Легенды Приозёрного леса

     

     Автор: Парамонов Дмитрий

     Иллюстрации: Латышева Алёна

     

     

     Далеко на востоке, где зелёное море лесов сменяется зеркальными блюдцами озёр и извилистыми лентами рек, за забытой и затерянной в бесконечном пространстве Мангазеей сохранилась земля, на которую ещё не ступала нога человека. Космический спутник сколько ни шарил по этим краям своим объективом, не нашёл там ничего примечательного. Да и что он мог увидеть? Для него Приозёрный лес – это просто лес. А Великое озеро – всего лишь одно из сотен озёр, простирающихся до самого Северного Ледовитого океана.

     Не были интересны ему и местные обитатели. Вот, к примеру, мелк. Что в нём такого любопытного? Один только раз оптический глаз спутника заметил в разрывах крон деревьев странного зверька, определил его как обычного зайца и сразу перевёлся на что-то более стоящее. Между прочим, если б мелка кто-то обозвал зайцем, он бы непременно обиделся. Мелк – отнюдь не бессловесный заяц! Они умеют писать, читать, говорить. У них длинные гибкие пальцы на передних лапах, а ходят мелки преимущественно на двух задних. Их светло-коричневая шёрстка блестит на солнце и переливается перламутром. И ещё у мелков есть необычное свойство: когда они улыбаются, их глаза меняют цвет и становятся голубыми, а когда грустят – серыми. Если же мелков напугать, от страха их глаза темнеют почти до черноты. От далёкого звериного прошлого у них остались длинные уши и пушистый хвост, который, кстати, нисколько не мешает им вести хозяйство, строить дома и мастерить мебель.

     Надо сказать, что мелки – не единственные представители маленького звериного народца. В этих краях также обитают гоки, вали, норки и другие симпатичные существа, похожие друг на друга и разные одновременно. Все они незаметно для людей живут в своём тайном мирке, о котором вы никогда бы не узнали, если б не эта книга…

     

     

     В то утро разнеженное солнце не спешило покинуть свою колыбель в горах. Нехотя оно вынырнуло из тёплого пушистого облака. Его лучи пробились сквозь высокие кроны деревьев, раскрасив яркими оттенками зелёного цвета тенистую лощину и заросшую густой травой крышу небольшого уютного домика. Папаша Мелк говорил, что со дня постройки дома минуло столько лет, сколько шерстинок наберётся в кисточке его хвоста. Мелки уже давно не покрывают крыши дёрном. Гораздо проще сходить к озеру и нарвать камыша, чем неделями таскать клочки грязной травы со всей округи. Но папаша Мелк был верен традициям и выложил крышу аккуратными зелёными лоскутками. Он строил дом основательно и не торопясь, полировал и подгонял брёвна, выкладывал каменной плиткой пол террасы, вырезал из красного дерева наличники. Покрытая дёрном крыша с каждым годом становилась всё более похожей на лужайку. Весной на ней расцветали голубыми крапинками медуницы. Летом кровлю покрывали россыпи земляники.

     Давным-давно, на заре своей зрелой жизни, не сказав ни слова родителям, папаша Мелк вышел из дома, собрал в тачку все свои вещи и стал толкать её по тропинке в гору. Он уже давно присмотрел уютную полянку, зелёным блинчиком выступающую на крутом залесённом склоне. Для местного народца место находилось далековато от берега озера, но именно отсюда открывался вид на весь Приозёрный лес. Первое, что смастерил папаша Мелк на этой полянке, был стол. Почему-то он решил, что новую жизнь надо начинать именно с него. В дальнейшем его не покидало ощущение, что всё остальное строительство было затеяно только для того, чтобы окружить стол стенами, предметами интерьера и возвести над ним крышу. В один прекрасный день папаша Мелк осознал, что размер стола совершенно не соответствует его холостяцкому образу жизни. Спустя пару месяцев напротив приземистого хозяйского стула появился ещё один – резной, с изысканными узорами. Для двух стульев стол тоже оказался слишком большим, и следом за стулом мамаши Мелк один за другим вокруг стола выстроились четыре детских.

     Солнечный луч, пробившись сквозь листву, отразился в умывальнике, пробрался в открытое окошко детской комнаты и запрыгал по стене. В четырёх кроватках, завернувшись в одеяла, сладко сопели зверьки. Ветер, ворвавшийся сюда с солнечным зайчиком, сорвал со стены рисунок и уложил листок прямо на помятую ото сна мордочку малыша Колки. Тот вздрогнул, открыл глаза, сбросил рисунок и, растопырив мохнатые пальцы, с наслаждением потянулся.

     Глянув на спящих братьев, Колки прицелился и метнул подушку в холмик на соседней кровати. Тотчас из-под одеяла вынырнул братец Коль. Ни секунды не раздумывая, он издал боевой клич и метнул две подушки в близнецов, занимавших дальние кроватки. Пока те, проснувшись, протирали глаза, Колки прыгнул в окно, скользнул по канату вниз и спустя мгновение оказался на лужайке перед домом. Следом вылетел Коль, чудом избежав взбучки от рассерженных спросонья братьев…

     Мелки нырнули в лес, скатились по крутому склону и выбрались на тропку, ведущую к реке Бешенке. Дорожка бежала вниз, игриво петляя между деревьями. Братья спустились к реке и помчались вдоль берега наперегонки с бурлящим потоком. Добежав до любимого валуна, бархатного на ощупь от наросших лишайников, запыхавшиеся мелки вскарабкались на него и стали любоваться рекой. Они заворожённо смотрели, как вода с разгону врезалась в скалу и не в силах сдвинуть её с места бесилась, взметая клочья пены…

     К слову сказать, братья были похожи как две капли воды. Если бы не светлая полоска на мордочке Коля, протянувшаяся, словно стрелка, от носа до самой макушки, даже родители не смогли бы их отличить друг от друга.  

     Колки соскребал сухие лишайники с валуна в горсть и растирал их между ладонями.

     – Мамаша будет сердиться! – заявил Коль, глядя сквозь растопыренные пальцы на бурлящую воду. – Небось, братцы уже нажаловались и облизывают заработанные предательством банки из-под варенья? Скажи на милость, и куда тебя понесло?

     – Если день начинать с варенья, то может не хватить желания на бо́льшее, – заметил Колки и неожиданно сдунул труху от лишайников в мордочку брата.

     Коль заморгал, открыл рот, звонко чихнул и толкнул хохотавшего Колки. Тот покатился с валуна и плюхнулся в кусты.

     Ветви кустарника затряслись, и среди листьев показалась усыпанная репейниками улыбающаяся мордочка.

     – Я нашёл две сливы, – сказал Колки, залезая обратно на камень.

     Мелки принялись есть, держа фрукты обеими лапами. Из надкушенной мякоти сочился сладкий сок. Когда со сливами было покончено, мелки спустились к воде и стали ловить брызги Бешенки.

     Умывшись, братья поспешили к дому. По дороге Колки сочинял на ходу нерифмованную песенку о весёлых мелках, объевшихся сливами. Коль пытался подсвистывать. У него не очень-то получалось, но это его совершенно не расстраивало.

     Завтрак уже близился к концу, когда Коль и Колки появились у террасы. Близнецы Бари и Берки облизывали липкие от варенья пальцы. Мелки бесшумно пробрались к своим стульям и уселись как ни в чем не бывало. Папаша Мелк оторвал взгляд от утренней газеты и, заметив братьев, спросил:

     – Куда это вы спозаранку пропали? Берки утверждает, что от вашего крика у него до сих пор кончик хвоста дрожит.

     – Ну-ка, Берки, покажи свой хвост! – оживился Коль.

     Берки вытащил из-под стола поникший кончик хвоста, отчего-то перепачканный в варенье, слегка потряс им и тут же спрятал.

     – Мы сбегали на речку… – ответил Колки. – Вода так бодрит с утра! Умылись и теперь готовы к подвигам!

     – Вчера вечером я налила в умывальник свежей воды, чтобы согрелась, – сказала мамаша Мелк. – Могли бы умыться, не рискуя подхватить простуду. Смотрите, братья ваши сделали всё как положено, и день для них начался не так уж плохо! – Мамаша показала на облизывающегося Бари.

     – Какое удовольствие умываться тёплой водой, в которой плавают хвоя и мухи? Вон у Бари как раз одна прилипла к носу!

     Тот поспешил ощупать нос и погрозил кулаком Колки.

     – Ещё раз так пошутишь – откушу тебе хвост! – процедил Бари, обмакивая горячий сырник в блюдце с вареньем.

     – Какие у вас планы на сегодня? – спросил Берки у братьев. – Кажется, я что-то слышал про подвиги?

     – Сегодня мы все будем совершать подвиги, – ответил на это папаша Мелк. – Разве вы забыли, что старушка Гока ждёт нас к обеду? Она грозилась испечь к нашему приходу такой огромный пирог, что придётся вывозить его к столу на телеге! Идут все, и никаких отговорок! Пусть наша семья погибнет от обжорства, но долг мы выполним! Почтовые птички принесли приглашение вместе с утренней почтой. Оно в шкатулке на комоде. Только помойте сначала лапы!

     

     

     Колки заёрзал на стуле, разрываясь между двумя желаниями: его тянуло и к сырникам, и к шкатулке. Дожёвывая на ходу, он влетел в дом, схватил с комода приглашение и торопливо развернул конверт. В письме золотистыми буквами было написано: «Жду сегодня к обеду потомков Бесстрашного Мелка». И подпись: «Старушка Гока».

     Она всегда писала приглашения на листе бука, сворачивая его в аккуратный конверт. Некому уже вспомнить те времена, когда Гока впервые созвала гостей на огромный пирог. Бойкий звериный народец Приозёрного леса отличается от спокойных и медлительных гоков тем, что быстро рождается, взрослеет, старится и умирает. Старушка Гока живёт уже очень-очень долго и помнит наперечёт всех героев Приозёрного леса. Каждый год она собирает гостей на свой пирог, чтобы напомнить им о подвигах предков...

     

     Глава 2. Старушка Гока и её истории

     

     Давным-давно весь народец Приозёрного леса обитал невообразимо далеко от здешних мест, в другом мире. В тех краях с неба вместо дождя сыпались снежные хлопья, реки покрывались льдом, а ледники спускались с гор до самого подножия. Снежная пелена наступала неумолимо, и печально бы закончилась эта история, если бы старейшина Норк не уговорил голодный замерзающий народец построить корабль. На берегу реки выросла верфь. Закипела работа. Прародители мелков дружно взялись за строительство: они рубили лес, пилили доски, трудились не покладая лап. И вот настал день, когда предки всего звериного народца Приозёрного леса пустились в плавание. Гока – единственный живой свидетель тех времён. Она помнит нескончаемое количество историй, превратившихся за сотню лет в легенды. В некоторых из них Гока даже принимала участие.

     Правда, она не очень любит рассказывать о себе. Обычно в середине истории её захлёстывает тоска по ушедшим временам, на глаза наворачиваются слёзы, и оставшаяся часть рассказа тонет во всхлипываниях и вздохах.

     Если бы не хорошая память папаши Мелка, его сыновья так никогда и не узнали бы легенду об ужасном пожаре. Это случилось давным-давно, спустя год после того, как закончилось великое плавание. Корабль окружили мостки, он врос в отмель и превратился в город на воде. Часть народца перебралась на берег, но остальным было жалко оставлять уютные, пахнущие приключениями и просмолённым деревом каюты. Малышка Гока жила тогда на самой верхней палубе. Может быть, она жила бы там и сейчас, если бы не случилась катастрофа. Однажды глубокой ночью в трюме треснул масляный светильник. Горящее масло растеклось по столу. Языки пламени взметнулись к потолку. Спустя мгновение коридоры окутал чёрный дым. Корабль наполнился криками. Из окон кают посыпались спасающиеся от огня жители.

     Малышка Гока металась по палубе, которая временами скрывалась в языках пламени, и звала на помощь. Испуганные зверюшки бегали около пылающего корабля, тихо поскуливая от страха и беспомощности.

     Если бы не Норк Дубосек, никто бы в Приозёрном лесу так и не отведал знаменитого Гокиного пирога и не услышал ни одной её истории. Поочерёдно вонзая два топора в борт корабля, он смело карабкался вверх. Когда Норк поднялся на мостик, малышка Гока была без сознания. Огонь уже подбирался к бархатной шкурке несчастного зверька. Он обвязал верёвкой малышку, спустил её вниз и следом скользнул сам. Это была самая любимая история Коля и Колки. И каждый раз, когда папаша Мелк её рассказывал, они слушали затаив дыхание.

     Сказания старушки Гоки частенько начинались пышной фразой: «Однажды трижды прапрадед Бесстрашного Мелка…» Когда она произносила это, мамаша Мелк закатывала глаза и вполголоса говорила: «Не понимаю, почему, когда Гока рассказывает жуткую историю, в ней всегда участвуют наши предки? Почему разведчики, отставшие от корабля, оказываются мелками? Страшно и представить, что думали их родственники, пока эти непоседы целый год добирались до Приозёрного леса. Явиться домой, когда тебя уже перестали оплакивать... По-моему, это верх невоспитанности».

     Коль и Колки совершенно не разделяли её возмущения. Они бы всё отдали за возможность перенестись в те времена. В их воображении герои легенд оживали, и не прадед папаши Мелка изгонял огромного моркла из норы старейшины, а сами они, держа факел перед собой, сжимая острый меч, шли в звенящую темноту…

     

     Старушка Гока, как и все гоки в Приозёрном лесу, была ворчлива, тяжела на подъём, но неотразима в своём добродушии. Её короткая шёрстка слегка серебрилась от седины. Ходила Гока не спеша, по-стариковски, вразвалочку, поочерёдно переставляя пушистые широкие лапы. Добрая улыбка не покидала её мордочку даже во сне.

     Бо́льшую часть своей жизни старушка Гока прожила под старой ивой на берегу Великого озера. Ветви древнего дерева опустились до самой земли, образуя шатёр. В солнечный день он наполнялся нежным зелёным светом. Циновка из камыша защищала от сырости. Неподалёку стоял деревянный домик. В нём Гока готовила и укрывалась в холодное время года. Но гостей, а особенно любимое ею семейство мелков с Зелёной горы, она всегда принимала под старой ивой.

     

     

     Солнце едва встало, а старушка Гока уже растапливала плиту и колдовала у неё. Аромат, доносившийся из кухни, мог бы вызвать обморок у впечатлительной зверушки, но никому и в голову не могло прийти беспокоить Гоку в священный миг готовки.

     Ближе к полудню начали подходить гости. Взрослые устраивались на траве и обсуждали последние новости. Малышня резвилась у старой ивы. Мелки и вали прыгали по ветвям, пытаясь столкнуть друг друга в воду. Время от времени кто-то с криком падал в озеро, взметая веер брызг. На этом неприятности для упавшего не заканчивались. Не умеющие лазить по деревьям норки не давали никому вылезти на берег и сталкивали неудачников обратно в воду. Наигравшись и изрядно промокнув, Коль и Колки взобрались на верхушку ивы и стали сохнуть на солнце.

     – У Гоки всегда весело, – произнёс Колки. – Может, сделаем плот, как в прошлом году? Напишем ещё одно послание и отправим его к горизонту?

     – Нам ещё на прошлое не ответили. Да нет там, похоже, никого за горизонтом… – отозвался Коль. – Я вот что подумал. Надо было взять из чулана шкуру моркла, залезть в неё и попугать малышню.

     – Ага, Берки с Бари мы уже попугали! Помнишь, они потом неделю свет у кроватей не гасили, а мы два дня в комнате просидели наказанные?!

     – Да, представляю, какая бы тут паника поднялась… – мечтательно произнёс Коль. – После такого нас бы точно изгнали из Приозёрного леса.

     – Я, кстати, заглядывал недавно в чулан. Ни шкуры, ни меча там не было… – сказал Колки, поворачиваясь к солнцу другим боком. – Похоже, после той истории отец всё отдал старейшине, побоялся, наверное, что мы кому-нибудь ухо отрубим.

     Снизу послышался голос старушки Гоки:

     – Все к столу! Торопитесь, пока пирог горячий!

     Тотчас возникла суета. Приглашённые рассаживались по своим местам и восторженно водили носами, учуяв запах знаменитого Гокиного пирога.

     Когда половина пирога была съедена и наполнились животы самых голодных, солнце уже садилось за горизонт. Сучья, сложенные горой на берегу, вспыхнули, и гости начали перебираться к огню. Пока все рассаживались у костра, Гока разносила горячий глинтвейн. Из кувшинов исходил аромат корицы и пряностей. Не без удовольствия она бурчала себе под нос, что впервые видит таких объевшихся гостей, которые не могут в течение получаса сделать десять шагов. Гока выражала уверенность, что если их ещё и напоить глинтвейном, то половина мелков-обжор лопнет, а другая – не сможет встать в течение недели.

     – Вы посмотрите на них! – с деланным возмущением ворчала Гока. – Щёки у норков видны из-за ушей! А вали? О Боже! Я уверена, что они и на стул залезть не смогут, не то что по деревьям прыгать!

     Когда гости с тяжёлыми вздохами перебрались к костру, старушка Гока, наконец, сказала:

     – Я рада, что вы довольны пирогом, но хочется также угостить вас одной правдивой историей.

     Зверушки навострили уши и замолкли. Даже ветер, казалось, стих и перестал шелестеть листьями.

     – Я хочу вам рассказать об одном волшебном Мелке... – продолжала Гока. – К сожалению, он не удосужился в своё время обзавестись детьми. Среди вас нет потомков Мудрого Мелка, поэтому-то я до сих пор ничего про него и не рассказывала. До меня дошли сплетни о странных исчезновениях в горах, и на днях я как раз вспомнила подходящую историю.

     Взрослые одобрительно закивали и придвинулись поближе к старушке Гоке.

     – Ничего не понимаю… – шепнул Коль Колки. – Какие исчезновения? Похоже, родители от нас что-то скрывают.

     – Тише! – шикнул на него Колки.

     – История началась ещё во времена ваших прадедов в далёком Северном крае. Снежная пелена подступала к нашему селению, и зимой стал выпадать снег, который здесь можно увидеть только в горах. В пещере над селением жил Мудрый Мелк. Был он немного не в себе, так как ни один здравомыслящий зверёк ни за что не поселится в пещере. Мелк этот владел тайнами, от которых у самых смелых шерсть вставала дыбом. Он мог за одну ночь оказаться там, куда бежать надо целую неделю, понимал бессловесных зверей и, рассказывали, даже учил их говорить. Мудрый Мелк мог неделями спать и пропадать месяцами в окрестных горах. Когда старейшина Норк призвал всех строить корабль, Мудрый Мелк сказал, что ему не нужен корабль, он слишком ленив, чтобы месяц напролёт махать топором, и достаточно мудр, чтоб плыть всю оставшуюся жизнь. Мелк сказал, что он знает более короткую дорогу и прибудет первым к новому дому. Старейшина Норк пожал плечами, ведь он в то время представить не мог, где они бросят якорь. С тех пор мелка не беспокоили и между собой именовали его не иначе как Мелком-зазнайкой. Последний раз мы виделись на пристани. Он подошёл ко мне и сказал: «До встречи через два года сто тридцать три дня. Не проглядите меня, я буду вас ждать». У меня до сих пор перед глазами картина – Мудрый Мелк стоит, прижав уши, и с грустью смотрит на удаляющийся корабль… Многие потом потеряли счёт дням, но я помню, что ровно через два года сто тридцать три дня мы пристали к берегу Приозёрного леса. Вы знаете, у меня хорошая память и, поставив сто тридцать третью зарубку на своём настенном календаре, я вспомнила слова Мудрого Мелка. Находясь на палубе и всматриваясь в медленно проплывающий берег, я вдруг увидела фигурку грустного мелка, стоящего на мысе. Я побежала искать старейшину, но когда нашла его в лабиринтах кают и вытащила на палубу, мы приблизились настолько, что силуэт Мудрого Мелка превратился в причудливое нагромождение камней. Старейшина сказал, что это хороший знак, надо осмотреться, и, если место подходящее, оно станет нашим новым домом. Все закричали «Ура!» Под всеобщее ликование мы бросили якорь. Лес вплотную подходил к берегу, и я предвкушала, что вот-вот из-за деревьев появится Мудрый Мелк, но никого не было. Не дожидаясь пока спустят шлюпку, я прыгнула в воду, доплыла до узкого галечного пляжа и побежала на мыс. Чем ближе я к нему приближалась, тем становилось очевиднее, что каменной россыпи кто-то явно пытался придать форму зверька. Местами камни осыпались, но хвост и мордочка замечательно сохранились. От мыса уходила в глубь чащи скрытая в густой траве тропинка. Весь народец к тому времени высыпал на лужайку, покрытую цветами, катался по траве и радовался вновь обретённому дому. Не обращая на них внимания, я брела по еле заметной дорожке. Несколько раз она терялась в листве, приходилось останавливаться и возвращаться назад. Спустя некоторое время тропка вывела меня к домику, настолько скрытому мхом и кустарником, что я не сразу признала в нём избушку, какие обычно строят мелки. Дверь рассохлась, и пришлось постараться, чтобы её открыть. Сквозь пол пробивалась трава. Дом, видимо, пустовал уже много лет. На постели лежали проникшие сквозь дыру в крыше жёлтые листья, стулья растрескались и искривились. На столе стояла деревянная миска, на дне которой, я не могла в это поверить, было написано «Приятного аппетита, Мудрый Мелк!». Он жил здесь задолго до моего прихода, а может, даже и до отплытия нашего корабля. Было невозможно поверить в то, что всемогущая природа доверила свои тайны обычному, хоть и немного странному мелку. Как он оказался здесь раньше нас? Почему не дождался? Куда исчез? Я годами мучилась этими вопросами, но не приблизилась к ответу ни на шаг. Мудрый Мелк до конца остался верен себе и не оставил ни одной ниточки к разгадке своих тайн.

     – А какая связь между Мудрым Мелком и исчезновениями в горах? – спросил кто-то из взрослых.

     – А такая! Тропа вела дальше, и я пошла по ней, забираясь вверх по склону. Чем выше поднималась, тем явственней она становилась. Я дошла до Глухого ущелья и собиралась уже идти дальше, когда заметила, как что-то крупное метнулось между камнями и затаилось за валуном у входа в ущелье. Мне стало страшно, и я изо всех сил побежала к кораблю. Думаю, что эта история как-то связана с пропажей наших косок и старика Болки. Ведь Болки был пастух, а косочки любят пастись на склонах у Глухого ущелья.

     Взрослые задумчиво чесали пушистые бороды, у кого они были, мелюзга притихла и испуганно оглядывалась. Ветер зашелестел листьями старой ивы, и многим послышался чей-то вздох.

     – Умеешь ты, Гока, страху нагнать… – нарушил тишину папаша Мелк. – Дети теперь до утра не успокоятся.

     Колки толкнул Коля, они стремглав вскарабкались на старую иву и спрятались в ветвях от посторонних глаз.

     – Я, кажется, знаю, где это Глухое ущелье… – прошептал Коль и обернулся посмотреть, не подслушивает ли их кто-нибудь. – Оно выходит к тому месту, где пасутся косочки. Помнишь отрог, торчащий над лугом? От него пилой поднимается гребень к Громадным горам. По-моему, за этой скалой и есть вход в Глухое ущелье. Пойдём завтра?

     – Может, сначала поищем избушку? – предложил Колки.  

     Он не любил горы. Ему не нравилось, когда камни колют лапы и холодный ветер выдувает вместе с теплом запах дома и безопасности. Среди вершин-великанов он ощущал себя ничтожной букашкой, и озноб пробегал по его спине до кончика хвоста. 

     – Если ещё при малышке Гоке избушка была полуразрушенная, то сейчас от неё даже следа не осталось. Гока очень-очень старая.

     – Колки! Коль! Где вы? – раздался звонкий голос мамаши Мелк. – Мы уходим. Или вы хотите остаться помочь Гоке вымыть грязную посуду за всеми её гостями?

     Мелки слетели с дерева, подбежали к старушке Гоке, чмокнули её в седую мордочку и дунули во весь опор за родителями, напрасно опасаясь, что Гока воспримет всерьёз мамину угрозу насчёт мытья посуды. Она давно уже завела мышек-чистюль, которые вылизывали всю посуду до зеркального блеска.

     

     

     Коль долго ворочался в кровати, думая о Глухом ущелье и о том, как бы не пропасть в нём вслед за косочками и стариком Болки. Наконец навалилась дремота. Во сне он видел стены, смыкающиеся в бесконечной выси над головой, а в полумраке за камнями кто-то прятался. Коль продолжал идти вперёд и, по мере того как камни приближались, ему становилось всё страшнее. Когда страх стал невыносимым, он понял, что спит, и сразу проснулся.

     Солнце уже готовилось ворваться в окна. Тревожное ощущение быстро растворилось вместе с остатками сна. Утро обещало быть ясным.

     Коль толкнул Колки и сказал:

     – Важное дело нельзя откладывать – можно не успеть.   

     Когда они спустились на террасу, папаша Мелк читал свежие новости, главной из которых была вчерашняя вечеринка у старушки Гоки. Мамаша орудовала у плиты, откуда восхитительно пахло блинами.

     – Мама, мы хотим сегодня отправиться в поход к устью Бешенки, – соврал Колки, – посмотреть, не обвалился ли ещё старый мост.

     – Только не прыгайте по нему, прошу вас! – сказал папаша Мелк. – Рухнувший мост мы ещё переживём, но только не двоих утонувших под обломками бестолковых мелков.

     – Нет, папа, мы даже переходить по нему не будем, а не то что прыгать… – сказал правду на этот раз Колки.

     Папа с сомнением покачал головой.

     – Хотите захватить завтрак с собой? – угадала их мысли мамаша Мелк. – Возьмите рюкзаки. Я соберу вам поесть в дорогу.

     Мелки бесшумно прошмыгнули мимо спальни, стараясь не разбудить братьев, схватили рюкзаки и выбежали на улицу. Мама уже разложила на столе блины, завёрнутые в листья, и пару берестяных фляжек – одну – с вареньем, другую – с вишнёвым соком.

     Спустя полчаса мелки уже свернули с тропы, петляющей вдоль Бешенки, и пошли по выстилающему сосновый бор мягкому мху к пастбищам. Вскоре они вышли на тропку, изрытую косочьими копытцами, и, тяжело дыша, стали подниматься вверх. Лес постепенно редел, становился ниже. Сквозь кроны проступали облака и голубое небо. Через три часа мелки остановились отдохнуть и подкрепиться. С площадки открывался ошеломляющий вид. Море деревьев спускалось с гор и упиралось в изрезанный берег. Дальше за горизонт уходила синяя гладь Великого озера.

     Выше, над завтракающими мелками, зеленели изумрудные луга с белыми крапинками пасущихся косочек.

     – Красиво! – восторженно проговорил Коль. – Эх, были бы у нас крылья! Сейчас полетели б над всей этой красотой. Представляешь, мы бы были первыми летающими мелками.

     – Интересно, почему из звериного народца никто не умеет летать, а летающих бессловесных – пруд пруди? – задумчиво произнёс Колки, не переставая жевать.

     – Народец умный и говорящий, оттого что пальцы имеет… – сказал Коль. – Крылья и пальцы – вещи несовместимые. Да и головы у нас умные, тяжёлые. Попробуй взлети с такой.

     – Большая – не значит, тяжёлая, – ответил Колки и постучал по пустой фляжке из-под варенья.

     Мелки расхохотались и поделили последний блин…

     Тропа, петляя, поднималась всё выше и вскоре вышла на лужайку, аккуратно подстриженную острыми косочьими зубками. Прямо из зелёного бархата травы торчала заострённая скала. Выше она переходила в острый гребень, накрывавший тенью Глухое ущелье. Из глубины гор веяло холодом. Пугая робких косочек, мелки подошли к границе света и тени, постояли с минуту в нерешительности и стали подниматься вверх по ущелью. Его стены становились всё круче. Пучки травы теперь только изредка пробивались сквозь каменистые россыпи.

     – Если я сейчас крикну «Колки – балбес!», – сказал Коль, – скалы будут перебрасывать слово «балбес», пока не донесут его до самой высокой горы.

     – А если я стукну тебя по лбу, звук услышит мама и скажет папе: «Дорогой, слышал гул? Прямо как у Коля в голове».

     Мелки рассмеялись, и им стало веселей идти. Крутизна подъёма увеличилась. Порой братьям приходилось взбираться на уступы и лезть по скалам. Зверьки пыхтели, поднимаясь всё ближе к нависающим облакам. Стало прохладно. Местами в расщелинах попадались спрятавшиеся от жаркого лета снежники. Усталые мелки продолжали карабкаться вверх, и в головах их пролетали тревожные мысли о долгом возвращении домой. Внезапно стены ущелья разошлись, перед глазами открылась ровная, как стол, песчаная пустошь. Когда-то давным-давно здесь, видимо, было озеро, на песке отпечатались следы, какие волны оставляют на песчаном дне. Посередине стоял каменный дом. Крыша его давно просела и обвалилась. Изъеденные временем остатки двери валялись у проёма. От дома веяло запустением.

     Глаза у мелков засветились от восторга.

     – Мы нашли его, дом Мудрого Мелка! – закричал Колки и подкинул вверх горсть песка. – Смотри! Он даже похож на наш домик!

     – Кругленький и аккуратненький. Только мелки умеют делать такие, – подхватил Коль.

     Братья издали боевой клич и побежали к дому. На середине пути Коль внезапно остановился и схватил Колки за лапу.

     – Ты видишь? – спросил он. – Похоже на следы!

     Коль ткнул пальцем. Еле заметный след, зализанный ветром, тянулся к домику.

     – Обратного нет! Либо кто-то ушёл по своим следам, либо там кто-то есть! – прошептал Колки и почувствовал, как озноб пробежал по его хвосту.

     – Болки! – воскликнули они вместе и переглянулись.

     Братья осторожно подошли к дверному проёму и заглянули внутрь. Там было пусто. В коридор намело песку, на котором отчётливо отпечатались лапы Болки. Братья быстро обшарили комнату и нашли в углу лаз с лестницей, ведущей в подпол. Они спустились вниз и замерли. Тусклый свет освещал искрящиеся серебряным блеском стены. Маленькие кристаллы покрывали всю комнату в подвале целиком, включая покосившийся стол и узкие стеллажи. Возникло странное ощущение, и Колки не сразу понял, почему его чуткий нос не чувствовал никаких запахов.

     Коль испугано шепнул:

     – Ты видишь? Комната меняется.

     И действительно, кристаллы становились ярче. Сначала мелкам показалось, что это глаза привыкают к сумраку, но постепенно в комнате стало светло как днём. Блёстки качнулись, сорвались со стен, с потолка и светящейся вьюгой окутали замерших, не в силах двинуться с места зверьков.

     Последнее, что увидел Коль, – это испуганные глаза Колки и вихрь из мириад искр. Он чувствовал, как ветер разбирает его на мельчайшие частицы и несёт куда-то вдаль с невероятной скоростью. Как будто издалека до него доносился грустный, еле различимый голос:

     Качнутся стены – ты уйдёшь

                                   Туда, откуда нет возврата.

                                   И в темноте – густой, как вата,

     Своих следов ты не найдёшь…

     

     

     «Какие странные стихи…» – подумал Коль и открыл глаза. Ничего не изменилось. Вокруг была абсолютная темнота. Он лежал на ледяном каменном полу. В тишине неестественно громким казался звук падающих капель.

     – Колки… – шёпотом позвал братца Коль, пытаясь нащупать стены пещеры. – Колки-и-и… Ты здесь?

     Он ползал по влажным камням, пока не наткнулся на что-то мягкое. Колки очнулся от прикосновения, вздрогнул и почувствовав, что это Коль крепко сжал его лапу.

     – Где мы? – спросил Колки.

     Он сидел, открывая и закрывая глаза, и не ощущал никакой разницы. Откуда-то сверху раздались скрежет когтей и еле слышное шипение.

     – Тут кто-то есть… – прошептал Коль.

     Трясущимися от страха лапами Колки стал изо всех сил тереть свой живот. От шерсти взметнулись всполохи искр, выхватив из темноты серые стены пещеры. Кто-то огромный метнулся по потолку и скрылся в чёрной нише. Мелки успели заметить только чешуйчатый хвост. Из черноты раздался шипящий крик:

     – Перес-станьте! Или я откуш-шу ваш-ши мерзкие лапчонки.

     Оцепеневшие от ужаса, мелки замерли, и пещера снова погрузилась во мрак.

     – Это моркл… – еле слышно сказал Коль. – Всё, мы пропали!

     Мелки сидели, прижавшись друг к другу, боясь пошевелиться.

     – Хм… Что я вижу? Глупые зверюш-шки зачас-стили ходить тропою мудрых… – шипение прерывалось сглатывающими звуками.

     Моркл явно был голоден.

      – С-сначала – бес-словесные кос-сочки – прос-сто лакомс-ство… Потом – с-старикаш-шка – зануда, вс-сё дорогу с-спраш-шивал да хотел выйти. Жёс-сткий и невкус-сный с-старикаш-шка. А теперь ещ-щё зверьки – пуш-шис-стые, вкус-сные... И как мы называемс-ся?

     – Мелки. Мы ядовитые. Откусишь от нас и сразу сдохнешь! – ответил Колки, слегка осмелев. У него появилась надежда, что с говорящим монстром удастся договориться.

     – Вы мелки? – разочарованно прошипел моркл.

     Звук шуршания чешуи стал ближе. Он полз вокруг зверьков, видимо, разглядывая их со всех сторон.

     Мелки крутили головами, тщетно пытаясь увидеть хоть что-нибудь.

     – Дейс-ствительно, мелки. Вас-с ес-сть нельзя. Жалос-сть какая! Но можно поговорить. Тот с-старикаш-шка, Болки, был из Приозёрного лес-са. Вы тоже оттуда? Рас-скажите, как вы наш-шли путь?

     Шипение стихло. Видимо, моркл приготовился слушать.

     – Мы нашли дом Мудрого Мелка, спустились в погреб, всё завертелось, и мы очутились здесь… – сказал Коль.

     – Вы наш-шли дом Хозяина? Он вам понравилс-ся? Крас-сивый дом. Мы вмес-сте его с-строили. Много лет назад. Я тогда только училс-ся говорить. Хозяин был мудр – Мудрый Мелк. Это он открыл волшебный путь, по которому мы переносились за тысячи верст и обратно много раз. Это было очень давно. Сначала пропал Хозяин, а теперь и его магия теряет силу. Обратно уже не вернуться, и вы навсегда останетесь здесь…

     

     

     Моркл приблизился настолько близко, что мелки чувствовали его прерывистое дыхание.

     – Нас-с было двое – с-стражей… – продолжал он. – В том доме тоже жил моркл. Мы охраняли вход. Я с-с этой, а он с-с той с-стороны. Вы видели моркла?

     – Там уже давно никто не живёт, крыша провалилась, и песку намело… Но как-то раз в нору к старейшине пробрался один моркл. И наш дед отрубил ему ухо… Ой! – вскрикнул Колки, потому что Коль больно ущипнул его за бок.

     – Отрубил ухо! – шипение стало громким и угрожающим. – С-сделал больно? С-съел?

     – Нет! Что ты! Просто отрубил ухо и отпустил… – попытался выкрутиться Коль.

     – С-сомневаюс-сь. Гадкие зерюш-шки убили моркла!

     – Ну, нам пора… – сказал Коль и начал ощупывать пол в поисках рюкзаков – своего и брата.

     – С-спеш-шите? Торопитес-сь? Отс-сюда нельзя выйти!

     – Но ты же сам сказал, что охраняешь вход. Значит, сюда можно войти, а следовательно, и выйти.

     – Коварные, мерзкие зверюш-шки. Откуш-шу вам хвос-сты и уш-шки.

     – Так. Где тут выход? – спросил Колки.

     – Нет выхода! Вы ос-станетес-сь здес-сь. Надо поговорить.

     – Он наверняка стоит у выхода и загораживает его собой… – прошептал Коль.

     Братья взялись за руки и пошли на голос.

     – Мне грус-стно здес-сь одному. Мудрый Мелк много разговаривал с-со мной, рас-сказывал. Ос-станьтесь ненадолго, на год или два. Наговоримс-ся… – в шипении послышались жалобные ноты.

     – Ну уж нет. С Болки ты уже поговорил! – решительно заявил Коль.

     – С-с Болки… Ах, с-старикаш-шка. Плохо рас-сказывал… – Моркл был прямо перед ними.

     Коль почесал живот, искры осветили усеянную зубами пасть моркла и жёлтые змеиные глаза. Ящер угрожающе зашипел, отворачивая голову, но с места не сдвинулся. За его спиной угадывался проход. Зверьки яростно зачесались обеими лапами. По шкуркам побежали яркие электрические искры. Пещера осветилась, и мелки увидели причудливые очертания наростов на потолке. Стены искрились каплями влаги.

     Моркл метнулся в угол и злобно прошипел:

     – Уходите! Только перес-станьте с-светить! Мерзкие, злые мелки…

     Братья побежали по проходу. Ход был узкий, так что они шли, касаясь лапами стен с двух сторон. Злобное шипение моркла становилось всё тише и вскоре стихло.

        – Нет, это невероятно… – бубнил Коль, пробираясь по пещере. – Мы перенеслись за тысячи вёрст. Встретили моркла, которого сто лет назад учил говорить Мудрый Мелк. Чудом от него сбежали! У меня сейчас башка треснет от всего этого! Эй, Колки, ты что-нибудь, вообще, понимаешь?

        – Разве это имеет сейчас какое-нибудь значение? – донёсся из темноты голос Колки. – Одно очевидно, что обратно перенестись нельзя, из этой пещеры есть только один выход. И мы к нему идём.

     Казалось, прошла целая вечность, прежде чем братья почувствовали порыв свежего воздуха и увидели сероватый свет. Выйдя из пещеры, мелки оказались на склоне горы. Её вершина скрывалась в облаках. Ослепительной белизны снег резал отвыкшие от дневного света глаза. Лес начинался сразу от подножия гор и простирался вдаль сколько хватало взгляда.

     – Мы пропали… – обречённо сказал Колки и сел в снег.

     Коль тяжело вздохнул и присоединился к нему. Они сидели, прижавшись друг к другу. Ветер пробирал до самых костей. Всё вокруг было чужое, и, казалось, что в этом мире нет места для маленьких пушистых зверьков. Холод злее и беспощаднее морклов, ему нет дела до того, мелк ты или бессловесный зверёк, ему ни до чего нет дела, он – холод, и разговаривать ему с тобой не о чем.

     – Я как-то по-другому представлял себе впечатления от открытия древних тайн. Снежная пелена в историях казалась совсем не такой снежной. Неужели здесь жили наши прадедушки? – нарушил молчание Колки. – Они рассказывали о том, что здесь холодно, но не про то, что здесь лютая стужа.

     – Наверно, стало ещё холодней… – произнёс Коль, перебирая пальцами рассыпчатый снег. – Надо идти!

     – Куда? – спросил Колки.

     – Не знаю… – ответил Коль. – Но если мы замёрзнем здесь, это будет не самый хороший конец нашей истории. Пойдём вниз! Там должно быть селение наших прародственников. Не могло же всё исчезнуть!

     – Почему нет? Всё могло завалить снегом, ведь столько лет прошло… – предположил Колки.

     – Если так думать, то, пожалуй, стоит вернуться к морклу и рассказывать ему сказочки до старости. Пойдём! – Коль встал и побрёл вниз по склону, оставляя за собой цепочку глубоких следов.

     Мелки спускались, барахтаясь в снегу. Через некоторое время ветер стих, потеплело. Снег больше не кололся, стал мокрым. Снежными шариками он нарастал на их шёрстке. Выйдя на перегиб, братья увидели деревушку в несколько десятков домов с островерхими крышами. Из труб уютно поднимался сизый дым и узким слоем растекался по долине. Увязая в снегу, промокшие насквозь мелки стали спускаться к деревне…

     

     Лохматый меврь, раздражённо гремел посудой, выискивая ложку. Мокрая шерсть его топорщилась и впитывала тепло комнаты, отдавая уличный холод. Тисовый лук размером больше самого высокого мелка был прислонён к стене у порога. Сумеречный свет, проникающий в окно снаружи, слабо освещал грубо сколоченную мебель, огромную, полдома занимающую печь и весь немногочисленный скарб, аккуратно развешанный по стенам.

     – За целый день – ни одной мыши! Моркл подери всех этих волков – кого не съели, тех распугали… – глухо ворчал меврь. – Скоро уже на траву перейти придётся. Буду пастись, как последняя косочка.

     Он хмыкнул, видно, представив грузного лохматого мевря, щиплющего травку.

     На печи весело бурлила похлёбка, в ней перекатывались картофелины… Близился вечер, смеркалось, но зоркие глаза мевря сразу заметили кончики ушек в окне...

     Мелки, распираемые любопытством, как раз собирались заглянуть внутрь дома, как вдруг окно с шумом распахнулось, и тут же две огромные мохнатые лапы схватили их за уши.

     – А вот и ужин! – радостно взревел меврь, втаскивая мелков в комнату. Будет сегодня зайчатинка в моей похлёбке.

     Мелки отчаянно вырывались и царапались, пытаясь освободиться от железной хватки.

     – Мы не зайцы, а мелки! – пыхтя от напряжения, возмутился Колки.

     – Отпусти нас, толстый! – закричал Коль.

     Меврь был пожилой, и удивить его было трудно, но, как оказалось, возможно.

     – Зайцы говорящие… – удивился меврь. – Да ещё и с хвостами, как у белки.

     – Мы не зайцы! – закричали братья.

     Они уже выдохлись, но всё равно продолжали вяло трепыхаться.

     Меврь застыл в нерешительности. В распахнутое окно дул пронзительный холодный ветер, в то же время лапы его были заняты зверьками.

     – Похоже, до него доходит… – сдавленным от напряжения голосом произнёс Колки. – Давай вместе!

     – Мы мелки! – закричали они дружно.

     В следующий миг меврь разжал лапы, и братья плюхнулись на пол.

     – Какой же он огромный! – пробурчал Коль, потирая ушибленное место.

     Хозяин выглянул в окно и, не увидев больше мелков, захлопнул его. Сразу стало теплее, печка вздохнула и загудела, похлёбка забурлила ещё громче. Меврь повернулся к братьям и с сомнением начал их разглядывать.

     

     

     Зверьки насторожённо озирались, прижав уши. Всё в доме было невообразимых размеров: высоченный стол, длинный лук и огромный котелок, распространявший неописуемо вкусные запахи.

     – Значит, мелки? – наконец заговорил меврь. – И кого только не заносит июльским ветром… Голодные, небось?

     Мелки моментально забыли всё, чему их учили в лесной школе на уроках хороших манер, и дружно закивали головами. Не прошло и минуты, как зверьки вовсю уплетали похлёбку, зачерпывая её ложками, каждая из которых была размером с большую миску. Они наперебой рассказывали хозяину историю этого бесконечного дня. Судя по улыбке, не сходившей с лица мевря, гости ему нравились. Иногда глаза его недоверчиво щурились, но чаще всего были полны интереса и удивления. Когда дело дошло до чая, мелки описали вкус вишнёвого варенья, и меврь был окончательно покорён. До глубокой ночи братья рассказывали хозяину про свой мир, друзей и пересказывали все известные легенды Приозёрного леса. Незаметно подкралась ночь, и мелки, убаюканные мерным гудением печки, заснули, свернувшись пушистыми калачиками на скамейках.

     Меврь ворочался в кровати и не мог уснуть. Навязчивые мысли сплелись клубком в его голове, и он лежал, пытаясь их распутать. Оказалось, совсем непросто даже представить то, что существует мир, в котором не выпадает снег. А уж поверить в него – и подавно. Так и не дождавшись рассвета, он встал, зажёг от тлеющих в печи углей лучину, нацарапал на бересте записку и, затушив свет, вышел на морозный воздух.

     Меврь направился прямиком к дому старейшины. Поднявшись на крыльцо, он помялся минуту в нерешительности, но, собравшись с духом, легко стукнул в дверь. Меврь уже занёс лапу, чтобы ударить снова, как дверь открылась. Из темноты проёма блеснули искорки глаз старейшины.

     – Что случилось, Дерр? – спросил старейшина, вышел на крыльцо и тихо, чтобы никого не разбудить, прикрыл дверь. – Я так сильно храплю, что у твоей лачуги стены дрожат?

     – Я храплю не тише, но сегодня все мои соседи смогли, наконец, выспаться. Есть дело, которое нельзя откладывать. Давай присядем – разговор будет долгим…

     Меври проговорили всю ночь. Иногда Дерр вставал, размахивал лапами, пытаясь жестами восполнить недостаток слов. Старейшина в основном молчал, изредка переспрашивал и кивал косматой головой. На рассвете хозяйка, разбуженная бормотанием, позвала их внутрь, и они продолжили разговор в доме.

     Утром солнцу на мгновение удалось вынырнуть из облаков. И хотя оно тут же скрылось, но его лучей хватило для того, чтобы братья одновременно открыли глаза. Мелки подскочили как ужаленные и окончательно убедились, что вчерашние приключения не были сном.

     Тревогу за оставшихся в далёких далях родителей вытесняло ощущение нового. Никто дома даже представить себе не может лес, в котором в огромных избах живут мохнатые меври. Там никогда не видели таких сугробов и ослепительно белых гор.

     Родной Приозёрный лес стал невообразимо далёк, как солнце в пасмурном небе. Не будет теперь утренних умываний, ранних завтраков. Не видать им горячих блинчиков и доброй маминой улыбки…

     На глаза у Колки навернулись слёзы.

     – Наверно, нас ищут… – произнёс он.

     – Вряд ли они найдут наши следы… – сказал Коль. – Мама, небось, плачет, а папа пытается её утешить? Убеждает, что мост далеко, мы заплутали в вечерних сумерках и заночевали в хвое на холме.

     Грустили братья недолго. Колки залез на скамейку и увидел на столе листок бумаги. На нём грубым почерком было написано «На улицу не выходите! Скоро буду!».

     Коль заметил висящий на стене лук и начал подпрыгивать, пытаясь до него дотянуться. Наконец ему удалось ухватиться за его конец пальцами и повиснуть. В этот момент лук и висящий рядом с ним колчан с грохотом рухнули на пол, больно ударив мелков, но ничуть не уменьшив их любопытство...

     

     

     Деревня меврей пристроилась у подножия гор. Дома веером расходились от площади, в центре которой возвышалась Большая изба. Огромное строение, сложенное из толстых бревен, было увенчано островерхой крышей и напоминало средневековый замок. С раннего утра к Большой избе стекались меври. Они входили в просторный зал, освещённый четырьмя каминами, расположенными по углам.

     Меври останавливались в дверях, привыкая к мраку, бормотали приветствия и проходили к своим местам на скамейках. Прижатые уши и прищуренные глаза входящих говорили о сильной озабоченности. Все осознавали отсутствие повода для всеобщего сбора. Свадьбы справляли только весной, а праздники отмечались только с началом зелёной поры, которая в этом году опять не наступила.

     Когда все места были заняты, в центр зала вышел старейшина. Серебристые полосы вдоль спины выдавали его преклонный возраст, который совершенно не соответствовал пружинистой мощной походке. Старейшина издал глухое рычание, призывая собравшихся к тишине. Гул стих настолько, что стали слышны потрескивание каминов и сопение меврей.

     – Все в сборе? – спросил старейшина.

     С рядов раздался утвердительный гул.

     – Никто не знает, зачем мы сегодня собрались, но, я думаю, все ждали дня, когда это произойдет. Слишком долго Большая изба пустовала. Все мы в этом году так и не увидели лета, не состоялось ни одного праздника, ни одной свадьбы. Но не было повода топить камины Большой избы только для того, чтобы пожаловаться друг другу на жизнь. Испокон веков считалось, что весь мир осенью покрывается снегом, который растёт слой за слоем до весны, пока солнце не растопит его и не превратит в мутные реки.

     Но вчера к нам явились зверьки, родина которых – в краях, где вообще не бывает зимы. Там деревья стоят вечнозелёные, трава никогда не вянет, всегда тепло, и крыша надо головой нужна только для того, чтобы не промокнуть под дождём.

     Гул, переходящий в рокот, прокатился по всем рядам.

     – Дерр! – продолжал, дождавшись тишины, старейшина. – Выйди и повтори всем удивительную историю, которую ты поведал мне вчера ночью.

     Меврь вышел в центр зала и начал рассказывать. Говорил он негромко, делая длинные паузы. Так охотник в засаде медленно раздвигает листья, чтобы не спугнуть добычу и увидеть во всей красе пасущуюся косочку. Все слушали и чувствовали, что Дерр целиком верит в свои слова, и эта вера, как дыхание ветра, разносилась по всему совету…

     Тем временем мелки, подержав в своих лапах всё мало-мальски интересное, начали вспоминать, где что лежало. Уборка последствий своих исследований их быстро утомила: уж слишком все вещи были громоздкие, а крюки на стенах – неимоверно высокие. Приведя комнату в относительный порядок, удовлетворённые, они устроились на подоконнике и стали смотреть на тонувший в снегу лес, сделав своим горячим дыханием в замёрзшем стекле кружки для глаз.

     – Идёт! – разом крикнули мелки и прижались носами к стеклу так плотно, что оно окончательно запотело.

     Выдыхая клубы пара, к дому торопился меврь.

     Раздался звук вытираемых о половицу лап, дверь распахнулась, и меврь с порога крикнул:

     – Ну-ка, малыши, собирайтесь! Настал ваш звёздный час. Сейчас вы увидите столько меврей, сколько не снилось ни одной зверюшке.

     – Хвала лесным феям! Мне меври никогда не снились и, надеюсь, не будут. У меня сон лопнет и от одного мевря, не говоря уж о целом стаде… – проговорил Колки, балансируя на краю подоконника.

     – Если будете называть большой совет стадом, то старейшина из вас сделает рукавицы или тапочки – вас как раз двое.

     Мелки спрыгнули с подоконника, проскользнули мимо мевря в дверь и вприпрыжку побежали от дома, картинно изображая отчаяние и страх. Меврь ещё стоял в дверях, а мелки уже лепили снежки, готовясь к отражению атаки мохнатого монстра. Пока они шли по деревне, меврю так и не удалось настроить братьев на серьёзный лад.

     Когда дверь в Большую избу распахнулась, все внутри уже изнемогали от нетерпения. В клубах морозного воздуха показались внезапно притихшие мелки. Они застыли на пороге и стояли, пока мохнатая лапа Дерра не вытолкала их на середину зала. Меврю, видно, изрядно досталось от расшалившихся мелков. Снег комками свисал с его длинной шерсти.

     Старейшина встал со своего кресла, чтобы рассмотреть зверьков получше.

     – Расскажите нам о своих краях… – попросил он, и в зале воцарилась тишина, какую только могут создать сопящие от нетерпения меври.

     Коль начал рассказывать. Мелк говорил о могучих дубах и прозрачных реках, в которых, сверкая чешуёй, мечется форель. О солнце, никогда не исчезающем надолго. О тёплом ветре, согревающем не хуже камина. Когда слова Коля иссякали, рассказ подхватывал Колки. Перед глазами меврей вырастал мир, утопающий в море зелени, не знающий холода, волков, долгой безнадёжной ночи и бесконечной зимы.

     Когда Коль перешёл на описание всех своих друзей по школе, Дерр что-то шепнул на ухо старейшине, и тот прервал мелка:

     – Малыш! Расскажи-ка о легендах вашего народа, о Снежной пелене и Великом исходе.

     Мелки начали даже повизгивать от восторга. Они оглядели своих слушателей и заговорили наперебой. Никогда затёртые языками до дыр легенды не блистали ещё так ослепительно и не выглядели такими правдивыми.

     Когда все истории великого плавания были рассказаны, старейшина вышел на середину зала, встал рядом с мелками и обратился к совету:

     – Я вижу, судя по открытым ртам, что ни одно слово не проскользнуло мимо ваших ушей. Кто сомневается в правдивости рассказанной истории, – пусть выскажется.

     Старейшина обвёл взглядом совет. Сопение стало громче, и все головы повернулись к Рребу. Тот взъерошил лохматые щёки и сказал:

     – Не верю!

     Рреб никогда не мог дослушать ни одну из местных легенд, чтобы не уличить рассказчика во лжи. В его пересказе все древние легенды представали глупыми сказками. Он подошёл к мелкам и подозрительно повёл носом.

     – Слова лгут. Их нельзя потрогать и увидеть… – произнёс Рреб. – Мы все повторяем древние сказки, которые нельзя опровергнуть. Герои этих россказней давно нас оставили, или их не было вовсе. Поведай эту историю кто-то из вас, я смеялся бы до слёз. Но здесь другое дело. Наконец-то появились зверьки из сказок, история которых ещё более необычна, чем их хвосты и длинные уши. Я чувствую, что неспроста старейшина собрал нас всех в этом зале слушать чудесные россказни. Многие из вас уже поверили всему, что сказано, но немногие из вас знают, как опасно верить в сказки. Готовы ли вы кочевать долгие годы? Это так называемое лето скоро закончится, и придёт сезон вьюг, от обжигающего холода которого некуда будет спрятаться. Сколько нас переживёт грядущую зиму, а за ней еще одну? От всех бредней эта глупая история отличается тем, что у неё есть хвост, за который можно вытащить правду из норы. По словам мелков, они чудом спустились с гор вчера вечером – из пещеры, в которую перенеслись ещё более волшебным образом. За ночь не упало ни одной снежинки, и следы, которые они оставили, должны довести нас до пещеры, в которой живёт моркл. Я хочу пойти по следам и выяснить, могут ли эти зверьки сказать хоть немного правды… – Рреб с шумом выдохнул и сел.

     – Слова ненадёжны, как вода, но и в воде можно плавать… – ответил старейшина. – Рреб, сомнения твои ясны. Выбери попутчика, и отправляйтесь в путь. Подтвердив часть истории, ты всё равно в неё не поверишь, но, может, заставишь поверить усомнившихся. Наши животы и дела не будут терпеливо ждать, пока вы набегаетесь по горам, и решение будет принято сейчас. Настало время перемен. Второй год мы не видим даже подобия лета. Зверья в округе становится всё меньше. Последние орехи съедены ещё прошлой осенью. Вчера моя жена видела волка на окраине деревни. Завтра они будут шастать между нашими домами, и недалёк тот день, когда меврь, идя в гости к соседу, будет брать лук и палицу. Поглядите на этих мелков! Их шёрстка не годится даже для местного лета, уж не говоря о зиме. Посмотрите на их мордочки! Они пришли в логово меврей, которых боится весь звериный народ, и без тени страха стоят в центре зала. Иди, Рреб! И возьми с собой всех неверующих, но остальным я скажу: «Давно пришло время двигаться в путь! У нас не было ни цели, ни дороги. После встречи с этими зверьками появилось и то и другое. Пока дни длинны и наше зимнее лето в разгаре, мы должны подготовиться к долгому странствию. С началом холодной поры, когда лёд на реке окрепнет, мы тронемся в путь».

     Рреб окинул зверьков угрюмым взглядом и, проворчав извинения, вышел наружу. Он дошел до окраины деревни, откуда открывался вид на горы. Прищурив глаза, меврь долго рассматривал уходящую вверх, еле видную цепочку следов. Рыкнув, он развернулся и пошёл обратно в избу, думая о том, что, если он даже прав, наступил момент, когда надо действовать без оглядки на смысл и доводы разума. Бывает так, что сам поступок является целью и движение – смыслом, а настоящее понимание приходит только в пути.

     Совет длился целый день. Только к вечеру нагруженные заботами и поручениями меври разошлись по домам…

     

     

     Старейшина решил, что, пока все готовятся к отъезду, мелки будут жить у Дерра. Тот поворчал, что теперь его дом превратится в приют для бездомных белок, но про себя обрадовался. Для него в деревне пары так и не нашлось. В былые годы Дерр подолгу с удовольствием смотрел на копошащуюся малышню, участвовал в детских спорах и разнимал драки. С приходом жильцов его дом сильно преобразился. Иногда их шумная возня достигала такого накала, что меврь выходил на крыльцо подышать воздухом и немного побыть в тишине. Постояв немного, он возвращался. Как правило, этого времени хватало, чтобы мелки устали беситься и немного успокоились.

     В углу горницы братья устроили себе постельки. Перед этим они целый день провели в лесу, выкапывая из-под снега смерзшийся мох. Грязные и мокрые мелки ввалились в дом с огромными тюками в охапке и долго тщательно раскладывали свою добычу на печке. Мох сох там целую неделю, заполняя запахом леса избу. Ошмётки его разлетелись по всей избе. Даже в похлёбке временами попадались кусочки зелени и лишайника.

     Дерр, увидев это безобразие и выслушав путаные объяснения, почему мелки могут жить только в моховых постельках, взял лук и стрелы, собрал котомку с едой и скрылся в лесу на несколько дней. Когда он вернулся, комната была приведена в относительный порядок. В углу из мха и прутьев мелки соорудили себе подобие домика. Теперь они стали крепко спать до утра. Запах мха напоминал им о доме в Приозёрном лесу, навевал приятную грусть и хорошие сны.

     Братья постоянно просили мевря взять их на охоту, но его разбирал смех, когда он представлял себе мелков-охотников.

     – Да вы минуту помолчать не способны. Как вы сможете за день ни звука не проронить? На мех свой посмотрите – северный ветер вмиг продует вас до косточек… – специально говорил Дерр, чтобы их позлить.

     Мелки закипали и бросались на мевря с кулаками. От этого Дерру становилось щекотно и ещё более весело. Чтобы от них отвязаться, он как-то раз встал спозаранку и смастерил им луки.

     – Попадёте с крыльца в ту рябинку, что на краю леса – возьму вас на охоту… – сказал Дерр и ушёл в лес.

     Братья с энтузиазмом взялись за дело, но, сколько они ни пытались, стрела, даже не преодолев середины пути, падала, безвольно зарываясь в снег.

     – Ох, устроим ему взбучку! – ворчал Коль, наблюдая, как Колки в очередной раз отчаянно натягивает тетиву.

     Кончилось тем, что тетива лопнула, больно хлестнув его по носу. В сердцах Колки метнул лук, который улетел чуть ли не дальше стрелы и, как кривое копьё, воткнулся в сугроб.

     – Мы сами сделаем себе оружие! – сказал Коль. – Противный меврь увидит истинных боевых мелков, и тогда посмотрим, взять ли его с собой на охоту.

     Они подкинули дров в печку, нашли на полке подходящий тесак и ушли в лес. Мелки перепробовали и перегнули все ветки в лесу, пока не подобрали подходящее дерево и тот самый кустарник – прямой без единой извилины и сучка. Колки нашёл клочки бересты и начал рисовать по памяти изгибы дерева, блочки, отверстия для крепления тетивы. Знания, которые казались бесполезными в лесной школе, стали нужны как никогда. Боевое оружие, известное в их мире только по легендам и школьным урокам, сказочным образом воплощалось в чертежах. Начертив последнюю деталь, они приступили к работе. Аккуратно, стружка за стружкой, врезался резак в дерево. В течение двух дней кипела работа. Мелки в поисках замены испорченным и неподходящим материалам истоптали всю окрестную рощу. Братьям так хотелось удивить мевря, что они шлифовали дерево, не жалея лап, и, пожалуй, впервые узнали, что такое трудовые мозоли. Наконец всё было готово. Коль вложил стрелу и прицелился. Инстинктивно он затаил дыхание и нажал рычажок под пальцем. Раздался щелчок. Стрела молнией метнулась в сторону рощи и вонзилась в ствол рябины.

     – Так-то! – сказал Коль.

     Глаза его искрились огоньком маленькой победы…

     Колки попал со второго раза – пришлось подправить прицел. Первая стрела улетела в темноту леса, срезая ветки. Вторая – попала в рябину, войдя в ствол наполовину длины.

     – Так-то! – повторил слова Коля Колки.

     И братья засмеялись.

     Они пошли в дом. Усталые и довольные, мелки уснули прямо за столом, в обнимку со своими творениями. Там их и застал Дерр. Он впервые увидел арбалеты, и вид изящного, отполированного до блеска оружия поразил его до глубины души. «Эти мелки никогда не перестанут меня удивлять…» – подумал меврь и аккуратно перенёс братьев в их уютный домик. Он до ночи вертел арбалеты в руках, рассматривал тонкие и тяжёлые стрелы и никак не мог понять, откуда мелки взяли гвозди для наконечников.

     Утром, встав пораньше, Дерр вышел на крыльцо и тут же… провалился. Одна ступенька отскочила, больно стукнув его в колено. Сразу был найден ответ на вчерашний вопрос о гвоздях. Он направился к соседке, и та, выслушав рассказ о достижениях его постояльцев, с радостью согласилась сшить им из шкур тёплые жилетки и колчаны для маленьких стрел. Так мелки стали охотниками…

     Как-то утром в окно дома постучал старейшина. Дерр вышел на улицу, прикрыв за собой тяжёлую массивную дверь, чтобы не разбудить малышню. Говорили они недолго. Когда меврь вернулся в дом, на его морде играла довольная улыбка.

     – Эй, вставайте лежебоки! На работу пора! – кричал Дерр и тряс моховой домик, пока изнутри не послышались возмущённые крики. – Старейшина решил вас к делу приладить.

     – Мы же охотники. Пойдём в лес?! – спросил Коль, высунув наружу помятую спросонья мородочку.

     – Давайте, давайте! Для вас нашлось дело поважнее. – Ешьте и дуйте к Большой избе!

     Братья быстро позавтракали и поспешили на площадь перед Большой избой. Они не очень любили гулять по деревне. При встрече с ними меври непроизвольно облизывались. Хотя Дерр неоднократно убеждал мелков, что это просто знак расположения, у зверьков такое облизывание вызывало обоснованное чувство беспокойства.

     Выйдя на площадь, братья не смогли сдержать возглас восхищения. Кругом кипела работа. Около Большой избы рядами стояли огромные сани. Некоторые из них были уже обтянуты шкурами. На других был только каркас, они ждали своей очереди. Мелки моментально забрались в сани и начали их исследовать. Братьев поразила сама идея постройки домов на полозьях. Там и нашла зверьков пожилая мевриха.

     – Вот вы где, малыши! Меня зовут Мирра. Старейшина сказал, что в нашей деревне живут зверьки с необычайно ловкими и тонкими пальчиками… – сказала она, с любопытством разглядывая мелков.

     – Зачем это вам наши пальчики? – насторожённо спросил Коль, на всякий случай сжимая кулачки.

     – Ну уж не для того чтобы их слопать! – засмеялась Мирра. – Нам, меврям, очень тяжело даётся шитьё тентов для саней, работа – слишком тонкая для наших неуклюжих лап. Поможете?

     – Мы постараемся… – сказал Колки, и братья с энтузиазмом принялись за работу, испытывая приятное ощущение собственной значимости.

     Они быстро разобрались в деталях и скоро уже сами кроили шкуры, ловко расчерчивая мелом на полотне лоскуты будущих крыш. Изготовление первых саней далось с трудом, и не всё получилось, как задумывалось, но по сравнению с тентами, сшитыми меврями, они были великолепны. То и дело кто-нибудь из идущих по площади меврей останавливался поодаль и подолгу следил за их работой. Это придавало зверькам сил. Спустя несколько дней мелки настолько освоились, что могли обшить сани за день, и в ожидании следующих подолгу сидели, с любопытством наблюдая, как меври тешут доски, гнут полозья и сплетают прочный каркас. Вскоре братья уже давали советы, как улучшить некоторые детали. Было странно видеть, как огромные лохматые звери прислушивались к зверькам, пытаясь уловить суть новшества.

     

     

     Приближалась осень, но чувствовалось это только потому, что дни становились короче и выпавший снег перестал днём напитываться влагой, стал сухим и рассыпчатым. Лёд на реке окреп, полыньи становились всё меньше. Мелки наконец-то поняли, для чего меври ставили сани на одинаковые по высоте чурбаны от деревьев. С каждым снегопадом всё выше к полозьям подбирался снег. Сани уже давно были готовы, и теперь они наполнялись съестными припасами, облегчённой утварью, меховыми одеялами и всем необходимым в дальнем путешествии. Меври стали часто звать мелков на охоту, поскольку те оказались отличными следопытами. Их шаг был лёгок, и лапы не проваливались даже в свежем снегу. Братьям нравилось бродить по лесу, бежать по петляющей цепочке следов, но от выстрелов они по возможности старались уклониться. Мелки так и не научились смотреть без сожаления на поражённых стрелами зверушек. Только волки никогда не вызывали у них сочувствия, уж больно много в их глазах было голодной ненависти. От волчьего запаха у мелков невольно прижимались уши, и шевелилась шерсть на загривках.               

     В этот день подморозило. Коль и Колки с лёгкостью шагали по насту. Они часто останавливались, чтобы подождать меврей. Дерр шел первым, проваливаясь в глубоком снегу. От его шкуры валил пар. Усы и шерсть вокруг рта побелели от инея. Видя, как меврям тяжело, мелки, вопреки обыкновению, не подтрунивали, а даже наоборот поглядывали с сочувствием, что Дерра особенно раздражало.

     – Мы пойдём разведаем, что впереди… – сказал Коль.

     Не дожидаясь возражений, мелки нырнули в ельник и скрылись в сплетении веток. Дичи становилось всё меньше. Охота часто затягивалась на несколько дней. Ночевать приходилось в лесу у костра, подстелив под спину еловые ветки. Братья спали, прижавшись друг к другу, вытянув к огню уставшие за день лапы. Порой даже страсть мелков к приключениям давала трещину, и возникало сильное желание оказаться дома, но сегодня день был особенным. Солнце, вопреки обыкновению, выглянуло из-за туч, и серый лес наконец-то стал цветным. Хвойные иголки заиграли изумрудами, снег заискрился, стало по-настоящему светло.

     – Если мы поднимемся наверх и залезем на ту высокую ель, то увидим весь этот мир до самого Приозёрного леса, – сказал Колки, показывая на вершину холма.

     – Давай попробуем! – с готовностью ответил Коль.

     Братья начали подниматься в гору. Ель на вершине оказалась настоящим великаном, и, отдышавшись, зверьки стали карабкаться по веткам. На полпути они оставили на сломанном сучке арбалеты и дальше полезли налегке.

     – Очень хорошо, что наши предки были неплохими маленькими древолазами… – пыхтел, цепляясь лапами за толстую кору, Коль.

     – Ага! – согласился Колки. – А то бы топтали сейчас снег, как бедные меври.

     Мелки поднялись почти до самой верхушки, уселись на ветке и наслаждались открывшимся видом. Серо-зелёное море леса упиралось в подножие гор, которые издали казались ещё более высокими. Вдали крошками на снегу чернели разбросанные по поляне домики. Белая лента реки огибала деревню. Обновлённый лёд сверкал и искрился в солнечных лучах, и массив леса уважительно расступался, открывая реке дорогу в бесконечно далёкую даль.

     – Вон там живёт моркл, – показал Коль на тёмное пятно на склоне горы.

     – А там – Приозёрный лес… – сказал Колки, повернувшись в сторону горизонта.

     Братьям стало тревожно. Только сейчас они ощутили, как далеко отсюда их дом, сколь невообразимо долгим будет их путь до Приозёрного леса.

     – Может, мы и не доберёмся туда никогда или придём в Приозёрный лес старыми дедушками… – произнёс с грустью Коль и прижал уши.

     Подавленные, они слезли с дерева и направились в сторону пробирающихся через лес меврей. По пути им встретились свежие следы косочки, и мелки ускорили шаг. Вскоре послышался скрип проминаемого снега.

     – Недалеко же они ушли… – заметил Коль.

     Охотничья привычка заставила братьев спрятаться и затаиться. Охотник никогда не показывается первым. К тому же меври легко могли принять мелков за белку или зайца, и оказаться на их прицеле совершенно не хотелось.

     Когда меври подошли ближе, Коль свистнул им условным переливом, и братья показались из-за дерева.

     – Мы были на холме и увидели свежие следы косочки. Она шла на юг и, похоже, никуда не торопилась, – рассказал Коль.

     Братья поравнялись с ломающими наст меврями и вышагивали рядом.

     – Думаю, надо пройтись по следу, вдруг косочка ночевала где-то неподалёку, – предложил Колки, махнув рукой в направлении реки.

     Вскоре охотники вышли на след.

     – Похоже, здесь её заметили… – произнёс Коль и показал на цепочку волчьих следов. Вскоре к волчьему следу присоединилось ещё два, а она по-прежнему брела, не замечая опасности. Охотники читали следы, и в их воображении разворачивалась трагическая история. Вот косочка почуяла опасность и перешла на бег. Тотчас волки перестали таиться и погнали её к реке...

     – Остались от косочки рожки да косточки… – тихо проговорил Дерр. – Думаю, что дальше идти – смысла нет. Там, где появляются волки, наша охота кончается…

     Однако на обратной дороге охотникам всё-таки повезло. На южном склоне холма обнаружилась чудом оттаявшая весной полянка, на которой, назло холодам, сплелись клубком заросли дикого картофеля. Зелёные стебли съёжились от осенних заморозков, но клубни сохранились в земле лучше, чем в погребе. Накопав картофеля, груженные приятной ношей охотники направились к дому…

     

     

     В деревне чувствовались перемены. Дома на окраинах опустели. Вся жизнь переместилась на площадь перед Большой избой, которую полностью заполнило тревожное ожидание.

     Дерр уже давно перенёс все свои пожитки в охотничьи сани. Они были короче остальных и с более широкими полозьями. Разведчики будут прокладывать путь первыми и встречать трудности и опасности, чтобы к подходу каравана они превращались максимум в небольшие неприятности.

     Утром братья подошли к Дерру, и Коль решительно сказал:

     – Тебе не кажется, что гамаки, которые вы для нас навесили в санях, – не самое подходящее место для наших шкурок?

     Меврь сразу включился в игру. Он уже давно видел, как мелки колдуют над своим домиком. Братья вытаскивали мох, заново плели прутья, шушукались и во время ремонта даже пару дней проспали в его кровати.

     – Я нахожу, что для таких древолазов и ловкачей лучше гамака постели не придумаешь… – ответил Дерр.

     – Ага, вам-то меврям хорошо. В гамаки свои плюхнетесь, они сразу и натянутся, как барабан. А мы будем болтаться, как перезрелые сливы! – возмутился Колки. – Наш домик займёт места меньше, чем половина мевря.

     – Если пользу мерить в меврях, то от вас и на четверть не наберётся! – продолжал подтрунивать над зверьками Дерр.

     Ничто так его не веселило, как сердитые мелки. Братья продолжали воспринимать подобные разговоры всерьёз и кипели от возмущения. Меврь уже давно присмотрел в санях местечко под их спальню, и теперь осталось дело за малым – перенести туда жилище мелков. В итоге, вдоволь насмеявшись, Дерр взял в охапку их домик и понёс на площадь.

     Зверьки переплели свой домик настолько плотно, что меврь несколько раз предлагал его просто покатить по дороге, чем вызывал бурю возмущения со стороны братьев, угрожавших Дерру всеми небесными и земными карами.

     На следующий день разведчики двинулись в путь. За санями потянулся след. Все в деревне вышли на берег и смотрели на удаляющихся охотников. Пройдёт немного времени, и весь караван, словно по рельсам, пойдёт по колее первопроходцев вперёд – к неизведанному. Мелки обогнали сани и поднялись на обрыв. Отсюда открывался вид на реку. По укрытому снегом льду медленно двигался дом, оставляя за собой две узкие полоски. Внутри саней были сооружены подобия упряжи и упоры для лап. Меври тянули их, оставаясь внутри. Казалось, сани двигаются самостоятельно. Братья посмотрели на деревню, где они прожили самые интересные месяцы своей жизни, и которую больше уже – в этом они были абсолютно уверены – никогда не увидят…

     

     

     Шёл день за днём. Сани двигались вперёд, отмеряя часы, дни и недели. Они стали для мелков новым домом. Братья всё реже вспоминали Приозёрный лес. Постепенно расплывались в памяти черты их родителей. Много времени мелки проводили на охоте. Их лапы окрепли, походка стала пружинистой и бесшумной. Крадущиеся в лесу с арбалетами наперевес зверьки не были ни капли похожи на мелков, которые ещё полгода назад ели сладкие блинчики и бегали на речку умываться.

     Приближалась пора ветров, и расстояние до саней разведчиков сначала сократилось до половины дня пути, а потом и до нескольких часов. Когда начиналась метель, передовые сани ждали караван и, объединившись, двигались плотной вереницей. В непогоду мелки укрывались в своём домике. Ничто так не усыпляло, как мерный скрип полозьев и дыхание меврей, толкающих сани через белую мглу. Тент защищал от непогоды, но в метель снег пробивался внутрь сквозь ниши внизу, устраиваясь на малейшей складочке и выступе. Единственным местом в санях, где всегда было сухо и тепло, оставался домик мелков, незаметно пристроившийся в корме.

     

     

     – Эй, мелюзга! Пустите в гости! – привычно шутил Дерр. – Дайте лапы погреть!

     – Ты толкай быстрее, согреешься… – отшучивались мелки.

     Из ноздрей меврей выбивался пар и оседал серебристым инеем на стенках тента. Однажды к завываниям ветра снаружи добавился новый звук. Чуткие уши мелков одновременно вздрогнули. Братья проснулись и высунули носы из своего домика.

     – Вода шумит… – сказал Коль.

     – Где-то сильно бурлит, как в животе у мевря после смоляного отвара, – добавил Колки.

     В этот момент сани сами подались вперёд, и меврям впервые пришлось не толкать, а удерживать их. Сани остановились, и теперь звук бурлящей подо льдом воды стал слышен всем. Меври налегли на упоры, запыхтели и развернули сани поперёк уклона.

     – Подождём, когда стихнет ветер. Сейчас на улицу носа не высунешь… – сказал Дерр и отпустил отполированный лапами поручень.

     Меври мгновенно подтянули ноги и закрыли ниши. Сразу стало теплее. Снежная крошка перестала роиться внутри саней. Мелки вылезли из домика и прильнули к разрезам в тенте, пытаясь что-нибудь разглядеть в белой мгле. До поздней ночи они ломали голову над тем, что могло так шуметь. Воображение рисовало пропасти, замёрзшие водопады и ледяные пещеры.

     Ночью Колки внезапно открыл глаза. Ветер стих, снаружи не доносилось ни звука. Он толкнул в бок Коля, и тот моментально проснулся. Братья поняли друг друга без слов. Надев жилетки, мелки подняли полог на санях и выскользнули наружу. Полная луна, словно огромный фонарь, освещала заснеженные кроны деревьев и белую полосу реки. На горизонте серебрился край облачного покрывала уносящейся вдаль бури. Ниже по течению реки, сразу за занесёнными вьюгой санями, снежное покрывало пошло складками от скрытых в глубине валунов.

     Мелки поскакали по волнам снега, сгорая от любопытства. Вскоре они сбавили темп, поскольку пейзаж не менялся, а идти становилось всё труднее. Между валунами снег стал рыхлым, как пух. Порой мелки проваливались по самый живот. За каждым поворотом реки следовал такой же, только валуны стали больше, да в воде, грохотавшей в глубине льда, появились новые ноты.

     Наконец река выпрямилась в линию, русло стало ровнее, берега расступились, как будто раскрывая занавес. Посередине, словно спина рыбы, поднялся остров, разделяющий реку на рукава. Мелки начали подниматься по его хребту и вдруг застыли на краю невидимой пропасти. С обеих сторон от них перед самым обрывом река освобождалась ото льда и, переливаясь в свете луны, исчезала во мраке. Снизу доносился далёкий грохот падающей воды. Они заворожённо смотрели вниз, пока холод не стал пробираться сквозь тёплые жилетки. Страшно даже было представлять, что творилось на дне пропасти. Временами оттуда раздавался ужасающий треск ломающегося льда. Лунный свет освещал клубы пара. Казалось, что внизу бушует настоящее сражение…

     Братья вернулись на рассвете. Они ввалились в тёплые от горящего внутри очага сани. У котелка сидел Дерр и караулил травяной чай.

     – Что разведали? – спросил он. – Рассказывайте!

     Остальные охотники тоже не спали. Мелки немного растерялись под пристальными взглядами меврей. Братья собирались забраться в домик и осмыслить увиденное, но пришлось рассказывать всё с пылу с жару. Рассказ о бездонной пропасти произвёл на меврей сильное впечатление.

     – Что-то я не припомню в ваших легендах водопада, – сказал меврь Дрем.

     Он был самым пожилым из охотников, но обладал настолько невероятной памятью, что помнил все трофеи и мог детально описать любой эпизод из своей жизни, начиная с берестяной соски.

     – Как вы там говорили? Огромный корабль плыл два года? Вы, наверное, забыли упомянуть, когда рассказывали свои чудесные истории, что ваш корабль мог летать, завели нас в тупик своими сказками.

     Мелки вздрогнули, как будто льдинка от снежной вьюги кольнула их в самое сердце. Меньше всего они ожидали, что окажутся виноваты в появлении водопада. В ставших чёрными как смоль глазах Коля читалась смесь обиды и тревоги.

     – Мы вас никуда не заставляли идти! Хотите, возвращайтесь домой! Вы сами придумали отправиться в путь, а мы просто мелки, которые идут вслед за вами неведомо куда!

     Сказав это, Коль стал оглядываться по сторонам и смотреть в глаза меврей, но ни у кого не нашел поддержки.

     – Пойдём, Колки! – обратился он к брату. – Похоже, наши охотники уже нашли виноватых в этой истории.

     Дерр неодобрительно покачал головой, но не произнёс ни слова.

     Братья выбрались из саней и вскарабкались на крышу. Изнутри слышался раздражённый говор, иногда переходящий в рычание. Колки и Коль чувствовали беспомощную растерянность от ощущения, что целый народ, поверивший в них, оказался перед непреодолимым водопадом. И в эту пропасть вслед за потоками воды того и гляди рухнут надежда и доверие к их словам…

     

     

     Именно в то утро папаша Мелк открыл глаза с ощущением предстоящих событий. Он встал с кровати и привычно поднялся на второй этаж, чтобы заглянуть в детскую. Ему хотелось верить, что наступит день, когда за дверью окажутся Коль и Колки, мерно сопящие в своих постельках. Кровати по-прежнему были пусты. Мелк вышел на крыльцо и начал спускаться по тропинке, блуждающей между стволами деревьев. Дорожка вела к берегу озера. Выйдя на небольшой галечный пляж, папаша Мелк сел и стал смотреть на пасущиеся над озером облака. Он снова вспоминал день, когда Коль и Колки собрали рюкзачки и отправились в свой последний поход. Целую неделю их искал весь лесной народец. От старого моста до самого устья Бешенки не осталось ни одного камня и кустика, куда бы зверьки не заглянули в поисках пропавших мелков. Искали и в других местах по всему лесу. Нашли несколько тайников, забытых своими хозяевами, и даже древний клад из золотых украшений и драгоценных камней. Всё было напрасно. Вали, славящиеся своим нюхом, так и не смогли взять след, который перекрыли отпечатки лап зверьков, в изобилии шастающих по лесу.

     – Может, мы не так ищем… – произнёс папаша Мелк вслух – так ему лучше думалось. – Они всегда носились по своим делам, тянулись к приключениям, искали сокровища и верили в сказки. Надо быть настоящим искателем приключений, да к тому же ещё и мелком, чтобы понять, что им пришло в голову.

     – Ну, по крайней мере, я мелк… – усмехнулся папаша, взял плоский камешек и кинул его с размаха в воду.

     Тот проскакал по воде шесть раз, оставляя ровные круги на водном зеркале, и булькнул, вспугнув сонную рыбу…

     Вернувшись, папаша Мелк, не выходя из задумчивости, позавтракал. Блинчики, сопровождаемые грустными вздохами мамаши Мелк, потеряли существенную часть своей прелести, но оставались самыми вкусными в Приозёрном лесу.

      После завтрака папаша Мелк пошёл в сарай и долго гремел там давно забытыми вещами и старой рухлядью, которую он не мог никак себя заставить выбросить. Наконец папаша Мелк вышел. За его плечами был набитый до отказа пыльный рюкзак. На широком кожаном поясе висел топорик. Во взгляде мелка светилась искорка, которую мамаша Мелк уже успела забыть.

              – У меня есть план… – сказал папаша Мелк. – Не спрашивайте какой, поскольку это может помешать ему осуществиться. Мне надо уйти на неделю, может, – две. Справитесь без меня?

     Мамаше Мелк передалось настроение мужа, и она произнесла то, что он ждал:

     – Подожди минутку, я соберу тебе что-нибудь поесть в дорогу.

     Близнецы хотели идти с отцом, но мелк заставил их остаться дома. Идея не терпела чужих глаз.

     В последний момент мамаша Мелк сунула ему в руки маленькую клетку с двумя почтовыми птичками и сказала:

     – Пиши, если только что-нибудь случится…

     Она стояла на пороге и провожала взглядом уходящего мужа, пока тот не скрылся в листве деревьев…

     Папаша Мелк повторил свой утренний путь и спустился к озеру.

      Ещё утром он присмотрел сухую пихту на берегу и теперь точно знал, что надо делать. Мелк достал топор, разрубил ствол на две части и заострил брёвна с обоих концов. После этого он, пыхтя и поскальзываясь, вытащил их на пляж. Сделав из прямых веток перекладины, папаша Мелк крепко привязал их к брёвнам верёвками.

     – Такого здесь ещё никто не видел, – сказал он сам себе, оглядывая получившийся из брёвен и палок катамаран. Оставалась самая интересная работа – сделать мачту, заплести сеткой каркас и… отправиться в путь.

     Закончил он на закате. Ветер почти стих. Папаша Мелк изнемогал от усталости, но нетерпение было сильнее. Он столкнул катамаран в воду и запрыгнул на палубу, слегка замочив лапы. Мелк поднял парус и взялся за руль. Парус хлопнул, наполнился мягким вечерним бризом, и катамаран, набрав ход, послушно пошёл вдоль берега. Закатное солнце окрасило кораблик в оранжевые тона, и мелк, освободившись от груза безысходности, вздохнул полной грудью. На выходе из бухты показалась освещенная прощальными солнечными лучами причудливая скала. Со стороны озера она была похожа на мелка, смотрящего вдаль. Фигура показалась настолько реальной, что папаша Мелк инстинктивно помахал рукой на прощание…

     

     

     Путь, на который Коль и Колки потратили несколько часов, занял у меврей половину дня. В солнечном свете зрелище, которое открылось охотникам, выглядело ещё более величественным. За краем обрыва от острова до самого дна водопада поднималась колонна из синего льда. Справа и слева от колонны гремела низвергающаяся вода. Когда клубы тумана рассеивались, внизу, в глубине каньона, проступали хаотичные нагромождения ледяных глыб размером с самые высокие деревья. Чтобы пройти с санями до водопада потребовалось бы несколько дней. О том, чтобы спуститься вниз, не могло быть и речи.

     С тяжёлыми вестями охотники пустились в обратный путь. Всю дорогу мелки шли понуро сзади, молча пытаясь вспомнить какую-нибудь забытую сказку или в крайнем случае просто придумать новую.

     В ожидании возвращения охотников меври пытались заняться ремонтом саней и износившихся тентов, но всё валилось из рук. Над караваном нависло тревожное ожидание. То там, то тут меври собирались в группы и что-то взволнованно обсуждали.

     Когда охотники появились из-за перегиба, совет созывать было не надо, все сразу начали собираться вокруг них, чтобы услышать рассказ из первых уст. Только мелки сразу забились в свой домик, пытаясь отгородиться от чувства неуверенности и страха за своё будущее. А опасаться было чего. Сквозь тент саней в ворчании меврей братья слышали угрожающие нотки. Наконец мелки не выдержали напряжения прошедшей ночи и… уснули. Проснулись они под вечер. Гомон снаружи усилился. Полог откинулся, впустив волну холодного воздуха, и в проёме показалась морда Дерра, который крикнул:

     – Эй, просыпайся, мелочь! Небось, лежите там и думаете о том, кто будет носить варежки из ваших шкурок? Не бойтесь! Вылезайте! Если бы всё в жизни было просто, мы уже давно задохнулись бы в жировых складках.

     – Из тебя тоже шуба выйдет неплохая… – через силу огрызнулся Колки. – Никуда мы не пойдём, нам и так всё прекрасно слышно!

     – Зря вы так! Самое интересное проспите!

     Полог опустился, и внутри саней снова стало темно.

     Совсем рядом звучал голос старейшины:

     – Что я слышу вокруг себя?! Жалобный рёв и жалкое нытье. Кто вы? Гроза лесных народов или трусливое волчье племя? Все уже слышали рассказ охотников, а теперь давайте послушаем, что они об этом думают. Дерр, ты, похоже, единственный, в чьих глазах я вижу упрямую уверенность и не совсем уместную весёлость. Расскажи, может, всем тоже полегчает?

     – Было уже достаточно сказано слов. Наш остывший ужин скоро покроется коркой льда, поэтому я буду краток. У меня есть ответ на загадку, но не могу его доказать. Я знаю, что река всегда течёт вниз, и сколько бы ни впадало их в озеро, всегда вытекает одна. Мы шли по реке и всё-таки умудрились сбиться с пути. Случилось ли это во вчерашнюю метель или неделей раньше, когда мы шли по пустоши, я не знаю. Нам надо вернуться в то место, где мы потеряли нашу реку. Кто скажет, что мы напрасно поверили в сказки, тому я отвечу, что глупо было надеяться на ровную дорожку. Не важно, правдивы ли легенды, но знаю точно – другого будущего у нас нет. Вы, наверно, сейчас думаете так: «Эти зверьки завели нас незнамо куда, порвём их на части!». Но ваша ненависть – всего лишь отражение вашего страха. Вы просто хотите напугать мелков сильнее, чем сами боитесь. Поверьте, уж я-то их хорошо знаю, вам это не удастся!

     Поднялся шум, который вскоре перешёл в рёв, но братья уже чувствовали, что за этим штормом видна полоска голубого неба. Дерр своими словами снял с них груз ответственности и разделил его на всех присутствующих. Настала пора вылезать наружу.

     Вечерело. Над меврями в морозном воздухе поднимался пар и зависал в полном безветрии. Казалось, их голоса усиливались стенами ущелья, и от этого голос Дерра звучал ещё более торжественно. Буря тревог стихла так же, как вчерашняя вьюга, – резко и неожиданно.

     Когда все разбрелись по делам, старейшина подошёл к Дерру, потрепал его за шкирку и сказал:

     – Ты, конечно, чудной Дерр, другой бы на твоём месте сделал из мелков рагу в первый день знакомства, но в тебе есть мудрость и интуиция, которой даже мне порой не хватает. Мы всё делаем правильно, и другой дороги у нас нет. Завтра мы тронемся в обратный путь. Пусть лесные боги нас благословят!

     

     

     С утра караван повернул в обратный путь. В искрящихся сугробах не осталось и намёка на след. Прошедшая метель выровняла все складки на занесённой снегом реке. Мелки сидели на крыше, смотрели, как передние сани раздвигают снежную перину, и слушали скрип множества лап, заглушающий все остальные звуки. Установилась ясная морозная погода. В солнечном свете от блеска снега слезились глаза. Спустя неделю пути леса и холмы расступились, и сани выехали на бескрайнее белое поле. Где-то в толще сугробов текли невидимые реки. Дни тянулись за днями. Разведчики бродили по пустоши в поисках нужного русла.

     Наконец верный путь был найден, сани и жизнь попали в свою колею. Река вошла в долину, к берегам придвинулись леса, и меври снова стали выходить на поиски дичи. Охота была скудная. Только изредка из-под ног, оглушительно хлопая крыльями, взлетали куропатки. Мелки в полной мере осознали, что от их удачного выстрела зависит, будет сегодня ужин или голодный концерт бурчащих животов, и стреляли метко и без раздумий.

     Однообразие пейзажей разбавляли только летающие корабли. Огромные, вытянутые, словно рыбы, они плыли высоко в небе вместе с облаками. От оболочек кораблей вниз спускались еле различимые ниточки, на которых висели похожие на лепестки лодочки. Иногда из них показывались головы неизвестных зверьков. Воздухоплаватели с удивлением разглядывали караван и приветливо махали лапами. Мелки всегда отвечали им тем же.

     – Был бы у нас такой корабль, мы уже через неделю были б дома! – сказал Коль. – Представляешь, как это красиво – парить в воздухе вместе с облаками.

     – Кинули бы нам мешок печенья, и то была бы радость… – вставил Колки. – Они-то, небось, зимуют не в обледенелых санях, а в тёплых домиках на лужайках?

     Один раз корабль оказался настолько низко, что братьям удалось разглядеть его в мельчайших подробностях. Бока лодочки были обшиты деревянными пластинками, похожими на чешую. Вдоль бортов развешаны мешки с балластом.

     Приблизившись, корабль начал снижаться, и на мгновение показалось, что он готовится к посадке прямо на белую ленту замёрзшей реки. Вытянутая тень заскользила по заснеженному пейзажу. Опустившись до границы долинного ветра, шар вздрогнул, сменил курс, полетел вдоль реки и спустя минуту скрылся из виду. Возникло ощущение, что небесные странники повелевали ветрами. Мелки проводили корабль ворчанием и вздохами и нырнули в сани. Из-под полога тента к запаху дыма от горящих шишек стал примешиваться аромат мясного бульона, от которого сводило живот и сбивались мысли. Дерр обернулся на шорох и произнёс уже привычную шутку:

     – Давайте-ка мы вас запряжём, мелкота! А то мало нам мышей в мешках, так ещё и вы – охотнички-дармоеды.

     – Ты, Дерр, не отвлекайся, толкай, а мы пока похлёбку помешаем, а заодно и попробуем… – ответил Коль и потянулся за ложкой.

     Мелки уже окончательно привыкли к кочевой жизни, меврям и их беззлобным шуткам…

     Долина стала шире, но караван привычно шёл вдоль берега, обходя редкие полыньи. Тучи нависали над землёй и касались склонов долины. В этот злополучный день охотникам пришлось отойти дальше, чем обычно. Пустынное безмолвие не оставляло шансов на добычу. Тишину леса нарушал только скрип наста под лапами охотников. Искривлённые деревья словно застыли в нелепом танце и, казалось, ждали сигнала, чтобы очнуться. Снег был испещрён волчьими следами. Их было много, невероятно много.

     – Я никогда не видел такой большой стаи! Волков, похоже, больше сотни! – произнёс Дерр. – Не хотелось бы с ними встретиться.

     В поисках дичи охотники ушли довольно далеко от каравана, и сейчас у всех меврей в голове крутилось одно желание – быть поближе к остальным.

     – Надо вернуться… – произнёс Дрем. – У меня тревожное предчувствие.

     Не сговариваясь, меври разом развернулись и поспешили наперерез каравану. От их разогретых шкур пошёл пар. Мелки бежали впереди, иногда замирая и прислушиваясь. Караван был совсем близко, когда до охотников донёсся отчаянный волчий вой. Меври перешли на бег. Вскоре они достигли реки и остановились на краю обрыва.

     Внизу вовсю кипело сражение. Коль и Колки застыли от открывшегося перед их взором зрелища. В школе на уроках прошлого и грядущего им рассказывали о доисторических битвах, но картины, рождённые воображением, и отдалённо не напоминали трагедию, которая разворачивалась на их глазах. Серые спины сотен волков образовывали бурлящее море. В его центре полз караван, словно волнорез, разрезая атакующие полчища. Сани выстроились в три ряда и продолжали двигаться плотной колонной. Волки окружили караван и отчаянно нападали. Как только кому-нибудь из волков удавалось пробраться к пологу, на него обрушивался молниеносный удар палицы, и волк оставался лежать на снегу. Стаю это отнюдь не обескураживало. Поверженный волк моментально превращался в добычу. Безумие битвы пьянило стаю. Задние сани испытывали особенно яростный натиск. Иногда какому-нибудь волку удавалось проскользнуть под полог. Сани немного сбавляли ход. Тент начинал ходить ходуном, и через мгновение тело поверженного врага выбрасывалось наружу.

     

     

     Несколько меврей стояли на верху саней, держали луки наготове, но почти не стреляли – берегли стрелы.

     Лёгкий ветер качнул одинокий прошлогодний лист на дереве, Дерр повёл носом и сказал:

     – Дело плохо. Ветер дует в сторону каравана. Нас сейчас учуют и заметят.

     Словно услышав мевря, несколько волков подняли головы и начали осматриваться. В волчьем море появился водоворот, несколько десятков хищников откололись от стаи и беглой рысью направились в сторону охотников.

     – Вперёд! Нас слишком мало! Если они будут нападать со всех сторон, мы не выдержим! – крикнул Дерр, махнув рукой.

     Охотники побежали на острый выступ на нависающей скале. Но достичь его не успели. Оскаленные пасти появились из-за камней. Мелки выстрелили одновременно, и поражённый стрелами, волк упал, уткнувшись в снег.

     – Берегите стрелы! Они вам ещё пригодятся! – прокричал Дерр.

     Мелки вскарабкались на ближайшее дерево. Меври закинули луки за спину и взяли топоры наизготовку. Волки напали отчаянно и свирепо. Глаза их, ослеплённые голодом, видели только добычу и не замечали ничего вокруг. Меткие удары меврей отрезвили нападавших, и они отступили ровно на расстояние взмаха топора. Волки продолжали выискивать слабое место в обороне. Взамен павшим прибывали новые. Мелки стреляли только тогда, когда пасть волка уже готова была впиться в обороняющихся охотников.

     Меври начали уставать и постепенно отступали к скале. У мелков осталось три стрелы на двоих, и они из участников сражения стали зрителями. Братья следили за боем, пока меври не скрылись за деревьями. Когда начало смеркаться, звуки битвы окончательно стихли в отдалении. Около десятка волков остались сторожить мелков. Они запрокидывали головы, лязгали зубами и прыгали, пытаясь взобраться на дерево. От ощущения бессилия звери грызли кору и выли, доводя себя до исступления…

      

     

     Листья деревьев на берегу начали темнеть, теряя закатные краски. Смеркалось. Папаша Мелк старался плыть до самой темноты, чтобы не терять драгоценного светлого времени. Дни становились короче, а до неизвестной цели оставалось по-прежнему неведомо сколько. Неопределённость добавляла путешествию особый привкус. Катамаран, подгоняемый свежим ветром, скользил на небольшом удалении от берега. По хмурому небу спешили облака, пахло дождём…

     Вдруг в листве деревьев мелькнул огонёк. Мелк повернул к берегу и направил нос катамарана на отблески света. Приблизившись, он увидел странного зверька, одетого в льняную куртку цвета осенней листвы. Тот сидел у костра и жарил небольшую рыбку, нанизанную на прутик.

     – Привет! – крикнул мелк. – Можно к вам причалить?

     Зверёк прищурился и, видимо, не разглядев источник голоса в сумерках, сказал:

     – Вы причаливайте, а там посмотрим…

     Катамаран ткнулся носом в берег. Мелк, ловко выскочив, потянул канат к ближайшему дереву. Зверёк положил прутик с рыбкой на траву рядом с костром и помог вытянуть нос кораблика из воды.

     

     

     – Как называется этот чудный «фрегат»? – спросил зверёк, принимая вещи и складывая их в рядок на песок.

     – Не знаю… – ответил папаша Мелк. – Вы первый, кто спрашивает об этом. Видимо, его название «Безымянный».

     – Хе-хе! Может, лучше «Бессмысленный»? – тихо, как будто про себя, произнёс незнакомец.

     – Может, и так… – беззлобно ответил мелк.

     Хотя замечание кольнуло его довольно чувствительно, ссориться совершенно не хотелось. Надо было быстрее собрать парус и поставить палатку, пока не пошёл дождь.

     – Присоединяйтесь к моему пиршеству! – приветливо махнул лапой незнакомец по направлению к костру. – Улов, правда, не богат.

     – Ну, это мы исправим… – сказал мелк, доставая из воды привязанный к корме садок, в котором серебрилась увесистая щука. – Сегодня голодными не останемся.

     Папаша Мелк обернул щуку травой и обложил горячими углями. Аромат душистых трав смешался с запахом хрустящей рыбной корочки, и в животах у путешественников одновременно заурчало.

     – За время моего пути вы первый, кого я встретил, – сказал мелк. – Куда держите путь?

     – Я тут, вообще-то, один. Вежливость – это, конечно, здорово, но на вы общаюсь только с недругами. Ты ведь мне не недруг? – спросил новый знакомый и, прищурив глаза, посмотрел с сомнением на мелка.

     – У нас общий костёр и ужин на двоих – такое только с друзьями случается… – ответил мелк, и его собеседник не в силах дальше сохранять серьёзное выражение улыбнулся.

     – Вежливость и приличия придумали, чтобы мешать нам получать удовольствие. Согласись, рыбу гораздо приятнее есть руками, чем ножом и вилкой… – сказал незнакомец. – Меня зовут Хлой, и путь я никуда не держу. Скорее, он держит меня. Каждый день утренний луч заглядывает под поля моей шляпы и говорит: «Что-то ты засиделся… Пора в дорогу!» Я рисую карты, и в них ещё много белых пятен, которые мне не терпится заполнить.

     – Карты?! У тебя есть карты? – папаша Мелк аж подпрыгнул. – Покажи!

     Хлой хитро посмотрел на мелка и сказал:

     – Давай завтра! Сейчас темно, рыба почти готова, а бумага не терпит жирных пальцев.

     Папаша Мелк разгрёб угли палкой и извлёк щуку из костра. Они ели обжигающе горячую рыбу и говорили до глубокой ночи, рассказывая друг другу наперебой свои истории…

     Утром мелк открыл глаза и высунул мордочку из палатки. Навес, под которым ночевал Хлой, был пуст. Костёр подёрнулся пеплом. Вокруг было сухо. Дождь, собиравшийся всю ночь, так и не пошёл. Папаша Мелк вышел на берег и увидел Хлоя. Тот стоял на краю мыса и был чем-то увлечённо занят. Мелк бесшумно подошёл сзади – почти подкрался, поскольку ему не хотелось мешать, и заглянул через плечо. Чёткими движениями, иногда поглядывая в прибор, зверёк выводил береговую линию. На карте уже были отрисованы скалистые отмели, островок и их палатка, отмеченная чёрным треугольником. Хлой постоянно смотрел в трубку, установленную на планшете, наводил её на новый объект и чертил.

     – Это настоящее чудо! – искренне восхитился мелк. – Откуда у тебя такая штука?

     Хлой вздрогнул от звука голоса, но продолжал работать, не отрываясь от планшета.

     – В следующий раз подкрадывайся погромче, а то я с перепугу чуть гору не нарисовал! Этот приборчик появился исключительно из моей головы. Самым трудным оказалось сделать так, чтобы он помещался в небольшой ящик… – ответил Хлой.

     – Покажи свои карты! – повторил вчерашнюю просьбу мелк.

     – Я уже заканчиваю. Хотел успеть до того как ты проснёшься. Они в папке под навесом… – сказал Хлой.

     – Здорово, что мне удалось посмотреть, как ты чертишь… – произнёс мелк. – У тебя много листов?

     – Ровно восемьдесят пять. Рюкзак мой с каждым годом становится всё тяжелее. Мы, длены, конечно, славимся силой и выносливостью, но лет через пять мне придётся куда-нибудь пристроить свои сокровища либо сменить занятие.

     – Вы себя называете дленами? А где живёт ваш народец? – спросил Мелк, отступая в сторону, чтобы не мешать съёмке.

     Хлой посмотрел на него с прищуром и сказал:

     – Длены живут не где, а когда. Мы бродим по свету, собираем истории. В основном мои сородичи записывают легенды, песни. Это я такой странный.

     – Мы никогда не видели дленов… – проговорил мелк.

     – Видимо, о вашем народе нечего рассказывать… – пожал плечами Хлой и снова прильнул к окуляру.

     Мелку было что возразить, но он промолчал. Может, и правда все их легенды не заслуживают того, чтобы быть увековеченными.

     – А что вы потом делаете с этими историями? – поинтересовался мелк.

     – Это страшная тайна! Только избранные длены знают, где находится Великая библиотека, в которой хранится история мира. Я, например, не знаю… – легкомысленно ответил Хлой и начал собирать инструменты.

     Он снял приборы и планшет и стал их укладывать в ящик.

     – Куда же ты отдашь свои карты?

     – А я их не отдам. Буду над ними чахнуть… – вкрадчиво сказал Хлой и попытался изобразить злобную ухмылку, но на его добродушной мордочке она не продержалась и секунды. – Поживём – увидим…

     Пока зверьки возвращались к их стоянке, папаша Мелк не произнёс ни слова. В голове его зрела идея, и он боялся её спугнуть. Потом Хлой показывал свои карты. На них был отображён весь его жизненный путь: горы, изрезанные глубокими каньонами; оттенённые штрихами холмы – гладкие, словно бархат, и ровные, словно шары; лесные чащи с нанесёнными тропами, дорожками и непроходимыми болотами. Каждая гора и речка имели своё наименование. Если места были обитаемы, то Хлой опрашивал местные народцы. В диких краях он придумывал названия сам. На последней – ещё не законченной – карте был показан мыс, около которого они ночевали, и подписано название: «Мыс Встреча». На месте бухты пока стоял знак вопроса.

     – Как ты её назовешь? – спросил у нового знакомого папаша Мелк.

     – Это зависит от того, что будет дальше… – ответил Хлой, терпеливо запихивая тент в маленький чехол.

     Все вещи были уже почти собраны, когда мелк решительно повёл ушами и произнёс:

     – Слушай, Хлой, а ты не хочешь составить карту Великого озера?

     Длен выпрямился, устремил взгляд на уходящую за горизонт водную гладь, на минуту задумался и ответил:

     – Это хорошая мысль, но нет смысла плыть на твоём кораблике – слишком часто придётся причаливать и выходить на сушу.

     – Ты можешь рисовать с воды… – предложил папаша Мелк.

     Хлой собирался сказать, что это невозможно, но уж очень он не любил данное слово. Пока зверёк раздумывал, мелк нарисовал на песке катамаран, три якоря и качели, которые должны были удерживать планшет от качки.

     – А что если оно бескрайнее? – спросил Хлой.

     – Ну что ж, тогда наше путешествие будет бесконечным… – ответил папаша Мелк. – По крайней мере, оно не будет бессмысленным. Катамаран, правда, придётся сделать побольше, а новый парус мы выкроим из твоего тента. У нас же теперь есть моя замечательная палатка. Но с названием придётся всё-таки определиться.

     – Назови его «Странник»! – сказал Хлой.

     – Я подумаю… – произнёс папаша Мелк.

     Название было хорошее, но мелк хотел дать имя своему кораблю сам. Папаша Мелк снял с мачты клетку с почтовыми птичками, достал одну из них, привязал к её ножке записку и выпустил. Птичка вспорхнула с его руки и, облетев кораблик, полетела к дому, унося с собой послание.

     В письме было написано:

     «Дорогая, я, наверно, не успею к Рождеству, но вернусь обязательно! Всегда твой, папаша Мелк».

     

     Ночь была морозной и безлунной. Мелки сидели на дереве и ждали рассвета. Зимний холод понемногу пробирался под меховые жилетки. Волки улеглись вокруг ствола и при малейшем шорохе сверху вскакивали и начинали высматривать мелков в кроне дерева.

     – Похоже, они будут здесь сидеть, пока мы не свалимся вниз от истощения, – сказал Колки.

     – Ага! Давай, по крайней мере, похудеем назло врагу! – добавил Коль и попытался улыбнуться.

     – Как там наш Дерр? Надо было пробиваться с ними… – с грустью в голосе произнёс Колки.

     – Нет уж! Нас бы разодрали на клочки прямо под этим деревом! – ответил Коль и начал всматриваться в темноту внизу.

     – Что-то наши друзья расслабились… – сказал Колки и, сорвав увесистую шишку, кинул её в спящего волка, попав ему точно в лоб.

     Волк взвыл, перебудив всю стаю. Ещё долго звери скакали под деревом, исходя пеной и рыча.

     – Ладно, пусть спят… – произнёс Колки.

     Мелки поднялись к верхушке – там было заметно тише, и, устроившись на ветках, уснули.

     Следующий день прошёл утомительно и однообразно. Волки возились внизу и уходить явно не собирались. Братья слушали звуки из своих урчащих животов и ждали. День близился к вечеру, но всё оставалось по-прежнему. Мелки прижались друг к другу спиной, изо всех сил пытаясь сохранить тепло.

     – Похоже, слопали наших друзей… – проговорил Колки. – И мы теперь – на очереди. Жизнь оказалась не такой уж и весёлой штукой.

     – Рановато подводить итоги. Мы ещё посмотрим кто кого! – заметил Коль и, прищурив глаза, уставился вдаль.

     На горизонте показался летающий корабль. Словно толстая форель, он плыл по небу, слегка покачиваясь под порывами ветра. Иней серебристым бархатом покрывал мачты и оснастку, подчёркивая красоту воздушного судна.

     Коль и Колки переглянулись, начали махать лапами и кричать. Заметить их было непросто, но звонкий голосок мелков разносился далеко по долине.

     – Смотри, они нас увидели! – крикнул Коль, и братья заголосили ещё громче.

     За бортом корабля появилась голова в широкополой шляпе и тут же скрылась. Спустя мгновение с кормы, извиваясь змеёй, свесилась верёвка. Корабль пролетал немного в стороне от дерева. Коль и Колки, словно белки, поскакали по ветвям. Они перепрыгивали с дерева на дерево, пытаясь достичь ускользающего конца каната. Волки завыли, заметались и устремились в погоню, задирая морды вверх в надежде, что кто-нибудь из мелков оступится и упадёт. Когда конец верёвки оказался совсем близко, Коль прыгнул и вцепился в него пальцами. Колки оттолкнулся от ветки следом за ним, но она предательски треснула и надломилась в самый неподходящий момент. Промахнувшись мимо каната, мелк полетел вниз, прямо в раскрытые волчьи пасти… В последний миг ему удалось зацепиться за ствол. Дерево вздрогнуло, осыпав мечущихся внизу зверей клубами снега. Конец каната хлестал по верхушкам деревьев, быстро унося Коля в сторону реки. Он хотел расцепить пальцы и отпустить верёвку, но корабль вылетел в долину, склон ушёл резко вниз, и прыгать стало смертельно опасно. Братья смотрели друг на друга и не могли произнести ни звука. От отчаяния перехватило дыхание. Им не верилось, что это происходит на самом деле.

     Волки столпились под деревом, на котором остался мелк. Раздался ликующий вой, видимо, оставшегося зверька им было достаточно.

     Корабль стал набирать высоту и скрылся за гребнем. Впервые с рождения Колки остался совсем один. Вдруг ему стало отчаянно жаль себя. Со всей своей тяжестью на мелка навалились безысходность и ощущение конца света. Глаза помутнели от накатившихся слёз. Донёсшиеся снизу визг и рычание окончательно вывели зверька из себя. Весь оставшийся день Колки кидал шишки в волков, тем самым доводя их до неистовства. Это отвлекало его от тяжёлых мыслей.

     Стемнело. Снова на долину опустилась ночь. Мелк свернулся клубком в развилке ствола и провалился в сон…

     

     

     

     

     Утром, когда Колки открыл глаза, под деревом никого не было. Волки исчезли, словно страшный сон. Мелк подождал ещё час, спустился с дерева, вложил в арбалет последнюю стрелу и быстро устремился вдоль берега реки, держась поблизости от деревьев. Не успел он пробежать и пары минут, как увидел идущего навстречу Дерра. Вид у мевря был потрёпанный. Шерсть на лапах слиплась от запёкшейся крови. Он подхватил мелка и прижал его к себе. Тут впервые с пелёнок Колки искренне и отчаянно заплакал.

     – Я уже совсем забыл, что вы малыши не потому, что у вас рост маленький… – проговорил меврь.

     Он сел в снег, посадил мелка к себе на колени и произнёс:

     – Не горюй! Расскажи, что у вас произошло.

     После рассказа Колки меврь долго сидел, чесал лапами загривок и молчал. Потом осторожно заметил:

     – Ну... не самый худший вариант. Было бы гораздо хуже, если бы твоего братца слопали. Пойдём к каравану. Не думаю, что оставаться здесь – хорошая идея.

     Мелк остро, совсем по-взрослому, посмотрел на Дерра и сказал:

     – Не пойду! Я вовсе не глупая белка и знаю, что для меня единственный способ выжить зимой – это держаться вместе с меврями. Не думаю, что вы будете сидеть со мной и ждать – непонятно сколько – возвращения Коля. Поэтому Дерр, если ты мне друг, иди к каравану и принеси сюда наш домик, еды и снаряжения, которые вам не жалко мне оставить. Я буду здесь ждать брата, чего бы мне это ни стоило.

     Дерр посмотрел на Колки, потрепал его за ухом и произнёс:

     – Друг я тебе, друг! Ты ещё не понял? Если хочешь, сиди и жди здесь, а то вдруг твой братец оседлал филина и уже летит обратно. К вечеру вернусь…

     Дерр пришёл на закате. Он приладил к плетёному домику мелков лямки и принёс его на спине. Тот был битком набит провизией и всеми возможными вещами, которые могут понадобиться живущему в лесу охотнику. С помощью мевря Колки поднял на верёвке домик на дерево. Они развели внизу костёр и проговорили до самого утра. Дерр наконец рассказал, как меври избавились от волков…

     …Прошли день, ночь, и уже следующий день клонился к вечеру. Караван упрямо двигался вперёд. Волки не только не отставали, но всё больше безумствовали. Создавалось такое впечатление, что павшие звери добавляли оставшимся силу и ярость. Те немногие, которым удавалось прорваться под тент саней, впивались зубами в задние лапы меврей, нанося тяжёлые раны. Когда караван замедлил свой ход, и, казалось, что он вот-вот остановится, старейшина подал сигнал к перестроению. Сани разъехались и снова начали собираться, пристраиваясь друг за другом. Голова каравана начала заворачивать, образовывая кольцо. Наконец круг замкнулся, при этом бо́льшая часть волков оказалась внутри. Звери ещё не знали своей участи и продолжали волнами наваливаться на сани, пытаясь разодрать тенты. Раздался сигнал атаки, меври выскочили из саней и ринулись в бой. В их могучих лапах даже палка представляла собой угрозу. Но на волков обрушились не палки, а боевые палицы и топоры. Словно мохнатые глыбы, меври двинулись в центр круга, сжимая кольцо. Волки сбились в кучу настолько плотно, что лапы меврей ступали не в снег, а по устилающим его поверженным врагам.

     Когда битва внутри ловушки завершилась и последние отчаянные визги волков смолкли, воцарилась глухая тишина. Ненависть часто соседствует со страхом. Волки, увидев, что их противник сплочён и смел, в одно мгновение превратились из охотников в добычу. Раздался полный отчаяния и страха вой, и вмиг стая рассеялась в вечернем сумраке…

     Пока волки осаждали караван, охотникам приходилось несладко. Увидев, что сани продолжили движение, они оставили скалу и стали шаг за шагом пробираться к своим. Уставшие и израненные, охотники отбивались от наседавших зверей, но караван шёл быстрее. Когда стемнело, пришлось остановиться и зажечь факелы из сухих веток. Огонь отражался в сотнях глаз и блестел на оскаленных волчьих клыках. Атаки не прекращались всю ночь. К утру караван скрылся из виду, и у охотников уже не оставалось сил двинуться за ним вслед. Волки чувствовали, что враг изнемогает, встали кругом на расстоянии вытянутого топора и нападали, только если меври начинали шевелиться. Им оставалось лишь ждать, пока добыча окончательно обессилеет. Прошёл день. Охотники мысленно попрощались с родными и друзьями. Было очевидно, что вторую ночь им не пережить…

     В этот момент откуда-то издалека, со стороны реки, послышался отчаянный, усиленный многократно сотнями глоток вой. Волки, подняв головы, прислушались. В один миг нападавшие исчезли, словно их и не было. Последние отблески дневного света погасли, и лес погрузился во тьму. Не веря своим глазам, шатаясь от ран и усталости, меври направились по следам каравана. Так закончилась эта битва…

     Всю ночь Дерр с Колки сидели и предавались воспоминаниям: от той минуты, когда два озябших мелка ввалились к грозному меврю прямиком на ужин, до вчерашнего сражения. Костёр уютно трещал, ворох наломанного лапника казался мягче любой перины…

     Утром мелк всё-таки пошёл к стоянке каравана. Все меври вылезли из саней, и каждый норовил выразить ему перед расставанием своё участие: подмигнуть, махнуть лапой. Прощание было настолько трогательным, что не только у Колки и Дерра на глаза навернулись предательские слезы. К мелкам привыкли, их успели полюбить, они стали талисманами. Старейшина целый час уговаривал Колки остаться, но, в конце концов, уверовав в его решимость, сдался. С высокого берега реки мелк долго провожал взглядом уходящий караван, осознавая, что, возможно, видит меврей в последний раз. Когда сани скрылись за поворотом, Колки побрёл обратно к своему новому дому.

     Забравшись на дерево, мелк сразу полез в домик разбирать вещи. Теперь он был один, и думать приходилось обо всём самому…

     

     

     Воздушный корабль набирал высоту. Коль метался по дощатому настилу, порывался спрыгнуть и умолял опуститься. Обитатели корабля сидели на скамеечке и, в противовес его метаниям, были абсолютно молчаливы и неподвижны. Только когда он схватился за ярко-жёлтую веревку, один из них моментально подскочил и хлопнул его по руке настолько хлёстко, что мелку сразу расхотелось что-нибудь дёргать. Огромный шар медленно, словно облако, плыл по небу, неся под собой лодочку со своим экипажем. На бортах снаружи были подвязаны холщовые мешки с грузом и балластом. На корме под лёгким пологом располагалась маленькая каюта, пол которой был устелен душистый травой. Зверьки называли себя леви. Их бархатная шкурка с лиловым отливом явно не годилась для зимних путешествий. На них были надеты куртки мехом внутрь, на лапах – тёплые унты. Кожаные шлемы прикрывали маленькие кругленькие ушки. На голове капитана красовалась широкополая шляпа с пером и загнутыми вверх полями.

     В конце концов, он подошёл к Колю и сказал мягким хриплым голосом:

     – Друже, нам жаль, что всё так вышло. Видят боги, нам хотелось помочь вам обоим, но спуститься вниз мы не можем. Если не оседлаем сейчас восходящий воздушный поток от этого хребта, то попадём в долинные туманы, корабль обледенеет и расколется о землю, как орех, посреди бескрайней снежной пустыни.

     Мелк сразу поник и сел, прислонившись спиной к борту.

     – Когда вы сможете опуститься – поинтересовался он.

     – Через два дня, когда пройдём пояс холода, наше путешествие подойдёт к концу. Мы прилетим в наш город Левирвиль. В нём зимуем и ждём смены ветров.

     – А когда вы полетите обратно? – спросил Коль, всё более впадая в отчаяние.

     – Через три месяца сменятся ветра, и мы тронемся в обратный путь, – произнёс капитан, натягивая на уши шляпу.

     Он видел, что мелк очень расстроен, знал причину, но изменить ничего не мог. Из-за этого разговора капитан чувствовал себя не в своей тарелке, поэтому отвернулся и начал подбирать попавший под руку шкот.

     – А вы можете пролететь над местом, где остался мой брат? – снова задал вопрос Коль.

     – Только через год, когда воздушные потоки завершат свой круг… – ответил леви. – Мы не сможем оказаться там раньше. Кстати, зови меня Лео. Я капитан этого корабля, а ты будь моим гостем и не делай глупостей.

     Он направился к скамейке и присоединился к своим товарищам.

     Мелк напряжённо смотрел вниз, пытаясь запомнить дорогу, пока не наступила ночь. На следующее утро пейзаж настолько изменился, что занятие Коля потеряло всякий смысл. Хозяева корабля были молчаливы. Они либо спали, либо сидели и смотрели застывшим взглядом за горизонт. Холмы, сменившие горы, постепенно освобождались от снега. В белом покрывале стали появляться пятна зелёной травы. Сезоны менялись на глазах. Зима уступила место весне. А вскоре ей на пятки стало наступать тёплое лето – внизу зазеленела трава, деревья оделись изумрудной листвой.

     На рассвете мелк проснулся от необычного ощущения: стало совсем тепло, корабль снижался. Леви сняли унты и шлемы, куртки сменили на жилетки. Фигурки снизу поймали швартовые канаты и крепили их к причальным кольцам. Заскрипела лебёдка, и корабль, вздрогнув, начал опускаться на землю. Вокруг, словно спины фантастических животных, возвышались десятки пришвартованных шаров. Немного в стороне от пристани раскинулись миниатюрные домики. Леви скинули с бортов верёвочные лестницы и спустились по ним на твёрдую землю. Капитан махнул рукой Колю и крикнул:

     – Ты ведь не собираешься остаться там жить. Слезай! Из-за того что ты будешь сидеть в лодке, сезон попутных ветров раньше времени не начнётся.

     Когда мелк ступил на пристань, земля качнулась и стала наклоняться настолько сильно, что ему пришлось схватиться за канат.

     – Не бойся, друг! Земля вскоре встанет на свое место… – сказал Лео. – Найди свободную хижину и живи там, пока не надумаешь что-нибудь. Вокруг растёт полно ягод и овощей, так что с голоду не пропадёшь.

     Коль не хотел уходить далеко от корабля и нашёл уютный пустующий домик неподалёку. С пристани постоянно доносился шум, но мелку сейчас меньше всего на свете хотелось тишины и одиночества. Утром он уходил из дома и шёл в лес. Там росли грибы и картофель, а под листьями прятались сочные чёрные ягоды голубики. Охотиться здесь было не нужно, и Коль стал оставлять арбалет дома. Гостеприимство и дружелюбие леви покорили мелка, но желание вернуться и найти брата не покидало его ни на один миг.

     Вокруг был совсем другой мир. Не зная, чем себя занять, Коль уходил далеко от деревни, выбирая наугад одну из бесчисленных тропинок, веером расходящихся во всех направлениях. Вскоре и здесь, как в Приозёрном лесу, он нашёл свои любимые места. Больше всего мелк любил подниматься на холм и подолгу лежать в густой траве, наблюдая, как, едва не касаясь земли, над ним проплывают заходящие на посадку корабли. С холма далеко-далеко виднелась синяя полоска моря. На горизонте возвышались вулканы, покрытые белыми шапками снега, из одних шёл белый пар, другие выдыхали серые облака пепла. Ночью они подсвечивались всполохами молний. До моря было неблизко, но Коль как-то раз собрал небольшую котомку с припасами, прицепил на ремень фляжку с водой и, выбрав самую подходящую по направлению тропинку, бодрым шагом отправился в путь. Повертев в руках арбалет, мелк оставил его дома. Может, и есть в этом краю какие-нибудь опасности, но он даже в мыслях не допускал, что придётся в кого-то стрелять в таком чудесном месте.

     Тропинка постепенно становилась всё у́же, приближались сумерки, и Коль начал высматривать место для ночлега. Вдруг сверху раздался пронзительный крик:

     – Сдавайся!

     С дерева вихрем слетел зверёк, спрыгнув мелку прямо под ноги. Коль застыл на секунду, но с первого взгляда понял, что столь милое существо может только смешить и радовать, и уж никак не представляет никакой опасности. Зверёк был ростом с мелка, вся его белая шкурка была усыпана густыми кудряшками. Широкая мордочка, круглые ушки и огромные зелёные глаза вызывали непроизвольную улыбку у любого, кто на него смотрел.

     

     

     – Ага, испугался! – сказал зверёк.

     Его длинный пушистый хвост весело метался из стороны в сторону, передавая настроение своего хозяина.

     – Я ведь давно слежу за тобой! Почему ты оставил лук дома? – спросил зверёк. – Вдруг из кустов вывалится медведь и раздерёт тебя на куски?!

     – Если б здесь водились злые медведи, леви давно уже прыгнули бы в свои лодочки и летели отсюда что есть духу… – сказал мелк. – А если б я взял с собой арбалет, прыгая на меня сверху, ты бы сильно рисковала быть подстреленной.

     – Ой, напугал! Сейчас умру от страха! – зверёк изобразил ужас на мордочке. – Нет, похоже, я уже умерла!

     Зверушка упала, притворившись мёртвой, но не прошло и секунды, как снова вскочила на ноги и затараторила:

     – Я о тебе всё в порту разузнала. Ты странный зверь с ледяных просторов. А меня зовут Мая. Обо мне ты наверняка ничего не слышал. Это всё потому, что ты шляешься целыми днями по окрестностям, вместо того чтобы поговорить с другими зверушками. Они бы тебе давно рассказали, какая я здоровская.

     Мая рассыпала слова, как горох, и ему приходилось напрягаться, чтобы поспевать за смыслом сказанного.

     – Вовсе я не странный и не с ледяных просторов, а из Приозёрного леса. Меня зовут Коль. Леви подобрали меня в трёх днях пути отсюда, но мой настоящий дом далеко-далеко от этих мест… – объяснил мелк. – А ты как здесь оказалась?

     – Забрела на огонёк. В моём лесу редко происходит что-нибудь интересное, но как-то раз прямо на поляну перед моим домом приземлился огромный пузырь. Леви пополняли припасы, и их якорь зацепился точнёхонько за мой дуб. Корабль ещё даже земли не коснулся, а я уже карабкалась к ним по канату. Мне кажется, они даже на секунду подумали, что на них напали, что, впрочем, было недалеко от истины. Я быстро выяснила, что разговаривать сами леви не любят, но слушать готовы часами, особенно если с ними говорит такая славная зверушка, как я…

     Всё время, пока Мая говорила, её тело находилось в непрерывном движении. Она переминалась, подпрыгивала и один раз даже немного повисела, зацепившись хвостом за ветку.

     Мая шла прыгающей походкой рядом с Колем и рассказывала без умолку свою историю.

     Поначалу леви не хотели брать её с собой и даже пытались высадить с корабля. Но было поздно. Мая уже решила, что пора в жизнь внести перемены, и в один миг забралась по сетке канатов на самый верх шара. Оттуда продолжала уговаривать взять её с собой, придумывая на ходу, какая она полезная и незаменимая. Мая делала это так настойчиво, что не только убедила леви, но и поверила в свои слова сама. В конце концов, вздохнув и разведя руками, капитан натянул шляпу на уши и скомандовал «Отдать швартовые!» Корабль вздрогнул и начал набирать высоту. Сначала исчез её дом, потом пятачок поляны слился с лесной зеленью, а затем и долина растворилась в синей дымке…

     Мая быстро прижилась в команде, научилась готовить нехитрую снедь. Часто на закате, устроившись в сетке на носу корабля, она смотрела вниз и пела песни своего народа тонким мелодичным голоском. Вскоре выяснилось, что Мая понимала голоса природы: грохот обвалов, журчание рек, ропот леса. Иногда она кричала вниз на странном, неизвестном звериному народцу языке и замолкала, словно вслушиваясь в ответ. Мая не хуже леви ощущала направление ветра на разных высотах, заранее чувствовала грядущую непогоду. Порой у них возникало ощущение, что и природа слышала её. Как-то раз огромная синяя туча заполнила все небо. Она хищно чернела дождём, бурлила и собиралась уже проглотить воздушный корабль, как голодный кит глотает маленькую креветку. Пока леви метались по палубе, Мая вскарабкалась на верхушку шара и торопливо затараторила что-то на непонятном языке. Она подпрыгивала, кувыркалась, хвост её то свивался в пружину, то снова распрямлялся в линию. Наконец Мая подпрыгнула со всей силы вверх, упала спиной на мягкую оболочку шара, замерла и стала смотреть не отрываясь на облако своими огромными зелёными глазами. Туча успокоилась, ослабила хватку и спустя минуту рассыпалась на десяток безобидных маленьких облачков. После этой истории леви сшили для Маи жилетку, провели обряд посвящения в пилоты и возблагодарили счастливый случай, заставивший их приземлиться на поляне рядом с её домом.

     Зверьки шли вместе по еле заметной тропке. Солнце зашло за горизонт. Стало быстро смеркаться. По пути им попалась ямка, заполненная прошлогодней травой. Мая сплела сухие стебли с тонкими прутиками, и ямка превратилась в уютное тёплое гнездо. Пока Коль разводил костёр, она нашла в его котомке маленький котелок и сбегала к ручью, чтобы набрать воды. Костёр разгорелся, прошло совсем немного времени, и из котелка стал подниматься пар, распространяя аромат травяного чая.

     Мая играючи смастерила себе кружку из бересты, налила в неё чай и с наслаждением вдыхала запах душицы, рассматривая отблески пламени на своей шкурке.

     – Чего бы ты хотел больше всего на свете? – спросила она.

     – Чтобы мой брат Колки был здесь… – не задумываясь ответил Коль. – Мы так долго не видели дома, что мне уже всё равно где находиться, главное – с ним…

     – Ну хотя бы узнать, как он? – немного помолчав, добавил мелк и поворошил костёр, чтобы стало светлее.

     Мая взяла Коля за лапу и затихла, устремив взгляд впереди себя. Посидев так минуту, она отпустила его лапу и, посмотрев мелку в глаза, сказала:

     – С ним всё в порядке! Не переживай! Поверь, уж я-то знаю!

     В тот же миг в глазах Маи сверкнула хитрая искорка. Она юркнула в гнёздышко и крикнула:

     – Эй, Коль, иди спать! А то я сейчас усну, раскину все свои лапы и хвосты, и тебе придётся всю ночь ютиться снаружи.

     Мелк разбросал угли и пошёл укладываться. В переплетении трав мягкой постельки, видимо, затерялись листики лаванды. Их аромат навевал добрые сны. Коль впервые с момента расставания с Колки заснул крепко и по-настоящему спокойно…

     Идти до моря оказалось дальше, чем он думал. Только на третий день пути зверьки услышали шум прибоя. Сначала они ускорили шаг, а когда ветер стал доносить запах морских брызг, – побежали. Берег заканчивался скалистым обрывом. Океан бурлил далеко внизу. Из воды торчали острые скалы. Друзья довольно долго шли вдоль берега, пока не увидели маленький залив с пологим спуском к морю. В бухте волны успокоились. Они по-прежнему сердились, накатываясь на берег, но делали это беззлобно – просто ворчали. Мая с Колем спустились к пляжу. На белой гальке были рассыпаны раковины, истёртые волнами морские ежи и разные, никому не нужные дары моря.

     – Как-то я себе всё по другому представлял… – произнёс мелк. – И небо серое, и вода какая ледяная – купаться совсем не хочется.

     – Можешь искупаться в своём воображении, – сказала Мая, – раз настоящее тебе не нравится, заодно мороженого налопаться, чего уж там. А по мне – пляж не хуже миллиона других. Правда, есть миллион много мест и получше этого.

     Она взяла горсть мелких, как бусины, разноцветных камешков и со словами «На тебе мороженое!» кинула их в Коля.

     В тот же миг он зачерпнул пригоршню воды и облил Маю, сказав при этом: «На тебе компот!»

     Моментально между ними началась возня. В дело пошли мокрые водоросли, ракушки и даже мелкие крабики. Зверьки носились по пляжу, испещряя его хаотическими вереницами следов. Услышав шум, в бухту заплыл большой синий кит. Он повернулся боком и разглядывал с удивлением двух существ, которые бессмысленно носились по пляжу и оглашали скалы своими криками…

     

     

     По возвращении Мая сразу переселилась в домик к мелку. Вместе им было веселее, всегда находились темы для разговоров и общие дела…

     Они часто ходили на пристань. Огромные шары заслоняли солнце, в их тени было прохладно. На некоторые лодочки был накинут трап, с других – свисали верёвочные лестницы. Коль поднимался по ним на корабли, смотрел на снасти, исследуя каждый узел, под непрерывную болтовню своей спутницы.

     Иногда им составлял компанию Лео. Ему нравились понятливость и любознательность мелка. Он видел в нём будущего пилота, а может, даже капитана, и всегда отзывался на его просьбы.

     – И всё-таки почему ваши шары летают? Что поднимает их в воздух? – как-то раз поинтересовался Коль. – Или это тайна?

     – Тоже мне тайна! Видишь трубы? – Лео показал рукой на толстенный шланг, похожий на ребристого червяка, торчащий из земли. – Их подсоединяют к шару, он наполняется газом и  натягивается, как барабан. Когда надо опуститься, газ выпускают через специальный клапан. Если нужно подняться, сбрасывают балласт. В долгих трудных путешествиях газа порой остаётся так мало, что оболочка становится сморщенной, как кожа старухи.

     – Вот оно как... А здесь есть старые, никому не нужные корабли?.. – спросил мелк.

     – Неподалёку находится заброшенный ангар. Его так и называют – «кладбище». В него оттаскивают старые и потерпевшие аварию корабли. Туда заглядывают, когда нужно что-нибудь для ремонта.

     Конечно же, Коль сразу попросил Лео проводить его туда.

     

     

     Папаша Мелк назвал свой корабль «Стрела». Это слово лучше всего описывало настроение корабля, когда при свежем ветре, оставляя две пенные полосы, он летел по волнам. В такие моменты киль начинал гудеть, и мелку казалось, что корабль поёт свою весёлую песню. Папаша Мелк даже придумал слова:

     

     Разрежем волны на пенный пирог,

     Затянем покрепче шкот.

     Сегодня ветер особенно строг.

     Мой катамаран поёт

     О дальних странах и островах,

     О голубой воде,

     О рифах и белоснежных песках,

     Каких не найти нигде.

     И если грянет внезапный шторм,

     Накатит волна на борт,

     Катамаран мой не сбавит ход,

     А громче ещё споёт

     О буре, в которой сквозь ветра свист

     О скалы гремит прибой.

     И голос песни – прозрачно чист –

     Вдаль позовёт с собой…

     

     Цель придала приключению особый смысл. Карта наполнялась новыми деталями, на ней появлялись скалистые обрывы, отмели, песчаные пляжи. Корабль часто останавливался и вставал на якорь. Хлой подарил папаше Мелку маленький блокнот, и вечерами мелк делал заметки о прошедшем дне и записывал свои мысли.

     Иногда Хлой просил причалить, и они обследовали округу пешком. Исследователи поднимались на ближайший холм, шли по берегам рек, пробирались узкими тропами. Хлой оказался идеальным попутчиком. Немногословный, он открывал рот, только чтобы сказать что-нибудь важное, а истории его приключений не иссякли даже на второй месяц пути.

     В этот день был штиль. Катамаран двигался, словно во сне, и берег отражался на озёрной глади, как в зеркале. Хлой сидел на мостике. В такую погоду он мог чертить карту практически на ходу, но этот пейзаж уже слишком долго не менялся, чтобы представлять для него интерес.

     – Смотри! – внезапно воскликнул Хлой, показывая лапой на воду.

     Мелк стал пристально всматриваться в берег, но ничего не видел.

     – Не на берег! Смотри в воду!

     И тут папаша Мелк разглядел сквозь кристально прозрачную воду силуэт затонувшего корабля. Он лежал на небольшой глубине полностью скрытый водой. Борта заросли водорослями.

     – Надо его обследовать! Ты умеешь нырять? – спросил мелк.

     – Я даже плавать не умею, – ответил Хлой.

     Они бросили якорь. Папаша Мелк потратил несколько часов, ныряя в холодной воде, но ни оружия, ни древних сокровищ найти не удалось. Единственное, что друзья обнаружили, был бочонок, наполненный горючей жидкостью, которую они в дальнейшем использовали в качестве топлива для судового огня.

     В течение следующего дня на берегу стали появляться загадочные находки. Исследователи увидели ещё один корабль, выброшенный на берег. Его иссушенный солнцем остов походил на скелет огромной рыбы. Формой корабли напоминали рыбацкие лодки, но были настолько огромными, что по сравнению с ними катамаран казался детской игрушкой.

     Спустя несколько часов «Стрела» миновала сложенную из камней башню на мысу, видимо, когда-то служившую маяком. Уже под вечер катамаран вошёл в бухту, обогнув идеально сохранившийся мол, и перед друзьями открылся вид на город. На пристани росли деревья. Поникшие под тяжестью мха и времени огромные дома раскинулись по берегу. Некоторые крыши провалились, и выросшие внутри деревья накрывали разрушенные строения своими кронами.

     – Тут, похоже, жили великаны… – произнёс Хлой, входя в дверной проём высотой в пять раз больше его роста.

     В некоторых домах, в которые лес ещё не проник, сохранилась грубо сделанная мебель. В одном из них на стене висела потемневшая от времени картина. На ней существа, не похожие ни на кого из звериного народца, одетые в странные одежды, тянули сеть, полную рыбы, на парусник, кренящийся под порывами ветра. Папаша Мелк, приставив стул, снял картину с гвоздя. На стене остался светлый прямоугольник.

     – Если ты не хочешь, чтобы призраки этого места преследовали тебя всю оставшуюся жизнь, отдай что-то взамен… – сказал Хлой. – Но это должна быть не безделушка, а по-настоящему ценная историческая вещь.

     – Я что-нибудь придумаю… – ответил мелк, заворачивая картину в найденную на кровати тряпку.

     Друзья бродили по городу, который, вероятно, для местных великанов был небольшой деревней, пока не опустились сумерки. Они разбили лагерь на краю причала, без труда наловив себе рыбы на ужин чуть ли не из палатки. Спали тревожно: со стороны деревни доносились шорохи, скрипы, слышались шаги. Похоже, местные призраки просыпались ночью, чинили снасти, гремели утварью и жили своим прошлым. На рассвете друзья тронулись в путь. Задерживаться здесь им не хотелось.

     – Ты всё-таки взял её? – спросил Хлой, увидев прямоугольник, завёрнутый в холщовую тряпку.

     Папаша Мелк кивнул и сказал:

     – Я оставил взамен свой дневник. Пусть призраки читают мои истории, вместо того чтобы греметь по ночам! Думаю, это отвлечёт их от грустных мыслей.

     Хлой одобрительно кивнул головой и подтянул парус.

     К обеду он торжественно огляделся вокруг и произнёс:

     – Достигнув полудня, солнце думает о сне, а путник – о поиске ночлега. Твоё Великое озеро не такое уж и большое. Мы достигли самой крайней точки. Уже второй день наш катамаран нисколько не продвинулся на юг, и теперь берег понемногу заворачивает обратно на север. Если другая его сторона подобна той, что осталась позади, то месяца через два мы окажемся в Приозёрном лесу, а вскоре после этого закончим наше кругосветное, точнее – кругоозёрное плавание…

     

     

     Болтовня Маи заполняла весь дом. Иногда у Коля от её тонкого голоска начинала гудеть голова, и звон слышался даже тогда, когда она на короткое время замолкала. Но вскоре он привык, и если Мая ненадолго отлучалась, то мелк сразу ощущал пустоту и одиночество. Коль целыми днями пропадал на старом складе. Он уже нашёл всё, что требовалось для постройки корабля, и начал собирать запасные части в дальнем углу ангара. Мая раздобыла где-то листы бумаги, и вечера мелк проводил, рисуя чертежи и грызя в задумчивости карандаш, отчего тот в конце концов сильно укоротился. В те редкие моменты, когда Мая не крутилась около Коля и не бродила по лесу, она колдовала у плиты. Аромат, вылетавший из открытого окна, порой привлекал незваных гостей, но в этом доме всем были рады, и место за столом находилось всегда.

     Как-то вечером мелк посмотрел на Маю и сказал:

     – Мне надо с тобой серьёзно поговорить, скорее – нужно, чтобы ты помолчала и послушала внимательно. Я хочу построить свой корабль и улететь отсюда, чтобы найти моего брата, когда задуют юго-восточные ветра. Это будет необычный корабль – он полетит туда, куда надо капитану, а не туда, куда несёт его ветер. Было бы нечестно заставлять Колки ждать спасения целый год. Кто знает, что придёт ему в голову. Я долечу до него гораздо быстрее. Пара месяцев – вполне подходящий срок, чтобы по-настоящему соскучиться. Но я не справлюсь один. Мне нужен друг, готовый помочь сделать корабль и после этого отправиться со мной. Ты полетишь?

     Большие зелёные глаза Маи заблестели от восторга. Предложение Коля ей показалось таким трогательно чудесным, что она даже не сразу нашлась что сказать.

     – Другом я тебе вряд ли стану, но подружкой, всегда готовой участвовать во всех твоих приключениях, с радостью. Мы покорим стихию, спасём твоего братца, а потом вместе полетим в неизведанные края. Одно непонятно: как ты заставишь лететь корабль в нужную сторону?

     Мелк объяснил:

     – Я сделаю вращающиеся крылья. Ты видела мельницу на горе? Её лопасти крутят жернова. Мы же сделаем всё наоборот: будем крутить жернова, чтобы завертелись крылья.

     Мая не очень поняла, при чём тут мука, но решила, что это, в конце концов, неважно и от неё требуется что-то бо́льшее, чем понимание того, как корабль будет двигаться.

     В ангаре Коль нашёл старую оболочку, разложил её на земле и нарисовал белой краской силуэт мелка размером в половину шара. Леви сначала недоверчиво смотрели на возню в старом ангаре, но потом с явным энтузиазмом поддержали Коля в его затее. Они помогли перетащить оболочку и отобранные им части на пустующую верфь и тут же надавали кучу советов, часть из которых мелк сразу записал в блокнот. На верфи была мастерская. Коль быстро освоил плотницкие и столярные инструменты и приступил к делу. Мая следовала за ним хвостом и, не слишком разбираясь в чертежах, просто старалась быть рядом и помогать там, где была нужна.

     Дело двигалось медленно. Коль долго не мог найти подходящий материал для изготовления механизмов. Шестерни и вал получались хрупкими и непрочными. В итоге друзья взяли инструменты, ушли в лес и провели несколько дней в поисках подходящей древесины. Где-то на дальней окраине мелк набрёл на дерево неизвестной ему породы и привычным движением стукнул по нему топором. Тот отскочил, как от металла.

     Хе-хе! – сказал он и приступил к делу.

     Ствол оказался слишком большим. Зверькам пришлось изрядно потрудиться, пока Коль не сделал заготовки, которые без труда можно было дотащить до деревни. Верфь около строящегося корабля постепенно заполнялась деталями. На каждой из них мелк делал пометки, соответствующие номеру чертежа. Ему ещё никогда не приходилось мастерить что-то сложнее арбалета. Коль чувствовал, что не во всех моментах он уверен. С помощью леви мелк растянул оболочку, и она понемногу начала наполняться летучим газом. Только через две недели, когда пока ещё бесформенный комок оболочки поднялся над землей и завис над лодкой, Коль начал собирать двигатель. Многие вещи пришлось переделывать. Удлинились ванты – шар пришлось поднять выше, чтобы лопасти не цепляли оболочку. Каюта была разобрана и на её месте установлен дощатый настил. Наступил день, когда мелк взял в руки первую деталь и установил её в паз. Потом леви наблюдали, как медленно из непонятных брусков и пластин появился воздушный винт, а валы и шестерни соединились в механизм. Когда Коль устанавливал пропеллер, к верфи сбежалась вся деревня.

     Настала пора перемены ветров. Облака остановились в задумчивости и от долгого стояния на месте вырастали в огромные башни, из которых каждый вечер проливались грозы. Шар уже наполнился газом и прекрасно защищал от непогоды. Можно было работать, не обращая внимания на дождь. В завершение, на носу лодки с помощью леви мелк разместил внушительных размеров барабан, установив его на бок. Корабль принял сказочный вид. Коль залез внутрь барабана и сделал шажок. Шестерни пришли в движение, и следом за ними начал вращаться пропеллер. Мелк ускорил шаг. От пропеллера поднялся ветер. Сначала поток воздуха был слабый, но по мере ускорения вращения лопасти слились в мерцающий диск. Поднялся такой вихрь, что стоящим за пропеллером леви пришлось придерживать свои шляпы.

     – Мая, проверь руль! – крикнул Коль.

     Та прыгнула к штурвалу и потянула за рукоять. Длинное перо руля повернулось и отклонило вихрь пропеллера. С верстака взметнулись чертежи и взвились, словно бабочки, в небо. Было видно, как корабль подался в сторону и начал разворачиваться, но прочные канаты удержали его на месте. Мелк замедлил шаг, колесо остановилось, и он вылез из барабана под восторженные крики леви. Коль окинул своё творение довольным взглядом, подошёл к пропеллеру, потрогал его лопасти, вдохнул запах горячего дерева, пробурчав, что надо бы добавить смазки, приобнял Маю, и зверьки побрели к домику. Он никогда не чувствовал себя таким уставшим и гордым одновременно…

     

     

     Морозы усилились, и Колки начал страдать не столько от одиночества, сколько от холода. Он утеплил домик и взамен полога сделал настоящую дверь, но когда на улице бушевала непогода, ему приходилось зарываться в мох по самый нос, чтобы согреться. Лес был совершенно безжизненным, и единственное, что спасало, – это рыбная ловля. В оставленной на ночь донке утром всегда было по две-три форельки. Несъеденные рыбки Колки складывал про запас, благо на морозе об их сохранности беспокоиться не приходилось. Когда рыба совсем надоедала, он копал снег, где в глубине были скрыты промёрзшие ягоды и листья мяты. Из них получался душистый чай, который согревал изнутри и отгонял ненадолго тоску. В ясные дни Колки поднимался на холм, смотрел вдаль и размышлял о том, что он отдал бы все приключения мира, чтобы только на миг оказаться дома, сидеть за столом со всей семьёй, уплетая блинчики с пылу с жару и макая их в свежесваренное варенье.

     На третий день мелк нашёл прямую длинную палку, отрезал кусок от тента и, смастерив из него флаг, водрузил его над своим деревом. Знамя получилось уныло чёрным, и на следующий день Колки наскрёб под берегом белой глины, разогрел её на огне и изобразил на флаге силуэт мелка. Эту фигурку он и брат всегда рисовали на своих тайниках и секретных письмах. Флаг гордо развевался над долиной, и единственное, что оставалось Колки, – ждать…

     Спустя месяц острота тоски ожидания притупилась, но иногда, когда одиночество становилось совершенно невыносимым, он вылезал из домика наружу и придумывал себе занятие. Колки сплёл из веток верёвочные мостики и перекинул их на соседние деревья. Мелк дотянул висячую дорожку до берега реки, где построил большую и́глу, утеплив её изнутри ветками вперемешку со мхом. Он вырезал из снега полочки, стол, стулья и даже кресло. Снежный дом прекрасно защищал от непогоды и ветра, в нём никогда не было холодно. Задумка с и́глой оказалась настолько удачной, что бо́льшую часть времени Колки проводил в ней. Ночевать он обычно возвращался в домик на дереве – только там мелк чувствовал себя в безопасности…

     

     

     Дни тянулись мучительно долго. Стояло безветрие. Всё было готово к отправлению. Коль уже наизусть знал описание обратного пути. Ветра будут постепенно сносить их к югу, и, чтобы оставаться на верном пути, пропеллер должен работать почти непрерывно. Однажды утром небо затянулось серыми облаками, за окном послышалось шуршание ветра. Коль разбудил Маю, и они поспешили к пристани. Там царила суета. Пришли юго-восточные ветра. Множество леви хлопотали, готовя к отплытию свои корабли.

     – Нам пора! Это был самый долгий месяц в моей жизни. У нас всё готово? – спросил Коль, обратившись к Мае.

     – Конечно! – ответила она. – Не хватает только капитана с матросом!

     – Это мы сейчас устроим… – пообещал мелк.

     Он взобрался на бушприт, вытянулся и козырьком приложил ладонь к глазам.

     – Замечательно, но будет лучше, если ты где-нибудь раздобудешь шляпу, а то уши торчат, – посоветовала Мая и вскарабкалась в лодку.

     Нарисованный силуэт мелка горделиво смотрел с оболочки. Шар немного подрагивал в напряжении. Лео стоял около «Белого мелка» – так прозвали леви корабль – и готовился произнести последние напутствия.

     – Вперёд, малыши! Ваша затея невероятна, но мне почему-то кажется, что вы справитесь. Возьми на память мою шляпу, Коль, – предложил Лео, – уши и вправду торчат не слишком героически.

     – Трави конец! – напоследок крикнул Лео и махнул рукой.

     Коль отпустил канат, тот ослаб, и леви сбросили петли с причала. Ветер подхватил корабль и понёс воздухоплавателей вдаль, плавно набирая высоту. Мая закрутила барабан, Коль повернул руль, и корабль плавно развернулся. Мелк высмотрел первый ориентир и взял курс на северо-запад. Коль часто представлял себе этот путь, и в мыслях его корабль уже пересекал горный хребет и спускался к реке, где, он надеялся, ждёт его Колки. Внизу гигантским блюдом развернулась земля. Пейзажи менялись как узоры в калейдоскопе. Постепенно лето повернуло вспять. Снова на холмах появились снежные пятна, листва деревьев опала, чувствовалось приближение холодов.

     На второй день случилось то, чего Коль боялся. Утром он посмотрел вниз и увидел пейзаж, совершенно не похожий на тот, который ему описывали леви. За ночь их снесло слишком сильно, и вместо пустоши под кораблём проплывали унылые серые предгорья, покрытые участками снега. Коль побежал в колесе что есть силы. Проснувшаяся от гула пропеллера Мая, ещё не продрав глаза, подскочила к рулю.

     – Что случилось? – спросила она с тревогой.

     – Похоже, мы заблудились! Смотри, ветер дует почти на юг! Нам надо пробиваться против ветра, но он слишком сильный! Мы просто стоим на месте! – с отчаянием в голосе прокричал Коль.

     – Если стихию нельзя обуздать, ей надо довериться… – произнесла Мая. – Полетели поперёк ветра, пока его сила не иссякнет! Это временно. Всё будет хорошо!

     Она подбежала к Колю и поцеловала его в щёку, скомандовав:

     – Не дрейфь, мой герой, и береги силы!

     Отчаяние бормоча отцепилось от Коля, забилось в угол на корме. Стало очень холодно. Спальники, в которых всё равно некогда было спать, пришлось распороть и сделать из них жилетки и рукавицы. Друзья летели в неизвестности целый день и всю ночь. Ветер немного стих и перестал нести, но направление его осталось тем же. Им удалось вернуться на правильный курс, но, где находится корабль, и сколько времени они потеряли, было не известно.

     Всю следующую ночь зверьки крутили барабан по очереди – нельзя было допускать, чтобы корабль потерял ход.

     Постепенно небо развиднелось. Начало светлеть. Вдалеке разгорался рассвет. Казалось, пожар окутал горизонт, и облака вдали заискрились от лучей ещё невидимого солнца. Наконец оно вынырнуло из-за горизонта, и мир в один момент окрасился во все оттенки оранжевого и розового цветов. Мая и Коль заворожённо смотрели вокруг.

     Внезапно он издал ликующий клич:

     – Вот наша река! Нам надо лететь над ней вверх по течению!

     Мая повернула руль. Мелк перешёл на ровный бег. Колесо завертелось быстрее. Корабль развернулся, перевалился на правый борт и медленно поплыл над рекой. В полдень Коль увидел на горизонте горы, которые показались ему знакомыми. Их вершины медленно приближались. Наконец Мае удалось прогнать мелка к рулю, и она сама запрыгнула в колесо. Корабль немного замедлился, но продолжал двигаться против ветра. Коль настолько устал, что свернулся калачиком и сразу задремал. Солнце светило во всю свою зимнюю силу, и корабль плыл над ослепительно белым пейзажем по ослепительно голубому небу…

     – Эй, мы нашли его! – вдруг воскликнула Мая.

     Коль вскочил, ударившись головой о руль. Впереди на дереве на флагштоке в вечерних лучах солнца развевался флаг с белым силуэтом. Казалось, что нарисованный мелк бежит по воздуху.

     – Колки! – закричал Коль. – Вылезай, бездельник!

     Они разглядели в ветвях домик, круглая дверь которого вылетела, словно пробка, и следом за ней выскочил Колки. Коль спустил канат и увидел брата, стремительно поднимающегося по дереву. Мордочка мелка излучала такую смесь счастья и ликования, что хотелось зажмуриться.

     – Лови конец! И не промахнись, как в прошлый раз, а то вернёмся к тебе только через полгода! – крикнул срывающимся от радости голосом Коль.

     Колки прыгнул на канат и в один миг оказался в лодке. Мелки обнялись так крепко, словно пытались задушить друг друга в объятиях, и стояли до тех пор, пока Мая не остановила колесо. Воцарилась тишина, и корабль, потеряв ход, развернулся по ветру. Мая смотрела на братьев и грелась в лучах их радости…

     

     

     «Стрела» продолжала своё плавание. Брёвна катамарана пропитались водой, но пока ещё могли держать на плаву папашу Мелка, Хлоя и весь их немногочисленный скарб. Единственными обитателями берегов Великого озера оказались дикие звери и птицы, не знающие хищников и охотников и не ведающие страха.

     В один совершенно обычный вечер путешественники разбили лагерь на мысу. В этих местах в изобилии водилась мошка, а на продуваемом ветром берегу насекомых было поменьше.

     

     

     Хлой, как обычно, жарил на костре рыбу, пойманную папашей Мелком, и рассказывал в красках одну из своих бесчисленных историй. В самом напряжённом моменте повествования в глубине леса раздался треск. В нём водилось полно живности, и в звуке не было бы ничего удивительного, если б из-за деревьев не сверкнули два хищных зелёных глаза.

     – Там какая-то зверюга… – сказал Хлой, и глаза у него расширились от страха.

     – Сиди на месте… – прошептал мелк и потянулся к костру.

     В тот же миг из темноты выпрыгнул огромный лис и, открыв пасть, усеянную острыми, как иглы, зубами, ринулся к сидящим у костра друзьям. Только врождённое самообладание папаши Мелка спасло их от неминуемой гибели. Он выхватил головню из огня и сунул её навстречу опасности. Не ожидая такого отпора, лис уткнулся мордой прямо в горящие угли. Усы его вспыхнули. Запахло палёной шерстью. Зверь с воем метнулся в темноту, проклиная всех мореплавателей до седьмого колена на одном лисам понятном гневном наречии.

     – Ещё бы немного, и лис мог бы выбрать, чем ему поужинать: рыбкой или нами… – сказал Хлой.

     – Думаю, попробовав нас, он бы предпочёл рыбку. Судак получился совершенно волшебным… – смеясь, произнёс мелк.

     Спали они в эту ночь на катамаране…

     Шёл четвертый месяц пути. Рождество давно прошло. Папаша Мелк уже подумывал, не послать ли вторую почтовую птичку жене, чтобы сообщить, что с ним всё в порядке, но решил приберечь её на какой-нибудь особенный случай. Судя по расчётам Хлоя, через три-четыре недели они должны приплыть к дому. Близкий конец путешествия пробуждал одновременно радость и тревогу, как будто что-то было не закончено, не завершено. По крайней мере, папаша Мелк теперь думал и чувствовал себя, как пропавшие сыновья. Он был мелком, и в нём пробудился дух приключений. Папаша Мелк искренне считал, что он на правильном пути. Когда до дома оставалось две недели, «Стрела» вошла в устье широкой реки. Мелк окрестил её сразу «Великой».

     – «Великая река, впадающая в Великое озеро». Звучит скучно… – заметил Хлой. – Пусть хотя бы будет «Ширша»!

     Папаша Мелк привычно согласился. У друга было хорошее чутьё на названия, которое его редко обманывало.

     Хлой предложил задержаться и исследовать русло вверх по течению как можно глубже.

     Мелк не спорил. Ощущение незавершённости заставляло его не торопиться домой…

     

     

     Колки быстро освоился на корабле. Он легко сдружился с Маей, как будто знал её всю жизнь. Если бы ему напомнили, что они знакомы с ней всего пару дней, мелк бы искренне удивился. Корабль теперь летел по ветру, оставалось только подправлять курс, чтобы удерживать его вдоль реки. Иногда зверьки переставали крутить колесо и просто плыли по воздушному течению. Если б не холод, это было бы самым лёгким приключением. Когда внизу бушевала пурга, они просто двигались быстрее и радовались, что каждая вьюга приближает их к дому на месяц пешего пути.

     Именно во время одной из таких бурь Коль разглядел караван меврей. Сани двигались чёрной змеей по белой ленте реки. Высота не позволяла разглядеть их ближе. По снегу волнами струилась позёмка. Казалось, караван плыл по снежному морю. Если б кто-нибудь из меврей выглянул в этот момент из саней, он бы не смог не заметить корабль с белым силуэтом мелка на оболочке, скользящий по серому небу. 

     

               Спустя неделю пути Коль проснулся рано утром и даже не сразу сообразил, что его тревожит. Прислушавшись, он сразу понял, в чём дело. В двигателе появился новый звук.

     – Ты ничего не слышишь? – спросил Коль сонного Колки, лениво бредущего в колесе.

     – А-а-а, ты про этот звук? Не хотел тебя будить среди ночи, но, похоже, что-то случилось с твоей конструкцией. Колесо стало крутиться тяжелее. Был щелчок, потом небольшой скрежет, но, так как ничего не изменилось, я решил дождаться утра.

     Коль поднял крышку и заглянул внутрь. У шестерни было сколото несколько зубьев, их обломки и перемолотые остатки издавали скрежет и треск.

     – Нам нужен срочный ремонт! – воскликнул он. – Садимся прямо сейчас!

     Коль потянул за жёлтый трос, открывающий клапан, и корабль начал плавно снижаться.

     Мая проснулась от шума, и, пока она продирала ото сна глаза, корабль остановился около скалистого обрыва и завис над ним. Чтобы удержаться против ветра, пришлось прибавить ходу, и скрип перешёл в болезненный скрежет. Корабль задрожал.

     – Давай, Колки, скорее вяжи канат! – крикнул Коль.

     Колки спрыгнул и закрепил канат за камень. Трос напрягся, и корабль завис над укрытой снегом поляной. Мелки лебёдками притянули лодку на поляну, и впервые за много дней путешественники ступили на твёрдую поверхность. В этих краях зима уже не чувствовала себя уверенно. Снег был мокрым, и ощущалось, что вскоре он сойдёт и уступит место весенней зелени.

      Ремонт занял целый день. Мая, соскучившись по деревьям, висела, зацепившись хвостом за ветку, и давала бесценные советы. Братья возились с шестернями и делали вид, что слушали. Вечером друзья разожгли костёр и, выбрав из запасов подходящую еду, нанизывали её на палочки и жарили на огне. Когда стемнело, они залезли в лодку, накрылись одеялом, тесно прижались друг к друг и моментально уснули. Им снились совершенно разные, но удивительно хорошие сны…

     Наутро друзья продолжили путешествие. Коль натянул шляпу Лео себе на уши и провозгласил себя узурпатором и капитаном. Колки моментально в сговоре с Маей организовал бунт, и после непродолжительной, но весьма нешуточной битвы капитан был низвержен. В самый разгар сражения шляпа выпала за борт. С грустью проводив её взглядами, мелки вновь вернулись к своим занятиям. Зашумел винт, и корабль снова лёг на курс. Река стала настолько большой, что потерять её из виду было невозможно. Корабль плыл над белой дорогой. Вскоре лёд потемнел. Остатки снега прятались в тени деревьев. Зверьки сняли жилетки и нежились в солнечных лучах. В перерывах между вахтами они лежали на бортах лодки, свесив голову вниз, и наслаждались фантастическими видами.

     Через две недели пути река окончательно освободилась ото льда, склоны долины засверкали изумрудной травой. Друзья сбились со счёта дням и точно уже не могли сказать, сколько длится их путь. Мешки с провизией постепенно пустели, а путешествие никак не заканчивалось.

     В один из обычных дней, когда солнце клонилось к закату, на горизонте блеснула полоска водной глади.

     – Полундра! – закричал Колки. – Мы приближаемся к Великому озеру!

     Зверьки встрепенулись. Коль подскочил к рулю, Мая выскочила на нос. Берега разошлись, и река стала невообразимо широкой.

     – Какой у нас план? – спросила Мая.

     – Долететь сюда... и подумать, что делать дальше… – ответил Коль.

     – Я вижу парусник! – крикнула Мая. – Летим туда!

     С высоты кораблик, приставший к берегу, казался игрушкой. На заливном лугу стояла палатка. Именно это место и выбрали мелки для посадки.

     Папаша Мелк и Хлой как раз чертили очередной планшет, когда над рекой, словно облако, появился огромный воздушный шар. На его оболочке красовался белый силуэт мелка. Корабль развернулся против ветра и, продолжая снижение, начал замедлять ход. Папаша Мелк понял, что он садится прямо на их лагерь. Это было невероятное совпадение, что где-то нашлись мелки, которые путешествуют на воздушных кораблях, и они к тому же решили приземлиться прямо на их палатку. «Может, им нужна помощь?» – думал папаша Мелк, задыхаясь от быстрого бега. Он выбежал на опушку и увидел зверька, привязывающего канат к дереву. Тот обернулся, и папаша моментально узнал сына Колки. Не веря своим глазам, мелк посмотрел на лодку и увидел Коля, выпрыгнувшего из неё прямо в высокую траву. Сыновья понеслись к папаше Мелку с распростёртыми объятиями и сбили его с ног. Они смеялись, тискали отца, не давая ему подняться.

     В это время Мая с трудом крутила лебёдку, швартуя корабль, и притворно ворчала:

     – Нет, я, конечно, очень рада, что сыновья обрели отца, но почему бедная слабая девушка должна крутить этот чёртов рычаг, когда мужчины катаются на траве, как ёжики?

     Её мордочка при этом лучилась от радости.

     Спустя некоторое время на поляне появился Хлой, нагруженный приборами. Постояв минуту, он оценил ситуацию и пошёл к кувыркающимся на траве мелкам.

     – У вас, я вижу, нешуточная схватка с пиратами за котелок с нашей ухой? – спросил Хлой.

     – Ага! – крикнул Колки. – Сейчас мы победим твоего друга и за тебя возьмёмся.

     – Понятно… – произнёс Хлой и пошёл к палатке.

     Он махнул Мае рукой и позвал:

     – Пойдём, малыш, тут, похоже, надолго.

     Она спрыгнула на траву, подошла к костру и стала раздувать угли. Хлой повесил котелок над огнём и принялся за чистку рыбы. Уха была почти готова, когда мелки, устав обниматься, наконец, появились около костра. Мисок на всех не хватило, и им были выданы котелок и одна ложка на троих.

     После ужина сыновья наперебой рассказывали отцу о своих злоключениях. Они закончили, когда стемнело. Мая уже давно видела сны в палатке. Хлой чертил чистовой вариант очередного планшета, что совершенно не мешало ему внимательно слушать. Под утро мелки наговорились. Уже начинало светать. Увидев, что палатка занята, папаша и сыновья пошли спать на корабль. Когда набегал лёгкий порыв ветра, лодка покачивалась, и канаты издавали тихий, похожий на песню, скрип. Мелкам казалось, что они дрейфуют по волнам спокойного спящего моря…

     

     

     Утром пошёл дождь. Все собрались в лодке, которую нависающий сверху шар отлично защищал от капель, сидели на бортах и ели сухофрукты из последних запасов.

     – Надо лететь домой! – сказал папаша Мелк. – Сегодня утром я отправил почтовую птичку и написал, что мы скоро будем дома. Конечно, хотелось сделать сюрприз и не говорить, что я вас нашёл, но, боюсь, мамаша Мелк свернёт мне шею за лишние дни горестной надежды.

     Хлой посмотрел на папашу Мелка и улыбнувшись произнёс:

     – Мне кажется, что сейчас самое время для уважаемого мелка подарить «Стрелу» своему лучшему другу, чтобы он закончил начатое три месяца назад путешествие.

     – Хочешь, я пойду с тобой? – спросил папаша Мелк. – Ребята и сами доберутся до дома.

     – Ну нет! Они уже раз пропали на полгода. Не давай им ещё одну такую возможность.

     – Ваш корабль сможет поднять меня в воздух? – поинтересовался папаша Мелк.

     – Ты не поверишь, пап! Это, конечно, звучит не очень уважительно, но ты по весу – не тяжелее одного из наших мешков с балластом. У нас их осталось ещё штук десять, и мы с удовольствием обменяем мешок с песком на такого замечательного папу, как ты! – ответил Колки.

     – Не надо жертвовать ценным балластом! – сказала Мая. – Я поплыву с Хлоем. Буду помогать ему с парусом. И, вообще, у меня есть давняя мечта – взять на абордаж какую-нибудь деревню, а ещё лучше – весь Приозёрный лес, особенно если в нём меня будут ждать друзья. По словам Хлоя, мы будем там не позднее чем через неделю, так что вы не успеете соскучиться.

     – Мая, на абордаж можно взять только корабль, – объяснил Коль.

     – Это не так уж важно, что куда брать. Главное – чтобы друзья были на месте… – ответила она. – Собирайтесь быстрее, а то я передумаю, да ещё и Хлоя уговорю лететь, и вам придётся расстаться аж с двумя мешками. Погода портится, так что советую поторапливаться.

     Мая обняла братьев и папашу Мелка на прощание и села в густую траву, наблюдая за качающимся под порывами ветра кораблём.

     Мелки поднялись на борт и начали готовиться к полёту. Дул свежий попутный ветер. Швартовый узел затянулся, и Хлою пришлось сбегать за топором. Как только топор коснулся каната, тот лопнул, хлестнув в борт, и корабль быстро начал набирать высоту. Не прошло и нескольких секунд, как он скрылся за верхушками деревьев. Пейзаж менялся на глазах. Ветер гнал шар вдоль берега Великого озера. Папаша Мелк восторженно разглядывал проплывающие внизу бухты, скалистые острова, отмели.

     По прошествии нескольких часов Коль всерьёз встревожился.

     – Ветер почти попутный – это хорошо, но слишком сильный… – сказал он. – Нас пронесёт над домом, как осенний листик шквалом. Нашего двигателя не хватит, чтобы погасить скорость. Надо что-то делать! Глупо добираться до дома полгода, а потом пролететь над ним и оказаться ещё дальше.

     – Нам нужен якорь! – воскликнул папаша Мелк. – Мы бросим его, он зацепится и притянет нас к земле.

     – Не уверен, что корабль выдержит такое торможение… – ответил Коль, но лучше варианта, похоже, нам не придумать.

     – Можно просто опуститься и выпрыгнуть в воду? – предложил Колки.

     – Но это уж совсем не по-мелковски – бросить такой чудесный корабль! – возразил Коль.

     Мелки частично разобрали борта лодки и привязали куски обшивки к концу каната. Якорь был готов. Он повис под днищем, ощетинившийся досками, словно иглами ёж, и теперь путешественникам оставалось только ждать, напряжённо всматриваясь вдаль. Пришлось опуститься ниже, чтобы не попасть в облака, и от этого казалось, что корабль летит ещё быстрее.

     – Ветер заворачивает в озеро! Папа, прибавь ходу! – скомандовал Коль и навалился всем телом на руль.

     Папаша Мелк крутил колесо и думал о том, что так не бегал со времён своей бурной юности и если приключения его сыновей хотя бы отдалённо напоминают то, что сейчас происходит, он бы ни за какие сокровища не хотел бы принять в них участие.

     – Это не ветер заворачивает, а берег изгибается! Я, кажется, начинаю узнавать места! До дома совсем близко! – прокричал Колки.

     Спустя несколько минут на берегу показался Приозёрный лес и домики. Ветви старой ивы старушки Гоки развевались в порывах ветра. Мелки издали боевой клич. Коль дёрнул за клапан, и шар начал быстро снижаться. Колки прыгнул в колесо, и они стали бежать вместе с отцом, стараясь не мешать друг другу.

     – Скорость всё равно слишком высокая! – крикнул Коль. – Сейчас якорь зацепится! Держитесь крепче!

     В этот миг корабль дёрнуло с такой силой, что лодка затрещала и застонала, словно от боли. Центральный шпангоут треснул, и по обшивке побежала трещина. Шар, влекомый ветром, начал валиться на землю, и, когда до столкновения оставались доли секунды, Коль скомандовал «Прыгаем!».

     Мелки кубарем вывалились на траву. Спустя миг лодка и оболочка с размаху ударились о землю. Трос запел, словно струна, раздался скрежет. Вдруг лебёдка, взметая груды щепок, сорвалась вместе с бушпритом и, вырывая куски обшивки, упала на землю. Корабль качнулся и издал звук, похожий на вздох облегчения. Освободившись от раздирающего его троса, он выровнялся. Ветер подхватил шар, словно листок, и понёс над озером. Корабль быстро набирал высоту и спустя минуту скрылся в облачной пелене. Мелки застыли, провожая его взглядом. На глаза братьев навернулись слёзы, словно вместе с кораблём улетала часть их самих: мечты, страхи, надежды, радость и ещё что-то неуловимое, что пока нельзя было описать словами.

     По дорожке, идущей через поляну, мелки поспешили к дому. Дождь зашуршал, и его крупные капли начали покрывать пятнами пыльную тропку. Братья шли по лесу, и им казалось, что они видят очередной сон, в котором мама на летней кухне уютного домика готовит оладьи на плите. В этом сне на втором этаже маленьких мелков ждут кровати с тёплыми одеялами, застеленные хрустящими от чистоты простынями, на стенах висят детские рисунки, а по утрам в окно заглядывает ласковое солнце.

     Когда мелки подошли к дому, они увидели в дверях мамашу Мелк. Та смотрела на них блестящими от радостных слёз глазами и не трогалась с места, опасаясь, что её сыновья и муж растворятся в пелене дождя, словно наваждение...

     

     

     Спустя два дня весь народец Приозёрного леса собрался у старушки Гоки. С самого раннего утра у соседей находилась тысяча поводов, чтобы заглянуть к мелкам: за солью, корзиной или щепоткой перца. Но главная причина, которая не называлась, – чтобы хотя бы одним глазком увидеть настоящих путешественников. Папаша Мелк уговорил Коля и Колки посидеть денёк в тишине родного дома и приберечь истории своих похождений до вечера.

     Коль и Колки не возражали. Они до полудня провалялись в постели и потом целый день отбивались от назойливых расспросов Бари и Берки, то рассказывая им про огнедышащих драконов, то говоря, что они просто нашли дупло недалеко от дома и впали в спячку, рекомендуя им тоже попробовать.

     В этот вечер весь звериный народец собрался, чтобы посмотреть на мелков-путешественников и послушать их захватывающую повесть. Начал Коль. Давным-давно, казалось, в прошлой жизни он стоял перед собранием меврей и рассказывал им легенды о Приозёрном лесе и Великом исходе. Сейчас они с Колки сами стали живой легендой. Братья начали немного нескладно, но постепенно вошли во вкус, ведь нет ничего более важного для рассказчика, чем благодарные слушатели. Коль и Колки описывали, дополняя друг друга, свои приключения. Перед глазами зверьков являлись картины заснеженных гор, лютой стужи и вереницы саней, двигающихся в метели через бескрайние белые просторы. Оказывается, вне Приозёрного леса существовали летающие корабли, неизвестные народы и неизведанные просторы. Мир оказался настолько большим, что у некоторых вали под конец даже разболелась голова...

     

     Рассказ длился до глубокой ночи. Давно забытый ужин остыл, и десерт тоже остался несъеденным. После этого мелков засыпали вопросами, наперебой выспрашивая детали и подробности. В итоге Колю пришлось прямо на ходу делать наброски воздушного корабля, саней и своего видения географии этого мира...

     

     Светало. Уставшие от бесконечно длинного дня Коль и Колки шли по знакомой до малейшего камешка под ногами тропке к дому. Родители и младшие братья ушли вперёд. Посмотрев на брата, Коль увидел в его глазах отражение своего настроения. Он хотел промолчать, но не удержался и спросил:

     – Что, мелк, не весел? Почему голову повесил? Тяготят лавры героя Приозёрного леса?

     Колки, словно очнулся, остановился, пристально посмотрел в глаза Коля и ответил:

     – А знаешь, тяготят. Полагал, что вернусь домой и буду счастлив, а мне, наоборот, грустно и тяжело. И думаю я не о доме, об уютной кровати и о горячих блинчиках, а о Мае и Хлое, как они плывут сейчас на лодке, жарят рыбу на костре и болтают. В мыслях я продолжаю лететь на воздушном шаре над гладью бескрайнего озера, иду с меврями сквозь колючую вьюгу. И, может, это прозвучит странно, но я бы больше хотел быть там, чем здесь.

     Колки замолчал, и они пошли в тишине.

     – А мне бы хотелось, – прервал молчание Коль, – чтобы здесь росли ёлки. Я бы тогда взял самую большую шишку и запустил бы её точно тебе в лоб! Не потому, что с тобой не согласен, а просто чтобы разрядить обстановку. Ведь не так у нас много поводов, чтобы грустить, а приключений на свой хвост мы найдём без труда, уж поверь. Пойдём, герой! В этой легенде Приозёрного леса не хватает последней фразы:

     «Уставшие братья легли на свои кровати, закутались в одеяла и

      погрузились в глубокий сон...»

     

     Где-то далеко в уютной бухте с укромным галечным пляжем рядом с вытащенным на берег катамараном приютилась маленькая палатка. Хлой с Маей сидели у костра до поздней ночи и жарили две жалкие плотвички. С уходом папаши Мелка рыболовная удача отвернулась от экипажа «Стрелы», но от этого настроение ничуть не ухудшилось. Они просидели до самого рассвета. Мая рассказывала, как ловят рыбу в её краях, и делала это ненавязчиво и с юмором.

     Хлой поддерживал беседу и думал о том, что, наверное, не так уж и плохо путешествовать в хорошей компании, тем более, скоро они приплывут в Приозёрный лес, где живёт тот единственный на свете, кого он готов назвать своим другом. Может быть, неплохая идея – задержаться на некоторое время в этих краях – на неделю, а может, на две – перед тем, как снова тронуться в путь.

     Мая же не думала о завтрашнем дне. Ей было хорошо с Хлоем и весело с мелками. Когда перед ней встанет вопрос: по какому пути идти дальше, она без особых раздумий выберет единственно верную тропку – самую длинную и извилистую…

     Оглавление

     Оглавление

     Пролог. 1

     Глава 1. Приозёрный лес. 1

     Глава 2. Старушка Гока и её истории. 1

     Глава 3. В поисках приключений. 1

     Глава 4. Пещерный страж.. 1

     Глава 5. Незваные гости. 1

     Глава 6. Большой совет. 1

     Глава 7. Новый дом.. 1

     Глава 8. Охотники. 1

     Глава 9. Начало пути. 1

     Глава 10. На краю пропасти. 1

     Глава 11. Навстречу приключениям.. 1

     Глава 12. Сомнения и страх. 1

     Глава 13. Волчья стая. 1

     Глава 14. Новый друг. 1

     Глава 15. В окружении волков. 1

     Глава 16. Один среди снегов. 1

     Глава 17. На воздушном корабле. 1

     Глава 18. Таинственные находки. 1

     Глава 19. В ожидании смены ветров. 1

     Глава 20. Снежные  будни. 1

     Глава 21. Воздухоплаватели. 1

     Глава 22. Всё ближе к дому. 1

     Глава 23. По небу вдоль реки. 1

     Глава 24. Возвращение домой. 1

     Эпилог. 1