- Кто здесь, в конце концов, командует и принимает решения...?!
- Ты, конечно, ты, но лучше все-таки откатиться назад, чтобы увеличить длину разбега.
- А, я говорю длины достаточно...
- *Череповато...
- А я говорю не *череповато!
Весь этот диалог происходит в кабине самолета Ан-2 между первым и вторым пилотом. Сам самолет сидит на дороге, проходящей между рисовыми чеками. Слева от дороги оросительный канал и справа от дороги рисовые чеки залитые водой, впереди и сзади тоже чеки. Самолет сидит ровно посредине прямого отрезка дороги. Дебаты в кабине относятся к длине разбега, который необходим для взлета. Второй пилот считает, что длины разбега маловато и нужно откатиться назад, а командир с высоты своего опыта, считает, что достаточно. Конечно, никто бы и не спорил и откатился бы назад, чтобы иметь запас на разбеге. Но все, то и дело, в том, что самолет не автомобиль, заднего хода не имеет. Для того, чтобы откатить его назад требуется как минимум 10 человеческих сил, либо силы одного трактора. Ни того, ни другого в обозримой перспективе не наблюдается. Для того, чтобы это появилось, требуется покинуть кабину самолета и по дороге, петляющей между рисовыми чеками километра 3-4 идти в село за помощью. Подобная перспектива, у сидящих в кабине, восторга не вызывает. В итоге решено взлетать.
Полный газ...разбег... отрыв... взлет!!!. Ур-р-ра-а-а!!! Взлетели!!!
Но..., какая-то дьявольская сила удерживает самолет от поступательного набора скорости и высоты и он, потеряв энергию движения, валится в рисовый канал.
Бум...трах та-ра-рах...приехали...
Этой удерживающей силой оказался металлический штырь шлюзовой задвижки канала, возвышающийся на полтора метра над общей поверхностью взлета и не заметный на фоне тростника, поросшего по берегам канала.
- Приехали, блин,... Что делать то будем?
- А, что делать?.. готовить пилотские к изъятию и прощаться с летной работой.
- Я ж, говорил, не взлетим...
- Не взлетим, не взлетим,...не канючь...без тебя тошно.
Всякое авиационное происшествие имеет всего две причины: либо отказала техника, либо подвел человеческий фактор. Как правило, при любом авиационном происшествии человеческий фактор всегда стремится переложить вину на технику. И человеку хорошо и технике не обидно, она же железная и не боится наказания.
Кстати авиационные происшествия, случающиеся по техпричине, тоже делятся на две группы: по вине эксплуатанта и по вине завода изготовителя. Первая группа - это когда специалисты авиапредприятия обслуживающие самолет где-то, что-то не закрутили, не законтрили, не поставили заглушку или прокладку, что в итоге и привело к авиационному происшествию. А вторая группа, называемая еще *КПД, происходит оттого, что конструктор либо завод изготовитель не учли в конструкции летательного аппарата, какие-то аспекты, которые и привели к поломке. Будь то трещина трубопровода, либо перетирание троса управления или раковина в отливке, из которой изготовлена деталь.
Наши герои, поразмыслив о последствиях своего авиационного происшествия, не стали отступать от традиций, и как водится, списали все на технику.
Пассатижи в ловких руках и вот...пусть техника теперь отвечает, за произошедшее.
Разобравшись с техникой, по самолетной радиостанции вышли на связь с базой. Доложили о летном происшествии. База приняла сообщение и передала распоряжение ждать комиссию, которая выехала с проверкой оперативных точек и сейчас находится где-то в их районе и уже получила указание выехать на предварительное расследование.
Через два часа к лежащему в канале самолету подкатил УАЗик с членами комиссии.
- Ну, рассказывайте, что случилось.
- Да что рассказывать... летели над участком, обрабатывали пестицидами, рисовое поле... самолет чихнул, заглох...и вот... упали в канал.
- Так... - сказала комиссия - посмотрим.
И начала смотреть...
- Есть! Вот оно! - радостно провозгласила комиссия голосом одного из своих членов - инспектора по безопасности полетов. Расследовать летные происшествия было его профессией. А по первой профессии он был еще и инженером-механиком, потому так быстро и нашел, то, что и требовалось найти.
- Вот смотрите - с восторгом первооткрывателя, говорил он своим коллегам по комиссии - вот эта хреновина обломилась, что и привело к авиационному происшествию. Если бы я не обнаружил эту неисправность, а вернее даже *КПД, вина за летное происшествие легла бы на экипаж.
Его коллеги, менее искушенные в технических тонкостях, нежели инспектор, осматривали обломившуюся хреновину и согласно кивали головами.
В итоге доложили на базу о проведенном предварительном расследовании, причиной которого явилась матчасть, а точнее * КПД и с чувством выполненного долга поехали дальше по оперативным точкам проверять работу экипажей.
Экипаж же, лежащего в канале самолета, облегченно выдохнул копившееся напряжение. Уловка сработала.
На базе же в это время в самолет грузилась официальная комиссия по расследованию летного происшествия, назначенная приказом командира объединенного авиаотряда. Председателем комиссии был назначен - командир летного отряда, к которому все пилоты официально обращались - товарищ командир - а между собой называли Ильичем. Ильич был фигурой почти легендарной. Во всяком случае, среди пилотов. Как говорится "слуга царю - отец солдатам". Так оно и было. От отца зависело повышение в классе, переучивание на более современную авиатехнику, да и наконец, элементарный переход из второго пилота в командиры. Как всякий отец, Ильич любил пожурить провинившихся, и наградить отличившихся. Правда, склонен он был больше пожурить, чем наградить. В результате чего летчики, его больше боялись, нежели уважали.
А вообще Ильич исповедовал принцип - нет невиновных - есть не пойманные. А поймать - "застукать" Ильич любил, что с успехом и делал. Приезжая с проверкой на оперативную точку, он не спешил появиться на аэродроме, а недалеко от аэродрома устраивал засаду, откуда и наблюдал за действиями экипажа.
- Так, взлет в 14-15, посадка в 14-25 - проговаривал он, хронометрируя время полета.
Затем он появлялся на аэродроме, и начиналась проверка оперативной точки, со всеми вытекающими последствиями. И даже если экипаж знал о прибытии высочайшей проверяющей комиссии и готовился к ее визиту, и у него полевой аэродром был как яичко: *ВПП отмаркирована аэродромными знаками, конус измерения силы и направления ветра на месте, стоянка самолета оборудована швартовочным инвентарем и средствами пожаротушения, размеры и состояние аэродрома соответствуют нормативам, все равно никому еще не удавалось уйти от Ильича. От неизбежного как, восход солнца, наказания, в лучшем случае воспитательной беседы, после которой воспитуемый с полным основанием мог применить к себе известную поговорку: - "Ох, да ох, что ж я маленьким не здох!"
Подчиненный должен уважать командира, а еще больше бояться его.
После того, как на аэродроме не находилось замечаний, Ильич просил принести полетную документацию.
- Так - говорил он, просматривая полетные документы: заявку на полет, бортлист, расчеты и кроки по обработке участков - сколько летного времени у вас уходит на один вылет?
- Пятнадцать минут, товарищ командир - отвечал ему командир самолета, заглядывая через плечо Ильича в свои собственные документы.
- Я вижу, что пятнадцать - ответствовал ему Ильич. - А фактически сколько?- устремлял он взгляд удава на жертву.
- Пятнадцать минут, товарищ командир - уже менее уверенно отвечал командир воздушного судна.
- А вот и не пятнадцать - гремит токката голос Ильича.- Я на подъезде к аэродрому хронометрировал полет... десять минут. В каждом полете пять минут приписки. Как это
по-вашему, называется? Вы хотите у меня лишиться пилотского? Я могу вам это устроить. Вас Родина послала,... а вы что делаете?.. Что вы вытворяете? Я, вас спрашиваю. - Монолог Ильича набирает обороты, голос возвышается до трагических нот, звучит самозабвенно с упоением. Ильич и сам заряжается энергией своих слов, распаляясь все более и более.
Бедному подчиненному остается только согбенно ждать, чем закончится эта эскапада командира - пронесет, или придется выложить пилотское.
В других случаях Ильич использовал метод провокации. Он мог зайти в сельский магазин и заявить продавщице:
- Мои летчики на Вас жалуются!
- Почему? - наивно спрашивала продавщица.
- А вы им водку не продаете!
- Ну как же так... - растерянно и даже обиженно восклицала продавщица - Я же им ни в чем не отказываю,... вот и вчера пять бутылок брали.
И вот Ильич, во главе комиссии по расследованию, на аэродроме авиационного происшествия. Специалисты комиссии, каждый по своему направлению начинают работу. Кто-то изучает полетные документы, кто-то исследует материальную часть. Ильич беседует с экипажем:
- Ну, голуби мои! Рассказывайте, что произошло.
- Да, вот летели,...обрабатывали,...чихнул двигатель,...упали - в который раз повторяют пилоты подготовленную легенду.
Он опрашивает рабочих на аэродроме. Кто, что видел, как все произошло. Все излагают одну версию:
- Видели, летел, упал.
Но Ильич стреляный воробей и его на мякине не проведешь. Он просит пригласить сигнальщиков.
Сигнальщик - это человек, который стоит с красно-белым полотнищем на краю поля, чтобы экипаж, ориентируясь на его сигнал, обрабатывал поле прямолинейно и очередной заход делал через строго отмеренное расстояние.
Привезли сигнальщиц - двух студенток, отбывающих практику в подшефном совхозе.
- Ну, девчата, расскажите, как это случилось?- просит Ильич.
Девчата не проинструктированные, что можно говорить и что нельзя. Начинают рассказывать, что видели:
- Нас сегодня агроном попросил поработать сигнальщицами. Работа простая. Нужно держать флаг (сигнал) до момента выхода на него самолета, распыливающего химикат. А как только самолет вышел на сигнал, можно уходить в сторону, чтобы самой не попасть в шлейф химиката. Так мы и делали. Мы обработали первый чек, и перешли на второй. Самолет, пролетев над моим сигналом, ушел на разворот, чтобы сделать новый заход. Но очередной заход он не сделал, а сел между рисовыми чеками. После приземления из самолета вышел пилот и подошел ко мне.
- Так, так. Уже интересно, очень интересно! Пожалуйста, с этого момента поподробней - просит Ильич.
- Я и так все рассказала. Нет больше никаких подробностей - ответила девушка.
- А самолет произвел вынужденную посадку или садился в обычном режиме - продолжал допытываться Ильич.
- Я в этом ничего не понимаю.
- Самолет садился с работающим или неработающим двигателем?
- Вроде с работающим...
- И зачем же он к тебе подходил?
- Да, я и не знаю... так... поболтать.
- А дальше что?
- Дальше он сел в самолет и улетел, но свалился в канал.
- Ты уверена?
- Да, своими глазами видела.
Матерясь и чертыхаясь, Ильич, возвращается к экипажу.
- Так, герои... чкаловы хреновы, рассказывайте, как все было!!!
- Ну... так это... летели,...упали - в который раз отвечает экипаж, обреченно понимая, что дело движется к развязке.
- Я это уже слышал - почти кричит Ильич - теперь я хочу услышать правду.
Экипаж понимая, что Ильичу уже все известно и скрыть обстоятельства происшествия не получится, рассказывает что произошло:
- Сегодня с утра мы работали по рисовой пиявице. Где-то к обеду агроном заменил сигнальщиков. Вместо мужиков поставил молодых девчат. Ну, мы и решили познакомиться. Сели. Познакомились. Правда, сверху они нам показались симпатичнее, чем оказалось на земле. Ну и мы, слегка разочарованные, пошли обратно в самолет. А дальше известно.
- Как говориться "шерше ля фам" - подытоживает Ильич- и в итоге - "высылайте запчастя: лопастя и плоскостя".
Хорошо...Сели вы... Отчего же не взлетели?
- Да мы бы взлетели, если бы не этот торчащий штырь.
- Ах, штырь вам помешал?!... Отсутствие мозгов вам помешало... Штырь вам в глотку! Вы совершили два преступления. Первое, что сели, второе, что не взлетели.
- Что об этом говорит *НПП? Отвечай командир. Не помнишь? А для кого оно написано? Доставай документ, будем вместе вспоминать. Читай седьмой раздел, пункт 7.2.4. "На посадочных площадках, не имеющих обслуживающего персонала, место начала взлета и его направление определяет командир воздушного судна, который обязан лично осмотреть летное поле и определить возможность безопасного взлета".
- Командир должен лично осмотреть... лично,...если бы ты соизволил,... осмотрел... самолет не валялся бы в канаве. На посадочных не имеющих персонала... А у тебя рисовое поле, и ты... в слепую... начинаешь взлет. Нет моих слов...Просто ох...ть!- негодует Ильич. - Такого я еще не встречал в своей практике. Пилотские свидетельства... оба... сюда!!!
В каждом пилоте малой авиации сидит Чкалов. И только ведомственные инструкции, приказы, и наставления сдерживают его выход наружу. Но иногда он прорывается сквозь все барьеры и ограничения, и отбросив все запреты, вытворяет такое, что реальному Чкалову и не снилось. Так и в нашем случае, за штурвалом молодые ребята, в руках у которых летательный аппарат тяжелее воздуха и он послушен твоей воле и выполняет любую твою команду и поэтому хочется чего-то большего, чем тебе позволено.
Однако всякое летное происшествие требует его детального разбора и всестороннего анализа, дабы другие учились на чужих ошибках и не делали собственных.
Разбору данного события был придан особый статус, в силу его неординарности. Собрали разбор не только летной службы, а всего объединенного авиаотряда с привлечением партийной и профсоюзной общественности. Нельзя сказать, что данный "разбор полетов" имел своей целью предупреждение летных происшествий. Вообще-то он имел это своей целью. Но несколько в другом аспекте. Публике была предложена публичная казнь провинившихся, чтобы другим неповадно было.
Публика в зале. Обвинение, в лице руководства, в президиуме. Обвиняемые, они же виновники летного происшествия рядом с президиумом.
Публичная казнь начинается.
- Скажите нам - начинает разбор председательствующий - что заставило вас совершить это летное происшествие?
- Да ничего не заставило - отвечает командир самолета. Он уже понял, что ждать снисхождения не стоит и говорит напрямую и немного с вызовом - Захотелось блеснуть чешуей, как у нас говориться.
- У-у-у-у-у - слышится в зале гул неодобрения.
- Вот видите - говорит председательствующий - никакого раскаяния и осознания.
- А вот скажите нам - бросает в приговоренных к казни свой камень, секретарь парткома - скажите мне, как коммунист коммунисту - вы осознавали, что делаете? Вам партийная организация доверила дорогостоящую материальную часть. От имени парткома, от имени предприятия, вам доверена ответственная работа на благо советского народа и коммунистической партии. А, вы... не оправдали... не обеспечили.
Считаю, в партии Вам не место. Предлагаю парткому Объединенного авиаотряда ходатайствовать перед горкомом партии о лишении Вас членских билетов *КПСС.
Побиение продолжается. Слово берет председатель профсоюзного комитета. Профсоюзы у нас, как известно, школа коммунизма. А профсоюз получается школьник у партийной организации. Поэтому слово профсоюзное менее ценно, нежели партийное. Оно мало, что значит в административно-хозяйственной иерархии, но необходимо, чтобы придать целостность и завершенность триумвирату: администрация, партком, профсоюз. Эдакая тройка, которая вершит суд и расправу над провинившимися.
- От имени профсоюзной организации, - начал свою обличительную речь председатель профкома - хочу сказать, что вы не оправдали высокого доверия, оказанного вам командованием объединенного авиаотряда, партийной и профсоюзной организациями. Как председатель профкома, хочу напомнить, что при распределении профсоюзных путевок и на курорты и в дома отдыха и даже за границу, в Болгарию скажем или Венгрию, мы всегда исходили из приоритета летного состава перед остальными работниками. Мы всегда ... и профсоюз и администрация и партком, всегда старались обеспечить вам, летному составу наилучшие условия для труда и отдыха.
Профсоюзный лидер, оратор по призванию и, несмотря на свою незначительную, ничего не решающую роль в триумвирате, он в своей обличительной филиппике добивается большего, нежели администрация и партком. Общественное мнение, хотя от него ничего не зависит, склоняется от молчаливого сочувствия к провинившимся, к молчаливому согласию с карающим мечом правосудия.
В итоге принимается показательно-наказательное решение, чтобы другим неповадно было впредь "блеснуть чешуей". Чай не Чкаловы и даже не "сталинские соколы". Родина вручила дорогостоящую технику и никому не позволит безнаказанно геройствовать и хулиганить в воздухе. Только дисциплина и Устав определяют рамки дозволенного, и никаких отклонений от *НПП.
Примечания:
* Череповато - искаженное от чревато;
* ВПП - взлетно-посадочная полоса;
* НПП - наставление по производству полетов;
* КПСС - коммунистическая партия Советского Союза.