Панина Анастасия Юрьевна : другие произведения.

Призрак и Гвендолен

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ по мотивам ролевой игры "Робин Гуд", состоявшейся в августе 2007 в Брянске. История о девушке, обстоятельства гибели жениха которой не так традиционны, как хотелось бы.

Призрак и Гвендолен.

  

Анатолию посвящается

  
   - Вам не понадобится плаха, Уильям.
  
   К леди Гвендолен хорошо относились в округе, хотя и считали немного странной. Она всегда была тихой, как и положено женщине, а её судьба, правду о которой не знает никто, но которую все находят трагичной, окутывает даму романтическим ореолом. Недоволен ей разве что отец, ведь обычно послушная дочь отказывалась от всех предложений, пока ей не исполнилось тридцать, и женихи не перестали появляться. Но даже после стольких лет у главы дома не хватает духу принудить Гвендолен, не после того, как одиннадцать с половиной лет назад она посмотрела ясными карими глазами и негромко проговорила:
   - Отец, я послужила своей семье так, как редко в наши дни возможно. У меня больше нет долгов перед вами.
   Он спорил тогда и потом, утверждая, что такие речи нашёптывает ей горе, что она пожалеет о своём решении, когда придёт в себя, что это лишь начало её жизни...
   Он так и не смог забыть безмятежной улыбки дочери. Как не пытался.
   Никто точно не понимал, чем заняла себя Гвендолен по возвращению из Ноттингема, но она как-то помогала людям, и иногда в дом приходили незнакомцы и то благодарили, то проклинали её. И ещё она имела привычку беседовать сама с собой.
   Но если её рассудок и не был здрав, то в достаточно безобидной форме, поэтому родные не вмешивались. Хотя и испытывали тревогу, находясь рядом с Гвендолен.
   Когда-то она не была единственной прямой наследницей своего рода, рода знатных саксов, сохранивших часть влияния даже при завоевателях. Когда-то был жив первенец семьи, Этельред, родившийся на четыре года раньше дочери. Когда-то брат и сестра направили стопы в Ноттингем, чтобы стать частью мира большего, нежели их замок. Когда-то обратно приехала только Гвендолен.
   Между уходом и возвращением миновало несколько лет и множество событий. Отголоски их долетели и сюда, и мать Гвендолен, пока не почила, часто рассказывала ей, как рвал на себе волосы отец, когда прибыл посланник шерифа Ноттингемского.
   Но в те дни вся семья оказалась бессильна. И больше всех Этельред, ведь именно тогда его убили. А его сестру увезли, и поражённый ужасом отец проявлял всё возможное послушание, ведь по природе он не был таким уж бунтарём и лишь жаждал благополучия для своего рода.
   Одиннадцать с половиной лет назад старик запальчиво бросил дочери:
   - Значит, моя жертва была напрасна! Да, ты послужила семье, но теперь приведёшь её к гибели.
   - Мне так жаль, отец, - ласково сказала она. - Но разве мои кузены настолько уж далеки от нас по крови?
   Незадолго до страшной череды смертей в Ноттингеме Гвендолен туда вернулась. Она вполне спокойно рассказывает о случившихся тогда заговорах и их последствиях, которым была свидетелем. Только о последнем убийстве говорит неохотно. И жаль, потому что, возможно, она бы смогла помочь его раскрыть.
   О молодом человеке по имени Уильям де Вард писал домой Этельред. Норманн, и тем не менее друг его и Гвендолен. Гвендолен о нём не упоминала. Однако же по её возвращению родители узнали, что он был её женихом.
   Почти. До официальных церемоний дело дойти не успело.
   Де Вард служил капитаном стражи в Ноттингеме, успел перед смертью оказаться под домашним арестом по подозрению в заговоре против шерифа, был выпущен на свободу, пережил две смены власти и был предательски убит в ночь после того, как, казалось, всё уже успокоилось.
   Гвендолен всегда говорит о нём с улыбкой и в настоящем времени. Но это странность небольшая, простительная. Хотя вкупе с остальным она также раздражает окружающих.
   - Мои родные считают меня сумасшедшей, - уравновешенно объясняет Гвендолен. Беда в том, что рядом с ней в момент этого объяснения никого не видно.
   О самом де Варде, а не о его смерти, она рассказывает часто. Но не очень подробно.
   Полностью историю от неё слышал только человек, который, видимо, имел какое-то отношение к выбранному Гвендолен в жизни занятию. Позже он пришёл наниматься к ней, выразил желание охранять её, но она отказала, загадочно промолвив, что не столь важна, чтобы её охраняли двое. Родные, в отличие от незнакомца, её не поняли, но подумали, что, ведь и правда, с момента возвращения несчастья обходили её стороной. Должно быть, исчерпала уже ей предназначенное.
   - Моего жениха тоже зовут Уильям, - сказала Гвендолен тому самому несостоявшемуся своему охранителю, когда за месяц до того выкупила его буквально с виселицы.
   - И потому в вас проснулись тёплые ко мне чувства, леди? - мрачно сдерзил взлохмаченный мужчина в простых рубахе и штанах, глядя из-под насупленных бровей. - Напрасно: я свою кару заслужил, а из-за вас теперь ещё и смертный грех совершать мне выйдет.
   Гвендолен криво улыбнулась. Мужчина, сидевший напротив неё, то и дело оглядывался на дверь: за той ждали недавние его тюремщики, глубоко возмущённые настойчивой просьбой леди оставить её наедине с приговорённым висельником, да ещё худородным йоменом (впрочем, будь он происхождения поблагородней, не виселица бы ему и грозила. Если бы грозила вообще). Желает гостья почувствовать себя добрым жителем Самарии из воскресных проповедей отца Томаса - Господь ей судья, но если с заезжей дворянкой что случится, кто головой-то отвечать будет? А как не случиться, когда упомянутая дворянка изволила наедине с убийцей в комнате говорить?
   Вот и переступали теперь молодцы, что прошедшим утром должны были торговца Уилла к палачу вести, с ноги на ногу на лестнице в трактире, дождаться не могли, когда леди их позовёт.
   - Ты, верно, любил её? - рассеянно спросила Гвендолен, рассматривая облупившуюся краску на крышке стола, у которого сидела. Экую роскошь хотели когда-то создать для останавливающихся здесь господ.
   Мужчина напротив ощетинился, а лицо налилось дурной кровью. Ничего удивительного, что он убил и попался.
   - Не ваше это дело! - рявкнул он. В комнату немедленно сунулись стражники, и леди отослала их нетерпеливым жестом. - Купили вы меня или нет, но душа - моя, не ваша, - тоном тише продолжил Уилл. Потом нехорошо сощурился: - А вы, леди, видно, жизнь свою вовсе не цените, раз так глупо волка дразните. Одну невинную погубил, что мне стоит погубить другую?
   Гвендолен поморщилась:
   - Уильям, вы плохой комедиант, не льстите себе. А публика перед вами взыскательнее прежней. - Она помолчала. - И потом, неужели вы считаете, что я выкупила преступника, ничего сперва не узнав об истории его преступления?
   Торговец не ответил, поскольку до настоящего момента именно так и думал.
   - Вы убили свою невесту, Уилл. - Чтобы сдержаться, он вцепился пальцами в столешницу. - Девушку, с которой должны были обвенчаться через неделю. Так?
   - Так, - последовал глухой ответ. Леди кивнула.
   - А позавчера умер местный кузнец. - То, как он вздрогнул, всё ей сказало. - Отравился чем-то. Вы, наверное, ещё не знаете, но поговаривают, будто бы вы и к этой смерти руку приложили.
   Гвендолен всем телом ощутила вспышку рванувшейся из него злости.
   - Да как они могут!.. - в этот раз он, как ни странно, сдержался больше, и голос не перерос в крик. - Ведь именно из-за этого!.. - он не продолжил и подозрительно уставился на даму.
   Та качала головой.
   - Всё-таки вы умеете обуздывать себя, Уилл. Я была не права. Вы умеете молчать, когда хотите. Значит, он не ошибся.
   - Кто?
   - Всему своё время. Позвольте дорассказать вашу историю, а потом уже... - она помедлила, - перейти к другим.
   Он хмуро кивнул, гадая, не была ли всё же леди помешанной.
   - Вас поймали сразу после убийства. Хозяйка постоялого двора услышала, как вы произнесли: "Как ты могла!", но сказано было обычным тоном, просто дверь была приоткрыта. А потом её захлопнули изнутри, и вот тут вы начали кричать. Обвиняли невесту в том, что она вам изменяет, выдаёт ваши секреты другим торговцам и ещё Бог весть в чём. Хозяйка испугалась и побежала за помощью, но, когда дверь выломали, обнаружили, что окровавленная девушка уже лежит на полу, и что вы огромное количество раз пронзили её ножом, и что один удар оказался смертельным. Вы рычали и пытались напасть на тех, кто вас схватил, но, к их счастью, нож вы к тому моменту выронили. Потом вас скрутили, бросили в городскую тюрьму, приговорили и должны были сегодня повесть. - Она прикрыла глаза и глубоко вздохнула. - Так всё выглядело?
   - Так всё и было, - настороженно ответил Уилл.
   Гвендолен улыбнулась. Веки её поднялись, и она пристально посмотрела на торговца.
   - Вовсе нет. Только выглядело. Тот, кто видел раны вместе со мной, подтвердил, что все, кроме той, что в сердце, нанесены уже после смерти. Думаю, ваш единственный настоящий удар был сделан после того: "Как ты могла!". Остальное - спектакль.
   - Бред, - непочтительно фыркнул Уилл. - Чего ради?
   Гвендолен вытянула на столе перед собой руки и задумчиво сплела и расплела замок из пальцев.
   - Вы хотели скрыть своё хладнокровие, - наконец сказала она. - Вы хотели показать всем, что это убийство.
   - А это и есть убийство! - стиснув кулаки, возразил он. - Какая разница, спокоен ли я был или в бешенстве! - он прикусил язык, почувствовав, что леди всё-таки удалось вовлечь его в свою непонятную игру и заставить вместе с ней строить догадки.
   - Есть разница, - твёрдо сказала Гвендолен. - Бешеному редко задают вопросы. Зачем? Всё и так ясно. Пришёл в ярость, вообразив измену, - с кем не бывает. Зверски убил от этой ярости - это реже, но тоже объяснимо. Вам всё равно никто не поверил бы, если б вы сказали, что это не убийство, а казнь.
   Они смерили друг друга сумрачными взглядами.
   - Впрочем, вы бы и не сказали, - заключила она. - Ах, как вы любили её, Уилл, как же вы любили, если хотели и доброе имя её сохранить, и себя за её смерть покарать... Неужели возможно так любить? Так за что ваша невеста отравила того кузнеца?
   Уилл уронил голову на руки.
   - Вы же всё знаете, зачем меня мучаете? - глухо спросил он.
   Гвендолен задумчиво коснулась пальцем губ и мимоходом оглянулась через левое плечо.
   - Ничего я не знаю, просто часто видела, как похожи бывают поступки людей... Так вы мне скажете?
   - Я её давно уже любил, - раздался голос мужчины, так голову и не поднявшего. - Такая искренняя, весёлая, жизнерадостная. Я бы так часто сюда и не приходил, если б не она, местечко-то захудалое. Я был счастлив, когда она согласилась повенчаться, я бы увёз её, как она хотела. Я и подумать не мог, что увижу в её доме сбор трав, которым этот кузнец отравился. Она, наверное, тоже не думала, что я узнаю травы, но ведь я много хожу с места на место, а в дороге всякое может случиться, и лекаря поблизости не будет, надо же знать, как помочь. Но я сначала не поверил - зачем бы ей? - однако начал расспрашивать о ней, раньше мне это и в голову не приходило. И когда мне в конце концов сказали, что прежде, чем сговориться со мной, она гуляла с ним... Я позвал её и спросил, она сказала, что тот угрожал прийти и всё мне рассказать, расстроить женитьбу, а ведь ей так надо было уехать из этого захолустья. До этого лгала, когда говорила, что никогда ни на кого не смотрела, кроме меня.
   Леди Гвендолен кивнула. Цепочка произошедших событий выстроилась, и теперь серебрилась, как отполированные кандалы. Девушке представилась возможность улучшить своё положение, но бывший ухажёр грозил рассказать нынешнему, что невеста его не так чиста и невинна, как прикидывается. Наверное, она была в отчаянии. Но только в том злом отчаянии, в которое приходят своекорыстцы, когда рушатся их замыслы. Поэтому решила устранить угрозу раз и навсегда.
   Уилл поднял наконец голову и взглянул на леди. Она не была красива - темноглазая и темноволосая, хотя и саксонка, с увядающей кожей; не была молода. Ничто в ней не напоминало убитую им девушку, и это было чудесней всего.
   - Я не знаю, решился бы я жениться, расскажи она всё честно, - тихо проговорил он. - Сначала была уверен, что да, но сегодня ночью, когда я ждал ...утра, я много думал об этом. Может, она и была права. Поэтому вы ошиблись, леди, я хотел, чтобы меня повесили не только за то, что сделал я, но и за то, что сделала она. Будь я другим, ей бы не пришлось. Но то, что она свою выгоду оценила больше чужой жизни, оправдать нельзя. Только я бы не пережил, если б это её судили и повесили. Вот и получилось - я её своими руками наказал, и теперь за это надо расплатиться.
   - И поэтому вы собирались умереть?
   - И сейчас собираюсь. Такие, как я, жить не должны.
   Гвендолен незаметно поморщилась этому самобичеванию.
   - А какие должны, любопытно? - Не дожидаясь ответа, она быстро обернулась через левое плечо и продолжила: - Я расскажу вам историю, Уильям, а потом поговорим ещё о том, кто должен жить, хорошо?
   Торговец не воспротивился.
   - Итак, моего жениха так же, как и вас, зовут Уильям. Очень обаятельный человек, я таких больше не встречала. Когда-то служил капитаном замковой стражи, но честолюбие его всегда было неистребимо. Наверное, сейчас бы он стоял очень высоко, но много лет назад его убили.
   Глаза Уилла-торговца широко распахнулись: из-за настоящего времени при описании он был уверен, что речь о живом. Гвендолен сделала вид, что ничего не заметила.
   - Мы познакомились, когда он стал другом моему брату. К сожалению, радость исчезла, когда меня похитили, и убили моего брата. Это сделали, чтобы заставить моего отца подчиниться и не помогать бунту. - Её глаза смотрели на собеседника, но она перестала его видеть. - Через полгода меня вернули обратно. За это время Уильям успел подыскать себе другую, обручиться с ней и тоже потерять. Он был непричастен к моей беде, но я узнала, что помочь он нам в ту ночь не мог, потому что руководил захватом и избиением саксонского замка далеко от Ноттингема. В Ноттингеме мы все тогда жили, - пояснила она. - А Уильям норманн. Впрочем, то, что замком владели саксы, имело не такое уж большое значение: Уильям ставит успешное выполнение приказа и последующее продвижение по службе выше чужих жизней, кому бы они не принадлежали. Тем не менее, я не отказалась от помолвки, - леди улыбнулась. - Хотя в конце концов она опять не успела состояться. Слишком много было тогда разных событий, теперь я даже не могу понять, за день они случились, или за месяц, а, может быть, и за год?.. - Уилл слушал, затаив дыхание и понуждая себя не складывать знак от сглаза. - Но всё это время, от своего возвращения и до смерти Уильяма, я была с ним, когда могла. Мне очень хотелось понять его, но удалось мне это только позже. (Уилл не удивился бы, добавь она: "Когда убили и меня". Он боялся) Что же, в своё оправдание я могу сказать, что была молода и к тому же потрясена происходящим, - задумчиво кивнула она самой себе. - Но я вынесла суждение, когда Уильям сперва солгал мне о своём преступлении, а потом рассказал, считая, что раскаиваться ему не в чем. Моё суждение было сходно с твоим: я решила, что такие люди жить не должны. А в Ноттингеме тогда как раз находился последний уцелевший из замка, разорённого Уильямом.
   Теперь кивнул торговец. Он ждал, что сейчас ему расскажут историю мести, печальную даже несмотря на то, что его погибшего тёзку едва ли можно было назвать образцом добродетели. Впрочем, люди их сословия не раз в своих забавах до такого доходили, если уж на то пошло.
   Но Гвендолен рассказала о другом.
   - Когда я увидела того мальчика, то перестала колебаться. У него было право на месть Уильяму, но такие вещи не должны совершаться из мести, иначе они тоже станут преступлением. А мне Уильям напрямую не сделал ничего. Просто я знала, каков он, и не могла остаться равнодушной.
   Только тогда Уилл понял.
   - Так это вы... его убили?
   - Да, конечно, - спокойно ответила женщина. - Мне было очень жаль, что я перестану его видеть и слышать, но позволить ему идти так дальше я тоже не могла. К счастью, - и снова взгляд через левое плечо, - всё кончилось лучше, чем я ожидала.
   - Вы его любили? - задал мужчина тот же бестактный вопрос, что в начале разговора задали и ему.
   Гвендолен отреагировала гораздо спокойнее, чем он тогда.
   - Нет. Не любила. Но сейчас люблю. Уильяма гораздо легче любить, когда знаешь, что дурного он уже не совершит. Да и потом, мы много говорили после его смерти.
   Уилл заметно отодвинулся от стола. Гвендолен откровенно усмехнулась.
   - Я не сумасшедшая. Но неужели вы не верите в призраков?
   Торговец запнулся.
   - Верю, - наконец осторожно ответил он.
   Леди встала.
   - Нам пора покинуть это место. Не пытайтесь вернуть свой товар, я лучше дам вам взамен денег. Думаю, вы сами понимаете, что сюда вам возвращаться не следует.
   - Что вы от меня хотите?
   - Чтобы вы жили дальше. Христос сказал: "Не судите, и не судимы будете". Но ещё он говорил, что относиться к другим надо так, как хочешь, чтобы относились к тебе. Я рада, что нашла того, кто тоже умеет судить и не полагается на правоту закона. Живите. Судите. Пусть будет так.
   - Вы хотите... чтобы я убивал?
   - Зачем? - искренне удивилась Гвендолен. - Суждение можно выносить словами. Главное - не давать виновному остаться без кары, а невинному - наказанным. Посмотрите вокруг себя и поймёте, как этого добиться.
   Уилл тоже встал.
   - И вы судите?
   - Да. Много лет.
   - Путешествуя вот так, одна? Вы не боитесь?
   - Я? Одна? - и тут леди рассмеялась. - Уильям, вы так и не поняли. Я не одна с тех пор, как первый раз осудила. - Она с любовью взглянула за то плечо, за которое обычно плюют, оберегаясь от зла. - Уильям здесь и защищает меня. Но нам всё-таки пора уходить.
   Молодцы у дверей пропустили их, хотя и с большой неохотой.
   Когда через несколько месяцев Уилл-торговец снова нашёл её и предложил защищать, она снова напомнила, что в другой защите не нуждается, и бывшему висельнику пришлось уйти несолоно хлебавши. А Гвендолен повернулась к человеку, видеть которого могла только она, и протянула ему руку, хотя коснуться друг друга они не могли.
   - Я всё-таки рада, что рассказала ему, - призналась она. - Хотя меня это тогда так и взволновало. Хорошо, что ты помог мне его найти, уверена, из него выйдет толк. Рано или поздно. Но только сопровождать меня у него не получится, да и не нужно это ни ему, не мне.
   Уильям де Вард ответил ей, снова подтверждая обещание быть с ней и защищать её, обещание, данное им в ту давнюю ночь, когда Гвендолен затворилась в часовне, сказав всем, что оплакивает его смерть.
   И она действительно его оплакивала. Мёртвым значительно легче прощать то, что они совершили при жизни. Гораздо важнее становится горе от того, что этот человек больше никогда больше не заговорит, не засмеётся, не станет строить планы на грядущие годы. А именно это он делал как раз перед смертью, а ещё рассказывал, что его планы, скорее всего, приведут его на плаху, и тогда она решилась и произнесла: "Вам не понадобится плаха, Уильям".
   Её ли грусть, его ли обида тому виной, но душа де Варда так и не отлетела. Вместо того, чтобы упокоиться с миром, он пообещал встать за левым плечом Гвендолен бессменным спутником, защищать её всю её жизнь и вместе с ней отправиться в ад, когда её жизнь подойдёт к концу.
   Гвендолен такое положение вещей вполне подходит. Она не знает, любила ли Уильяма до своего похищения, не сомневается, что не любила его после этого и до его смерти, и уверена, что любит сейчас. У неё есть занятие, есть любимый и нет страха перед тем воздаянием, что ждёт в конце концов её саму. А воздаяние за нож, что она бесконечно долго сжимала, прежде чем полоснуть по горлу Уильяма и отшатнуться, чтобы его кровь её не забрызгала, будет, в это Гвендолен верит свято.
   Счастлива ли она?
   Да. Она бесспорно счастлива.
  

19.10.2007

Призрак и Гвендолен [А. Ю. Панина]

  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"