Аннотация: Девяностые годы прошлого века. Это было так.
Ю.В. Пантелеев. ХРОНИКА ПИКИРУЮЩЕЙ ПЕРЕСТРОЙКИ. (Десять лет, которые потрясли нас). Издательство фонда "Народный памятник". 2006 г.
Заканчивался двадцатый век, проходили его девяностые годы. Перестройка и кооперативы, первые демократические выборы, парад суверенитетов, парад Верховных Советов и Президентов, рождение частного бизнеса, крупного и мелкого, суматоха партий и движений - глазами свидетеля и, где-то, участника этих событий. Нет в этой книге ни одного вымышленного события, ни одного вымышленного героя, они описаны так, как они запомнились по жизни. Автор надеется, что жизнь может быть не менее интересна, чем самая крутая фэнтэзи. Эта книга написана для любознательного читателя, которого автор искренне любит!
Перед грозой
"Час зачатья я помню неточно,
значит, память моя однобока..."
В.Высоцкий
Значит, память моя однобока... Тут уж ничего не поделаешь! Стекло затуманено, лента затерта, файл запорчен. Может быть и не нужно напрягать неверную память, рисовать неточную картину, по определению, не на сто процентов достоверно воспроизводящую прошлое? А где же взять картину прошлого, достоверную на все сто? Документы? Но их тоже писали люди, люди живые, со своими воззрениями, интересами, целями, отражая только свой, только один взгляд. Кино, фото, видео? Но их тоже снимали люди, конкретные люди запечатлели конкретные ситуации в конкретных ракурсах. Пресса? Как говорится, без комментариев. Может быть, и не нужно напрягать неверную память, может быть, может быть.
И все-таки вы держите в руках эту книгу. Здесь нет претензии на точное соответствие запомнившегося с прошедшим. Это только проекция воспоминаний, прошедших через призму минувших лет, на колышащийся и подвижный экран современности.
К началу восьмидесятых годов прошлого века жизнь и карьера нашего героя, которого мы называем Георгием, в основном сложилась успешно. Ему повезло окончить школу с золотой медалью, окончить весьма престижный радиотехнический факультет Горьковского политехнического института, начать работу на совершенно новом радиозаводе, расположенном вблизи от города Горького, получить возможность участия в создании ответственной и сложной радиолокационной техники, на которой базировалась противовоздушная оборона не только СССР, но и его союзников. Ему повезло и со студенческим коллективом, в котором он учился пять лет, светлых юношеских лет, и с преподавателями, и с наставниками. Ему повезло и с заводским коллективом, куда одновременно пришли многие молодые выпускники вузов. Да и люди, пришедшие на новый завод с других предприятий, несли с собой дух предприимчивости, уверенности, желания работать, товарищества, дух первопроходцев. Это были шестидесятые годы, когда страна, залечив, сколь возможно, раны страшной войны, рвалась в космос, строила дерзкие планы, строила заново города и заводы.
Георгий с женой и новорожденным сыном уже через полгода получил новенькую квартиру. Правда, однокомнатную, правда, на окраине поселка, правда, с печным отоплением и без водопровода - но свою! Отдельную! Бесплатно! Большинство его друзей-однокашников предпочли еще пару лет пожить на частных квартирах, но зато получили сразу нормальные по тем, да и по нынешним временам, двухкомнатные квартиры со всеми удобствами, неподалеку от завода. Георгий тоже спустя несколько лет получил такую квартиру.
Была интересная работа, полная напряжения и драматических коллизий. О ней рассказано в предыдущей книге "Война радаров". Георгий поднимался и опускался по служебной лестнице от инженера до заместителя главного инженера завода, возвращался в конструкторское бюро ведущим инженером, становился заместителем главного инженера конструкторского бюро, заместителем главного конструктора и главным конструктором разработок. Учился в заочной аспирантуре, играл в КВН. Развелся и женился вновь, получил еще одну квартиру в заводском поселке. Выстроил кооперативную квартиру в Горьком и переехал туда жить, решив, что две жены в одном небольшом поселке - перебор. Заводскую квартиру пришлось с сожалением вернуть заводу, две квартиры иметь не полагалось, увы! Правда, завод дал расписку, что вернет квартиру по первому требованию.
Пять лет Георгий ездил на работу на электричках, потом получил приглашение на работу от начальника смежного горьковского КБ. Начальник пообещал ему место в детском саду для родившейся дочки и автомобиль без очереди. И честно выполнил свои обещания. Так Георгию повезло еще раз. Начальник был немногим старше Георгия, которому тогда исполнилось тридцать пять. Начальник был смел, решителен и энергичен. Он пришел с опытом работы в старейшем горьковском радиолокационном КБ, прославившемся своими и до сей поры непревзойденными разработками, получавшими и Сталинские, и Ленинские Государственные премии. Со связями и в чиновном мире, и среди военных заказчиков, он быстро наращивал возможности своей новой организации, привлекая туда выпускников городских вузов и перспективных работников со всех концов города. Георгий в очередной раз получил все возможности для творческой работы. Он защитил на прежних разработках кандидатскую диссертацию. Основная работа, выполненная на первом заводе, получила Государственную премию СССР, и Георгий оказался в числе авторов. На новом месте, благодаря начальнику КБ, работы шли одна интереснее другой, и отдел обработки сигналов, начальником которого стал Георгий, был в самом перекрестье событий. Об этом, быть может, удастся рассказать в отдельной книге, когда придет время. Здесь мы попытались крупными мазками изобразить фон, на котором развернулись события, потрясшие страну, казавшуюся незыблемой в своем величавом покое, события, которые мы будем видеть глазами нашего героя.
В круг интересов Георгия не входила забота о переустройстве страны, ее политической системы, смены ее ориентиров. Да-да, конечно, во время дружеских застолий, поводы к которым были бесконечны и разнообразны, во время длинных гостиничных вечеров в постоянных командировках нередко заходили разговоры о нелепостях и несуразностях, сопровождавших повседневную жизнь, о постоянном дефиците то одного, то другого, о невысоком качестве и грубоватой отделке отечественных товаров, о выдвижении людей не по заслугам. Но все это не как основная тема, а как привычная прослойка между солоноватыми анекдотами на житейские темы, типа: "Что видит муж, внезапно вернувшись из командировки?", и песнями хороших советских авторов, типа: "Главное, ребята, сердцем не стареть!" Рассказывали анекдоты и об арестах за анекдоты. Например, разговор на нарах:
"- За что сидишь?
- Гайку украл. А ты за что?
- Да поленился!
- Как это так?
- Да вот сидели, анекдоты травили. На другой день шел мимо большого дома, подумал, зайти бы, да поленился. А кто-то не поленился!"
Надо честно сказать, что за все время работы о каких-то реально случившихся подобных фактах Георгий не слышал ни разу. Не говоря уже о том, чтобы оказаться свидетелем или участником подобных ситуаций. Впрочем, и сами "политические" анекдоты после хрущевских разоблачений Сталина оказывались не слишком чтобы уж очень острыми. Например: "Приехал Хрущев в колхоз.
- Как живете, колхознички?! - пошутил Никита Сергеевич.
--
Хорошо живем! - пошутили колхознички".
Или вот:
- А сколько молока вы надаиваете от коровы?" - спросил Никита Сергеевич.
- Три тысячи литров, Никита Сергеевич!
- А четыре тысячи литров можно надаивать? - спросил Никита Сергеевич.
- Можно и четыре тысячи, Никита Сергеевич!
- А пять тысяч можно?
- Можно и пять тысяч, Никита Сергеевич!
- А шесть тысяч?!
- Ну, можно и шесть тысяч, только уж это одна вода будет!"
Существовала целая серия анекдотов под общей шапкой: "Вопросы армянскому радио". Они начинались с фразы, сказанной с армянским акцентом: "Насс спрашьшивают..." К примеру:
"- Нас спрашивают, можно ли в газету завернуть слона? Атвечаем - можно, если там напечатана речь Хрущева!"
Или:
"- Нас спрашивают, может ли слон заработать грыжу? Атвечаем - может, если он будет поднимать сельское хозяйство!"
Ну, за что тут сажать? Нынешние шутки в КВН не в пример острее! Кстати, когда на всесоюзном совещании работников радио дали слово представителю Армении, тот начал свое выступление словами:
-Нас часто спрашивают...
Продолжить ему не удалось, хохот стоял невероятный.
И все-таки, не все было "в шоколаде". Георгию пришлось какое-то время работать в комитете комсомола завода. Большинство заводских комсомольцев исправно платили комсомольские взносы. И все! Сагитировать их на какое либо действие было еще более сложно, чем комсомольцев-студентов. У Георгия даже возникала дикая идея о создании "внутреннего комсомола", из тех, кому не все равно. Нет, речь не шла о нехватке или ограничении прав молодежи. Пожалуйста! Выступайте с инициативами, с починами, с предложениями! Защищайте права молодых! Ходите на партийные собрания к старшим товарищам! Ходите на профсоюзные собрания, обсуждайте и принимайте коллективный договор! Содействуйте выдвижению лучших! Вперед, и с песнями! Какой еще демократии хотеть? Однако, на фоне стопроцентного участия населения в разнообразных выборах со стопроцентным "одобрямс" вся эта деятельность казалась пресноватой для энергичных молодых людей. Интереснее было сходить в поход, съездить на рыбалку, поиграть в волейбол, "побалдеть". Попробовал было Георгий, став в двадцать шесть лет заместителем главного инженера завода, посетовать мудрейшему своему шефу, Александру Яковлевичу, будущему Лауреату Государственной премии СССР, а позднее, по слухам, израильскому раввину, на несуразности централизованного планирования, ограничение любых финансовых инициатив завода, практическое отсутствие мотивации работников к снижению издержек производства. Мудрейший Александр Яковлевич, решительнее, молниеноснее и дальновиднее которого Георгий, пожалуй, не встречал, ответил ему, как всегда, мгновенно и по делу: "Дорогой! В чем дело?! Все известно, всем известно, что надо делать! Создавайте партию, борьба, тюрьмы, ссылки... Вперед!" Что тут возразишь?! И чего ради? Вот, не жилось нам по старому, попробовали перестроится... Но об этом ниже и подробнее. Будет вам и партия, и белка, и свисток, если дочитаете до конца, если не надоест наша бесхитростная и правдивая история. Слава богу, до тюрем и ссылок дело не доходило, бог миловал.
А пока, в шестидесятых, семидесятых народ, кто с радостью, кто с недоверием ждал выполнения торжественного обещания партии: "Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!" Да кто же стал бы против этого возражать?! Только клиенты Канатчиковой дачи! Самое пикантное, особенно с позиций сегодняшнего дня, состоит в том, что мало кто знал, а что же будет в стране тогда, когда мы узнаем, что коммунизм, наконец, построен. Ну, впрочем, нас и теперь опять не балуют подробностями о том, что же мы такое теперь строим. Что-то Георгий не припоминал, ни какими шагами мы будем вливаться в компанию ко "всему цивилизованному человечеству", ни по каким признакам мы поймем, что мы уже пришли в эту заветную общность, и можно радостно сказать: "Здравствуйте, девочки!" Причем тут девочки? Это незамысловатая история: "Вот раз пошли слепой и одноглазый по девочкам. Дорога лесом, сквозь густой ельник. Одноглазый впереди, слепой за ним. Вдруг одноглазый натыкается единственным глазом на сучок, громко восклицает:
- Капец, пришли!
И тут слепой, радостно так:
- Здравствуйте, девочки!"
Про все это, однако, давайте поговорим попозже, тут много есть чего, интересного безумно. Поговорим, поговорим.
Жить и при развитом социализме вполне было можно. Любимые народные герои из фильмов Гайдая - Бывалый, Балбес и Трус (в исполнении Моргунова, Никулина и Вицина) восклицали:
- Жить хорошо!
- А хорошо жить еще лучше!
Это позже стали возникать, непонятно откуда, разные сложные сложности, которых не было даже в послевоенные годы, в результате пропадали то носки, то лезвия к безопасным бритвам, то колбаса. А тогда, возвращаясь вместе с женой пешком с работы, поскольку жили они недалеко от завода, Георгий как-то сказал: "Знаешь, это время мы будет вспоминать, как сладкий сон!" Какие праздники закатывали на службе! Как отмечали дни рождений, премии и новоселья! Как проводили "Дни здоровья" с пикниками на природе в день общего отгула. Тем не менее, советский гражданин не мог представить себе жизнь при коммунизме, которую собрались построить. Как себе представить то, чего никто не видел? Неразрешимая задача! Главное, нигде не было никаких подсказок! Георгий листал классиков. Классики оставались заняты борьбой, иногда смертельной, с Бебелем, Бабелем, Лассалем, Бакуниным, Мартовым, Плехановым, Бухариным, Каутским, Троцким и т. п. и т. д. Борьбой за самый кратчайший и верный путь к этому заветному будущему, за сегодняшние, сиюминутные задачи. Борьбой то с меньшевиками, то с анархистами, то с правыми эсерами, то с левыми эсерами, то с уклонами в своей партии. При поступлении в аспирантуру Георгию, как и всем соискателям, надо было сдать экзамен по истории партии, а чтобы стать кандидатом наук необходимо было сдать кандидатский минимум по марксистско-ленинской философии. В этой философии содержались глубокие мысли о том, что все течет, все меняется. Коммуниста в парткоме строго спрашивают:
- Колебания, отклонения от линии партии допускали?
- Никак нет! Колебался вместе с линией!
На глазах у Георгия борьба продолжалась, не понятно, впрочем, за что. Свергали и мешали с ... ну, скажем, с землей, (хотя, нет, за что же обижать землю?), с грязью тех лидеров, портреты которых он совсем недавно носил на руках. На глазах у Георгия деревенские мужики, воевавшие за Родину, за Сталина, радостно стащили стоявшую на клумбе санатория здоровенную гипсовую статую Иосифа Виссарионовича и скинули ее в реку Линду, где еще и сейчас со дна вздымается его рука, призывающая вперед, к коммунизму. Почему же так? Почему все верили сначала тому, что Сталин отец родной, а потом так легко поверили Никите-кукурузному, что он исчадие ада?! Не потому ли, что решения по важнейшим вопросам жизни народа принимались в интересах народа, но без спроса у народа? Почему люди, которым народ доверил прикрывать себя от бед и от бурь, решили, что они лучше знают, как послужить народу крышей? Когда, у кого и куда крыша поехала?