В тот год шла горбачёвская перестройка. Я был молодым писателем, не имевшим ни одной изданной книги. Но написано уже было порядочно. Написанное читали писатели и в Москве, их отзывы были - пиши дальше, из тебя писатель уже получился.
Вадим Бакатин тогда работал начальником Кировской области, первым секретарём Кировского обкома КПСС. О нём в городе вертелись разговоры - вежливый, культурный человек, ходит на выставки художников, в театры, сам пишет акварели, читает книги, и вообще он передовых настроений, хочет изменить жизнь. Ну конечно, в лучшую сторону.
Я знал народную мудрость, судить надо не по словам, а по делам.
В Кирове тогда жили шесть писателей, членов СП СССР. Писали, что укажет обком КПСС, издавали и переиздавали в местном издательстве только себя. Для денег. Их книги через полгода в магазине списывали в макулатуру, а они не стеснялись, печатали заново и получали бесплатные путёвки в санатории на Чёрном море. Молодых к издательству не подпускали ни на шаг. Развитие современной русской художественной литературы им не требовалось. Ну, такой местный литколхоз "Путь в никуда". Никто из них не стал известным писателем. И это в городе, где жили в ссылке великие Герцен и Салтыков-Щедрин.
В своём письме к Бакатину, как к партийному начальнику области, я кратко описал ситуацию провала и предложил её изменить.
Меня вызвали к нему, в СССР к таким не приглашали. Вызывали. Как заключённых из камер.
В его приёмной сидели какие-то толстые директора, по своей одежде и по лицам, и какой-то генерал. Помощник Бакатина вышел из кабинета, сказал заходить к Бакатину мне. Остальные забурчали, почему меня а не их вызвал начальник, я понял - серьёзное дело началось, ели меня вперёд генерала военного и местных заводских генералов в штатском.
Бакатин встал за своим столом, протянул руку, показывая, он культурный человек. Предложил мне сесть. Изображая удовольствие от встречи с писателем.
И дальше я услышал.
- Прочитал я твоё - а почему на ты? - письмо. Ты, ё.ит твою мать, мне революцию придумал устроить? Да я вас, за.бателей всяких, бл.дей, на место быстро поставлю, вы у меня узнаете!
Я поразился, - с молодым писателем разговаривать матом - нормальнее не бывает?
- Горбачёв сказал - разрешено всё, что не запрещено. Я вам запрещённое не предлагаю. Нужно менять ситуацию в городе и области, по делам литературным.
При фамилии своего начальника Бакатин помолчал и подумал. Может, пробовал быстро сообразить, а не от Горбачёва я к нему послан? Я, беспартийный?
- Ты думаешь, теперь всё надо ломать и крушить?
- Я думаю, нужно развивать художественную литературу на местном уровне.
- Ну, я понял. Ты чего написал?
Опять хамское "ты"...
- Роман.
- Неси мне его, в Москве напечатаю.
Подкуп, подумал в сторону Бакатина.
- Через такого-то главного редактора журнала?
- Да. Ты доволен? Почему молчишь?
- У меня в Москве свои писатели есть. Кому я, по их творчеству, верю. А этому не верю.
- Да ладно, ладно, неси. Разговор закончен.
Я встал, обернулся, сказал вежливое "до свиданья" и откровенно - если ничего тут не изменится, снова напишу. Но теперь в Москву.
На другой день через охрану в обкоме я передал ему свою рукопись. Со словами, Бакатин её попросил читать. Недели через три меня вызвал в обком один из его заместителей, ко мне относившийся с уважением, с университетским образованием литературным, а не со строительным, как Бакатин.
Положил на стол мои две папки с рукописью.
- Что сказал Бакатин?
- Ничего.
- Понял.
Бакатин лжец, уточнил я для себя молча.
Ушёл, забрав свою рукопись. Зная - тупое и злое не победить. Помня злые глаза матерящегося Бакатина.
...Дней за десять до нового, 1991 года, я получил из обкома конверт с извещением - состоится общее собрание писателей здешних вместе с молодыми писателями. В зале, куда нас собрали, на полу лежала спиленная в лесу длинная ёлка. Символом обновления?
А до того я на самом деле написал свои мнения в ЦК КПСС, в Москву. И свои предложения.
На сцене сидели Бакатин и не известный нам никому чиновник, по виду. Нас, в зале, человек двадцать.
За трибуной первым встал приехавший из Москвы, из ЦК КПСС.
Прочитал указ о вручения ордена руководившему много лет обкомовскими писателями, прицепил ему на пиджак.
- А теперь слово первому дадим написавшему в ЦК КПСС письмо со своими предложениями Панченко, - сказал Бакатин.
Я встал за трибуну. Почувствовал ледяную стену. Перед собой.
- Руководивший восемнадцать лет местными писателями загнал местную литературу в полный тупик, предлагаю лишить его ордена.
На меня не орали. Молчали все.
Я быстро рассказал - зная, могут и запретить говорить, - свои предложения по переустройству порядков в местной писательской организации. Главным было - издавать молодых авторов и полное обновление организации.
Дальше на трибуне появилась местная комсомолка и говорила гадости в мою сторону. Таких подготавливали тогда заранее.
- Панченко всё наврал! Мы, молодые поэты, отображаем светлый путь руководимой нами коммунистической партии, представленной в нашей области замечательным руководителем товарищем Бакатиным...
За ней второй подхалим к власти.
Собрание закончилось. Решений собрания - никаких. Поддержки я не услышал никакой, даже моего предложения опубликовать стихи всех собранных тут молодых поэтов. Они боялись, приспособленцы, с юности привыкшие к указаниям КПСС. Или не понимали - литература в кандалах не живёт. Может и думать не умели, мимо "как бы чего не вышло". Трусы, отметил я для себя.
И дороги в будущее резко разошлись. Комсомольская шобла к своим кормушкам и в дальнейшем времени ничего не создала в литературе, я в полную самостоятельность и неизвестность, Бакатин пить с цэкушником из столицы коньяк в кабинете и материться.
Мне сказали, в коридоре, теперь Бакатин не даст тебе жить спокойно, уезжай из города.
Посмотрим, кто уедет, подумал я зная - здесь живу для работы в русской литературе.
Одно я точно тогда знал - меня не опубликуют, здесь. Напечатают тех, кто гадил в мою сторону с трибуны. Когда они напишут рифмы о тучных коровах и надоях молока.
Обдумал новую ситуацию, понял, путь всего один - только через творчество.
Награждённого не настоящего писателя сняли с местных руководителей примерно через полгода. Как-то так, втихую.
Я никогда не принимал никакие присяги. Вступая в КПСС, Бакатин присягал партии. При Ельцине партию предал. Исчез из неё.
Бакатина неожиданно перевели в Москву, назначили министром МВД. Видимо как прогрессивного руководителя, послушного исполнителя. Не имеющего ни специального образования, ни опыта работы даже обычного милиционера - командовать и рядовыми, и генералами.
Мне опять сказали, теперь он тебя вспомнит и отомстит.
Ну... на всякие пни обращать внимание...
При Ельцине назначили начальником КГБ. Опять не имеющего ни специального образования, ни опыта работы. Зато в телевизорах заявлял - я вас отучу от чекизма. И показал, как он отучает.
На таких постах всегда новый назначенный подписывает документ о сохранении государственных секретов.
Через время Вадим Бакатин, начальник КГБ, передал с показом по телевидению на всю страну американцам портфель с секретной информацией, государственной, о строительстве в Москве нового здания для посольства США со всеми схемами подслушивающей аппаратуры.
После изучения документов американцы уничтожили новое здания своего посольства взрывом.
Бакатина убрали из начальников КГБ.
В народе о подобных случаях говорят просто, - использовали как презерватив и выкинули. Отовсюду.
Пенсионером Бакатин много лет пробовал доказывать - его заставил передать секреты Ельцин. То есть, стать предателем.
Я писал свои произведения и со временем, постепенно, стал известным писателем. Если мне Ельцин приказал бы стать предателем - я бы ушёл с работы сам, но никогда не стал бы предателем.
Бакатин оправдывался, оправдывался и умер предателем.
В русской художественной литературе предавать само творчество невозможно, когда честь и совесть впереди всякой карьеры.
Холопской.
...Раз ко мне приехали писатели со стороны Урала и предложили наш Союз Российских Писателей расколоть надвое, созданием уральской организации. Мой ответ был - мы все вместе занимаемся творчеством, причин для обрушения нет, мы пишем, наши книги издаются, предавать наш Союз не буду.
...На сегодня у меня издано 20 книг рассказов, романов, очерков. И по электронной статистике 563 247 читателей в 126 странах Мира. Громадные пространства, - написал мне писатель из Казахстана, - замечательное число читателей.
Заставить читать мои произведения я никого в интернете не могу, реклама мне не нужна. Мне нравится честность.
А читатели - вторая часть любой литературы, - и показывают настоящую известность писателя.