Дон был красив. Очень красив. Таких красивых людей, наверное, больше не осталось. Странно вспомнить - когда-то он раздражал меня этой красотой. Я даже вызвал его на дуэль.
Нет, это Дон меня вызвал. Я только сделал все возможное, чтобы это случилось.
Или все-таки я сам и вызвал его?
Не помню.
Я мог.
Я завидовал?
Не может быть.
Или может?
Или это неважно - теперь, когда Дон мертв?
Не понимаю, у кого могла подняться рука на такого красивого человека...
У Дона странное ранение - его грудь проткнули чем-то острым и длинным. Наподобие шпаги. Спортивной трехгранной шпаги. Нет, не проткнули - патологоанатом говорит, что следа удара нет. Клинок просто возник в его теле и разорвал что-то жизненно важное прямо изнутри - и Дон умер. Моментально. Хорошенькая экспертиза! Возник. Материализовался. Откуда ни возьмись. А потом так же невесть куда исчез.
Следователь глядит уныло и материт медиков. Ему с этим возиться - искать орудие убийства, которое само по себе возникает в теле жертвы и бесследно исчезает. И убийцу. Есть ли он вообще, убийца-то? Или он тоже материализуется прямо на месте преступления и растворяется в воздухе, не оставляя следов, улик и что там еще необходимо следствию?
Следователю сочувствую.
А я даже не знал, что Дон в городе. Пока не позвонили из участка прямо в офис и не пригласили на опознание. Оказалось, что никого ближе в целом городе найти не удалось. Боюсь, я мало помог. То есть я, конечно, опознал Дона - но это все. В основном качал головой. Я даже не знал, что он еще здесь, что он не уехал в столицу, например. Или вообще за океан. У него же шило в заднице, у Дона-то. Потому я и сказал следователю, что Дон, скорее всего, недавно вернулся в город. Не верю я, что он все эти годы просидел тут. Не такой он человек.
Я-то другое дело. Я отсюда ни ногой. Хватит, нашатался по городам и весям. Мы с Доном много путешествовали вместе - до поединка, само собой. А последнее время не виделись - разошлись пути-дорожки. Я следователю так и сказал. Странно, что они вообще ко мне обратились. Неужели я оказался самым близким? Или следователь хотел меня пощупать? Расспрашивал о прошлом - об учебе, общаге, именами девиц каких-то сыпал. А вот о Лизе ни слова. Или я пропустил? И про поединок не спросил. Почему? Может, ждал, что я сам расскажу? Дурак, если так. Кто же о таких вещах рассказывает! Впрочем, сейчас подобные развлечения вполне легальны. А тогда можно было и в кутузку...
Нет, черта с два я ему про наши хождения в Игру расскажу. Пускай сам копает. Интересно, где теперь Лиза? Я-то думал они вместе. Но раз я самый близкий в городе... Может, они где-то в другом месте живут, а Дон просто приехал ненадолго. Зачем? Неужто со мной повидаться?
Смешно, ей-Богу. Что ему до меня? И ей...
Говорят, их ребенок - идиот. Это было последнее, что я о них слышал. Может, они потому и уехали. Если уехали, конечно. И если уехали вместе. Дон вполне мог сбежать и оставить Лизу с ребенком. Без обид - Дон был на это способен. А Лиза... Если бы преданность значила для нее больше, чем приключение, она была бы со мной, а не с Доном. Я не говорю, что он ее бросил - такими женщинами не разбрасываются даже чокнутые искатели истины вроде Дона. Просто у него шило в заднице. А женщина с ребенком-идиотом не пропадет - Игра-то теперь легализована. И популярна по-прежнему.
Почему я до сих пор не встретился с ней?
Ну, я знаю, почему. Ее жизнь - давным-давно не мое дело. И ребенок-идиот - совсем не то, чем хотелось бы похвастаться перед отвергнутым когда-то поклонником. Но все могло быть и наоборот. Особенно если Дон действительно уехал. Она могла нуждаться в поддержке. Конечно, детей-идиотов теперь полно, в этом нет ничего такого. Но Лиза, кажется, никогда этого не одобряла. У нее было какое-то предубеждение против Игры. Она такая упрямая. Могла своего ребенка и не отдать. Есть такие чокнутые мамаши - возятся с какими-то развивающими методиками, пытаются идиотов сделать самостоятельными, способными жить в человеческом мире. Глупость, по-моему. В Игре им гораздо лучше. Мне ли не знать!
Надо ее найти. И если она уродует своего несчастного ребенка, надо на нее повлиять. Объяснить ей. Рассказать. Я-то об Игре кое-что знаю. В отличие от нее, между прочим. Нравятся мне эти "защитники прав"! Хоть бы раз посмотрели, кого и от чего "защищают". Сами-то в Игру ни разу носа не совали, но в один голос вопят "фи, эксплуатация!". Кстати, половина активисток антигеймерского движения стерильны. Стригут купоны на чужих детях, лишая их единственной возможности жить полноценной жизнью. Нет, не полноценной. Такой жизнью, что... - ах!
Я так скажу Лизе: плюнь на этих жаб и подумай о ребенке.
Интересно, ребенок так же красив, как Дон? Вряд ли. Идиоты обычно кажутся уродливыми.
"Эксплуатация", вот чушь-то! Конечно, если лазишь в Игру по выходным, чтобы кровь погонять или переспать с любовницей шефа, то можно подумать, что идиоты только для того и существуют, чтобы дать тебе такую возможность. Они вводят в Игру - именно в тот локал, в котором разворачивается твоя фантазия. Так что дело тут не в идиотах, а в убогости фантазий.
Впрочем, мы с Доном тоже с этого начинали. Мы тоже думали, что Игра - это только игра, просто с более глубоким погружением. А идиоты - это только проводники в мир Игры. Ты ему заказываешь - хочу то-то и то-то, - а он тебе на блюдечке.
Но можно же и мозгами пошевелить. Как это любой идиот может доставить тебя в любой локал игры и в любой момент сценария - хоть вчерашний, а хоть завтрашний? И почему Игра возможна только там, где есть идиоты?
Мы с Доном поначалу чушью занимались, а потом сошлись на любви к поисковым сценариям и играм-конструкторам. Это когда игровая миссия конструируется в ходе самой игры. Например, высаживаешься в джунглях, на тебя нападает орда красных муравьев. Ты должен найти способ справиться с муравьями, причем каждый из найденных способов чреват неприятностями, связанными с уменьшением поголовья или полным исчезновением муравьев из экосисетмы. Или вредным влиянием средств борьбы с муравьями. Ты решаешь проблему муравьев, обрастая попутно новыми проблемами - и так до бесконечности. Про муравьев - это я так. На самом деле это может быть восхитительная красотка, которая внезапно сказала тебе "да", и надо не ударить мордой в грязь, но оказывается, что красотка - жена главы мафиозного клана. У Дона был подобный сценарий - и все закончилось ядерной войной. Теперь я думаю, что он сознательно довел до этого. Слишком много сценариев у него заканчивалось именно так. Я с муравьями, впрочем, тоже сел в галошу - в конце концов, у меня в джунглях появились такие мутанты, что я сам перепугался и попросил Пита уничтожить к чертовой матери весь локал.
Теперь я думаю, Дон потому конструкторами и поисковыми сценариями так увлекся - захотел докопаться до сути Игры. Он вообще маялся - то лечился от игровой зависимости, которую сам себе придумал. То вступал в какие-то общества по противодействию Игре. То разрабатывал методики социализации идиотов. Какое-то время даже работал на службу безопасности - стучал, если по-простому. Для того и в Игру вернулся - шпионил, сдавал идиотов и геймеров. Не всех, конечно, - меня вот не сдал. И Пита тоже. У него система какая-то была, принципы. Бросил он это дело - надоело нагоняи получать за свои принципы, что ли. И с тетками - защитницами прав детей рассорился вдребезги.
Тут я его понимаю.
Но он не успокоился, это точно - не тот человек. Вернулся в Игру, к своим любимым поисковикам. Не играл - все искал что-то, разнюхивал, изучал логику, выводил какие-то закономерности, строил модели. Игра такого не любит. В ней надо играть. А он собственные сценарии совсем забросил - только за мной по пятам ходил, да голову морочил - а почему это ты, мил человек, на этой развилке повернул направо? А почему теперь вообще с тропинки сошел? Особенно на аренах он меня раздражал. Тут двигаться надо, заряды считать, уходить от удара и бить самому, тактику какую-то выстраивать. А он усядется мухой внутри шлема и гудит - а почему ты правой бьешь, ты же левша? А как ты думаешь, зачем он раскрылся на третьей минуте боя?
Я его убить был готов, честное слово.
Но с ним было интересно. Он иногда такие вопросы задавал, что я просто с ног валился - мне бы нипочем такое в голову не пришло. Кажется, даже Пит едва рот не открывал от удивления. Это идиот-то!
Пит - мой добрый приятель. Теперь я живу с ним по соседству. Специально переселился, чтобы быть поближе. Для меня же Игра - это не какая-нибудь поездка выходного дня, как для большинства лоботрясов. Я в ней живу. У меня есть несколько сценариев, которые тянутся уже много лет. Жаль, Дон их не видел - они появились уже потом, после нашего поединка. Было бы о чем поумничать! Ведь большинство людей - они как к Игре относятся? Приходят в пятницу вечером, входят в Игру и тусуются в ней месяц-два, пока сценарий не осточертеет. Потом вываливаются - а тут не больше суток прошло, в нашем-то времени.
Это, кстати, очень занимало Дона - Игра вроде как в реальном времени, ты там действительно месяцы проводишь, день сменяется ночью, ночь днем, к вечеру валишься с ног, засыпаешь, просыпаешься, ищешь чего бы пожрать - все как положено. А здесь, в реале, - три часа, четыре, день от силы проходит. Вот так. Дон все бился над этими пространственно-временными искажениями. А мне, если честно, совсем не странно. Пространство у Игры собственное - вот и время собственное. Если я правильно понял Пита, пространства и времени в Игре и вовсе нет - их для нас, нормальных людей, специально там делают. Ну, чтобы мы умишком не тронулись. Только представьте: попасть в локал, где ни пространства, ни времени. Пит так сказал: это наши мозги сами все организуют как надо - иначе крышка им, мозгам-то. Я Дону слово в слово передал - но он только головой покачал. Упрямый. Я-то сразу сообразил - это идиотом надо быть, чтобы такие вещи понимать.
Пит был одним из первых идиотов-игроков в доме, в котором я теперь живу. Теперь идиоты рождаются чаще, а Питу, наверное, нелегко приходилось. Он не справлялся со школьной программой - даже с той, которая "для детей с особыми потребностями". Тогда еще не ставили диагноз "совместимый идиотизм" - наверное, и поставить-то не умели. Вот и мордовали детишек своими развивающими методиками и школьными программами. И Игра была вне закона. Сколько бедняг-идиотов так и сгинуло, пока не закончилось это варварство?
Интересно, где была Игра в то время, когда диагноз "совместимый идиотизм" не ставили? Каких-нибудь лет сорок-сорок пять назад? Я спрашивал Пита - но он только улыбается. Хорошо так улыбается - аж сияет весь. Ну, как любой идиот в Игре - словно звездочка светится.
Об Игре вообще говорить неприлично, а с идиотом в особенности. Теперь, говорят, за это под суд отдать могут - вроде как инвалиду глаза колешь его уродством. Но у нас с Питом такие отношения сложились, что я набрался смелости и спросил. Он покачал головой и ответил, что на такой вопрос может быть ответом только сама Игра. Они, идиоты, это понимают, потому что их мозги - это и есть Игра. А нам, нормальным людям, объяснить не могут. Нет таких слов в нашем языке. Я ему верю. Мне и для более простых вещей иногда не хватает слов.
Вот и разговора с Лизой боюсь. Очень боюсь - смогу ли объяснить?
Теперь в любом учебнике по психиатрии прочтете про совместимый идиотизм. Какие-то особенные электромагнитные колебания в мозгах, способность их улавливать и устанавливать связь. Но большего вам учебники не скажут. Не объяснят, каким образом происходит кодировка и декодировка сигнала, как эта связь генерирует Игру. Жизнь - это загадка. А Игра - это жизнь идиота. То есть загадка в квадрате. Я так понимаю.
Игру однажды просто обнаружили. Одновременно в трех точках планеты. Причем в одной из них совместимых идиотов подвергали принудительной эвтаназии, в другой их права чтили, но их самих при этом изо всех сил пытались лечить и "развивать" - иногда превращая в самых обыкновенных идиотов, для которых не было шанса на полноценную жизнь даже в Игре. А в третьей точке на них просто не обращали внимания - там это было личное дело и личное горе семьи. Ученые писали, что эти условия - каждое по-своему - спровоцировали всплеск активности мозга идиотов, и в результате появилось общее информационное поле. Что-то вроде сознания, что ли.
Бум начался, когда оказалось, что для совместимого идиота контакт возможен не только с другими идиотами, но и с нормальными людьми. Родители, бабушки-дедушки, сестры-братья - они хотели посмотреть на мир, в котором живут те, кого они любят. Поэтому появилась Игра - такая, какой ее знаем мы, с локациями, сценариями, игровыми образами. Это для них, для любимых и близких, они создали такую Игру - чтобы встретиться, поговорить, улыбнуться друг другу. Успокоить. За руку подержать. Они же обычные дети, идиоты-то. А какая она для них, эта Игра, то есть какая она на самом деле, - нам знать не дано. Мы же нормальные.
Игра стала игрой - туда может попасть любой за известную плату, и играть в свое удовольствие, во что захочет. Поначалу это было нелегально. Говорили о неизученном влиянии Игры на мозг нормального человека, аттрактивность и игроманию, возможные нарушения психики. Совместимых идиотов становилось все больше - всплеск пришелся как раз на тот период, когда существование Игры признали на официальном уровне страны Большой Пятерки. Тогда заговорили о возможном влиянии Игры на генотип. Конечно, панику сеяли - как психотехника, пускай даже совершенно неизученная, может влиять на молекулярную структуру организма? Даже если может - они так и не сумели объяснить, как именно. Поэтому никто не поверил. А если кто и поверил - начхал. Ну, все равно, что пугать деток: будете заниматься мастурбацией - на ладонях волосы вырастут. Ну, вырастут - и что?
Пит в Игре всю свою жизнь. Его родители оказались нормальными людьми - разузнали про Игру, плюнули на законы и дали своему ребенку нормально жить. Отца судили - кто-то из соседей настучал. Повезло, что Пит к этому моменту уже был совершеннолетним. Иначе сел бы дядя Митя лет на десять. Дурак-стукач не знал, что идиоты физиологически инфантильны - подумал, что Питу не больше тринадцати. Он и теперь лет на пятнадцать выглядит - а ведь ему за сорок. Так что папаше повезло - уплатил штраф то ли за мошенничество, то ли за уклонение от налогов. Доказать, что Пит в Игре, не сумели. А если бы даже сумели - ну и что? Пит совершеннолетний. А судить его нельзя, поскольку недееспособен. Осудить можно было меня. И Дона. И прочих, кто постоянно лазил в Игру. Но поймать нас там трудно. Очень трудно. Невозможно, практически, поймать в Игре человека. Если только он не круглый дурак.
Наверное, потому Игру и легализировали - не придумали, как с ней бороться. Сначала пытались задавить налогами, какие-то лицензии ввели. Вот чушь-то! Поди докажи принадлежность каждого конкретного идиота к Игре. А тут еще нашлась парочка организаций, вставших на защиту "инвалидов". Тоже какие-нибудь стерильные лесбиянки - и от них иногда бывает польза... В общем, цены за вход почти не поднялись - появился небольшой налог, зато исчезла плата за риск.
Лично я в Игру хожу за символические деньги. Пит - тот вообще с меня ни копейки не берет. Только улыбается, когда я предлагаю. И другие идиоты - даже незнакомые - берут совсем мало. Ничего удивительного - идиоты все друг друга знают. Верно, Пит мне такую протекцию составил... А может, не Пит. Мало ли у меня знакомцев в Игре-то.
А когда мы с Доном в Игру ходили - тогда другое дело было. Мы собирали деньги копеечку к копеечке. Времена не самые легкие были - заработки от случая к случаю, и те скудные. А есть хотелось! Я уже, наверное, лет десять такого голода не испытывал, а тогда - чуть не каждый день. Организм, что ли, другой был - помоложе? Да и жизнь теперь другая - пожирнее. Работа приличная. И Игра почти бесплатно.
Что из этого рассказать Лизе? Нельзя же вывалить все, что я знаю об Игре - не поймет. К тому же ребенок может оказаться вполне нормальным - враки это, что у геймеров идиоты рождаются чаще.
Это, Лиза, враки. Точка. Так что Дона не вини.
А вот о чем ей точно не стоит знать - о нашем поединке. Это легко - я сам почти ничего не помню.
Зато она наверняка спросит, как он умер. А я ничего не знаю, кроме странной истории с оружием, которого не было. Не расспросил следователя. Надо было, наверное. Может, поехать посмотреть на место? Хоть что-то смогу рассказать. Если Лиза спросит, конечно.
Вот сейчас зайду к Питу и выясню хотя бы, что за место, и как туда добраться.
Когда я захожу к Питу, он всегда открывает мне сам. Другим открывает его мама. Впускает в квартиру, расспрашивает, объясняет про Игру и оплату. Раньше это делал его отец. Но он сильно сдал - после всех этих судебных разбирательств. Тетю Полю тоже вызывали - позже, когда вводили налоги. Но она как-то отвертелась.
Мне объяснять ничего не надо. Поэтому Пит открывает сам, он знает, что это именно я звоню. Чувствует, что ли. Осечки ни разу не было.
Мне от Пита в этот раз немного надо - только узнать, что с Доном случилось, да как Лизу найти. Но разговор с идиотом - дело особое. Нормально поговорить можно только в Игре. Я уже давно не говорю Питу - хочу то-то и то-то. Он сам выбирает.
И вот стою я посреди коридора какого-то - в Игре уже, понятное дело, - и говорю ему про Дона. Он Дона помнит. Он все помнит - всю Игру в голове держит. Я вот про поединок ничего не знаю - в Игре ведь дело было, а мы, обычные смертные, по ту сторону Игры разве что кусочки какие-то вспоминаем. Игра для нас слишком грандиозна. Мы в ней только участвуем время от времени. Вот как мы с Доном, когда нам захотелось друг другу морду начистить. Ну, сами понимаете, по эту сторону Игры за такое в каталажку сразу. Да и Лиза не поняла бы. А в Игре все можно - на то и Игра.
Из-за чего же мы сцепились-то? Вот у Пита, разве, спросить.
Хотя, что расспрашивать? Быльем поросло. Как это было, и кто победил? И так ясно, что не я. У Дона всегда все лучше получалось. Даже в Игре. И Лиза с Доном, а не со мной.
Впрочем, Дон умер. А о Лизе я уже много лет ничего не слышал.
Пит улыбается и осматривается по сторонам. Я тоже осматриваюсь. Коридор кажется мне знакомым. Я, наверное, в этом локале уже был. Но, конечно, не помню, когда и почему.
Пит улыбается. Мне не надо видеть его лица - я и так знаю. Он что-то говорит, но я не обращаю внимания на слова. Просто глазею по сторонам и пытаюсь вспомнить. Все, что он говорит, никуда не денется - когда придет время, его слова сами всплывут в моей памяти. В Игре ничего не пропадает.
Мы выходим на улицу. И я снова узнаю. Хотя по-прежнему не припоминаю - будто пелена какая-то. Даже если Пит сейчас исчезнет, ноги сами приведут меня куда надо. Я не смогу заблудиться - ненужные повороты просто не сработают, подворотни окажутся заблокированными, двери в подъезды не откроются. Правда, дураком буду со стороны - тыкаюсь то туда, то сюда, как слепой котенок. Но это только идиоты смогут оценить. Все остальные в Игре не лучше меня ориентируются. А идиоты тут и сквозь стены ходят - как по проспекту. Нам с ними не равняться.
Когда я попадаю на место, Пита рядом уже нет. Да это неважно. Я знаю, это именно то место. Хотя рассказ следователя и скупые строки протокола дают весьма смутное представление о том, как оно выглядело. Но я-то в родном городе - мне ли не знать всех его закоулков? То есть вне Игры я не слишком хорошо его знаю. Но сейчас-то я в Игре. Может показаться странным, что я не узнавал улиц. Но это удивит разве что новичка. А у меня игровой стаж...
Не помню. Вся жизнь.
Теперь мне надо только осмотреться как следует и отправиться на поиски Лизы. Я мог бы представить себе, как лежало тело Дона - в деле были фотоснимки - но я не хочу пересказывать ей все в подробностях. Просто скажу, что это случилось в нашей старой общаге - в том крыле, где собирались сделать клуб. Его так и не достроили из-за кризиса. Но там действительно получился клуб - с бетонными нештукатуреными стенами, огромными залами и маленькими удобными закутками, пропахшими мочой, пивом и травкой.
Она знает...
Дон появляется со стороны балкона. Здесь, как и во всей общаге, коридоры заканчиваются балкончиками с решетчатым полом. Это даже не балкончики - площадки пожарной лестницы. Когда по ним поднимаешься, ветер так и норовит оторвать тебя от перил и швырнуть вниз. Ступеньки такие же решетчатые, как и балкончики, и город маячит далеко внизу. Но скотина-комендант уже закрыл оба входа на ночь.
Меня мутит от одного воспоминания. А вот Дон не боится высоты. Он вообще ничего не боится.
Он почти вбегает в зал. Осматривается. Видит меня. Переводит дух.
- Извини, я опоздал, - говорит. - Надеюсь, ты не подумал, что я струсил, а?
Он смеется. Я снова поражаюсь, насколько он красив. На любом другом человеке кружевной ворот и бархатный плащ смотрелись бы смешно. На нем - нет. Я запоздало понимаю, что одет примерно так же, и меня передергивает. Уж я-то точно выгляжу увальнем из оперетты.
Что за шутки, Пит? Нельзя было выбрать что-то менее... Ну, что-то, в чем я бы не выглядел карикатурой на Дона. Марсианский пейзаж и мешковаты скафандры подошли бы.
Дон снова смеется - он тоже оценил антураж по достоинству. И то, что в этом антураже именно он д'Артаньян. А я, в лучшем случае, Портос. А то и вовсе какой-нибудь безымянный гвардеец кардинала. Ну почему даже в Игре я не могу выглядеть лучше, чем Дон? Ведь для Игры нет ничего невозможного!
Я осматриваю собственную руку. Материалы рукава и перчатки синтетические - никаких сомнений. Шпага... бутафория. Пластик. Да и сама идея поединка кажется до тошноты театральной. Или мы все-таки не будем драться? Для поединков в Игре предусмотрены арены. А мы в заброшенном крыле нашей старой общаги. Но почему-то со шпагами.
Вот чушь.
Из-за чего же мы сцепились-то, а? Пит наверняка что-то говорил...
Ты должен спасти наш мир - вот что он говорил. В Игре очень часто приходится спасать мир - большинство миссий к этому сводится. А я пришел сюда, чтобы выяснить обстоятельства смерти моего друга Дона. Вернее, чтобы хоть что-нибудь рассказать при встрече Лизе.
Стоит ей знать, например, что идиоты не просто живут в Игре - что они и есть Игра? И эта Игра больше, чем мы со своим воображением и знаниями, вбитыми в нас школой, можем себе представить. Что каждый идиот, жалкое насекомое, неспособное позаботиться о самом себе, выучить таблицу умножения и прочитать три строчки кряду, неспособное кашу с тарелки самостоятельно съесть, - этот призрак человеческого вырождения, с каждым годом все более реальный и весомый, поражающий популяцию с невиданной скоростью, - это некая необходимая ступенька в нашей человеческой эволюции. Вернее, не ступенька - порог. За которым для нас, нормальных и умных, - ничего. Потому что мы через него так и не переступим. Мы думали, что на следующей ступени эволюции мы увидим таких же людей, как мы - только сильнее, красивее, здоровее, умнее. С нашей точки зрения - лучше. Мы думали, что это будут наши дети - те из них, кто уже в два года умеет читать, а в десять решает дифференциальные уравнения. Мы были уверены, что они будут жить так же, как и мы, делать то же, что и мы, думать так же, как и мы - только быстрее, чем мы, точнее, чем мы. Мы не были готовы к тому, что они окажутся совсем другими. И оттого покажутся уродливыми, глупыми, беспомощными.
Кто знает, может, это их и спасло. Ведь мы на самом деле совсем не готовы уступать свое будущее каким-то непонятным другим. Пускай даже собственным детям. Которые захотят поскорее от нас, глупых и никчемных, избавиться. Сбросить на свалку истории, чтобы не мешали строить дивный новый мир. Разве мы согласились бы, сдались бы? Разве мы дали бы им шанс? Когда речь заходит о жизни и смерти, - тут уж каждый сам за себя. Мы должны понять, для чего они придумали эту Игру. Чтобы отвлечь нас, заморочить нам головы, скрыть от нас то, чем эта Игра и они сами являются на самом деле. Это мы идиоты, а не они. Инфантильные идиоты, которым скучно жить в реальном мире и которые позарез нуждаются в хорошей игрушке. Но мы должны понять, что останемся в этом мире только до тех пор, пока Игра не усовершенствуется настолько, что сама сможет обеспечить физическое выживание идиотов. Вернее, они смогут не беспокоиться о своем физическом выживании, потому что их тела каким-то образом изменятся. Может, вовсе исчезнут. При этом сами идиоты останутся в том, что для нас всего лишь Игра. А мы, исчезнув, не останемся нигде. Они просто лучше нас окажутся приспособлены к физическому исчезновению.
Ведь это, кажется, ни для кого не секрет, что рано или поздно мы все исчезнем?
Рассказать об это Лизе? О том, что ее ребенок может прожить удивительную жизнь. Не нашу одномерную, в которой выбор определяет судьбу, а судьба - это все. Жизнь, в которой любая возможность, даже самая невероятная, оказывается реальностью. И ты можешь менять эти реальности по двадцать раз на дню. А можешь не менять - так и жить сразу хоть в трех, хоть в двадцати, а хоть и в ста двадцати одновременно. В любой момент времени. В любой точке вселенной. В любой жизненной форме - хоть белковой, хоть небелковой, хоть в центре суперновой, хоть в ледяном пространстве космоса.
Вот что такое жизнь идиота, Лиза. Вот что такое Игра.
Это Дон мне рассказал. Сам я, конечно, не додумался бы. Он, все-таки, д'Артаньян - не то что я. Он картинно помахивал кистью, и кружевная манжета реяла в спертом воздухе бетонного зала, как белый флаг.
- Ты теперь понимаешь, почему поединок? И почему тут, а не на арене? Ты понимаешь, старик?
Я пожимаю плечами.
- Ты подумай, не будь тупицей. Я им мешаю. Я слишком много узнал и слишком хорошо понял, что они такое со своей Игрой. И потому что я не могу с этим жить и ничего не делать.
- А что ты можешь сделать?
- Прекратить это..., - помахивание манжеты в сторону окна, - это все. Но сначала я хочу кое-что объяснить тебе. Ты понимаешь, почему они тебя выбрали? Не каких-нибудь экстремалов, которые охотились бы за мной, играя в наемных убийц. Не коварную красотку, которая отравила бы меня поцелуем с ядовитой помадой. Тебя.
Я снова пожимаю плечами.
- Потому что они в тебе уверены, старик. Они знают, что ты меня точно убьешь. Не дашь уйти, не промахнешься, не передумаешь в последний момент. Ты убьешь. У тебя есть причина.
- Причина?
Я действительно удивлен.
Он снисходительно усмехается.
- Ты завидуешь, старик. А зависть - страшная штука. К тому же она претит твоей природе. Ты привык думать о себе, как о благородном человеке, - эта одежка ведь неспроста, а?
Он издевательски хихикает и имитирует дурацкий поклон в стиле восемнадцатого века.
- Твое желание искренне, - продолжает он. - Иначе чертова Игра не приняла бы этот поединок.
- Игра всегда соответствует условиям, - упрямо произношу я, хотя пока плохо понимаю, что именно он хочет сказать.
Он качает головой - сочувственно так.
- Ты, все-таки, тупица. Игра принимает то, что имеет глубокие основания в нашем сознании. Она нас изучает и использует. И ее не обманешь, она в корень зрит. Она питается нашими настоящими мыслями и чувствами - это ее двигатель, ее источник энергии.
- Двигатель и источник энергии - разные вещи, - автоматически отмечаю я.
- Заткнись, - беззлобно произносит он. - Так почему ты меня вызвал, а?
А, так это все-таки я...
- Может, из-за Лизы, - отвечаю.
Он морщится и отмахивается своей роскошной манжетой.
- Не смеши меня. Ты слишком либерален. Ты из тех, кто оставляет выбор за женщиной, а сам смиряется с ее выбором и всю жизнь страдает. Это я мог вызвать тебя из-за Лизы. Потому что я хочу, чтобы она была моей, а для меня мои желания значат больше, чем все остальное. Но меня вызвал ты. Почему?
Я могу только пожать плечами. На самом деле, мне не хочется его убивать. Но я помню, Пит мне сказал...
- Потому что ты мне завидуешь, - сам же и отвечает Дон. - И ты убить меня готов, чтобы устранить причину собственной зависти.
Я смотрю в пол. Я уже не уверен, что не хочу его убивать.
Он делает два стремительных шага ко мне. Я едва подавляю желание попятиться.
- Так ведь и я хочу устранить причину, - громко шепчет он. - Так что, думаю, ты меня поймешь. Только я, в отличие от тебя, честен. Мне чихать, что они нас используют. Что у них есть шанс, а у нас - ноль. Я просто не могу смириться с тем, что они делают нечто такое, о чем я могу только мечтать. Не могу - мечтаю, до одури хочу, но никогда в жизни не сумею. Как с этим жить, а?
Он уже подошел вплотную и, наклонившись, заглядывает мне в лицо. Он выше. Я не удерживаюсь и делаю маленький шажок назад.
- Поэтому ты хочешь от них избавиться?
Он кивает.
- Это не так трудно, как тебе кажется, - говорит он. - Игра - слишком сложная система, чтобы быть достаточно устойчивой. К тому же в нашем сегменте Вселенной, в нашей реальности, в нашей жизни - называй, как хочешь - она появилась недавно и не успела пустить глубокие корни. Так что считай, что я просто спасаю мир людей от неизвестных нам нелюдей. Послушай, я знаю, как это сделать. Я нашел модель. Я могу взорвать это все изнутри.
А, вот и спасение мира. Пит мне говорил... Собственно, почти все игровые сценарии имеют целью спасение мира...
Только какого? Чьего?
- Ну что, ты со мной?
Я испытываю облегчение - ну, словно гора с плеч. То есть не то чтобы совсем хорошо, но, по крайней мере, я теперь знаю, что мне делать.
- Возможно, - говорю я и берусь за рукоять своей шпаги. - Вот только у нас есть одно незавершенное дельце. Ты помнишь, для чего мы встретились?
Он пренебрежительно усмехается и изящным движением выхватывает шпагу. Он наверняка фехтует лучше, чем я. Он во всем лучше.
- А, ладно, давай с этим покончим - и займемся чем-то действительно важным.
Вот почему мы не дрались на арене. Арена - она для поединков. А это было просто убийство.
Я нарушил правила, Лиза. Он поднял шпагу, собираясь отсалютовать. А я ударил его в грудь.
Впрочем, этого я ей не скажу. Да и зачем? Давно дело было. Время в Игре особенное. И пространство тоже. Я вот только не знал до этого момента, что они как-то пересекаются с реальными. Я удивлен, Лиза. Так странно, что наш поединок закончился только сейчас.
А патологоанатом ни черта в своем деле не понимает. Дон умер быстро, но не сразу. Он успел мне кое-что сказать.
Вот это:
- Ты, все-таки, идиот.
И я так думаю, не от раны он умер. Он захлебнулся завистью.
Я с самого начала подозревал, что зависть в этой истории сыграла ключевую роль.
Но этого я Лизе тоже не скажу.
***
Ее дверь заперта. За ней тихо. Может, она спит... Впрочем, неудивительно. За полночь.
- Лиза! Открой...
Кажется, кто-то внутри зашевелился.
- Открой! Это я, Дон.
- Проваливай.
- Лиза, я...
- Убирайся, чертов придурок!
- Не кричи так, соседи спят.
- Плевать.
- Послушай. Пат...
Дверь распахивается. Ничего не вижу - только волну летящих волос.
- Что - Пат?
- Я потерял его...
Волна схлынула. Теперь вижу глаза. В них - ничего хорошего для меня.
- Ты его убил. Не ври. Я все знаю про дуэль.
- Нет, ты что... - я не знаю, как сказать ей, я так ничего и не придумал по дороге. - Он просто... остался.
- Где?
- В Игре... кажется.
- Как - в Игре?
- Не знаю. Врач сказал, редкий случай - латентный идиотизм.
- То есть он был идиотом, но никто не знал?
Она мне не верит. Я сам не могу поверить. Идиотами рождаются. Ими не становятся в двадцать пять лет. Я это знаю не хуже, чем она.
- Так сказал врач. Что-то было заблокировано в мозге. И... разблокировалось при погружении в Игру.
- Он и раньше лазил в эту чертову игру!
Я могу только кивнуть. Мы вместе туда лазили. И всегда возвращались.
- Что теперь?
Я пожимаю плечами. Я знаю, что теперь - но ей это не понравится. Наш поединок не закончен. А Пат упрям, как осел. Он меня найдет. Завтра. Через год. Через сто. А хоть бы вчера - Игра разворачивается в реальном времени, но реальность этого времени не совпадает с нашей. Я постараюсь ей объяснить. А может, это буду не я - Пат сам все объяснит. Надеюсь, ему хватит такта сделать это потом, когда все закончится. Он, конечно, увалень. И идиот. Но не дурак. Должен понять...