Я выдохнула.Стучали каблуки, и слышались приглушенные голоса. Потом лай, я совсем не поняла,где я и зачем. И всплыли дурацкие вопросы: что есть жизнь, и кто я в ней. Пришел человек, сел рядом. Что-то спросил. Поел. Улыбнулся. Лег рядом. Где я? Что с моим Я? Мое Я послало меня на хуй, сказав,что оно устало и уходит. Пока!

Человек встал и поцеловал меня. Пошел в туалет. Я задумалась. Пришел. Потрахался и заснул. Я села в кресло.Ночь плакала рядом, сжимала мне руки,заламывала свои, все что-то хотела прочесть во мне, упрек,равнодушие,боль, или, на худой конец недоумение.

Я поставила чайник и смотрела, как в нем кипит вода. Чая нет. Блин.Выпью воды.

В окне звезды заискивающе смотрели на меня. Ночь устала от безответности и ушла. Я закрыла за ней дверь балкона. *Лююююююди!*- крикнул кто-то за окном. Я очнулась. Разбудила его и сказала,что мне страшно.Он ничего не понял и ласково предложил поспать.

Была осень. И было пусто,как много лет назад.

18.11.07 II.( Лунатик) Когда зашло солнце, в очередной раз пришла тоска и вязкая грусть, толкнула в спину, обрушившись холодным, сквозным ветром. На небе появились яркие брызги звезд и молочные жидкие облака. Отовсюду пахло отчаянием и зимой. Я было сорвался, чтобы побежать что есть сил прочь, в тундру, в пески, в заросли амазонки, на крайний север, в соседнюю деревню...

Ночь сжала меня и дала понять, что она главней. Я глупо улыбнулся и, озираясь, полуползком, попятился от фанаря, вниз к старой качеле, вытирая шерстяной шапкой замерзающие на лице сопли. " Ка-ра-ул!" -- проверещало мое горло, сдавленное старым шарфом. Тут я понял всю нелепость ситуации и опустил лицо в снег.

"Бешанный..." -- проскрипел сосед, выгуливающий огромного пса. Я встал и пошел убитый вдоль фонарей и зимних каштанов. Затем достал сигарету и с наслаждением курил, пока во рту не запахло жженной бумагой. Из снега выросли 3 черных человека. Один долго говорил о жизни, второй постоянно плевался и говорил про бабки, что, дескать, парней надо выручать, а третий смотрел по сторонам и насвистывал известную до пошлости мелодию. Я долго слушал и ничего не отвечал, смотрел то на них, то на сверкающий снег, то в густоту ночи куда-то за линию парка.

"Идиот..." -- наконец выдавил из себя я, надолго раскашлявшись. Потом помню плевался кровью и держался за живот. " Я -- идиот..." -- глухо и тихо прибавил я. " И денег нет у меня" Я отвернулся и пошел куда-то в сторону реки со вкусом железа во рту. Губы распухли и на морозе совсем растрескались. В кармане нащупал мягкую пачку. В ней была одна сигарета. Я закурил и долго шел вдоль берега и плакал, и звал мать и еще кого-то. Потом я очнулся и присел на снег. Оказалось луна прямо надо мной. Она настойчиво смотрела на меня, как будто я сделал что-то, что обидело ее и от своей любви ко мне, она не смотрит с яростью или обидой, а просто настойчиво смотрнит на меня , как на черную точку на снеге.

Я повернул обратно и шел так, осознавая уже почти все. В парке мигал то синим , то дневным свет. Я сплюнул. " Три трупа на набережной -- сказал чей-то голос неподалеку. Да что за ночь, -- прибавил этот же голос, -- то зарезанные трахальщики, то эта шпана... Да,-- скрипнул второй голос -- Заметь : на наше дежурство, Толян.

Я не... Луна... не смотри... я не... я не Луна так же настойчиво смотрела на меня. Луна, она была ангелом... ангелом, луна. Я подошел к замерзшей реке и шагнул на лед. Я шел, а луна смотрела мне вслед.

На следующий день по радио сказали, что лед на реке слишком тонок и ,что луна начинает убывать. О философе - шизофренике, ушедшем под лед в свой критический период , не сказали ни слова...

18.12.2007

III.(Сорок лет) Сорок лет Слезоточивый газ воспоминаний наполнил комнату... И я вышел. Вышел, чтобы убежать, чтобы избежать себя. В ответ получил тоску и заряд меланхолии. Там жили люди когда-то давно, уже и не вспомнить, когда. Подъезд ударил сыростью и аммиачным духом. Помню еще бежал долго. Потом пришел вечер, и я остановился и посмотрел назад. Сорок лет другой жизни. Сорок лет чужого холода и тепла. Сорок пустых лет. Где-то запел сверчок. А на горизонт вышли сизые облака, чуть подкрашенные оранжевым солнцем. Там жил я когда-то давно, не вспомнить уже когда. Прохожий попросил прикурить, а я в недоумении всего лишь развел руками, не в силах ничего выговорить от скривившей мой рот судороги. -- Больной что ли? -- сказал прохожий -- А ну тебя на... Я зашел в кабак и заказал коньяку. Осушил стакан и опять вышел. Неизвестно было, куда идти и зачем. Я просто сел на бордюр и думал... Думал о том, как мальчиком прятал за эти кирпичные стены сигареты, как прижимал к ним свою первую любовь, как бил о них бутылку шампанского в ярости, когда любовь убежала. О том, как в юности дышал по-другому и видел все иначе... все иначе. Я думал о пароходах, что проезжали тут, по этой реке, о белом выцвевшем небе и о тусклых папиных глазах. Я знал, что все это ненадолго, что завтра в путь на чужую землю, что хотела сделаться родной, что я проживу еще максимум год. Я знал, что ничего не вернешь, но был счастлив... Счастлив тем, что наполняла меня уже не щемящая тоска и досада, а тихая и легкая грусть. ( по несбывшемуся и по несбыточному) Я встал и молча побрел вдоль парка,наблюдая, как падает звезда за звездой.