Панева Лика : другие произведения.

В Балке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
   В БАЛКЕ
  
   1. МОЛЧАНИЕ ЯГНЯТ
  
   Название для рассказа всплыло в памяти-зеркале отражением психического состояния человека, прошедшего рядом
   с мрачными событиями сегодняшнего дня.
   Трагедия произошла три недели назад, а сегодня подобная трагедия повторилась в том же месте с другими
  действующими лицами. Никто не знает: почему несчастье произошло с этим человеком и в этом месте?
  
   Я там не была, своими глазами этого не видела, и узнала от людей - все они говорили об одном,
  опасаясь, что цепочка трагедий потянется в будущее, и, что эти их опасения совершенно никак нельзя уничтожить.
  Я также не знаю другого способа предостеречь, кроме, как взывая к разуму и милосердию всех, кто остановится вблизи
  заклятого места. Хотя оттого, насколько в реальной жизни бессильны призывы к любви и терпимости, можно прийти в отчаянье
  или впасть в мистику.
  
   Мистика и мрачная безучастность - не одно и то же состояние парализованного рассудка и парализованной воли?
  Такое состояние духа я называю "молчанием ягнят".
  
   Начало истории относится к моменту времени, отстоящему от ее зловещего продолжения на временной отрезок в две
  недели. Эти два момента времени могут быть оспорены как субъективные точки отсчета.
  
  
   Рассказ Алены.
  
  
   В начале августа я взяла неделю отгулов на работе, и вместе с подругой мы решили провести их в балке.
  Мы давно мечтали там побывать, но все не удавалось преодолеть внутреннее сопротивление: казалось, что усталости не
  будет конца, хотя я надеялась, что она как-нибудь пройдет сама по себе, без всякого утомления с нашей стороны.
   В первые три дня отпуска мы часами сидели на открытой веранде или в саду у Симоны, рассуждая о неустроенности
  жизни, нехватке денег - в болезненных мечтаниях вдруг разбогатеть и поехать на Мальдивские острова.
   В принципе, те острова были до лампочки, но хотелось увидеть Индийский океан. По инерции же строили каждый
  для себя изумительные планы, и, как обычно, рассказывали друг другу сны, пытались их разгадывать, пили кофе и
  гадали на кофейной гуще. В понедельник все волнующие темы оказались исчерпаны, и ближе к обеду мы вдвоем отправились
  в балку.
  
   У нас там было излюбленное место - "у бочки". Туда идти минут сорок вдоль ущелья, обычной машиной не доехать-
   нужен вездеход. Потому шашлычники с машинами предпочитают останавливаться в начале балки на травянистых пологих берегах
  речки, в тени больших деревьев - традиционном месте городских пикников.
  
   " У бочки" - так называли полянку на правом берегу, куда можно добраться, перейдя речку вброд. Посреди лужайки
  стояла проржавленная железная бочка, оставленная кем-то для мусора.
  
   Парень (15-16-ти летний подросток ) пас стадо в балке. Он прогнал свое стадо вперед, а сам растянулся на
  косогоре в траве, прикрыв голову огромной войлочной шляпой. Рядом с ним лежал хлыст. Мы даже обрадовались, что встретили,
  наконец, живую душу в безлюдной балке.
   Хотя некоторое время мы все еще озирались по сторонам - мало ли наркоманов и маньяков бродит сейчас повсюду.
  Потому и выбрали для отдыха балку - так далеко зайти в незнакомое место разве решится посторонний или приезжий?
  
   Постепенно благодушие и умиротворенность заполонили каждую клеточку тела, радость и свобода обрели реальное
  место в душе, перерастая в спокойствие духа - он растворился в безоблачном высоком небе, в белых скалах, в запахах
  трав, в струях говорливой речки.
  
   Подруга уговаривала меня влезть в воду, сама она несколько раз почти с головой погружалась в звенящие холодные
  потоки, брызгалась, фыркала и говорила:
   - Ты много теряешь!
  
  Но я не соглашалась, ссылаясь на то, что вода не достаточно прозрачна.
  
  Симона смеялась:
   - Ты не можешь жить без хлорки! Как же ты плавала в Лене? Разве там вода чище?
   - В Лене мы здоровались с каждой рыбой на дне!... (Я, кажется, со временем сама
   поверила этой сказке.)
  
  
   Вдали на дороге появились два молодых человека, они дурачились, изображая воинственных нинзя - размахивали руками
  и ногами. Поравнявшись с пастухом, парни остановились и некоторое время, казалось, мирно с ним беседовали, но потом
  двое пришельцев направились в нашу сторону и расположились на противоположном берегу.
  
   Пытаясь привлечь вниманье, молодые люди шумно демонстрировали свою силу, гонялись друг за другом, дурачились и
  галдели возле нашей купальни. Потом они угомонились, долго лежали на траве, и незаметно исчезли.
  
  Мы забыли о них, как вдруг приятельница обратила вниманье на противоположные скалы:
   - Ты посмотри, что они делают!.. Уроды!
  
   - Э - эй! - Симона начала громко кричать и свистеть.
  
   Я увидела, что стадо все разбрелось. Бараны и овцы паслись под скалами среди белых валунов и мало отличались от них.
  Несколько коз забрались высоко в скалы к пещерам. Коровы медленным пунктиром двигались по дороге из балки.
   Пастуха не было ни видно, ни слышно.
  
   - Да, где?
   - Сейчас, смотри наверх, там они - в пещерах! Зачем загоняют баранов в пещеру?! Уже
   одного занесли туда! Что же эти уроды делают?!
  
   Я никого не увидела. Возле входа в пещеру - между двух пещер стоял черный барашек, неподвижный, точно
  наскальный рисунок. Я долго ждала, когда кто-нибудь появится из пещер, но мне надоело ждать, и я сказала:
  
   - Да, Бог с ними. Не обращай вниманья.
   - Ты же не представляешь, что эти придурки могут заниматься единоборствами с баранами! Вот, уроды!
   Сначала они загнали барана на уступ, и один из них крутил палку перед мордой барана, потом схватил барана
   за ноги, поднял над головой и бросил на камни. Один баран встал и убежал на самый верх. Над скалами, видишь?
  
   - На вершине... один баран?
   - Да. А второго сбросили - он не поднялся, теперь они его в пещеру заволокли и спрятали там.
  
   Я захватила с собой в балку статью, и мне было не до балбесов и их баранов, хотя происходящее неприятно меня поразило
  своей уродливостью. Попыталась снова читать, но уже и статья раздражала: я теперь цеплялась к каждому неточному слову
  автора, а его наивность граничила с невежеством! Но это был когда-то приличный журнал, и я решила, что у редактора сейчас
  тяжелое материальное положение или же редактором стал человек невежественный - вместе со всей редколлегией! Наконец,
  перелистав журнал, я не нашла ничего, зачем бы стоило его издавать.
  
   Подруга снова обратила мое вниманье на скалы - там что-то происходило.
  
   Внизу под скалами стояла белая машина, и двое тучных мужчин что-то грузили в багажник. Потом оба заспешили в скалы -
  с верхних уступов один из парней что-то промаячил своим подельникам, но тут же скрылся в верхней пещере.
  
  Через две-три минуты он появился, и мы увидели у него на руках барана. Он нес его как ребенка, но подошел к краю уступа и
  бросил барана вниз на камни. Стало ясно, зачем парни калечили и прятали баранов.
  
  Полчаса назад два молодых балбеса гонялись за своими баранами, пытаясь их загнать в пещеры. Старые бараны удачно прыгали,
  один маленький черный барашек долго стоял на крутом уступе между пещерами, потом и он исчез. Теперь, вероятно, этого барана
  мужчины тащили по уступам за ногу.
  
   Сознавая свою беспомощность и неспособность вмешаться в происходящее, я невольно, с ожесточением в сердце, представила,
  что Земля - живой организм, и что она непременно отомстит - накажет человека за его изуверство. Недаром существует поверье,
  что "скалы мстят" злому человеку.
   Некоторое время эта мысль неотвязно сверлила мозг, пока я не поняла, что под впечатлением статьи я теперь сама
  страстно желала поверить ее автору. Именно, согласиться с ним и поверить, что "информация не исчезает бесследно в
  окружающем пространстве", а, что "все есть живая материя": бараны, люди, растения и птицы имеют свое отдельное поле, и оно,
  так или иначе, взаимодействует с общим.
   Если, как полагают некоторые парапсихологи, сильные эмоции живых существ "способны отпечатываться в пространстве",
  то позже могут вызывать разные паранормальные явления, которые больше похожи на некое отражение (копию, отпечаток, образ,
  "запечатлевшийся на эфирной субстанции"), чем на деятельность потусторонних сил.
  
   - О, Боже! Не может быть, чтобы они воровали чужих баранов?! Да, где же пастух? - я возмутилась.
   - Да, какой пастух станет калечить своих баранов? - возразила Симона, и мне показалось,
  что она права.
  
   Мы торопливо засобирались и перешли речку в надежде обнаружить пастуха где-то поблизости. Пастуха не нашли - что было странно,
  но вскоре та белая "Нива" обогнала нас, и мы растерянные вышли из балки.
  Почти у самых огородов, уже вблизи домов, заметили пастуха. Он лежал на обочине в траве, и было ясно, что он пьян. Видимо, его
  напоили, сам же он не мог выпить все три бутылки, что валялись тут же.
  
  Подруга обещала обо всем рассказать своим соседям - жителям ближайших улиц - всем, кто держит скот в этой балке.
  
  
  
  
  
  
  
  
   2.ВОЗМЕЗДИЕ
  
  
   В городе на три дня по решению мэрии отключили воду. Эти три дня начались в субботу. В условиях холеры и несусветной
  сентябрьской жары отключить воду и заняться ремонтом водовода - естественно, оптимальная мера, сродни той, до боли знакомой
  горожанам, когда вдруг начинают во время ненастья класть асфальт.
  
   Однако в последний момент то ли необходимость крайней меры стала не очевидной для санэпидемстанции, то ли у ремонтников
  что-то не сладилось, но в субботу утром вода еще шла из всех кранов во всех концах города.
  
   Накануне в пятницу в 12-ти школах города отменили занятия по причине ремонта водовода, а субботу вдруг объявили
  городским, официальным днем здоровья. Старые учителя с сомнением отнеслись к эпохальному мероприятию - некоторые на свой страх
  проигнорировали радикальное всеобщее оздоровление в условиях холеры и жарs. Старые учителя распустили свои классы по домам,
  радуясь новой возможности заняться личными проблемами и консервированием солений на зиму. Ползли слухи, что холерой заболел
  всего один человек, приезжий - из соседней республики. Наши жители обычно доверяли слухам - городок маленький. Однако, было
  точно известно, что одну из больниц срочно освободили - больных выписали или расселили по двум другим.
  
   Неофициальное название субботы прозвучало как объявленный "день пьянки", но это название промелькнуло лишь в среде старых
  педагогов да старшеклассников.
  
   К 11-ти часам субботы жара стала очевидным фактом для жителей, а к полудню город плавал в зловещей смеси запахов бензина,
  асфальта и пыли. Купол единственной в городе действующей церкви расплывался, теряя свои очертания. Глядя же на слепые окна
  старого Собора, хотелось забиться в мрачное холодное подземелье его подвалов или скользнуть, как змея, в прохладу темных
  расселин.
  
   После часу дня зной и психологический дискомфорт стали невыносимы, и, забрав своих детей, мы трое взрослых решились искать
  убежища в балке у речки. Намериваясь разжечь костер, мы набрали с собой картошки, мечтали искупаться в нашей купальне "у бочки"
  и вернуться домой, когда жара пойдет на убыль.
  
   Спустившись в балку, мы были потрясены черным и дымным небом из-за множества костров шашлычников: гарь носилась в балке и
  оседала на ее склонах, сама балка превратилась в траншею с низким небом.
  
   - Это надо столько изжарить мяса, что не видно неба! - я не удержалась от отчаянного вопля, ибо вся балка на протяжении
   получаса пути прогоркла от запаха горелого мяса и бараньих ребер.
  
  На каждой приличной лужайке лежали кучки народа, стояли автомашины, бегали и кричали дети, визжали собаки. Отличие этого дня от
  обычных суббот состояло не в том, что кучки стали более многочисленными, но их повсюду так много, что балка превратилась
  в цыганский табор.
   Визг, смех, вопли магнитофонов из автомашин, лай собак, смех, плач детей - все, многократно отразившись от бортов балки,
  сплелось в плотный вибрирующий гул.
  
   Мы со страхом приближались к нашей поляне, не веря в то, что она окажется свободной, и никогда бы не смогли представить
  для себя другого места в балке, кроме как "у бочки".
  
   Прелестная поляна - достаточно обширная для компании из двух-трех человек, вдобавок изолированная с трех сторон. Правый
  обрывистый берег реки служил естественным барьером позади лужайки. Цепучие кусты орешника ограждали территорию слева, а справа
  огромный с одноэтажную хибару валун отрезал путь всем желающим прорваться на полянку вдоль берега.
  
  Наши опасения оправдались, но мы были ошеломлены, когда увидели на лужайке автомашину. Как же нужно умудриться, чтобы загнать ее туда!
  Понятно, шикарный внедорожник.
  
   - И не побоялись угробить мосты на перекатах?! - не удержалась Симона.
  
   Компания из трех человек на нашей лужайке прекрасно сознавала свою неприкосновенность и отдыхала с комфортом. Перед ними
  в речке плавали пойманные в авоську импортные бутылки и арбуз, от бочки уже тянулся дымок, из машины звенела назойливая музыка.
  Очевидно, что гости лежали давно - костер почти погас, шашлыки были съедены, и оставленная на тарелках еда создавала впечатление
  неряшливой завершенности трапезы. Но в авоське еще плавали несколько бутылок, и гости не шевелились.
  
   Ни смеха, ни говора - их "свободное возлежание" на ковре напоминало свободу вассалов в кругу повелителя.
  Один, самый толстый, очевидно, и был повелителем. Другой, ОЧЕВИДНО, шофер, то и дело подходил к машине, заглядывал в нее, что-то
  протирал и бесполезно поправлял боковое стекло. Их женщина онемела - она не говорила и не смеялась... возможно, ей не дозволялось
  это делать. Она сидела в неестественной позе на траве в белых брюках напротив толстого мужчины. Собственно, на ковре возлежал
  один толстяк.
  
   Некоторое время мы все обсуждали: что делать? Но взрослые продолжали стоять, а дети неуютно присели на траву поодаль -
  от компании нас разделяло метров 6-7 через речку. Сознавая, насколько наша дерзость должна раздражать компанию, мы вынужденные
  остановиться на левом берегу оказались случайно на том же месте, где две недели назад балдели два молодые изувера, отравляя нам жизнь,
  как мы теперь тем, кто пришел раньше нас.
  
   Прошлая встреча вдруг странно проявилась в сознании, точно наскальный рисунок: черный барашек стоял между двумя пещерами
  тогда, и сегодня - спустя две недели! Осознав, где находимся, мы двое взрослых не смогли избавиться от чувства нелепого
  противостояния: противоборство стало главным мотивом в наших ощущениях, и оно взяло верх над обычной воспитанностью. Мы решили остаться
  здесь, у нашей купальни, на левом берегу.
   Послав детей за хворостом для костра и наблюдая за ними с другого берега, женщины кое-как решились покидать вещи в траву.
  И пока дети возились с хворостом, женщины, отчаиваясь и смиряясь, несколько раз доставали купальники из сумок, потом вновь
  откладывали их в сторону и, наконец, молча запихивали обратно в пакеты, не в силах скрывать свое раздражение.
  
  Полдня мечтать окунуться в пену горных потоков, смешанную с запахом мяты и чабреца, а теперь стоять на берегу той самой
  реки, в том самом месте - но вдруг оказаться не в состоянии даже мысленно представить то, что было так возможно! Как можно влезть
  в речку на глазах у тех, что сидели теперь напротив нас на ковре?!
  
   Но дети принесли хворост, и женщины торопливо разожгли костер между двумя валунами. Костер прогорел почти сразу, не оставив
   углей. Мы снова разожгли его и почти в огонь покидали картофелины. Потом неуютно поели, не накрывая скатерти, а просто доставали
  из пакета то помидор, то кусочек хлеба, отщипывая его в пакете. Пришлось идти в палаточный лагерь за солью - картошка напрочь обуглилась,
  есть ее без соли оказалось невыносимым.
  
   Наконец, ветки и самые толстые коряги в костре прогорели, угли стали незаметно дотлевать, и на одном из валунов или в воздухе
  между ними вдруг что-то мелькнуло, вроде зеленой искорки, но тут же исчезло в каменных трещинах. Через минуту зеленая молния пробежала
  на другом камне, с внешней его стороны.
  
   - Ящерка! Смотрите, ящерка! - закричала Симона.- Дети, смотрите, ящерка!
  
  Но ящерка исчезла.
  
   - Неужели, саламандра?! - неуверенно сказала мать девочек Мариана.
   - Разве они здесь есть? - спросила старшая дочка Карина.
   - В балке их очень много, - ответила Симона.
   - Возможно, не саламандра? - я засомневалась.
   - Арминэ, Карина! Вот она, смотрите.
   - Где? Где?
   - Да, вот же.
  
   Маленькая ящерка застыла на камне прямо перед нашим взором. Мы долго ждали, однако, она оставалась неподвижной, похожая
  на тайный и странный знак.
  
   - Саламандры всегда появляются вокруг клокочущего огня, и существует поверье, что это
   - духи огня, - сказала Симона.
   - А это правда? Еще есть духи воздуха? - спросила старшая девочка Карина.- Я читала. Как их зовут?
   - Да. Кажется, сильфы, - ответила Симона.
   - Они добрые? - спросила Арминэ.
   - Для доброго человека все духи Земли добрые, - объяснила Мариана дочке.
   - Я знаю... " Белоснежка и семь гномов", там духи земли - гномы, - вспомнила Арминэ, и все засмеялись.
  
  
  
   - Я еще знаю, что духи цветов - эльфы! - объяснила сестренке Карина.
   - Да, - засмеялась Симона, она была самой сведущей в волшебстве.
   - Наверное, они что-то хотят нам сказать, а мы не знаем. Духи могут разговаривать?
   - Арминэ, это просто красивые сказки,- не выдержала Карина.
   - А что такое духи? Саламандра - живая? - опять спросила Арминэ.
   - Разве она живая? - Карина тоже засомневалась.
   - Конечно.
   - Потрогать можно? Огня она разве не боится?
  
  
   Мы все устали ждать того момента, когда ящерка спрячется
  
   - Может, она сгорела?.. Камень горячий? - спросила Арминэ.
   - Нет. Она огня не боится, - успокоила детей Симона.
   - Камень не такой горячий, - Карина потрогала камень.
  
  Ящерка застыла на камне, дети хотели пошевелить ее прутиком, но мать остановила:
  
   - Арминэ, она так хочет. Сама убежит.
  
  
  Арминэ уже не хотела ничего, она стала что-то напевать себе под нос. Милое, очаровательное создание.
  
   - Еще раз. Ну-ка, не ври, - сказала ей Мариана.
   -Арминэ и не врала, - засмеялась Симона. - Это у нее мелодия немного с армянским акцентом!
  
   Все тоже засмеялись, Арминэ засмеялась тихонько, едва слышно, и вдруг запела громче, уже правильно. Симона подхватила песню,
  и получился настоящий дуэт. Потом Симона замурлыкала неаполитанскую мелодию без слов, но песню никто не угадал. Трогательная простая
  мелодия так знакома, а мы не отгадали, пока женщина не напела слова этой песни.
  
   Вот и все, что нужно для счастья. Кусочек милого детства, наивная нежная мелодия, догорающий костер на берегу шумливой речки
  и кусок невесомого хрустального неба!
  
   Тех, у бочки, за нашей спиной не существовало. Напротив нас на террасе возле пещеры в скалах стоял неподвижный черный барашек.
  У палаточного лагеря внизу бегали дети, по дороге вдоль берега шел за стадом старый пастух с палкой вместо посоха.
  Старик в папахе и телогрейке - в такую жару!
  
   Счастье - это зеленый холм, а вечность - это мычание волов, почти как у Вергилия!
  
   Едва песня допелась, Карина засобиралась домой: к пяти часам ей надо быть в городе. Она попыталась уговорить младшую сестренку
  пойти вместе, но Арминэ отказывалась. Мариана же не хотела отпускать старшую дочку одну. Наконец, под общие уговоры и обещания, что
  все уходим через пять минут вслед за ними - дети отправились первыми. Взрослым хотелось выкурить по сигарете, но мы не курили при детях.
  
   Они вернулись - Арминэ незаметно подошла и выглянула из-за камня, когда все решили, что дети уже далеко. Детей снова уговорили,
  и они пошли медленно по дороге, останавливались у палаточного лагеря, долго стояли внизу у скал в том месте, где со скалы свисала веревка
   и где сейчас занимались альпинизмом школьники из палаточного
  лагеря.
   Все уже почти собрались уходить, как вдруг прибежала Арминэ с криком:
  
   - Мама, там упал со скалы мужчина. Никто не видел, как он упал - мы только видели. Он упал, мы побежали, сказали детям, что
   он упал. Он давно лежит и не шевелится. Мы правильно сделали?
   - Да. Правильно.
  
   Вслед за Арминэ два мальчика пробежали мимо нас, перешли речку и о чем-то говорили с теми, у бочки. Мариана и Симона побежали
  к скалам. Я осталась собрать сумки. Третий мальчик бежал от лагеря к бочке, но те двое уже возвращались. Я подошла к мальчикам.
  
   - Помогите нам уговорить шофера, чтобы отвез старшего в больницу. Они не хотят.
   - Кто-то из взрослых есть с Вами?
   - Нет. Старший разбился, - мальчики отвечали одновременно.
  
  Отсчет времени начался минут 7-10 назад. Пока мы наблюдали за детьми, пока они стояли у скал, пока прибежала Арминэ, пока уговаривали
  тех с машиной у бочки - упавший человек за это время не поднялся. Кольцо детей вокруг него - все в том же окаменевшем виде!
  
   - Он живой?
   - Да. Он лежит и не шевелится, и не поднимается, но он живой.
  
   - Сейчас! Я попробую! - я побросала сумки из рук на косогор и перешла речку.
  
  
  
   - Простите, пожалуйста! Послушайте, очень нужна Ваша помощь. Разбился человек, упал со скалы старший в группе, дети остались одни.
   Нужно отвезти его в больницу. Он не умер, он живой. Другой машины нет поблизости. Помогите, пожалуйста.
  
  
   Никто не ответил, а женщина не издала ни звука и не поднялась с колен.
  
  
   - Поди сюда. Кто ты? Расскажи, что хочешь? - толстый мужчина не шелохнулся, он даже не вынул изо рта травинку. Он продолжал
  лежать, развалив бедра, и его поза совершенно вывела меня из себя.
  
   - Я уже все рассказала... Помогите, прошу Вас... Умоляю! Дети остались одни... Помогите детям... Возможно, это единственный случай
   в жизни... как Вы сможете жить дальше?!
  
  
   "Повелитель" в зеленом спортивном костюме продолжал жевать травинку, откинувшись, точно на софе. Водитель напряженно ждал.
  Боже, что за люди?
  
   - Женщина, прошу Вас, помогите!.. Умоляю!.. У Вас тоже есть дети...
  
  
   Женщина смотрела на меня, не мигая, точно ящерица, не проявляя признаков жизни, похожая на каменную статую в гареме эмира.
  
  
   - Бог Вам судья!- Я повернулась спиной, и, спотыкаясь на камнях, перешла речку, и стала искать свои босоножки.
  Один плавал в реке, другой я нашла на косогоре. "Боже, я не так говорила, их нужно было просить по-другому!"
  
  
  
   - Что, не согласились? - спросили меня мальчики.
   - Нет. Надо искать в другом месте! Все машины остались под большими деревьями.
  
  
   Мальчишки бросились бежать по дороге из балки. Кто-то из лагеря обогнал их и помчался один впереди.
  
   - Палатку! - добежав до дороги, я оглянулась на мальчиков, они поняли меня и побежали назад к лагерю.
  
  
   Я несколько раз оглядывалась - пока мальчики бежали к лагерю и на бегу перекрикивались. Их крики можно было принять за ссору,
  если не знать ситуации.
  
   - Брезентовую! - я обернулась на свой же крик.
  
   Один из мальчиков метался по лагерю от палатки к палатке, приседая и хватая каждую из них, но мой крик остановил его на месте.
  Другой мальчик размахивал руками и тоже бегал, но не приседал - можно бы его принять за старшего, но он ничего не делал, только
  бегал и махал руками. Наконец, тот, что поменьше, нагнулся, и в его руках оказался край палатки, и он потянул ее, как парашют
  по земле, тогда другой, подбежав к нему, схватил палатку за два угла. Они понесли ее, как одеяло, в четырех руках.
   Я больше не оборачивалась, побежала вперед, стараясь держаться обочины дороги.
  
   Я пробежала " то" место у скалы, но ничего не разглядела с дороги - все то же окаменевшее кольцо детей! - оно не изменилось
  с тех пор, как начала бег. Наконец, я осознала нелепость того, что боюсь испачкать пылью мокрые босоножки, и бегу босиком.
  И не желая терять времени, теряю самое драгоценное - когда он лежит неподвижно!
  "От моей скорости зависит его жизнь!" - дикость этой мысли, заставила остановиться, я сунула грязные ноги в скользкие, мокрые босоножки, и
  помчалась, не выбирая дороги.
  
   Двое мальчиков бежали навстречу с криками:
  
   - Машина идет! Машина уже идет! - Они промчались мимо, неуверенно оглядываясь, и я не могла решить: что делать дальше?
  
   Я едва сообразила, что надо бежать вперед до тех пор, пока не встречу машину.
  
   Через минуту навстречу пробежал еще один мальчик. Он показался, в отличие от первых двух, не вполне нормальным.
  По крайней мере, он несколько раз прокричал:
  
   - Скажите, что мы заплатим. Мы заплатим! У нас есть деньги!
   - Замолчи!... И не говори никому так!
  
   Мальчик промчался вслед за теми двумя, он был гораздо старше их. "О, Господи! Это тот самый мальчик!"- я вдруг узнала его.
  Это он пас стадо в балке.
  
  
   Но я уже пробежала два поворота и водонасосную будку - машины нет!
  
   На следующем повороте за огородами появилась белая "Волга": она медленно колыхалась на выбоинах, останавливалась и снова
  начинала свое движение. Не понимая ее движения и намерений водителя, я металась на дороге в соответствие с зигзагами этой машины...
  Я позднее поняла, что мое время двигалось не с той же скоростью, с которой шло обычное время, и в котором двигалась "Волга".
  
   - Нет! Эта белая "Волга" не может быть "той машиной"! Я бросилась опять вперед, когда мысленно увидела себя со стороны -
  мечущейся из стороны в сторону по дороге,словно мышь перед кошкой. Мне показалось, что, именно, моя нерешительность могла так странно
  повлиять на водителя - он все больше замедлял движение, пока машина вовсе не встала.
  
   - Он бережет мосты, как я босоножки!
  
   Теперь я бежала, не останавливаясь. Поравнявшись с "Волгой", мгновенно включилась в ситуацию водителя.
  Растерянность, досада, сомнения, раздражение - все читалось в его лице.
  
   -За поворотом! - прокричала я ему, не ожидая вопроса, и он медленно проколыхал свою машину мимо, а я, обернувшись ей вслед,
  увидела, что он догадался прибавить скорость - на дороге остался пылевой столб.
  
   Машина скрылась за скальным выступом, и я продолжала медленно бежать уже в другую сторону - обратно.
  
   - Зачем мне туда бежать? Машина придет. Все в порядке. Его погрузят, и кто-нибудь догадается, что надо на палатке! Пока туда
  добегу - надо будет бежать обратно!- Я вдруг поняла, что разговариваю сама с собой.
  
   За будкой стало видно то место в скалах, где свисала веревка. Машина туда доехала и стояла, развернувшись - из балки.
  Никто никуда не шел. Кольцо вокруг человека оставалось сомкнутым.
  
   - Что он ждет?! Никто не спускает раненого!
  
   Через три- четыре минуты я поравнялась с машиной. Водитель, грузин, тип министерского водителя - в домашних тапочках,
  белой рубашке в мелкую, едва заметную полоску, и аддидасовских штанах - сидел за рулем, сложа на него локти, и только что,
  не чистил ногти маникюрной пилочкой!
  
   - Вам придется помочь, там одни дети и женщины! - мой тон вывел мужчину из себя, и он почти вылез из машины.
   - А Вы кто?!- спросил он раздраженно.
  
   - Я? Почти никто. Просто мы были рядом, - я старалась говорить четко и спокойно.
   - Что его туда понесло? - заговорил водитель и переставил свои ноги в тапочках с подножки на камни.
  
   Я ничего не видела, кроме этих тапочек, и потому шла след в след, как собака, дыша ему в спину, пока мы не подошли вплотную
  к толпе. Раненый, я впервые увидела его сейчас, оказался не тем, о ком я подумала прежде. Я думала, что разбился толстый в джинсах,
  похожий на Хемингуэя. Но этот человек был очень похож на Бориса, нашего программиста, и я теперь вспомнила, что его я тоже видела,
  и что тогда я также подумала: как похож на Бориса! И об этом я сейчас же вспомнила, и вспомнила вдруг, что я тогда также точно
  испытала легкое раздражение от этой похожести. Странно, но я помню, что никого из взрослых мы не встретили на дороге, когда сегодня
  проходили мимо лагеря. Может быть, его видела раньше? Явно, нет.
  
   Такое состояние сознания - точно воспоминание о будущем - вполне в духе Бергсона! Но что же тогда испытали дети?!
  
  Пострадавший лежал на краю палатки, он был худощав, среднего роста, но поднять его на палатке мы бы не смогли - не за что взяться
  руками!
   Водитель предложил:
  
   - Может его лучше повести под руки?!
   Лежащий на животе мужчина застонал. Рот его был забит землей. Симона опустилась на колени перед раненым и, ловкими пальцами
  освободила его рот от земли и отерла лицо пострадавшего платком.
   -Пить... Оставьте меня!
  
   Кто-то из детей протянул бутылку минеральной воды и кружку, но я жестом остановила детей, а старый пастух покачал головой.
  
   - Поднимать его нельзя. Неизвестно, что там. Шевелить нельзя. Можно только подтянуть, - я говорила также четко, как тогда
  в карьере на учениях, не рассуждая, а почти приказывая.
  
   Чьи-то руки мгновенно протянулись над головой пострадавшего, потом палатку подняли, и человек застонал снова, когда она
  отделилась от земли. Мне что-то мешало идти.
  
   -Веревка!
  
   Под моими ногами запуталась веревка - опять меня услышали, и чьи-то руки схватили веревку и отвели ее в сторону.
   Я успела - едва только подумала о том, что нельзя так, чтобы "ногами вперед", и что никак нельзя сказать об этом вслух.
  Но движение началось само по себе, и тут же палатку едва заметно и правильно развернули.
  
   - Арминэ, возьми нашу сумку. Белую, - я не узнала собственного голоса.
   - Арминэ, ты взяла сумку? - повторила Мариана.
   - Да.
   - Осторожно, голову! Камни! - послышался голос Симоны.
  
  
   На середине спуска движение заглохло. Раненый стонал от боли непрерывно:
   - Что Вы со мной делаете!? Спина! Оставьте меня!
   - Потерпи еще пять минут! - я опять услышала голос Марианы.
  
  Но кто-то из детей догадался сжалиться над учителем:
  
   - Пусть отдохнет! Дадим ему отдохнуть!
  
   Палатка перестала двигаться, левый ее край обмяк. Правый, который был направленк спуску, удерживали дети и я.
  Но я вдруг стала ощущать вес тела человека, и поняла, что не смогу долго не выдержать - пальцы занемели от напряжения.
  
   - Опустите палатку! - Кто-то заметил, что я держу ее навесу.
   - Я не могу опустить, здесь же вниз. Возьмите кто-нибудь, я сейчас упаду!
  
  И опять чьи-то руки схватили палатку рядом с моими руками, и я выпустила палатку, обойдя сзади того, кто ее подхватил.
  
   Я осмотрелась. Камни кончились, прямо вниз под палаткой началась земляная осыпь без травы, а справа - опять большие камни.
  
   - Куда теперь? - с сомнением спросила я, не решаясь ступить на осыпь, помня о том, что у водителя тапочки без задников,
  а весь вес теперь приходится практически на него одного - он опять держал свой край навесу. Я перешла к водителю и взялась за палатку
  рядом с его руками.
  
   - Вниз! - сказал водитель уверенно.
   - В тапочках вниз? - я рассуждала вслух.
  
   Водитель не ответил. Слава богу, он врубился в ситуацию и стал соображать - он остался стоять на камнях, страхуя голову
   пострадавшего, а все, медленно развернувшись, стали спускать палатку боком, параллельно машине.
  
   - Откройте ту дверцу! - распорядился водитель, пока обходили машину с осыпи на твердую дорогу.
  
   Пострадавшего уместили на заднем сиденье, но его ноги выпячивались из машины и, тогда водитель согнул ему ноги в коленях.
  Ноги торчали точно антенны! Раненый не мог повернуть ни рук, ни головы, а я перестала верить тому, что у него не поврежден
  позвоночник.
  
   Вышла заминка: кому ехать с пострадавшим? Водитель предлагал мне, но я отказалась, сославшись на то, что не знаю раненого,
  и от меня будет мало толку при заполнении бумаг в больнице. Водитель выбрал мальчика - первого, кто согласился.
  
   Из толпы я заметила двух мужчин - тех, что раньше сидели у бочки. Они медленно подходили к машине и заговорили с пастухом.
  Я не расслышала слов, а старик ничего не отвечал. Он стоял, опершись на длинный посох-мачту обеими руками. Зачем такой посох старику?!
  Стадо его все разбрелось по балке, и все перемешалось.
  
   Машина ушла, мы, проводив ее, стали расспрашивать детей. Выяснилось, что второй преподаватель ушел в город с детьми за
  продуктами, и что они должны вернуться с минуты на минуту - так как прошло около двух часов со времени их ухода. По крайней
  мере, к вечеру они непременно вернутся - уверяли нас дети. Мы говорили с детьми, как нам показалось, минут двадцать, и, наконец,
  решились выходить из балки. Договорились, что тут же вернемся назад к детям, если по дороге не встретим их учителя.
  
   Оставалось километра полтора до города, когда мы заметили в балке белую "Волгу", похожую на ту, что увезла раненого.
  Но она не могла так скоро вернуться, если только что-нибудь не произошло по дороге. Самым вероятным объяснением представлялось:
  водитель по дороге встретил "скорую помощь" и перегрузил в нее пострадавшего.
   До самого момента, пока "Волга" не остановилась перед нами, мы все еще надеялись, что это не наша машина и не тот водитель.
  
  
   На переднем сиденье был мальчик, и на заднем - тоже сидели дети. Я с трудом узнала в мальчике того, кто уехал с пострадавшим.
  
   Водитель первым заговорил:
  
   - Он в больнице. С ним взрослые. Мы встретили второго учителя перед балкой. Не беспокойтесь, преподаватель вернется обязательно,
   дети не останутся одни.
  
   - Спасибо Вам! Спасибо Вам за старшего! - твердил наш мальчик из окна машины.
  
   - Спасибо Вам за помощь, за то, что согласились! - кто-то из женщин догадался сказать эти слова водителю. И он поверил в нашу
  искренность и в то, что мы увидели в нем родного человека.
  
   - Я дождусь преподавателя, не беспокойтесь - сказал водитель.
  
   Машина тронулась, все замахали ей вслед руками, и мальчик из окна долго отвечал нам.
  
  
  
  
  3. В БАЛКЕ
  
  
   Спустя два года мы с Симоной вдвоем отправились в балку. В балке давно поставили шлагбаум по просьбе местных жителей -
   ограничить доступ автомашинам. Теперь там чисто и пусто, хотя мы пошли в понедельник - после обычного "шашлычного бума".
  
   Балка была совершенно спокойной, и этот покой ощущался во всем: в воздухе, в странной тишине - в неторопливом журчании речки.
  Она не шумела, и не брызгалась на перекатах, и во многих ее местах сооруженные людьми прозрачные купальни-заводи то и дело
  встречались по берегам. Мы шли, а перед нами рассыпались лягушки. Наверное, это был год Лягушки.
  
   Прежде я никогда не бывала в балке дальше "бочки". На этот раз мы решили дойти до Больших пещер. Вблизи этих пещер
  начинались заливные луга, и здесь, как уверяла Симона, росли несколько диких яблонь.
   - На лугах могли бы быть шампиньоны. Кстати, там и барбарис, и алыча, и и орехи. Соглашайся,- так Симона уговоривала меня.
  
   -Вот, наконец, увидишь Алана. Он на камне высечен. Когда идешь далеко... все приходят к нему поздороваться и попросить,
   чтобы позволил человеку идти дальше и оберегал в пути.
   - Что все знают об Алане - все, кто ни идет?
  
   - Нет, не все. Только, кто живет в этой балке. Посторонним он не показывается.
  
   За всю дорогу к Алану, местному каменному идолу, нам встретилась только женщина с двумя детьми - первоклашками.
  Женщина в черном сидела одетая на берегу, вытянув на траве ноги. Перед ней на холстине лежали яблоки и хлеб.
   Ее дети - двое мальчиков (лет по 7-ми) барахтались в омуте. Они не визжали и не возились, а как-то странно спокойно
  барахтались в воде - они как будто немые. Возможно, им было приказано молчать; они не переговаривались, а шептали на ухо друг другу.
  Эта картина так и осталась в моей памяти навсегда - именно, в силу своей странной немоты.
  
   Не дойдя до Алана, мы уселись на травянистом берегу перед глубокой заводью и опустили ноги в воду. Мы так сидели, нехотя
  переговариваясь, созерцая в душе вечность, парящих орлов в глубине над головой и покой балки. Думалось о том, что нигде
  так быстро и легко не освобождаешься от забот, гнета и мелочности жизни, как здесь.
  
   Я думала о том, что подобное состояние испытываю не я одна, и что эта защищенность души происходит от близости Земли, потому
  что Земля окружала нас со всех сторон, удерживая в ладонях. Высокие скалы-пальцы, устремленные в небо, не позволяли вредным
  воздействиям проникать сюда, и Земля - живая и прекрасная, оберегала и лелеяла, и исцеляла душу.
  
   И приходило осознание того, что Земля - живой организм, что Земля - твой дом, а дом - это и есть то состояние первобытного
  покоя и радости, доступное лишь детям, да вернувшимся в отчий дом после скитаний и мытарств. Когда опустишься на колени перед
  родимым крыльцом в тот самый момент - когда тебя еще никто не видит, когда только минута остается до встречи с самыми близкими людьми.
  
   И ты понимаешь, что ты сам - только часть этого мира и этого сада, и готов расцеловать старую верную кошку Маркизку,
  растянувшуюся в тени на скамейке, и сам готов скакать, смеяться и плакать вместе с лохматым Тузиком.
  
   А ранним утром, когда сад еще не встрепенулся от росы, а только просыпается с первыми лучами солнца, позолотившими верхушку
   груши, что растет у самого крыльца, задрать голову и думать, как сумасшедший: "Эх, пожить бы еще лет 20!" Чтобы все успеть, чтобы
  все исправить, где ты повредил по незнанию или по неумению, чтобы твоя душа могла уйти с миром, не нарушив спокойствие Природы,
  не потревожила грехами Землю и Небо - успеть испросить прощения у всех, к кому ты был несправедлив по гордыне и черствости.
  
   И что каждый перед каждым равен, и каждому дана в душе частица света - и что главная цель и смысл жизни в том, чтобы
  не убить этот свет в себе. И чем больше каждый приносит света на Землю, в этот Дом, тем огромнее и надежнее Дом для всех живых, черпающих оттуда силы
  и радость.
  
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"