- Ну да, слышу.

- Чё делаешь-то щас?

- Болелю.

-В каком смысле?

- В каком-каком... В больничке лежу.

- С ума сошёл? В какой больничке?

- Не в той, в которой "с ума...". В обычной. По сердечным делам.

- С ума сошёл?! В венерологии что ли?

- Ты за кого меня принимаешь? Я похож на ... Впрочем, наверно похож... Нет, в кардио...эта...центре. Вот только что из реанимации перевели.

- Ну, блин, даёшь! Это как же тебя угораздило.

- Да вот так. Хрен его знает. Надо ж когда-то начинать. Да в принципе всё в порядке. Я тут самый здоровый. Из всей палаты. А может и из отделения.

- И как это произошло?

- Слушай, не телефонный разговор. Я лучше напишу.

- Ладно, пиши, если хочешь. У тебя это лучше получается, чем просто рассказывать.

- Ага. Ну всё. Пока. Начинаю.

- Пока, Матя. До встречи.

Матя уселся на кровати, вздохнул, потеребил ус, развернул лапу кверху, посжимал-поразжимал когти. Вытащил из-под подушки толстую тетрадь и, покусав замусоленный карандаш принялся выводить на листах буквы. Они то становились округлыми, даже выпуклыми, с лихими завитушками, выстраиваясь в забор крючочков. То неведомая сила ветра клонила их все в одну сторону, делая узкими и какими-то плоскими. А порой они рассыпались корявостями, разъезжались в разные стороны, набегая одна на другую и постоянно меняя свой размер.

Соседи по палате хором угадывали кроссворд, и Матя иногда отвлекался от своей писанины, тихо промурлыкав угаданное слово. Кажется, он был на третьем месте из шестерых по угадыванию кроссвордов и к нему прислушивались.

Конечно, никто не замечал, что он, в принципе, кот. Так, с виду обычный щуплый, сутуловатый человечек в очках и с вечно растрёпанными волосами.

"В тот вечер он немного выпил. Рюмочки три самогона, настоянного на чаге, ядрёного коньячного цвета и своеобразного околоконьячного вкуса. Да стаканчик неплохого каберне. А больше - ни-ни. Выпил, потому что привык вечерами чуточку расслабляться. И не то, чтобы жизнь была какая-то бяканая, но больно интенсивная последнее время. И хоть он пытался сохранять душевное спокойствие и равновесие, всё равно, видать, внутри, на глубине пары километров, эмоции гуляли. А коты - они такие: пытаются отрицательную энергию забрать, да в ответ - чтобы их между ушек погладили. Может, думал, с этими поглаживаниями дефицитик?"

- А! Вот и ужин! Николай Николаевич, лекарства-то вам принесли?

- Что там у нас сегодня? О, каша... Яблоки здесь неплохие дают...И сыр... Нет, сахар мне не надо, берите, кто хочет... Вы-то давление уже померили....

Палата оживилась, оторвавшись от кроссвордов, заходила, зашаркала тапками, загремела ложками и тарелками.

Матя отложил тетрадь в сторону, проглотил пару таблеток, заев их малосольной овсяной кашей, заварил пакетик чаю. Вышел в длинный больничный коридор, полный запахов болячек, снадобий и зелёной тоски, и уверенно, хотя и не столь быстро, как обычно, начал мерить положенные 200 метров. Туда-обратно. От мрачноватых стеклянных дверей с вывеской "Кардиореанимация", стулом, на котором сиживали угрюмые родственники, и примостившейся к стене каталкой... До туалета в противоположном конце коридора, наглухо закрытого пожарного выхода и рядом - окошка в мир, заглянув куда, можно было увидеть с высоты 6-го этажа обшарпанные больничные постройки, прикрывшие свою наготу жёлто-красной листвой осенних деревьев.

"Заснул хорошо. В один момент. Однако, через час давящая тупая боль в груди его разбудила.

- Блин! Что за хрень?

Привстал. Боль ослабла и спряталась. Лёг - опять выпрыгнула.

Матя уныло побрёл на кухню, достал из холодильника минералку и глотнул. Ага, вроде легше. Пошёл лёг опять. Поворочался, попытался заснуть, но снова начало сдавливать прессом, что не вздохнуть. Спать совсем расхотелось, а надо было что-то предпринять, так сказать, оздоравливающее. Холодной водой протёр лицо и побрызгал на волосы, покружил по кухне".

"Так... Ну и зачем я это всё пишу?" - Матя уставился в маленький телевизор, стоящий на окне. Николай Николаевич щёлкал пультом, перебирая программы, слегка задерживаясь на футболе, политических и криминальных новостях и седобородых фильмах.

Мда... наверно, это слишком тягомотное описание - как я три часа пытался справиться своими силами. Не получилось, как у индейца - отвернуться к стене и ждать, пока пройдёт болезнь. Ну, не получилось, а кому это интересно? Вот также сейчас нажму на пульт и переключусь.

Николай Николаевич спросил, хочет ли кто-то смотреть телевизор, хотя ясно было, что вряд ли у кого имеется желание смотреть это мелькание, и выключил "окно в мир". К слову сказать, здесь ни у кого не было особого желания что-либо вообще смотреть по "ящику". Видно, в голове происходит сдвиг, когда оказываешься в этой больничной тяжёлой ауре, висящей подобно смогу над Лондоном.

Николай Николаевич достал блокнотик и аппарат для измерения давления и полностью погрузился в изучение текущего состояния своего тела.

Сосед у окна присоединился к нему, и они завязали вечный разговор о лекарствах, болезнях и системе здравоохранения.

"Врач "Скорой помощи", пожилой и, Матя смекнул - видать, с опытом, - укоризненно посетовал: " Ну что ж вы терпели-то? Вызвали бы сразу..." Матя смущённо пожимал плечами: "Да, так вот, в первый раз..."

Проделав волшебные манипуляции с аэрозолями, ампулами и шприцами, врач ободряюще заключил: "Сейчас будет легче!"

Матя немного повеселел, давление в груди смягчилось. Наконец, можно было и вздохнуть по-человечески.

- Ну что ж, собирайтесь, едем в больницу.

"Вот те раз!" - подумал Матя, - "А я-то полагал, что этим всё кончится..." Вслух, правда, этого не сказал, а покорно обулся, накинул плащ, поцеловал жену...

- С собой брать ничего нельзя, никаких мобильников, только паспорт, везём в реанимацию.

В машине Матя неловко залез на носилки, медбрат поставил капельницу и "скорая" полетела по сырой ночной Москве. Матя то смотрел в потолок и на раскачивающийся пузырь капельницы, то закрывал глаза, пытаясь задремать.

"Везут... Не я везу, а меня... Ну, значит, так надо. Хорошо, что боль пропала. А так - пусть везут...

В больнице покатили подземными коридорами с облупившейся штукатуркой на стенах и рядами ржавых труб под потолком... Каталка прыгала на выбитых квадратах кафельного пола и попискивала колёсами. Матя старался смотреть вверх, на трубы... Всё это напоминало странный сон, в котором, казалось, какая-то сила увлекала его в неизвестность, беспомощного как ребёнка, на нелепой повозке... Подняли на лифте на этаж... Который - Матя не понял.

У стеклянных дверей реанимации его попросили перебраться на местную каталку.

"Ну что ж, выздоравливайте..." - врач скорой помощи, улыбнувшись, кивнул ему головой.

"Спасибо! Спасибо большое за помощь!" - Всей своей кошачьей душой Матя был признателен этим людям, избавившим от боли его неразумное тело.

Тётенька в ядовито-зелёной форме забрала паспорт и велела раздеться. Матя натянул на себя одеяло, на одеяло сверху водрузилась одежда, а ботинки спрятались под матрас каталки.

Тётенька тщательно зафиксировала в толстой тетради прибытие нового пациента, и через пару минут Матя перелезал на реанимационную койку вместе с уже полюбившейся ему капельницей-спасительницей. Светало".

После обеда он был настроен на ходьбу. Только не по коридору. Лечащий врач обрадовал, разрешив гулять на свежем воздухе.

Матя весело покрутил хвостом и сообщив сожителям, что часика на два отлучается, неторопливо накинул плащ, тщательно поправил воротник, а заодно пятернёй - непослушные волосы - и направился к лифту. Внизу вежливо спросил у охранника, пустит ли он его обратно, как постояльца сего заведения, и, услышав утвердительный ответ, проскользнул сквозь стеклянную дверь.

"Интересно, а как он меня без паспорта пустит? Наверно, запомнил. Ну, ещё бы! Кота не запомнить!".

Метрах в трёхстах от больницы, через оживлённое шоссе, был парк - любимое место для прогулок местных жителей. Родители с детьми и колясками, одинокие старики и оживлённо беседующие старушки, влюблённые парочки и изредка ватаги студентов. Матя пил прохладный воздух как небесный нектар, глоток за глотком. В мокрых асфальтовых дорожках синело небо. Листва, улёгшаяся вкруг деревьев, пестрела цыганским карнавалом. То высовываясь на тропинку, то скрываясь в листве беспечно скакали две серо-рыжие белки. Люди останавливались и кормили их почти из рук

Матя шёл медленно. Потому что он давно не ходил так медленно, а всё куда-то спешил. Теперь торопиться уже не было необходимости, и он наслаждался именно этой размеренностью шагов, мыслей и эмоций.

"Слева от Мати лежал обвешанный капельницами худой небритый мужчина после инфаркта. "Впрочем, - размышлял Матя, - у меня капельниц не меньше, а всё же хорошо, что дело моё до инфаркта не дошло! Ага, стих получился...".

Мужчина по большей части спал, иногда бодрым голосом подзывал медсестру или санитарку и по всем показателям ощущал себя достаточно сносно.

Напротив, за полиэтиленовой грязно-белёсой занавеской лежали две пожилых женщины. Одна, кажется, чувствовала себя более или менее. Спокойно так себя вела. Матя даже вначале думал, что за занавеской на том месте никого нет.

Второй было очень тяжело. Она громко причитала и, задыхаясь, срывала с себя кислородную маску. Врачи её стыдили, что она не хочет выполнять их указаний и предписаний, но ей было уже всё равно. Было слишком плохо, чтобы проявлять волю, понимание и терпение.

Справа от Мати шмыгали врачи разных рангов, младые медсёстры и братья, санитарки с вёдрами. Здесь был основной пост отделения, с белой стойкой. И всё крутилось именно вокруг этой стойки. Кто-то останавливался, чтобы обменяться новостью, задать вопрос по назначениям и выслушать пояснения, рассказать анекдот, посовещаться, ответить или позвонить по телефону. Младший медперсонал скрывался в двери за стойкой, а потом выплывал со шприцами и ампулами. Врачи прятались за ней, чтобы быстрым почерком расписать историю болезни. Жизнь кипела, и Матя был рад, что мог наблюдать этот круговорот и не мучиться однообразием и скукой больничных стен. Уже совсем расцвело. В отделении началась смена дежурств.

Завтрак санитарка провезла мимо. "Не положено пока... да и совсем не хочется, лучше посплю, " - зевая, размышлял Матя.

Его разбудило мягкое прикосновение. Медсестра. Пора было получить очередное вливание в вену.

Через полчаса послышались серьёзные, солидные голоса - в отделение вошли местные светила медицинской науки с гурьбой студентов. Начинался утренний обход. Обступив Матю со всех сторон, молодое поколение старательно вслушивалось в слова, исходившие от светил, старалось переварить и подробнее записать. Задержались недолго и перешли к другим больным. Из всего сказанного Матя сделал вывод, что всё нормально, ведёт он себя хорошо и практически здоров. Но, как говорится, нуждается в определённых дозах лекарственных средств..."

Матя открыл стеклянную дверь, задержался около местного киоска, высматривая, чем бы себя порадовать из съестного, но всё оставило его равнодушным. Охранник даже не взглянул на него, когда он мягко, на кончиках лап, просочился к лифту и нажал кнопку вызова.

"Интересно, а когда меня выпишут?" - ему казалось что уже приближается это заветное время, и его оторванные от мира нити заново пришьют.

"Женщине напротив становилось всё хуже. Врачи подходили к ней, отходили, переговаривались. Медсестра провезла к её койке столик с медицинскими приспособами и какое-то устройство.

"Наверно, интубировать будут".

Через некоторое время женщина затихла и вместо неё ритмично "задышал" аппарат. Врачи удовлетворённо разошлись. В отделении воцарилось спокойствие и Матя опять забылся сном.

Проснулся он от того, что женщина за занавеской заворочалась, застонала, что-то стукнуло или скрежетнуло и она прерывисто задышала. Врачи бросились к ней.

"Выдернула трубку! Порвала гортань! Повторно интубировать?! Остановка!"

Мате показалось, что вокруг умирающей возник смерч, который втянул в себя всех врачей и медсестёр отделения. Через минут пять попыток "вдохнуть" в тело искорку жизни, наступила тишина. Все как-то успокоились и стали деловито разбегаться по своим делам. Потом, её соседке, что лежала напротив Мати, сказали, что перевели в другое отделение.

"Мда..., - думал Матя. - Что-то нынче невесело. Как-то всё мучительно происходило..."

На следующий день Матя отправился вечером в торговый центр с электроникой. Так просто. Поглазеть, что нового и премудрого.

Но припозднился в свой корпус, ткнувшись носом в закрытую дверь. Около соседнего корпуса стояли машины "Скорой помощи", вокруг которых прохаживался врач в синей спецовке. Он понимающе посоветовал отправиться через приёмное отделение, а там подземным коридором.

В приёмном Матя проплыл мимо ожидающих очереди больных и родственников и в середине коридора нырнул по лестнице в подвал.

"Ага, этим коридором меня и везли. Вот, блин, жисть! Не знаешь, где в следующий момент окажешься!"

" В обед к приятному удивлению покормили. Бульон и склизкая каша. Матя проглотил с аппетитом. На следующее утро после обхода сообщили, что часов в двенадцать переведут в терапевтическое отделение. Это была уже радость вселенского масштаба, когда он освободился от капельницы и катетера в вене. Готов был спрыгнуть с койки и побежать. Но его довезли до палаты торжественно, на кресле с колёсиками. Соседи по палате встретили спокойно, без лишних вопросов, ознакомили с местным распорядком и традициями, выпросили у санитарки для него личную чашку и ложку..."

Матя побаивался нагрузочного теста. Обнаружат какую-нибудь ерунду, придётся месяц здесь лежать, замучают процедурами и исследованиями. Эх...

Увешанный электродами, он шагнул на дорожку и медленно потопал, упираясь в руль. Дорожка поползла, набирая темп. Врач уткнулась в экран компьютера.

Матя шёл тяжеловато, но дыхание не срывалось. Отлёжанные мышцы болели, не слушались.

"Ишемической болезни у вас нет... - врач оторвалась от компьютера, дорожка остановилась. - Одевайтесь".

"Фу-уу-у-х! Слава Богу!" - Матя почувствовал близость свободы.

- Аллё! Слышишь! Уже дома. Ага. Написал! Да-да. Всё более или менее подробно. А? Уже не нужно? Ну да. Не нужно. Ты прав. Не актуально. Да и кому это интересно...

Матя посмотрел на когтистую лапу, толстую тетрадь и карандаш. Шевельнул усом, потягивая драгоценный воздух, и улыбнулся чему-то своему, кошачьему.