Темнота. Что такое темнота? Противоположность света? Тени на стене? Сон разума, который порождает чудовищ? Не тех чудовищ, что крадутся ночной порой, злобно скрежеща празднично заточенными резцами, и картинно размахивая когтями, а Чудовищ. В человеке. Не просто отсутствие света, а его противоположность, нечто столь же нужное и значимое? Друг молодежи? Неоплаченный счет за электричество?
Эти дурацкие вопросы волновали меня меньше всего, когда, охваченная вполне здоровым ужасом, я как можно быстрей и тише, кралась в темноте в поисках выхода.
"Окей! Окей! Главное сохранять спокойствие. Ох, ёлки - палки, спокойствие, только, мать его, спокойствие!- почти безуспешно уговаривая сама себя, я судорожно проталкивала воздух в легкие,- Игры кончились, надо отсюда драпать. И поскорей!"
Руки, самопроизвольно комкавшие полы халата, послали в мозг простой в своей гениальности импульс. Мозг отозвался воем раненной медведицы : "Одежда!"
Возродив в голове пошаговый план предыдущего передвижения и точное местонахождение двери, а проще говоря, снова тупо и наугад подергав ручки по всему коридору, пока единственная незапертая дверь не поддалась, я очутилась именно в той комнате, в которой проснулась. Об этом сообщила сброшенная мной ранее на пол подставка под что-то там, рядом с чем-то тамом же и валявшаяся около входа, видимо в порыве праведной мести, попавшаяся острым углом точно под босую ногу.
Переведя дыхание, я попыталась получше разглядеть обстановку темной комнаты, в которой, предположительно, должна была находиться хоть какая-то одежда. В процессе пристального и упорного всматривания, зрение, в начале отказавшееся распознавать интерьер вообще, и отдельные его детали в принципе, начало выкидывать странные номера. А именно: с почти черной картинки перепрыгивало на умеренно-серую, а потом вообще размыто - разноцветную. И делало оно это так быстро, что разобрать что-либо было практически невозможно.
- Да что ж такое-то?! - почти в отчаянии, приглушенно взвыла я, схватившись за голову. Крепко зажмурив глаза, через несколько секунд открыла их снова, пытаясь вернуть способность нормально видеть, ну, или принимая в расчет освещенность помещения, не видеть. Странно, но добилась я практически противоположного. Я видела. Видела в полнейшей темноте. Все окружавшие меня предметы окрасились в серые тона, но сделали они это с такой пугающей яркостью, что на несколько секунд показались залитыми дневным светом. Если только свет бывает серебристо-серым, темно-серым, почти черным, мерцающим и мягким, как пыльца с крыльев ночной бабочки.
В результате оторопелого разглядывания, стало ясно, что находилась я в довольно большой комнате, тесно заставленной всевозможными креслами, журнальными столиками, торшерами, тумбочками и прочими предметами обстановки, столь осложнившими мой путь к выходу после пробуждения.
Рядом с окном, наглухо занавешенным явно тяжелыми портьерами, на противоположной стороне от невысокой и узкой кровати, темно-серым исполином возвышался огромный шкаф. К нему я и устремилась в радостном порыве.
Дверь открылась легко, но с предательски тихим скрипом, показавшимся мне, равносильным громкости автомобильной сигнализации.
Шкаф оказался старомодно пахнувшим лавандой, непроглядно серым и пустым.
- Черт...- злобно процедила я, громыхнула пластиком свободных от одежды вешалок, и уже почти собралась закрыть никчемную гробину, как заметила на дне, в самом дальнем углу, бесформенную кипу, подозрительно напоминавшую старые тряпки.
При дальнейшем исследовании, тряпки оказались моей небрежно скомканной, но судя по запаху, недавно выстиранной одеждой. Под ней нашлась и обувь.
"А-а-лилуйа!"- пропел в голове воображаемый хор неизвестных исполнителей.
- А теперь в темпе вальса,- пробормотала я, скидывая халат и натягивая белье, успокаивающе-привычно шлепнувшее резинками по бедрам и спине, - одеваемся и валим отсюда к чертовой матери!
Мозг, впервые за несколько часов, заработавший с привычной ясностью, (И Господи ты Боже мой, наконец я это осознала!) на нормальной скорости, без всякой мать ее, гормональной дымки, подсказывал, что шанс свалить у меня есть только пока продолжается это необъяснимое, но такое удобное затемнение.
Быстро напялив мятые джинсы, ставшие странно свободными на поясе, в бедрах, и что самое приятное на ... хм... багажнике, вывернула и натянула кофту, подозрительно стеснившую грудь.
- Да ну на фиг... - ругнулась сквозь зубы, одевая рукава слегка увеличившегося в плечах жакета.
Уже сунув босую ногу в легкий, на острой шпильке ботинок, и с мрачным удовлетворением почувствовав, что родимый сороковой размер остался при мне, ( А что вы ожидали при росте метр семьдесят семь? Золушкину ножку? Не бывает такого!) я услышала голоса. Кто-то приближался, и судя по увеличивающейся громкости звука, именно по направлению к моей двери.
Скинув ботинок, я нервно дернулась к шкафу, но мысленно отвесив себе пинка, рванула к кровати, и швырнув на матрас цепенеющее от ужаса тело, принялась копировать поведение членов клуба клинических идиотов, то есть лихорадочно расправлять на себе легкое объемное одеяло. Не успела я натянуть его до подбородка, как еле слышно щелкнул замок, открылась дверь, и в комнату почти бесшумно вошли двое.
Это новое пугающее зрение, обращавшее все цвета в серые, скользящие тени и размытые полутона, не позволяло мне как следует рассмотреть их лица, но в этом не было никакой необходимости. Узнавание ворвалось безжалостной вспышкой.
Одним из мужчин был Эвниссиэн, а второго я совершенно точно не знала. Точно не знала, потому что, если кто-то, хоть раз в жизни, увидит перед собой ходящую и говорящую двухметровую гору, бугрящихся под простой футболкой мускулов, с идеально гладким черепом, очевидно не отягощенным ни одним волоском, то уж точно никогда не забудет.
Помявшись в дверях, Гора прокашлялась и несоответствующе приятным мужским голосом сказала :
- Эван, не забывай, я не вижу в твоей темноте.
Прозвучало это так, словно "а в любой другой темноте - всегда пожалуйста".
" Значит, точно. Это затемнение какое-то неестественное."- Подумала я, наблюдая за "посетителями" из под полу прикрытых век.
- А я и не забыл. - Самодовольно провозгласил человек номер один в моем списке "Кого бы я действительно хотела убить". И "действительно" в этом случае, выделено курсивом и написано огромными буквами.
Мерзавец полез в карман пиджака и достал небольшой цилиндрический предмет, оказавшийся огрызком свечи. Передав его Горе, он достал зажигалку и щелкнул. Этот момент я и избрала для того, чтобы стратегически зажмуриться.
- Это она? - Буквально через пару секунд спросил гора, прямо над моим ухом.
Не вздрогнула я благодаря прекрасной выдержке, железной воле и отменному самообладанию, короче говоря, только чудом.
- Алая Княжна, мой друг. - Утвердительно ответил Эвниссиэн, и голосом полным опереточного мрачного торжества, обычно подразумевающего веселую шутку, видимо не понятую мной в силу скудных умственных способностей, добавил: - В моих руках.
- Что очень удачно. - Твердо и спокойно констатировал Гора, обдав мое лицо теплом дыхания и запахом древесной коры. Странное сопение последовавшее потом с трудом поддавалось квалификации.
"Обнюхивает он меня, что ли?!" - Приглушенно возмутилось подсознание.
- Но на сколько успешно ты ее обезвредил, Эван? - спросил Гора, поднося тепло свечи к моей щеке.
- Не беспокойся,- насмешливо ответил Эвниссиэн, - Дом во тьме, (слово "тьма" в его исполнении прозвучало зловеще-значимо) ,- и благодаря Мораг никто, кроме членов собрания, не может бодрствовать в пределах ограды, а значит моя гостья проспит еще как минимум сутки.
- Идеальные условия для задуманного. Ты как всегда все просчитал, Эван. Но Мораг?- Произнес Гора с сомнением, и видимо, посмотрел на собеседника, потому что я почти физически почувствовала как тяжесть его взгляда переместилась в сторону.
- Спит как послушная девочка,- слегка презрительно прозвучало откуда-то сверху, - она теперь готова для меня на все.
" Мораг - это Марина, надо думать. Вот ведь подлая с... ущество, на славу расстаралась. Хотя, кто знает, может и удастся этим воспользоваться... "- Посетила мою голову осторожная мысль. Даже думать о побеге в присутствии этих двух я старалась "тихо".
- Ха! - Громыхнуло по-прежнему слишком близко.- Тебе до сих пор подвластно искусство укрощения женщин, мой друг. Впрочем, мне тоже. - мягко бормотнул Гора.
- Но не этой. - Раздраженно отрезал Иван, имея в виду не то свою неудачу со мной, не то что-то еще.
- Да-а? - Протянул голос у самого моего уха.
- Тебе обязательно надо сидеть рядом с ней? Посмотрел и хватит. - Буркнул Эвниссиэн вместо ответа.
- Ревнуешь? - Голос Горы наполнился поддельным удивлением, окрашенным издевкой.
- Просто не хочу чтобы ты испортил мою собственность. - Нарочито спокойно отрезал Иван. - Ты слишком близко держишь свечу, Гверн.
И не успела я озаботится сохранностью одеяла, как он добавил:
- Волосы могут вспыхнуть.
"Это мои волосы? -Возмущенно взвыла я про себя, изо всех сил стараясь не дать злости, или какой-либо эмоции вообще, отразиться на лице. - Это я ему собственность? Нет, ну не урод, а?"
- Но, Эван, - насмешливо запротестовал названный Гверном,- я же еще ничего не увидел, кроме волос и мордашки. Надеюсь, ты не против, если я увижу и остальное?
В этот момент я почувствовала как шершавые пальцы просунулись за отворот одеяла рядом с моей шеей, так что мимолетное возмущение по поводу "мордашки", оказалось смыто волной паники размером с цунами, по поводу "Вот я и попалась!"
"Если они увидят одежду, то мне конец. Они все поймут." - мысль сковала сознание ледяной коркой, и откуда -то пришло холодное и взвешенное осознание того, что если остановить сердце одного и одновременно выдавить кислород из легких другого, то возможно...
- Нет. - Слово упало тяжело и горячо, расплавив мое жутковато-расчетливое оцепенение, и заставив незамедлительно убраться шершавые пальцы.
- Почему? - Серьезно и тихо спросил Гверн.
- Ллидан оказался обоюдным.
Пораженный вздох шипящим хлыстом рассек воздух. Думается, если таким великанам и положено пораженно вздыхать, то только так, резко и зло.
- Ты спятил?! - Громыхнула возмущенная махина рядом со мной, и воздух колыхнулся, обозначив насколько быстро он вскочил на ноги. - Что ты теперь будешь делать?! Шутки в сторону, Эван, при ожидаемом развитии событий... Да как это вообще вышло?!
- Это древняя кровь, друг мой. - Слегка насмешливо ответил Эвниссиэн, и слова неожиданно прозвучали почти у моего лица. - От этих высокородных мерзавцев всегда жди беды. Она привязала гончую. И потом, Дом предал меня.Что не удивительно, хотя и не приятно. Ты же знаешь, как они относятся к князьям. Они были созданы для них, а не для нас. И мой, похоже, решил восстановить попранную справедливость. Естественно, себе на пользу. За что и поплатился.
- Черт, так вот почему тьма. Разумеется, ты не можешь ему доверять с этой девчонкой внутри. Да еще и гончая! Значит свободный попался в старую ловушку? Ха! Не могу сказать что сочувствую выродку, слишком давно он напрашивался. Но соплячка-то какова?! Во истину, Femina diaboli instrumentum est*, мой друг! Но как ей удалось так быстро? И потом, Дом знает что ее родовой домен еще жив, и он, даже сейчас, гораздо сильней... или я чего-то не знаю? Эти проклятые высокие! - Неожиданным злобным рыком закончил Гверн свой познавательный и полный возмущения град вопросов.
- Не только наше собрание желает воспользоваться ситуацией. Дом тоже ищет выгоду, и как понимаешь, готов рискнуть. Ее сила, в отличие от моей, для него крайне, крайне приятная необходимость. - Устало ответил Эвнисииэн, зачем-то потянув меня за волосы.- За последние два дня он подал больше признаков жизни, чем за два предыдущих года. Я заклял его по праву, но удерживаю с трудом, особенно сейчас, когда влияние ее силы так ощутимо. Это Ставит под вопрос мое право владения, а ведь до окончания срока отторжения осталось всего два года! - При этих словах он так резко дернул находившуюся у него в руках многострадальную прядь волос, что моя голова подскочила на подушке. Лишь интуиция шепнувшая о чем-то подобном, когда он только потянул за волосы, помогла мне подготовиться и не заорать благим матом, путем героических усилий сохранив спокойное выражение лица.
- Взбунтовавшийся домен - это слишком серьезная угроза.- Продолжил Эвниссиэн, как ни в чем не бывало.- А уж этот был бы только рад воспользоваться возможностью. Так что пришлось его на вовремя нейтрализовать... и Гверн, - добавил он, после короткой паузы,- латинский применять не стоило.
- Прости, Эван. - Виновато сказал великан.- Они так часто говорят на мертвом при тебе, что это стало почти неотъемлемой составляющей разговора, когда ты рядом.
- Они. Ты - мой друг, Гверн. - Последовал ответ.
- Я знаю! Знаю! Но слишком много времени прошло, я не думал что для тебя это все еще так не приятно. - Пробормотал Гверн.
" Что?! - Возмущенно воскликнула я про себя. - Куда свернул ваш разговор, господа?! Назад, назад к доменам! И конкретно к моему! Не вовремя они собрались путешествовать по аллеям памяти! Мне совсем другое надо услышать!"
- Забыли. - Спокойно произнес Эвниссиэн.
"Ты смотри, этот гад умеет нормально разговаривать. Еще бы говорил о деле!"- злобно подумала я.
- Пойдем, Гверн, - сказал вышеозначенный гад, судя по звуку, задув свечу,- поговорим в моем кабинете. В баре ждет твой любимый коньяк.
Как только свет перестал пробиваться под закрытые веки, я почувствовала как с лица убралась трудно переносимая тяжесть взгляда Гверна. Как не странно, радость от затемнения выразил именно он, удачно перекрыв сорвавшийся у меня легкий вздох облегчения своим громогласным:
- Спасибо! Я и забыл что такое высокая кровь. Просто не мог больше никуда смотреть.
- Мне это расскажи. - Почти по-человечески беззлобно усмехнулся Эвниссиэн. - Я это сделал не только ради тебя. Нам не нужно преждевременных пробуждений, а твой знаменитый взгляд еще не известно как мог на нее подействовать.
- Проклятье! Да что за хрень сегодня со мной?! Лажаюсь при этой соплячке как... как сопляк!- Порадовал великан зазвеневший где-то в комнате хрусталь своей неожиданной экспрессивностью.
- И это она еще спит. - Привычно для меня, зло процедил Эвниссен. - Идем, надо поговорить.
Перед тем как открыть глаза, еще пару минут после того, как за ними закрылась дверь, я с подозрением вслушивалась в тишину.
"Ушли. Ох, елки, они правда ушли! - Облегченно вздохнула я.- Ну, и мне пора. В темпе, в темпе, в темпе!"
Я откинула одеяло и вскочила с кровати со все еще закрытыми глазами. Затаив дыхание, и надеясь, что новое зрение никуда не пропало, я сделала шаг вперед и быстро подняла веки как можно выше, или, проще говоря, вылупилась в темноту. В темноту.
- Так-а-ак. - Злобно пропела я и попробовала снова. И снова. И снова.
Прибор ночного видения включился лишь с девятой, отчаянной попытки. Безосновательно-самодовольно и облегченно хмыкнув самой себе "Кто бы сомневался", я подобрала валявшиеся у шкафа, и только чудом не замеченные врагами ботинки, сунула их под мышку, и бодрой рысцой направилась на выход. Выход оказался перекрыт.
"Ка-акая незадача." - Истерично хихикнуло мое второе я. А чего еще можно было ожидать с моим везением?
Подергав ручку и растерянно протупив еще пару драгоценных минут, я взвыла, поражаясь, надо думать, собственной запоздалой гениальности, и на крейсерской скорости рванула к окну.
Портьеры были тяжелыми и пыльными. Раскрывшись с мерзким, сводящим зубы скрипом металлических колец по карнизу, они явили моему взору не зарешеченное окно. Все тот же воображаемый хор вякнул было "Аллилуйя", но своевременно заткнулся после того как я, очень аккуратно, стараясь производить как можно меньше шума, раскрыла двойные створки, шершавой и пыльной на ощупь, оконной рамы. Этаж оказался вторым. И отнюдь не вторым этажом типовой хрущевки, а таким хорошим, добротным вторым этажом дореволюционного особняка с высокими потолками. Луна не светила. В отдалении росли деревья, легкий ветерок шевелил какие-то кусты, росшие по периметру сада, а под окном призывно колыхалась травка. Подозрительно густой, мерзкий бурьян, однозначно ехидно шелестевший что-то вроде : "Прыгай-прыгай, удобрение, подо мной тебя и прикопают."
Выхода было два. Либо связать веревку из простыней, и триумфально спуститься по ней, подпрыгивая аки спецназовец, что само по себе было маловероятно, глупо и чревато влетом в окно первого этажа, если такое имелось, не говоря уже о том, что требующиеся простыни надо было где-то найти, и привязать к чему-то достаточно тяжелому, либо рискнуть. А риск, как известно, дело благородное. Особенно, если это риск ради спасения собственной жизни.
С недовольным пыхтением я забралась на подоконник. Босая нога поймала занозу, тем самым только укрепив мою непоколебимую уверенность в удачном исходе дела.
В качестве Белки и Стрелки, первыми в неизвестность полетели ботинки. Меланхолично проследив их бесславный полет и феерическое приземление в обманчиво мягкой траве, я тяжко вздохнула, мысленно простилась с целостностью костей, как минимум, и прыгнула следом.
Странно, но приземлилась я так, словно упала с высоты собственного роста. И даже не лицом в траву, пропахав носом достойную гордости крестьянского плуга борозду, а вполне пристойно, на четыре конечности, лишь слегка испачкав руки в земле. Ошалело поднявшись, я оглянулась на предполагаемую точку вылета, а именно, единственное распахнутое настежь окно. С земли до него казалось еще выше.
Опомнившись, я самодовольно-пораженно хмыкнула, сграбастала свои ботинки и, все так же босяком, побежала к видневшемуся сквозь серебристо-серые, как и почти все, что мое новое зрение регистрировало вокруг, кусты.
Только добежав до спасительной растительности и почувствовав как жесткие ветви,смыкаясь и укрывая меня от взглядов, царапают открытые участки тела, я поняла что свобода уже близка. Листья казались серебристыми и мягкими. Задумчиво проведя по ним рукой, я ожидала увидеть на коже следы пыльцы, которая остается после крыльев бабочки, но увидела лишь собственную руку, все в том же мерцающем "свете". Рука дотянулась до края невысокого каменного забора, и словно ей было это совсем не впервой, вместе с левой подругой, перекинувшей через препятствие ботинки, сноровисто подтянула на забор мое удивленное тело. Остальное было лишь делом техники. По ту сторону забора меня встретила свобода. Вот только она оказалась не такой приветливой, как ожидалось.