За окном задремало село,
Теплый дождик по крыше стучит...
Что-то тихое к нам забрело
Погостить у неспешной свечи.
Ударяя крылами в стекло,
Плачет ветер в осенней ночи...
Что-то тихое к нам забрело
Посидеть у сторожкой свечи.
Облака, будто снег, намело...
Как спокойно уснуть?
Научи...
Что-то тихое к нам забрело
И пригрелось у поздней свечи.
Где-то нынче легко и светло...
Только ты посиди, помолчи.
Что-то тихое к нам забрело
На неброское пламя свечи.
Сядь поближе, невидимый друг,
Чай покрепче заварим с тобой.
Скоротаем бессонный досуг
И заглушим сердечную боль.
* * *
Мне кажется,
Что скалы эти были
Людьми живыми.
Пели и любили...
Что в кой-то миг
Они оделись в камень
И так, застыв,
В горах стоят веками.
Жаль,
Что одеться в камень не могу
И встать навечно
В их немом кругу.
Я смог бы
Их почувствовать тогда,
Как сердце камня
Чувствует вода,
Как жажду зерен
Чувствует родник...
Тогда бы
Мне открылся их язык!
Тогда бы я
Бесплодно не искал
Разгадку
Этих молчаливых скал.
Тогда бы камни
О своем минувшем
Поведать мне
Из первых уст могли.
Тогда мои
Услышали бы уши
Язык воды,
И неба, и земли.
Тогда бы,
Как никто еще от века,
Я отыскал
Туманные следы,
Ведущие
От жизни человека
До камня,
До земли и до воды.
* * *
Мой старший брат
Еще на той войне.
Остались вместе с ним
Его надежды.
И лишь чунгур певучий
На стене
Висит и ждет хозяина,
Как прежде.
Молчат
Четыре звонкие струны.
Они когда-то
Рокотали вместе.
И вот теперь
В объятьях тишины
Печаль у первой —
О его невесте.
Свистят
Года у самого виска
И падают,
Как раненые птицы...
А у второй —
Великая тоска
О тех надеждах,
Что могли бы сбыться.
А третья
Молчаливая струна —
Его судьба,
В бессмертье посвященье.
И как бы ни черна
Была война,
Четвертая —
Как вера в возвращенье.
В душе чунгура
Стонут и гудят
Печаль,
Надежда и судьба-беглянка —
Все то,
Что уместила в жгучий взгляд
Невеста —
Повзрослевшая горянка.
* * *
Подснежнику, кичась, сказала роза:
— Тебе судьба неброская дана...
А я, хотя и не терплю мороза,
Всегда в почете и всегда видна.
Сказал подснежник, голову склоняя:
— Тепло в душе от твоего огня...
Зато, любимой угодить желая,
Уходят в горы, чтоб найти меня.
Притча
Пусть порою споткнешься в пути,
Лишь бы только язык не споткнулся.
Не подняться тогда, не дойти
До вершин, куда сердцем тянулся.
Если ты и споткнешься — потом
Тверже будешь ступать по дороге.
А случится беда с языком —
Не помогут ни руки, ни ноги.
Кали Джегутанов
Мечта
Ты, словно конь, не знающий седла.
Легко найти, да оседлать не просто.
Лежишь под буркой — как мечта светла!
А встанешь в рост — бывает не по росту!
Под буркой лежа, не поймать коня.
Лети за ним, не потеряв ни дня,-
Любую в табуне найдешь породу.
Петля в руке — да зааркань, возьми.
Мечта не просто отдает свободу,
Как всякий конь, не знавшийся с людьми.
Гнедого ли, во лбу ли со звездою
Поймай попробуй — задрожит, заржет
И — на дыбы! Потащит за собою...
Пока смирится — сто потов сойдет.
Но, оседлав, не доверяй уздечке
И лишнюю свободу не давай.
Лети — и жизнь пойдет тебе навстречу,
Откроет беспредельный синий край.
Приручен конь. И ты в телегу жизни
Впряги его, постигни красоту.
И на тебя лучами солнце брызнет,
И люди скажут: «Оседлал мечту!»
Эхо
— Э-ге-гей! — я кричу. — Э-ге-гей!
Эхо, славный певец моей песни,
До Эльбруса до самого взвейся
И до слуха любимой моей.
Целый мир обойди, разнеси
Эти самые чистые звуки —
Серебристые звуки разлуки,
Разнеси, ни о чем не спроси.
— Э-ге-гей! — я кричу. — Э-ге-гей!
Эхо, славный певец моей песни,
В золотые долины разлейся,
Каждый стебель дыханьем согрей,
Целый мир обойди, обними,
До былинки, до речки глубинной,
Все, что дорого сердцу любимой,
Обласкай и с собою возьми.
— Э-ге-гей! — я кричу. — Э-ге-гей!
Эхо, славный певец моей песни,
Из влюбленного сердца воскресни
И в горах не ослабнуть умей.
Хлебосольным аулам неси,
Где красавиц надменных немало,
Песню, чтобы одна услыхала,
Отнеси, ни о чем не спроси.
— Э-ге-гей! — я кричу. — Э-ге-гей!
Эхо, славный певец моей песни,
Прямо в сердце любимой пролейся,
Отзовись и сомненья разбей.
Ей Эльбрус о любви пропоет,
И о том же долины напомнят.
Все, кем был я услышан и понят,
Скажут, чем мое сердце живет.
— Э-ге-гей! — я кричу. — Э-ге-гей!
Эхо — песня любимой моей.
Салимат Курбанова
* * *
Коса ходила под рукой у парня,
Насвистывал он песню от души.
Молчали птицы,
и молчали камни
И слушали мелодию в тиши.
Не знала я,
какая это сила,
Какое озорное колдовство...
Как будто песня на лугу косила
И увлекала за собой его.
Ах, парень!
Солнце, что ли, появилось
Так ночь светла.
Не ветер ли поет?
Притихни, ветер,
и скажи на милость,
Зачем не сплю я ночи напролет?
Ах, парень, парень!
Просвисти мне песню
Еще разок на горюшко мое.
Не то придет зима
с метелью вместе,
Так холоден протяжный свист ее...
* * *
Мой милый!
У меня ответа нет
На мой вопрос.
И я задать не смею.
Не знаю почему,
Но солнца свет
С тобою рядом
Кажется светлее.
Хамзат Осмиев
Старость
Говоришь ты о старости мне...
Что отвечу я?
Старость как старость...
Но дышу я в родной стороне
верой в жизнь,
что сильней, чем усталость.
Говоришь о моей седине...
Но взгляни на Казбека вершину,
с ней ли старостью мериться мне —
ее правнуку, внуку и сыну?
Ты не скажешь:
— Стареет Казбек...-
Ты пойми — что сначала вершины
укрывает по осени снег,
а потом — заметает долины.
* * *
Давным-давно,
играя топором
в своем дворе,
я дерево ударил.
Прошли года,
и шрам зарос потом,
хотя и след свой
на стволе оставил.
Все раны сердца
были б так видны —
как много обнажилось бы
порезов...
Слова...
Слова...
Кричат из тишины,
как раны,
нанесенные железом.
Спеши
Та башня,
верхушку которой
хотели
достроить потом,
и нынче
стоит без верхушки
в горах,
на откосе крутом.
Та птица,
которая завтра
хотела
гнездо себе свить,
и нынче
устала по свету
крылатым скитальцем
кружить.
Солнце и люди
И вот,
дневную одолев дорогу,
устав изрядно,
будто на покой,
скатилось солнце
к самому отрогу,
так низко —
впору придержать рукой.
Все потому, наверное,
что где-то
по краешку вечернего села
шагают люди посредине лета,
свершив свои обычные дела.
Летняя ночь
Уснула ночь.
Ветрами молодыми
отхороводил
солнечный зенит.
И месяц,
словно долька желтой дыни,
над нами
соблазнительно висит.
Едва заметно движется Галми,
в волнах
купая золотые звезды.
И, словно рыбы,
всплескивают весла,
и травы тихо шепчутся с людьми.
Ласкает берег робкая волна,
блестит подлунно
и парит протока.
Вокруг стоит такая тишина,
что сердца стук
разносится далеко.
Памяти тех лет
Словно жемчуг,
выброшенный в море,
молодые годы отошли.
Канули.
И с этим я не спорю...
Но зачем же на сердце легли
боль, тревога,
поздние печали
и неразделенная беда...
Как же раньше
мы не замечали,
что уходят годы навсегда?
Зерно
Землею плодородной рождено,
как солнце, позолотой отливая,
предвестьем непогод и каравая
в моей ладони светится зерно.
Оно у солнца взяло этот свет,
а форму символичного овала
оно у сердца человека взяло...
Зерно литое!
Мир тобой согрет!
Заботливой крестьянскою рукой
оно от солнца искрой высекалось,
его теплом и лаской наливалось,
вместило хлебороба непокой.
Оно в ладони светится моей
таким земным,
таким спокойным светом,
оно еще знакомо пахнет летом
под клиньями последних журавлей.
* * *
Когда б великая река
притоков малых не имела,
она бы тотчас обмелела
и высохла б наверняка.
Когда бы, торопя года,
за стариковской бороздою
не шло бы племя молодое —
на нет сошла бы борозда.