Я заблудился. Однообразные мраморные поверхности преимущественно светлых цветов не помогали сориентироваться, как и белые таблички с надписями, свисавшие с потолков. Читать их было слишком тяжело, а понять прочитанное - практически нереально. Пытаясь следовать их путанным указаниям, я, вероятно, уже не первый час блуждал по подземным лабиринтам, то мчась сквозь чёрный туннель в залитом светом вагоне электропоезда, то пешком - по залитым тем же искусственным светом широким лестницам и коридорам с блестящими мраморными стенами.
Я устал физически и был на грани истощения душевных сил. А ведь совсем недавно я мог смотреть сквозь стены, и у моих ботинок были воздушные подошвы. И мне было хорошо. Теперь трудно было вспомнить, из-за чего было хорошо. Может, оттого, что всё было понятно.
А теперь я стоял на очередной платформе, смотрел на вереницу станций на стене напротив, с ответвлениями, идущими вниз, и не понимал смысла этой схемы. И не мог найти на ней ни одного достаточно знакомого названия, которое указало бы мне направление к дому. Сфокусировав зрение в третий или четвёртый раз, я такое название нашёл - на одном из ответвлений от основной линии - и сразу успокоился. Контроль над ситуацией был восстановлен, и я хладнокровно ждал поезда, тем более что электронное табло показало мне, что времени - всего-то одиннадцатый час, и нет особой опасности не успеть до закрытия метро, - можно даже ещё пару раз заблудиться или даже заснуть... Впрочем, заснуть нельзя, потому что, заснув, легко незаметно доехать до конечной станции, там не проснуться и оказаться в руках органов и, далее, в "обезьяннике". Это тревожило меня, потому что я чувствовал, что очень могу заснуть, если сяду, и я решил ни в коем случае не садиться, даже если вагон будет совершенно пустым.
Оказавшись в вагоне, я вдруг понял, что забыл, до какой станции надо ехать, чтобы попасть на нужное ответвление. Попытавшись разобраться в схеме на стене вагона, я махнул рукой, твёрдо ступая, подошёл к одному из немногочисленных пассажиров и светским тоном спросил, как мне лучше добраться, например, до "Пушкинской". И пассажир объяснил. Мне понравилось, как он объяснял - вежливо и с достоинством, и при этом безо всякого снисхождения... Хороший попался человек! - подумал я с благодарностью, немного даже расчувствовавшись, но, естественно, не подав виду.
Однако, отвлёкшись на созерцание красоты простых человеческих отношений, я упустил суть того, что объяснял мне пассажир, и вскоре снова сбился с пути.
Положение становилось серьёзным, всё страшнее было смотреть на электронные табло, но этот вечер мне не суждено было закончить за составлением унылого протокола в ментовском закутке.
В очередной раз приподняв голову над поверхностью дремотной трясины, я обнаружил себя обвисшим на поручне, в вертикальном положении, приближающимся - к своей родной станции! Естественно, я ощутил некоторую гордость и прилив сил. Кроме того, я теперь гарантированно, минуя утомительные протоколы и "обезьянники", попадал в такое место, где мог восстановить душевные и физические силы парой коктейлей в алюминиевых баночках... Или даже тройкой или четвёркой таких коктейлей... То есть настроение моё стало чуть ли не игривым.
Правда, на платформе мне понадобилось некоторое время, чтобы определить, в какой стороне находится нужный мне выход. За время, пока я определялся, электричка успела уехать...
Тут и наступила кульминация.
Чтобы окончательно убедиться в правильности выбранного направления, я прочертил взглядом полукруг - от одного выхода к другому, но на полукруге взгляд остановиться не смог, а вслед за взглядом не смогла остановиться голова, увлекая за собой в круговом вращении и всё туловище.
Я понимал, что начинаю неостановимо вращаться, и даже успел заметить, что вращение направлено к краю платформы. Времени у меня оставалось не очень много - для испуга точно недостаточно. В такой момент средний российский технический интеллигент успевает обычно ощутить только нелепость предстоящего конца, которая подтверждает, что он, оказывается, действительно был не более чем рядовым техническим интеллигентом и ничем более... При всей кажущейся трагичности, это ощущение - отчасти успокаивающее и примиряющее со смертью.
Так, уже вполне примирённый и абсолютно неспособный сопротивляться центробежной силе и центростремительному ускорению, я влёкся на пути с запрятанным в них пресловутым электрическим рельсом.
Как вдруг сильная мужская рука схватила меня то ли за грудки, то ли за шиворот, могучим движением вырвала из затягивающей смертельной воронки и отбросила к колонне, так что я даже стукнулся об неё затылком.
Спаситель что-то сказал мне - грубовато и встревоженно, - кажется, хотел узнать, что это я тут творю и куда собрался.
- Спасибо! - искренне ответил я ему и, не задерживая более его и себя, повернулся и обычным своим быстрым шагом направился в сторону нужного выхода, с уверенностью, что я - не обыкновенный технический интеллигент, а нечто посложнее, что нельзя просто взять вот так и бросить на электрический рельс.
Конечно, я не запомнил его лица. Я, кажется, вообще не посмотрел на него. Да и какая разница, в каком обличье он был в ту минуту?