Случилось так, что немало лет тому назад, служебные дела забросили меня в один маленький и подчеркнуто провинциальный городок без названия. Моя память не сочла необходимым это название сохранить, а если б сохранила, то оно все равно бы вам ни о чем не сказало и, вряд ли, о чем-то напомнило. Хотя, мне говорили, что город старинный, с традициями и славен тем, что в одна тысяча каком-то году, через него то ли "кто-то" проезжал, то ли останавливался на ночлег.
Помнится, к моменту, когда предстояло остаться в тамошней тараканье-мышиной гостинице на вторую ночь, мною овладело тоскливое, тупое уныние. Чтобы хоть отчасти избавится от него, днем я совершил променад. Слоняясь по улицам из любопытства прикоснуться к, так называемым традициям и осмотреть достопримечательности, я заранее знал, что главные традиции малых городов неимоверно схожи. Один или несколько уцелевших храма, перестроенный наполовину дом какого-нибудь купца, здание Дворянского собрания, выполненное в стиле русского провинциального классицизма, щемящий душу, красивый вид с набережной или обрыва на реку, и тому подобное. Люди в таких городках, так же имеют много общего, что обусловлено патриархальным менталитетом и стойким укладом жизни.
В полном разочаровании, что похожих достопримечательностей в городке не обнаружилось, я брел назад в свою жалкую гостиницу, чтобы завалиться спать. Однако, повернув на улицу, по которой еще не приходилось ходить, с удивлением обнаружил роскошный двухэтажный дом с лепным фронтоном. На доме висело несколько табличек с названиями организаций, на одной из них значилась надпись - "Музей".
Музей представлял собой две комнатушки, с дощатыми полами, выкрашенными в жуткий синий цвет. Стены комнат были увешаны старыми, пожелтевшими фотографиями, на которых застыли изображения несуществующих уже домов, ремесленных лавок, экипажей и людей. Помимо фотографий, в экспозицию входили: две старинные, деревянные прялки, белесые рушники с узорами в виде кур, печатный станок, бабкины сундуки, массивный стол с резными ножками и прочий хлам. Забавно было наблюдать, как за мной по пятам, ходил неопределенного возраста человек, небольшого росточка, вероятно, смотритель и директор музея в одном лице. В его лице было что-то птичье, особенно маленький, блестящий воробьиный носик. Обширная розоватая плешь и постоянно нервно двигающиеся руки, вызывали у меня внутреннюю усмешку. Создавалось впечатление, что ходит он за мной с одной лишь целью - проследить, чтобы я чего не умыкнул, например, печатный станок конца девятнадцатого века. На самом деле, он просто был искренне рад видеть в музее незнакомого (по-видимому, приезжего) человека и иметь шанс пообщаться.
- Вам понравилось?- несколько слащаво поинтересовался человек-воробей.
Я ответил неопределенно-утвердительно и собрался уже проследовать к выходу, как он изрек практически вдогонку: "Если хотите, можете свой отзыв оставить в книге отзывов". Откровенно говоря, ничего такого мне не хотелось. Это было сказано вполне естественно, но с таким завуалированным подтекстом, что если я не оставлю этот чертов отзыв, то возле ближайшей подворотне меня могут пырнуть ножом в селезенку.
Теперь уже не помню, какую галиматью я там написал, но для этого мне пришлось пройти в крохотный кабинетик, где хранилась эта книга. Практически сразу, в глаза мне бросился великолепный панорамный снимок, что висел над столом, в совершенно
2
неподходящей к нему золоченой раме. На фотографии был запечатлен пологий берег, сплошь покрытый зеленью травы и цветами, извилистое русло реки внизу и громадный утес, с вершины которого, летела вниз вода.
- Где это у вас такие места чудесные?- спросил я с искренним восхищением.
Смотритель оживился, и загадочная ухмылка появилась на его птичьем лице.
- Не совсем у нас. Это мне подарил один мой друг, он был в экспедиции в соседнем Др-ском районе и сделал там много интересных снимков. Но, это место особенное. Да-а..., знатное местечко...
Как-то само собой получилось, что он стал рассказывать, я же стал слушать, но больше не любопытства ради, а от нечего делать. Но, чем дольше я слушал, тем сильнее рос интерес к тому необычному, о чем поведал этот совершено незнакомый мне человек. И хотя, его рассказ был очень поверхностным, обтекаемым, невольно подумалось о том, что сюжет весьма недурен и вполне мог бы стать причиной для написания повести или создания кинофильма.
С того момента минуло больше десятка лет, когда нежданно, негаданно мне в руки попал интересный материал, касающийся той же темы. И тогда, я решил уделить этому должное внимание и провести собственное исследование всех обстоятельств.
Разумеется, я не намерен указывать заповедные, тайные тропы, приведшие меня к нужному источнику информации, и раскрывать секреты своей кухни тоже не стану. Скажу лишь: потрудиться пришлось, и смею надеяться, что рвение мое оказалось ненапрасным.
Немалые усилия потребовались, чтобы найти и, затем, разговорить непосредственного участника и свидетеля описанных ниже событий. Имя этого человека по самым разным соображениям, прежде всего, государственным останется читателю неизвестным. Не говоря уже о том, что практически весь собранный материал по этой теме находится до сих пор там, где и следует находиться секретной информации. Не смотря на то, что имена и фамилии некоторых людей изменены, остаются не тронутыми лишь достоверность событий, их хронология, место и время.
Итак, если угодно, предлагаю вам совершить небольшое путешествие в благословенно-застойный 1981 год? Именно тогда, все нижеупомянутое и случилось.
Глава 1
Времена эти, не столь уж давние, зато, ушедшие всерьез и надолго. Мы - дети, были, счастливы, не подозревая, что существует "Сникерс" и Диснейленд. Наши папы в день зарплаты, любили зайти в кафе "Мороженное", чтобы пропустить с коллегой по работе стаканчик благородного напитка с тремя или пятью звездочками. А родное, до рези в глазах, лицо, с выразительными бровями и своеобразной речью, с экранов отечественных телевизоров, олицетворяло всеобщую уверенность в завтрашнем дне. Чего нынче, сами понимаете, днем с огнем не сыскать. Впрочем, не будем тратить усилия на сопоставление времен и обсуждение вечных тем. Это все равно, как стоя у подножия египетских пирамид, запрокинув голову, думать не о величии и незыблемости творений, а о том: на кой черт все это наворотили, и кому это так уж было необходимо.
О месте нашего повествования известно так же, как нельзя точно. Если взглянуть на карту, то, примерно, на два пальца от Уральских гор вправо, где то, между Челябинском и Ханты- Мансийском, расположен некий районный центр, иначе говоря, город Др-ск. Возьмите обычную шпильку чтобы, используя ее, как циркуль отмерить два расстояния на северо-запад. И, я уверяю вас, уважаемый читатель, что ножка шпильки непременно воткнется в песчаный берег небольшой, тихой, живописной реки, которой за свою
3
чрезмерную извилистость с незапамятных времен было дано название - Веревка. Где начиналась река никто, не знал, да и кому это было интересно знать? Зато, точно известно, что впадает Веревка в реку Тавда, а по слухам - в Иртыш, что вполне может
оказаться правдой. Так или иначе, но с тех же незапамятных времен несла Веревка свои спокойные, почти прозрачные воды, огибая всевозможные выпуклости и, заполняя впуклости рельефа на своем пути. Наиболее значимыми выпуклостями были два, густопоросших хвойным лесом холма, имеющих сглаженную, почти округлую форму. Издали холмы походили на кусты в графском парке, которым заботливый садовник придал изящный, шарообразный вид. Они так плотно прижимались друг к другу боками, что создавалось впечатление, что холмы борются, толкаются, норовят спихнуть соперника в реку. По странной прихоти матушки природы, практически из того места, где сходились холмы (хотя, местные жители называли их горами) вперед и вверх, вздымался здоровенный, вытянутой формы утес. Всей своей громадой он тяжело нависал над рекой. Утес имел складчатую структуру и был практически лишен растительности, если не считать кое-где, примостившихся на склонах кустов и уродливых, кривых березок. Деревца, нелепо и жалко скрючились, скукожились от страха оступиться и, поэтому их корни, как змеи втиснулись в щели, ухватились за выступы.
Утес, как бы специально вылезал вперед, гордо выпячивая каменную грудь, лишь для того, чтобы презрительно созерцать глупую суету у своего подножья. Являясь, олицетворением суровой незыблемости и совершенства, каменный исполин, без сомнения, был неотъемлемой частью красоты и своеобразия здешних мест.
В ясную погоду после полудня, когда солнце начинало скатываться к западу, от утеса отделялась неровная тень. Она накрывала собой большое пространство, неся всему живому благодатную прохладу и расслабление. Постепенно тень удлинялась, как огромный язык переползала через речку на противоположный берег, окаймленный вьющейся лентой речного песка над которой, зеленый бархат высокой травы и вкрапление цветов, устилали косогор. Казалось, что утес, преисполненный силы и манией величия стремился вторгнуться и в жизнь людей, подминая своей тенью - языком половину села, расположившегося напротив исполина. В том месте, течение реки было особенно ленивым, а правый берег, на котором расположилось село, более пологим. И, вероятно, когда-то очень давно, из-за своей способности ''облизывать'' тенью ближайшие окрестности, огромный утес получил вполне соответствующее прозвище - ''язык''. Так в народе и повелось. К примеру, укладывает заботливая мамаша ребеночка спать, колыбельную напевает тихонько: ''Баю, баю, козлик спит
Солнце село на язык.
С языка упала тень
Завтра будет новый день!''
И каждому малышу в селе понятно, где именно ночует солнышко. Что прилегло оно на вершине утеса, укрылось пушистым облаком тумана, как периной и почивает так до утра, до первых петухов.
Бывало, но к счастью очень редко, когда утес становился последней ступенью, Рубиконом между жизнью и смертью. Так, несколько разбитых несчастной любовью или коварной изменой человеческих сердец, в буквальном смысле разбились вдребезги о гальку и речные валуны. Случалось, в разные времена срывались с утеса и по другим причинам.
Например, на спор угораздит кого-нибудь взбираться на самую макушку, а то по пьяни или по дурости. Всего не упомнишь. Но, был один случай, который въелся в людскую память. Случай тот оброс со временем слухами, разными небылицами, хотя ничего в нем особо удивительного не было. Суть в том, что в восемнадцатом году большевики раскулачили с помощью местной голытьбы одного зажиточного работящего мужика - Матвея Скалозуба. Скажем прямо, обидели его крепко, все отобрали. В колхоз идти,
4
понятное дело, он не пожелал, потому лишился в одночасье на принудительных началах всей живности крупной и мелкой, здоровенного амбара и добротного дома. Дом сразу определили под сельсовет. Единственный кто встал на защиту хозяйского имущества был
цепной кобель, которого перевоспитывать не стали, а пристрелили прямо на месте. Так, раскулаченный Скалозуб, в порыве праведного гнева и жестокой обиды на советскую власть, спустя два дня, поздней летней ночью предал огню всю свою бывшую недвижимость. Все, как есть дотла...! Кинулись было тушить, да куда там... Стали искать Скалозуба. Кто мол, еще кроме него способен на такое?
Да, кого ночью отыщешь? Только бросился сразу в глаза большой костер, что на самой вершине утеса пылал. Хоть и подозрительно это было, но охотников лезть впотьмах по склону не нашлось. До самого утра костер как свеча горел недобро, пугающе.
А, как рассвело тут, и поджигатель нашелся. Видит народ, стоит Матвей Скалозуб на самом краешке утеса, вниз смотрит на прибывающий люд. Когда сбежалась почти вся деревня, маленькая человеческая фигурка на вершине разбежалась, замахнулась и швырнула чем-то в направлении зевак. Неподалеку от собравшихся односельчан разлетелся осколками порожний бутыль. Сочувствующие помалкивали, а недруги грозили снизу кулаками, орали и ругались почем зря. Скалозуб не стал дожидаться, когда за ним поднимутся люди с ружьями и приступил к финалу трагической развязки событий. Перекрестился не спеша, перед Богом покаялся в грехах своих, поклоны отбил по обычаям православным, затем, повернулся в сторону деревни, руку правую в локте согнул, а левую поперек положил. С такой вот нехитрой комбинацией из двух рук и сиганул вниз на камни.
К чему вся эта история? К тому, вероятно, что с той поры вместо ''с ума сошел'', стали говорить ''с языка спрыгнул''. Со временем, исторически сложился своеобразный, местный, разговорный колорит.
Да, кстати, хотите, верьте, хотите, нет, но люди говорили, что Скалозуб в последнюю минуту своей жизни, наслал на всю деревню проклятие и даже продемонстрировал всем, какое именно. И возможно, как следствие этого долгие семь лет, что нет год - беда в деревне! Хоть закрывай глаза и беги...! То, скотина вся передохнет непонятно от чего, то земля не родит, к весне голод подбирается.... А то вдруг, полыхнет в ночи, чей ни будь сарай, да как перекинется красный петух на соседние дворы, и пойдет скакать по крышам, да по стенам, обращая добро в золу!
И название у деревни изменилось. Не то, что бы специально, а как то так, само собой.
В конце восемнадцатого века один московский купец по фамилии Гнедов привел людей в эти края и основал поселение. Хотел прииск открыть. Никто уже и не знает теперь, кто надоумил его золото здесь искать. Да только обманулся он или его обманули, пустой затея оказалась. Купец сам обратно в Москву или еще куда подался, а многие поселенцы - те которым деваться было некуда, остались привольный край обживать. Был среди них всякий люд; лихой, и даже беглые каторжане, но в память о купце назвали деревню Гнедовкой.
Так вот, в период всеобщей коллективизации, продразверстки и Бог его знает чего еще, в названии стихийно произошли небольшие изменения. Так, буква ''е'' в названии превратилась почему-то в ''и'', на нее же упало ударение. Говоря по совести нынешних жителей села Гнидовка (оно же - совхоз ''Последний путь'') этот, давно свершившийся факт нисколько не волновал. Хотя, заезжих людей иногда интересовало, кто же придумал совхозу
столь емкое и звучное имя, которое отличалось от привычных названий колхозов и совхозов того времени по всей стране? Скажем, если бы это был, например: ''Ленинский путь'', ''Путь к коммунизму '', то никто бы и не задумался. Старожилы поясняли так, мол, первый председатель совхоза (тот, что раскулачил вышеупомянутого Скалозуба)
5
страсть, как любил песню про ''паровоз''. Нет, не про тот, где ''кондуктор нажми на тормоза '', а, разумеется, про тот, что летит вперед без всяких тормозов, пока не дочухает
до конечной станции ''коммуна '' и, где всякому человеку становиться понятно, что иного пути нет, и быть просто не может.
И посему, в светлую, революционную голову тогдашнего председателя прочно вжилась мысль - раз другого пути нет, стало быть, он единственный, значит "последний".
Ну, да ладно, чего о том вспоминать, мало ли еще чего было, в масштабах деревни, области и всей страны. Всего не вспомнишь, обо всем не расскажешь.... Но, что во все времена оставалось неизменным, так это прозрачный, звенящий, чистый воздух, хвойный лес, белое полотно утреннего тумана, окутывающего на косогоре ноги сонных коров, каменный великан утес и не спешное течение времени, которое подобно ленивым водам реки Веревки, извиваясь и петляя, уходит в далекое и неведомое. И так уж, наверное, устроен русский человек и душа его, что порой не сыскать для него в целом мире большего блага, чем на берегу такой вот речки посидеть утреннюю или вечернюю зорьку, нервно втягивать едкий дымок смятой сигаретки и бесконечно долго пялиться на поплавок, внимая любому его шевелению.
Или, скажем, укрывшись среди прибрежных кустов от случайных глаз, в обволакивающем розовом бархате уходящего дня, обнимать за не хлипкие плечи деревенскую девушку, хлопать комаров на ее круглых коленках и целовать горячие, раскрасневшиеся, под стать закату щеки. А кругом тишь и только чуть слышен плеск воды, и трель соловья неподалеку в густом ивняке. Разве ж это не сказка?! И весь огромный и такой разный мир, оказывается вдруг в сознании величиной ровно с то, что видишь сейчас перед собой. Далекие горы, реки, моря и джунгли, роскошные города и чудесные страны, где это? Существуют ли они вообще? И так ли уж необходимо сейчас об этом знать...
В иных случаях, для более яркого, глубокого восприятия ощущений и, осознания, практически, первобытного единения человека с природой, порой не мешает выпить. Пардоньте... Согласен, что утверждение весьма спорное. И, если не рассчитать силы в восхождении к вершине торжества и гармонии с природой, то весь пафос быстро превращается в заурядную пьянку. С того самого момента, вы начинаете опошлять собой окружающую красоту и очарование, а гармония с природой катастрофически сужается до размеров - "закуска в левой, стакан в правой".
Это не лирическое отступление. Это лишь повод к тому, чтобы пригласить вас спуститься к самому берегу реки Веревки, где трое местных жителей не только чересчур, слились с природой, но, волей случая, положили начало нашей необычной истории.
Глава 2
Вечер был уже поздний. В воздухе ожерельем переплетались запахи травы и цветов. Прохладный ветерок разносил еще не резкий, чуть слышный аромат ночной фиалки. Зализанные речные валуны еще хранили тепло. Согретые ласковыми лучами, они с неохотой отдавали его неизбежно наступающей ночи. Солнце уже давно зашло за утес и постепенно, разлитые по небу краски уходящего дня стерлись, потускнели, растворились. Небольшой костер на берегу, потрескивая, выделял на фоне темнеющей воды согнутые в три погибели фигуры рыбаков.
Тут же у костра на плоской верхушке большого камня была расстелена газета, на которой, хаотично лежали пучки лука,
хлебные корки, сало и печеная картошка. Две початые бутылки и три ''дежурных'' стакана, за ненадобностью заняли привычное место в расщелине под валуном. Рыбаки
6
щурили в напряжении осоловевшие глаза, тщетно пытаясь отыскать на черной глади поплавки, и часто сплевывали в воду, чаще попадая себе на рукава.
Рыбаков было трое. Самый старший из них - долговязый, нескладного телосложения, худощавый старик в ветхой телогрейке и, сдвинутой на затылок засаленной кепке. Он часто вскакивал, словно собирался подсечь удачную поклевку, но тут же плюхался
обратно, всякий раз, не попадая задом на то место, где только что сидел. Теряя равновесие, дед все время заваливался на бок, бодая головой крепкое плечо коренастого мужика, который находился рядом с ним. Старик, то и дело выдергивал из воды снасть, ловил безрезультатно рукой в темноте крючок, чтобы проверить есть ли на нем наживка и опять забрасывал, куда-то в сторону реки. Затем садился, снова мимо, чертыхался, на чем свет стоит и упрямо тыкался головой в соседа. Обладатель мощного плеча в очередной раз отпихнул деда локтем и глухо произнес:
- Все, Тузлук, хорош... Слышь, дед ... Всё, говорю, идти надо...
Старик привычно оторвал от камня зад и поддался вперед , шаря руками в темноте подле ног .
- Погодь.... Сейчас возьмет... На донку возьмет.
Однако он явно не мог найти то, что упорно искал, поэтому громко крикнул третьему любителю рыбной ловли:
- Василек...! Василек! Ты донки замотал, бесова душа? Иди, ищи их таперя, черт убогий!
На самом деле, еще засветло раскрученные, но так и не заброшенные в воду донки, запутались меж собой и ногами Тузлука и теперь, он топтался по ним сапогами, дребезжа колокольчиками, как заплутавшая в темноте корова. Василек приблизился, и отблеск костра осветил его счастливую физиономию. Впрочем, она, то есть физиономия, никогда другой у него не была. Безграничную радость природа навсегда запечатлела на его лице, наградив попутно некоторыми внешними атрибутами идиотизма - толстой нижней губой, близко посаженными маленькими глазками, которые смотрели как у хамелеона в стороны и заливистым, блеющим смехом без особой на то причины.
Парень в ответ на призыв тут же кинулся к деду, но не успел подбежать, как Тузлук окончательно запутавшись в леске, наступил сапогом на мокрый речной голыш, поскользнулся и нелепо уселся в воду. На минуту сонную тишину и идиллию наступающей летней ночи резанули хрипловатая старческая брань и блеющий неуемный гогот. Спустя некоторое время, насмеявшись вдоволь Василек, с усердием пытался вытянуть неугомонного деда из воды за рукава телогрейки. Удалось это только с третьей попытки. Тузлук никак не мог разогнуть поясницу и потому, в таком состоянии задняя часть его тела предательски перевешивала, от чего он снова шлепался в прохладную воду Веревки. Третья попытка увенчалась успехом только потому, что здоровенный мужик, он же Степан Курочкин, ухватил своей лапищей старика за шиворот и рванул его из воды немного сильнее, чем требовалось. Степан выдернул Тузлука с той же легкостью, с которой вылетает из воды поплавок, когда с крючка срывается рыба. Дед пролетел метра полтора и упал ничком в песок.
Над утесом засверкали зарницы далекой грозы. От костра остались лишь тлеющие угли. Густые сумерки окончательно завладели всем вокруг. Мерное журчание реки слилось воедино с таким же монотонным, далеким лаем деревенских собак.
Тузлук завозился и стал медленно подниматься, охая, и матерясь одновременно. Он тяжело присел на камень и стал искать кепку. Старик недовольно сопел и ворчал почти угрожающе.
7
- Ты, что ж это, а...? Ты, что же это, я говорю, делаешь, гад?! Ты меня, старого минометчика, заслуженного, как пескаря оземь! - пискляво причитал дед, отплевываясь и теребя наполовину оторванный ворот телогрейки.
Внезапно и неожиданно Тузлук проворно вскочил и решительно направился к своему спасителю. Как только он вплотную приблизился к огромному силуэту зоотехника Курочкина, тут же стал беспорядочно тыкать в него кулаками.
- Я просил меня хватать?- просил? Я себя сам вытащить могу! А ты зачем хватал, кабан безмозглый?!
Степан, в некоторой растерянности, раскинув широко руки в стороны, жалко оправдывался перед воинственно настроенным дедом.
- Ты, что Тузлук?! - бормотал здоровяк, - Я ж это ... помочь. Ты не серчай.
Тузлук, не обращая внимания, продолжал тарабанить Степана кулаками в грудь, как в бетонную стену.
- Ты не серчай, говорю! - уже прикрикнул на него Курочкин - А то .... это.., не барабан я.
Видимо в тот момент сошлись вместе обстоятельства, которые определили агрессивный настрой старика в отношении Степана Курочкина. Прежде всего, Тузлук действительно хватанул немного лишнего. Потом, рыбалка выдалась на редкость плохая. Складывалось ощущение, что для рыбы в реке наступил строгий пост, и она наотрез отказалась вкушать свежих, аппетитных навозных червей, а когда рыбаки решили бросить удочки и донки, чтобы развернуть бредень уже стемнело, и лезть в воду никто не захотел.
Так или иначе, но наступил кульминационный момент. Тузлук решительным движением сорвал кепку с головы, смял ее в кулаке на ленинский манер и кинулся вперед, пытаясь лысоватым теменем, таранить в живот деревенского амбала. Чтобы взбрендивший дед не нанес себе увечья о монолитное тело зоотехника, сам Курочкин вовремя отпрянул в сторону, дав возможность нападавшему продолжить дальнейшее движение по заданной траектории.
На сей раз всплеск воды был значительно сильнее, так как Тузлук не смог справиться с инерцией и ухнул плашмя в темноту Веревки.
- Ми ... Минном.... Минометчики, заслуженные в воде не тонут. А такие, как ты, не тонут вообще, - очень спокойно и неторопливо произнес в сторону голоса, взывающего о помощи Степан.
В ответ Тузлук стал вопить еще сильнее, переходя на явное личностное оскорбление присутствующих.
- Убивцы-ы-ы! Ты, Степка, сучий потрох - первый душегуб у нас! Кто прошлым годом меня блесной за ж... подсек? Шрам до самой спины!
То, о чем вспомнил в сердцах утопающий Тузлук, действительно имело место быть прошлым летом. Было примерно все так же, как сейчас - тихий вечер, котелок над костром, стеклянная тара и чудесный закат. Дед так умаялся, что прикорнул ненадолго поодаль от кромки воды. Сгреб под голову пустой бредень и почивал себе преспокойненько похрапывая, наслаждаясь полнотой жизни. Василек по привычки сидел на камне и распутывал ''бороду'' из нескольких спутавшихся донок, а длинная, тягучая сопля свисала с кончика носа до колен. Степе Курочкину свояк на 45 - летие подарил, купленный в городе по невероятному блату, японский спиннинг. И вот, Степан первый раз, дрожащими от волнения пальцами, насадив на тройник несколько жирных
Выползков, размахнулся, чтобы забросить рыбье лакомство в воду. Размахнулся, прямо скажем, от души, но с техникой заброса пока было плоховато. Нет, донки Степа забрасывал, конечно, мастерски, лучше не бывает. Раскрутит её, зашвырнет на середину Веревки, у червей от такой скорости космические перегрузки наступают, а с японской
8
снастью сразу не совладал. Первое забрасывание прошло не удачно. Ну, не то чтобы совсем неудачно .... Как знать, может и с первого раза все достойно могло получиться, не попадись в тот момент под тройник с червями, зад мирно спавшего Тузлука.
То, что произошло после, конечно достойно описания, но отвлечет нас от более важной темы в нашей истории. Поэтому, скажем только то, что в освобождении деда от крючков помимо фельдшера принимал участия и слесарь-наладчик Макарыч, который мастерски перекусил крючки в нужных местах. В общем, дело прошлое, вернемся же к делам настоящим.
- Степка-а-а! Утопну на твоих глазах, грех тебе великий будет! И еще, это... посадят тебя убивца. Посадят , да ..!
- Это за что ж? - безразлично спросил Курочкин, пыхнув в темноте сигареткой.
- За безучастие к трагической ситуации, вот....
- За что-о-о?
- Я говорю, - захрипел Тузлук, - За черствость души твоей!
- За то не сажают, - присаживаясь на камень, протянул Степан. - Сам вылезай.
Дед, кряхтя, поднялся и встал на ноги. Уровень воды был ему чуть выше колена. До омута, в который его, так сказать затягивало, оставалось еще добрых метров двадцать. Каждый здешний рыбак знал эти места как свои пять пальцев, поэтому-то, Степан оставался столь безразличным к призывам Тузлука о спасении его жизни.
- А я говорю, сажают!- не унимался старик,- Сажают, ежели проявил низость характера и подлость души. Раз человек гнилой нутром, оставил другого погибать безвинно в огне или в воде, за это в острог прямая дорога. Так и знай!
- А ты утоп что ли?
- Не утоп ...! Не утоп, но был на грани! А то, вот воспаление, какое через тебя смертельное получу, тогда чего?- плаксиво заскулил Тузлук, - Все тебе ответ держать.
Дед, не спеша, тяжело покачиваясь, загребая в сапоги воду, поплелся к берегу.
- Вот, что Степан...,- нарочито серьезным тоном сказал старик - Был ты мне, так сказать товарищ, друг, а теперя все, значит.... Знать тебя не желаю! Не приятели мы более с тобою. Так вот... . И в разведку с тобой идтить нельзя, в опасную минуту предательство совершить можешь, оставить врагу на растерзание!
Похоже, Тузлук сам испугался того, что сейчас озвучил. Степан Курочкин начал медленно вставать, а огонек его сигаретки несколько раз моргнул в темноту ярко и почти зловеще.
- Это со мной в разведку ...? Это я предательство ..? А , ну-кась, повтори ...
От возмущения у Курочкина заклокотало в груди и перехватило дыхание. Тут же в его руках оказался каменюка величиной с бычью голову.
- Василек! Зови народ, на убийство подивиться! Давай, Степушка ...! Давай, касатик, рука то, небось, не дрогнет ... Крестничек хренов! Нехристь, твою мать...!
Тузлук бросал из темноты в Степана едкие, колючие фразы, будучи почти уверенным, что Курочкин не бросит в ответ камнем. Но, это маленькое ''почти'' придавало ситуации интригующий характер и пополняло недостаток адреналина в крови старика. И, только Василек следил за происходящим спокойно, не без интереса, однако, не делая попыток вмешаться. Он уже давно привык к словесным баталиям между двумя заядлыми рыбаками и даже радовался внутренне, когда это случалось. Все-таки забавно.
Совершенно необъяснимым образом эти трое разных по возрасту, по характеру и, простите, по уму людей, почему то тяготели к взаимному общению, взаимодополняли друг друга и разбавляли этим повседневность.
Дед Тузлук, он же Тузлуков Афанасий Петрович, семидесяти трех лет от роду, слыл человеком чудаковатым, со странностями, в котором непостижимым образом уживались самые разные, полярные в своей противоположности качества. Обостренное чувство
9
ответственности, серьезный подход к любому делу спокойно жили по соседству с чувством отрицания и полной безразличности к тому, что действительно требовало ответственности и серьезного подхода. Афанасий Петрович сам, добровольно посещал
два раза в месяц политкружок при сельсовете, куда обычно загоняли обязаловкой. Читал от корки до корки ''ПРАВДУ'' и ''СОВЕТСКУЮ РОССИЮ'', в меру сил и грамотности конспектировал лекции о сложнейшем международном положении. Активно негодовал против попыток агонизирующего империализма, вкупе вместе с оголтелым наращиванием гонки вооружений, одурманить светлые головы советских людей, особенно молодежи, всякими идеологическими диверсиями, пропагандой, рок музыкой, джинсами и жвачкой. Тузлук, почти искренне сочувствовал угнетенным неграм, даже американским, знал, что Гондурас это не бранное слово однако, считал, что приличным его тоже нельзя назвать, поэтому обзывал ''гондурасами'' тех, кто на его взгляд того заслуживал. А еще, дед выучил на досуге первые два куплета гимна СССР.
Афанасий Петрович на занятиях политкружка, когда речь шла о делах внутренних, был наиболее активен. Особенно близко он разделял озабоченность партии и правительства в насущном вопросе борьбы с пьянством и алкоголизмом на селе. Тузлук часто пытался дополнить речь докладчика, чтобы донести массам свое понимание обсуждаемой проблемы.
''Это же все почему? Несоблюдение рецепта и технологии. Сивуху гонят, сучьи дети, потому аффехт такой! Понимания нету и руки из ж.. , в смысле из заду произрастают, потому - бардак. Продухт, он, ребяты, суеты не терпит. Он серьезности в изготовлении требует, полной так сказать самоотдачи и терпения. А, ежели в себя всяку дрянь принимать, оно конечно, прямой вред людям и государству! ''
Обычно, после подобных выступлений наступало всеобщее веселое оживление, сопровождаемое цыканьем и призывами к порядку.
Слова не расходились с делом, поэтому с той же щепетильностью и прилежанием, дед Афанасий внимательно отслеживал процесс преобразования браги в чистейший первач, настоянный на березовых почках, еловых шишках можжевельнике, дубовой коре и гусином помете. Последнее являлось личным изобретением, наиболее популярной маркой и секретом, хранящимся от всех в полном секрете.
Немыслимый симбиоз чувств и поступков со временем сделал из Тузлука личность не просто незаурядную, но даже одиозную в масштабах деревни. Хотя, если разобраться, на роль прообраза деда Тузлука в российской глубинке нашлось бы немало претендентов. Чего греха таить, над ним посмеивались, подшучивали, даже с издевкой, особенно молодежь. На что Афанасий Петрович всячески раздражался, не стесняясь особенно в формах и выражениях, почти всегда заканчивая фразой: ''Да, кто ты есть?Є' и демонстративно сплевывал в сторону обидчика.
Поводов для насмешек, по правде сказать, было предостаточно. Если в селе случалось, какое нибудь ЧП, недоразумение или просто забавный случай, можно было с уверенностью на 99 процентов сказать, что без старика не обошлось. Так или иначе, но, похоже, Тузлук обладал даром притягивать к себе всевозможные казусы, нелепые ситуации и несуразности. Удивительным было то, что он сам не находил в этом ничего такого странного, причину, которая не позволяет спокойно жить. Просто, Афанасий Петрович не знал, что может быть по-другому, поэтому давно привык ко всему и внутренне не сопротивлялся. Главным было иное, что поддерживало внутри этого
человека необходимый жизненный баланс. Случалось ли плохо, досадно или просто смешно, Тузлук оставался постоянен в одном - виноватым себя никогда не считал. Повинны в той или иной ситуации могли быть все кругом, сам же дед, в крайнем случае, мог являться лишь сторонним наблюдателем. Если вдуматься, на самом деле очень ценное качество, никогда не признавать себя виноватым. Виноватых, как известно,
10
прощают, или бьют. Бьют чаще, чем прощают, поэтому Тузлук не считал нужным становиться перед ненужной делемой. Главное, вовремя отречься, откреститься и развести руками, мол, о чем собственно речь? На крайний случай можно сыграть под
дурака, который по недомыслию или простоте душевной сам того не разумея возьмет на себя все грехи. А, чего от него, от дурака убудет что ли? Это сродни искусству, которое, либо имеет характер, приобретенный в процессе жития, либо имеет врожденные корни. И, прямо скажем; некоторые вкушают счастье обладания, такой способностью неимоверно облегчая свое существование в этом непредсказуемом мире. Глубокие душевные терзания, ломка совести, как правило, не свойственны людям такого плана. Нет, они, разумеется, страдают и если уже это происходит, то порой шумно и показательно с участием общественности. Они, страдая, стараются привлечь к себе, как можно больше народа, чтобы щедро поделиться проблемами и заодно, посредством посторонних людей найти приемлемое решение. Бесспорно это большой талант! И в определенной степени Тузлуков Афанасий Петрович обладал им. Разве с той особенностью, что талант этот не был взращен искусственно или под воздействием обстоятельств, а шел из глубины души сам собой, являясь важнейшей составляющей чувства самосохранения.
- Василек, чего стоишь, бес тебя пощупал? Зови людей, не то под статью пойдешь, как пособник убийству!
- Тфу-у, ты..! - с досадой сплюнул Степан, - Кому ты сдался, вылазь.. Слыхал? По-хорошему говорю! Околеешь и впрямь за тебя перед Богом ответ держать.
После этих слов дед, накренившись на бок, как подбитый корабль выбрался на берег, клацая зубами от холода. Мокрый до нитки и обиженный на весь свет, Тузлук плюхнулся на валун и стал с усилием стаскивать с себя сапоги полные воды, не переставая бормотать себе что-то под нос.
- Все, домой..., - отрезал Курочкин.
- А донки? - дребезжащим голосом спросил старик и громко сморкнулся в сторону.
- Куда они денутся? Завтра с утра Васька их до ума доведет. Слыхал, Васек?
Степан нагнулся и извлек из воды небольшой кукан с рыбой и протянул Тузлуку.
- На, своей отдашь,... чтоб порядок был.
- А, как же это ...? - забеспокоился старик.
- Сказал, бери! - сурово скомандовал Степан.
Тузлук спорить не стал и взял себе скудный улов .
Прошло еще некоторое время пока рыбаки собирали в темноте свой нехитрый скарб. Они, уже было направились в сторону деревни, как вдруг разом остановились, как вкопанные, задрав вверх головы. Их взору открылось необычное зрелище. С востока в направлении утеса по небу медленно двигалось какое-то большое светящееся пятно. По мере своего приближения святящаяся размытость начинало приобретать форму. Через несколько секунд, это нечто зависло над утесом и стало уже не таким ярким, что позволяло увидеть контуры и оценить размеры странного объекта. Необычный летательный аппарат продолжал постепенно снижаться пока не замер метрах в тридцати над плоской вершиной. Теперь было совершенно очевидно , что это не шаровая молния , не самолет а , вообще не понятно что . По форме эта штуковина напоминала огромный перезревший огурец размером в половину сельского клуба в Гнидовке. Люди внизу могли теперь четко различить продолговатой формы
иллюминаторы по бокам объекта и разноцветные сигнальные огни в нижней его части . Из иллюминаторов шел ровный матово - белый свет . Рыбаки окаменели и потеряли возможность двигаться . Выражение лица у всех троих было испуганно-идиотским , хотя для Василька оно было почти естественным . Тем не менее , его маленькие , косые глаза
11
от крайнего изумления совершенно сошлись на переносице , а толстая губа оттопырилась так сильно , что открылся нижний ряд зубов
Казалось, что время остановилось. Всем, включая Васька, сделалось очень неуютно, можно сказать, нехорошо, тревожно. От шеи до копчика и обратно, волнами пробегал неприятный холодок и, необычно быстро наступало отрезвление. Неизвестный
летательный аппарат предстал перед односельчанами в своем загадочном и жутковатом виде.
Тузлук первым нарушил молчание и произнес каким-то чужим, сдавленным голосом, почти шепотом:
- Степан..., Степа. ... Это, что же ...? Вертолет, какой новый, а?
- А, кто его знает, - тоже очень не громко ответил Курочкин, - Может и вертолет ... Только о таких я что-то не слыхал.
- То и дело , что не слыхал, - подхватил Тузлук, - Видать секретный.... Чуешь, Степа, шуму от его нет никакого, совсем никакого. А для того это сделано, чтобы ...
Степан с силой схватил деда за мокрый рукав телогрейки.
- Да, не балабань ты! - шикнул зоотехник на Тузлука. - Разобраться надо. Не нравиться мне это все представление.
Василек тем временем хоть и молчал, но от великого волнения не переставая, теребил себя в паху и пускал слюни. У Тузлука в мозгу молнией сверкнула пугающая мысль, догадка.
- И я говорю, не нравиться. Слышь, Степан ... Это ж никак - еноплатяне?
- Может и они, - сдавленно произнес Курочкин.
- Так, их же это ... не бывает, а? Степа, точно, не бывает? - не унимался старик, боязливо и с надеждой заглядывая другу в глаза.
- На тебя похожи, - и чуть слышно добавил - Как есть, одни уроды.
Тузлук отреагировал немедленно:
- Гнусный ты, Курочкин, человек! Стоишь, можно сказать, перед научным, великим, международным открытием, и все человека обидным словом зацепить норовишь!
Их диалог неожиданно прервал возглас Василька, который тыкал вверх пальцем и повторял ошарашено: "Во-о.! Во-о-о!"
Посмотреть действительно было на что. С НЛО стало твориться что-то необъяснимое; он начал трансформироваться в нечто другое. От летающего ''огурца'' бесшумно отделилась четверть. Она постепенно приняла полукруглый вид, точнее форму большого котла, а другая превратилась в огромную спираль, которая соединялась с капсулой.
- Ни-и хрена-а себе-е-е..! - прошептал Курочкин.
- Степа, поглянь, они же это..., оружия настраивают. Сейчас палить начнут, гондурасы! - Встрепенулся Тузлук и часто заморгал.
Степан брезгливо отмахнулся.- В кого палить-то, в тебя что ли? А ты их, дед, с миномета ..., с миномета, чертей!
Курочкин попытался пошутить, но вышло как-то очень не смешно, не добро.
В этот самый момент, изменяющий свой первоначальный вид летательный аппарат, произвел выхлоп, напоминающий громкий пук и, не смотря на темноту, стали видны клубы дыма или пара. Послышалось глухое продолжительное шипение.
- Воздух! Ложись! - завопил Тузлук.
12
Все трое, как по команде плюхнулись на каменистый берег реки. Странный звук повторился снова, а спустя полминуты, еще раз.
- Что за ерунда? - сказал Степан.
- Знаю! - тут же подал голос Афанасий Петрович,- Отец мой, помню, сказывал, что немцы в первую мировую войну газ хлорный перед атакой пущали. Одно было средство
выжить - ежели воды, лужи какой рядом нет, надобно ссать срочно на полу шинели и морду ею закрывать, что бы хлор в глотку не проник!
- Ну-у, на тебя, это самое, без надобности, ты и так мокрый, спасешься, значит, - заметил Степан.
Шутки шутками, но в воздухе все же появился запах. Запах своеобразный и до боли знакомый. Дед Тузлук приподнялся на локте и вонзился нюхом в окружающую среду.
- Степа, чуешь, чем пахнет? - насторожено спросил дед.
Степан округлил глаза и замотал головой.
- Точно, газом каким-то прет. Мотать от сюда нужно!
Старик тем временем встал на ноги и выпрямился во весь рост, не переставая с усердием втягивать носом воздух.
- Э-эх, Степа..., - тягуче произнес дед, - Каждый Божий день травлю я себя этими газами
и ничего, живой покамест, как видишь. Никто от газов этих, покуда не помёр.
Курочкин тоже поднялся и недоверчиво глядя, на Тузлука стал принюхиваться. Сам же Афанасий Петрович заметно оживился. Он почесал пальцами бороденку и глубокомысленно произнес:
- Что характерно... Ежели эта штука на таком топливе летает, стало быть, оно есть самое гениальное изобретение! Но за это убивать нужно сразу, без суда! Ишь ты, чего удумали, твари марсианския! Чуешь, Степа?
- Никак, самогон? - недоуменно сказал Степан .
- А-а-а..., то-то! - заблеял дед, - Афанасия Тузлукова, брат ты мой не проведешь! Кто, скажи ты мне, у нас самый лучший мастер по этому делу?
Тузлук состроил самодовольную гримасу.
Курочкин достал ''ДЫМОК '' и попытался закурить.
- А ты, дед, говоришь, марсиане. Ихние тарелки на перваче не летают. Они летают на ...,- Степан задумался на секунду, - Ну, в общем, это не они.
- Ах, ты какой складный! - вскипел Тузлук, - А то, вот, вышли они к тебе сейчас и представилися. Мол, извиняйте, обознались вы... Никакие мы не марсиане, а энти, которые, другие. У нас роги длинней и глаз на лбу не сочтешь! Я, между прочим, кое-что читал.
Наверное, старик еще долго бы распинался и зубоскальничал, но вдруг капсула НЛО к, которой прикреплялось подобие спирали, отделилась от основного аппарата и снизилась к самому подножью утеса. Затем, перелетела через Веревку, едва не касаясь поверхности, и приземлилась в пятидесяти метрах от перепуганных людей. Переваливаясь, как Ванька - встань-ка, округлая часть звездолета скрежетала речной галькой и камнями, пока не приняло устойчивое положение. Воцарилась зловещая тишина. Никто даже не смел, сдвинуться с места, а не то, что бы пытаться бежать. Ноги напрочь утратили способность передвигать тело.
От таких многообещающих слов дед скукожился так, что визуально на четверть стал меньше ростом.
- Не-е, ... не буду, - чуть слышно промямлил старик.
- Будешь! - сурово прошипел Курочкин.
Вблизи капсула напоминала старый медный котелок обшарпанный, с множеством больших и мелких вмятин, будто от ударов. Она периодически издавала шипящие звуки,
13
словно испорченный вентиль под давлением. По округлым бокам НЛО пробежал голубоватый разряд. Что-то пыхнуло, зашипело, и в корпусе появился тонкой щелкой
просвет, в виде округлой двери. Потом, щель заметно увеличилась и скрипя, как ржавая уключина, дверь объекта тяжело ухнула о берег Веревки, а из недр капсулы хлынул в темноту белый свет. В пятне этого света замерли в ужасе и любопытстве полусогнутые человеческие фигуры. В их мозгу вихрем проносились жуткие картины. Самые противоречивые ощущения раздирали нутро на куски. Вот оно! Сейчас произойдет контакт с инопланетным разумом в отдельно взятой деревне! Еще мгновение и из внутренностей космической посудины станут, как тараканы вылезать наружу маленькие зеленые или, может быть, синие человечки с огромными головами на тонюсеньких шеях и с блюдцевидными, не мигающими глазами. Или, вдруг какие-нибудь мерзкие, скользкие, злобные твари, выползая на волю, начнут пожирать все живое в округе!
Тузлук машинально с силой схватил Курочкина за рукав и затрясся, как в лихорадке толи от озноба, толи от страха. Степан бросил на него мимолетный взгляд и хлопнул по плечу.
- Не дрейфь, дед! Запевай! - скомандовал зоотехник.
- А-а...? - отозвался Тузлук испуганно и пискляво.
- Пой, говорю...
Не ясно, пытался ли Степан шутить или говорил серьезно. В том и в другом случае, пение было явно не уместно в данной ситуации.
- Чего петь-то Степочка, а? Чего петь-то?
- Интернационал...
Тузлук часто заморгал и принялся икать.
- Так, я же это... беспартейнай .... Слов не знаю, - ошарашено ответил дед.
- Тогда, похоронный марш. Чему вас только в политкружках учат?
Неожиданно для всех, даже для себя самого, дед Афанасий, вдруг затянул тоненьким, срывающимся голоском: "Утки все-е парами-и-и, за волной волна-а!"
Нелепые звуки, напоминающие собачий вой, понеслись над темной гладью Веревки. Явление пришельцев народу таким способом отсрочить не удалось, потому что, сразу в проеме двери космического корабля появилась фигура инопланетянина. Тузлук моментально заткнулся. Неожиданным стало то, что вместо отливающего металлом блестящего скафандра на пришельце было надето нечто похожее на ватник или телогрейку, точь-в-точь, как у любого мужика из Гнидовки, а голову венчал не прозрачный шарообразный шлем с антеннами, а потрепанный малахай. Пришелец не заметил, наблюдающих за ним землян или притворился, что не видит их. Выше среднего роста, плотного телосложения, с привычным стандартным комплектом, состоящим из одной головы и четырех конечностей, он не вписывался в ожидаемый образ гражданина из соседней галактики. С одной стороны, это немного сбавило напряжение у присутствующих, с другой, приумножило растерянность. Пришелец сделал несколько тяжелых шагов к выходу по металлической двери, потом остановился, словно вспомнил о чем-то важном, развернулся к народу боком, и стал расстегивать шаровары. Вскоре послышался характерный звук падающей в песок струи. От этого, нервное напряжение у собравшихся еще немного убавилось, так как, стало совершенно очевидно, что не только внешнее сходство в одежде, но и способ оправления естественной надобности роднит представителей разных миров. Пока посланец внеземной расы занимался решением насущных вопросов, в голове зоотехника Курочкина возникло предположение о том, что
на самом деле, происходящее являться формой приветствия и вообще, имеет гораздо более серьезный смысл и значение. На приветствие, прилично воспитанная личность обычно так же отвечает приветствием. Но, поскольку, это являлось только предположением и довольно смелым, Степан не спешил здороваться. Зато, Василек был
14
в принципе свободен от сложных умозаключений и видел вещи такими, какие они на самом деле есть. В данном случае, в действиях пришельца он узрел нечто забавное и,
заслуживающего всеобщего внимания. Поэтому, он вытянул вперед указательный палец и заржал так громко и раскатисто, что Тузлук со Степаном вздрогнули от неожиданности, а по их спинам побежали крупные муравьи. Характерный звук падающей в песок струи мгновенно прекратился. Гуманоид резко повернулся в сторону идиотского хохота.
- Кто здесь? - не громко и настороженно крикнул в темноту пришелец.
Ему ответила гробовая тишина, если не считать редкие всплески воды в реке.
Тем временем, Курочкин медленно присел на корточки и, не сводя глаз с инопланетного гостя, стал шарить по песку руками. Наконец, в его руке оказался овальной формы увесистый каменюка. Степан, также неспешно поднялся и встал на изготовку. Выдвинув вперед левую ногу, он развернул могучий торс и отвел назад руку с камнем.
Через секунду гуманоид повторил вопрос, но уже более жестким, вызывающим тоном.
- А ну... говори, кто здесь?! Не то, пальну промеж глаз, мать вашу...!
Афанасий Петрович неожиданно вышел из состояния оцепенения .
- Эй, там ..., не балуй зазря! - громогласно крикнул Степан и пошевелил рукой, в которой находилась булыга.
- Не таких видали! - тявкнул вдогонку из-за широкой спины Курочкина Тузлук.
Пришелец с досадой плюнул в темноту, развернулся и нырнул вовнутрь корабля.
- За подмогой побег. Таперя, кранты нам, Степа..., - произнес Тузлук и мечтательно добавил, - Э-э-эх, ядрена корень, миноме-ет бы сюды.... Мы бы этот дзот, в два счета накрыли!
Обычно спокойный, неторопливый и рассудительный Степан Курочкин, из-за необычности ситуации и большого внутреннего напряжения, стал заметно нервничать. Его глаза округлились, ноздри расширились, как у разъяренного быка и лицо приняло зверское выражение. В столь волнительный момент, зоотехник ощутил себя человеком, от которого сейчас не просто многое зависело, но, который являлся защитником. Защитником не только себя, деда, деревенского дурачка Василия, всей деревни, но и Отечества, а может... и всей человеческой цивилизации! В добрейшем великане проснулся дух гладиатора и захватил всю его мужскую сущность. Внезапно пробудилось и стало бушевать нечто первобытное, необузданное, страшное!
Степан не стал дожидаться, когда пришелец вернется с оружием или с подмогой и привел в действие свое могучее тело, которое, как мощная мортира развернулось и метнуло каменный снаряд в сторону звездолета. Громогласный крик Тарзана, с которым Курочкин запустил в капсулу камнем, разлетелся эхом по окрестности, многократно отразился от стены утеса и умчался в ночную даль.
Отчаянный и мощный бросок античного воина Степана не только достиг цели, и не просто попал в нее, а угодил с ювелирной точностью в самое логово пришельцев. Камень пролетел по заданной траектории в направлении светящегося коридора и бесформенной тенью проник вовнутрь. Послышался приглушенный удар, что-то посыпалось, звякнуло, разбилось и тут же, вырубился яркий белый свет.