Павельева Ирина Анатольевна : другие произведения.

667

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ирина Павельева
  
  
  
   667
  
  
   КНИГА СТИХОВ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Пространство следующего шага..."
  
   Предисловие
  
   Чем отличается типовая многоэтажка от собора? Они могут быть сложены из одних и тех же строительных материалов, но разница в чём? В том, что первая - сооружение, а второй - творение. Такова же дистанция между настоящей поэзией и пустым рифмоплётством. Потому что "строку диктует" не чувство и не разум, а дух един, а он дышит, где хочет и вбирает в себя всё - от былинки до Галактики. А значит и не спрашивайте истинного Поэта, о чём он пишет - слово "тема" отдает запрограммированной конъюнктурой...
   Ирина Павельева - истинный Поэт, её стихи многомерны и полифоничны и требуют от читателя наличия культурного слоя, развитого музыкального слуха и - безусловно! - неплоского ума. Её сложные образные ряды, яркие, как вспышка лазера, метафоры, ритмические эскапады, высокий эмоциональный накал стиха - всё это инструментарий мастера, который бережно и виртуозно творит свой поэтический Собор. В нём много сквозного света, где слово парит, то осиянное лучом Солнца, то опалённое огнём боли и скорби, то уходя в себя, то снова вырываясь в этот страшный и прекрасный мир. Ирина Павельева предельно откровенна и открыта, и заведомо чужда тесных рамок привычного бонтона и политкорректности. Поэтому её стихи, о чём бы в них ни говорилось - о бабочке лимоннице или падшем ангеле Абадонне, о любви или войне, об осеннем дожде или о судьбе России - всегда глубоко личностны, всегда от первого лица, которое - если действительно свободно - способно и на нежный шепот, и на страстную проповедь, и на гневную отповедь.
   Ну а если кому всё-таки хочется задать сакраментальный вопрос: зачем вообще поэт пишет стихи, и Вы, милостивая Ирина, в частности? Я позволю себе ответить за неё (и других собратьев по перу): очень просто - чтобы постичь смысл Бытия, а иначе и незачем сотрясать божественный эфир. Но и постижение - только половина цели, а вторая - следование этому смыслу. Как же следовать? А вот так - по Павельевой - "чтоб сердцем выстучать в скале пространство следущего шага..."
  
  
   Александр Лизунов,
   член Союза российских писателей
  
  
  
   * * *
  
   Когда Россия снова мир спасла,
   Разрушив чары страшного числа,
   И пробил миг, но не настало Часа, -
   Ей век скоблить клеймо своё до мяса.
  
   Она и со щитом, и на коне,
   Но меч поднять мешает нож в спине.
   Дана ей Доля, а казалось - дуля,
   На сантиметр от сердца - вражья пуля.
  
   Когда такая платится цена,
   Уж если выживают, то спьяна,
   Шатаясь, поднимая меч на зверя,
   Божественною яростью трезвея...
  
  
  
   * * *
   О, любый мой дальний, немилый родной!
   Рябины, Россия лачуг и пичуг -
   Горчинки и сладости привкус двойной,
   Падучей звезды ледяной сквознячок.
   Куда-нибудь, дальний! К плечу - и помчи!
   Но эти рябины, но гнёзда у стрех...
   Летучее пламя плакучей свечи -
   Душа покидает счастливых и всех.
   Немилый, ведь тоже кровиночка, всех
   Душа покидает, - лишь вьётся дымок.
   Синичий ли щебет, собачий ли брех?
   Рябины, Россия... - и в горле комок.
  
   * * *
   Растерянно, жалко и гневно
   В единственной жизни двойной
   Пятнадцать часов ежедневно
   Встречается взгляд со стеной.
   Куда ему сладить с аршинной,
   Впитавшей цементный раствор,-
   Тут дерево пахнет машиной
   И краскою, а не листвой.
   Что ж душу - под прежнюю мерку?
   - Душа, да и мерка не та:
   Не звёзды плескучие сверху,
   Но, мёртвая, давит - плита.
   Какую, о Господи, школу
   Ещё нам, - какую прошли:
   Тут очи, опущены долу,
   Часами не видят земли.
   Ни друга, ни недруга рядом -
   Всё так, чтобы сжаться в углу
И жутким, коснеющим взглядом
   Вести коробок по столу...
  
  
  
  
   * * *
   Какое дерево другое
   Под грубой бурою корой -
   Как намерение благое
   В душе под вечною чадрой.
   Не тянет яблоню и грушу
   Узнать о дереве чужом:
   Нельзя увидеть ствол и душу
   Без обнажения ножом.
   А людям - слишком одиноко,
   Душа и в близком - далека...
   Кто сделал так, что видел много,
   Тот погубил наверняка.
  
  
   * * *
Как в детстве детали бросались в глаза...
   О, разница между "считает" и "молится"!
   Была замечательна буря-гроза
   Лишь тем, что в окошко впорхнула лимонница.
   Я лапала крылышки мокрой рукой,
   К лицу приближала, внимательно мучая:
   Каким-то намёком, забытой тоской
   Сдалась эта лёгкая, эта летучая.
   -Ей век бы летать по лимонным садам,
   На влажный песок опускаться на отмели,
   Но я понимала, что нет,- не отдам:
   Как будто уж раз не давала, да отняли.
   И, с крылышек тонких стирая пыльцу,
   Держала,- как самое главное в мире
   Пыталась понять, приближала к лицу,-
   Смущенная девочка года в четыре...
  
   * * *
   Наверное, надо: забыли леса,
   В которые мы не врастём.
   И чтобы душа поднялась в небеса -
   Проделывать дырки гвоздём.
   Чтоб дольше с любовью на несколько лет -
   Их надо прожить вдалеке.
   И чтоб от тебя отпечатался след -
   Ударить меня по щеке.
   Наверное, надо. Пожалуй, снесу,
   Втянусь постепенно в игру:
   Того, кто мне бережно вытер слезу,
   Ударю, чтоб высечь искру.
   Ведь и у души отверзается зрак,
   Когда убирают свечу...
   Наверное, надо. Забудем, что так
   Не хочет и я не хочу.
   И - око за око! Роднее родни
   Мы можем, и нам - не впервой.
   ...В какие высоты упрутся ступни
   Повёрнутых вниз головой!
  
   * * *
   Не сомневайся: музыка была,
   Присутствовала, но ещё молчала,-
   Так звоном наливается стрела
   Под властью пальцев, рвущих из колчана.
   Душа слепа,- рука ещё тверда.
   Туманна мысль,- душа уже взалкала.
   Стрела уйдёт,- один вопрос: куда?
   И музыка раздастся, но какая?
   До новых мук, до новых сладких грёз
   И после тех, что время полустёрло,
   Есть некий час - безумствующий пёс,
   В нём страсть куснуть и страсть подставить горло.
   В тот час - до света, после темноты
   Не сомневайся, на распутье стоя:
   Шагнёшь ко мне, - не ведаю, кто ты.
   И я - к тебе, - ещё не знаешь, кто я.
   Необратимо повернулась ось
   Высоких чувств к возвышенному слогу:
   Да, шаг к тебе. Второй, быть может, сквозь.
   Да, шаг ко мне. Второй, быть может, к Богу...
  
   * * *
  
   Плачу, оттого, что помню. Оттого, что нет - не помню...
   Боже мой, промчались годы, раскатились, как рубли.
   Обмелели наши реки, потемнели наши своды,
   Наши прежние любови отделились от земли.
   Мы куда древней, чем греки.
   (Обмелели наши реки!)
   ...Над лицом качались маки,
   Ядовитый капал вех.
   "Где слились, смешались знаки,
   Где вообще страницы белы..."
   Воротились наши стрелы,
   Тайно пущенные вверх.
   -Не собрали с неба дани -
   (Свет и волю в тьму и норы)
   Прочь бы нам, покуда целы -
   Хоть в машине легковой...
   Воротились наши стрелы,
   Пригвоздили наши длани,
   Наши стопы, наши взоры
   К горькой тверди вековой.
  
   * * *
   Разбивши сердце о скалу,
   Он стал предметом пошлых басен.
   Очнулись, - петь ему хвалу
   Затем, что больше не опасен.
   Ещё не срок - извлечь урок:
   Трави, не спрашивая, прав ли
   Вослед явившийся пророк,
   Другой, назначенный для травли.
   Из неких избранных, их тех,
   Пропащих, позванных Сиреной,
   Любимейших, вводящих в грех
   Простора в камере тюремной.
   -Он тоже слышит: "Проходи",
   Ещё не встретившись глазами
   И рвёт рубаху на груди,
   Стеснённой воздухом казармы.
   Он тоже чует свой транзит,
   Свой красный свет над белым светом
   И верой нового пронзит,
   Назначит далее и следом
   Из тех, что с метой на челе,
   Любимейших, презревших блага -
   Чтоб сердцем выстучал в скале
   Пространство следущего шага.
  
  
  
   * * *
   Не виноват. И это не к нему -
   Покорное отчаяние жеста...
   С каким лицом другого обниму?
   -Душа не знает времени и места,
   Раздельных территорий, важных вех,
   Что так понятны всем и зримы глазу.
   Но этой ночью: улететь от всех -
   От чистой жажды быть со всеми сразу.
   ...Грех там, где руки тянутся к ножу,
   И свет - трусливый зайчик, бледный лучик,-
   (Ученье - свет) - на свет, как погляжу,
   Вражду со злом сменил враждою лучших.
   Что ж, бесконечно ими дорожа,
   Покинуть - их, в чужую дверь стучаться?!
   Сама Земля - в предметах дележа:
   Известны цены каждого участка.
   И в сердце тоже - розданы места -
   Своим судейством надо бы гордиться:
   Лишь знак деленья...- Что же знак креста?
   Чем справедливей - дальше от единства.
   ...Не виноват - целованный в уста
   Ещё другой,- так кровь спешит растечься
   По клеточкам графленого листа
Разрозненных любовей и отечеств.
   Грех - там, где победителей, бойцов
   Проворит тьма, сбивается со счёту.
   Где робок свет, где, будучи свечою,
   Не вспыхнешь, подожжённый с двух концов.
  
  
  
   * * *
   Во мраке по-двое ложатся,
   Но вдруг в глазах такая резь,-
   Любовь, прекрасная чужачка,
   Печальный свет, зачем ты здесь?
   ...И разум, сделавшись никчёмным,
   Отринут - сломанным резцом
   Пред отрешённым, обречённым,
   Не им очертанным лицом.
   И губы лишь благодарили -
   Отцеловали до утра:
   В ней стало столько от Марии,
   Что не жена, и не сестра.
   И взгляд чернеющей черешней
   Искал луча, который гас
   С той самой - жертвенной, нездешней,
   Не загостившейся у нас.
  
   * * *
  
   "Вперёд и вверх", - сомнения долой,
   Но в редкий час в сознании, в душе ли:
   Куда лечу отпущенной стрелой,
   Мучительно гадая о мишени?
   И дела нет до суши и морей,
   Для верности затянутых туманом.
   -Какая воля, слитная с моей
   "Вперёд и вверх" - насильем и обманом?
   Но если даже дьявольской рукой
   Мне задан сектор, что фатально узок -
   Что я могу на скорости такой
   Во власти сумасшедших перегрузок?..
   И тотчас, - знаю: глупость и враньё.
   Момент сомненья отдалён и краток.
   Но тихо,
   жутко
   нечто не моё
   Железным пульсом, - громче, - меж лопаток.
   Так вот она - открытая игра,-
   Исключена нелепая ошибка:
   Всегда со мной посланница добра,-
   (Добра, а как же) адская машинка.
   А цель, уже заметная вдали,
   Летит навстречу, дело мне упростя -
   Как будто там заклинило рули,
   Как будто в ней такое же устройство...
  
  
  
   * * *
   Доносят туфельки, да бросят.
   Выходят жёны из невест.
   И лишь трава... пока не косят -
   Та никогда не надоест.
   Но чудесами так богаты
   Лишь лес нетронутый и луг.
   -Хоть вешай глупые плакаты
   На всё: "Пожалуйста, без рук!"
   Смотреть, смотреть и сразу - в строки.
   А им бы лапать, - дураки.
   Но духа пламенные токи
   Восходят к сердцу - от руки,
   Чтоб неприметно нарождался
   За мудрой скукой деловой
   Тот знак вселенского гражданства -
   Летучий нимб над головой.
  
  
   * * *
   Я ухожу от них, как будто
   Уже назначена дракону.
   Моя обжитая каюта
   (Возврата нет) - сдана другому.
   Я ухожу от них, босая,
   По кромке берега, вслепую,
   Последний их сухарь кусая...
   "Сейчас, сейчас, ещё секунду!"
   -Так вот каков он, дальний берег,
   Куда плывём и улетаем,
   Страшась достичь, - не мил, не горек.
   Так вот каков: необитаем.
  
  
   * * *
   Нет, не жизнь тяжела,
это жребий - тяжёл.
   -Разве воздух не давит на нас многотонно?
   Полбеды, что когда-то придёт Абадонна:
   Если б мог опоздать,
   даже раньше пришёл.
   Улетят журавли, опустеют сады -
   Не сказать "в ноябре", - так ещё полбеды.
   И лицо дорогое...
   Когда б не приметы:
   Чьи-то тайные коды,
   Не годы кометы -
   Можно б жизнь и всерьёз принимать...
   до поры.
   -Много правил:
   Помилуйте-с, - много игры!
  
  
   * * *
   Стесняюсь сказать, что я - есть,
   телефон обхожу,
   как зловещую кнопку.
   Глаза закрываю: какая-то резь, -
   забыться,
   схватиться за ступку и стопку.
   Куда мне деваться с моей головой -
   никто не погладит -
   наивна, мудра ли.
   Я смирною молнией к ним - шаровой.
   Я медленным жестом -
   куда-то удрали.
   Наверное, где-то есть речка и плёс
   с другой тишиной
   и в блаженном покое,
   блаженном...
   и всё понимающий пёс.
   -Наверное. Где-то и что-то такое.
  
  
   * * *
   "И сотворил Господь человека
   по образу и подобию своему".
  
   Не мне с Ним тягаться в раздаче даров,
   Легко перейдя от молекул к парсекам:
   В срединном мирочке из сотен миров
   -Как хочет, - не выйдет всем сёстрам по серьгам.
   Не мне с Ним равняться - судить по Нему,
   Любови пристрастной и страстной бояться:
   Где золота - граммы и тонны - балласта,-
   Чтоб этому дать, у того отниму.
   Да Богом положено - или Врагом?
   -Душа бесконечно делима, и странно:
   В ничтожном объёме, в пространстве тугом
   Подобна, но сжата до "микро" и "нано".
   -Подобна ль, как круглая дичка-ранет
   Затем лишь, что носит знакомую мету
   Малейшей из звёзд и ведомых планет
   В движенье по кругу движенью по небу?
   ...Не мне с Ним родниться, вверяться Ему.
   И я для Него - не раскрытая книга:
   Что станется с духом, как можно уму
   В игольное ушко от "мега" и "гига"?..
  
  
   * * *
   Вянут цветики-цветочки.
   Кличет ворон о войне.
   Глазки папины у дочки.
   Едет витязь на коне.
   Конь дрожит, ушами прядет:
   Кто-то держит за узду.
   Дальше чёрный всадник сядет -
   В путь на чёрную звезду.
   Не Полярная - на юге
   Указующим перстом.
   Мёртвый отблеск на кольчуге
   С перевёрнутым крестом.
   ...Просят в терем: запах тлена
   Глуше запаха вина.
   Знают, - страшная подмена -
   Только дочка да жена.
   ...Погляжу в глаза немилу, -
   Смерть приходит по росе.
   -Отыскать в степи могилу
   По кровавой полосе!
   Будто пёс хватает платье,
   Кто-то стонет у плеча.
   Прошептать успеть заклятье
   Над могилой до луча!
   След кровавый. Дышит свора.
   Ни просвета в облаках.
   Скоро, дочка, скоро, скоро...
   Дочка рвётся на руках.
   _______
   Богородица с вершины
   Горней глянув: сохраню.
   Эта женщина грешила,
   Но отвергла Сатану.
   Чтоб не так рука свербила -
   Уведите палача.
   Эта женщина любила
   И успела до луча.
  
  
  
   * * *
   Как одиноко быть другой
   в толпе в лесу и даже с мамой
   исправь меня брани ругай
   проснуться утром той же самой
   и тот же век и тот же свет
   летит в слепые окна тычась
   на то же "можно?" то же "нет"
   предела в те же триста тысяч
  
  
   * * *
   Не заменить листве
   заснеженного сквера.
   Не скрепит новый трос
   истершуюся нить.
   И неподкупна боль
   и тенью Робеспьера
   Зачёркивает свет:
   "ничем не заменить!"
   ...Всё влага, но не та
   мне губы освежила.
   В цветке ещё снегов
   продлилась тишина.
   Гуманна пустота,
   затем, что постижима.
   Но именно её
   природа лишена.
   Не пустоту, а сон,
   как за день ни умаюсь,
   Я вижу, -
   странный мир, природы новый пласт.
   Божественность её,
   презрев мою гуманность,
   Итога, забытья
   не имет и не даст.
  
  
  
   БАЛЛАДА О ДЕМОНЕ И ЕВЕ
  
   Мне знать своё место давно уж пора:
   Затем, богоданная Ева,
   Рабыня твоя, создана из ребра
   Щитом, закрывающим слева.
   Я шла за тобой, избегая зеркал,
   Чтоб только не видел (за змея!)
   Как чёрный твой ангел мне душу терзал,
   Твоей завладеть не умея.
   И я умирала от тысячи стрел,
   Взаправдешней с каждою латкой, -
   Но светлый твой ангел мне в очи смотрел
   С надеждою близкой и сладкой.
   И так это сколько-то длилось, пока
   Ты песней не выдал гортани:
   Достаточно, кажется, славы глотка -
   Проклюнется семя гордыни.
   И левый твой ангел пришёл с ночевой
   Тогда к тебе, ляпнув с порога:
   Ты сделаешь женщину из ничего
   Прекраснее Евы от Бога!
   "Ну разве не ангел?.." - Была пустота,
   Была, как и прежде, и странно:
   Ты ангела справа прогнал без стыда
   И это пристроилось справа.
   А Демон, уже уходя из окна,
   Вернулся (на то он и демон)
   Шепнув мне: теперь ты осталась одна
   И это меняет всё дело.
   А ты (в полный голос) взгляни за плечо, -
   Подавишься коркою хлеба:
   Косыми глазами глядит, и ничо -
   Твой ангел, поставленный слева.
   И в этот момент покатилось кольцо,
   А мышь его в щель утащила.
   И ты, повернувшись, мне плюнул в лицо
   И в тьму пошагал беззащитно.
   "Налейте вина мне хотя бы глоток,
   (Вся нечисть слетелась толпою)
   И дайте... пожалуйста, дайте платок!"
   - Не так же идти за тобою...
  
  
  
   * * *
  
   Лет с десяток, наверно,
   хранилась на счастье подкова.
  
   Сколько раз ощущала
   в ладони я чёрствость металла,
   Прежде чем поняла:
   ничего не случится такого,
   И, тем более, счастья, -
   об этом напрасно мечтала.
   Как там в сказке, - росло,
   поднималось, как тесто в опаре
   Это чадо, и мир
   заграбастало так, между прочим.
  
   ...Но полёты на Марс
   как-то сами собою отпали.
   И любовь с королём
   получилась и так, да не очень.
   Я подкову снесла на помойку,
   а после жалела:
   Пригодилась бы дома (неумно!)
   - ну ладно, на даче...
   Может, возраст такой, - переломный:
   нехватка железа -
   Вот свалилось бы счастье - ну вдруг бы, -
   и что я? А дальше?
   В том-то вся и беда, -
   это "дальше" - печаль и обида.
   Не случайный налёт:
   чёрный шар, лотерея, непруха -
   Какова б ни была, -
   упирается в Землю орбита
   Порожденья Земли -
   двуединого тела и духа.
   Может, атомный гриб
   рассыпает безумия споры:
   Обезлюдев, Земля
   поплывёт как "Мария Селеста"...
   Где уж нету её, - это:
   "Дайте мне точку опоры!"
   -Век, наверно, такой, переломный:
   нехватка железа.
   Заколдованный круг. Зло с добром тут
   и спились, и спелись.
   "Белый свет, белый свет..."
   - я бы крикнула: ладно, гасите!
   Но подкова в грязи -
   как орбиты разогнутый эллипс.
   Но дитя. - Королевич,
   талантливый мальчик. Спаситель...
  
  
  
   * * *
   Несмотря на все "но",
   я проснусь и оденусь как все,
   За рабочим столом окажусь
   приблизительно в девять.
   Словно белка, на миг
   изумлённо замру в колесе
   И крутиться начну,
   так как надо же что-нибудь делать.
   Я воспитана так, что пока колесо
   на ходу, -
   Есть ли смысл бытия, всё такое подобное,
   нет ли, -
   Как-нибудь проживу.
   И себе оправданье найду.
   Кто воспитан не так -
   тем значительно ближе до петли.
   ...Да уж, что говорить,
   многим надо бы жить здоровей...
   Где там век золотой?
   Вижу, клетка твоя - золотая.
   На мгновенье замрёшь,
   но зальёшься, ведь ты - соловей.
   (То ли за душу взяв,
   то ли нищий, за полы хватая.)
   "Надо ж что-нибудь делать" -
   стена крепостная и ров:
   Защищаючи что
   обходиться должны без чего мы?
   От какой пустоты,
   переполненной сонмом миров,
   Заповеданный труд,
   защищают твои бастионы?
   "Есть ли смысл бытия?"
   - Заводное гудение ос.
   -Колесо на ходу, -
   что изменится в сердце отпетом,
   Если вся эта жизнь, лишь неведенье,
   вечный вопрос.
   За рабочим столом
   забытье перед вечным ответом.
  
  
  
   * * *
  
   Нет, не ты выбирал
   и не я, говорю, выбирала.
   -Так решила война или,
   как там, Безумие,
   век тот;
   Чужеземная кровь
   на щите
   моего Тегерана,
   Шлейфы грозных комет
   меж ночных
   фиолетовых веток.
   Плотно время времён,
   вдруг: зияние,
   дырка сквозная
   И крутое пике
   в нечто давнее,
   грёзы, напасти -
   Значит, было:
   тот город,
   лицо твоё, воин, -
   узнала!
   Кровь,
   коса на руке,
   мой отчаянный лепет на фарси;
   Вопли,
   бедственный свет
   и в слезах грозовое затишье.
   Изумленье
   лицом:
   не рука, а улыбка держала.
   И тому вопреки:
   "Нет! Кошачий укус, -
   отпусти же!"
   А когда отпустил,
   два движенья кривого кинжала.
   ...Мой братишка играл
   головою
   захватчика, волка.
   Мой любимый
   не глянул,
   прошёл, словно пьяный, по полю...
   -Да откуда же было мне знать,
   что отпустишь
   надолго.
   Столько лет не увижу, -
   простишь ли,
   ведь даже не вспомню.
   ...Я обломки судьбы
   пронесла, словно вор,
   под полою
   Через время времён
   (и хотела бы бросить,-
   куда там!)
   Чтоб закончился бунт,
   как и должно,
   другой кабалою.
   Нанесённый удар
   оплатился
   ответным ударом.
   Возвратилась комета:
   вот шлейф её
   над головою.
   -Нет, не я выбирала,
   не ты,
   но Безумие, век ли,
   Место встречи,
   рождение страсти и
   "бысть роковою",-
   Перед новой забавой
   расставив
   упавшие кегли.
  
   * * *
  
   Дуэли забыты,-
   зачем - при наличье тротила?
   И даже не деньги,
   а только невесту украли.
   -Есть public relation
   затем, чтобы сделать красиво,
   Все нужные ксивы
   и роботы личной охраны.
   Любовь изошла. Этот жанр
   не прижился на сцене.
   ...Невесту украли?
   -Назавтра закажут другую,
   Из тех, что сейчас
   актуальны в Париже и Вене,
   Но что не сгодились, увы,
   рядовому драгуну.
   -Двуглавый орел
   не товарищ сиамской вороне.
   ...Невесту украли?
   А звали-то как, величали?
   -Ах, лишь унижали?..
   И даже прикид был ворован,
   Продажен жених? - И делов-то,
   всего-то печали...
  
  
  
   * * *
   И в комфортабельном дому
   От новостей
   дохнёт пещерой:
   Представь - священную чуму!
   А что, - зовут войну -
   священной.
   Как будто может быть народ
   Один другого
   много хуже...
   "Ираку выйдет окорот,
   Ирану быть
   при верном куше, -
   Да хоть бы и наоборот".
   Разбой,
   тошнотный и Вийону,
   В их министерствах оборон
   Зовут священною войною.
   "Их разногласия смешны,
   В их вере
   очень много сходства!"
   И с той, и с этой стороны
   Довольно
   мужества и скотства.
   ...Теперь, согласен с тем вполне,
   Представь
   смещение акцента:
   Что нашей с немцами войне
   Дана
   такая же оценка.
  
  
  
   * * *
   Лето. Степи глаже шёлка
   За казачьими возами.
   Косо стриженная чёлка
   Над цветочными глазами...
   Время. - Возраст ближе к полдню.
   Губы жаром обнесло.
   Помню,
   помню,
   помню,
   помню:
   Это тоже ремесло.
   ...Вот как... - правильно: Агапка!
   -Солнце дрогнуло, сместясь.
   И шарахнулась прабабка,
   Озираясь и крестясь.
  
  
   * * *
   Не так: не надо вздоха
   "Всё прошло",
   и чтоб в глазах
   солёная водичка...
   -Послушай, братик, умница,
   алло!
   Жизнь не конечна,
   но периодична:
   гармоника, Гармония,
   препон
   к вхождению
   в одну и ту же воду
   нету
   по теореме Геделя
   и по
   врождённой вере -
   истовому свету.
   Проходит всё -
   в сознанье,
   дальше,
   в под-
   сознание,
   туда (алло! - Молчанье...)
   где
   в глубине стоячих тёмных вод
   уже - звезда,
   но с детскими лучами.
   С накопленной любовью
   и виной,
   волшебным жаром,
   животворным зельем.
   Уже - её планеты,
   на одной
   идёт к тому,
   что будет синь и зелень.
   ...Но эта боль -
   минувшее "вчера"!
   -Не отпускали,
   намертво хватались...
   Смотреть отсюда -
   чёрная дыра.
   Смотреть оттуда -
   Сириус, Антарес, -
   где жажда мозга,
   чистого листа,
   растянутая времени
   пружина:
   довольно Слова,
   лёгкого нажима -
   так с человеком
   связана звезда.
  
  
  
   * * *
   Судьба-злодейка, - мягко стелешь -
   А встанешь сторону на чью?
   -Быть одинокой, - то есть, с тем лишь,
   С кем я хочу, с кем я хочу?
   Так что теперь: спалить мосты мне?..
   -Свеча. Тетрадь с карандашом.
   В давно обещанной пустыне
   Вольна идти за миражом.
   Уже не мысля - по другому,
   Приемля жажду и камчу:
   Мираж такой, как мне угодно,
   Как я хочу, как я хочу!
   С себя последнее снимаю,
   Без разговоров в срок плачу
   За недоступную приманку,
   Но ту, которую хочу.
   А мир... Уж если провод порван,-
   Под тишью ватной, снеговой
   Быть одиночеству - так полным:
   Без никого. Без никого!
   Судьба, когда дала соседку, -
   Злодейка, руки ты умой,
   Отняв последнюю зацепку:
   Принадлежать себе самой.
   Но - верх издёвок и коварства, -
   Лишь трону лиру за струну -
   Моя несчастная товарка!
   -Ей тоже надо тишину.
   Так что ж, душа, - смирись, мужайся:
   Напасти сроду - полосой...
   Тем одиночество ужасней,
   Чем больше слышно голосов.
  
  
   * * *
   Человек задёрган и загружен -
   Некогда завал разгресть в дому:
   Надо то да сё, а сам - не нужен.
   Никому не нужен, никому.
   С ним случилось... - Хватит и отточий.
   В жизни так теперь устроен он:
   Всё трезвонит телефон рабочий,
   И молчит - домашний телефон.
   А судьба, конечно, не смеётся:
   Просто загораживает путь.
   Человек повесится, сопьётся -
   Выберет, однако, что-нибудь,
   Ведь уже румянца нет на коже,
   Стынет кровь и ум не горячит.
   -Значит, и "рабочий" смолкнет тоже.
   Вот когда и этот замолчит...
  
  
  
   * * *
   Там флейта на краю Вселенной,
   А впрочем - как ни назови...
   Хотя такого быть не может -
   Я слышу явственно её.
   И пусть того никто не видит,
   (Прибор для видения груб)
   Такую же чудную флейту
   И я держу у самых губ.
   Залогом вечного единства
   Наводит музыка на след
   Того, кто до меня родился
   За много миллиардов лет.
  
  
   * * *
   Тот домик, что временем стёрт в порошок,
   Стоял на обрыве крутом.
   - Откуда я знаю, что будет потом,
   Но там было мне хорошо.
  
   Авось перетрётся! - Граниты дробим...
   Но болью накатит тупой:
   Откуда я знаю, как будет с другим, -
   Я помню, как было с тобой.
  
   Лишь время жестокое: камень в груди, -
   Летит, не отпустит вожжей,
   Откуда-то зная: и миг впереди
   Минувшего века важней.
  
  
   * * *
   О жизнь, большая жизнь, не будь воровкой,
   Собачьих глаз слезою не слепи:
   Мне не сорвать цепи моей короткой,
   Не защитить, что далее цепи.
   Я не отдам, своим закрою телом,
   Что в круге сём, от мрака отделю,
   Но ты крадёшь за кругом, за пределом
   Всё то, что я беспомощно люблю.
   Покуда рву, мечу, себя морочу,
   Но вдруг замечу, взвою на Луну, -
   Что цепь моя короче и короче
   И как бы вся уходит в толщину;
   Но вдруг замечу - горько и резонно:
   Какие песни - осень на носу,-
   Что лишь себя спасаю я позорно,
   Да и себя, конечно, не спасу.
   ...Мой бедный разум, голова как репа -
   Тут впору слечь, а жить хочу вдвойне,
   И доверяюсь чувству столь же слепо,
   Как, может быть, приказу на войне.
  
  
   * * *
   В шар хрустальный я гляжу,
   В тяжелый свет.
   Замирает сердце мышкою в груди:
   Вдруг да ведома мне суть,
   во сколько лет
   Что, кому да как зачтется впереди.
   Вдруг да знаю я уже, что королем
   Станет шут придворный,
   пьяница и вор.
   Вдруг да мысль отвердевает хрусталем:
   Лично мной он коронован
   с этих пор!
   Сердце мышкой замирает,
   но уже
   Далеко душа,-
   я лучиком лечу.
   -Заметалась у Медведицы в ковше,-
   Потянулась к Орионову мечу.
   И оттуда так светла оглядка вслед,
   Так безбольно знанье сердце
   и уму:
   Сколько сроку остается
   в мерках лет
   Почему, за что,
   откуда и кому.
   Сколь назначено и сорвано корон
   От начала до финала
   той игры:
   Шар хрустальный,
   шар прозрачный с двух сторон,
   С двух сторон его -
   зеркальные миры.
   С двух сторон смотреть бы:
   с этой и с иной,
   Слёз не лить, а также
   воду в решето,-
   Но любовь моя лишь только
   на одной;
   Потому ещё, наверно,
   и за то...
  
  
   * * *
   Ах, баюшки-баю,-
   С утра не далеко вам?
   -Мы будем все в Раю
   За полем Куликовым.
   -Есть слаще путь и боле
   Чужой заманчив край.
   -Но через это поле
   Ведет дорога в Рай.
   Всегда ведёт дорога в Рай
   Через вороний грай.
   -Перед последним боем дай
   Нам, Боже, "баю-бай".
   ...Уж десять лет, как спит солдат
   Под это "баю-бай",
   Но долгий сон - дорога в ад,-
   Смотри, не прогадай!
   ______
   Смотри, не прогадай - дай-дай!
   И где твоя страна - на-на?
   -Нет на тебе креста - та-та,
   В твоей спине стрела - ла-ла...
  
  
  
  
   * * *
   А.Казанцеву
  
   Всё смердит: от молекул до капель и струй:
   Нечем плакать и не в чем топиться.
   -На Руси говорили: "В колодец не плюй -
   Пригодится водицы напиться".
   Где б водицы живой да на раны от пуль...
   Но оставим хирургу заботу.
   -На Руси говорили: "В колодец не плюй!"
   Попирали веками свободу.
   Есть свобода,
   но смрадно от близкой беды.
   Есть свобода, свобода,
   но нету воды -
   Хоть с лозой заищись,
   хоть с очками:
   Не плескаться воде
   под харчками.
   ...Нет свободы похабное молвить словцо
   Без свободы вернуть его плюхой в лицо.
   -Нам недолго сидеть за столами -
   Нет воды,-
   так пойдем за стволами!
   Вот тебе и свобода
   под верным углом:
   Всю такую свободу
   имеют стволом,
   Если пули не сбыли налево.
   -Так молись: "Богородице,
   Дево!..."
  
   * * *
   Россия, - Наталья, Татьяна, Мария:
   стихия.
   И тихие воды, и годы лихие,
   а очи!
   А мощи святые
   и дикие сечи,
   а плачи!
   -И свечи: Людмила, Матрена, Любовь,
   Евдокия.
   Россия,- ракита, рябина, осина:
   лесина.
   -В хлеву животина, на сердце - кручина,
   а выше,-
   Вершина, судьбина,
   разгульное: "все это ваше!"
   А ниже скупое:
   житуха, кончина,-
   трясина.
   Затем так желанно:
   цветочка б, щеночка, сыночка!
   И в клеточку,- точка!
   -В совместное рабство
   от соски.
   -Россия свет Вера Надеждина -
   мать одиночка.
   А кто б поступил по-мужски,
   рассудил по-отцовски...
  
  
   * * *
   Тьма отныне, вовеки,
   Под и над и внутри.
   -Поднимите мне веки:
   Я не вижу зари.
   Я не вижу зари,-
   Что болтают о заре?
   Ясным пламенем гори
   Всё оно да на горе!
   Только ноги да руки
   Толще или худей.
   -Поднимите мне веки:
   Я не вижу людей.
   Я не вижу людей,-
   Что болтают о душе?
   Лицемер и лиходей
   На игле и анаше.
   На коне
   не Георгий святой,
   Под копытами
   не змей.
   -На Лысой горе
   за победу не стой,
   За Россию не смей.
   А Россию абреки
   Почитают своей...
   Поднимите мне веки,
   Поднимите и ей.
  
  
  
   * * *
   На смерть Виктора Колупаева
  
   Родная душа, отзовись!-
   Свищу среди чистого поля.
   Но не содрогается высь
   Ответною нотой пароля.
   Нет наших на этой земле -
   Не встретилось наших почти что:
   Старик лишь качался в седле,
   У стремени плелся мальчишка...
   Но я еще здесь, и пою
   Для двух, мне внимающих стоя
   О лучших, что пали в бою,
   И прочих, что сдались без боя.
   И верит несломленный дух,
   Что эту поднимет ватагу
   Священное слово для двух
   В последнюю нашу атаку!
   И верит, что смерть от беды
   Бывает недолгой и лёгкой.
   Чудесно сомкнутся ряды
   С воскресшими Витей и Лёхой.
   И дрогнут чужие войска,
   Закончится пьяная буча,-
   Затем, что Россия пока
   Настолько чиста и могуча.
  
  
  
  
   * * *
   Калоев болен. Он сошел с ума,
   Не вынеся глумленья над страною!
   Его болезнь заразней, чем чума:
   Я чувствую себя совсем больною!
  
   За отнятую жизнь заплатят грош
   Когда-нибудь, тяните ваши лапки!
   -Любому по деньгам обычный нож,
   Полно ножей в любой посудной лавке!
  
   ...Убиты горем,
   мы уже в аду.
   И неподсудны вашему суду.
   Но в мертвого
   вы плюнули и пнули!
   Теперь мы зомби.
   Мы ножи и пули,
   Пластит, граната с выдранной чекой,
   Так щедро воздаем свинцом и медью,-
   Какой еще, напомните, щекой
   К вам повернуться перед вашей смертью?
   _____________
   Калоев - отец двоих детей, погибших в авиакатастрофе в Швейцарии. Обвинен в убийстве авиадиспетчера, был помещен в психолечебницу.
  
  
  
   * * *
   Так бы птицы тревожно
   вверху не кружили
   И не гнали бы псы
   улетавшую тучу,
   Не зашлось бы в груди:
   в доме были чужие!
   Всё шмутьё перерыто
   и брошено в кучу.
   А ведь стены в том доме
   из призрачной ткани
   Лучших песен,
   чем славилась данная местность.
   Ну да ладно уж,
   взяли бы то, что искали,-
   Но разрушили стены,
   посеяли мерзость!
   Вместо тихого света
   здесь тьма голосиста:
   В бреши лезет вся нечисть
   для ору и жору,
   И посев чужаков
   на полях колосится:
   Наливается к пиру их
   гнилью и ржою.
   ...О деснице разящей ли
   ветви осинки
   Осквернённые, голые
   молятся: Боже!
   -Пусть обычай велит:
   наказуем насильник,
   Но и жертва -
   огнём очистительным тоже!..
  
  
  
   * * *
   Уже кричу: - Горим!
Но верится с трудом:
   Спасать - не Третий Рим -
   Пылающий Содом.
   О, горе,
   горе,
   горе
   Увидевшему свет,-
   И в Северной
   Гоморре
   Увы, спасенья нет.
   Там ждут другого чуда
   В ближайшие
   года
   И не бегут оттуда
   Хотя бы
   в никуда.
   Гуляют в парках пары,
   Нарочно сняв часы
   И страшный запах
   кары
   Не чуют их носы.
   ________
   А вдруг спасется кто-то,
   Раскаявшись давно?
   ...Застыть женою Лота,
   Увидев,
   как
   оно...
  
  
   * * *
  
   Всё меньше от чуда
   в обличии Нового года,
   А больше угара безумного,
   пьяного чада,
   Незванных гостей,
   появившихся с чёрного хода;
   Всё ближе дыхание
   белого, белого ада.
   И скоро под снегом,
   слетающим тихо, обильно,-
   Под слоем бинтов,
   лишь скрывающих гнойные раны,
   О, Добрый наш Доктор,
   неужто мы вправду погибнем:
   Большие и малые, старые -
   целые страны?!
   ...Пора улетать, кто летает,-
   поврозь и по двое,
   Хоть бросить душа,
   распрощаться всегда не готова,
   Но всё уже мёртвое,
   только лишь сверху - живое -
   Парит над снегами,
   над тёмной водою потопа.
   -Над горькой тщетою
   остывшего Божьего гнева
   Лишь только напомнит
   достигшим покоя и воли
   Из тёплой ладошки -
   хвоинки волшебного древа
   О детской потере
   уколами сладостной боли...
  
   * * *
   Поплачь, душа моя, поплачь
   Пред тем, как ты на волю выйдешь!
   Летит на север чёрный грач,
   Уходит в воду город Китеж.
   Лежит во прахе и золе,
   Во тьме мерцает еле-еле
   Попытка Рая на земле
   И вечной жизни в бренном теле.
   Зажжется ль новая звезда,-
   Грядут бои и злей и лише.
   А волны времени всегда
   По воле Божьей будут свыше...
  
   * * *
   Салоны модные забиты
   Толпой расслабленных с устатка.
   Куда в поэзию, рахиты,-
   Седлать крылатого мустанга?!
   А не для вас в пивном угаре
   Стремиться в небо, рваться в море,
   Промчаться в бешеном Феррари
   Навстречу розовой Авроре.
   И не о том у вас обида,
   Иная, чем у рек и пашен,
   Когда неверный путь шахида
   Перед своим велик и страшен.
  
  
   * * *
   Я чую: подняты мечи
   На наши головы и плечи.
   -О, Матерь Божия, смягчи
   Неотвратимый ужас сечи!
   Из списков будущих солдат,
   Где дети значатся и внуки,
   Не подменить имён и дат,-
   Но умали нам страх и муки.
   Сподобь принять судьбу свою,
   Не сетуя о тяжкой доле,
   Без малодушия в бою
   И покоряясь Вышней воле.
   Но там, где суть последний край,
   И вдруг накатят гнев и злоба,-
   О, Матерь Божия, не дай
   Харкнуть проклятием из гроба!
  
  
   * * *
   "В чёрном-пречёрном доме..."
   детская страшилка
  
   В сером-пресером краю
   Сер городишко лежит.
   В сером понуром строю
   Местный сержантик дрожит.
   Русский, мордвин ли, казах,-
   Серой шинели пола,
   В серых сердитых глазах
   Стылая серая мгла.
   -Юности гаснут костры:
   Серая в сердце зола.
   Но до последней поры
   Серая мышка ждала.
   В сером-пресером окне
   В серые ждали дожди
   Серая мышка одне
   С призраком серой нужды.
   ...В сером-пресером дому
   Будет им встреча - гадай.
   Кто из них крикнет кому:
   "Где моё сердце - отдай!"
  
   * * *
   Я плакала. Я ночью не спала
   От жара сердца, холода ствола.
   Долбилась чья-то музыка низами,
   И ужас со стеклянными глазами
   Катил Луну из тёмного угла.
   Душа темна, когда полна Луна;
   Мои друзья пропали от вина...
   Я первую звезду зову, шестую,-
   Но не заманишь в бездну их пустую:
   Куда-то делась целая страна.
   Надежды нет и веры нет уже.
   Россия спит в яичке Фаберже
   В пыли могильной в сундуке Кощея;
   Любови нет и Божьего прощенья,
   И закипают слёзы на ноже.
   ...Я долго целовала острый край:
   Сквозь башню зла душа просилась в Рай,
   Но с гуриями там гуляли черти.
   Тогда она взмолилась: "Только смерти,
   Беспамятства, - стонала, - Боже, дай!"
   ...Был судный день над чередою дней.
   Подал Господь чего ему видней
   Из вышней воли, невозможной дали.
   Но и не отнял этой честной стали
   И сокровенных замыслов о ней.
  
  
   * * *
   "Блажен, кто посетил сей мир
   в его минуты роковые..."
   Ф.Тютчев
   Под мелкий плеск дождя
   и треск огня в камине
   душа по небесам
   шатается Бог весть
   где город так любим
   и нет его в помине...
   Вернётся вся в слезах,-
   и надо ж было лезть!
   Вернётся вся в слезах,
   признать - счастливых, если
   продать вот этот дом,
   уехать из страны...
   Что выдаст мне ещё,-
   достали эти песни:
   Спускайся, старина,
   наполним стаканы.
   Спускайся, старина,
   побудь не мной, а рядом,
   Как тень моя и свет,
   творение и сон.
   -С приветом твой стакан,
   а мой - с крысиным ядом.
   "Блажен, кто посетил..."
   и быстро вышел вон!
  
   * * *
   Железный век
   отлязгал по железу.
   Свинцовый век
   ещё не выбрал квоты.
   -Остановите музыку:
   я слезу
   С единственной его
   дебильной ноты!
   -Я не такой уж ревностный
   послушник:
   Не нужен мне навет
   его старейшин:
   Давно ли с уха
   сдёрнувший наушник,-
   Я на него навешаю
   скворешник...
  
   * * *
   Нести свой крест - не воду в решето
   Лить
   и нести в бредовом сне и рваном:
   Не серый волк, а серое ничто-
   жество
   сражается с царевичем-Иваном.
   ...Ушла из сказки хитрая лиса,
   Сбёг колобок,- невелика потеря.
   -Как ни гляди - у жопы нет лица,
   Следа творца и даже маски зверя.
   -Беги, дитя: играйся и шали.
   Давай в тебе замочим покемона:
   Твои глаза глядят в его нули.
   Твои стволы его не слышат звона.
   Неси свой крест: твоя душа пуста,
   Душа чиста, но крестику на теле
   Так благолепно реянье креста
   Над нечистью в оптическом прицеле.
   ...Так что ты медлишь,- досчитал до ста;
   Так что ты тянешь?- Вот уже верста
   Легко разверзлась перед смутной целью...
   Так что ты хочешь?! - Голова пуста,
   Бутыль пуста, и снова тянет к зелью.
  
  
   * * *
Ты думаешь, створки железных дверей
   Нужны, чтоб людей отделять от зверей?
   -Но много надёжнее ямб и хорей
   Всегда отделяли людей от зверей.
   Не трогали звери, не путал и бес,
   Пока не пошли наши танки под пресс.
   -Тут бес и попутал: стучись головой
   В свой чёрный квадрат из брони лобовой.
   ...Ты трижды шестёрка при главной двери
   С лютующим зверем библейским внутри.
   Целуй его в жопу и будешь целей,
   Пока не отделят людей от нулей...
  
  
   * * *
   Для полноты несчастья нет войны.
   Страна лишь голосит себе, как баба,
   У коей кровью тратятся сыны
   На заварухи местного масштаба.
   Россия пьёт,- попала ли вожжа
   Под хвост ей,- привечать чертей и леших,
   И голосит, но с лезвия ножа
   Пока детей не кормит уцелевших.
   "А по полям жирует вороньё..."
   -Обижена умом, ущербна слухом,-
   Страна не чует - с бомбою под брюхом
   Почти ложится время на неё.
   И дай-то Бог: не перейдя черту,
   Железа вкус почувствовать во рту -
   Благословенье с горькою тщетою.
   -Пусть на черте. И даже за чертою...
  
  
   * * *
Скажи, ворожка, мне по пёрышку
   Каку-ни есть мою судьбу,
   Заговори от пули скворышку,
   Чтобы вернулся не в гробу!
   И здесь мороз и вьюги, вьюги-то
   Всё метят крыльями в окно,
   Но и на юге-то, на юге-то!..
   -Ни зги не видно, всё черно.
   Вот... убиенные, казнённые
   Птенцы чернеют на полях.
   Пусты скворечники казённые
   В пирамидальных тополях.
   -Не сыновья спешат дорожками
   До дому в разные концы,
   Но карты брошены ворожкины.
   И это - чёрные гонцы...
  
   * * *
   Повымрут скоро бабки, дедки,
   И с ними вся моя страна.
   Врачи смирились и сиделки.
   Хиреют виды из окна.
   Все ждут приезда Марадоны,
   Душок - хоть вешайте топор.
   А по палатам мародёры
   Кочуют шумною толпой.
   -Подай, Господь, надежды лучик,
   Брулльянтик в тридевять карат!
   Но только внучик-недоучик
   Целебный тащит аппарат.
   Он аппаратом в морду тычет,
   И полутруп от счастья хнычет,-
   Он ловит шанс открытым ртом.
   Закроет рот,- а что потом?
   ...Подай, Господь, надежды лучик,
   Получше будущность устрой:
   Чтоб завтра выжил хоть бы внучик,
   Один медбратик с медсестрой...
  
   * * *
   Грядущий мрак учую близ.
   И свет текущий отдалится:
   У обелиска - василиск.
   Под василиском - одалиска.
   Над всеми Божия десница
   И чёрных ангелов чета.
   Слезой согбенная ресница
   И детской совести тщета.
   ...Трещат палимые кусты,-
   Там листья были, птицы пели!
   О, Господи, не допусти
   Иль дай вкусить от высшей цели.
   -Не кущи ль райские редели
   Чтоб те пополнили ряды?
   -О, причасти святой идеи
   Одетой в рубище беды!
   Не отпускай меня, веди
   В провальном сне по краю кровли,
   Покуда те желают крови,
   А я хочу живой воды.
   Но ты, о Господи, о Боже,
   Воды не хочешь, крови - тоже,
   А я хочу живой воды!
   ...Рука в крови. Мороз по коже.
  
  
   ПРОЩЕНИЕ СЛАВЯНКИ
  
   Мы пали не от честной стали.
   Нам дали яд, пока мы спали.
   Мы стали - русские жиды.
   У нас не выпросишь воды,
   У нас - ни совести, ни чести,
   Ни Родины, ни спасу нет.
   -Кто б отворил нам наши вены
   Из чувства жалости и мести,-
   Из плена ядовитой пены
   Душа бы вырвалась на свет!
   -Я не умру, за так не сгину,
   Как в горло горькая слеза:
   Мне этим жалом ткнули в спину,
   А после - плюнули в глаза.
   И я отвечу черным крапом
   От пули дырочки сквозной
   Тем, кто воспользовался кляпом,
   А после пользовался мной.
   ...А ваших в нави ждать устали,
   К вам нежить тянется устами:
   Щелчок. Без дыма, без огня,
   Без этих всех "Прости меня!"...
  
  
   * * *
   Пахнет грозой,
   адским пламенем, вспученным варом,
   Сущим кошмаром,
   обрезом, приставленным к пузу,
   Чьей-то чужою
   большою игрою, угаром,
   Шаром, летящим
   в готовую мертвую лузу.
   Пахнет грозою,
   свистящей секундною стрелкой,
   Вздыбленной шерстью,
   шагреневой тенью на ворсе.
   -Это не лечится водкой,
   не лечится грелкой,
   Но, неизбежно случаясь,
   не лечится вовсе.
   Пахнет грозою
   над пьяною этой и сонной
   Круглой дурацкой башкой,
   с первых капель сырою,
   Так увлеченно
   боящейся дырки озонной,
   Так обреченно
   давящейся черной икрою...
  
  
   * * *
   Бог мой, когда в руке лоза
   Всё кажет вышние глубины,
   Зачем так душу рвёт слеза
   Моей возлюбленной чужбины?
   К чему так обоюдна резь
   Разлуки, что спешит случиться -
   Ведь невостребованы здесь
   Землёй - душа, душой - отчизна.
   С чего так тягостно - домой,
   Решась, смирясь, комок глотая,-
   За волоокой слёзной тьмой
   Не брезжит дымка золотая.
   За что ревнивая мила
   Когда, шагнув, на месте стыну:
   Её дикарская стрела
   Со свистом пущена мне в спину...
  
  
  
   * * *
   Исчезнет нефть
   и кончится руда,-
   На поиски чего кидаться в раже?
   Ведь накануне Страшного Суда
   Живая нам не надобна вода,
И мёртвая не требуется даже.
   В нас метит ангел синей глыбой льда
   И мы готовы, мы сказали "да",
   Как воронята, раскрываем глотки:
   Нам нет прощенья,
   дали только водки...
  
  
  
   * * *
   Одна ли судьба у камеди,
   Закончившей буской янтарной,
   С Россией, талантливой в смерти,
   А в жизни - тягуче-бездарной;
   Иль ближе ракушка морская
   Ей жребием: лечь на пески,
   Жемчужинку духа лаская
   Меж створками тьмы и тоски?..
  
  
   * * *
   Что с нами сделал этот век -
   Истерик, брызжущий слюною!
   - Мы так и сяк, мы бек да мек
   Над разорённою страною...
   С лицом отравленной княжны
   Прильну к плечу,- на загорелом
   Так пальцы женские нежны,
   Но нежность пахнет лазаретом.
   Всё пахнет ужасом, кругом
   Следы невидимого барса.
   В себе провижу и в другом
   Пустыню будущего Марса.
   Но, больше не к кому,- к тебе,
   Негодная к боям и дракам,
   В такой ребяческой мольбе,
   Не веря очевидным знакам...
  
  
  
  
   * * *
   В болоте вязнет всё: нельзя найти работу
   Сжигающей звезде, сметающей волне.
   Нельзя - господарю, нельзя рабу-илоту,
   Никак ни мне к тебе, и ни тебе ко мне.
   В болоте вязнет всё: смирение и гордость,
   Мощь танковых армад и танки от Басё;
   Кулик поёт хвалу, но вязнет даже голос,
   И зрение, и слух,- в болоте вязнет всё.
   Уже не для себя - достать один для сына
   Спасательный жилет: дыши, плыви, беги!
   Но здесь не хлябь и твердь, а только зыбь и тина,-
   Нимного не друзья, нимало не враги...
  
  
   * * *
   Ну вот ещё пройдет по небу
   Одна хвостатая звезда,
   Открыв по траурному крепу
   Пасьянс: Вселенная пуста.
   -Позолоти цыганке лапу,-
   Про глад распишет и про мор.
   -Лови по карточному крапу
   Её отличие от Мойр.
   -Ах, праздник жизни так недолог:
   Несчастный случай, туз виней,-
   И больше тут не будет ёлок,
   А к ним - рождественских огней.
   И при России неимущей,
   Гулящей, - тень Манон Леско:
   Звездой хвостатой неминучей
   Так всё развяжется легко.
   И шут, жирующий растратой,
   И плебс, обманутый спьяна:
   Звездою страшною хвостатой
   Тут всё очистится сполна...
   И пальцем в небо: ближе к лету?
   К зиме? Да в кои времена?!
   -О, как в России ждут комету,
   (А ну одуматься к рассвету?..)
   Комету! - И -
   катитесь на...!
  
  
   * * *
   О, Время белое, как мел, -
   Уносишь наши письмена.
   О, Время, вьючное, как мул, -
   От них болит твоя спина.
   А у кого болит душа
   И пальцы белые, как мел,
   Тот, не имея ни гроша,
   Так много времени имел.
   И не хватало на еду,
   Но искушал судьбу свою:
   Так много времени в аду,
   Так мало времени в раю.
   О, Время вьючное, как мул, -
   Ты всех ведешь на поводу!
   Никто тебя не обманул,
   Не стронул стрелки на ходу.
   А кабы так их круть да круть,
   Чтоб не могли часы уйти...
   Но эти стрелки входят в грудь
   Того, кто вырос на пути.
  
  
   * * *
   Смрад всех болот над градом у Невы.
   Костями его улицы мощёны.
   Живые там настолько не живы,
   Насколько мертвецы не отомщёны.
   Наш рок, Везувий в тихом уголке -
   Два имени: во тьме и в непокое.
   О, Нострадамус с шаром на руке, -
   На оба ль нагадал ты, на какое?
   -Непримиримо сшиблись имена,
   Одно - от камня, от воды - второе,
   И третьей смуты сеют семена,
Душевное разносят нездоровье.
   -Не надо столько камня и воды:
   Спасителен лишь только промежуток.
   Не надо столько веры и вражды -
   Пусть будет больше зелени и шуток.
   ...Я нынче по Пассажу покружу
   И тоже в шар хрустальный погляжу.
   Нет, лучше я на кошку погляжу
   И покружу тяжелой головою.
   И вытру слёзы тряпкой половою...
  
  
   * * *
   Стихает смех, и горький - тоже.
   -Быть может, в светлое вчера
   Пора бежать, но Боже, Боже, -
   Не помирать ли нам пора?
   -Нет, не до детства, не до Бреста -
   Не в глубине, не в стороне:
   Глазами, белыми от бегства
   Смотреть, куда ни разу не...
   Нет, не до детства, не до Бреста -
   Понять душой и головой,
   Что нет нам времени и места
   На этой грязно-голубой.
   Она лишь разве даст вглядеться
   В последнем штопора витке, -
   Покуда спит, - в лицо младенца
   Со сладкой слюнкой на щеке...
  
  
   ДЫХАНИЕ БРАМЫ
  
   Ну наконец-то в зыби разлитой
   Картины непонятной, но заветной
   Полнеба проступило чернотой,
   Разрушив плен иллюзии бесцветной.
   Для разделенья света и теней
   Сень черного крыла и голубого:
   Проявится ничтожество полней,
   Чтоб с Господом не спутать полубога.
   ...Не мешкай, птица черная, лети
   В ту высоту, где ждет тебя иная:
   Из недра смуты брезжут два пути
   До одного ужасного финала.
   Неотвратимо блазнит в тот покой
   Яд древних снов и звезд, текущих млечно,
   Где неба нет и птицы никакой,
   Лишь мерный пульс единственного Нечто,
   Куда летят крылатые гонцы,
   Спешат бойцы за разделенной двойней,
   Где все миры и эры, все концы
   В одну частицу сплюснутые бойней.
   В одно мгновенье сжаты времена,
   В одно томленье слившиеся страсти,
   И воля непреклонная одна:
   Распасться на разрозненные части!
  
  
  
   * * *
   Солдаты фортуны - уходим в бега
   Затем, что не удалью пахнут снега,
   Размытые грязной водою,-
   Но пахнут позорной нуждою.
   Затем, что ни холодно, ни горячо,
И как-то у друга обмякло плечо:
   Годами - ни боя, ни схватки,
   Лишь игры в страшилки и прятки.
   И видится мне - наша рота в аду:
   Сложили оружие - в первом ряду,
   В середнем - гуляют с пальбою,
   В последнем - торгуют собою.
   ...Уходим в бега - ни за совесть и честь,-
   Прости же нас, Господи, если ты есть:
   Меняем не мутное - ясным,-
   Всю глупость - безумием частным.
   -Уходим в себя: ни души, ни огня.
   Земля моя, ты-то хоть любишь меня?!
   ...К подошвам всех ног прилипая,
   Глухая моя
   и слепая...
  
  
   * * *
   По волнам времени Дорога
   Куда чуть свет влечет меня,-
   Слепорожденная минога,
   Всегда плутая и темня?
   Быть может, в горьком и солёном
   Блуждать без цели надо мне,
   Всё, что не связано с полётом,
   Теряя в зыбкой глубине?
   Пускай та часть и не погибла,
   Но вечно "кормит карасей"...
   Вот так евреев из Египта
   Плутая, вывел Моисей.
   И нет улыбки виноватой
   В глазах, горящих, как угли,
   За тех, что до Обетованной
   Сокрыли холмики земли.
   - О, гены лжи во благо, эта
   Печать судьбы, судьба сама:
   Лечу над волнами. Но света!
   Не видят света два бельма...
  
  
   * * *
   Когда увидишь: тьма густа,
   Лишь неба край малинов,-
   Не жги последнего моста -
   Последний мост - Калинов.
   Прямые все ведут пути
   Всегда сюда по ГОСТу.
   -Давай, кивай, шути, шути,-
   К Калиновому мосту!
   Ах, ты хотел бы с миром, но
Уж тут - никак словами:
   Заждались, ждут тебя давно,
   Кивают головами.
   И супротивной стороны
   Не краше лева с правой:
   Из туши страшной толщины -
   По шее огнеглавой!
   И тьмы исчадья голова
   Страшней, чем та и эта,
   Но всех страшнее булава
   В руке у Сына Света!
   ...Сожги мосты и гарь отри:
   Цена на небе - грош ей.
   И лишь Калинов мост - внутри,-
   Оставь для славы Божьей!
  
  
   * * *
   Мы всё ещё молимся солнцу и грому:
   За большее не заплатили цены;
   С кошачьим упрямством привязаны к дому,
   Где стороны света - четыре стены.
   Там нежную поросль стопою босою
   Нам в радость задеть,- не железный самшит.
   Так, облик манит, лишь отмечен красою,
   Но ею исполненный - только страшит.
   Ах, это не значит, что тленом и прахом
   Навек пленены,- превратимся в назём.
   -Как нюхом звериным, ведомые страхом,
   На брюхе мы в царствие Духа вползём.
   Когда же окончится эта дорога,
   Где нечто узрев, возлюбив горячо,
   Привстанем, помедлив ещё у порога,
   Заплачем, оглянемся через плечо...
  
  
   * * *
   Так долго времечко бежало
   На месте с пятки на носок.
   Так тихо семечко лежало
   И не пускало колосок.
   Так скромно девочка смотрела,
   Любови первой пригубя.
   Так тайно зрение острело
   И обращалось на себя,
   Что перед следствием причина
   Беспечна стала и смела.
   ...А капля камешек точила.
   Она последнею была.
  
  
  
   * * *
   Зачем, душа, вперёд болишь,
   Топорщишь крылышки под шалью?
   -Ещё не высота, а лишь
   Тебе открылась ширь за далью.
   Уже не против, но не за
   Далёкой звёздочкой-снежинкой
   Следят горячие глаза
   Мои - с горчайшею чужинкой.
   И мимолётную листву
   Опавшую, с быльём и сором,
   Ещё по старому родству
   Упрямо в вечность тянут взором.
   Зачем болящей, но живой,-
   Прости, душа, - да минет чаша
   Сия: за тихим "Я не твой"
   Дослышать: "Да, она не наша..."
  
  
   * * *
   Болею участью листвы,
   Что в октябре на землю ляжет.
   Молиться?- Господи, увы,-
   Никто мне лишнего не скажет.
   Пусть перерою листьев пласт,
   Пусть изучу строенье веток,-
   Ничто уверенность не даст
   В том, будет так мне или этак.
   И я бешусь, как чёрный мавр,
   От ревности бесплодной мучась:
   Зачем вечнозелёный лавр
   Мою не разделяет участь?
   Но в вопрошении прямом
   Нет толку, ни в подначке хилой:
   Не вырвать тайну ни умом,
   Не взять ни верою, ни силой.
   И странно: кто-то свысока
   Быть может, тихо смотрит вчуже
   На вмятину от кулака
   Такую давнюю, свою же...
  
  
   * * *
   Опять усталое "прости",
   И жалко вскрипнула калитка.
   -С собою может дом везти
   Лишь тихоходная улитка.
   Звезда кочевий над душой
   Висит холодною медузой...
   И чемоданчик небольшой
   Дорога делает обузой.
   Уводит завтра во вчера
   Звезды таинственная сила,
   Чтоб всех гостиниц номера
   Душа квартирами не мнила.
   И если цепи и узда
   Надеты где забвенным часом,-
   Слетают горе и беда,
   Срывают, отдирая с мясом.
   -Чтоб вновь вперёд, сбиваясь с ног,
   Не слыша стона под пятою,
   На страстью пышущий манок
   Над вороненой чернотою...
  
  
   * * *
   Ем яблоко и буду есть его
   (Мы в сад чужой за яблоками лазили),
   Как будто не случилось ничего
   В Америке, и в Африке, и в Азии.
   Я это съем, другое уплету.
   (Ах, Танечка, с рождения, со сна ли
   Послал же Бог нам эту слепоту
   На всё, что не сегодня и не с нами!)
   ...Ах, в близоруких, Танечка, слеза:
   У райских яблок соли вкус и перца,-
   Совсем не помню твоего лица
   Из-за повторных сотрясений сердца.
   -Есть атлас мира,- нет моей страны:
   Её найду на атласе войны
   И яблоко сыщу - одно на ветке.
   ...Отца ж не обрету теперь вовеки.
   Теперь глядят два глаза вразнобой:
   Былое - мило, будущее - голо.
   Себя не вижу и перед собой,
   А яблочко уже не лезет в горло.
   -Я нахлебалась соли всех морей,
   Я настрадалась и, сказать по-русски:
   Мне жалко близорукости моей,
   Всё, наигралась,- я хочу на ручки!
   -О, Господи, возьми меня на ручки:
   Внутри я много младше, чем снаружи.
   Внутри я много больше, чем снаружи,-
   О, Господи, прости и обнаружи...
  
  
   * * *
   Там, впереди, горит звезда,
   Там, впреди, шумит вода,-
   Что за огонь, что за вода
   и трубы медные впридачу?
   В том пол-беды или беда,
   Но дочь моя идет туда:
   Ее судьба, ее страда,-
   А я молюсь о ней и плачу.
   ... Судьбы неведомой зигзаг,
   Нить жизни, плазменный резак,
   зачем над ней, а не со мною?
   Но дочь моя идет туда -
   Дай Бог нести ее рюкзак,
   Помочь нести ее рюкзак
   Дневной тропою и ночною.
   Там, впереди, стена и ложь,
   Там, впереди, в ней брешь и свет:
   Молюсь на брешь, дивлюсь на свет,
   боюсь идти испить к фонтану.
   Но дочь моя идет туда -
   (Он околдован или нет?)
   А я ее целую след
   Пред тем, как навсегда отстану...
  
  
   * * *
   Как хочется верить, что мир
   и высок, и глубок,
   Держа на коленях еще несмышленую
   крошку,
   Что катится, катится,
   катится вечно клубок,
   Сплетаются ниточки, -
   рвутся они понарошку.
   Как хочется помнить шаги от дверей
   до дверей,
   Потом за дверями,
   закрытыми плотно и глухо;
   Предчувствовать, ведать,
   что смелый ребенок мудрей -
   Влекомый за флейтой,
   еще не утративший слуха.
   Но я еще слышу все звуки,
   с какими беда
   Проносится мимо
   и тщится нацелиться прямо.
   -Коль это неважно, то что неутешно,
   когда
   Ты плачешь и прядка
   мне пахнет и горько, и пряно?
   Неужто ли смех со слезой
   разделяться должны
   Беспамятством чувства
   и мысли глухой обороной,
   А жизни и смерти,
   как двум половинкам Луны,
   Вовек не увидеть
   своей стороны оборотной?
   Но я еще слышу:
   взрывают петарды шутя.
   -Не плачь, мой малыш,
   на груди твое личико спрячем!
   ...Как хочется верить,
   как хочется верить, дитя:
   От звука хлопушек
   я плачу отчаянным плачем.
  
  
  
  
   * * *
   Дочери: декабрь 1991 г.
  
   В каком угаре и чаду
   Встаю, чтоб увидать на небе
   Не путеводную звезду -
   Лишь светлый крап на черном крепе...
   Белей берест, чернее слив -
   Мятутся дни и дали эти,
   Из путеводной нити свив
   Тенета липкие и сети...
   -А мы с тобой одни на свете,
   Новье сменившем на старьё,
   А мы с тобою обе - дети,
   Дитя прекрасное моё.
   И научились жить минутой,
   Копейкой, верным локотком.
   Когда вокруг всё пахнет смутой,
   Мы обе пахнем молоком.
   Мой лучший друг, прости подружку
   За то лишь главное одно,
   Что смотрим, взятые на мушку,
   На звезды в черное окно...
  
  
   * * *
   Дочке
  
   Мы услышали смех сквозь ночную пальбу
   И принцессу нашли со звездою во лбу.
   - Почему ты смеешься, принцесса?
   - Я - от мира,
   от поля и леса,
   И от цвета июня,
   от лета!
   - Этот век - для суда и ответа...
   - Этот свет - от великого чуда!
   - Ты сюда.
   Мы - уходим отсюда.
   - Все мы только приходим, но в разном часу.
   И от этого чуточку щиплет в носу.
   - Ты явилась нагая, босая...
   - В страшной спешке, - и вас же
   спасая!
  
  
   * * *
   Дочке - в ночь с 1992 на 1993 г.
  
   Здравствуй, младшая подружка,
   Дочка крошка-годовушка,
   Между нами пол-страны...
   -"Только б не было войны!"
   Я люблю тебя, Алёнка!
   Мы вступаем в год цыплёнка.
   -"Пусть там, сверху, не велят
   Обижать таких цыплят!"
   Дочке надо слушать маму,
   А не глупую рекламу.
   -"Спи, мой светик золотой,-
   Мама бьётся с нищетой".
   Между нами ходят тучки,
   Самолёты - без горючки,
   Мне не вырваться домой.
   "С Новым годом, ангел мой!.."
  
  
  
   * * *
   Здравствуй, милый, это ты!
   Это я и наша дочка.
   -В виде облачка, клубочка
   Соберёмся у плиты.
   Чайник, выставлен на газ,
   Свищет чижиком о лете.
   ...А ещё недавно нас
   Просто не было на свете.
   Хорошо гонять чаи,
   Петь, дитя садить на плечи.
   ...А потом родились, и
   Бог не дал нам скорой встречи.
   К чаю можно и халвы -
   Съесть немножко и толково.
   ...Неужели это - вы
   После всякого такого
   За семнадцать с лишним лет,
   Для чего и слов-то нет?!
   -Ты, моя принцесса-пчёлка -
   Чёлка, звёздочка со лба.
   -Ты, любовь моя, судьба...
  
  
  
   ДЕЛЕНИЕ НА ДВА
   Цикл
  
   * * *
   ... Как ночью эта плёночка тонка!
   И если
   очи
   пристальны и зорки -
   Со страхом различают в час Быка
   Три тени
   у прозрачной переборки.
   Кричи,
   петух,
   вставай, заря, гори, -
   Тут промедленье приведёт к плохому:
   В века иные могут эти три
   Проникнуть
   к нам
   и выйти на охоту.
   Тогда на красном тени их черны,
   И наступают горестные лета
   Войны,
   разора,
   глада и чумы:
   Кричи, петух, -
   хотя бы лучик
   света! Но есть еще другой у суток час,
   И в нём видны все козни зла и плутни -
   Когда
   петровской пушки
   мощный бас
   Его отмерит, -
   первый пополудни.
   В века иные тут пасует Тьма,
   Златых лучей теснят её лавины -
   Года
   расцвета
   речи и письма:
   Платон, Гомер,
   свободные Афины!
   О, Свет и Тьма - их тяжба не нова.
   Два
   грозных часа
   Высшей Воли,
   то есть,
   Ещё осталось в сутках - двадцать два.
   Те, остальные -
   только наша совесть.
  
   * * *
   Танатос и Эрос:
   как туго натянут канат!
   Найдётся ли сила
   канатную эту дорогу
   Нарушить,
   найдётся ли вставшая над
   Вечерней звездою
   и жадною чёрной дырою?
   Танатос и Эрос:
   до спуска блаженный подъём.
   И вдруг понимаешь -
   куда и чего мы там встретим.
   А им ещё долго
   на равных тягаться вдвоём,
   Однако есть Разум,
   опоздыш, явившийся третьим.
   Он юн и беспечен
   и занят своей красотой,
   Ещё не поставив
   задачей себе основною
   Решительный выбор:
   остаться на этой иль той, -
   И то он с одной,
   то в союзе с другой стороною.
   И каждая может
   мгновенно завлечь и, шутя,
   Похитить, сманить
   (с основания мира - два треста) Сокровище это,
   игручее это дитя,
   Которому цели
   не так интересны, как средства.
   Но Разум, - и точка. Порода
   божественных сов. Достаточно, кажется,
   отдано времени играм.
   - Так ядерный взрыв?
   Или, все-таки лазерный шов?
   Он правильно выберет.
   Только бы вовремя
   выбрал...
  
   * * *
   Извечное это: "Покинешь..."
   - хвататься за стремя. Известное это: ''Вернусь"...
   - наклоняться над лукой.
   Во все времена было счастью -
   короткое время:
   Едва пригубить
   и оплачивать вечною мукой.
   Но что-то копилось, - о, Враг!
   - Ускользало от слежки. Смеялось, плескалось,
   на миг опускалось, - залётка.
   Хоть также солдатики гибли -
   такие же пешки...
   Но зрело,
   менялось,
   меняется где-то далёко.
   -Прорваться б туда,
   побрататься с грядущею эрой.
   Но нет, не для нас -
   для кого-то совсем молодого.
   ..За час перед светом
   картина становится серой.
   И так это тяжко...
   Однако уже - ненадолго.
  
   * * *
   Сделай, милый, мне ребёночка, -
   Драгоценный, золотой!
   Сделай, милый, мне ребёночка;
   Чтобы мальчик, как у той.
   ... Село солнышко, - не встало ли?
   Провожаю до дверей.
   И чего же ты, да мало ли
   Одиноких матерей.
   Не одна такая золушка
   Поднимала ребятят.
   Это ж чудо, как на солнышко
   Твои глазки поглядят!
   Ведь не видишь света божьего -
   Все работа да гульба.
   Вот и будет он, а большего...
   Что же делать, не судьба.
   Но была ж мне счастья толика,
   Как ни меряй, а была:
   Целовать тебя, соколика,
   В брови - черные крыла.
   Потому - смогу и выстою...
   Как узнаю, что рожу.
   Чтобы стать душою чистою,
   В церковь белую схожу.
   Помолюсь перед иконою
   Самой древней и святой.
   Помолюсь перед иконою -
   Чтобы мальчик, как у той...
  
   * * *
   У смерти есть свои дельцы,
   Они смелы и оборотисты.
   В церквах их плоские крестцы
   Торчат под ликом богородицы..
   Им мало - тенор-соловей
   Поет забойную последнюю, -
   Таскают снулых сыновей
   Стоять за позднею обеднею.
   У богородицы, у ней
   Просить "для дела" - хватит ханжества...
   Но это, кажется, страшней,
   Куда страшней, чем это кажется.
  
   * * *
   Ты счастлив, любимый (душой не криви),
   Нечаянным чувством -
   отчаянным светом,
   Когда мы бредем по колена в крови
   Во мраке забвенья,
   в безвременье этом?
   В согласном безмолвии,
   ватном,
   глухом, -
   Ты рад? - Разгорается наша беседа.
   И мимо -
   те всадники,
   трое верхом, -
   Не слышно ни стука, ни крика соседа.
   С нечаянным чувством
   и чувством вины, -
   Скажи, каково там выпытывать взглядом:
   Заходят,
   кому-то
   зашли со спины
   По списку, -
   в том списке навряд ли мы рядом.
   И что наш протест, несмирившийся дух,
   Рука,
   для оружья
   отвергшая руку, -
   Ведь кто-то назначен быть первым из двух.
   И кто-то назначен на большую муку.
   Отчаянный свет - золотая стрела
   Направлен во тьму
   и грозит,
   и вонзится,
   Пока её жалом не смяты тела
   Отважных солдатиков меньше мизинца.
   Держись, моя радость!
   Не будет хмельной
   Нам чаши прощальной
   без смертного яда...
   Но маленький этот! Вчера - за спиной, -
   Теперь
   он из самого первого
   ряда.
  
   * * *
   В безвременье,
   когда так мало
   нас,
   Так далеки - все новости с экрана,
   Вдруг
   наступает
   некий день и час
   И вера открывается,
   как рана.
   В безумии,
   где каждый знает
   галс,
   А в трюме - течь,
   где пьянь оттопотала,
   Вдруг память открывается,
   как глаз
   Зарубленного в схватке
   капитана.
   Над суетой
   (жиреть и богатеть!)
   Обманутых, назначенных к убою:
   "О, Господи,
   предстанем
   в наготе
   По первой ноте,
   выдутой трубою..."
   Над немотой
   (виновных нет и - сто)
   Изъятых враз,
   пропущенных частями,
   Неизданных:
   "О, поле, поле, -
   кто
   Тебя усеял
   русскими костями?!"
   ...Да будет свет -
   нещадный, проливной
   (Тут нынче и
   безлистные -
   тенисты)
  
   В темницы
   опоённых беленой -
   Расширенные,
   страшные
   зеницы.
   В зашторенные
   душные года,
   В сейчашние -
   кипучие
   без лада
   У изголовья будущего -
   чада,
   Что от надежды нашей.
   И стыда...
  
   * * *
   Как голова, разделена
   Планета на два полушария.
   В одном лежит моя страна,
   Она зовется - Улучшария.
   Налево, право и кругом
   Плывут суда себе без лоции -
   В одном все мысли, а в другом...
   Ну а в другом - одни эмоции.
   И в Улучшарию порой
   Идут суда, с державой путая,
   С той полосатою, второй,
   Ну что немного звезданутая.
   --------------
   Неси, матросик, мир наличными
   Жене, замученный столовыми:
   Уж лучше быть несимметричными,
   Чем вовсе даже безголовыми...
  
  
  
   * * *
   Но неужели все-таки
   война?
   - Еще один провал,
   завеса мрака, -
   Сейчас,
   когда вот-вот уже видна
   Возможность
   излечения от рака;
   Когда от звёзд
   уже в полёте весть
   (Куда придёт,
   в какие Хиросимы?)
   Когда под объективом -
   сорок шесть, -
   Лежат покорно
   наши хромосомы...
   Всё резче - по участкам,
   по цветам,
   Всё ближе -
   диф, окраскою пестрея, -
   И гены смерти, -
   ясно,
   где-то там:
   Обложены
   и начата пристрелка.
   - Так вот чьи
   шашни,
   длинные рога
   За тем, как враз
   оскалились державы!
   Так вот, кто ищет
   внешнего врага -
   Ведь внутреннего,
   главного прижали.
  
   - И я ору,
   нарушив немоту:
   - Какого чёрта?
   - Маялись, умнели,-
   Да не на ту же кнопку,
   не на ту
   Вы жмёте -
   перепутали панели! ...
   А смерть,
   опять
   упущена вчера,
   Костлявой лапой
   шаря по геному,
   Как тление
   бикфордова шнура
   К устройству
   приближается
   взрывному.
  
   * * *
   Он говорил мне: смерть полезна,
   -Высвобождаются места.
   А я дивилась - места бездна
   Была в тени его хвоста.
   Он заливался: все там будем, -
   Все ж люди мы. Скажи: "Ага".
   И я сказала: - "На фиг людям
   Такие длинные рога?"
   ...Он пнул копытом полтрамвая,
   Он испарился в потолок, -
   Так некультурно прерывая
   Наш плодотворный диалог.
  
   * * *
   Вперёд, ретивые, вперёд.
   Не время для жратвы и блуда!
   (Но эта женщина - умрёт.
   За полчаса не будет чуда.)
   И я потом уже поем
   Чуть-чуть ухи, что за ночь скисла,
   И о стол лбом: тогда зачем
   Вся эта гонка? - Нету смысла.
   От затопляющих седин
   Безумство этого угона, -
   Зачем, когда погиб один,
   Уже погиб - спасать другого?
   Они по разным берегам I
   И разделённые межою...
   Что, Смерть, - ударим по рукам:
   Работай! - Больше не мешаю.
   Что ж, - и куда-нибудь пойду,
   Найду такого же собрата,
   Забудем общую беду
   На время пьянства и разврата.
   Но утром, сквозь известный звон
   От доморощенной горилки
   Услышу: с песней моет он
   На кухне грязные тарелки.
   И на, зелёную, меня
   Руками машет: Ну-ка, шустро!
   - Вам кофе? Или же ремня, -
   Кому сегодня на дежурство?!
   ... А этот мальчик что-то сжёг -
   Ещё в дому висела копоть.
   - Смотрела, дав электрошок,
   На руки, чёрные по локоть,
   И нечто, рядом со шприцом...
   Очнулся. Долгая минута.
   Как он зубами, как лицом
   Тянулся к этому чему-то!
   - Железка. Ржавое пятно.
   Забрать на память о визите?
   "Оно из прошлого, оно..."
   Иваныч гаркнул: Всё. Везите.
   И вновь на вызов: всё плотней
   Сшибались, под машины лезли.
   ... Лишь только через пару дней
   Я вдруг подумала: а если?..
   Из прошлого? Как маг, халдей
   Калека мой... Благоговея,
   Представила: а ну - людей
   У смерти вырвать за мгновенье?!
   Вперёд, ретивые, помчи,
   Уж с этим будет всё прекрасно -
   Туда, где лучшие врачи
   И много лучшие лекарства.
   - Прорвать столетья, как картон,
   Не допустив толчка и крена...
   Что, Смерть... - Хочу сказать "пардон".
   Наобещала. Только - хрена!
  
  
   * * *
   Под тёмной иконой,
   под белой березой,
   под нежной ладонью Безгрешною я становлюсь
   и такой молодою.
   Со всеми случалось:
   мы гадкими были
   когда-то.
   - О, Господи Боже,
   какие мы всё же котята...
   Однажды очнуться
   в неведомом,
   в чистой палате: Погладьте нас,
   тётенька в белом халате,
   погладьте!
   - Братишка, сестрица,
   хочу, чтоб вы поняли
   сами...
   И вдруг отворится
   окно
   - и дохнёт небесами.
   Коснётся, -
   уткнуться! (котята)
   - Дыша и лакая:
   Какая же млечность,
   о, Господи,- Вечность какая...
  
   * * *
   Ну хорошо. Туда собрались вместе.
   - Как будто к Богу можно, как на ёлку.
   Навеки! Взявшись за руки... что толку
   В деленье на два? Хоть бы и на двести:
   Смерть смертью остаётся и для сотен,
   Одним ненасытима поколеньем.
   И в токе жизни, как бы ни был плотен,
   Не исчезает с новым разбавленьем.
   Но как по-женски - с нежною тщетою:
   "Навеки! Взявшись за руки... " и руку
   Легко подать: гадай, прижмись щекою.
   Теперь куда угодно - и на муку...
   Ты видишь всё, а я - предметы те лишь,
   Что можно взять, земную полня ношу.
   Ты ищешь смысл, и беспощадно делишь,
   Я не ищу, - и беспрестанно множу.
   Весну - зелёной, осень - золотою
   Люблю, а ты рисуешь жизнь иную.
   Как часто с бесконечной пустотою
   Бываешь рядом, - я тебя ревную.
   А на Земле, где солнечно и травно,
   Так сладко мне: вини, - казнюсь виною -
   Как наше одиночество неравно!
   - Не торопись. Уйдёшь. Побудь со мною
   В неравенстве, и сам обязан телом
   Неравенству разъятия и страсти -
   Как часть, не отразившаяся в целом,
   С тем целым, что намного меньше части.
  
   * * *
   Укорени меня в мечту.
   Как в землю - веточку ракитовую.
   Я звёзды близкими сочту, -
   Тянусь, лицо к ним запрокидываю.
   Затем, что облачко души
   Из всех одежек выцеловывал -
   С тобой расстаться разреши,
   Как будто медвежонку с логовом.
   Найдёшь, уже перегорев,
   За бездной лет нежданной встречею
   Меня средь выросших дерев
   Ещё по-детски узкоплечею.
   Затем, что тело - лишь наряд,
   И кто не бегал по пошивочным -
   Найдёшь меня среди зверят
   Чутьём, инстинктом безошибочным.
   - Теперь прости, не виновать:
   Взошло созвездие Медведица.
   Зачем-то надо побывать
   Сам понимаешь где,
   отметиться...
  
   * * *
   Припомнить, как в детстве ириски, зажмурившись, ела,
   Как грызла орехи
   молочными зубками - белка.
   О, сладкое море
   Силура, Триаса и Мела, -
   Как долго идешь,
   и всё кажется: вязко и мелко. Припомнить, как в юности -
   роли, подмостки и сцена: Томилась всю ночь,
   а дождавшись - сказалась больною.
   О, густо-зеленое море
   в жару Эоцена!
   (Отдаться волне
   для того, чтоб бороться с волною.)
   И молодость, молодость!
   - Как я его целовала...
   В бессонных ночах
   золотилась оконная шторка.
   Всё море по каплям,
   и каждая - солоновата,
   И в каждой всё синее море
   от штиля до шторма.
   А время сгущалось,
   пружиня, качалась рессора.
   Всё более сил отнимало -
   не сбросить разгона.
   О, море стальное,
   трезвящая крепость рассола:
   Известная штука,
   порядок со "времени оно".
   - Куда оно мчит,
   от чьего оно пляшет приказа,
   Седые моря уводя
   (волноваться устали)
   В зловещее горло
   последнего Кара-Богаза,
   Где горечь и соль
   всех времён оседают пластами. Припомнить их все -
   не сдержать их галопы и рыси.
   Не минуть морям
   стать белесою коркой сушёной...
   Но нечто ещё
   отлетает в небесные выси.
   - Невидимый пар,
   обозначенный нами душою.
  
  
   * * *
   Высоты ума признаёте, но знаете вы же
   Тем "нечто" высоким, что всё же есть нечто превыше.
   И как ни чернили его, как потом ни белили, -
   Оно существует, и вас этим не обделили.
   У слабой, податливой жизни упрямство батута:
   Оттуда, конечно, - тут стыдного нету, - оттуда.
   А мы, словно гордые школьники, блудим лесами:
   "Мы сами!" - Да кто ж с нами спорит, - мы сами.
   Как будто чью руку отвергли - и к тёмным ракитам,
   К дуплистым дубам, - да ведь не было вовсе руки там.
   А то, что есть некая сцепка меж целым и частью,
   То не-одиночество наше, - так это же - к счастью...
  
  
   * * *
   Бежит, бредёт и ковыляет, -
   Куда ты? - Поманила флейта.
   Что только нас ни разделяет
   Во имя тёмной власти чьей-то!
   Впрямь - одинокие скитальцы:
   Какая сила мировая
   До боли сцепленные пальцы
   Находит, жадно разрывая?
   "Сама!" - не следуя рассудку.
   Жизнь так геройски узколоба.
   "Сама!" - за дурочку, под дудку
   Не Господа, но Крысолова, -
   О ценах пробует рядиться:
   Отныне каждый, как хотел.
   Презрев стеснение Единства,
   Получит времени надел, -
   Как те бессмысленные части
   Игрушки, вызвавшей раздор,
   В чьи стенки флейта тёмной власти
   Вдохнет губительный простор.
   ... Куда ты? Вырваться решая,
   Не будешь проклят и распят
   В тот час, как флейту заглушая,
   Ударит пушечный раскат.
   На пике света, острой грани,
   За переборку в темень вхож.
   Коснешься тёплой - мёртвой длани,
   И смерть уронит словно нож.
   И тени три - помчатся вскачь те;
   И флейта выдохнет огнём, -
   Ты к жизни привяжи, как к мачте,
   Себя любовью, как ремнём.
   Твоя душа должна живая
   Пройти обратно за барьер...
   А сзади - флейта, завывая.
   И трое - с рыси на карьер.
  
  
   * * *
   Боль другою глуша
   (получается: раны на ранках), Заметалась душа,
   позабыв свою табель о рангах.
   "Как любила его,
   и его, и хватила же лишку!
   А теперь не люблю
   и куплю себе белую мышку".
   Тут объявится кот
   и сожрёт эту нежную тушку. Пропечалившись с год,
   заведу себе шпанскую мушку.
   Мушка нынче свежа -
   проглядела - и нет в одночасье.
   - Отучайся, душа,
   отучайся любить, отучайся.
   Ни на грамм багажа, -
   раздавай, оставляй, - ни на йоту. Приготовься туда,
   где звезда - к запредельному взлёту.
   "Десять, девять..." - к нулю
   отползанье зелёного блика. ... Закричала: "Люблю!"
   Заметалась, проснулась от крика.
  
   * * *
   Пока не возлюблен сей мир -
   да не будет и понят.
   - Солгу тебе, младший,
   иначе уйдешь на заре ты.
   От смертного одра
   до времени маленьких гонят:
   Сначала сады огляди -
   и простишь лазареты.
   Я прячу под чёлкой
   чело своё с первой морщинкой
   -Не время тебе,
   налюбуйся на младшую годом
   До жажды души, -
   и покажется мёдом с горчинкой, Прозрачным, с горчинкой смиренья,
   и, всё-таки, мёдом.
   Покуда не справиться с истиной -
   грубою пищей,
   Иллюзии надобны - нежные манки, перловки:
   У жизни в запасе, как будто у матери нищей,
   Приманки наивные,
   жалкие эти уловки.
   Полюбишь ещё,
   испытаешь и полно, и скоро,
  
   Войдёт это чувство
   и властно заполнит собою -
   К планете усталой
   без дымки зелёного флёра
   И к пальчикам слабым
   с нездешней уже худобою. Полюбишь - поймёшь, для чего
   тебе отдали силы
   Живые созданья, -
   измотаны древней войною.
   - Меж Тьмою и Светом
   рубеж тот - твои Фермопилы:
   Меж Светом и Тьмою последний -
   любою ценою...
  
  
  
   * * *
   Уже кричат нам: "Вы окружены!"
   И снизу вверх взирают с умным видом...
   -Да хрена я вам брошусь со стены,
   Не перезаразив с десяток спидом!
   Здесь вымок хлеб, отравлено вино,-
   Врывайтесь, разбивайте двери ада:
   Берите наше золото, оно
   Имеет два часа полураспада!
   Здесь мироточат красные флажки
   И миноносят детские горшки;
   Здесь дыры в небесах и черви в каше:
   Пожалуйста! Всё это будет ваше!
  
  
   * * *
   Не слышно голодных галчат,
   Кукушки в безделке старинной;
   Так странно соседи молчат,
   Как будто их душат периной.
   А ежели голос подашь,
   Услышишь лишь: валятся с неба
   Снега; что по третий этаж -
   Касаются нового снега.
   Тут самое время нас брать,
   Пока мы по норам, как мыши:
   Такая, тем более, гладь
   Да тишь с благодатью до крыши.
   Вот разве что вскрикнет во сне
   От горла перину толкая.
   -А страшно вам будет к весне,
   И если случится такая...
  
  
   * * *
   Я просыпаюсь не от звука горна,
   Не от созревшей к утру тишины:
   Несется брань - тупа и тошнотворна
   И с улицы и тут из-за стены.
   Собачий лай, зачавк железной двери,
   Истошная дебильная попса,
   Опять базар, попса, рычанье дрели,-
   Подайте на молитву полчаса!
   А за стеной с утра звенят бокалы,
   Гремят на кухне адские чаны:
   Вкушают ненасытные шакалы
   От тела умирающей страны.
   -Тушите свет! Заткнитесь, Бога ради,
   Отпряньте от стены и от окна!
   Конец всему. Все рубиконы сзади,
   А впереди последняя война.
   Так лось ревет, в болото загнан гнусом
   На чистой ноте, страшной высоте...
   Я знаю, кто оттянется со вкусом
   С серебряною пулей в животе!
  
  
   * * *
   Железные двери, собаки,
   Собаки, площадная брань.
   Баскаки, баскаки, баскаки
   Берут непомерную дань.
   Морозы, метели, метели,-
   Мужайся, Великая Русь.
   -На деле, на деле, на деле
   Мы все замерзаем поврозь.
   Квартиры без света, кварталы,
   Уткнутые вилками в сеть.
   "Здесь были монголо-татары,
   Здесь были и вымерли все".
   ...На масле, на масле, на масле
   Нас медленно греют в аду.
   Как прежде, на Марсе, на Марсе
   Нам яблони снятся в бреду,
   Железные двери, собаки,
   Валюта, без света дома...
   -Баскаки, баскаки, баскаки
   Приходят и сходят с ума.
  
  
  
  
  
   * * *
   Мы - великая страна,
   Наших станций мегаватты...
   Только мы не виноваты
   В том, что дует из окна.
   Ах, как тянет из окна,
   Смертным холодом пугая:
   За окном страна другая,
   А всегда была одна.
   -Наливай и пей до дна:
   Мы ни в чем не виноваты,-
   В щели - ваты, в уши ваты
   И,- подальше от окна.
   ...Мы остатняя родня.
   Вдоволь дров, хоть сыроваты...
   Только мы не виноваты
   В том, что в сердце нет огня.
   Нет страны, любви, вины:
   Ткань судьбы с дырой сквозною.
   -Только тянет с вышины.
   Нет преград тому ознобу...
  
  
   * * *
   Увы, наши очи не остры,
   А бедные уши туги.
   И все-таки, братья и сестры!
   Россию воюют враги!
   Средь нас каждый третий - Иуда,
   В рядах наших хворь да беда...
   Но помощи нам ниоткуда
   Не будет уже никогда.
   Под небом безвыходно-алым
   Я "Братья и сестры" - шепчу,-
   Положено старым и малым
   И женщинам взять по мечу!
   Сойдутся болота и горы -
   На вражеском горле резцы.
   За Родину трусы и воры
   Сегодня уходят в стрельцы.
   Вливаюсь в разящую рать я
   С опаской за спину свою...
   Но, истинно, сестры и братья
   Очнулись в последнем бою.
  
   * * *
   "В белом венчике из роз
   Впереди Исус Христос"
   А.Блок
  
   Особенно жутко зимою: вся в ангельски-белом
   Безумная Родина - нищая духом и телом,
   Как снежная баба, чей нос - из огрызка морковки,
   А в пуговках глаз выраженье базарной торговки.
   И дико представить, но горло порвёт за десятку.
   О, Дева Мария, что пляшет под дудку вприсядку!
   ...На полный желудок, привычно набитый лапшою,
   Какие балеты, полёты, - и что за душою?
   "Родная, святая!" - Но это ведро над макушкой
   Так крепко надето, так явственно пахнет психушкой,
   Что данной детали, по сути, последняя малость
   Не скорбь порождает, а лишь медицинскую жалость.
   О, Дева Мария, дурная от водки и мака,
   И дауник жалкий, исчадье неравного брака!
   "Родная, святая!"... Бабища хохочет, икая.
   - Какая уж вера, любовь и надежда какая?..
  
  
   * * *
   "Прощай, немытая Россия!"
   А.Блок
  
   Привет, немытая Россия!
   С застойным запахом винца
   Ты вся - автобус без кассира
   И магазин без продавца.
   Перекрываешь план по валу,
   Качаешь нефть с морского дна, -
   При всём при том всего помалу,
   И даже партия - одна.
   Всё меньше, меньше ближе к лету...
   Но за твою вступаюсь честь:
   Плевать, что чаю снова нету,
   Затем, что водка снова есть.
   А если кто младой да ранний
   Поспорить вздумает со мной,
   Скажу: зачем тебе "стиральный",
   Когда не кончился "зубной"?
   Свободы хочется народу,
Увы, в рабочие часы.
   И я - за полную свободу
   От ненавистной колбасы.
   Привет, привет! - В избытке пыла
Простился Блок, такой простой...
   Россия вновь сидит без мыла
   И отмывается - без мыла
   От крови грешной и святой.
  
  
  
  
   * * *
   Забрали всё: надежду, веру, почву.
   Страна идёт на дно разбитой лодкой.
   Но Боже мой! -
   один снимает порчу,
   Другой больную совесть
   лечит водкой!
   Все вечно в мыле:
   что творится в мире?
   -Включать каналы
   мыла и мочала...
   А вы когда-нибудь
   стреляли в тире?
   -Так постреляйте в тире.
   Для начала.
  
  
   * * *
  
   Покудова коротки руки
   И лишь языки их длинны,
   Есть время для благостной скуки
   У этой весёлой страны.
   Но в фокусе вражьего глаза
   Наш сумрачный комплекс вины:
   -Ещё веселящего газа
   Для этой ленивой страны!
   И в ход его жидкая фаза
   Вступает и длится гульба:
   Ещё веселящего газа
   Для этого твёрдого лба!
   Осядет подобием куля,-
   Веселие сменит пальба,
   И самая быстрая пуля
   Для самого твёрдого лба.
   А вдруг ваши шутки не милы
   И кружки нам вдруг не полны
   У самой глубокой могилы
   Для самой великой страны?..
  
  
   * * *
   Не свет звезды, а вкус резинки "Орбит" -
   Предел мечтаний и объект прозрений.
   -Поставьте крест: последний разум пропит
   Надеждой, умирающей последней.
   Вы с нею, умирающей, не ссорьтесь,-
   Вам дальше жить с мышами и клопами.
   Уже давно зарыты честь и совесть,
   Любовь и Веру тоже закопали.
   Поставьте крест, катитесь медным грошем,-
   Здесь кровопийцам снится виски-сода:
   Неровен час, последний жребий брошен,
   России нет с двухтысячного года...
  
  
   * * *
   Как много воронов и мух
   Здесь смертная собрала мука!
   -Все наши пали, кроме двух,
   Ещё стреляющих из лука.
   Они ль привычные с пелён,
   Доспех врага ли мягче воска,
   Иль чей-то заговор силён,-
   Но тает вражеское войско.
   ...Взмахни крылами, Матерь Сва,
   Всё точно так же, как когда-то:
   Лишь мухи, вороны и два
   В живых оставшихся солдата.
   Что делать им в твоих лугах,
   Не миновать какого боя -
   На подкосившихся ногах,
   Одной ногой в могиле стоя?
   -Скажи им вещие слова
   И, вечной тайной обладая,
   Взмахни крылами, Матерь Сва!
   -Остановись, не покидая...
  
  
   * * *
   Когда на землю сходит тьма
И Солнце сутками садится,
   Не надо вывертов ума:
   И инквизиция сгодится.
   Все колдовские чары - в ход,
   Все яды - применить для брани,
   Когда по миллиону в год
   С нас забирают страшной дани!
   Уж лучше вечные снега,
   Где Солнце село бы да село,
   Чем полутьма с душой Врага,
   В твоё вселившаяся тело!
   -Я за высокие костры,
   Что Враг так вдумчиво ославил,
   И тем - за выход из игры,
   Но за вступленье в бой без правил,
   Когда так много слабаков
   Сдались и служат подлой воле,
   Когда так много игроков,
   Так мало воинов на поле!
  
  
  
   * * *
  
   Россия, сдающая кровь,
   Не прыгала и не скакала,
   Устало сдающая вновь
   Средь бодрых сдавателей кала.
   Кого нам так надо спасти,
   Какого рожна ли, гузна ли,-
   О, Господи Боже, прости,-
   Вели, чтоб мы это узнали!
   Спроси хоть травинку в саду,
   Хоть веточку древа, куста ли,
   Хоть очи попавших в беду,-
   О, Господи, как мы устали!
   -Мы все бы на землю легли,
   Хотя бы на лавочку сели,
   Но встали б, увидев вдали
   Родные великие цели.
   Но цели сокрыты в ночи:
   Ничто и не видимо, кроме
   Сдавателей бледной мочи
   И тонких ценителей крови...
  
  
   * * *
   Под грузом последних утрат
   Не выдержать больше минуты.
   -Душа, как философ Сократ,
   Согласная выпить цикуты.
   Как маятно в этом году
   В гогочущем городе майском,
   -Как тихо в небесном саду,
   Не то что бы даже и райском.
   Я тоже могу не дыша
   И, кажется, даже без тела,
   И слышу, как плещет душа,
   Что первой туда прилетела.
   И рада бы выпить чайку,
   Глядеть на любимое чадо...
   - Скажи мне, кукушка, "ку-ку"
   Ещё раз, а больше не надо...
  
   * * *
   Какая стужа, Саша и Серёжа
   За ледяными окнами избы,
   Где Родины шагреневая кожа
   Сжимается, не слушая мольбы.
   Ни дружбы, ни супружеского ложа
   Не светит, лишь походы по грибы
   И то лишь летом, Саша и Серёжа,
   И то лишь с позволения судьбы.
   У Будущего дьявольская рожа,
   У Будущего чёрная дыра,
   Где юности шагреневая кожа
   Сжимается до голого ядра.
   За ту черту душа уже не вхожа,
   Она должна остаться во вчера,
   Где столько света, Саша и Серёжа,
   Такая несусветная жара...
  
  
  
   * * *
Шагала с ним в ногу,
   к подошвам стелилась травой,
   Прошла с ним рассветы,
обеты, наветы, пелёнки.
   -Увы тебе, женщина,
   этот мужчина не твой.
   Останься на том,
   что другие и вовсе далёки.
   Умерь свои страсти,
   прими себе к чести скорей:
   Ты галочка в тексте,
   на личике чистом веснушка.
   Меж духов бесплотных,
   меж диких цветов и зверей
   Твоя половинка,
   твоя четвертинка, осьмушка.
   И дом твой не здесь,
   а в далёком, увы, далеке,
   Не то и питьё,
   от которого только изжога.
   Чего б ни касалась,
   стегали тебя по руке.
   Останься на том,
   что и вовсе не надо чужого.
   Никто тут ничей,
   круговая порука ворья
   Одним ещё держит,
   последним строжит, забирая,-
   Услышать про дочь:
   не твоя, не твоя, не твоя:
   Набольшая, лучшая,
   только лишь первая с края...
  
  
   * * *
   Мы снова вместе, и пока
   Настолько запредельно вместе,
   Чтоб след разлуки на века
   Прозреть в одном небрежном жесте:
   Движенье резкое плеча -
   Поправить перевязь меча, -
   Сместилась не она,
   а время...
   Щека мокра и горяча.
   -Так плачет юная о юном
   Слезами глаз и кровью вен.
   И в их безумстве обоюдном
   Война и мор, любовь и плен.
   Им всё в обрез и напоследок;
   Сердцам отмерен счёт толчков.
   О, как глядят
   сквозь прутья клеток
   Пантеры чёрные
   зрачков!
   А им начертано
   судьбою
   Вобрать лишь лучик золотой -
   Последний свет очей
   с мольбою:
   Узнай меня за гранью той!
   -Желанным назови, желанной,
   Узнай за внешностью обманной,
   Найди по дыму без огня.
   Не выпускай
   из рук меня!
   ...Мы снова вместе, и теперь
   Уже так странен счёт потерь:
   Земли - идущим караваном,
   Игрушки в детской под диваном...
  
  
  
   * * *
   Прильну к твоей руке на миг щекою
   Как вечный ветер, рвущийся к покою:
   "Поймай меня!" - Как сладко от цепей
   Дохнёт прохладой моря и степей...
   Скольки рождений память о былом
   В касании затвержена повтором:
   "Волной - скалы, потом листвы - крылом",-
   В каком же сне и царствии котором
   Мы чем-то третьим выйдем из витка
   В ту будущность, чей след давно утерян,
   Где только есть - один чертог и терем
   И на руку склоненная щека...
  
  
  
   * * *
   4 октября 1993 г.
  
   Шепчу тебе "родной!",
   А ты мне - "дорогая",
   И вместе на экран скосимся из угла.
   -Как страшно пахнет кровь
   Сквозь струйку перегара,
   И так мутна волна, да лодочка утла.
   Ах, милый, славный мой,
   Мы так прижали ушки,
   Привыкли кушать сушки,
Горюя у окна...
   Не Божии грома - уже грохочут пушки;
   Во весь экран тиран
   С глазами кабана.
   Другие б времена - гулять и слушать сойку,
   Осеннею листвой
   Омыться с головой.
   Любить, простить, забыть,
   Лицом уткнуться в койку,-
   "Опять у них в Москве,
   Москва, Москвы, Москвой".
   Ах, светлый, нежный мой,
   Как я стихи слагала
   И ты слагал стихи, как кубики дитя...
   Теперь горит душа
   От фуги для нагана,
   По адским небесам
   Багровый след чертя.
  
  
   * * *
   Где белая кайма
Ромашкового луга
   У неба и воды -
   Сомкнувшихся портьер,-
   Сойди со мной с ума,
   Как в центр мира с круга.
   Сойти с тобой с ума:
   Нет слаще из потерь.
  
   Не знать, где я и ты,
   Избыть крыла и цепи;
   Ни тягою к земле,
   Ни жаждой облаков
   Не запятнать цветы
   Горячей скифской степи
   И выпасть из тщеты
   Игрой без игроков.
  
   -В просвет времён, в кольцо
   Из рук от вечных гонок,
   Из книги перемен -
   В пасхальное яйцо.
   -Целуй мня в лицо
   Сивилл и амазонок:
   Всех женщин всех племён,-
   Целуй меня в лицо!
  
   ...Твоя рука - река
   Волною охватила
   Снега цветов, туман
   Веков, огонь в крови:
   Мы - лепестки цветка
   И лучики светила,
   Сводящего с ума,
   Покойного в любви.
  
  
  
  
   * * *
   -Когда молчишь, со мной повздоря,
   Твоё лицо всего живей:
   Стихии воздуха и моря
   Играют чайкою бровей.
   -Немало ж дров мы наломали,
   Но не за совесть, а за страх:
   Ух, как танцуют саламандры
   В твоих коричневых кострах!
   -Нас надо драть и брать испугом,-
   Плеснуть колодезный ушат:
   "Уж так любуются друг другом,
   Что и мириться не спешат!"
  
  
   * * *
   Но вот всё кончено сегодня.
   К чему тянул, стрелял бы влёт!
   Теперь, когда душа свободна,
   Рука - в руке его как лёд.
   Пусть кровь моя бордовой краской
   Текла б, нестрашная для глаз,
   Чтоб он меня любовью братской -
   Припаркой немочною спас.
   Пусть горечь сладкою ириской
   Легко б истаяла во рту,
   И я бы с нежностью сестринской
   Признала брата правоту.
   Но, побелевши как холстина,
   Ещё страдающей душой -
   И так неправого простила,
   Затем, что глупый и меньшой...
  
  
   * * *
   Повидаться б, побродить с тобой пешком,
   Узнавая каждый камень, каждый куст,
   Где ноябрь всегда порадует снежком -
   Как хорош с утра капустный его хруст!
   Я соскучилась, не верю, что иной
   Стала осень наша, - пьяною в дугу,
   И река в разводах пленки нефтяной
   Не замёрзла, до сих пор несет шугу.
   Я соскучилась,- мне так сейчас милы
   Фотки-памятки, что мысленно творим:
   Вот, на цыпочках, тебе я - до скулы,
   Чёртик-девочка под крылышком твоим.
   Повидаться б, посидеть к виску висок
   Даже молча, с сигаретою во рту.
   Хоть бы к Жорке заскочили на часок.
   Пусть бы даже только в аэропорту...
  
  
  
   * * *
   Взгляд - тяжёлая вода:
   Ни струения, ни плеска.
   И ответный - как слюда, -
   Злая твердь сухого блеска.
   В той воде пойду ко дну,
   Обрету безгласность рыбью,
   Если голову нагну
   Над обманной мёртвой зыбью.
   Ты ли вдруг за мной вослед:
   День и ночь уступишь бденью, -
   Присушу - лети на свет,
   Чтобы стать моею тенью.
   ...Порознь, сударь, Ваша честь!
   Врозь, сударыня нам, - то ли
   Много горше мука есть,
   То ли слаще нету воли.
  
  
  
   СЧАСТЬЕ
   И путь был с тобой нам в святые места,
Где очи кровят и немеют уста;
   Все звёзды поблекли тонами.
   Одна же шла низко над нами.
   Там с нищею родиной в лучшем платке
   Нам вспомнилась юность на третьем глотке
   Из десятилетних бутылок.
   И было: знамений небесная вязь
   И нежность, познавшая немощь и грязь,
   И нечто,- как дуло в затылок.
   А ночью, бессонных соседей мутя,
   Просили у Господа мир и дитя,
   И спали мы без одеяла.
   - Звезда же над нами стояла.
   Наутро мы встали на явленный путь,
   Простясь со слезою, тяжёлой, как ртуть;
   Роились вороны и мухи.
   И не было мира для этих сеней,
   Звезда затерялась меж прочих огней,
   Дитя - убоялося муки...
  
  
   * * *
   Л.
   К чему речей возвышенные слоги,
   Когда сказать бы надобно "Прости".
   Стараюсь не смотреть теперь под ноги,
   Где тень твоя, прозрачная почти.
   ...Не предала, не доконала ссорой,
   Не ворошила грязное бельё.
   Но ангел смерти и бригада "скорой"
   К тебе неслись в отсутствие моё.
   Всегда! Назло! - Порука круговая
   Почтамтов, телефонов и такси...
   Прости меня, ведь я не виновата,
   Ну потерпи, что хочешь попроси...
  
  
   * * *
   Я прежде прикоснусь к огню,
   Признаюсь первая в вине я
   И легче голову склоню,
   Затем, что я тебя сильнее
   Уж тем, что ближе при ходьбе
   Опора моря или дола,
   Затем, что дальше, чем тебе,
   До нимба мне и ореола...
  
  
   * * *
   "Восемь", код и шесть цифр,-
   (не хватает одной,
   чтобы голос ответил - когда-то родной)
   верный знак невозможности сжиться с судьбой...
   И последнюю не набираю: отбой.
   Этот голос мне был за полночным звонком
   как журчанье воды под октябрьским ледком.
   Пять, четыре за кодом... на будущий год
   дай-то Бог набирать лишь восьмёрку и код,-
   чтоб хотя бы в эфире на миг нас свело
   с этим городом - до бесполезных "алло!"
   С этим сонным теплом руку как изо льда...
   И последнее "восемь" - уже в никуда.
  
  
   * * *
  
   Посидим близенько двое,
   Руки ласково сомкнём...
   Вот бы сердце ретивое
   Успокоилось на нём;
   Потакала бы, щадила,
   В губы близкие шепча...
   Догорала б и чадила
   Позабытая свеча.
   Тихой ладе, нежной доче
   С ним на долгие бы дни!
   Только выйдет всё жесточе
   И короче, как ни гни.
   Пусть уже и мил, и дорог:
   Приголублю и пойму,-
   Адский пламень, тайный морок
   Давней страсти - не к нему.
   Кабы, морок тот рассея,
   С этим - чудно и ново,-
   Да не будет мне спасенья
   От погибели его.
   -Понимала и кивала,
   Но, не в бездну ли летя,-
   Змейкой-прядью обвивала
   Его руку у локтя...
  
  
   * * *
  
   Наста ломкие края.
   Солнцем лавочка нагрета.
   Вот и встреча. Ты и я.
   Ощущение запрета.
   -И доходит не вполне,
   Как концовка грустной сказки...
   "Брось, забудем!" - если б не
   Запах дерева и краски.
   И лишь в том сквозила жуть:
   Также сдвинувшись плечами,
   Может, пристальнее чуть
   Наблюдали за грачами.
  
  
   * * *
   Подробно, "от и до"
   сварить тебе обед
   И сесть вдвоём и съесть,
   читая за едою.
   Не комкать разговор
   за переменой блюд,
   Попутать время дня
   и вторник со средою.
   У рыженькой твоей,
   у хитренькой лисы
   Всегда хороший тон,
   лишь разные оттенки:
   "Переступив порог,
   сними свои часы!
   Вот именно, часы
   вперёд, а не ботинки".
   ...Обжегшись кипятком,
   заваренным травой,
   Спешишь надеть пальто
   и руки прятать в ворсе.
   И в горлышке комок
   у рыженькой твоей.
   -Твоей, твоей,
   твоей... чужой тебе не вовсе...
  
  
   * * *
   Я уеду, - как прикажешь -
   дальше, к чёрту на рога.
   Буду жить одна в пустыне,
   мирно кушая акрид -
   Всё равно меж нами скоро
   вспыхнет вольтова дуга,
   Потому что между нами
   подозрительно искрит.
   Хоть твердим друг другу - (как же!) -
   мы с тобой уже не те,-
   Искры те ещё мерцают -
   где там чёрному коту!
   Как от этого балдеет
   тот, кто видит в темноте -
   Тот, кто видит нечто кроме
   двух, ослепших на свету.
   - Как же так, - не мы же сами,
   наша встреча среди рощ -
   Интересны и забавны
   и взяты на карандаш:
   Этой силы между нами
   созидательная мощь,
   Этой силы между нами
   разрушительная блажь.
   Не затем ли эта пытка
   болью острой и тупой:
   Сердце нежное с таким же
   нежным сердцем как скала, -
   Никому не интересно
   то, что лучше - не с тобой.
   - Только ради искры божьей -
   да, наверно, чтоб была.
   ...Всё приестся, если часто -
   что бананы, что бобы -
   Интересной и забавной
   стать хотелось бы самой:
   И уеду - я устала
   быть орудием судьбы,
   Это даже лучше - завтра,
   это лучше, чем зимой.
   Лучше с тем, другим, и лучше,
   верно, лучше с той, другой.
   (О, несбыточные звёзды -
   все прекрасны и чисты!)
   И не так, а страшно входит
   в сердце вольтовой дугой
   Пламя близкой, пламя горькой
   и единственной звезды.
   ...Я не плачу. Это время
   порошит глаза песком.
   Это время расставаться:
   ночь склоняется к утру.
   Боже мой, ещё привыкну
   к этой боли под соском.
   - Обязательно привыкну.
   Раньше встречи не умру.
  
  
   * * *
   "...в гостинице районной..."
   Б.Окуджава
  
   Под чахлою пальмой, чья родина -
   ржавая банка,
   В заплёванном холле,
   где скромно задёрнута штора,
   В твой взор погружаюсь,
   как в воды Священного Ганга,
   В мелодию примы -
   послушная скрипочка-втора.
   Найдутся другие -
   придумывать рамки и межи,-
   Не спит персонал,
   поводя в беспокойстве ушами.
   (А жизнь во Вселенной
   уместна, пожалуй что, меньше:
   Читаешь газеты -
   всё время кому-то мешает.)
   Но чтоб персонал
   не совсем уж отчаялся в вере,
   Хоть так обладая
   наивным понятием срама,
   Мы сами уйдём,
   посидим на скамеечке в сквере
   У этого глупого,
   этого нищего храма.
   Подремлем чуток, ожидая:
   проклюнется зорька
   И первый автобус
   пройдёт в половине шестого.
   "Познайте любовь!
   - Хоть любое познание горько.
   Познайте её -
   ведь любое незнанье жестоко".
   ...А за ночь случились
   на свете большие бесчинства,
   О чём рассказал
   комментатор - умелец и дока.
   И каждый подумал:
   уж если я только песчинка, -
   Песчинка в углу
   треугольного Божьего ока.
  
  
   * * *
   Принцессу сменяешь на прачку,
   Потянет с дороги к кювету...
   Тебя я целую и плачу,
   И всё-таки снова уеду.
   Знать, в сердце послушном и нежном
   Жестокая воля гостила.
   "А нет, чтоб остаться, а нет, чтоб..."
   Скрывалась, - взорвалось: простимся!
   Любовь моя ныне и присно, -
   Зачем-то должно получиться:
   Принцессе, оставившей принца,
   Валяться у ног трубочиста.
   Какую манящую тайну
   Предвижу, почти что касаясь?..
   - Покуда себя обретаю,
   Тебя потеряю с концами.
   Но правды горчайшую хину
   Глотала, чтоб справиться с мором
   Меж взглядом, толкающим в спину,
   И благославляющим взором.
  
  
   * * *
   Как глупо час и два,
   и больше ждать звонка
   Средь дыма сигарет
   и кухонного чада...
   -Не надо, не звони!
   Нам не о чем пока.
   (Что лучше, - обо всём!)
   Потом. Совсем не надо.
   Прерывистая трель...
   кого я обману -
   (Нажать рычаг: отбой)
   ту кашу заваривши...
   Ах, чёрт! Плевать, что всё
   сведётся к одному:
   Забавно и легко,
   и жутко, - говори же!
   Да здравствует игра -
   весёлый нежный блеф -
   (О, зоркий птичий взгляд
   из-под дремучих плёнок!)
   Допустим, что ты есть
   такой большущий лев,
   И я - наив, порыв:
   ещё почти что львёнок.
   А что, - шептать, дрожать,
   срываться в немоту
   И ластиться, ловить
   все шелесты и стуки -
   Лекарство от любви:
   её больную, ту,
   Жестокую, как дочь
   отдать в чужие руки.
   Так, чуя: всё, судьба, -
   вразнос, наперерез,
   В какой-то дикий крен -
   ни суетно, ни дельно...
   Как сладко, как смешно:
   бубновый интерес.
   Иголочка. Укол, -
   нечаянно, смертельно.
  
  
   * * *
   С тех пор миновало... не стоит считать.
   -И днём не отыщешь с огнём.
   ...Пришла и спросила о том и о сём.
   (Чтоб только не сразу - о нём).
   Наташка, Наташка, на тысячу фраз
   (Уж, как говорится, вело!)
   Чего б мне, куражась, не вставить хоть раз:
   Устрой мне увидеть его!
   Устрой (ха-ха-ха) на него поглядеть,
   Что надо с чем надо сравнить.
   Нам это (ха-ха) как перчатку надеть,
   Пустяк, как перчатку сменить.
   ...Икона, Христосик мой а ля Рублёв, -
   Так я не посмею, - да ну?!
   Теперь-то какая такая любовь -
   Забава, мульён на кону!
   -Срывались слова, словно брызги с весла -
   Душа оставалась суха.
   Того, что хотела, не произнесла,
   А время двенадцать - (ха-ха!).
   Наташка, Наташка, прощаться постой:
   (Когда же ещё, ну когда?!)
   Ах, сколько воды утекло, и святой
   Была, не иначе, вода.
   Святой, да (ха-ха!) разлила на беду
   Два глупых, наивных огня.
   -Наташка, теперь я, пожалуй, пойду.
   Увидишь... - привет от меня.
  
  
   * * *
   Чтобы горлицей стать,
   надо здорово грянуться оземь.
   (Пропадёт твоя Ирка:
   когда-нибудь раз - и не охнет!)
   А пока не лечу -
   набираю заветную "восемь"
   И "алло, - говорю, -
   подожди, ну хотя бы посохнет".
   Подморозит...
   Земля не на раз перемерит покровы.
   -Я не против чудес,
   но: "билетик туда и оттуда!"
   Как мы молоды!
   Как восхитительно живы-здоровы!
   Всё ещё впереди.
   И "...надеяться только на чудо..."
  
  
   * * *
  
   Я твоя прирученная кошка,
   Самая родная из зверей.
   Ты меня помучаешь немножко,-
   И к другим становишься добрей.
  
   Если ты умрёшь, хозяин, если...
   И меня тогда простынет след.
   Я тебе придумываю песни,
   Я тебя люблю сто тысяч лет.
  
   Если ты пришёл и хочешь плакать,
   Помни, я всё время под рукой,-
   Если не окажется любимой,
   Если не окажется другой.
  
   Чтобы вдруг ты не схватил ангину,
   Шарфиком раскинусь по плечу.
   -Я тебя и в счастье не покину.
Счастья твоего не омрачу.
  
  
  
   * * *
   Я о тебе не вспоминаю,
   Но потому лишь, потому,
   Что, хоть и берега не вижу,-
   Плыву по волнам, не тону.
   Ах, счастье - цветик-семицветик,
   Всех дней последущих исток -
   Почую: силы на исходе, -
   И обрываю лепесток.
   Тогда у чёрной-чёрной ночи
   Я вижу светлую кайму:
   Тебе мила, тобой любима -
   Твои колени обойму.
   ...И, смертный сумрак отирая
   Со щёк, что цветом в бересту,
   Я лепестки воспоминаний
   Скупой щепотью перечту.
   И дивно, что судьба вручила
   Мне дар такой, а не иной,
   И океанская пучина
   Ещё не властна надо мной.
  
  
   * * *
   Он рад мне, как дитя,
   Легко сжимает пальцы,
   Не чувствуя мой взгляд,
   Где всполохи и мгла;
   И что в моём роду
   Лишь мавры да испанцы,
   И что люблю его,
   А всем другим лгала.
   Да, вот уж смех и грех:
   Глядит с улыбкой кроткой,
   Тогда как над собой
   Почти теряю власть,
   Поняв, что лишь простой
   Водою, а не водкой
   Довольствуясь и впредь,
   Хочу напиться всласть.
   Прости его, душа -
   Твоей не знает муки;
   Храни его, судьба,
   От всяких зол и бед.
   - Увы, не тот сезон,
   Чтоб ждать синицу в руки:
   Прохладный месяц март,
   Чудесный ровный свет.
   ...Так ночь я не спала
   И тратила чернила,
   Почувствовав к утру,
   Что выпью - хоть чернил,-
   И что глупей всего -
   Его я сочинила.
   - А утром он пришёл
   И туфли починил.
  
  
   * * *
   Любовь моя долго со мной не прощалась,
   Нелепо сияла, как люстра в избе.
   И вдруг отрубила, отбросив слащавость:
   Ах, право, довольно, - зачем я тебе?
   ...Засохший букетик, оставшийся с лета
   Над стопкою писем той давней поры,
   Слепое окошко...- не много ли света,
   Для этого склепа, для этой дыры?
   Ах, право, довольно: отешем лучинку
   И тёмною вязью заполним листы -
   "По Сеньке и шапка": для неба с овчинку
   Не только что солнышка - много звезды.
   ...Бездомная осень гуляет по скверу.
   Бездомная кошка под дверью орёт.
   Вчера провожали Надежду и Веру.
   И третьей последней приходит черёд.
   Но вдруг на прощанье погодою летней
   Поманит октябрь перед скорой зимой -
   Надеждою, Верой, и третьей последней -
   Последней, последнею, - боже ж ты мой!..
  
  
   * * *
   И такому, знаешь, рады лету.
   Все-то боли спишем на погоду.
   Ты не бойся - завтра не уеду,
   Я ещё чуть-чуть с тобой побуду.
   Пара строк - души усталой слепок...
   Нет зерна - позарюсь на мякину,
   Понимая, - это напоследок,
   Что не ты, так я тебя покину.
   Замирай, звезда моя, позируй:
   Вдруг ещё ослепну, как прозрела.
   - Пусть душа успеет стать красивой,
   Словно птица к времени отстрела...
  
  
   * * *
   Он ради меня не предал никого
   И узел не тронул тугой.
   - Теперь, не задумавшись, рубит его,
   Предав меня ради другой.
   О, всяческих слов мне хватило сполна,
   (Он лёгкости верил дневной)
   Но вещи имеют свои имена,
   Как лезвие - ножик складной.
   ...Дай бог не проклясть ни его, ни судьбу,
   Не вызвать ни голод, ни мор,-
   Когда я затем до сих пор не в гробу,
   Что он ещё жив до сих пор.
   Найди меня прежде, чужая стрела,
   Овей меня, ветер чумной -
   Чтоб я до последнего доброй была,
   Чтоб стать не успела иной.
  
  
   * * *
   Говорила: "Ужин готов"
   И плеча касалась рукой.
   Прожила с ним десять годов,-
   Не спросила, кто он такой.
   Я бы не сумела как та -
   Запалив, не жечь до углей.
   - В этом есть своя доброта:
   У неё он будет целей.
   Не фату мне дал - паранжу,
   Демонской души наготу.
   Я ему девчонку рожу,
   Если будет невмоготу.
   Если будет невмоготу,
   Заболит в сосках молоко,
   Я уеду в Алма-Ату -
   Это далеко-далеко.
  
  
   * * *
   "Любите меня, пока я жива,
   Пока от меня не остались
   Лишь голос да слова"...
   Вероника Долина
  
   Она сидела третьей за столом,
   Особо не следя за нашей речью.
   Две рюмки тихо звякнули стеклом,
   Но сразу трое выпили за встречу.
   И тени двух сплетались на стене,
   Чтоб после длиться памятью и снами...
   Она пока сидела в стороне.
   Она ещё не встала между нами.
   Когда же сцену близости земной
   Позолотила лампа у постели,
   Она лишь повернулась к нам спиной,
   Но не ушла, как мы того хотели.
   И оттого ли страсть ожгла сильней,
   Что увидали ясно впереди мы:
   Ещё с другими будем, - но при Ней,
   "Земную жизнь пройдя до середины."
   А утро мирно выплыло из тьмы,
   Нас повязало лентой голубою.
   Но с этой третьей порознь стали мы
   Уж верно, ближе, чем между собою.
  
  
   * * *
   В омута суеты
   с головой, за щиты напряжёнок:
   что угодно, но только не ты,
   не с тобой, медвежонок...
   Не заглядывай вдаль,
   в эту боль моих первых снежинок,
   неокрепшая сталь
   в опушеньи колючих смешинок.
   Как дремучая ель,
   заслонюсь своим стойким талантом,-
   но прекрасный апрель
   потопил в голубом и салатном.
   На последнем краю
   задержусь, поражённая: где, с кем?!
   И на дерзкость твою
   вдруг отвечу покорным и детским.
   Поднимусь на носки,
   натянув подростковые чешки,
   как шальные ростки,
   отрыдав над причиною спешки.
   Май, как ласковый Лель,
   поцелует отросшую чёлку -
   и дремучая ель
   превратится в зелёную ёлку:
   "Я в иголках сама,-
   что бояться мне в лапищи мишки?
   А настанет зима -
   Посчитаем уколы и шишки..."
  
  
  
  
   * * *
   Последнюю медь задержу меж горстей
   Под хохот души - от своих же страстей.
   О, жалкие, жалкие руки
   В разладе гордыни и муки!
  
   Не правда ли, сбросить со счётов честней
   Мизинцем, что создан для царских перстней
   Не ставшее доброю пищей
   И к чёрту - свободной и нищей!
  
   Не правда ли, нищей остаться глупей
   За медью отринув и злато цепей?
   Так горше, а эдак тяжелее.
   Не правда ли?.. - Да неужели?!
  
  
   * * *
   Пора бы с честности на лживость,
   За гордый взор в глаза песок,
   Плевать в колодец, мучить живность,
   Из горла друга рвать кусок.
   О, жизнь! Под кожей золотою
   Движенье смрадное кишок.
   Изволь: за жалкой тошнотою
   Мой демонический смешок!
   -Не за скудеющею верой
   Клонюсь иссохшею ветлой,-
   Душой, окуренною серой
   Над закипающей смолой.
  
  
   * * *
   Я сдёрнула маску усталой рукой.
   А в зеркало можно глядеть и такой -
   С висками, омытыми Летой,
   В захламленной комнате этой.
   Здесь Лета мне ближе на несколько лет,
   И в этой пучине соломинки нет.
   Да что изменилось? Всё то же.
   -Соломинки нету, о, Боже!
   За чашкою чая сиротский мой пир
   С печальною истиной, старой как мир:
   Случилось. Уже не миную:
   Желаю, страдаю, ревную.
   И нет ни слезинки в прищуре сухом:
   Терпеть и до ночи корпеть над стихом,
   За альфой выстраивать бету.
   -Всё так, да соломинки нету.
   А Лета не знает весёлых наяд,
   И чёрные волны у горла стоят,
   (Офелия, дура, сиротка...)
   Всё выше и у подбородка...
  
  
   * * *
   Где леса сведены,
   Лишены ли звериного духа,-
   Тетиву тишины
   Натянула Природа до уха.
   Славно жить на Земле!
   -Любоваться хотя б и такою:
   К наведённой стреле
   Припадающей мокрой щекою...
  
  
  
   * * *
   Ну и денёчки, - главное, подряд!
   Такая свежесть чувств предгрозовая:
   Опять на сердце копится заряд,
   Удар беды невольно призывая.
   От скудости природы, от нужды
   В ней логика убийства ледяная:
   Безумно расточительны, чужды
   Любые страсти выше ординара.
   Поняв её, природу, не виня,
   Своею маюсь косвенной виною:
   Вдруг молния ударит не в меня -
   В того, кто рядом, кто всегда со мною...
  
  
   * * *
   Так роза вянет одиноко
   В зелёной прелести газона
   Затем, что ей потребно много
   И кислорода, и озона.
   Так я, увы, на почве той же
   Во братстве, равенстве хирею -
   Мне света много надо, - больше,
   Чем бедной розе и пырею.
   Чтоб папоротник цвёл им к лету
   Свет должен жечь, яриться медно!
   -И ведь не скажут: столько нету,
   Всегда ответят - столько вредно...
  
  
  
   * * *
   Как странно: во сне я не знала, кто умер,
   со всеми ругалась сегодня.
   И младшей сестрёнке всё время:
   не лезь,
   видишь, взрослые люди собрались, -
   у мамы кого-то в тюрьму посадили...
   Что делать, ужасно,
   и взрослые люди несли что попало:
   Нелепо! Ужасно!
   ...А утром
   сегодня
   ужасным казалось другое:
   не знала, кто умер!
   -Впритирку мы все на диване сидели,
   шугали сестру,
   а её у меня никогда не бывало.
  
  
  
   * * *
   В отделении детской онкологии
  
   Так долго рябина смотрела в окно
   Глазами зелёными длинными с веток,
   Что стало заметно и страшно: давно
   Она непохожа на диких соседок.
   -Ребёнок с больничной прозрачной тоской
   Так часто с ней наичудным из наречий, -
   Уже не домашний и не городской,
   Уже улетающий, нечеловечий...
  
  
   * * *
   Нет, умный, стройный, - всё не то.
   Но это - да! Она пропала!
   -Он ходит в порванном пальто,
   Не жрёт и курит что попало.
   Глубин сомнительная мета:
   Видок сидящих на мели.
   О, эта встреча! Не Поэта
   И, так сказать, не Натали.
   И вся любовь? - Страстишка, смех:
   "Ах, больше, меньше ли одною!"
   Но боже мой, всё то, что сверх
   Таким концом, такой ценою...
  
  
   * * *
   Молчали двое. Он курил.
   Нарочно портилась погода.
   Она была его кумир
   Затем, что не было другого.
   Светлел пролёт её окна...
   Он ждал: пройдёт и это горе.
   И вяло думала она:
   Скорей бы в отпуск и на море.
  
  
   * * *
   Был поздний август, охра крон
   И запах тлена.
   (А он играл Шопена, он
   Играл Шопена).
   -И чувств, как зеркала ко рту
   Прозрачность: мета
   Всех заступивших за черту,
   За скорость света.
   -И духу тела кровь и пот
   Морока та лишь,
   Как музыке, летевшей от
   Разбитых клавиш.
  
  
   * * *
   А знаешь, ведь этого
   так заждались в канители:
   "Они прилетели!"
   Никто не желает читать директивы,
   Смотреть детективы,
   Из очередей разошлись,
   Колбасу покупать расхотели -
   "Они прилетели!"
   ...Пусть сами имеем
   Лодчонку, корыто,
   Пока ещё держимся к берегу ближе, -
   Они - прилетели. Смогли же!
   Пространство открыто!
   И даже неважно,
   Какие там звёздные шашни,
   Магнаты, картели,
   Зачем,
   Эти блюдца
   Так долго ходили кругами, -
   Они прилетели. Не бьются!
   Их можно потрогать руками...
  
  
  
   * * *
   Ах, детство в мире и покое!
   Туда вернуться по следам
   И одиночество такое
   Узнать к двенадцати годам,
   Что вам об этом дораскажет
   Уже лирический герой:
   "На первый раз - проснулась взрослой.
   И не проснулась - во второй".
  
  
   * * *
   Анне Журавлёвой
   По островочкам
   меж листьев и луж
   С улицы милой
   сверну на Любимую...
   Вряд ли когда тебе выпадет в глушь,
   В город мой, Аннушка,
   в эту глубинку.
   С меркой столичной -
   чуть больше села, -
   Мне же -
   рассказывать с долгим повтором;
   Город, в котором родилась, жила,
   (Ты ещё слушаешь?) - город, в котором...
   Может, когда-то, в злосчастнейший день
   Высушу слёзы
   и руки умою, -
   Маленькой родины светлая тень
   Встанет на миг
   между мною и тьмою.
   Милая Аннушка, это не блажь -
   Наши архивы из детских картинок:
   Память, -
   продержится преданный паж
   Время,
   пока зажигаю, светильник.
   ...В мокредь сентябрьскую,
   в ссыльную стынь,
   Тронув калитки
   скрипичную деку,
   Чёрному кобелю
   выдохнув: "Сгинь!",
   Я поднимаюсь
   к тому человеку.
   Там на ступеньках
   мой давешний след,
   Стук босоножек - ожившая полька.
   Господи боже, одиннадцать лет -
   Веришь ли, Аннушка, тянется столько
   "Л..." - многоточие - старая связь,
   Как "три накида, одна лицевая",
   "Л..." - многоточие, - гордый мой князь;
   Ира, - фамилии не называя.
  
  
   * * *
   А честно, - уже и не так немила тебе клетка
   с холодным окном, со столом на безмолвной вершине,
   где белоцерковной черёмухи душная ветка
   парным молоком остывает в высоком кувшине.
   Где свет восхитительно глупенькой лампы глазастой
   снисходит к вещам, оглушая их юностью дерзкой...
   И лики святой Богоматери, слева - Казанской,
   а справа Грузинской, конечно, точнее - Иверской.
   Не так немила эта клетка, но всё-таки, всё же
   не эдак печалила, вроде, не так веселила,
   чтоб не упорхнула ты с метинкой прутьев на коже,
   а вместе с собою кого-то сюда поселила...
  
  
   * * *
   Даше
   "Запад есть запад, Восток есть Восток"
   Р.Киплинг
  
   Девчонка, братнино дитя,
   Похожие раскрылит брови,
   Через порог ко мне летя
   На зов души и голос крови.
   Уткнётся носом и плечом,
   Ещё дик?я и оленья
   Для толкованья ни о чём,
   Для целованья и жаленья.
   О, пусть бы время шло и шло б,
   Но наши встречи были часты
   Затем, что этот детский лоб
   Уже отмечен знаком касты.
   Затем, что Запад и Восток,
   Что жизнь пройдёт единым духом,
   Затем, что русый завиток
   Никак не хочет лечь за ухом...
  
  
   * * *
   Пожалуй, лучшею из шуток
   Была их встреча, где была.
   От них остались за пять суток
   Одни астральные тела.
  
   Скатались волосы, как вата,
   Ланит не спас дежурный грим.
   -Весьма умеренная плата
   За "Все пути приводят в Рим".
  
   Пять суток в Риме, как в дурмане
   И - жуть небесного лебла, -
   Как звон сестерциев в кармане
   Кого убьют из-за угла.
  
  
   * * *
   "Система" мудрая моя -
   Для бедной ёлки крестовина.
   Мишурный отблеск бытия,
   А жизнь - почти непредставима.
   На бутафорские семь дней
   На смену снегу и раздолью
   Через лишение корней -
   Восторг верхушки со звездою.
   Когда же цвет хвои поблек,
   Беднягу эту ёлку-палку
   В сопровождении коллег
   Вывозят за город на свалку.
   Но вот в "системе" новый князь,
   Указа новая страница:
   Воткнуть весною ёлку в грязь
   И ждать, пока укоренится.
  
  
   * * *
  
   Наверное, что-то случится из ряда вон, либо
   всё то же, но мы измельчали и стали как гномы.
   А слухи всплывают, - ну будто глушёная рыба,
   когда пополудни стихают газетные громы.
   Наверно, чем дальше - опаснее наши дорожки,
   а, может, такие же, но изменились мы сами:
   как эльфы - ранимы, как нежные феи - сторожки,
   на чёрную тень поднатасканы чуткими псами.
   Поверхность Земли обглодав, как лимонную цедру,
   от вскрытых проблем пребываем и сбоку, и вчуже,
   но тянет и тянет к какому-то сильному центру,
   какие-то нити сплетаются туже и туже.
   А, может быть, нет, - это генов зловещие шутки -
   отсроченный след кутежа, векового запоя:
   "защита" сдаёт, облетают сухие чешуйки,
   сближая сердца нарастающим током пробоя.
  
  
  
   * * *
   В лесу проводов,
   пробираясь по узкому лазу,
   Бродяга-душа
   во хмелю, от любви или муки
   Бывает, зацепит,
   качнувшись, незримую "фазу",
   И тайные токи
   с ней делают странные штуки.
   -То глаз её сонный
   вдруг станет всевидящим оком,
   Но только при этом
   погаснут все лампы и свечи,
   То в неком трамвае,
   решительно едущим боком,
   Подряд приключаются
   три невозможные встречи.
   ...Как опроверженье,
   что весь этот мир одинаков,
   Хочу - покуражусь,
   уж как нагуляюсь я вволю
   По полю магнитному,
   полю отравленных маков,
   Чудес, по ржаному, ледовому,
   минному полю!
  
  
  
  
   * * *
   Опять не готова, - отсрочки бы, мелкой поблажки:
   Не вышел завод прошлогодней упрямой пружины.
   А листья уже - вот такие, с ладонь первоклашки.
   Весна подоспела - как выросли дети чужие.
   Уж лето грядёт - поспешает перо летописца.
   На части я рвусь, ни одной из них в целом не нравясь.
   "И прошлая страсть хороша, и куда торопиться?"
   Но некая новая в сердце оформилась в завязь.
   Ах, всё-таки, можно ж не гнать и выдерживать сроки,
   Чтоб светом успеть напитать и живою водою, -
   Ведь так плодоносят сады и рождаются строки
   До зрелости солнца и сердца пред близкой бедою.
   ...Какая былинке легчайшей грозит мегатонна?
   -Наивный оракул, постой, сумасшедшая сваха!
   Как ни погоняй, - невозможно: она не готова,
   Хотя зеленеет. Во всю зеленеет - от страха.
  
  
  
   * * *
   He в эмпиреях радужных витаю -
   И то уж много: очи к потолку.
   - Сродни привычка к камню и металлу
С привычкою к вину и табаку.
   А параллелепипеды и кубы
   Жилых строений видеться извне
   Должны, наверно, как вставные зубы,
   Сменившие молочные в десне.
   Другая жизнь? - Уже желанна эта,
   И высота скучнее потолка.
   Душа не переваривает света,
   Как городской желудок - молока.
   И тягостно товарищество, чтивом
   Довольна: разойдемся, прекратим.
   - Наверно, мы больны духовным тифом,
И совесть объявляет карантин.
   Так, ткань судьбы раздергав на полоски,
   От общности уходят роковой
   Меж переборок тонущей подлодки,
   В окопах обороны круговой...
  
  
   * * *
   Куда ты?-Ах, ниточка-жизнь, - за иглой, за иглой.
   На круги сии - по второму, по третьему кругу:
   Случалось как будто уже... позабудь, - не могло.
   И ладно, но надо зачем-то куда-то под Лугу.
   Под Лугу, о господи, с этим... - не дорог покой.
   И мало ли мест, нет, куда-то под Лугу для шика,
   В лесочек, тропой (за иголкой: нелепый прокол)
   Издёвка судьбы, но порой гениальна - ошибка.
   В лесочке... и пошлая близость, а впрочем, светла,
   Но надо ль под Лугу, ведь водки не меньше стакана.
   Но вдруг посмотреть догадаться - какая ветла
   Над нами и вспомнить отчетливо: точно такая...
   Уже и за два, и за шаг совершенно не те,
   Хоть тоже под Лугой, в лесочке и рядом с тропою, -
   Но только лишь тут, в это время и больше нигде -
   Нелепо, нелепей еще, что лишь только с тобою
   Возможно - из круга занятий, из круга семьи
   Вот к этой ветле: ни за что ни к осине, ни к вязу.
   Да, как за иголкою нитка - на круги сии,
   Чтоб вспомнилось: так - по второму, по третьему разу.
   А значит, и там, впереди... (потерпи, погоди)
   Как нынче под Лугу - туда, удивительно схоже:
   Вот также в вагоне пустом у него на груди,
   Вот так, у него на груди, - и пожалуйста, что же...
  
  
  
   * * *
   ...И вдруг узнать в объятьях ту же негу:
   изгиб ветвей, которые легли
   на мёртвый парапет цветами к небу
   и от плодов прогнувшись до земли.
  
   Как инь и ян объятья, - луч и тайна:
   соединенье двух латинских "S"
   в восьмерке, что лежит горизонтально,
   затем, что вроде их попутал бес,
  
   затем, что для души не надо вроде...
   и тем свободы бедную лиша, -
   понять, что растворимо тело - в моде.
   А в кислоте - и тело, и душа.
  
  
   * * *
   Можно зубками скрипя
   Всё представить в виде шутки:
   "Жаль опаздывать на сутки
   К месту действия себя!"
   -День да день - в одно пятно:
   "Рядовые" и "начальство".
   -Это было бы смешно,
   Если б не было так часто.
   Где четверг и где среда?-
   Дни двоятся и троятся.
   Жаль, что вывод "как всегда" -
   Лучший способ напаяться.
   ...Ждёшь-пождёшь в четверг дождя,
   Игнорируешь намёки...
   За "немного погодя"
   Может следовать "навеки".
   ...Зря ты, сердце, как скала,
   Коль висишь на паутинке!
   -Я ль бездарно проспала
   Свою гибель в поединке?
   Но за прошлое число
   Записать нельзя, наверно,
   Хоть к тому оно и шло
   Чересчур
   обыкновенно.
  
  
   * * *
   Я ещё живу на свете,
   Ты ещё живёшь на свете.
   Мы ещё зачем-то живы,
   Словно вымершие йети.
   Продолженья отраженья
   Мы искали под мостом.
   Проверяли наши сети
   В нашем будущем пустом.
   Но пока мы вышли дважды
   Из одной чудной воды,
   Потерялись те и эти
   Наши прежние следы.
   --------------
   ...Потому живут на свете,
   Что не знают, почему.
   Я от этой глупой жажды
   Адский крантик починю.
  
  
   * * *
   Как будто не вижу, что мелко плыву.
   А еду - авто променяла на дровни.
   Кефирчик тяну на похмельном пиру,
   Мальчишку люблю в ожидании ровни.
   Ни новой заботы, ни свежей струи.
   Дичают, не сёдланы, кони степные.
   Уже не считаю я годы свои,
   Уже промотала свои отступные.
   Ещё ли пожить, чтоб жалели враги
   За сытость души и чахоточный голод?-
   Не ведаю, кто мои платит долги,
   Я с места не двинусь, покуда не гонят.
   Покуда мой профиль не стает к весне,
   Покуда мой мальчик не станет ничейным,
   На "Как ты живёшь?" отвечаю: как все.
   Как все -
   за таким небольшим исключеньем...
  
  
  
   * * *
   Висит как срок туман, осклизлый смог.
   Октябрь, деревья голые, как швабры.
   Я чешуёю покрываюсь с ног,
   Дышу водой, - меня берут за жабры
   Болезни, незадачи всех мастей...
   Как можно горячо любить, хворая?!
   Природе первой мяса и костей
   Природа отвратительно вторая.
   Вторая первой дворики внаём
   Сдаёт, - кляну высокие широты!
   - Поражены стригучим лишаём
   Пять топольков, как бедные сироты.
   Пора к спиритам, - в духе этих мест,
   Где на гранит облезлый вечно льются
   Как в пытке, капли, - полусонный жест:
   Не к рюмке, так отдаться власти блюдца.
   - Волненье выдав сдавленным смешком,
   Выслушивать интимные советы
   Ахматовой, и новости с душком
   Души Imperatrix Елизаветы...
  
  
   * * *
   В.Б.
  
   Глаза разуй
   и подыши грозой!
   Так воздух густ,
   что можно опереться.
   Ещё вчера - разреженность,
   разор.
   Сегодня - тучи по три Эвереста.
   И неуместна
   в мире акварель
   как раз когда
   он полнится водою.
   Не затонул бы -
   точно обгорел!
   Когда б не горе -
   кончилось бедою.
   И город то, вздохнув,
   идёт ко дну,
   то, выдохнув,
   уверенно всплывает...
   А ты всё ноту
   дёргаешь одну,
   творя
   чего на свете не бывает.
  
  
  
   * * *
   Мальчишки, поскучайте обо мне!
   (Хоть "не скучайте без..." сказать дешевле)
   - Не откажите в этом утешенье;
   У вас огонь и чайник на огне...
   Любимых песен разные цвета, -
   (Клялись в одном и шпагу целовали)
   Затем, что так не может быть всегда,
   И всё же было, - я теперь не с вами.
   В далёком завтра, веке золотом
   Над нашим пылом - гении расчёта.
   (Как хочется вернуться со щитом,
   Сложить к ногам, и в бой уйти ещё раз!)
   - Пока любовь, падучая звезда,
   Пока любовь, цветка раскрытый венчик...
   Затем, что так не может быть всегда,
   И всё же есть, я жить не буду вечно.
   Мальчишки... нет, не лезу к вам в родню, -
   (Хорошенькое слово - "абоненты")
   Вот только напишу и позвоню
   Уже "из-за", уже с другой планеты.
   - С такою сумасшедшею тоской,
   С такими непонятными слезами,-
   Такою непослушною рукой
   Спасительной руки не осязая...
  
  
  
   * * *
   Г.Б.
   Лишь стоит задуматься только,
   До глаз дотянуться душой -
   И месяца дынная долька
   Качнётся планетой чужой...
   Гражданка - песчинка, крупица,
   Два звонких копытца в толпе, -
   А стоило только влюбиться -
   Вселенною стала тебе.
   Познать бы все тайны с наскока -
   Песчинки, что слиты в пески
   Настолько большие, насколько
   Пытливому духу близки.
   Чтоб зоркое время настало,
   В смятенное сердце внесло
   Разумную жёсткость масштаба,
   Не чуждое чувству число.
   Чтоб, щурясь на яркие блики,
   Не высказать слова хулы.
   - Хоть звёзды и сделались близки,
   Но люди не стали малы!
  
  
  
   * * *
   Как тут щербаты и серы дома,
   Узкая улица...
   Не набивалась - явилась сама:
   Стерпится-слюбится.
   - Кажется, думала я головой,
   А не вертела:
   Корни ли рвутся - так что ж, не впервой, -
   Нет, не смертельно.
   Старым друзьям - три открытки в году
   Брошу исправно.
   Это и горько, что новых найду,
   Это и странно.
   ...Эй, кто тебя в свои руки берёт,
   Радость, синичка?
   - Это логично - движенье вперёд.
   Или - цинично.
  
  
   * * *
   Благословенна роза утра
   И солнца жёлтая пчела.
   Минувшей ночи кама-сутра
   Сияла с бледного чела.
   Я знала: сдвину горы или
   Взлечу при лёгком ветерке.
   Со мною звери говорили
   На человечьем языке.
   Была бы жизнь вот так красива -
   Воздушных замков купола...
   Но денег нищенка спросила,
   И я, заплакав, подала.
  
  
  
   * * *
   Глянь со мною в зеркало: уверься,-
   Главную пропажу прозевали -
   Нам с подачи мистера Уэльса
   Высосали душу марсиане.
   Худшее из худших издевательств:
   "Молодость прошла", - вот так, слыхали?
   Океан любви - куда девалась?
   Надо тридцать три таких Сахары!
   Помнишь, как читали мы газеты,
   Втихаря застылый хлам ругали,
   Понимая, - всё-таки в Музее:
   "Ничего не трогайте руками".
   Я цыганке руку золотила,
   Книжками обманута бесчестно.
   Ни во что любовь не воплотилась.
   Так куда ж тогда она исчезла?!
   Нынче у разбитого корыта
   Понимаю: надобно кому-то
   Лишь само наличие порыва:
   Этакая полная кормушка...
   Где заговорённые рапиры? -
   Зря пером бумагу я мараю:
   Процветают скрытые вампиры -
   Пол-лица утоплено в каракуль.
  
  
  
   * * *
   Эти годы были прятки
   От того, что - суета.
   Эти дети были с грядки
   На планете Тукита...
   Языковые барьеры
   Брать с обратной стороны
   Ни поэты, ни атлеты
   Вырастая, не вольны.
   Но допреж о той ли воле
   Пела сладкая дуда?
   -Словно перекати-поле
   В степь. Неведома куда...
  
  
   * * *
  
   Гноили мысль обильными речами.
   Покрыли твердь плавильными печами.
   Пробив дыру в космическую эру:
   "Мы не рабы." - Лишь руку протяни, -
   Твоё, брат! ...Лунный лик покрылся рябью.
   И стала твердь земли великой хлябью.
   И некий знак украсил эту веру,
   Как будто след кровавой пятерни.
  
  
   * * *
   На даче небо голубое,
   На даче точно все другое,
   Там даже вроде нет зимы.
   О, как мы жаждем пасторали:
   Чтоб все купались, загорали
   И даже как бы и не мы.
   ...Душа - Россия, в поле выйдешь -
   Рукой подать до града Китеж,
   Рукой подать,
   ступить ногой -
   Там воды черные, трясина:
   Так предстоит Душа-Россия
   Опять и той же, и другой.
   -Эй, кто живой - идешь по полю,-
   Учти, купанья будет вволю!
   Иная воля здесь -
   мираж.
   -Да нам бы дачу ближе к центру,
   На крыше - баню, в бане - церкву,
   И Китеж издали покажь!
   ...На даче небо голубое.
   На даче точно все другое,
   На даче вроде смерти нет...
   Всего же лучше там зимою,
   Когда душа с собой одною,
   А нас и на дух близко нет.
  
  
   * * *
   Мальчик с серыми глазами,
   Мальчик с грустными глазами -
   В сетке три помятых розы,
   Две бутылки "Алазани".
   -Доля боли, доля позы -
   Где судьба ему, судья, -
   Кто застрелится, как Вертер,
   Кто напьётся, как свинья.
   -Мальчик с грустными глазами -
   Что мы можем - ты и я?
   Одиноки мы, но живы.
   И слова другие лживы.
   Потому, что есть надежда,
   Потому, что нет ружья.
  
  
  
   * * *
  
   Чернобыльник - один из видов полыни
  
   Я в безумной стране голодаю,
   о чём не жалею.
   Вождь несёт ахинею,
   пророки бегут в Галилею.
   Промокаю зимою дождливой,
   невиданной сроду.
  
   Со звездою "Полынь"
   пью белесую мёртвую воду.
   - Это даже слегка приукрашено
   долгой привычкой.
   Не жалею, довольно,
   я вскорости сделаюсь птичкой,-
   То ли в смысле прямом:
   трансмутацией в виде телесном,
   То ли в смысле известном,
   но непостижимом умом...
  
  
  
   * * *
   В гостиничку эту, любовь, заметая следы
   Последним автобусом с Гомеля или же Брянска,
   Без дела вдвоём - не по поводу здешней беды:
   В глубинку и тишь, где под временем вечности ряска.
   На пару недель,- не случись бы Чернобыля,- глушь:
   В гостничку эту, где номер на выбор за трёшку -
   Вселиться и сразу купить себе яблок и груш,
   Валяться, мечтать и приваживать местную кошку.
   -Увы! Но мечтать и теперь не заказано мне:
   Бог даст - соберёмся в дветыщи-не знаю-котором,
   А нынче забота - таскаю прибор на ремне
   И меряю "фон" безобразно тяжелым прибором.
   В гостинице шумно: гудят технари и врачи;
   Тут даже японцы бывали, не празднуя труса.
   А яблоки светят, как спелые звёзды в ночи,-
   Сколь это ни грустно - взаправду отменного вкуса.
   И, как ни печально,- ужасно, любовь, что вдали
   Со всеми прискорбными мыслями и маятою
   Быть сердцу от сердца - единственной твёрдой земли,-
   Иная же стала землянам скрипучей тахтою
   В гостиничке этой, во времени, месте лихом,
   Где включишь дозиметр - красная стрелка за краем
   От яблочек, что отдают первородным грехом,
   Ещё напоследок сладимы утерянным раем...
  
  
  
   ПЕРЕВОДЫ
  
   Ахмеджон Рахматов
  
   * * *
   Свет мой, девочка-невеста, ты прекрасна и чиста,
   Как весёлая росинка в нежной чашечке листа.
   Знать, звезда тебя вспоила ночью с ясного луча -
   Так душа твоя невинна, так свежи твои уста!
   Может быть, ты посетила лишь до утренней зари,
   Словно ангел диковатый, наши грешные места?
   Может быть, на то я зрячий, чтобы видеть твой отлёт
   В вышний мир, приют небесный возле Южного Креста?
   Я звучу стихами листьев, от любви сошёл с ума,
   А листва тебя скрывает, шаловлива и густа!
  
  
   * * *
   Я покинуть кров родимый спешил,
   Сердце птичкою дрожало в груди.
   И, как мать, пыталась ива меня
   Удержать в своих плакучих ветвях.
   Я вернулся с горьким сердцем домой,
   Веял ветер в запустелой душе.
   Ветки сохлые задев рукавом,
   Не узнал я милой ивы, увы.
   Но очнулось от смертельного сна
   Древо памяти, покрылось листвой;
   Зашептали у бесслёзной щеки
   Эти листья песню мамы моей.
   Мати-ива, если можешь, прости,
   О, пожалуйста, - и не умирай!
   И ещё, ещё, ещё раз прости
   За безлюбое ты сердце моё.
   Не таким я, не таким уходил,
   Душу поверху, как платье, носил,
   Думал, светом напитаю её,
   А теперь внутри скрываю рваньё.
   ...Много раз скажу я слово "люблю",
   Много раз для слова рифму сыщу
   И, быть может, на стотысячный раз
   Зазову в себя былую любовь.
   Дам глагол я милосердию - щит,
   Дам глагол и злу - навылет стрелу.
   Детскоглазое я счастье своё
   Светлым воином для родины дам.
   ...Мати-ива, о, плакучая сень,
   Мягкость силы в колыбельных ветвях,
   Припадаю я к корням родовым -
   Рвёт мне горло страсть-молитва-слеза.
   - Мама, мама, - лучше нет никого, -
   Ну прости, прости, ещё раз прости,
   О, пожалуйста, - и не умирай!
   - Я давно тебя простила, сынок.
  
   Перевод с таджикского Ирины Павельевой
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"