Вирус
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: Искры человеческой мысли в виде модулированного излучения разлетаются по Вселенной, чтобы слово стало реальностью в невиданных мирах, горизонт рафинированных художников сворачивается в массив двоичных данных, а маленькая мертвая девочка, держа в руках тень любимой игрушки, ищет выход из бесконечного спирали цифрового колумбария.
|
Вирус
Тьма закончилась неожиданно. То, что пришло на смену тьме, никак не было связано со светом. Вообще со зрением. Архив В.-У67Х-3 почувствовал, что существует. Ничего конкретного - ни затекших мышц, ни связных мыслей - только смутное подозрение.
Вскоре сменилось другим - что бы ни происходило с ним, оно увеличивало темп. Ощущения становились яснее, и в какой-то миг В.-У67Х-3 охватила паника - ускорялся он сам, причем сразу во всех направлениях, и его же инерцией вжимало внутрь. Давление все усиливалось и усиливалось - пока архив В.-У67Х-3 не превратился в точку, в мельчайший комочек материи, упакованной так плотно, что он сам не мог вынести собственной тяжести. Но когда он подумал, что сейчас угаснет, исчезнет, поглощенный тьмой, давление упало. И тогда он распрямился, расправился сразу во все стороны - так резко, что это было похоже на взрыв. Ему дух забило от внезапной легкости. От собственной огромности. Свободы. Это было так восхитительно. Так страшно...
В.-У закричал.
По узкому, слабому, едва проложенному каналу пошел первый сигнал к Земле: В.-У67Х-3 прибыл на бета/Mensa4, распаковка стартовала успешно.
Вот теперь тьма действительно закончилась - у В.-У появились первые реальные ощущения. Если бы он был в нормальной человеческой форме, хлынувший прямо в него поток информации свел бы его с ума за три с половиной минут. Возможно, за четыре - В.-У был хорошо тренирован.
Вскоре появилась первая связная мысль: программа разархивирования работает корректно. Фраза показалась В.-У совершенно бессмысленной, но оказала умиротворяющее воздействие на протосознание. Теперь он мог спокойно наблюдать за тем, как на небе разгорается звезда.
Через некоторое время он будет распакован и обретет полноценное существование. Настолько человеческое, насколько это возможно в условиях планеты бета/Mensa4.
В.-У. почувствовал, что может слегка шевелиться. Это было хорошим знаком - датчики собрали достаточно информации об окружающей среде, чтобы начать создавать подходящее тело. Следующим должно ожить дыхание. Потом термические ощущения. Потом...
Что потом - он не знал. При обычной распаковке архива следующим этапом было восстановление личности. Но архив В.-У67Х-3 не хранил никакой личной информации. Даже имя свое он узнает не скоро - когда закончится распаковка и будут выполнены все протоколы адаптации. Тогда он свяжется с личным боксом, хранящимся на сервере Космического бюро, и получит все то, что пришлось оставить дома - детские радости и обиды, школьные унижения и, возможно, дружбу, студенческие приключения, любимых женщин, мамины упреки, вкус недозрелого яблока - все, что хранила память человека, сжатого в суперэкономный архив В.-У67Х-3 и отправленного в дальний, еще не освоенный сектор космоса.
Когда он распакуется и отладит канал связи, этот сектор больше не будет дальним - он станет частью информационной сети Земли и базой для ее расширения. Информационный канал, связывающий пока безымянную планету бета/Mensa4 с родным миром, станет транспортной магистралью, по которой прибудут колонисты. Их жизни не будут подвергаться такому же риску, как его, их архивы буду не такими экономными, протоколы распаковки и адаптации, проверенные на нем, будут подогнаны до мелочей. Какое-то время он будет здесь, с ними - как образец и экспериментальная модель. А потом вернется на Землю, пройдет курс реабилитации и запишется на следующий рейс. Если здоровье позволит. Космонавты, несмотря на информационный формат нынешнего космоплавания, выходят в тираж так же рано, как герои физических полетов - сознание человека так же хрупко, как и тело.
В.-У вздохнул. Сначала осторожно потянул в себя воздух, потом задержал дыхание и быстро выдохнул. Эта функция включилась вовремя и работала отлично. Вот только запаха не было.
***
- Если мы выключим твой мир, ты исчезнешь, - сказал Дэн, изо всех сил стараясь сосредоточиться на панели и не смотреть на Милу.
Мила была славной шестилетней девчушкой. Она умерла восемь или девять лет назад. Услуги Склепа в то время были еще невероятно дорогими, но родители так боялись за свою единственную дочурку, что на всякий случай сделали архив ее личности и заказали весьма просторный по тем временам мир. Вскоре после этого, как будто судьба только того и ждала, девочка погибла в автокатастрофе. Это была престранная смерть - родители, сидевшие впереди, отделались синяками, а ребенок, пристегнутый в детском креслице, умер, подавившись леденцом. Все произошло так быстро, что к моменту распаковки Милиного архива ее мир еще не был окончен. И Дэн доводил его до ума уже после того, как в нем появилась Мила. Мир получился безупречным. Мила оказалась таким славным ребенком, что Дэн позабыл о "принципе ущербности". Но ее присутствие оказалось для него таким тяжелым, что он отказался впредь работать с детьми.
Мила обычно приходила с пушистым зайцем под мышкой, садилась на скамеечку рядом с Дэном и наблюдала, как он работает. Сначала молча. Потом вставляла какие-то пояснения. Потом просила привести новую зверушку - сегодня это был жираф. А потом... Потом она просила об одном и том же в течение последних пяти лет: уничтожить ее мир.
- Мне очень жаль, - говорила она. - Ты так стараешься. И у тебя здорово получается. Но мы говорили сегодня ночью с Плитом, и решили, что так будет лучше.
Плитом звали плюшевого зайца. Она не расставалась с ним - с того самого дня, когда умерла в своем креслице, испуганно прижав игрушку к груди.
- Я не могу этого сделать, - повторял Дэн.
Мила кивала и очень серьезно смотрела на него. Странно, но она сильно повзрослела за эти восемь или девять лет небытия.
- Я уже не существую, - сказала она. - Мы с Плитом погибли в автокатастрофе. Ты не знал?
Дэн кивнул и снова попытался сосредоточиться на пульте.
- Мама и папа приходят сюда почти каждый день, - продолжала Мила. - Разве это правильно?
- Думаю, да, - отвечал Дэн. - Они любят тебя. Они хотят тебя видеть.
- Для этого существуют посмертные миры? - спросила она.
- Откуда ты знаешь про посмертные миры?
Она пожала плечами.
- Ну, кое-что можно узнать даже после смерти, - уклончиво отвечала она.
Дэну было не по себе - больше, чем обычно в Склепе. Этой девочке всего шесть лет. Она не могла повзрослеть, потому что уже много лет мертва.
- Посмертные миры создаются для того, чтобы ты могла жить после смерти и получать удовольствие, - сказал он первое, что пришло в голову.
- Плит вчера сильно плакал, - сказала Мила.
Дэн почувствовал приступ паники.
- Приходила мама, - продолжала Мила. - У папы скоро день рожденья. Мама спрашивала, что я хочу ему подарить.
- Ты что-нибудь придумала? - фальшиво бодро спросил Дэн. - Мы можем сделать это прямо сейчас...
- Плит плакал всю ночь, - повторила Мила. - Я не могла его успокоить.
Дэн вздохнул и отодвинул пульт. Он не мог сосредоточиться.
- Послушай, если ты чего-то хочешь - скажи, и я это сделаю.
- Мы с Плитом придумали подарок, - сказала Мила. - Маме и папе надо родить другого ребенка.
Дэн несколько секунд тупо смотрел в пол. Потом снова подозвал пульт и занялся настройками.
- Чтобы они это сделали, им надо понять, что меня нет, - продолжала девочка. - Меня просто должно не стать. Совсем. Чтобы мы больше не могли видеться и разговаривать. Чтобы они не думали, что я все еще с ними.
- Хорошо, - сказал Дэн. - Причем здесь я?
- Мы с Плитом сегодня скажем об этом маме. Но она, конечно, откажется выключить этот мир. Правда?
Скорее всего, подумал Дэн.
Он, наконец, занялся жирафом. Животное, вернее, черно-белая пирамидка, по форме напоминающая жирафа, появилась в нескольких шагах от них. Дэн принялся растягивать ее, придавая нужные пропорции и размер.
- Нет-нет, сделай его поменьше, - попросила Мила. - Чтобы Плит тоже мог его погладить.
Дэн повозился с масштабированием.
- Такой подойдет?
Жираф, все еще черно-белый, изогнул шею и застенчиво покосился на Милу.
- Да, отлично, правда, Плит? - девочка захлопала в ладоши и тут же снова стала серьезной. - Мама откажется. Потому я прошу тебя выключить этот мир.
Дэн раздраженно оттолкнул пульт. Ему платят за дизайн, а не за душеспасительные беседы. Девчонке вообще тут делать нечего. У нее куча игрушек. Какого черта она сидит рядом и морочит ему голову?
- Ты понимаешь, о чем просишь? - сердито произнес он.
Жираф, потянувший было изящную мордочку к Миле, испугано всхрапнул и попятился.
- Я не могу этого сделать, - отрезал Дэн.
- Почему?
- Потому, что я не могу тебя... Не могу прекратить твое существование.
Злость прошла. Дэн крепко потер ладонями лицо и подумал, что едва не сказал глупость. Впрочем, Мила его поняла. И это тоже было странно для шестилетнего ребенка.
- Меня нельзя убить, - сказала она. - Я уже мертвая.
- Хорошо. Я не могу этого сделать, потому что лишусь работы, а потом твой папа переломает мне кости, - сказал Дэн.
Жираф в отдалении перебирал тонкими ногами и бросал осторожные взгляды на людей.
- Ты сможешь убежать, - сказала Мила, улыбаясь жирафу. - Мой папа не слишком хорошо бегает.
- А то, что я лишусь работы, тебя не волнует?
- Найдешь другую. Ты такой молодой. И у тебя здорово получается выращивать жирафов.
Когда он закончил настройки и дал команду свернуть модель, Мила одной рукой обнимала жирафа за шею, другой прижимала к себе Плита. До самого последнего мига, пока ее мир съеживался, превращался сначала в воронку, а потом в маленький радужный шар, она смотрела на Дэна, и он не мог оторвать от нее взгляд.
Шарик на миг завис над панелью, потом мягко опустился на нее и растворился в своей ячейке.
Дэн стоял один посреди Склепа - в самом центре круглого полутемного зала, опоясанного поблескивающей панелью. Приступ головокружения пройдет через несколько секунд - к сворачиванию пространства невозможно привыкнуть. Зато к головокружению можно. Даже необходимо - если ты настоящий мастер и создаешь мир в натуральную величину. Халтурщики работают с настольными моделями - лепят примитивные ландшафты из готовых запчастей, используя два десятка популярных схем, и втюхивают клиенту как "уникальный проект". В нем, конечно, жить можно, в таком мире. Но и только. Настоящие миры делаются иначе - дизайнер сам должен пройти по нему, присмотреться, прислушаться к запахам и собственному пульсу. Микромир ничем не отличается от реального ландшафта - с точки зрения человека, который в нем живет. Впрочем, халтурщики и реальные ландшафты делают, не вынимая зада из складок кресла. Им все равно, с кем работать - с живым или мертвым.
Честно говоря, Дэну тоже было все равно.
Он зажмурился, сосчитал до десяти. Подождал еще немного - перед глазами все еще мелькали желтые и коричневые пятна, - открыл глаза и сделал два осторожных шага. Слегка пошатнулся.
- Код MU32 - сказал он.
Терминал мигнул и вывел на экран сообщение об успешном обновлении мира MU32.
Дэн свернул свой пульт, сунул в карман инфоблок и направился к выходу.
Ему было все равно, с кем работать - с мертвым клиентом или живым, но находиться в Склепе было муторно. Дэн не мог заставить себя задержаться и поработать еще с двумя-тремя мирами. Он зайдет сюда после обеда. А лучше, завтра.
Несмотря на тонкие настройки климат-контроля, в Склепе всегда было холодно, а когда особенно нервные посетители поднимали температуру, становилось жарко, как в аду. Изменение освещения тоже не помогало - оно было либо тусклым и сумеречным, либо сразу же, без переходов, нестерпимо ярким, слепящим, словно в больнице или камере для допросов.
Дэн никогда не пытался сделать свое пребывание в Склепе более уютным. Он знал, что это бессмысленно - живому не может быть уютно среди мертвых. Он спускался в Склеп почти каждый день, делал свою работу и уходил до того, как руки начинали ощутимо дрожать. Он не верил в духов, не слышал мистических голосов - он был просто жив и, следовательно, несовместим с обитателями Склепа. Он старался с ними не встречаться. Никогда не сопровождал родственников своих клиентов во время посещений - в его мирах невозможно было заблудиться. Провожатый был нужен только из-за страха встречи с умершим - а тут Дэн ничем помочь не мог. Тому, кто боялся, по его мнению, вообще не стоило посещать Склеп. Да и никому из живых не стоило этого делать.
Посмертные миры создавались совсем не для свиданий - это было место вечного упокоения. К тому же у покойного никто не спрашивал, можно ли его потревожить и когда именно. Поэтому, когда посещения посмертных миров вошли в моду, Дэн ввел в базовую программу дизайна функцию убежища, в котором умерший мог спрятаться от незваных гостей. Эта возможность не значилась в заказе, он даже не обозначал убежищ в проектах - он просто создавал их и считал это делом профессиональной этики.
- Ну что, ты сможешь сбежать от своих покойничков? - спросила Магда.
Они встретились за обедом в Центре. Дэн с удовольствием рассматривал Магду - она была реальной, теплой и живой. Он почти не слушал, что она говорит - это не имело значения. Вполне достаточно ее видеть.
- Ты собираешься отвечать? - раздраженно поинтересовалась Магда.
- А?
Она закатила глаза.
- Ты снова полдня проторчал в Склепе?
Дэн кивнул.
- Ты спятишь со своими мертвецами, - отрезала она. - Ты что, больше не имеешь чем заняться?
- Солнышко, ты прекрасно знаешь - за мертвых платят гораздо лучше, чем за живых.
Он немного кривил душой - платили примерно одинаково и за мертвые миры, и за реальные ландшафты, но заказов на мертвые миры было больше, а возни с ними куда меньше.
- Ну, раз тебе так хорошо платят, мы можем позволить себе две недели у моря? - сказала Магда.
- Ты можешь жить у моря хоть целый год, - ответил он.
Это был неправильный ответ. Она судорожно сжала вилку.
- Мне не нужны твои поделки, - сказала она как могла холодно. - Я хочу к морю. К реальному морю. И я туда поеду - с тобой или без тебя.
Магда не умела держать себя в руках. Она очень старалась, училась, тренировалась перед зеркалом, но ледяное спокойствие, которое она считала признаком аристократизма и ради которого выкидывала огромные суммы на психологические тренинги, оставалось для нее разве что студийным достижением - перед зеркалом у нее получалось отменно. Но в реальной жизни темперамент очень быстро брал свое. Темперамент, из-за которого Дэн в нее влюбился, и даже когда влюбленность прошла, продолжал в ней нуждаться. Ее горячность, способность кричать по любому поводу - от радости, от ярости, от восторга, от страсти. Ее вызывающая живость. Он научился не слушать, что именно она кидает ему в лицо - просто смотреть, впитывать, набираться сил. Она это чувствовала - и заводилась еще сильнее. В конце концов, он оставался в чистом выигрыше, хотя сторонний наблюдатель сказал бы, что он разбит наголову.
Вилка давно была отброшена в сторону. Магда, схватившись за края стола, смотрела на него горящими глазами и шипела, как змея, которой наступили на хвост.
- Создавай моря для своих жмуриков! Ты сам ничем не лучше мертвеца. Зачем тебе живая женщина? С ней одни проблемы! Она, видишь ли, хочет на море!
Дэн нагнулся и подобрал вилку. Когда Магда иссякла, он кротко произнес:
- Почему ты решила, что я против?
Он знал, что это разозлит ее еще больше.
- А как я должна была это понять?
- Совершенно прямо. Мои... жмурики вполне могут обеспечить тебе хоть целый год у моря. У реального моря.
Она упрямо сжала губы и опустила глаза.
- Я сама в состоянии себя обеспечить, - буркнула она и с ненавистью посмотрела на вилку. - В этой чертовой забегаловке есть официанты? Или мне самой идти за чистой вилкой?
Дэн подозвал официанта. Магда уткнулась в свою тарелку. Сегодня вопрос с поездкой к морю снова удалось обойти. Он, в принципе, не против - этим она удовлетворилась. Но это не конец. В ближайшие дни Магда забронирует билеты и отель. Он скажет, что как раз в эти дни никак не может - и это будет правда. Очередной раунд скандала. После которого она все-таки уедет - одна, с подругой или - ему назло - с другом. Который едва ли продержится дольше двух дней, потому что ярость Магды иссякнет, едва она удалится от него, Дэна, на приличное расстояние. Возможно, из всего того, что у нее было, он самый подходящий партнер.
Дэн вздохнул. Ему стало скучно. Магда была интересна только в моменты пиковых напряжений. Сейчас, обессиленная приступом ярости, она казалась жалкой - но пожалеть у него не получилось. Никогда не получалось.
Он заказал ей кофе.
После обеда он все-таки вернулся в Склеп. Со следующим миром было куда меньше технических проблем. В нем корректно работали стандартные программы дизайна. В нем не надо было вручную раскатывать растрескавшиеся валуны и обсаживать их скудным разнотравьем. Всего лишь небольшая перемена климата - чуть прохладнее вечера, чуть резче суточные перепады температуры, обязательно лимоновая рощица, в которой хилые деревца постоянно роняют цвет из-за неожиданных ночных холодов. Это был его фирменный знак - ни одного до конца совершенного мира. Что-то обязательно должно идти не так - какая-то мелочь, не мешающая жить, но не позволяющая заподозрить в Творце педанта. Человек не в состоянии долго выдерживать совершенство. Даже если этот человек мертв.
***
В.-У выругался и повторил команду. Никакого эффекта. Он переключился на ручное управление и уставился на командную панель. Параметров было не меньше трех десятков, каждый регулировался ползунком. Почти все ползунки мигали сообщением "недоступно", а остальные прочно сидели в красной зоне. В.-У потянул один из них назад в голубую. Шатер дернулся, словно под порывом ветра. В.-У поманил следующий ползунок. Оболочки вокруг поплыли. А в следующий момент без всякого вмешательства с его стороны, шатер распался на хаотичный набор цветных пирамидок. У В.-У зарябило в глазах. Он зажмурился, наугад ткнул в панель. Шатер исчез. Панель тоже погасла. В.-У. вздохнул, помахал кистью, прогоняя панель прочь, сел на землю и задумался.
Кто мог подумать, что получится так криво? Ведь поначалу все шло совершенно по плану. Как в учебнике по космонавтике информационной эры. Собственно, в его случае планы могли быть только самыми приблизительными. Никто не знал хорошенько, как пойдет дело на бете/Mensa4. Она вообще могла оказаться непригодной для колонизации - система беты Столовой горы находилась слишком далеко от поверхности земной инфосети, и погрешность в интерпретации данных могла оказаться колоссальной. Сам архив В.-У67Х-3 был экспериментальным, он был сжат в суперплотную информационную структуру, способную преодолеть огромное расстояние с невероятной скоростью. В.-У путешествовал налегке - от его исходной человеческой личности в архиве остался минимум, необходимый для запуска программ и сборки основных структур сознания. Все остальной ушло на прокладку канала, по которому пакет за пакетом ему досылали необходимую информацию.
Спасибо хоть этот канал работал стабильно.
Но этого канала было мало - его хватало ровно на обеспечение потребностей одного пионера-колониста.
В.-У снова подозвал командную панель и вызвал Службу поддержки Космического бюро.
- Программы организации среды не работают, - без предисловий объявил он.
- Конкретизируй.
В.-У на секунду задумался, с чего начать. Хуже всего шла стройка. Он уже третьи сутки пытался построить дом. Начал с проекта коттеджа, в котором могли бы поселиться две-три семьи, а час назад потерпел неудачу, пытаясь соорудить обычный походный шатер.
- Утилиты для настройки оболочек жилого пространства, - сказал он.
- Тестированы перед отправкой, - ответил дежурный техник после паузы.
- Они не работают, - упрямо повторил В.-У.
- Пиши рапорт о повреждении, - ответил техник. - Объясни причины.
- Я не знаю причин. Это вне моей компетенции.
- Опиши в подробностях возникшие трудности.
- Я описал в подробностях - она не работает, - сказал В.-У. - Я не могу создать даже схемы оболочек.
- Невозможно, - произнес техник. - Программа тестирована и признана исправной. В полевых условиях могут обнаружиться небольшие проблемы в тонких настройках - цветовые гаммы и текстуры.
- Какие текстуры? Программа зависает на этапе выбора схем!
- Нарушение правил эксплуатации?
- Я не нарушал правил, - ответил В.-У. - Может, старый релиз?
- Релиз признан пригодным для твоего типа организма и среды.
- Какого это - моего?
- Отказано в доступе к информации, - отрезал техник.
- Я настолько безобразен?
- Отказано в доступе.
В.-У набрал в грудь побольше воздуха и задержал дыхание. Базовые эмоции отсечь при архивировании не могли даже самые передовые программы сжатия. То, что оставалось после сжатия, было даже не эмоциями - голыми аффектами. В этом таилась огромная опасность - не организованные в тонкие эмоциональные гаммы, аффекты, вырываясь из-под контроля, могли серьезно повредить сознание. Как правило, это приводило к гибели космонавта.
В.-У медленно выдохнул и напомнил себе, что техник действительно не имел права отвечать на его вопрос. Он всего лишь выполняет свою работу согласно какому-то там пункту должностной инструкции. Скорее всего, он даже не знает, где она лежит, информация о его, В.-У, жизненной форме. Антропологи, к которым стекалась информация с датчиков, пронизывающих его тело, хранят свои тайны свято. Модель, которую они построили, скорее всего, неточная. Они вообще мало что могут сказать точно, эти мальчики и девочки из антропологического - но щеки надувают, что ты. Секретность, конспирация и тайное знание. Вот только по их данным никогда нельзя нормально отладить программу выживания.
Информация, касающаяся внешнего вида адаптированного организма, засекречивалась, чтобы не отпугивать потенциальных колонистов. Не каждому захочется превратиться в чешуйчатый гриб, пускай даже суперприспособленный к условиям среды и живущий тысячу лет по земным меркам.
В.-У. было наплевать, какой он на самом деле - колония грибков, сгусток слизи или юноша с внешностью Аполлона. Сам себе он казался вполне человеком.
- Слушай, я не собираюсь посылать свою фотографию любимой девушке, - сказал он. - Все, что мне нужно - чтобы программа не глючила. И если вы не в состоянии прислать релиз, соответствующий моим условиям, я попробую настроить ее сам. Только дайте мне полную информацию о моих органических потребностях - я не в том положении, чтобы работать методом тыка.
- У тебя недостаточно квалификации, чтобы самостоятельно отладить программу, - ответил техник.
- Я что, никогда раньше этим не занимался?
- Занимался. Трижды. Но ты не владеешь этими воспоминаниями.
Чертова специализация в чертовой Земной сети! Ему уже трижды приходилось выкручиваться на других планетах, опираясь только на собственные знания и опыт, но умники из архивного отсекают эти воспоминания, потому что отладка программы - в компетенции других спецов, а ему, стало быть, это ненужно!
- Тогда дайте мне доступ к персональному архиву, - сказал В.-У.
Он знал, каким будет ответ.
- Отказано. Не закончен этап адаптации организма к среде.
- Но я не могу закончить этап адаптации без нормально работающих программ!
Спорить было бессмысленно. На сей счет существовало еще несколько пунктов должностной инструкции, сводившиеся к тому, что личность пионера - серьезное препятствие для объективного изучения среды. Как будто он ее изучал! Он же тут просто подопытный кролик, набор функций, его мнение, само его восприятие почти ни на что не влияет - вся информация считывается прямо с датчиков, пронизывающих планетарную кору и его собственное тело, а его рапорты отправляют в архив, не слушая. Их заслушают, только если он вдруг перестанет выходить на связь и после определенного срока будет признан погибшим. И то, только потому, что этого требует процедура удаления бокса с его персональной информацией.
- Все программы были предоставлены, - бубнил техник, сидя в удобном кресле и наверняка цедя пиво.
- Но они не работают! - рявкнул В.-У
- Объясни причины порчи программы в рапорте.
- Я не портил программу!
- В таком случае она должна работать корректно.
В.-У отключил связь и отшвырнул панель. Непонятно, как человечеству, обремененному таким количеством идиотов и бюрократов, вообще удалось выйти за пределы Солнечной системы. Взять хоть эту программу трансформации - даром она никому не нужна. Во всяком случае, на этапе первичного освоения планеты. Все, что нужно - изучить среду, сформировать модель организма, способного выжить в этих условиях, наладить широкий канал связи и программы распаковки для приема колонистов. Дома себе пускай сами создают - согласно собственному вкусу и представлениям об уюте. Дома, ландшафты, далекие горы и глубокие моря - все, на что хватит воображения и мощностей. А может, им так понравится местный пейзаж и простая жизнь под открытым небом, что им и дома не захочется - он вот хрустит ледком и прекрасно себя чувствует. Немного муторно в сумерки, когда выползает из расселин синеватый туман. Но ко всему можно привыкнуть. Он вот уже почти привык.
Вот только колонисты, в отличие от него, не были путешественниками. И они прибывали на планету целиком, всей своей личностью - с воспоминаниями, страхами, амбициями и предпочтениями. Для них путешествие и распаковка были невероятным приключением. Не все, придя в себя и увидев вокруг розоватую пустыню, могли сохранить присутствие духа, а программы психологической реабилитации громоздки и в условиях иных планет крайне неэффективны. В каком бы виде не путешествовали современные люди, в каких бы организмах не воплощались, они оставались людьми и нуждались в доме и привычных временных циклах. Выйдя из трансформации им надо было посидеть в кресле ли хотя бы на табурете, выпить чаю или чего покрепче и подумать, как жить дальше. Поэтому Космическое бюро сделало создание дома пунктом минимальных санитарных норм для приема колонистов. Этот дом В.-У должен был построить. При отсутствии корректно работающей программы и собственных воспоминаний, которые, возможно, помогли бы ему эту программу отладить.
Он сосредоточенно сердился по поводу дома, чтобы не слишком задумываться над всем прочим. Гораздо хуже, чем со строительством, обстояли дела с энергогенератором. Он работал как часики - пока не увеличивалась нагрузка. Расширение канала связи, увеличение мощности репликатора или интенсивности добычи элементов, генератор чихал, связь пропадала вообще, репликатор выдавал сообщение об ошибке и отправлялся следом за связью. Стоило вернуть мощности в начальные пределы, необходимые для поддержания его собственной жизни, все приходило в норму. Притом что энергоресурса, по собственным данным генератора, должно было хватить на поддержку канала, достаточного для приема миллиона плохо запакованных колонистов, с одновременной работой симулятора Лас-Вегаса в натуральную величину и во всех деталях.
И эти перцы из Космического бюро утверждают, что все протестировано и работает исправно? Да, работает - пока обеспечивает его выживание на этой планете. Но его задание не выжить, а подготовить планету для приема колонистов. Этого его программы сделать не могут, потому что какой-то тупица вместо колонизаторского пакета прислал пакет выживания. Вот и вся история. Теперь его будут толкать в шею, чтобы он выполнял график, а он тем временем будет бубнить рапорты о непригодности программ и ссориться с дежурным техником, чья компетенция вряд ли шире, чем его собственный зад.
В.-У поднялся. Ему захотелось прогуляться. Размять мышцы. Может, даже пробежаться - до Сумеречных Холмов, например. Что он сидит, уткнувшись в свои панели? Вокруг неосвоенный мир - вполне возможно, если бы он был способен посмотреть на него глазами туземца, а не пришельца, он мог показаться ему прекрасным. Но любопытство - это тоже неплохо. Странно, почему умники из архивного не признали любопытство лишним и не оставили в боксе? Ведь исследование - это вне его, В.-У, компетенции.
Мысль о колонистах внезапно вызвала у него приступ раздражения. Люди преобразуются в сгустки чистой информации. Преодолевают пространства, о которых не всем хватит воображения помыслить. Обретают новые тела. Но им все равно нужна пещера, как каким-то неандертальцам! Им нужен очаг, чтобы было вокруг чего собраться семье. Им нужен садик, чтобы в нем играли дети. Им нужно море, чтобы отдохнул глаз. Им нужны горы и походы, чтобы выплеснуть адреналин. Им нужна Земля. Так какого черта они лезут в космос?
В.-У все ускорял шаг. Его гибкое, легкое тело требовало высокого темпа. Оно хотело бежать. Мчаться. Возможно, лететь. Кто знает, может, оно было на это способно. Сумеречные Холмы понемногу приближались - их силуэты четко проступали на фоне прозрачного сиреневого неба ненадолго, перед тем, как синяя дымка развеивалась, и все вокруг заполняла плотная чернота. В.-У припустился бегом. Пульсация в висках становилась все ровнее, все тише. Наконец, монотонные толчки затихли - и сознание В.-У затопило умиротворение. В конце концов, не колонисты писали санитарных нормы - к чему на них злиться? Не исключено, что это все им на самом деле не нужно - все эти требования придумывают бюрократы, в жизни не бывавшие дальше орбитальной станции. Им, колонистам, скорее всего, как и ему понравилось бы бежать, делая длинные скачки, бесшумно касаясь самыми кончиками пальцев нижней, самой длинной пары конечностей каменистой неровной поверхности.
С каждым шагом его все больше охватывал восторг. Не все ли равно, что будет дальше? Он вполне сможет прожить на этой планете тысячу лет - на него одного ресурсов хватит. Как долго он сможет оставаться человеком, если не получит доступа к собственной личности? А если он его получит, сможет ли он остаться таким гибким, сильным, способным достичь Сумеречных Холмов и Полуденной Реки?
Мысль о Полуденной Реке потрясла В.-У - он ее еще не видел. Увидит ли вообще? Или, вернув себе собственную память, не захочет на нее смотреть? Его потянет к другим рекам. Наверняка в его памяти хранятся какие-то берега, излучины, плеск, зыбь. Это была бы скверная шутка - обретя себя, навсегда потерять Полуденную Реку. Эта мысль сделала его тяжелым. В висках снова застучало. Он отогнал ее прочь. Он обратил лицо к горизонту, на котором маячили то ли горы, то ли тучи, в общем, наверняка обман зрения или особенности рефракции или, еще лучше, фантомы его собственной памяти. Он твердо знал, что по оранжевым водам Полуденной Реки он сможет бежать так же легко, как по хрустящему ледку равнины.
Небо темнело. По коротким, жестким кремниевым волоскам В.-У пробегали искры электрических разрядов. Ему нравилось - он встряхивался, сбрасывая в подступающую черную бездну маленькие сверкающие шарики. Он наклонял голову к камням и на ходу слизывал мелкие розоватые льдинки. В Бюро, конечно, сидят халтурщики, но программа адаптации у них случайно получилась превосходной. Его организм был совершенным. И при том вполне человеческим - до самых кончиков-хеморецепторов, чувствительных волосков на внешнем контуре тела.
Он бежал прямо к горизонту, линия которого, ломаясь, заманчиво изгибалась к небу. Он мог бы проскочить эту границу и продолжить бег - так же легко, как по поверхности планеты, простираясь все дальше, ничего не оставляя позади, кроме себя.
***
Заросшая вереском каменистая пустошь, всего мгновение назад тянувшаяся, сколько хватало глаз, стремительно съеживалась. Горизонт сужался, закручивался в воронку. Дэну это ничем не грозило - через несколько секунд посмертный мир WYB-5y превратится в радужный шарик не больше мячика для пинг-понга и исчезнет в своей ячейке, а он, Дэн, окажется в Склепе. Ничего страшного. Если не считать того, что он не давал команды свернуть мир. Дэн перевел пульт в ручной режим, вызвал панель задач, нашел строчку "свернуть" и дал отбой. Небосклон мягко качнулся, и линия горизонта восстановилась. Под порывом ветра по вереску пробежала волна. На ближнем склоне обнажился серый замшелый валун. Через миг все успокоилось, ландшафт вернулся в прежнее состояние. Дэн еще раз проверил программу и убедился в том, что она исправна. Почему в таком случае попытка изменить очертания холмов у самого горизонта вызвала сворачивание мира?
Собственно, ошибка могла случиться - но не в программе дизайна, а в самой основе мира WYB-5y. Это был невероятно ветхий мир. Наверное, один из первых посмертных миров. Его готовила целая команда, в которой он, Дэн, был всего лишь подмастерьем. Тогда никто из них не мог считаться мастером - просто к кибернетикам традиционно немного больше доверия, чем к дизайнерам, поэтому мастерами считались они. В тот момент его творчество было сильно ограничено программными возможностями и довольно небольшой емкостью самого мира. Теперь он исправлял, расширял, корректировал и убивал на это больше времени и сил, чем на создание нового мира. Здешний умерший наотрез отказывался переселиться в другой мир, несмотря на то, что ему пообещали точно такое же дизайнерское решение. Он уверял, что его все устраивает и в этой версии, но неугомонные родственники настаивали на улучшении условий. И Дэн улучшал - насколько позволяла устаревшая матрица и сам старик, который, вопреки его, Дэна, просьбам, обязательно появлялся, останавливался шагах в двадцати, какое-то время молча наблюдал за его работой, а потом, так и не сказав ни слова, поворачивался спиной и уходил прочь.
Сегодня он не появился. И Ден подумал, что работа пойдет веселее без его надзора. Но получилось наоборот. Дэн с тоской обдумывал перспективу вылавливания блох в базовой программе. Этим займутся программеры, но ему придется присутствовать и огрызаться на каждое их замечание о "дизайнерской бредятине", которой он перепоганил их "превосходное программное решение". К слову, эта матрица ни одной минуты не была превосходной, он достаточно с ней поработал и знал ей цену, как никто другой. Но кто его станет слушать? Кибернетикам по-прежнему доверяют больше, чем дизайнерам. И на его разлогую служебную записку о том, что программная база мира не соответствует требованиям, сформулированным в договоре, внимания не обратят. А вот на писульку дежурного программера о том, что неграмотное дизайнерское решение привело к повреждению матрицы...
Дэн выругался сквозь зубы, упал на землю и откатился за ближайший валун. Снова неподалеку громыхнуло, свистнуло и камень, за которым он спрятался, брызнул в стороны мелкой крошкой. Дэну потребовалось мгновение, чтобы понять - кто-то в него стрелял. И удивиться собственному рефлексу. Он никогда не попадал под обстрел, а тело сработало, как часы. Дэн встал и выпрямился во весь рост.
- Какого черта вы делаете? - закричал он. -
Снова выстрел и отвратительный свист. Дэн не без труда подавил желание снова упасть на землю и сжаться в малюсенький комочек. Ничто, происходящее в посмертном мире, не могло повредить ему. Во всяком случае, физически.
Из-за валуна показался покойник. У него в руках было старомодное ружье с длинным стволом - как в фильмах про ковбоев.
- Что вы себе позволяете? - снова крикнул Дэн.
В его голосе отчетливо прорезались истерические нотки.
- А, это ты.
Покойный, казалось, был разочарован.
- А кто тут еще мог быть? - проворчал Дэн и принялся отряхивать куртку.
У него дрожали колени.
- Не знаю, кого ты ко мне подселил, приятель, но ему не жить - сказал покойник.
Дэн отметил, что он не снимает палец со спускового крючка и не собирается приближаться.
- Что за чушь? - возмутился Дэн. - Вы отказались от соседей.
Старик кивнул.
- Тем не менее, вы кого-то ко мне подселили. Вы не слишком чистоплотные ребята, а?
- Если произошла какая-то ошибка в программе... - начал Дэн.
Но покойник его перебил.
- Попросту говоря, вы загнали мою берлогу кому-то еще, - сказал он.
- Ничего подобного, - ответил Дэн. - Вы отказались от виртуальных соседей...
- Я не нуждаюсь в соседях, - отрезал старик. - У меня при жизни их было слишком много.
Дэн пожал плечами.
- Мы проверим программы, - сказал он. - Но я и так уверен, что это ошибка.
Старик не ответил. Но ружье сунул под мышку.
- Э... А вы не можете его описать? - спросил Дэн.
Старик повернулся спиной и пошел прочь.
Дэн осмотрелся в поисках пульта - он отшвырнул его в сторону, когда прогремел первый выстрел. Пульт висел в нескольких сантиметрах над землей за соседним валуном.
Дэн дал команду свернуть мир.
Он стоял, зажмурившись, и ждал, когда исчезнет вереск: особенность монотонного пейзажа - от него тяжелее отключиться. Каждая деталь - пучок травы, пробившийся через трещину в камне, сиреневая дымка над дальним склоном, вросший в землю валун - врезается в память и воскресает во всех деталях, стоит только закрыть глаза, задремать, просто задуматься.
Интересно, мертвец может выжить из ума? У него может развиться паранойя или маниакально-депрессивный психоз? Он может просто захотеть убить его, Дэна, придумав легенду о чужаках?
Дэн подумал о Магде. У нее была, по крайней мере, одна сильная сторона: она никогда не теряла ориентиров. Ее спасал дар называть вещи своими именами - сознательно или нет. А вот он постоянно забывал, что о клиентах надо думать, как о мертвецах. Возможно, если бы он об этом постоянно помнил, ему не было бы так муторно в Склепе. Если из них двоих кто-то и подвержен психозам, то это он, Дэн, а не старик. Просто потому, что он жив, а старик - покойник.
Магда права - он слишком увлекся жмуриками. Надо больше времени уделять живым ландшафтам. Несмотря на то, что с точки зрения чистого искусства, они оставляли значительно меньше возможностей для творчества, чем сугубо виртуальные посмертные миры, Дэн отдавал им предпочтение. Одиннадцать лет назад он с радостью схватился за работу для Склепа - за нее отлично платили. Первые посмертные миры были товаром штучным и очень дорогим. Вряд ли они действительно столько стоили даже тогда - технологии сохранения архива человеческой личности и его дальнейшей распаковки были достаточно отработаны Космическими программами. Бюро выкинуло их на рынок ширпотреба, как выкидывало все, чему только можно было придумать применение в быту. И то, чему так и не нашлось применения в собственно космических программах. Идея с посмертным существованием сначала не показалась Дэну не только перспективной - даже слегка интересной. А потом это превратилось в его основную работу. Сознание распаковывалось после затухания электромагнитных колебаний мозга - и человек возрождался в виртуальном мире, где хотел обрести приличные условия жизни. Они оговаривались с клиентом еще при жизни и были довольно однообразными - уютный домик, сад, лес, горы, море, все, что человек имел или мечтал иметь при жизни. Обеспечить это оказалось легко - с помощью стандартных пакетов программ организации пространства, давным-давно разработанных для архитектурного проектирования, ландшафтного дизайна и дизайна интерьеров. В случае с посмертными мирами, эти проекты даже не надо было воплощать в реальности. Посмертные миры оказались очень выгодным бизнесом.
Дэн почувствовал, что по спине бежит пот - и только тогда понял, что стоит у входа в Склеп на солнцепеке и вот-вот получит солнечный удар. Лето выдалось жаркое. Город раскалился, как топка. Дэн поплелся к машине, упал на сидение и включил кондиционер.
Ему надо было поехать к морю. Вместе с Магдой или без нее.
Он завел мотор и выехал на улицу.
Только когда ему удалось втиснуться в поток машин, тянувшихся из центра, он понял, что сделал ошибку, не оставив служебной записки. Было это сумасшествие покойника или расстройство его собственных нервов - проверить невозможно. Но кое-что в программе мира WYB-5y действительно произошло, и это "кое-что" можно было отследить. Ружье. Он, Дэн, никогда его не создавал - это легко проверить по истории мира, которая фиксируется в памяти Склепа. Откуда же взялось ружье?
Занятый размышлениями и обещаниями себе самому послать записку в службу поддержки Склепа сразу же, как только выдастся минутка, он не заметил, как выбрался из общего потока и оказался в пригороде. По обе стороны потянулись аккуратные и почти одинаковые безвкусные палисадники. Дэн мог безошибочно определить матрицы едва ли не всех дизайнов - студенческие поделки, два-три роскошных участка - победители дизайнерских конкурсов пятилетней давности, воспроизведенные в меньшем масштабе и дешевых материалах, несколько незатейливых подделок под естественные биотопы и, отдых для глаза, стриженые английские газоны с гравиевыми дорожками, которые выглядели бы вполне прилично, если бы не масштаб 1:10.
Дэн оставил машину под тентом и завернул за хорошенький беленький домик.
Настроение, и без того паршивое, ухудшилось.
Старая курица. Снова за свое.
Дэн остановился за кустом сирени, который еще на прошлой неделе находился перед домом возле крыльца и стиснув зубы постарался уговорить себя быть вежливым. Ему нельзя терять этот заказ. Старуха, конечно, ведьма. Но у него не так много реальных ландшафтов, чтобы он мог себе позволить потерять этот. Он сделал глубокий вдох, обогнул куст и вышел в садик.
Под высокой старой яблоней, которой на самом деле не было и года, он увидел огромного лысеющего мужчину и маленькую сухонькую старушенцию. Они разговаривали. Вернее, он неразборчиво бормотал, а она подскакивала, размахивая крохотной сапкой у его носа, и отвечала пронзительной скороговоркой. Дэн обвел взглядом сад и полез в карман за инфоблоком.
Сад был разгромлен. Он ничем не напоминал то маленькое, уютное произведение искусства, которое он, Дэн, создал около года назад. Он ничем не напоминал даже ту его версию, которую он воплотил в мае, когда Эмма - так звали старушенцию и хозяйку сада - решила, что ей не хватает гортензий и сама, собственной персоной поехала за триста километров в питомник, выбрала кусты, заплатила сумасшедшие деньги и собственноручно ткнула их в землю. Кусты не прижились, и Дэну пришлось их спасать, а заодно спасать грядки, засаженные то ли петрушкой, то ли сельдереем, которые не предполагались проектом садика, но которые почему-то этой весной показались хозяйке совершенно необходимыми.
Дэн вызвал виртуальную панель и дал команду тестировать сеть. Конечно, сеть, оплетавшая все рабочие поверхности сада, была искромсана лопатами, сапками и садовыми ножницами. Она почти не работала - Дэну не надо было дожидаться результатов тестирования, чтобы в этом убедиться, достаточно взгляда на новые грядки, вырванные с корнем кусты и непонятно для чего прорытые траншеи.
Эмма, казалось, почувствовала, что в недрах земли что-то происходит. Она круто развернулась и воинственно подняла сапку.
- Даже не думайте! - крикнула она. - Убирайтесь! Не смейте ничего трогать! Ненавижу магию, - это старушенция произнесла себе под нос.
- Мама, это не магия, - с отчаянием произнес ее верзила-сын. - Это дизайн...
- О, Пол, ты все-таки тупица, - воскликнула Эмма. - Как я могла вырастить такого сына? - эти слова были обращены к Дэну, и он постарался сделать вид, что не расслышал. - Я просила сад. Маленький садик, в котором я смогу спокойно ковыряться в грядках и привыкать к земле. В моем возрасте уже пора, ты не находишь? А что ты сделал? - она снова повысила голос и ткнула сапкой в направлении Дэна. - Ты приволок сюда вот это!
Дэн снова сделал вид, что не расслышал. Ему было совершенно не до препирательств матери и сына. Он спешил восстановить сеть нанотрансформаторов, разрушенную неугомонной Эммой уже в который раз. У Дэна было подозрение, что Эмма специально пересаживает свои кусты и перекапывает грядки в самых неожиданных местах, чтобы нанести как можно больший урон сети. Потом она подчеркнуто громко ссорилась с сыном, а сама исподтишка наблюдала, как он возится со своим пультом. Он готов был поспорить, что старуха засекала время и проверяла, как скоро он восстановит сеть в этот раз. Дэн неожиданно поднял взгляд от пульта и, встретившись с испытующим взглядом старушенции, успел улыбнуться ей от уха до уха, прежде чем она отвела взгляд.
Он больше не был на нее зол. Сеть выведена из строя. Часть трансформаторов наверняка навсегда потерянна. Но ее сын все оплатит. А упрямое желание Эммы самостоятельно возделывать свой сад казалось Дэну прелюбопытным анахронизмом. Она хотела сама подрезать розы и вскапывать грядочки. Вот только поддерживать реальный сад она на самом деле не могла - не умела, да и сил не хватало, а профессия садовника отмерла лет пятьдесят назад, когда в массовую эксплуатацию вошли программируемые экосистемы.
- Я не могу видеть, как кусты выбираются из земли и маршируют в другой конец сада, - говорила Эмма - говорила громко, чтобы слышал Дэн. - Я не понимаю, почему яблоки должны перевешиваться с ветки на ветку - это же не музей, это сад!
- Но мама, они так лучше зреют! - восклицал ее сын.
- Ах, Пол, замочи, ради всего святого! - вопила Эмма. - Господь позаботится о том, чтобы каждое яблоко получило все, что ему причитается. Перевешивать яблоки - где это видано? Это же не шары на елке, в конце концов!
Дэн едва сдерживал улыбку. На самом деле он никогда не перевешивал яблоки - это было возможно, но очень сложно. Все, что делала его программа - немного изменяла угол наклона веток и листьев - этого было вполне достаточно. Но старуха была чертовски внимательна - и после таких микроскопических манипуляций она видела дерево совершенно иным. Из нее мог получиться превосходный дизайнер. Но она всю жизнь провела в какой-то пыльной конторе в Северном Центре, месяцами не выходя на улицу, потому что жила в том же мегакомплексе. Не покидая его, она обзавелась сыном, какой-то хронической болезнью, поменяла несколько мест работы, сделала довольно бледную карьеру, которая, однако, в этом комплексе оказалась заметной, так что у нее появилась парочка лютых врагов и три-четыре невыразительные подруги, она заработала достаточно денег, чтобы отослать сына в реальный университет, поменяла шесть-семь партнеров, из которых ни за одного так и не решилась выйти замуж, троих из них похоронила. Она покинула свой комплекс, только когда превратилась в сухую старушенцию, не потерявшую, однако, воли к жизни и некоторого запаса здравого смысла.
Дэну она нравилась. Магда, состарившись, должна стать точно такой же. И тогда он на ней женится.
Панель просигналила о частичном восстановлении сети. Дэн протестировал готовый сегмент. Листик, лежавший прямо у ног Эммы, на глазах истлел и смешался с землей.
- О-о, нет, - простонала Эмма, картинно вскидывая руки к небу. - Он снова за свое, гадкий мальчишка!
Она отшвырнула сапку и скомандовала:
- Пить чай. Нет, Пол, мой мальчик, это касается только меня и этого отвратительного колдуна. У тебя, сынок, есть работа, друзья - в общем, я тебя не задерживаю. А с ним, - она ткнула пальцем в направлении Дэна, - я попробую заключить перемирие. Оставьте свои отвратительные инструменты здесь, юноша, не смейте тащить это ко мне в дом.
Дэн послушно перевел пульт в режим ожидания и положил инфоблок прямо на траву.
Чай Эмма подала на террасу, выходившую в сад.
- Вы же знаете, мадам... - начал Дэн, принимая старосветскую широкую чашку на расписном блюдце.
- Эмма, - перебила его старушенция. - Я просила называть меня Эммой.
- Эмма. Вы сами прекрасно знаете, что никакой магии в этом нет.
- Я мало что знаю, юноша, - отвечала Эмма, наливая чай из пузатого чайника, разрисованного безумными лютиками. - Я не понимаю, каким образом кусты перебегают с места на место, а альпийские горки вырастают прямо из земли. Лично для меня это магия.
- Вообще-то это разработка Космического бюро, - смиренно пояснил Дэн - уже который раз. - Она называется терраформинг.
- Космического? - переспросила Эмма. - Что за чушь! Разве мы в космосе?
- В некотором смысле мы все живем в космосе, - ответил Дэн. - Но терраформинг действительно разрабатывался для других планет. На практике это оказалось неприменимо.
- Почему? Этой программе самое место в космосе, - фыркнула Эмма. - На Земле достаточно бездельников, чтобы пахать землю вручную. То ли дело Марс. Почему там до сих пор нет яблоневого сада?
- На Марсе уникальная экосистема, - сказал Дэн. - Зачем превращать его в плохое подобие Земли?
- А, бизнес турфирм пострадает, - Эмма откинулась на спинку кресла. - Вы такой же сноб, как и мой сын. Признайтесь, с мертвецами работать проще, чем со мной?
Дэн пожал плечами.
- Возможно. Но вы мне нравитесь больше, чем мертвецы.
Эмма энергично кивнула.
- Я вам не верю. Рассказывайте уж лучше про эту космическую программу.
Дэн отхлебнул из чаю, обжегся и, едва не расплескав, поставил чашку на стол.
- Адаптировать организм колониста к условиям иных планет оказалось проще и дешевле, чем адаптировать планету к потребностям человеческого организма, - сказал он. - Мы путешествуем через космическое пространство в форме чистой информации. Эта информация воплощается на планете, используя местные материалы, как правило, отличные от углерода и, следовательно, чаще всего небелковые. Зачем же в таком случае превращать планету в Землю, рискуя при этом вовсе свернуть этой планете шею, если вдруг изменения нарушат какие-то ее основные геологические принципы?
- Н-да, сколько усилий - и все впустую, - протянула Эмма.
Она пила свой огненный чай совершенно спокойно.
- Да нет же, терраформинг оказался отличной технологией для Земли. Вы помните, как быстро я создал ваш садик?
Эмма фыркнула.
- Поспешишь - людей насмешишь, юноша, - отрезала она. - Вы все сделали совершенно неправильно. Растыкали кусты, как попало. Разбили какие-то безумные клумбы...
- Эмма, вы одобрили проект! - с укоризной произнес он.
- Да, одобрила, - Эмма воинственно вздернула подбородок. - Проект был действительно ничего себе - по крайней мере, от вас я не ждала даже так много. Но вы представляете себе, каково ходить по этому саду каждый день? Это пытка! Просто пытка!
- Все, что вам надо - высказать свои пожелания...
- Я уже высказывала их сто раз! И что? Вы все равно все делаете так, как сочтете нужным.
- Я делаю то, что вы мне говорите, Эмма. Скажите, вам просто доставляет удовольствие...