|
|
||
ЛФР. Фэнтези. Сюжетная линия: красавица и чудовище, учитель и ученица. Существует ли безусловная любовь, и может ли кто-нибудь полюбить чудовище? И что сделает чудовище, если первый раз в жизни полюбит? На что можно пойти, защищая свою любовь? | ||
Ветер раздувал паруса юбки, и игриво подхватывал волосы. Аккуратная с утра прическа растрепалась, и лента, завязанная Нанни , улетела, подхваченная порывом ветра, и я высунув от усердия язык прыгала по камням в попытках догнать их. Сиреневые.
Нанни очень любит вплетать мне в косы именно сиреневые ленты, и я знала, что эта была последняя.Расстраивать Нанни мне не хотелось, в нашей глуши и так было мало радостей для слуг. А за этими лентами Нанни вместе со старым Ансельмом ездила на ярмарку аж в сам Ашхейм, и тогда купила мне эти замечательные ленты, вместо дополнительного мешочка семян маиса (какая расточительность, как говорил наш Патер). Но тогда Нанни была непреклонна - у её Нэнни обязательно должны быть эти замечательные шелковые ленты.
Ветер с Русхайма задувал в бухту, и не смотря на теплую погоду я продрогла в своей шемизетовой горзетке. Лента улетала всё дальше, и мне ничего не оставалось, как подобрать юбки неприлично высоко, завязав их узлом и припустить по камням , как козы старого Ансельма. Высоко на пригорке лента зацепилась за куст тутового дерева и я смогла перевести дух. Раскинуть руки вверх, подхватывая соленый морской воздух и вознести хвалу Аннее рукотворящей, за то, что её солнечная длань не оставила меня и любимую ленту Нанни в такой беде.Я перепрыгивая с валуна на валун добралась до самого верха пустоши, связала ленту на руку и подставив руку козырьком любовалась зеленоватыми волнами залива Помэри, который частично принадлежал и нашей семье в далекие времена до хунты. Вода была красива. Зеленая, искристая, она переливалась на солнце и золотилась мелкими барашками, я жадно всматривалась в линию горизонта, там, за морем лежал Авильхейм, моя мечта и главная надежда следующей осени. Я слизывала соль с губ, и предвкушала теплый сезон, когда можно будет сбросить ненавистные нижние юбки и с полным правом окунаться в зеленые от водорослей воды залива. Альцвайг. Мой любимый Альцвайг.
Звук морского горна испугал и одновременно удивил меня. В Альцвайг не заходят корабли, наши воды лежат в стороне от торговых путей. Торговые суда приходят несколько раз в год, строго по расписанию, и поэтому прибытие каждого такого судна становится обсуждаемым и долгожданным событием, и каждый раз устраивается ярмарка. На последней ярмарке, Нанни и купила мне мне ленты из арвильского шелка, который не найти у нас, их привезли из Авильхейма, из самой столицы, и теперь эти ленты были у меня. Справа за большой скалой ровным галсом неспешно рассекал волны моего залива корабль. Даже не корабль. Большая боевая триера. Я никогда не видела таких кораблей, только на картинке в книге по судоходному делу дяди Арвила, но я сразу поняла, что это именно боевая триера. Хищные линии корпуса, стремительные и экономные движения, боевая расцветка правящих Авильхейма на правом борту и знак, знак боевой гвардии самого имеператора. Аннея, что забыла боевая триера в нашем маленьком городке?
Я внимательно изучала лицо господина Вильца из-за кустов смородника. Мой наблюдательный пункт был очень удобен и я с особым комфортом расположилась внутри куста. Я аккуратно расправила юбки, так, как учила Нанни, а припасенная ранее подушечка позволяла провести здесь несколько часов к ряду, поглощая свежие булочки, которые Марти дала мне на кухне.
Господина ар Хальмфорг, можно было без всякого стеснения отнести к прекраснейшим экземплярам нашего земства, и я не задавалась вопросом, так ли это в пределах всей империи, но в пределах Альцвайга, это был один из самых красивейших образчиков мужской красоты. Как статуя Аннеи в саду у мэра Дитера, такая же мраморная красота, безупречная в своей холодности и блеске. Я любила Аннею, и каждый вечер, усердно, не щадя свои коленки, отстаивала в вечерней молитве несколько минут. Я всегда возносила молитву, глядя на розовеющее небо над заливом Помэри, который был виден из окон мой спальни, мне всегда казалась, что если Аннея действительно живет на небе, как говорил старый патер Ансельм, то она просто обязана выбрать для этого мягкие перистые облака. А облаков чище и прекраснее, чем над Помэри было не найти, и я знала, что богиня это точно понимает.И так же, как я любила розовеющие вечерние облака и тепло заката, который всегда ассоциировался с материнскими руками Аннеи, так же я не понимала статуй, или СтатУй, как говорил предподобный, которые должны были отражать красоту и величие. Разве кто-то в здавом уме будет обнимать и ластиться к статуе? Бр-р-р....мало того, что мрамор холодный (это я проверяла на себе), так и пока заберешься в юбках на эти пьедесталы, чтобы было сподручней возносить молитву, вся перемажешься...и....и....и после того, как Патер поймал меня за общением со святым вознесенным Ульфриком, когда я для удержания равновесия схватилась за единственную выступающую часть обнаженного мраморного мужчины, мне больше не хочется говорить о них....
В-общем, Вильц ар Хальмфорг напоминал такую статУю, из сада мэра Дитера. Золотистые кудри падали на кружева воротника, по последней имперской моде, как успела шепнуть мне Марти. По моим скромным оценкам такой запас арвильского кружева, коий перевели на воротник достопочтенного господина, хватило бы на пару свадебных покрывал. Бархат камзола был абсолютно непрактичен, в условиях климата Альцвайга, уж я то точно знаю, какого это, оттирать бархат после соленых брызг, не раз Нанни наказывала меня подобным образом, заставляя чистить мои запачканные платья. Либо господин ничего не понимает в том, что стоит одевать в таком климате, либо ему некому было посоветовать, что лучше одевать, и у него целый штат прислуги. Это был ещё один минус господину ар Хальмфоргу. Натертые до зеркального блеска сапоги, узкие замшевые брюки с вышивкой и перстни, много перстней. Я даже заинтересовано пересчитало количество - ровно 8 перстней, две цепи, две украшенные камнями гарды, одна гильдийская брошь и герб рода на широком напястнике. Патер Ансельм, храни Аннея его душу, научил меня считать до двух десятков.Я знала, что за один такой перстень можно купить целое стадо, виторунных барашков, которые дают тончайшую шерсть и у них очень вкусное мясо. Позапрошлой осенью, когда был неурожай Нанни ходила к патеру и они вместе уезжали в Арвил, с последним из оставшихся в шкатулке перстней моего дяди. Тогда одного перстня нам хватило на то, чтобы пережить зиму, запастись семенами на весну и даже прикупить треть отары овец. Мы тогда прожили очень сытую и веселую зиму. Нанни даже купила мне коньки у кузнеца Эриха. Хорошая была зима. Я зажмурилась и прищелкнула языком, при мысли о том, что можно было бы сделать, если бы хоть одна побрякушка господина Вильца потерялась бы в нашем саду. Она бы потерялась, потом мы с Хатти нашли бы её, и гордые находкой отнесли бы Нанни. А господин Вильц? А что господин Вильц, у него перстней много, да и уехал бы он уже....а у нас зима на носу. От этой мысли господин Вильц приобрел в моих глазах практически неземной ореол, сияло всё: его украшения, льняные локоны и расшитая золотой стежкой одежка, он был прекрасен.
Второй мужчина, спутник господина Вильца, сидел ко мне в полоборота, в старом плетеном кресле из лозы. В разговоре участия не принимал, чай, который приготовила Марти не трогал, вот ведь....интересно, если бы он знал, что это наш последний гостевой чай из дорогих сортов, он бы не переводил бы его так бездарно?Таких мужчин я ещё не видела никогда. Не молодой и не старый, казалось у него не было возраста. Скорбные складки у носа делали его старше. Серые тени под глазами, как будто он уже давно хорошо не высыпался. Небрежно забранные наверх редкие волосы, никакого сравнения с элегантной прической господина Вильца. Тонкие губы, жесткой линией прочерчивали нижнюю часть лица, отделяя её от старого шрама. Вайсихское сражение, шептала Марси...но....ведь тогда это значит, что ему не менее сорока зим....такой старый. Он был не красив. Я бы даже сказал страшен и немного жалок этой своей оглушительной некрасотой, которая отчетливо виделась в свете солнечного дня, и особенно на фоне щеголевато-мажорного собеседника.
Господин Вильц тоже был бледным, но это не выглядело болезненно. Господин в черном сюртуке выглядел плохо, наверно он плохо кушает, или просто не может себе этого позволить. Я понимающе поцокала языком, впоминая, как иногда у нас неделями не было на столе мясного и сладкого, и бедная Нанни со слезами заламывая руки, уговаривала меня есть надоевшую маисовую кашу. Каша. Фу.Я искренне сочувствовала ему, он был похож на Хатти, щенка из предпоследнего помета, который родился последним и как сказал конюх, ему что-то повредили при рождении. Он был неуклюж, некрасив и немного приволакивал заднюю лапу, но при этом он был так жалок и мил, что ни у кого не поднялась рука. Я любила Хатти больше остальных. Все остальные щенки были сильные и выросли в красивых охотничих собак, а Хатти....Хатти был чем-то похож на этого молчаливого господина в немодном черном кафтане.
Ну, ничего. Если они досидят до обеда и не откланяются, я потихоньку попрошу Марти наложить черному господину двойную порцию жаркое, и даже отдам своё сладкое, пусть кушает, ему нужнее. Гордая своим решением, я поделила симпатии пополам. Господину Вильцу - за его великолепный столичный лоск, щеголеватую прическу и ряд сияющих перстней на тонких пальцах. Вторую и большую часть моих симпатий - угрюмому господину в черном, который прибыл в наше солнечное место, и был так некрасив, что над ним шептались даже слуги.
Когда господин в черном встал из плетеного кресла и одним стремительным и слитным движением, оказавшись рядом с господином Вильцем, сразу занял собой всё окружающее пространство, и господин ар Хальмфорг оказался блестящ и жалок на его фоне. Казалось, он сдерживал и внутреннюю силу и гнев, который охватывал его при мысли о необходимости ждать и пребывать в этом отвратительно солнечном месте. Слушать щебетание служанок, негромкие сбивчивые пояснения Нанни и Альбрехта, нашего старого управляющего.
Крылья носа его дрожали в едва сдерживаемой гневе, но он ни словом, ни жестом не выказал неодобрения моей Нанни и нашему управляющему, который склонил голову и спину в таком рабском поклоне, что завтра припарки Марти от ревматизма придутся очень кстати.Мой наблюдательный пункт был хорош всем - широкий обзор, невозможность отыскать меня, потому что я сидела как раз за фигурно вырезанными терновыми кустами, именно поэтому на мой смородник никогда не покушался никто из слуг. Зачем колоть руки, если можно пойти дальше в сад и набрать ягод легко и просто? Мой тайник, в котором были книжки, мягкое покрывало и подушечка со скамьи. Всем хорош, кроме одного - мне было практически ничего не слышно. Негромкий разговор долетал до терновой аллеи частями, и я так и не смогла уловить цель прибытия Высоких господ в наши сельские угодья. То, что Высокие господа прибыли на триере я уже сообразила. Да и мудрено ли - на двести лиг от Альцвайга не нашлось бы второго такого господина, как ар Хальмфорг, иначе дочери мэра Дитриха, уже прожужжали бы об этом на всю округу.
Старый патер Ансельм, всегда хвалил меня за смелые выводы, которые я делала из жития святой Аннеи. Я очень скучала по нему. Новый патер не считал нужным тратить время на бесполезные вопросы, которые я пыталась ему задавать. Да, я была маленькой, но я не была глупой, чтобы ни думал обо мне этот новый надутый патер. И я знала, что рано или поздно, этот час настанет, и мне найдут жениха из хорошего рода, чтобы Ацхейм можно было поддерживать в порядке, и я как последняя из рода Виилов, буду обязана выполнить волю императора.Но Вильц не походил на моего потенциального жениха, слишком неуместно он смотрелся на общем фоне поистаскавшегося обнищавшего Ацхейма. Черного господина можно было счесть кем угодно, только не женихом, да и рано мне было ещё.
Мне ещё не было девяти зим. Нанни всегда говорила, переплетая на ночь мои волосы, что не раньше моих двенадцати весен в Ацхейм повалят женихи со всей округи Альцвайга, к её красивой девочке. И красивый жених, увезет её ягодку в Авильхейм и обязательно представит ко двору, и может быть я увижу имераторский музей и Высокий театр. Поэтому для сватовства было рано. Да и чем могли заинтересовать их сельские угодья рода Виилов, расположенные на самом краю Империю, горы, пастбища, да залив Помэри, не считая Альцхайма, который располагался в низине у подножия пустошей терновника. Значит цель у Высоких господ совсем другая, но не менее высокая, иначе никто не отрядил бы в захудалый Альц боевую триеру.Я заерзала на подушках, отмахиваясь от рыжих медоносиц, которые собирали нектар с цветущих кустов. Рыжая пыльца этих бабочек тоже очень плохо отстирывалась с одежды, и мне не хотелось доставлять Нанни неудобства. Нанни упорствовала. Я видела это по сложенным впереди рукам и той особо неуступчивой позе, когда она расправляет плечи и слегка опускает голову, как бы признавая превосходство собеседника, но я то уже знала, что Нанни в таких случаях всегда (всегда!) делает по своему. Так, как решила именно она, Нанни, но для приличия может покивать головой и даже согласиться.
Значит Нанни против. Господин Вильц вышагивал из угла в угол беседки, пританцовывая на плитах. Альбрехт склонился ещё ниже, хотя казалось ниже уже некуда, признавая правоту собеседника. Я нахмурилась. Верный старый Альбрехт никогда не был подобострастным. И я видела, что черный господин вежлив и корректен, обращаясь к моим слугам. Он не переходил границ приличия и поза его отражала внимание и готовность слушать. Что же заставило Альбрехта изменить своему обычному поведению? Сидеть в кустах и дальше было глупо. Судя по тому, как быстро Мэри и Пози унеслись в сторону залива, повинуясь взмаху руки черного господина, искали именно меня. Я расправила плечи и успокоила дыхание, именно так, как меня учил старый Патер. Мысленно обратилась к Аннее, милостивой и рукотворной, чувствуя, как тепло солнца ласкает мои щеки. Я вся наполнялась солнцем, светом и ветром с терновых пустошей. Я - Хозяйка этой земли, я Хозяйка этих полей и этих угодий, и пусть у меня есть только старый особняк с садом, треть отары овец и часть залива, я здесь Хозяйка. И это мои слуги. И никто на моей территории не имеет права указывать моим слугам, что делать. Я - Аннелин Фрейя из рода Виилов, и я готова говорить с Вами.Я чувствовала себя легко и уверенно. И старое платье в пятнах медоносиц, растрепанные волосы и свернутая сиреневая лента на запястье вместо дорогих украшений, все это не имело значения. Сейчас я была едина со своей землей и со всем миром, и я знала, что свет Аннеи сияет в моих глазах. Я предстала перед Высокими господами самым недопустимым в обществе способом - я вывалилась из кустов, прямо на дорожку, недалеко от беседки. Я же виновата, что эти кусты терновника такие густые!
Нанни огорченно покачала головой. Альбрехт застыл, в ожидании реакции высоких гостей поместья, а я....я во все глаза рассматривала, кого же занесло к нам в Альцвайг попутным ветром. Пока сила Аннеи мне доступна, патер говорил, что это благословение длани богини, я могла видеть своим вторым зрением то, что было недоступно мне в обычной жизни. И хотя сейчас благословения богини хватало всего на пару минут, преподобный уверял, что с каждым годом длань Аннеи будет простираться всё дальше над моею головой и я смогу больше времени проводить, используя мои врожденные способности. Нанни всегда бурчала, что это не длань Аннеи, а просто интенсивность тренировок...но, мне было приятнее мнение патера. Во втором зрении мир приобретал причудливые краски и необычные формы. Огонек Альбрехта был ровным, и едва тлел, как и он сам. Нанни, как обычно, пылала ровным ярким светом, как факел, и его лучи тянулись в мою сторону в обережной защите. Господин Вильц....господин Вильц выглядел странно...его огонек то вспыхивал, то гас, дрожа неровно, как под порывами ветра, я первый раз встречала такое и поэтому немного помедлила, изучая странное явление. У меня осталось совсем немного времени и я переключилась на черного господина. О, Аннея, он меня покорил! Он сиял в призрачном свете второго зрения, как темный не ограненный алмаз. И пламя его внутренней сущности было таким ровным и сильным, что казалось живым. Сдержанная сила и ярость, которую он излучал, сам того не осознавая. О, Аннея, он так красив! И эти эмоции...страх слуг струился на языке свежей кислинкой и был так притягателен, что я не могла удержаться от желания потрогать это пламя поближе. Как привязанная, я двинулась на сияние этого темного света, но тут путь мне преградил Вильц: - Ваша красота и изящество затмевает даже Весту, - он проделал в воздухе заученно-витиеватый жест приветствия, поклон и....я задышала чаще от его близости. Он был прекрасен, он так сиял в свете Аннеи, его перстни и брошь....о-о-о....они ещё больше, одного не то что на отару, одной такой брошки хватит на полный ремонт моего убогого сооружения, именуемого усадьбой. Я уже подсчитывала, как лучше распорядится таким богатством, как из мыслей меня вырвал хрипловатый мужской голос: - Госпожа Аннелин....прошу прощения за прямое обращение к Хозяйке, но здесь нас просто некому представить, - черный господин не сдвинулся с места, даже попытался уйти в тень, отдавая первенство эр Хальмфоргу, но при этом его поклон был гораздо более уважительным и гораздо менее изящным. - Приветствую Высоких гостей в усадьбе Виилов, надеюсь в Ацхейме Вам понравится, - я присела в реверансе, подметая юбками пыльные плитки, голову склонить, глазки опустить, сама скромность и изящество, надеюсь Нанни мне это зачтет.
|