Аннотация: А это не спасители. В определённом смысле слова, конечно...
Глава 2. РАССКАЗЧИК И ПЛОХИЕ СТИХИ
В Райзе старину любили чуть больше современности. Недаром это был город книжников и собирателей всевозможных легенд. Даже владельцы ресторанов в целом ряде случаев предпочитали именовать свои заведения "трактирами", обставлять их предметами мебели почтенного возраста (или изображающими таковые) и электрический свет включать не более чем приглушённо. Ну и, конечно, как дополнение к полутёмным залам и тяжёлым дубовым столам приветствовалось появление всевозможных менестрелей, бардов и повествователей - профессионалов и самоучек. Чаще всего на данной должности подрабатывали студенты городского университета или любые другие студенты, приехавшие в Райзе.
Но сегодня "Трактиру у дороги" повезло. Досуг посетителей за обещание бесплатного ужина скрашивал человек лет тридцати, чьи истории были куда интереснее среднестатистических, которые студенты обычно надёргивали из учебников.
Рассказчик, небрежно откинувшись на потемневшую от "времени" деревянную панель, лениво пощипывал струны нежившейся в его руках гитары. По большей части он просто говорил, сопровождая историю аккордом-другим в нужных местах, но и пара баллад тоже была спета. Мужчина, видимо, принадлежал к братии заезжих учёных и книгочеев, одевался хорошо, хотя и не по-дворянски и слегка уже потрёпанно. Тёплого оттенка тёмные волосы были аккуратно подстрижены, как и усы с бородкой. Глубоко посаженные карие глаза на смуглом лице смотрели на слушателей лукаво и с незлой насмешкой.
- Хотите очень старую историю? - предложил рассказчик. И, не услышав неодобрительных восклицаний, начал: - Это случилось давно, так давно, что сейчас люди не знают уже точно, что и как произошло...
...Раскалённый шарик, ещё буквально недавно служивший домом человечеству, теперь медленно остывал. Он, на самом деле, был уже мёртв, и его смерть оплакивал в эту минуту гигантский змей, что предпочёл так и не выпустить мир из своих объятий. Бог в помятых доспехах и шлеме, на котором уцелел только один из рогов, смотрел на умирающую рептилию, и глаза его были пусты. Сидевший рядом волк тщетно пытался зализать раны.
- И что теперь? - с оттенком любопытства поинтересовался другой наблюдатель, на чьих сандалиях едва заметно подрагивали крылышки. - И нам, и им больше негде жить. - Волк просительно посмотрел на этого другого и даже, приблизившись, потянул за край хитона. - Отстань, - сказал второй бог, отводя морду животного кадуцеем. - Если твой отец не желает помочь, я тем более вмешиваться не буду.
Волк с тоской посмотрел на змея и вернулся на прежнее место.
- Перед Апокалипсисом я слышала обнадёживающие новости, - заметила женщина, укутанная в плотный белый плащ с капюшоном. - Предложение ещё в силе?
Бог с кадуцеем и старик в тёмно-сером балахоне взглянули на неё с удивлением. Закованный в доспехи кивнул, явно понимая, о чём речь.
- Они скоро будут здесь, Нимуэ, - сказал он. - Ты ведь Нимуэ, я не ошибся?
- Да, мой господин, - улыбнулась женщина. - Я рада наконец видеть вас, так сказать, лично.
- Ты, человек, уцелела во время Рагнарёка... Достойно уважения.
- Мне очень этого хотелось, - потупилась женщина. Впрочем, заметно было, что смущение её - напускное. К тому же, она тут же подняла глаза: - Так что же? Обещанный второй шанс всё-таки случится?
- Эти двое скоро будут здесь. - Воин снял шлем, и на плечи легли спутанные кудри, такие же пламенно-рыжие, как борода. - Жизнь и Смерть - они даже не боги, а сущности. Но они могут запустить цикл заново, если будут души, которые вновь пойдут по этому кругу.
- На этот раз, надеюсь, с более удачными результатами, - заметил обладатель крылатых сандалий, начиная понимать, о чём речь. - Однако же, Локи...Ты оказался удивительно предусмотрителен для того, кто привёл Нагльфар к месту его назначения.
- Её, - машинально поправил рыжий воин. - Много времени прошло с момента, как были сделаны предсказания. Я перестал желать, чтобы сбылось именно моё. - Он приложил руку к глубокому шраму на щеке - тот выглядел так, словно образовался после веков поливания кислотой. - Я перестал желать, чтобы этим всё закончилось.
- Поэтому ты говорил с теми, кто могу тебя слышать, - улыбнулась женщина. - Например, со мной... и с Мерлином Амброзиусом, не так ли?
Воин кивнул:
- Я хотел, чтобы те, кто раньше направлял людей, направил их и сейчас. Но даже вам это не удалось.
- Люди не захотели свернуть с пути разрушения, - несмотря на высокие слова, голос старика в сером звучал обыденно. - Кто больше, кто меньше, но все разуверились. Герои перестали рождаться в этом мире, а святых никто не слышал.
- Как и было предсказано, - кисло заметил обладатель державший кадуцей. - Всё это было предсказано, и судьба очередной раз доказала, что её не изменить. В конце концов, уж этому-то все давно имели возможность научиться.
- Ничего не предопределено, - дерзко возразила женщина.- Да, пророки с пессимизмом смотрели на человеческую натуру, да, они оказались правы, но всё же, смотрите, мы здесь, живые. И способные повести за собой души. А ведь финалом предсказаний всё больше была вечная геенна отчаяния.
- Кого-то она ждёт всенепременно, - криво усмехнулся бог в хитоне, указывая на обнимавшего Землю змея.
Взглянув на него ещё раз, волк наконец не выдержал. Коротко взвыв, он подобрался и бросился обратно, к прежнему своему обиталищу и к родичу, на пути увеличиваясь в размерах. Спустя несколько секунд огромная тень волка легла на планету, а сам он занял место рядом со змеем, всем видом выражая решимость не двигаться с места.
Наблюдатели некоторое время молчали.
- Твоя фраза стоила мне последнего сына, Гермес, - наконец тяжело произнёс воин, сдавливая в ладонях шлем. Впрочем, ковка оказалась способна противостоять гневу капитана Нагльфара.
- Он выбрал сам, - пожал плечами обутый в сандалии. - Это Ёрмунгард был привязан и обречён, но этот всё выбрал сам. Да и тебе ли жалеть, обманщик?
- У меня было время измениться.
- Кто-то приближается, - вмешался в разговор старик, кладя конец начинающемуся спору.
- Две силы, - напряжённо продолжила женщина, вглядываясь в звёздную темноту, как если бы верила, что может увидеть сейчас новоприбывших.
Но они сделались различимы глазу, только когда захотели. И формой выбрали столб света. Один - белого, другой - чёрного.
Слова ещё не были подвластны этим двоим, поэтому она передавали окружавшим их образы доступных и тем, и другим понятий.
Мы пришли, как вы просили, сказал чёрный свет.
И это и есть души? спросил светлый. Не было ясно, куда он смотрит, да и не все наблюдатели могли видеть то, что он видел. Однако они ответили.
- Да, - кивнул Локи.
- Это люди, - уточнил Мерлин.
Столбы света словно бы переглянулись. Или, по крайней мере, обменялись информацией на каком-то своём уровне.
Люди... протянули они с оттенком почти любопытства. Люди? и вслед за этим посыпался ворох картинок, цветов, геометрических фигур и звуков, и всё это с вопросительной интонацией.
Первым догадался Гермес.
- Вы хотите знать, какие они? - поинтересовался он, пряча улыбку.
Да! последовало чёткое утверждение.
Настала очередь переглядываться наблюдателям. Почти все они украдкой пытались ответить для себя на этот вопрос.
- Они... разные, - ответил Локи, и в голубых глазах снова мелькнул пропавший ещё до Рагнарёка озорной блеск. - Они верят в нас, богов, и ищут у нас поддержки, и наделяют нас своими чертами. Они слабее нас, но свободнее. Они глупы и жестоки, мудры и добры. Они умеют создавать и умеют убивать себя и других. Они сочиняют о нас оскорбительные поэмы и при этом считают, что служат нам. - Он насмешливо кивнул Нимуэ.
- Люди выживают и даже иногда живут, - приняла эстафету та. - Смеются, плачут, любят, ненавидят. Знают восторг и отчаяние. Часто их чувства оказываются сильнее доводов разума.
- Люди не одинаковы даже в разные моменты своей жизни, - подхватил Гермес. - Они куда больше способны меняться, чем боги. Какие-то десять лет - и не узнаешь в человеке того, кем он был раньше.
- Люди умеют учиться, - завершил Мерлин. - И именно они могут совершать поступки, подчас выходящие за грань возможного даже для богов.
Столбы света некоторое время не реагировали. Наконец...
Мы не всё поняли о людях, сказал светлый.
Но мы попробуем понять о них больше, продолжил светлый.
Поэтому мы хотим, чтобы круг жизни и смерти заработал заново, и люди опять показали, какие они, решили они в унисон. Мы станем богами вашего нового мира. Вы тоже?
- Да, - наклонил голову Локи. - Все те, кто сейчас здесь, имеют на это право.
- А ты нас возглавишь, - улыбнулась Нимуэ. - Ведь затея была твоя.
- Ну и пантеон мы создаём, - поморщился Гермес. - Трое из шести повязаны со смертью...
- А это я изменю, - тряхнула головой женщина. - Твоя правда, да и не след главе пантеона быть настолько пристрастным... - Она приблизилась к воину и, получив его молчаливое согласие, приложила руки к рыжим вискам. - Я забираю твою связь со смертью, - прикрыв глаза, напевно проговорила она на древнем и понятном всем окружающим языке. - Я отдаю её тому, кто в нашем пантеоне будет нести ответ за нижнюю сторону круга. Твоей же будет кара и право последнего слова, как и полагается верховному божеству . И с твоей властью я меняю твоё имя. Оставь здесь имя Локи, теперь ты будешь - Илок, и пусть волшебство анаграммы коснётся твоей сути.
- Заклятие свершено, - подтвердил Мерлин, и женщина открыла глаза и посмотрела на него, удивлённая поддержкой.
Рыжебородый воин перехватил руку Нимуэ и прижал чародейку к себе.
- В ответ я беру тебя в свой пантеон-Совет, Нимуэ, и нарекаю тебя богиней изменений, Меняющей, Изменчивой.
- Я принимаю, - кивнула она и свободной рукой обняла Илока за талию.
- Слово сказано и услышано, - хмыкнул Гермес. - Что до меня, оставьте мне роль посланника и проводника. Я приноровился к потокам информации и не против отвечать за их воссоздание.
- Ты принят, - согласился глава пантеона и повернулся к Мерлину. - Что до тебя, Мирддин, не станешь ли ты учителем героев, как был когда-то? Тогда, возможно, новый мир не постигнет судьба этого.
- Я не возражаю, - задумчиво погладил седую бороду старик. - Пусть нам будет на кого положиться в трудную минуту, если таковая настанет.
- И с этим мы составляем Совет богов, и с этим мы создаём новый мир для людей, - Илок закрыл глаза. - И имя Жизни в нашем Совете станет Эниас, и имя Смерти в нашем Совете будет Лой. И наш мир будет триедин. Одна планета будет Равновесием, и ответ за неё будут нести Лой и Эниас. Другая планета будет Судьбой, и ведать ей станем я и Мерлин. Третья планета же будет Выбором, пусть следят за ней Нимуэ и Гермес. Но миры эти будет объединять одна дорога, и один Совет будет решать, как им по ней идти.
- Да будет так, - подтвердили наблюдатели.
Да будет так, согласились два света.
- Пусть все души, что смогут, последуют за нами! - Илок протянул руку к Земле и сжал ладонь в кулак. Подчиняясь этому жесту, с умершей планеты словно поднялся туман. Полупрозрачные клочья поплыли к новообразованному Совету, и тот принял их, собрал все в идеальную жемчужину, того же цвета и тепла, как парное молоко.
Шестеро долго ждали, надеясь, что соберут все души погибших. Наконец, когда с момента появления последней прошло слишком много времени, боги отвернулись от планеты, где рядом лежали мёртвые змей и волк, и отправились в долгое путешествие, к той звезде, вокруг которой расцветёт новый мир.
И боги не видели, что от оставленной остывшей тверди отделился ещё кто-то. С одной стороны, это был молодой мужчина в неприметной одежде, в котором можно было увидеть старика и духа. С другой - женщина в богатом белом платье, окружённая сонмом детей и подростков.
Двое поклонились друг другу, с улыбкой взглянули туда, куда удалился Совет, и исчезли. Для всех глаз - даже для глаз богов. Поэтому никто не мог видеть, куда направились эти последние покинувшие Землю...
...Последовала долгая пауза, приличествующая окончанию любой хорошо рассказанной истории. Рассказчик продолжал перебирать струны, ожидая вопросов и замечаний. И, разумеется, выждав положенное время, слушатели к ним перешли.
- Молодой человек, а вы, однако, много на себя берёте, - пожурил его дородный купец, потеребив золотую цепочку от часов, лежавшую на внушающем уважение животе, обтянутом белым жилетом, и в конце концов вытащив сами часы из кармана коричневых бархатных штанов. - Не спорю, ваша версия представляет интерес с некоторых углов зрения, однако, как вы сами заметили, всё это было слишком давно... Да и, к тому же, вы явно страдаете некоторым, как бы сказать, недостатком уважения к тем, о ком говорите...
Слегка одутловатое безбородое лицо купца зарумянилось.
- По-вашему выходит, что Совет - не высшие существа, а практически те же люди, только чуть сильнее. Да и собрались они в таком составе чуть ли не случайно.
- Что-то человеческое в них есть, и это к счастью, - не стал спорить мужчина. - Но я вовсе не думал отрицать, что по рангу они стоят выше людей. В конце концов, они взяли на себя такую непростую задачу, как руководство тремя мирами...
- Ну вот опять! - всплеснул руками толстяк. - Вы говорите о них, как о руководителях, просто как о главах гильдии какой-нибудь! Если судить по вашим речам, они этот мир не создавали, потому что просто не сумели бы, а ведь это совершенно не так, вы же знаете!
Рассказчик оставил гитару и, пощипывая ус, улыбнулся:
- Может, и не создавали...
- А откуда же он тогда взялся? - возмутился его собеседник.
- Может быть, они просто его нашли? - развёл руками мужчина.
- Ну, знаете!!.. - переполненный эмоциями купец осушил вовремя подставленную кружку сидра и с размаху стукнул ею о стол. - И откуда в вас столько непочтения?
Стоявший за толстяком хозяин трактира снова поменял пустую кружку на полную и подмигнул рассказчику, одновременно подняв большой палец, как намёк на то, что представление удачно и после окупится бесплатным ужином или даже деньгами.
Сидевшая рядом с купцом девушка в салатовом платье заказала себе закусок и повернулась на массивном стуле обратно к ставшему источником внимания мужчине.
- А что это за история с теми последними покинувшими Землю? - блестя глазами, с любопытством спросила она. - В учебниках я такого не читала...
- Кто знает? - возвёл очи горе рассказчик, чьи руки теперь спокойно лежали на гитаре.
- Тоже какие-то боги? - продолжала допытываться девушка. - Дружественные или враждебные? Они к нам добрались, или по дороге потерялись?
- Кто знает? - повторил он, а потом посмотрел на её шею и спросил: - А что это у вас за украшение?
Девушка смутилась и прикрыла ладонью висевшие на шнурке две перекрещенные палочки, вертикальная подлиннее, горизонтальная покороче.
- Это? Да просто оберег старый, ну, вы же сами наверняка знаете. Крестик. Да их все всё время носят, вот, смотрите, - и она ткнула в цепочку от часов купца, на которой в качестве брелока висело точно такое же украшение, только золотое.
- А что? - мгновенно среагировал тот. - Просто амулет, ничего противозаконного. Помогает, если ты и так человек хороший, говорят.
- И кому из Совета это посвящено? - улыбнулся рассказчик.
Сидевшие вокруг него переглянулись. В самом деле, если так подумаешь, то получается, что и не слышал и не читал ни разу, чтобы эти крестики какому-то богу посвящались... однако же их действительно многие носят, да и всегда носили.
- О память людская, как ты удивительна, - негромко проговорил мужчина и взял аккорд. - Ну что же, я не стану больше утомлять вас сомнительными фантазиями из чересчур далёкого прошлого и вместо этого спою балладу, касающуюся непосредственно этого мира и времени, которое ещё длится.
Услышав высокий слог, слушатели навострили слух и приготовились к новому представлению. Пальцы рассказчика наигрывали какую-то несложную мелодию.
- Как вы все помните, - продолжал он, - Равновесием этот мир называется из-за того, что существование в нём определяется циклом Жизни и Смерти. И боги в Совете выбирают свои продолжения здесь, тех, кого мы называем Повелителями. Их всегда два, разумеется, и не бывает так, чтобы кого-то из них не существовало. О Повелителе Жизни вы все наверняка недавно читали в газетах, - слушатели неловко переглянулись, вспоминая скандальную историю с Элейной Фогель фон Арк, только недавно начавшую сходить с первых страниц газет. - А я спою вам о Повелителе Смерти. Баллада не моя, признаюсь сразу, но автор мне её подарила.
Посетители трактира подвинулись поближе, чтобы всем было слышно. Даже хозяин, совершив очередной обход с подносом и вытерев руки о фартук, присел за стол неподалёку и решил наконец нормально послушать хотя бы одну из историй так удачно заглянувшего сегодня в трактир путешественника. У владельца заведения имелись все основания быть довольным нынешним вечером: посетители почти не расходились, еду и питьё брали охотно, и даже благородная патина и тёмные оттенки старины, за которые в своё время было уплачено известно кому и известно сколько, сейчас казались самыми что ни на есть настоящими.
К слову сказать, где-то через месяц после этого дня в "Трактир у дороги" заглянул антиквар - и не поверил своим глазам. Больших трудов ему стоило убедить хозяина, что тот обладает подлинными образчиками мебели трёхвековой давности, которая, возможно, по отдельности и имела бы среднюю ценность (всё-таки не из аристократического дома столы и панели, да и остальное тоже), но вместе представляет собой полную реконструкцию обстановки таверны тех времён. Несчастный трактирщик в конце концов покаянно сдал списком всех своих поставщиков - однако те, прибыв на место, отказались признавать свои изделия, заявив, что занимаются честным изготовлением поделок в старинном стиле, но к антиквариату никогда не прикасались. Наконец, после четвёртой экспертизы, хозяин не выдержал и подарил всё заведение Райзе. Город оценил щедрость своего гражданина, выплатил ему достойную компенсацию и оставил смотрителем при этом новом трактире-музее. Посетители первое время шли с силой морского вала - привлекала из уст в уста передававшаяся легенда о внезапно изменившейся мебели, и всем хотелось дотронуться до чуда, даже если оно представляло собой лишь грубый деревянный стол, и унести кусочек на память. Смотритель принял во внимание любопытство своих гостей и огородил каждый из своих экспонатов, после чего количество туристов несколько поуменьшилось. Впрочем, на рассказы о том, как всё произошло, у бывшего трактирщика по-прежнему лились рекой, что слегка примиряло с ним окружающих. По любимой версии смотрителя, песни и разговоры одного вечера привлекли к себе взгляд Совета богов, и те, польщённые количеством внимания, оказывавшегося им в тот вечер, вознаградили того, под чьей крышей всё это произошло.
Но сейчас этот будущий выдающийся гражданин Райзе опирался на спинку ещё не очень антикварного стула и благосклонно внимал подобранному им в этот вечер рассказчику, не замечая, какими насмешливыми глазами тот на него смотрит.
- Над Повелителем в этом мире, - начал так и не представившийся никому мужчина, - всегда сияет Венец, символ власти. Однако виден он должен быть только другому, противоположному Повелителю. Когда же приходит время имеющему эту власть смениться, Венец появляется над головой его преемника. Увидев такой, Повелитель точно знает, что скоро ему уходить. Разумеется, многие пытались предотвратить такой исход, повредив своему грядущему наследнику. Однако Повелителей выбирает бог их стихии и утверждает Совет Богов, поэтому отменить перемену не так-то просто. Итак, - последовал аккорд, - я пою вам "Балладу о лорде Годрике Блэктауэре, Достопочтенном Повелителе Мёртвых, и сыне его Эрике".
И потекла баллада.
Вот грозный лорд Годрик, что в Чёрной Башне
За Смертью следит много лет.
Суров, справедлив, и погибельной жажды
Убийства без права в нём нет.
Наградой ему стал достойный наследник,
Талантом пошедший в отца.
Но что же лорд в Башне томится, как пленник,
И муке его нет конца?
Нет сна и покоя Властителю Мёртвых
От мысли, что скоро ему
Расстаться придётся с судьбой и короной
И в склепе возлечь самому.
Тому верный знак: над челом его сына
Венец всё сильнее горит.
Таким украшают лишь тех, кому вскоре
Властителем стать предстоит.
Венец Повелителя есть неизбежность:
Носящему власть отойдёт,
Пусть даже рискнут на пути стать невежды,
Встревая в отмеренный ход.
Невеждой не стал Повелитель лорд Годрик,
Жизнь сына на смерть не сменил.
Но всё ж недостойным судьбы и короны
Соперника сделать решил.
Венец над собой Повелитель не видит -
Не знает лорд Эрик, за что
Опутан заклятий тугой паутиной,
И в чём преступленье его.
Заклят он на верность, на вечную службу,
На отцеубийства запрет.
Заклят от грехов, о которых не знал бы
Иначе в свои девять лет.
Отныне все мысли его и поступки
Проверку проходят у чар.
Чуть что, и волшба наказанье отмерит,
Вонзившись и в разум, и в дар.
И всё же он вырос, упрямец лорд Эрик,
Почти что сошедший с ума.
И всё же он может взять в руку нить смерти,
Во власть, что богами дана.
Лорд Годрик наследника шлёт с порученьем -
Волшебные книги найти.
Лорд Годрик готовится на поединке
Когда-нибудь с сыном сойтись.
Он болен от страха, несчастный Властитель,
И жаждет страх сыну внушить.
Всё крепче цепь чар, всё слабее обитель
Таланта того и души.
И вот о темнейшем оружии силы
Лорд Годрик однажды узнал
И тут же скорее добыть и доставить
Он сыну его наказал.
Забрав эспадон, в путешествие Эрик
В то утро собрался опять,
Готовый с усмешкой своей неизменной
По воле отца убивать.
Возможно, последней была бы поездка,
И смерть его б в Башне ждала,
Но Эрик свернул по дороге в таверну:
Должно быть, удача вела.
В таверне, увы, совершилось убийство;
Убийцу найти не могли.
За поиски взялся один чужестранец,
Но помощь себе попросил.
Естественна помощь в лице некроманта
Во всём, что от смерти пошло.
Но Эрик смеется - в нём нет интереса
К тому, что же произошло.
Однако купить оказалось нетрудно
Положенный тот интерес:
Он знал, где цель Эрика, знал неким чудом,
Тот чуждый, напыщенный бес.
Раскрыто убийство. Чужак в благодарность
Подарок-подсказку отдал.
И к замку отца, презирая опасность,
Лорд Эрик теперь путь держал.
"Исполнил я Ваши наказы, Властитель,
Вот меч Ваш - а рядом с ним мой.
Не предан уже я Вам боле, простите.
Извольте сразиться со мной".
И вот, наконец, наступила минута,
К которой всё шло десять лет.
Лорд Годрик повержен, и смерть эта - чудо,
И горе, и мрачный ответ .
Сказать что ещё вам? В Венце ныне Эрик,
А Башни рассеян и прах.
Лорд Годрик сгорел с ней, в костре погребальном,
А с ним похоронен и страх.
В ладонях судьбу удержать попытался
Лорд Годрик, она же водой,
Вином ядовитым сбежала сквозь пальцы,
Рассудок забрав и покой.
Что стало бы с ним, не противься судьбе он?
От смертных ответ сей сокрыт.
Пусть с миром идёт. А лорд Эрик корону
Положенный срок сохранит.
...Проигрыш постепенно стих, и сделалось ясно, что баллада закончилась. Рассказчик некоторое время оглаживал гитару, а потом поднял вопросительный взгляд на слушателей, ожидая, что они скажут.
Первым, смущённо оглядев остальных и крякнув, начал толстяк-купец.
- Ну, это поплоше большей части того, что мы сегодня от вас слышали, - высказался он. - Хотя, я помню, вы предупреждали, что автор - не вы, так что вам-то, наверное, бесполезно всё говорить...
- С рифмой всё-таки ужас, - не удержавшись, вступил студент-филолог. - Автору бы сразу определиться, все ли строки рифмуются, или через раз, и через какой раз. Ритм есть - славно, но вообще над балладой ещё работать и работать.
- Но сюжет снова интересен, - выступила в этот раз в защиту рассказчика девушка в салатовом платье. Она сама пробовала писать стихи, результатом была совершенно недовольна и сейчас испытывала, как ни странно, не зависть, а некоторую симпатию к неизвестному автору, что посмела всё-таки передать своё творение на суд людской, хотя сама наверняка предвидела половину слов, что на это скажут. - И снова нам предлагают какую-то историю о сильных мира сего, о которой трудно было бы узнать, и которую мы не можем проверить. Да, про пожар Чёрной Башни я знаю, но ведь, кажется, ничего другого нам не подтвердить. Да и автор не очень-то намерена нам всё рассказывать: личность человека, который помог герою, например, скрыта.
- И ещё в балладе заложен парадокс, - негромко проговорил сидевший подальше других, в углу потемнее, человек. Он в главном институте Райзе преподавал философию и несколько стеснялся своего посещения этой таверны. - В какой момент Венец решили передавать? Что означает поведение Годрика по отношению к сыну? То, что он уже стал недостоин? Или, не будь Венца на Эрике, он продолжал бы самым надлежащим образом исполнять свои обязанности? Ведь до этого он ничем себя не запятнал? Что из этого причина, а что следствие? Не обрёк ли он сам себя, пытаясь противостоять судьбе? Или судьбы всё равно не избежать? Автор только ставит эти вопросы в финале, ответа же не предлагает никакого. Или, возможно, - философ чуть насмешливо улыбнулся, - эта таинственная автор намекнула вам на что-то, когда дарила балладу?
- Увы, - легко улыбнулся в ответ рассказчик. - Тут уж придётся вам решать всё самому и для себя. Хотя от себя добавлю, что, насколько я автора знаю, она не слишком верит в судьбу, всё больше в свободу воли. Однако же - при этом допускает, что в какой-то момент в ближайшем будущем формируются узлы, которых избежать почти невозможно.
- Не такое уж плохое отношение к судьбе, - вздохнул купец.
- Да, - согласно кивнул рассказчик. - Попадается и хуже. - Он посмотрел поверх голов слушателей и приветственно поднял руку. - О, меня уже ждут. - Они оглянулись: в дверях стояла женщина на грани молодости и зрелости, в кремово-белых платье и жакете аристократки. На чёрной волне волос плыла кокетливая модная шляпка. - Прошу меня простить, дамы и господа, но я вынужден на сегодня откланяться. Поверьте, было очень приятно петь и говорить с вами. - Зачехлив гитару, он поднялся и пошёл к выходу, уже в дверях обернувшись и поклонившись присутствующим, что провожали его неясными огорчёнными возгласами.
- Ты очень пунктуальна, - мягко произнёс он, поворачиваясь и предлагая руку пришедшей за ним женщине.
Красивое лицо той было по-дальневосточному бесстрастно, но в тёмных раскосых глазах мерцали озорные искорки.
- Как мы и договорились, - низким, почти слишком низким для женщины голосом ответила она. - Когда ты заговоришь о судьбе, я буду ждать тебя.
- Да, - он сжал длинные пальцы, затянутые в белый шёлк перчатки. - Сейчас мы должны идти к Судьбе. - Он лукаво улыбнулся: - И я говорю всего лишь о названии мира, ведь другой судьбы нет, правда?
- Мне известно об этом столько же, сколько тебе, - подняла узкие брови дама. - Нет?