667
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Ирина Павельева
667
КНИГА СТИХОВ
"Пространство следующего шага..."
Предисловие
Чем отличается типовая многоэтажка от собора? Они могут быть сложены из одних и тех же строительных материалов, но разница в чём? В том, что первая - сооружение, а второй - творение. Такова же дистанция между настоящей поэзией и пустым рифмоплётством. Потому что "строку диктует" не чувство и не разум, а дух един, а он дышит, где хочет и вбирает в себя всё - от былинки до Галактики. А значит и не спрашивайте истинного Поэта, о чём он пишет - слово "тема" отдает запрограммированной конъюнктурой...
Ирина Павельева - истинный Поэт, её стихи многомерны и полифоничны и требуют от читателя наличия культурного слоя, развитого музыкального слуха и - безусловно! - неплоского ума. Её сложные образные ряды, яркие, как вспышка лазера, метафоры, ритмические эскапады, высокий эмоциональный накал стиха - всё это инструментарий мастера, который бережно и виртуозно творит свой поэтический Собор. В нём много сквозного света, где слово парит, то осиянное лучом Солнца, то опалённое огнём боли и скорби, то уходя в себя, то снова вырываясь в этот страшный и прекрасный мир. Ирина Павельева предельно откровенна и открыта, и заведомо чужда тесных рамок привычного бонтона и политкорректности. Поэтому её стихи, о чём бы в них ни говорилось - о бабочке лимоннице или падшем ангеле Абадонне, о любви или войне, об осеннем дожде или о судьбе России - всегда глубоко личностны, всегда от первого лица, которое - если действительно свободно - способно и на нежный шепот, и на страстную проповедь, и на гневную отповедь.
Ну а если кому всё-таки хочется задать сакраментальный вопрос: зачем вообще поэт пишет стихи, и Вы, милостивая Ирина, в частности? Я позволю себе ответить за неё (и других собратьев по перу): очень просто - чтобы постичь смысл Бытия, а иначе и незачем сотрясать божественный эфир. Но и постижение - только половина цели, а вторая - следование этому смыслу. Как же следовать? А вот так - по Павельевой - "чтоб сердцем выстучать в скале пространство следущего шага..."
Александр Лизунов,
член Союза российских писателей
* * *
Когда Россия снова мир спасла,
Разрушив чары страшного числа,
И пробил миг, но не настало Часа, -
Ей век скоблить клеймо своё до мяса.
Она и со щитом, и на коне,
Но меч поднять мешает нож в спине.
Дана ей Доля, а казалось - дуля,
На сантиметр от сердца - вражья пуля.
Когда такая платится цена,
Уж если выживают, то спьяна,
Шатаясь, поднимая меч на зверя,
Божественною яростью трезвея...
* * *
О, любый мой дальний, немилый родной!
Рябины, Россия лачуг и пичуг -
Горчинки и сладости привкус двойной,
Падучей звезды ледяной сквознячок.
Куда-нибудь, дальний! К плечу - и помчи!
Но эти рябины, но гнёзда у стрех...
Летучее пламя плакучей свечи -
Душа покидает счастливых и всех.
Немилый, ведь тоже кровиночка, всех
Душа покидает, - лишь вьётся дымок.
Синичий ли щебет, собачий ли брех?
Рябины, Россия... - и в горле комок.
* * *
Растерянно, жалко и гневно
В единственной жизни двойной
Пятнадцать часов ежедневно
Встречается взгляд со стеной.
Куда ему сладить с аршинной,
Впитавшей цементный раствор,-
Тут дерево пахнет машиной
И краскою, а не листвой.
Что ж душу - под прежнюю мерку?
- Душа, да и мерка не та:
Не звёзды плескучие сверху,
Но, мёртвая, давит - плита.
Какую, о Господи, школу
Ещё нам, - какую прошли:
Тут очи, опущены долу,
Часами не видят земли.
Ни друга, ни недруга рядом -
Всё так, чтобы сжаться в углу
И жутким, коснеющим взглядом
Вести коробок по столу...
* * *
Какое дерево другое
Под грубой бурою корой -
Как намерение благое
В душе под вечною чадрой.
Не тянет яблоню и грушу
Узнать о дереве чужом:
Нельзя увидеть ствол и душу
Без обнажения ножом.
А людям - слишком одиноко,
Душа и в близком - далека...
Кто сделал так, что видел много,
Тот погубил наверняка.
* * *
Как в детстве детали бросались в глаза...
О, разница между "считает" и "молится"!
Была замечательна буря-гроза
Лишь тем, что в окошко впорхнула лимонница.
Я лапала крылышки мокрой рукой,
К лицу приближала, внимательно мучая:
Каким-то намёком, забытой тоской
Сдалась эта лёгкая, эта летучая.
-Ей век бы летать по лимонным садам,
На влажный песок опускаться на отмели,
Но я понимала, что нет,- не отдам:
Как будто уж раз не давала, да отняли.
И, с крылышек тонких стирая пыльцу,
Держала,- как самое главное в мире
Пыталась понять, приближала к лицу,-
Смущенная девочка года в четыре...
* * *
Наверное, надо: забыли леса,
В которые мы не врастём.
И чтобы душа поднялась в небеса -
Проделывать дырки гвоздём.
Чтоб дольше с любовью на несколько лет -
Их надо прожить вдалеке.
И чтоб от тебя отпечатался след -
Ударить меня по щеке.
Наверное, надо. Пожалуй, снесу,
Втянусь постепенно в игру:
Того, кто мне бережно вытер слезу,
Ударю, чтоб высечь искру.
Ведь и у души отверзается зрак,
Когда убирают свечу...
Наверное, надо. Забудем, что так
Не хочет и я не хочу.
И - око за око! Роднее родни
Мы можем, и нам - не впервой.
...В какие высоты упрутся ступни
Повёрнутых вниз головой!
* * *
Не сомневайся: музыка была,
Присутствовала, но ещё молчала,-
Так звоном наливается стрела
Под властью пальцев, рвущих из колчана.
Душа слепа,- рука ещё тверда.
Туманна мысль,- душа уже взалкала.
Стрела уйдёт,- один вопрос: куда?
И музыка раздастся, но какая?
До новых мук, до новых сладких грёз
И после тех, что время полустёрло,
Есть некий час - безумствующий пёс,
В нём страсть куснуть и страсть подставить горло.
В тот час - до света, после темноты
Не сомневайся, на распутье стоя:
Шагнёшь ко мне, - не ведаю, кто ты.
И я - к тебе, - ещё не знаешь, кто я.
Необратимо повернулась ось
Высоких чувств к возвышенному слогу:
Да, шаг к тебе. Второй, быть может, сквозь.
Да, шаг ко мне. Второй, быть может, к Богу...
* * *
Плачу, оттого, что помню. Оттого, что нет - не помню...
Боже мой, промчались годы, раскатились, как рубли.
Обмелели наши реки, потемнели наши своды,
Наши прежние любови отделились от земли.
Мы куда древней, чем греки.
(Обмелели наши реки!)
...Над лицом качались маки,
Ядовитый капал вех.
"Где слились, смешались знаки,
Где вообще страницы белы..."
Воротились наши стрелы,
Тайно пущенные вверх.
-Не собрали с неба дани -
(Свет и волю в тьму и норы)
Прочь бы нам, покуда целы -
Хоть в машине легковой...
Воротились наши стрелы,
Пригвоздили наши длани,
Наши стопы, наши взоры
К горькой тверди вековой.
* * *
Разбивши сердце о скалу,
Он стал предметом пошлых басен.
Очнулись, - петь ему хвалу
Затем, что больше не опасен.
Ещё не срок - извлечь урок:
Трави, не спрашивая, прав ли
Вослед явившийся пророк,
Другой, назначенный для травли.
Из неких избранных, их тех,
Пропащих, позванных Сиреной,
Любимейших, вводящих в грех
Простора в камере тюремной.
-Он тоже слышит: "Проходи",
Ещё не встретившись глазами
И рвёт рубаху на груди,
Стеснённой воздухом казармы.
Он тоже чует свой транзит,
Свой красный свет над белым светом
И верой нового пронзит,
Назначит далее и следом
Из тех, что с метой на челе,
Любимейших, презревших блага -
Чтоб сердцем выстучал в скале
Пространство следущего шага.
* * *
Не виноват. И это не к нему -
Покорное отчаяние жеста...
С каким лицом другого обниму?
-Душа не знает времени и места,
Раздельных территорий, важных вех,
Что так понятны всем и зримы глазу.
Но этой ночью: улететь от всех -
От чистой жажды быть со всеми сразу.