл, две Леночки, Заур... Так вот, они все - почти все... Да, хорошо и долго. Я последняя, это правда. Но еще десять лет назад это было не так. Даже восемь лет назад. Лена-младшая - помнишь ее?
Жанна действительно не то вспомнила, не то смутно представила себе: какая-то старуха, совсем древняя, на вид гораздо старше Рины, хотя ей тогда подумалось, что это, конечно же, невозможно. В парке, на лавочке. Точно, была такая встреча - они с бабушкой обнялись и заплакали, а потом принялись болтать, захлебываясь и перебивая друг друга, как две школьницы.
Крылатая игрушка снова взлетела, жужжа чуть иным тоном - и опять немедленно упорхнула туда же, в непролазные заросли перед бомбоубежищем. Малышня разочарованно взвыла - но все тот же подросток с ангельским терпением опять полез в кусты, нашел, принес.
Повезло кому-то. Жанна, вообще говоря, больше не припоминала тут настолько примерных старших братьев. Кстати, чей все-таки он брат? На детской площадке этот парень появлялся часто, и давно он уже здесь... да, давно, не первый год... Но обычно сидит в сторонке, а если помогает, то сразу всем, так что ассоциировать его с кем-либо из малышей не получалось.
- Заинька! Солнышко! Ко мне, ко мне, ко мне, мой маленький! Домой-домой-домой, все, нагулялись. Вот мячик, вот! Иди к мамочке... Солнышко! Комнекомнекомне, ах ты ж зараза! - Лейла чуть ли не танцевала на краю площадки, потрясала в воздухе мячиком и всячески звала к себе Юан-Ли, то улещивая, то гневно обращаясь к его совести.
Но новорожденно-старый песик в облачении футуристического робота не обращал на "мамочку" никакого внимания. По-насекомому растопырившись, замер перед группой детей и на что-то уставился. А потом громко пискнул. И снова. Не откликаясь на зов - пищал, пищал, пищал. До тех пор, пока хозяйка, окончательно потеряв терпение, не подобралась, осторожно лавируя между детей, к нему вплотную, не подняла на руки и не унесла, укоризненно объясняя, до чего же он неправ.
Все это выглядело очень смешно, но Жанна на всякий случай привстала, пытаясь увидеть, что же так взволновало Юан-Ли. Ничего особенного на площадке не было. Мамаши и бабушки по сторонам, а в самом детском городке кучка детей - и тот подросток.
- Бабушка, не помните, как того мальчика зовут? С кем он там вообще?
- О ком ты говоришь, деточка?
- Да вон же, лет пятнадцати - вот, видите? Он там один. Я что-то забыла...
- Но там ведь, деточка, такого нет никого, - Рина Вадимовна с удивлением посмотрела на Жанну. - Все - сверстники Алекса...
- Ко-го?
- Ох... - старушка слабо улыбнулась, - да, одно ведь имя. У нас в семье его дают мальчикам еще с... ладно, не важно. Я своего сына так назвала, он - моего внука... Вот и ты этим заразилась, вижу... И Каролиночка наша рыженькая...
Хм. Внук - это Алексов отец, то есть свёкр: слово из маминого репертуара, без нее и не вспомнить бы. Да, он действительно тоже Алекс... Александр, хотя опять-таки поди вспомни сходу: совсем это не тот человек, которого легко по имени называть. А Каролина - Сашкина девочка (да нет, жена: пора бы уж привыкнуть). Уж они-то, детишки самостоятельные, точно ни с кем не советовались, какое имя дать своему раннему и внезапному отпрыску.
Подросток высился среди "сверстников Алекса", как гусенок среди утят, и не заметить его было... трудно. Кажется, Лейла со своим "вот как сдала бедняжка" все-таки права.
У Жанны защемило сердце - и она поспешно уткнулась в бланкет. Даже работать попыталась. Немного, пару минут всего.
А когда снова подняла взгляд - оказалось, что этот самый паренек стоит прямо перед ними. Тощенький, бледный, странно и бедновато одетый - впрочем, это, конечно, мода такая, стиль "refugee", ироничное псевдоретро.
Стоит и улыбается до ушей.
Если бы Рина Вадимовна и сейчас не заметила его, Жанне оставалось бы разве что тяжело вздохнуть и снова уставиться в голограмму. Но старушка, всем телом подавшись вперед, смотрела прямо на мальчишку.
И он - на нее.
- Привет, Покойница!
Какой-то у него необычный говорок был, кажется, чуть ли не насмешливый, словно бы нарочито провинциальный. Жанна, всеми и всякими странностями на сегодня сытая уже по горло, невольно оглянулась, но позади них никого не было. Тогда она отложила бланкет и встала, исполненная неполиткорректной решимости преподать юному наглецу урок хорошего тона путем надирания ушей.
- Да ты что, все в порядке! ќ- тот совершенно не испугался, а улыбка его была не насмешливой, а... ободряющей, что ли, - У нее самой спроси, если хочешь.
- Ничего-ничего, деточка, - Рина успокаивающе коснулась ее плеча. - "Покойница", так и есть. Потому что Рина, Ирэн, Арина... та, которая Родионовна - это "Ирина" все-таки. Богиня мира и покоя...
- Древнегреческая, - кивнул подросток. - А я получаюсь "Защитник мужей", то есть "Защитник людей" просто. Греки, когда были древними, только мужей-воинов за людей и считали. Нам это Метафора рассказывала. Про все наши имена.
- Метафора? - тупо переспросила Жанна.
- Это наша новая по русскому, - ответили мальчик со старушкой в один голос, с неуловимо похожим акцентом. И, покосившись друг на друга, одновременно прыснули.
- А еще есть страна Ирий, была то есть, у древних славян, - словоохотливо продолжил "Защитник людей". - Тоже, в общем... Нам про нее уже не Метафора, а Неолит рассказывал. Ну, историк.
Пару секунд Жанна стояла в полном и глубоком недоумении. А на третью секунду примчался бриллиантовый внук - и ей стало не до разгадки этих ребусов.
Шурка требовал полного внимания и занимал все пространство вокруг, на пять метров и в трех измерениях. Он был слегка расстроен, ему что-то требовалось, но свои пожелания излагал с пулеметной скоростью, причем одновременно на английском, русском, немецком, новоукраинском и еще каком-то языке, который распознать не удалось - возможно, это был как раз древнегреческий, если не марсианский вообще. Кивнул Рине: "Привет, пра!", обиженно сказал подростку "А вот и не вышло, Нэймсэйк!", схватил и мгновенно с хрустом умял румяное яблоко (предназначавшееся именно для него, но не в таком же темпе!), так же мгновенно, но благонравно вытер салфеткой губы и рожицу, улыбнулся столь чарующе, что бабушка с прапрапрабабушкой растаяли от умиления - и, воспользовавшись этим, потащил Жанну в направлении детского городка.
Когда она сообразила, что подверглась похищению, между ней и Риной Вадимовной было уже метров двадцать. Со внезапным испугом оглянулась - но старушка и странный мальчик беседовали, как лучшие друзья, не обращая на нее ни малейшего внимания. Вот уж правду говорит мама: "шо старэ, шо малэ"...
Жанна изо всех сил встряхнула свое чувство тревоги, отчего-то ожидая, что оно заговорит. Но чувство молчало, как убитое. Оно, конечно, право: ну что случится вот здесь, на этой площадке и посреди дня?
Да и в любом случае сопротивляться наимладшему все равно невозможно...
Остановились возле дерева на дальнем краю площадки. Там ждали давешние шестилетки во главе со смуглой девочкой, у которой уже глаза были на мокром месте. Она залопотала что-то на смеси русского и того самого неопознанного языка - теперь стало понятно, что это, по-видимому, татарский. Жанна понимала ее через два слово на третье, но Шуренок частью перевел, частью сам объяснил: тот большой парень, Адаш, оказывается, помог им вправить "стрекозаврику" крыло и пообещал, что теперь-то игрушка будет летать правильно. А стрекозаврик снова полетел неправильно, заметался туда-сюда, врезался в крону вот этого страшенного дерева и исчез там. Совсем его не видно. Может быть, даже разбился. И не залезть туда никак.
Дерево, к счастью, оказалось вовсе не таким страшенным. Ах, извини, дорогое и красивое, за то, что ты сегодня надето. Эх, бабушка, где твои тридцать восемь... Ох, вот они. Все с тобой. Но как по деревьям лазать, тело еще помнит.
А вот и стрекозаврик. Шестикрылый, как серафим. Целехонек, просто застрял в развилке. Жанна, тронув его пальцем, включила функцию "полет" - и отправила зажужжавшую, засветившуюся игрушку в проем между ветвей, навстречу восторженным воплям детворы.
Посмотрела ей вслед. Сквозь этот проем пустой бегунок рядом со скамьей было видно, а вот само "ЕЕ место" - нет, закрывали его ветки. Зато хорошо получалось рассмотреть место прямо перед ним, где стоял тот парнишка. Должен был стоять. Сейчас там пусто.
Большой парень, который дважды доставал стрекозаврика из зарослей и вправил ему вывихнутое крыло. Адаш. Это для той девочки было сказано. А раньше, подбегая к ним, внук его назвал, кажется, по-английски... и точно не Defender"ом...
- Шур!
- Чего? - "Алекс-наимладший" уставился на Жанну в негодовании: его душа и тело рвались за стрекозавриком, который сейчас выписывал над площадкой ровный круг.
- Этот взрослый мальчик - ну, который помогал вам...
- Наменсбрудер?
- Как ты его назвал?
- Ба, ты что, немецкий тоже не учила? - в голосе внука явственно прозвучали покровительственные нотки. - Тёзка же! Ну все, я занят...
И убежал.
Тёзка. Жанна попыталась нащупать ногой опору внизу, не нащупала. Перехватив горизонтальную ветвь двумя руками, повисла, как на турнике, сделав ноги стальными для прыжка.
Тёзка. Namesake. Если для татарской девчушки - Адаш. Namensbruder, брат-по-имени...
По имени Алекс.
Алекс-андр. Защитник людей.
Спрыгнув, Жанна сразу окинула взглядом всю площадку. И, нещадно честя себя всякими памятными с детства словами, ни на один из европейских языков не переводящимися (да и на тюркские вряд ли), прислонилась к стволу дерева.
Все хорошо. Вон он, внук, несется за летающей игрушкой, прыгает через ограду песочницы, и дела ему нет ни до каких тревог. Вон она, старушка, сидит все там же, на скамье-кресле.
Ведь все хорошо! Что это ей, дуре, дуре, дуре, вдруг подумалось...
Если уж на то пошло - вон и он, тот парень, в десятке шагов отсюда. Ну да, пускай Алекс. И что из этого? Не только в их семье Александры встречаются! Сидит на корточках, разговаривает с девчонкой чуть помладше себя, тоже в стиле "беженка" одетой, да и ладно: Жанна, слава богу, этим тинэйджерам не мама и не бабушка, еще не хватало - пусть хоть в рванине ходят, если у них такая мода, хоть вообще голые...
Стояла, прижимая ладонью бешено колотящееся сердце, успокаивалась понемногу. Вот же дура...
- А Леша и Ярик тоже с тобой? - звонко спросила девочка. - Те дурачки из "Перуновой дружины"?
(У нее был сходный говорок. А, вот в чем дело: ничего он не насмешливый, просто местный. Жанна его тут порой слышала - правда, все больше у стариков, чье детство прошло в шахтерском городке, а не университетском центре. Но, значит, он и в следующих поколениях закрепился, пусть как редкость.)
- Нет, - "тёзка" помотал головой. - Им сюда ходу не было, это я их навещал, там, где они... Но только первую пару лет. А потом их и там не стало. У них ведь все по-другому, они же по Перуновому обряду, ну, то есть как он им казался, черному...
- А ты, значит, иначе, - не спросила, а констатировала его собеседница.
- Иначе. Без обряда без всякого вообще. Это на самом деле нетрудно. Просто взять и остаться снаружи. За вас за всех - чтобы каждому хорошо и надолго, пусть там хоть "звездопад", пусть зачистка потом... Ну и зажмуриться напоследок тоже разрешается. Остальное уже мелочи.
- Надолго... - задумчиво произнесла девочка. - И вправду.
Паренек коротко глянул на нее - и тут же уставился в землю. Густо, по-свекольному покраснел:
- Я... это... Ну ладно, да, на тебя я особо загадал. А что, нельзя было? Скажешь - нельзя?
- Не скажу, - девочка в платье стиля "refugee" вдруг засмеялась, как колокольчик прозвенел. Потянулась к "тёзке", взъерошила ему волосы - он отшатнулся от нее так, что чуть не упал, и покраснел еще больше, хотя вроде некуда было. - Не скажу, дурачок. Ну, пошли!
Они разом, словно бы единым слитным движением, вскочили с корточек - и, держась за руки, легконого зашагали прочь с детской площадки.
Жанна не смотрела им вслед, она и слушала-то их вполуха. Бабушка Рина, откинувшись на высокую спинку, неподвижно сидела в своем кресле, Шурка, наимладший, вместе с татарочкой, снова поймавшие стрекозавра, бурно спорили о его летных качествах, светило солнце, прогулочного времени оставалось еще целых тринадцать минут - и все было хорошо.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"