- Как же искать их?- спросил Святополк, когда путники вновь приблизились к болотам.
- По следам,- сказал Хынсебен.
- По запаху,- проговорил Черномазик.
- А вот, и следы,- произнёс Ашан.
- И запах,- прибавил домовой.
В общем, плутать не пришлось. Совсем скоро невдалеке послышалось сначала ржание, а потом и разговор на древнеэлийском. Подойдя ближе, молодой князь увидел двух гигантских кентавров, которых ранее мог лицезреть лишь на лубочных картинках. Странные полукони-полулюди обрывали стебли каких-то сочных растений и с довольным урчанием их поедали.
- Арес вам в помощь,- промолвил сын Ратибора, памятуя о том, что в Элии до сих пор почитают этого бога-воителя.
- Антропос,- продолжая жевать, пророкотал один из кентавров, указывая кивком на молодого витязя.
Другой кентавр оглянулся и заговорил на роцком:
- Известно от Грегина и Кар-Ждона, что ты прибудешь. Скорпион сказал: помочь тебе нужно. К танам завтра пойдём. Под скалой Гермеса жди нас. И полазника спрячь поглубже. Дух его нам ненавистен.
- Завтра нельзя,- возразил князь.- Мне ещё друга дождаться надо. Он послезавтра будет.
- Долго. Завтра идём,- отрезал кентавр.
И, отвернувшись, продолжил свою трапезу.
- 2 -
- Не очень-то они приветливы,- заметил Святополк.
- Да, не без этого,- ответил Ашан.- Но, что ж ты хочешь? В прежние времена они по всему Среднему Северу верховодили, а теперь? Сколько их осталось? Здесь - в горах Пограничных чуть да в Элии маленько. Обидно. Так что, с одной стороны - гордость, которую они с молоком матери впитали, а с другой - уязвление. Ведь их мало, и они как бы - curiosum - и не люди, и не лошади. Вот и итог.
- Ладно, плевать. Лишь бы помогли. Меня сейчас другое заботит: где скала Гермеса и как Гилберта ускорить? А вообще-то, я не пойму: что они так упёрлись? Если б не твои трюки смертельные, то я б только послезавтра сюда добрался бы.
- Скала там, где из Жирона на бреверскую дорогу сворачиваешь, а то, что ты сегодня у них будешь, они от Скорпиона узнать могли. Что от него укроется?
- Хорошо объясняешь,- с иронией проговорил молодой воин.- Теперь скажи, как Гилберта сюда поживей доставить. И кто такой Кар... как там его?
- Ты меня не пиявь. Я тебе не бабка-угадка и не гереконский оракул. И так стараюсь помочь. Про Кар-Ждона Шток Дебра, сказать могу. Это Оранжевый магистр. Брат Грегина, который тоже, между прочим, Шток Дебр. И вот-ка что, хорош языком молоть, давай в Жирон двигать. И с Чёрным не ломайтесь, как девицы красные. Через тот свет придётся, а то пёхом туда три дня пилить. Ноги в пеньки стопчем. А в срок не управимся.
- Опять!- простонал домовик.
Но другого выхода, кажется, не было.
- 3 -
Весь посёлок оказался украшен разноцветными флагами и лентами. Аж в глазах рябило.
- Нас встречают, что ли?- пошутил Черномазик.
- Праздник сегодня,- ответил Хынсебен.- Рону справляют. Она ведь у них, в отличие от Живы вашей, не на тридевятом месте, а на втором. Сразу после Лигнара. Так что, карнавал ожидается. И ход торжественный с песнопениями.
Проехав по центральной улице, странники повсюду приметили принаряженных к празднику сельчан, выметенные дорожки и аккуратные домики, окружённые цветниками. "Хорошо б на happidan[1] этот после победы над "рыжими" попасть. С Меленорой",- подумалось князю.
Подобные чувства обуревали, как вышло, и Хынсебена.
- Эх, если б да кабы не заморочки всякие, вроде колдунов и Бухнадара,- проговорил он,- право слово, остался б здесь. Нашёл бы вдову помоложе. Женился б...
- Слушай, Хынсебен, ты извини, конечно,- сказал молодой витязь,- но я всё спросить хотел: у тебя жена была когда-нибудь? Или дети?
- Были,- сухо промолвил Ашан.- И жена и дети. Давно. Погибли все...
- Ох!- вырвалось у Святополка.- Извини.
- Да!..- Ашан поморщился и махнул рукой.- Не хочу и вспоминать. Колдун убил какой-то. Явно. Их почерк. Сколько лет выяснить не могу, кто именно.
- Может, в Ордене знают? Или Скорпион?
- Я сам выведать должен. Иначе, грош мне цена в базарный день.
Святополк промолчал.
- Вот что я думаю,- продолжил Ашан,- я, как Зарика шлёпну, за Ма-ара примусь. Хочу всю их породу поганую к тётке Маре отправить. Подсобишь?
- Без вопросов,- кивнул князь.- Но прежде с супостатом рыжехвостым управиться надо и сестру с Меленорой у барона забрать.
- По рукам,- улыбнулся Хынсебен.- Так и сделаем.
- 4 -
Праздник начался сразу после полудня. Считалось, что именно в это время Рона вышла из Хаоса, и на окружающий мир начала снисходить "чистая благодать".
С пёстрыми хоругвями и цветами по улице неспешно прошла длинная колонна, во главе которой важно шествовал седовласый старец, разбрасывающий зёрна и мелкие монетки. Маленьким детям, что с няньками стояли вокруг и с любопытством глазели по сторонам, явно не терпелось самим возглавить процессию, но этого им, конечно же, не дозволялось. Оставалось - смотреть, предвкушая, что вот-вот скоро все пройдут, и тогда уже можно бегать, толкаться и со смехом собирать пенни и супенсы[2].
Святополк с Хынсебеном стояли между детьми и тоже с интересом вглядывались в происходящее. Впереди, как водится, с жёнами и подмастерьями шли мясники, резчики, меховщики и жестянщики. Сзади, как всегда, цирюльник и банщик. Кто и когда установил этот порядок, теперь уж никто не знал. Мужчины, в большинстве своём, пели какие-то гимны или, открывая рот, делали вид, что поют; женщины болтали между собой; подмастерья смеялись и умудрялись на ходу во что-то играть.
- Пан князь!- окликнул Святополка чей-то знакомый детский голосок.
Молодой витязь обернулся.
- Ниточка!- обрадовался он.- Ты как тут? А родители где?
Девочка взглядом указала на шествие.
- Вон, с ножовщиками идут. Тятя, как мы сюда приехали, в шорниках работал сперва, но в ножовщиках заработки больше. Так он к ним перебрался. А, вообще-то, он много чего делать горазд. Ты ж знаешь... И вот что: мама сказывала - это ненадолго. Значит, пошли прямо к нам. А как ход докончится, они враз домой придут.
- Неудобно как-то,- замялся Святополк.
- Очень удобно,- строго и совсем не по-детски, промолвила Ниточка.- Мама с папой, если молитву творят, то обязательно тебя поминают. Здравия тебе просят. Идём! Все рады будут.
- Я мало, что с домовым, так ещё и с товарищем,- проговорил молодой витязь, как бы извиняясь.
- Ничего. Мы тут, в Жироне, добро устроились. Нам, что одного, что двух-трёх привечать - без разницы. Друга тож голодным не бросим. Накормим, напоим - всё, как полагается. А хочет,- добавила девочка, внимательно оглядев Хынсебена,- и вдову найдём...
- Однако!- только и крякнул Ашан, покачав головой и рассмеявшись.
Святополк пожал плечами:
- Ниточка - она такая.
И более ничего не добавил, как бы давая понять, что этим всё сказано.
- 5 -
Дом, в котором обосновались доростольцы, оказался небольшим, но ладным. Вкруг росли яблони и сливы, а на ровненьких грядках зеленели всходы: огурцы, репа, лук, морковка, капуста... Ну, одним словом, много чего.
- Это дяди Пушты дом,- сказала девочка, распахивая двери и приглашая Святополка и Хынсебена внутрь.- Мы рядом строимся. Папа говорит: в стужу войдём. Но ничего, нам места хватает. Тут же только дядя - папин брат - бобылём живёт и дочка его - Мартина. Мартинка - по-нашему,- сделав ударение на первый слог, уточнила Ниточка.- А тётя Бригитта - она с Галиндии - летось представилась. Скоро как год будет.
"Всё ж таки проскакивают в её речи исконные доростольские словечки,- подумалось князю.- Или она это специально?".
- А Мартинке сколько лет?- вслух спросил он.
- Восемнадцать,- проговорила девочка.- Красивая - жуть! Уси бойз, то есть, все парубки от неё, прям, в обморок падают.
Ниточка едва договорила фразу и, зажав рот ладошкой, прыснула от смеха.
- Извини, пожалуйста,- сказала она.- Я не специально всё путаю: и родной и гринский с роцким. Просто, когда слишком чисто на чужом языке говорю, люди пугаются. Приходиться капельку доростольское вставлять, будто по-грински ещё учусь. А ты ж свой. Я и расслабилась. Так смешно получилось - "уси бойз!".
И девочка снова залилась смехом.
- 6 -
И тут вошла Мартинка.
Молодой князь да, кажется, и Хынсебен многоопытный так и застыли с открытыми ртами. Ничего подобного им, пожалуй, видеть ещё не приходилось. "Красивая" - не то слово! Краса ненаглядная - это вернее.
- Ну, князь, держись,- прочитал Святополк по губам Ашана.
Сказал - и добавить нечего.
Зарница в утреннем небе, щебетание птиц в предрассветной тиши...
В общем, сплошное сияние и сердечный ожог! И как это описывать? Сказать: стройная, голубоглазая? Волосы чёрные, но как бы с рыжинкой? Нет, всё не то! Чем так её живописать, так уж лучше - вовсе никак!
Святополк даже зажмурился на секунду. А после опустил очи долу, дабы оное небесное создание не смогло вырвать из его сердца милую и чем-то близкую и родную Меленору, которую он начал уже именовать единственной и несравненной.
Неловко затянувшееся молчание прервала Ниточка.
- Знакомьтесь,- сказала она.- Это - моя сестра Марта, можно - Мартина...
- Можно и Мартинка,- вставила "краса светозарная", как неожиданно для самого себя, назвал её Святополк.
- А это...
И девочка назвала гостей.
- Карнавал нынче,- промолвил, откашлявшись Хынсебен, помыслив, что надо б поостеречься и самому в робость неуклюжую от сего не впасть, от красы неземной не свихнуться.- Ничего, что я по-роцки говорю?
- Дома мы по-доростольски привыкли,- ответила Мартинка,- но ничего страшного, если по-роцки или по-грински, ведь гринцы вокруг. А можно и на галиндском. У меня же матушка покойная...
Девушка осеклась, закусила губу.
- Да, мы знаем. Ниточка рассказала,- вышел кое-как из оцепенения сын Ратибора и, поминая усопшую, прикоснулся тремя пальцами ко лбу, как было принято в Роце.
- А карнавал - это весело,- промолвила, между тем, Ниточка.- Все поют, танцуют. Музыка, опять же. И все рядятся во что-то. В бесов всяких. А потом, к полуночи, Рона выходит. А это,- с гордостью заметила девочка,- Мартинка наша! Как она явится, так демоны убегают, а духи святые небесные с облаков сходят. Ну, это так считается, а на самом деле, люди переодеваются быстренько во всё белое. И по новой танцуют. До утра до самого.
- Работать только назавтра тяжело,- засмеялась Мартинка.- Скотине и хлебу в поле не объяснишь, что праздник. Приходится, да и привыкли. Словом, и гуляем, и трудимся, как от стариков повелось. Отдохнуть тоже порой хочется. Это зимой выходных полно, а летом Рона одна.
- Вас Роной выбрали?- спросил молодой князь.
- Так, почитай, третий год подряд. Я отказываюсь, а они - ни в какую. Уговаривают. Дескать, некому больше. А что, в Жироне девушек красивых нет? Вон, и Рогнеда, и Линда...
- Таких, как вы - нет!- твёрдо проговорил Хынсебен.
- Ну уж, скажете,- смутилась Мартинка, покрываясь румянцем и становясь ещё краше прежнего. Отчего Святополка совсем в жар бросило.
- Душно!- хватая воздух ртом, прохрипел он и, рванув ворот, поспешил выйти из дому.
- 7 -
А люди уже густо валили к центральной площади, которую, очевидно, за квадратную её форму, именовали отчего-то на элийский манер "тетрас".
- Жирон же когда-то элийским полисом был,- молвил, подходя сзади, Ашан.- Сфарон назывался. Элийцы ушли, а названия остались. Скала Гермеса, например. О ней в народе, спокон веку, дурная молва ходит. "Балладу о бреверской дороге и Чёрной скале" слыхал?
Святополк покачал головой.
- В Линдбере или, скажем, в Верте тебе её любой миннезингер сбацает.
- Песнетворец, что ли?
- Ну да. А история там такая. В незапамятные времена, как у вас в Роце говорят: при царе Горохе, когда людей было трохи, а точнее, когда трёхглазые уже куда-то делись, а люди едва из пещер повылезали, там было капище какое-то, а заодно - лобное место. Короче, всё до кучи. И однажды, не помню в чём дело, казнили там двух влюблённых, которые ни в чём не виноваты были и, вообще, ни сном, ни духом. И... э-э-э... как же там? А, вот так, вроде:
И умерли оба - он и она.
И души обнявшись, взлетели.
И замерли люди, скала и... ла-ла...
Ашан запнулся, помахал в воздухе рукой и рассмеялся.
- А, бес ему в бок,- ругнулся он,- забыл... Ладно, всё равно это в моём вольном пересказе. В оригинале - на галиндском. Вот такая ерунда. Женщины плачут, у мужчин по небритой щеке ползёт скупая слеза[3].
Святополк улыбнулся. Умел Хынсебен высмеять псевдопатетическое. Словечко это мудрёное, кстати, молодой князь тоже у Ашана подслушал и на ус намотал.
- Слышь, Хынсебен, я что-то уже, прям, бояться начинаю,- перевёл Святополк разговор на другую тему.- Столько вокруг красивых. Караул! Как бы с ума не счирикнуть, как мы в детстве говорили.
- Какие твои годы?- риторически протянул Ашан.- Бери и знакомься со всеми подряд. А там разберёшься - какая навек, а которая, как бабочка мимолётная. А вообще-то, делай, как душа велит. Что тут ещё насоветуешь?- И, похлопав молодого своего товарища по плечу, добавил:- Всё, хорош балясы точить. Пошли, праздник посмотрим.
Но тут появились Огнен и Златка. А с ними и "дядя Пушта". Радости было - не описать! Опять посыпались бесчисленные изъявления благодарности за избавление от "собак рыжехвостых". Все тараторили и наперебой желали князю "многие лета", "добру жинку" и вечную удачу в ратных подвигах. Святополк от всего этого не знал, куда и деваться. А Хынсебен, слушая нескончаемые "дюже" и "вельми", усмехался в отросшие седые усы.
- 8 -
А на "тетрасе" потихоньку всё уже начиналось. Толпа ряженых на площади прибывала. Кто одет был в козью кацавейку мехом кверху, кто - в какой-то немыслимый полукафтан из птичьих перьев, кто в грязную дочерна простыню, под которой угадывались белая сорочка и соломенного цвета порты. Всяк, в общем, ряился на свой лад, кто во что горазд.
То там, то сям заигрывала музыка. Инструменты, причём, слышались всякородные. Начиная от северогринуэлльских волынок и заканчивая роцкими (откуда здесь?) гуслями и сопелками. А кроме: скрипки, дудки, гармошки. У многих на шеях висели свистульки и небольшие барабаны, в которые с равным успехом можно было ударять палочками или ладонями. И под это всё, что на разные лады гудело, стучало и пиликало, люди пускались в пляс.
Праздник, таким образом, неспешно развивая сюжет, шёл своим чередом. Как и рассказывала Ниточка, "демоны" бесновались, рычали, корчили злобные рожи, но повсюду уже зажигались костры, указывающие на скорый приход к людям Роны.
- Ну и что ты невесел? Что буйну голову повесил?- Ниточка, как всегда, появилась неслышно. И, как обычно, было неясно: шутит она или говорит серьёзно.
А Святополка, и в самом деле, печалили думы о завтрашнем. Не знал он как быть. Оставить Гилберту записку в скале и уехать? Или попытаться всё-таки уговорить кентавров, чтоб подождали? А с другой стороны - медлить нельзя. И так уже, сколько дней - и всё впустую! Что там с Ярославой? И Меленорой? Поневоле задумаешься.
Так что, вопрос, прозвучавший как предложение о помощи, возник вовремя. Святополк не видел смысла утаивать что-то. Тем более, от Ниточки, которая не раз пред тем доказывала, что способна на многое. И вполне могла что-либо дельное присоветовать.
Посему он без дальних разговоров пересказал ей свои заботы.
- И всех делов?- насмешливо проговорила девочка.- Не кручинься. Решим твою задачу. Даже в голову не бери... Правильно я уразумела: твой друг Гилберт, который сейчас скачет к Барнсли, предположительно и, скорее всего, из Реллера, должен, во что бы то ни стало, успеть в Жирон к завтрашнему утру? Но сам он этого не знает, а поторопить его - никакой возможности?
- Вот именно,- вымолвил довольно-таки угрюмо сын Ратибора.
- Плёвое дело, а не задача,- сказала Ниточка.- Сам покумекай: у нас сегодня своя Рона есть, а она, как-никак, богиня. Соображаешь? Богиня! К тому ж, не какая-то завалящая, а самая, что ни есть, главная.
- Так, постой,- не понял Святополк.- Это ж игра просто...
- Не "просто",- передразнила князя девочка.- Обождём чуть, тут уж с пару часов осталось. Скоро она в силу войдёт, а там - проси, о чём хочешь.
- Ниточка,- чуть не взмолился молодой витязь,- ты правду говоришь? Или шутки шутишь? Дело-то нешутейное совсем.
Та лишь склонила голову набок и с укоризной посмотрела на князя.
- 9 -
Хынсебен, который, казалось бы, не мог слышать этот диалог, так как, отойдя в сторону, о чём-то оживлённо беседовал со скрипачами, вдруг обернулся и проговорил:
- Не девочка - чистое золото.
Пожав музыкантам руки, он подошёл к Святополку.
- Ниточка эта подобна Ладе премудрой. Откуда взялась такая?
- Капчо с Хохлачом тоже дивились,- сказал молодой князь.
- И эти?
- Да. Но всё-таки, что думаешь? В дело наговорила или так?
- Даже не сомневайся. Есть древняя легенда о воплощениях Роны. И в ней, в отличие от других, - правда. А насчёт Ниточки скажу вот что: если б сын у меня не погиб, то вот была бы ему жена добрая. С такой хозяйкой - как у Лигнара под фартуком.
- 10 -
Карнавальное действо увлекало и завораживало. Святополк на время даже позабыл о тяжких своих раздумьях. Со всех сторон его толкали и пихали, приглашали потанцевать и выпить.
- Кошелёк держи!- прокричал ему Хынсебен.
- Что?- не понял сын Ратибора.
- Кошелёк, говорю, держи! А то, праздник - праздником...
Меж тем, пара часов до полуночи пролетели вихрем. Моргнуть не успели. И вдруг вспыхнули костры. Разом сотня, а то и больше. А в руках у многих оказались зажженные ветки.
- Так и до пожара недалеко,- воскликнул молодой князь.
- Говорят, пять лет назад большой был,- крикнул в ответ Ашан, стараясь перекрыть радостные вопли толпы.- С тех пор они поосторожнее стали.
И здесь, словно б из ниоткуда, окутанная алым заревом, явилась Рона. Почудилось молодому витязю или на самом деле так было, но виднелось вокруг неё лёгкое ясное сияние, полыхающее крохотными, как бы моргающими, звёздочками.
Толпа издала ликующий возглас, музыка, замершая было на мгновенье, проснулась и, не то что б полилась или заиграла, а попросту взревела. А к Роне уже ручейком потянулись страждущие и болезные с просьбами и мольбами.
Святополк оглянулся в поисках Ниточки, но нигде её не увидел. Да и Хынсебен куда-то запропастился. Мало того, молодой князь вспомнил, что уже много часов не видел Черномазика. "Где ж они все? Бросили меня, что ли?"- мелькнуло в голове. Но делать было нечего, и сын Ратибора, приблизившись к Мартинке-Роне, стал терпеливо дожидаться своей очереди.
Около часа прошло, прежде чем каждый просящий получил, что хотел - добрую весть, исцеление, надежду. Подошёл черёд Святополка.
- Мартинка...-начал было он, но умолк. Пред ним высилась гордая богиня, исполненная величия и силы, прекрасная и недоступная.
- Всё знаю. Всё просто. Идём,- проговорила она.
Сын Ратибора пошёл следом.
Путь был недолгим - за околицу. К рефицкому тракту.
- Представь, что дорога - это длинный и узкий ковёр в твоём доме,- сказала Рона.- Возьмись за неё, дёрни и произнеси: "близко дорожка".
Видя же, что молодой витязь колеблется и медлит, она добавила:
- Поторопись. Небо сереет. С первым лучом солнца я удалюсь в небесные чертоги, а волшебство уснёт и потеряет силу.
И Святополк, выкрикнув заклинание, дёрнул. Волна пошла по дороге. Взметнулась столбом пыль. Брызнула по сторонам мелкая придорожная галька.
- Получилось?- услышал он.
Князь обернулся. В утреннем свете, на том самом месте, где только что находилась Рона, уже стояла Мартинка. Прекрасная и земная.
- Не знаю,- поневоле залюбовавшись девушкой, ответил молодой витязь.
- Смотри.
И сын Ратибора увидел. На дороге, совсем рядом, из тумана и блёсток росы проступили очертания двух всадников. В одном из них Святополк с радостью и облегчением узнал Гилберта.
- 11 -
А вот второго рыцаря, молодой князь явно видел впервые.
- Это Манфред - герцог Гринуэлльский,- промолвил граф, недоумённо озираясь вокруг.- Слушай, как мы тут очутились?
- Рона помогла,- проговорил Святополк, не вдаваясь в подробности.- Чудо!
- Нет, правда?
- Правда, чудо. Честно.
Гилберта едва ли устроило подобное объяснение, но, видя, что от Святополка всё равно большего пока не добьёшься, он отложил расспросы и довольствовался услышанным.
- Чудо, так чудо,- примирительно сказал он.- А это Святополк, о котором...
- Не мог остаться в стороне, когда речь зашла о жизни моей сестры,- проговорил Манфред, подходя ближе.- В минуту собрался, и - в дорогу!
- Правильно сделали,- заметил князь.- Мы тут с вами в одинаковом положении.
Гринуэллец кивнул.
- Ты нашёл кентавров?- спросил граф.
- Конечно,- ответил сын Ратибора и здесь взгляд его упал на коня Манфреда.
- Вот это да!- только и смог произнести он.
Пред ним стоял Ветролёт, коего давно уж Святополк причислил к невозвратным своим потерям.
- О, сударь,- выдавил из себя витязь.- Мне очень жаль, но... вынужден заявить, что ваш конь... мой!
- Что значит, ваш?- не понял молодой герцог, кажется, готовый тут же вспылить и дать отпор странным притязаниям роцкого князя.
- Я надеюсь,- примирительно заговорил Святополк, конечно не собираясь вступать в схватку с Манфредом, но прекрасно знающий, что и сам распаляется по малейшему пустяку,- что мы вполне в состоянии решить возникшую столь внезапно проблему мирным путём, не прибегая к помощи оружия.
- И как же?
- Пусть конь сам выберет между нами. Давно он у вас?
- Четыре дня. Вернее, пятый. Посадские люди в дар поднесли. Взамен прежнего. Неделю назад я загнал моего славного Купруса и весьма сожалею об этом.
- Так, согласны?
- С какой это стати?- достав меч, угрожающе воскликнул герцог.
- Ах, вот как!?- в свою очередь выкрикнул Святополк, так же выхватывая клинок.
- Да вы с ума сошли!- буквально заорал Гилберт, бросаясь меж ними.
Крик молодого графа немного остудил пыл противников, но любой искры сейчас хватило бы, чтоб разразился бессмысленный поединок. И Гилберт принялся "ковать железо пока горячо".
- Сир, кузен, брат мой! Князь!- не медля ни секунды, горячо заговорил он.- Опомнитесь! Разве время - биться друг с другом, когда ваши сёстры в беде, когда ваши страны и люди под игом мокинзарским? Отложите оружие, пожмите руки! А если непременно хочется вам кого-нибудь убить, то - убейте меня!
И молодой граф, вытащив свой меч, с яростью вогнал его в землю между Манфредом и Святополком.
Сын Ратибора первым пришёл в себя и протянул гринуэлльцу руку. Тот, видимо устыдившись, что повёл себя так неразумно и едва не совершил поступок, который мог бы иметь в дальнейшем тяжкие последствия, протянул десницу в ответ.
- Я согласен,- промолвил он.
Гилберт облегчённо вздохнул и вызвался придержать коня, пока соперники разойдутся.
- Хоук[4]!- позвал Манфред.
А Святополку и звать не пришлось. Ветролёт сам мелкой рысью направился к нему, а, подойдя, уткнулся тёплой мордой князю в плечо.
- Мой хороший, мой родной,- зашептал молодой витязь, приобняв коня и поглаживая его по гриве.
Ветролёт же прядал ушами и косил встревоженным глазом, как бы задаваясь вопросом: куда так надолго пропадал хозяин? Отчего его не было?
Манфред всё это прекрасно видел. Но что мог он поделать? По всему выходило, что Святополк прав. А значит, и спорить не о чем.
- 12 -
У домов, что стояли на отшибе, там, где центральная улица Жирона плавно перетекала в рефицкую дорогу, появилась фигура широко шагающего Хынсебена. Следом вприпрыжку семенил Черномазик.
- О, все в сборе!- ещё издали прокричал Ашан.
Авантюриста и графа знакомить не пришлось. Но Святополк был вынужден объяснить Гилберту, что Хынсебен теперь на их стороне. Плантвейн поморщился, видимо, слова князя пришлись ему не по сердцу, но всё же склонил голову в знак согласия и проговорил:
- Коль ты уверен, что отныне он наш союзник, то так тому и быть. Я тебе доверяю.
- Поспешаем,- молвил Хынсебен, мудро пропуская мимо ушей слова Гилберта.
И всё направились к Чёрной скале, которая гордо высилась примерно в полулье[5] к северо-востоку.
- 13 -
Близ скалы Гермеса, что одиноко возвышалась посредь чистого поля, обе группы - люди с домовым и кентавры - появились практически одновременно.
- Нынче знаки меняются, Лев на подходе,- громовым голосом пророкотал один из полулюдей.- Да и кряква ждать не станет, вот-вот снесётся. Так что быстро знакомимся и едем. Я - Поликенус. Можно по-роцки - Полкан. Не обижусь. А это...
- Кентаврасис. Китоврас, если угодно.
Люди один за другим пожали кентаврам их огромные длани и назвали себя. А Черномазик всё это время скромно простоял в стороне, не вмешиваясь, так как знал, что полулюди домовых недолюбливают. Неприязнь эта, возникшая в незапамятные ещё эпохи, вышла, как видно, оттого, что полазники традиционно водили дружбу с лошадьми, а кентавры постоянно подчёркивали, что они к коням ни малейшего отношения не имеют. И, следовательно, домовых нужно, ну, если не презирать, то, во всяком случае, не замечать.
- На чём едем?- спросил Святополк.
Вместо ответа Китоврас потыкал пальцем по скале, метя в какие-то лишь ему видные точки, и кусок камня послушно отъехал вбок. Проход же, открывшийся за ним, позволил не только войти людям, но и протиснуться "могутным" кентаврам.
А внутри светились ступеньки, ведущие вниз.
- 14 -
- Какая кряква? Какой лев?- полушёпотом спросил Святополк у Хынсебена, пока они спускались.
- Лев - знак зодиака. Созвездие. А кряква... сам не пойму. Возможно речь о той утке, что снесла, как яйцо, наш мир. В мифах так... Нет, глупость какая-то. Ладно, не журысь,- озорно подмигнув молодому князю, вставил Ашан доростольское словечко,- скоро увидим.
По стенам, окружающим лестницу, сочилась влага; по ступеням, что беспрестанно меняли своё направление и вели то влево, то вправо, струились тоненькие хрустальные ручейки, но, в целом, ничего не производило впечатления запущенности. Как-то всё было аккуратно. Не иначе, как пригляд был хозяйский за этим местом и уход.
Солнечный свет остался в высоте, померк, и кентавры, сняв со стен тлеющие факелы, вмиг разожгли их, снова осветив путь. Впрочем, и ступеньки, как уж говорилось, чуть светились. Пытаясь их считать, Святополк сбился вскоре после сотни, но огорчиться особо не успел, потому что спуск внезапно закончился, и он вместе с остальными оказался в просторной пещере, которая, в общем-то, мало походила на те мрачные подземелья, о которых ранее приходилось слышать ему столько леденящих душу рассказов.
И здесь повсюду царил необычайный порядок. Воды не было и в помине, так как с потолка ничего не капало (а водопадики, сопровождавшие путников на ступеньках, при входе в подземную залу проваливались в резную бронзовую решётку), полы чисто выметены; сталактиты и сталагмиты, местами образующие неохватные алебастровые колонны, сверкали девственно-снежной белизной и даже летучих мышей не наблюдалось. А воздух оказался столь свеж и приятен, что Святополк невольно поискал глазами отдушину. Правда, тщетно.
- Уже на месте,- проговорил Китоврас.- Как всегда.
- Да, всё по графикусу!- гаркнул Полкан. Его слова отозвались в дальних концах пещеры, гулко прокатились по коридорам и, оттолкнувшись каждой буквой от потолка, укатили в неведомую чёрную глубину.- За столько лет - и ни одного сбоя,- уже гораздо тише добавил он.
- Веков,- уточнил Китоврас.
- Ну да, веков,- согласился Полкан.- Вот оно. Идём.
И повёл своих спутников вперёд.
Оно находилось не так уж далеко от них. Просто сливалось с окружающим мраком - громадное серебристое яйцо, лежащее на боку.
- Никакой мистики,- произнёс Китоврас.- Это дорога трёглазых. Доподлинно, как она устроена, мы не знаем. Не нашего ума дело. Но известно: тут шар в шаре. Внутри комната, а внешний катится. Между ними - хладный огонь. И масло. От того и тряски не бывает. Вот этот, что пред нами, - минут через двадцать в Исвегию идёт. В катакомбы. Но есть и другие. В Рудан. Или в Кирич. Или в Гринтаун,- добавил кентавр, взглянув на Манфреда.- Такие дела. А ходят поезда раз в месяц, как знаки зодиака сменяются. Понятна механика?
Святополк знал слово "поезд" только как название свадебной процессии, но смысл он вполне уловил.
- А что за "кряква"?- поинтересовался он.
Китоврас рассмеялся.
- То у нас присказка такая. Больше ничего.
- А до Исвегии когда доберёмся?- не унимался молодой витязь.- А то быстрей надо бы.
- Три часа - и там,- с нарочитой небрежностью проговорил кентавр.