- А я!.. Я буду рыцарь! И обязательно буду убивать драконов! - Андрей вскочил на свою койку, подобрав под себя ноги. Он весело улыбался, и казалось, просто светился от счастья.
Татьяна, услышав ответ мальчика, лишь ласково ему улыбнулась, и что-то накарябала в своем блокноте.
- Ну а ты, Наташ?.. Кем ты хочешь стать, когда вырастишь?..
Наташа, всегда веселая и всегда шумная. Вдруг задумалась и опустила свою рыжую голову, все так же продолжая качаться на стуле из стороны в сторону.
- А я, тогда буду принцессой... У меня будет много платьев, и я смогу есть жаренную картошку когда захочу!
Едва услышав ее слова, Андрей заулыбался и весело захлопал в ладоши.
- Здорово! Здорово!!! Тогда я буду защищать тебя, можно?! И каждый день приносить тебе жареную картошку! Сколько хочешь!.. - Андрей, выпалив это на одном дыхании, слегка замялся и отчего-то густо-густо покраснел.
- Ну, тогда ты должен будешь хорошо учиться, и заниматься спортом, Андрюш. Понимаешь?.. - Татьяна поправила очки на переносице привычным жестом, доставшимся ей от отца.
- Да, конечно-конечно!.. - казалось, мальчик прямо светился каким-то простым детским счастьем. Настоящим, чистым. Он радовался так, как, пожалуй, могут радоваться, только дети. Татьяна завидовала ему... Да. Как бы ей не было противно, она завидовала ему.
- Вот и молодец Андрюша. А ты, что скажешь, Наташа? Разрешишь Андрею стать твоим рыцарем?..
- Ну уж нет! - Наташа, гордо тряхнув своей рыжей гривой, задрала подбородок к небу. - Он же глупый мальчишка! У него грязные ногти, и противно пахнет изо рта! Я хочу чтобы моим рыцарем был Сергей Иванович... - она вдруг снова смутилась.
Татьяна удивленно улыбнулась, и чуть было не начала грызть карандаш по привычке, но сдержалась. Ей казался странным этот трепет, и эта любовь с какими дети отзывались о главном враче в их клинике. Хотя... Хотя наверное он заслуживал этого. Всегда добрый, и всегда ласковый с детьми. Он правда заслуживал их любви.
- Ладно, дети... Вам пора спать, а мне пора домой, дорогие вы мои. Я с вами не прощаюсь, потому что мы все равно увидимся завтра... - она слегка запнулась, встретив преданные и полные веры взгляды детей. Ей вдруг снова стало горько. Чувство похожее на то, еще детское. Чувство вины, тяжелой и неискупимой. Ей хотелось курить...
- До свидания Татьяна Петровна! - почти хором сказали дети.
- Спокойной ночи, дорогие мои... - она вышла из палаты в коридор, стараясь не оборачиваться не в коем случае. Закрыла за собой дверь, и прижавшись к ней, выдохнула, руками зажала рот и тихо-тихо заплакала. Слезы, одна за одной, капали на больничный кафель, тихонько почти беззвучно. А за окном просыпался дождь.
- Завтра у Наташи операция... - Сергей Иванович сидел в кресле, задумчиво следя глазами за капельками дождя, бегущими по стеклу.
- Вы оперируете?.. - Татьяна нервно мяла в руках очередную сигарету.
- Ну а ктож еще... - Он по детской привычке оперся локтями на стол, и взлохматил себе волосы.
- Шанс-то, ведь есть?..
- Ну а куда же без него... - он поднял на нее взгляд, и ласково улыбнулся. - Все будет хорошо, Тань. Иди домой... Выспись. А я тебе завтра сразу после операции позвоню. И все-все расскажу.
Он улыбался, фальшивой улыбкой. Улыбкой, которой могут улыбаться, пожалуй, только врачи. Улыбкой вымуштрованной годами. Она знала эту улыбку, и не верила ей. К горлу снова подкатил ком. Татьяна старалась сдерживать себя - еще бы немного, и она закатила бы ему истерику прямо здесь. Ей хотелось рвать и метать, но она просто молча встала с кресла, и ушла, даже не попрощавшись. Пожалуй, сейчас, она ненавидела его больше всех других людей на свете. Ненавидела так, как только мать может ненавидеть убийцу своего ребенка. Почему?.. Она не знала, а вот он... Он точно знал почему.
Дождь продолжал все так же бить по подоконнику, выбивая какой-то дикий, причудливый ритм. Теперь он был один, в своем кабинете наедине с самим собой, и с этой тишиной. Курить совсем не хотелось, наверное, ему не хотелось совсем ничего. Ни дышать, и не жить... Почему-то вдруг вспомнилось детство. И он невольно улыбнулся, вспомнив, как когда-то мечтал стать капелькой воды бегущей по стеклу. Просто быть этой капелькой, и бежать по стеклу. Ни о ком, и ни о чем не думая. Тогда, в детстве, ведь все было намного проще. Он вспомнил одну старую игру, в которую, иногда играл сам с собой. Тогда еще маленький Сережка, возвращаясь домой с сумерками, и идя от игровой площадки до своего подъезда. Любил закрывать глаза, и идти в слепую. Он просто закрывал глаза и шел, отдаваясь на волю случаю. Конечно, периодически спотыкаясь, но все-таки кое-как доходил до подъезда. Вот и сейчас, он сидел за столом, закрыв глаза, и старался вспомнить дорогу домой. Ему хотелось вернуться туда, в свое детство. Жить, и просто знать, что завтра будет лучше, чем сегодня. Верить в завтра, и улыбаться каждой новой звезде. Но он не мог... Потому что, детство - он точно знал, - детство уже не вернуть.
Андрей всегда вставал очень рано. "Жаворонок Лохматый", - как-то назвала его медсестра Лариса, и, наверное, была права. Потому что, он имел привычку просыпаться первым, и сразу же будить мирно посапывавшую Наташу.
Так было и тем утром. Проснувшись за час до подъема, он вскочил с кровати, и схватив полотенце, уже было приготовился швырнуть его в сторону койки своей соседки, и даже замахнулся. Как вдруг обнаружил, что его соседки в кровати не было, а кровать была аккуратно застелена. Это показалось ему очень странным, потому что, ну никак она не могла проснуться раньше него. Андрей растерянно уселся на койку, сжимая полотенце в руке. "Ну противная... Ну Наташка, небось проснулась раньше меня, и первой побежала играть. Вот я ей покажу когда поймаю..." - с этой мыслью он встал с койки, и закинув на плечо полотенце поспешил в игровую комнату, в надежде всыпать Наташке полотенцем. По-дружески конечно, как же иначе, все-таки она нравилась ему, и он, даже, твердо решил что когда его выпишут он на ней обязательно женится, а она просто обязана будет ему сделать ребенка. А лучше сразу шесть, чтобы им было вместе веселее жить.
Однако же в игровой, он ее не обнаружил. Как и не нашел ее, ни в столовой, ни в комнате с пианино, ни, даже в душевой. Его соседка пропала. Тогда, маленький Андрей, совсем отчаявшись, решил спросить у Ларисы, о том, куда пропала его любимая. Да, именно "любимая", сейчас как никогда, он был уверен в том, что любит ее.
- Теть Ларис... А где Наташка?.. - он насупившись посмотрел на нее.
А Лариса, лишь ласково улыбнувшись, взяла его на руки и сказала:
- А она уехала, жаворонок ты мой лохматый.
- Как-так, уехала?.. А почему даже не попрощалась?.. - Андрей насупился еще больше и вот-вот готов был разреветься.
- Ну вот так... Взяла и уехала, домой... Далеко-далеко во Владивосток. Знаешь, город такой?
Андрей отрицательно покачал головой.
- Ну вот, а он есть, далеко-далеко отсюда. На востоке, у берега синего-синего океана. - Лариса, старалась улыбаться как можно ласковей. Но если бы мальчик, хоть чуть-чуть разбирался в людях, он бы точно понял, что она врет ему.
- А я... Я смогу поехать к ней... Потом... Когда... Стану совсем-совсем -вылечившимся... К Наташке, во Вла-ди-во-стог... - слова давались ему с трудом. Ему было трудно дышать, и слезы текли по его щекам, бесконечным потоком. Слезинки падали на пол, каждая, чистая как бриллиант и такая же бесценная. Не в силах больше сдерживаться мальчик вцепился в халат медсестры. Со всей силы прижался к ней, и заплакал. Громко и навзрыд. Он плакал, и кричал, зажмурив глаза. Кричал до хрипоты, до тех пор пока дышать стало совсем трудно, и он то и дело всхлипывал. Все так же прижавшись к медсестре которая, ласково гладила его по голове. И тоже почему-то плакала. Но совсем-совсем другими слезами.
- Не плачь, не плачь Андрюш... Сердечко береги, оно у тебя и так совсем-совсем больное... Ну что ты, малыш, ну перестань. Все будет хорошо, вот увидишь. Мы тебя вылечим... Сердечко будет совсем-совсем хорошо работать, и ты поедешь к Наташе. И вы будете вместе играть как раньше. Вот увидишь... - сказала Лариса, в надежде хоть как-то успокоить его.
- Ты... Обещаешь?.. Честно-честно?.. - он поднял на нее полные слез, чистые, детские глаза.
- Ну конечно, конечно... Жаворонок, ты мой.
Услышав это, Андрей перестал плакать и только всхлипывал, все еще не отпуская халата медсестры. Халата, который на эти мгновенья стал его убежищем.
- Тогда я быстро-быстро вылечусь... И мое сердечко будет работать, совсем-совсем хорошо... Я обещаю... - еле выдавил он из себя сквозь зубы.
И уже почти шепотом, перед тем как потерять сознание он произнес ее имя, и бессильно повис на руках медсестры.
В тот день, Наташу разбудили рано-рано утром и увезли на операцию. Она проснулась лежа на каталке, и совсем-совсем не боялась. А наоборот, она улыбалась, потому что она, в общем-то, всегда была смелой девочкой. И потом... Ей хотелось быстрей выздороветь и снова вернуться в детдом, из которого они с Андреем были родом. Чтобы снова вернуться к своим игрушкам и подругам. Ей совсем не нравилось, в отличии от Андрея, лежать в больнице. И она была рада. И улыбалась даже тогда когда на нее надели маску и пустили наркоз... Она погружалась в сладкую дрему все так же продолжая улыбаться.
По началу операция шла слишком уж гладко. Как вдруг, тогда когда уже пора было накладывать швы, медсестра встревожено посмотрела на Сергея Ивановича руководящего операцией. Пульс стал нитевидным и аппарат пронзительно запищал. Врач до последнего бился за угасающую жизнь девочки, но так и ничего не смог сделать. Наташу, рыжее солнышко, которое так радовало весь персонал больницы, было уже не вернуть. И Андрею, разумеется, решили не говорить, чтобы не ранить его больное сердце.
Затем, уже позже, прооперировали и Андрея. К счастью операция прошла хорошо. Андрей на удивление быстро прошел послеоперационный период. Казалось, он выздоравливал и расцветал на глазах. И в конце-концов, Сергей Иванович, нисколечко не колеблясь, выписал его. Андрей вернулся в детдом, и на все расспросы других детей о том, куда же делась Наташа, кротко улыбался и отвечал:
- Она поехала домой...
Шло время. Мальчик рос. Надо сказать, что он сдержал свое обещание: он отлично учился, и, в отличии от сверстников - не курил. И никогда ни у кого не спрашивал о том, что случилось с той самой Наташей тогда, в больнице. О том, что она умерла тогда, ему, конечно же, никто так и не сказал. Просто - все это забылось как-то само. Всем казалось, что прошло уже достаточно много времени, и Андрей давно забыл про Наташу. Но он, конечно, все отлично помнил. И то, что обещал стать ее принцем. Он знал и верил, как могут верить только дети, в то, что где-то там, далеко на востоке в большом городе на берегу океана - ждет его она. Андрей рос тихим мальчиком, и никто, в общем-то, не ожидал, что он соберется сбежать. Аккурат в ночь на свой четырнадцатый день рождения, он покинул детский дом не оставив даже записки. Конечно, его искали. Но никто, даже не вспомнил ту историю о рыжей девочке.
- Ну ты даешь, парень... Детдомовский чтоль?.. - водитель искоса посмотрел на паренька лет 16, которого несколько минут подобрал у дороги, мокрого и дрожащего.
- Ага... Детдомовский... Меня - Андрей зовут. - клацая зубами сказал парень и протянул худую руку "дальнобою".
- Серега... - водитель пожал его руку, крепко сжав ее. - Ну ладно, из детдома, так из детдома... Не мое дело в общем. Скажи, хоть куда путь держишь, добрый молодец?
- На восток... - сказал парень, и прижался лбом к стеклу машины. По которому... Как когда-то давно бежали маленькие капельки дождя.
Водитель что-то увлеченно рассказывал парню. Он сначала кивал, и даже пытался поддерживать беседу. Но через некоторое время тихо уснул. Убаюкиваемый ровным стуком дворников.
Он спал, и ему снова снилась она... Во сне, они сидели на траве, под бескрайне голубым небом, на теплой, зеленой траве. Точнее она сидела, а он лежал, положив голову ей на колени. А она, лишь гладила его по щекам, и улыбалась. Он был счастлив, и слова сами-собой вырвались из груди: "Я люблю тебя, Наташ...". Она лишь, ласково улыбнулась и поцеловала его. Ему совсем не хотелось просыпаться, потому что сейчас, он был с ней. И ему было совершенно плевать на то, что впереди его ждет долгая дорога. На восток, туда, где ждет его она. В конце-концов, расстояние, ведь совсем не имеет значения. Ведь он едет к ней. К своей принцессе.