Был обычный день. Единственным отличием от остальных ноябрьских дней было яркое солнышко, освещавшее все за окошком. Наверное поэтому все казалось ярче, теплее. Казалось, что только начинается сентябрь.
Он встал из-за письменного стола, взял сигарету и, подойдя к окну, закурил. Впервые за пять лет закурил. Отвесив большую плотную зеленую штору с набитным рисунком по самой кромке, он взглянул на свой старый заброшенный садик сквозь стекло. Продолжая курить, он уже не смотрел на сад. Он смотрел на паучка, заточённого между двумя оконными рамами и ему вспомнилось детство.
Детство Алексея Юрьевича Шмалькова было на столько тусклым и рутинным, что это незачем было ни запоминать, ни хранить где-то в памяти даже в дальнем углу самого темного шкафчика. Так думалось ему и в пятнадцать, и в двадцать лет его только начавшейся жизни. Но вот, когда ему едва минуло тридцать восемь, пришло время задуматься. Почему именно в этот период жизни? Да потому, что в любое другое время он был занят.
Его жизнь текла. Бежала, летела. Но Алексей не задумывался о прошлом. У него всегда было будущее и настоящее в котором всегда были люди и события, не дававшие узнать одиночество или безделье. А вот теперь он остался один... Уже не нужно было бежать на две работы, не стоило думать о своей ненаглядной жене и детях, уехавших совсем недавно на море. Теперь его телефон не разрывался пронзительным треском поступавших звонков. Во всем доме царила такая тишина, что слышно было биение сердца и скрежет лапок паучка по стеклу. И вот, сейчас, когда нужно было бы переживать и искать хорошую клинику, он был совершенно спокоен, погружен в свои воспоминания и абсолютно обескуражен справкой на письменном столе красного дерева, обитого зеленым благородным сукном.
Шмалькову сейчас было тепло, уютно... Одним словом, ему было комфортно. Всегда давивший ранее, английский галстук он теперь не замечал, тикавшие часы на левой руке уже не заставляли бежать и раздражаться.
Вспомнился старенький дом на берегу небольшой речушки. И, вдруг, вспомнилось, как в том самом далеком и незапоминающемся детстве он также наблюдал за паучком... в тот момент он обижался. Да. Маленький Алешенька обижался на большую-большую черную тучу, не давшую сходить с отцом на рыбалку. Такую желанную рыбалку. Она была для него наградой. Такое награждение повторялось раз в месяц, когда изнуренный работой отец приезжал из командировки. В такие моменты весь старенький маленький домик и все его домочадцы преображались. В эти дни его мама никогда не ходила на свою страшно долгую работу. В дни приезда папы сестру Алёши одевали в новенькое платьице и вплетали в густые русые косы яркие праздничные ленты. Алинка, всегда яркая, в этидни пестрила всеми цветами радуги, бегала по дому и смеялась так громко и заразительно, что даже всегда хмурый папа улыбался. Мама всегда распускала свою пышную черную косу и надевала бледно-голубое нарядное платье на свою худенькую, но очень стройную фигуру. Весь день семья проводила вместе. По вечерам они читали книги, пили чай с сушками и пряниками, и рано ложились спать. Такими Алёша помнил выходные.
Сейчас ему становилось больно и страшно. Больно становилось от этой щемящей нежности в груди, которую забыл с четырнадцати лет. Страшно от того, что его дети не запомнят Алексея совсем. Он вспомнил свои выходные в детстве и проводил параллель с выходными своих детей. Да. Он знал, что его детям уже не восемь и пять, как было тогда ему и Алинке, а девять и пятнадцать.... А ещё он знал, что за эти девять лет он ни разу не был с Сережей в парке просто для того, чтоб покормить уток или голубей, не говоря уже о рыбалке. Также он помнил, что своей дочке, своему первенцу, этот пресловутый Алексей Юрьевич подарил собаку. Но не ту дворняжку, сидевшую на пороге заброшенной церквушки, а шотландского терьера. Тогда, в двадцать восемь лет от роду, он не понимал что нужно его маленькой Людочке, так похожей на его младшую сестру. В то время он достиг тех вершин, какие не могли даже сниться его обедневшим родителям. Вследствие такой высоты, самой первой планкой стоял не дорогой каждому сердцу уют, а блестящий холодным металлом престиж дома. Именно поэтому он не помнил сколько его малышке тогда исполнилось. А сейчас в его памяти возник огромный торт, заказанный для его девочки. В нем было пять витых розовых свеч.
На улице стало смеркаться. Между рамами старенького дома на месте маленького крестовичка осталась сплетенная паутина. В комнате стало совсем темно. Алексей взялся за бархатную тесьму, потянул легонько вниз и, скрипнув кольцами о железный гардин, шторы скрыли вечерний сад. Постояв несколько секунд в темноте, он включил лампу, стоявшую на столе. Яркий свет был сдавлен абажуром брилиантово-зеленого цвета. Так осветился кабинет- единственное место, где удавалось пару раз подумать о чем-то. Вероятно потому, что здесь была такая атмосфера. Некогда раздражавшие стеллажи книг теперь его успокаивали. Витые края книжных полок снова и снова заставляли его вернуться в прошлое.
Он вспомнил отца. С каждым годом своей жизни Алексей все реже и реже видел его с семьей, что сильно поражало всех, кроме домочадцев. А после покупки нового дома, Алеша видел отца почти каждый день. И каждый день его родителя начинался с книг. "А ведь он безумно много читал!.."-промелькнуло в голове этого престижного скопления мыслей и одиночества. Поднявшись с кресла, Алеша подошел к одной из полок. "А пыли не так уж и много скопилось за почти двадцать лет..." Он нащупал на стене выключатель и нажал на кнопку. Кабинет залился светом. Алексей был изумлен. Он стоял среди стеллажей и откровенно не понимал каким образом могла собраться грязь на самых драгоценных предметах его семьи , а именно -на книгах, да еще и столько. Сняв часы, галстук, дорогой костюм, вышел вон из комнаты. Через несколько минут снова появился возле книг, но уже не с пустыми руками. Они забыли безделье, их занимала влажная тряпка и очередная книга.
Стал вспоминаться переезд. Это было двадцать один год назад... Для Шмальковых это была и радость, и горе. Дом, в котором старшие Шмальковы прожили почти всю свою совместную жизнь, приходилось покидать. Основная часть пожитков состояла из книг, мягкой рухляди и бытовых мелочей. Семья переезжала в новенький двухэтажный домик с приусадебным участком. Леша помнит, как боялись родители. Но тогда он не совсем понимал их. Он говорил, что новый дом- это уйма возможностей, что теперь никто никому не будет мешать. И действительно, теперь никто не мешал. Алинка спокойно готовилась к поступлению. Папа наслаждался чтением книг и газет, мама, постоянно о чем-то волнуясь и суетясь, занималась домашними хлопотами. А он, Алешка, или как называла его теперь сестра "главный", мог спокойно возвращаться с работы поздним вечером без страха перебудить всю семью.
В свои восемнадцать он и правда был в семье самым главным. Папа совсем разболелся к своим сорока годам и уже был на пенсии в силу инвалидной группы. Мотаясь по командировкам, он заработал себе астму и кучу болячек в довесок. Мама предпочла работе уход за мужем и подготовкой дочки к замужеству. Она не могла забыть о своей радости и красе дома, о своей дочери. Алинка, учась в школе, во всем хотела быть похожей на брата. Даже хотела идти работать на завод, как и он, но главный заставлял ее получить образование. Она собиралась бросить школу и, не идя в ВУЗ, получить образование в техникуме, но все тот же главный вернул ее в школу.
Он помнит до сих пор, как приходя с работы, его встречала сестра. Как крадясь на цыпочках из своей спаленки на кухню, она помогала ему раздеться и заставляла его ужинать, борясь с усталостью. А еще он хорошо помнит, как стал гордостью всей семьи. Каждое мгновенье, каждое свое переживание он помнит, как бы глубоко ни пытался спрятать...
Сейчас он заканчивал приводить в божеский вид книги. Стеллаж засверкал чистотой, и на узком исхудалом лице высокого мужчины слегка полноватые губы расплылись в довольной улыбке. Он смело закатал рукава голубой рубашки. Вышел. Вернувшись обратно, он продолжил уборку в кабинете. Увлёкшись работой, он стал думать о том, что завтра выйдет в сад, что теперь он будет помнить каждый день своей жизни, проведенный с семьёй, что ему теперь осталось не много.
Его часы отсчитали десять вечера. Раздался звонок. Это была Алина. Он расплылся в своей мягкой яркой улыбке, глаза наполнились счастьем и безмятежностью...
-Это правда?-спросила она
-Правда.-ответил он и взглянул на справку, лежащую на столе.
-Когда?
-Через две недели.
На другом конце провода послышались гудки.
Алексей Юрьевич тихонько хмыкнул на звонок, подумал, что сестра не изменилась и продолжил заниматься своими делами.
Часом позже подъехала машина. Алексей слышал рев мотора, но даже не думал, что это к нему. Вдруг в углу он приметил дверцу старого шкафа, в котором отец в свое время хранил свой парадный костюм. Из него он достал побитый молью пиджак, мягко улыбнулся. В дверь послышался звонок. Он спустился, открыл. Это была Алина.
Как только она вошла в кабинет, перестала верить, что прошло много лет. В нем все было также, как при родителях. Взглянув на стол, она увидела заключение врача и назначение на операцию. Посмотрев на брата, она увидела все того же главного, который когда-то стал на место отца.
-Я выдержу?-спросил он
-Выдержишь-ответила она. Мягко улыбнулась, поправила русые волосы. Крепко обняла брата и продолжила : -ведь ты же главный.