Есть большие и маленькие, значительные и невесомые, интересные и не очень. Также есть много причин для преждевременной смерти. Хотя вряд ли хоть какая-нибудь смерть может оказаться преждевременной. Все предрешено.
Давай поговорим о смерти.
О преждевременной, особенно о её самом интересном и захватывающем подпункте - самоубийстве.
Веселее! В этом нет ничего страшного, предосудительного или нудного. Напротив. Смерть открывает грудку новых перспектив, заставляет остановиться, пораскинуть мозгами.
Подумай, сколько окружающих тебя людей ты воспринимаешь как должное. Сколько людей действительно в тебе нуждаются, но ты обходишь их стороной. Что если их не станет? Что ты почувствуешь? Разное...
Некоторые испытают облегчение, некоторые - сожаление, кто-то наверняка разочаруется или будет раздражен.
Однако не буду томить тебя вступлением. Переходим непосредственно к рассказу.
Я умер!
Свершилось сие замечательное событие этой самой тихой украинской ночью. Отчего-то она предпочитает приходить именно в тёмное время суток, никак её не понимаю. Кстати, разреши вас познакомить: Смерть. Только не смотри ей в лицо, договорились? Опасная она барышня и норов у нее - будь здоров! Несмотря-то на годы. Самая обаятельная и поджарая старушка, каких мне только приходилось видеть.
Хотя вру. Вовсе она не старушка - красивая молодая девушка, только кожа на лице уж очень тонкая и белая. Не смотри, я же просил, не подсматривай. Она этого не любит.
В общих чертах? С меня ростом, даже немного выше, стройная, утончённая и обаятельная.Волосы? Волосы длинные, мягкие и белые, как первый снег. И еще белее. Глаза серые, холодные и пустые. И только где-то в глубине, где-то на самом дне, блестит ртутное пятнышко иронии.
Прошу, не бойся. Не бойся, вот она стоит и улыбается, у неё очень теплая улыбка, правда, от неё всегда веет чем-то бездушным.
Ко мне она пришла именно такой. Я выбрал самое смешное ей обличие, а она все равно пришла красивой. Непослушная и независимая. Жаль только, она фригидна.
Так вот. Решил я перед смертью людей повеселить, а заодно и после оной. Задачка не из легких. Как смертью можно хоть кого-то развеселить, если, конечно, не брать в расчёт Премию Дарвина? А вот как. То ли мультиков насмотревшись, то ли сказок начитавшись, я вырезал из ватмана ангельские крылышки, скотчем приклеил их к голой мохнатой спине, взял зонтик и выпрыгнул из окна.
Красиво. Я понимал, правда, что моё распластанное тело будет смотреться несколько не эстетично и совсем несъедобно. Но картина была эффектной.
Еще записку оставил, предсмертную. Лаконично и ради шутки: "спасибо всем моим врагам, что дружно отвернулись от меня".
Ах да, я же не сказал...
Что-то с памятью творится. Казалось бы, только сегодня выпрыгнул и уже не помню. В общем, депрессия у меня была. С кем не бывает? Бывает даже с кем! Как это ни прискорбно, они на меня часто набрасывались.
Это раздражало многих, но в первую очередь, конечно же, меня самого. Но разве виноват я, что психика у меня такая? Нет. Конечно, нет. Мы никогда ни в чем не виноваты.
Лежу я, значит, на земле, темно и мухи не кусают. А тут раз - и свет! Все замигало, заискрилось, задымилось и благовониями запахло. Лежу, понятное дело, мертвый, но все почему-то вижу, слышу и осязаю. Везде туман, какая-то пиротехника - и вдруг, выходит Её Величество Смерть. Здесь, за глаза, все её называют ВСЁ.
Посмотрела она на меня немного, поправила белое одеяние, и по-деловому так спрашивает:
--
Жить хочешь?
--
Жить?!
Сказать, что я был удивлен - это не то, что промолчать, это вообще рот зашить. А она спокойно продолжает:
--
Ну да, жить. У тебя, - она приложила свою красивую ручку к не менее симпатичному уху и кивнула, - есть ещё две отсрочки. Можно сделать так, что ничего не было, но...
--
Делай! - не дослушал я. - Это я погорячился, не подумав, сделал! Не хочу я ещё умирать, мне же ещё жить да жить! Пожалуйста... - голос жалобно задрожал.
Смерть немного повела плечами, мол "как хочешь" - и я стал живой.
Лучше бы не становился. В одно мгновение я ощутил, что от падения буквально все мои внутренние органы превратились в кашицу, большинство костей переломано и раздроблено, суставы неестественно вывернуты, да и сосуды все к чертям полопались. Изо рта, ушей, носа, глаз текла кровь. В расплющенном мозгу горела только одна мысль: "боль!". Такой боли, верно, не испытывало еще ни одно живое существо. Адская боль - и сознание не теряешь - вот беда.
Я пытался пошевелить хоть какой-то конечностью - безрезультатно, только хуже. Я заорал. Хотя, по логике вещей, не мог этого сделать:
--
Ох, лучше бы я умер!
Смерть, безучастно до этого протиравшая ногти о материю, с легким укором посмотрела на меня:
--
Ты хочешь умереть?
--
Да!
--
Ещё раз.
--
Да! - я орал из последних сил, которых у меня и быть-то не могло.
--
Хорошо, - Смерть казалась довольной.
Разом всё исчезло. Будто и не было никакой боли. Я стоял рядом со Смертью, подтянутый, здоровый, мне было так легко, как никогда до того не было. У моих ног лежало моё же мёртвое тело.
Радостный я положил тело набок, поправил крылышки, подогнул ноги и прижал руки к груди. Раскрытый зонт я зацепил за предплечье левой руки так, что хоть картину пиши, как замечательно получилось.
--
Вот! - удовлетворенно подытожил я.
Смерть саркастично хмыкнула и спросила:
--
Что же, идём?
Я был готов идти, только вот некоторая ностальгия давила на душу. Приятно завывал морозный ветерок, пожухлая трава колыхалась над телом. Романтика, одним словом.
--
Э, а я могу ещё немного постоять здесь?
Истошного крика прохожей с собачкой я не слышал.
--
Может, ещё и ожить хочешь? - спросила провожатая на тот свет.
--
А можно? - с любопытством спросил я.
--
Нет, - твердо отрезала Смерть и, между делом, добавила: - ты и так израсходовал две попытки. Так, всё, народ собирается. Нам пора.
Народ действительно собирался.
Откуда, правда, неизвестно. Но дама с собачкой клятвенно божилась, что я ещё долго двигался, что надо мной светился нимб, что я завещал людям мир и любовь, и вообще: "Клянусь Б-гом, он святой!". Он - это я.
"Чудеса..." - думалось моей грешной душе, пока она медленно отлетала на тот свет. Дама же вошла в раж. Уже такие непристойности пошла говорить, что собачка, которую она выгуливала, укусила её за ногу - и издохла. Собачья добрая душа возносилась вместе со мной и радостно лаяла. Её подавившийся труп силой отдирали от пострадавшей хозяйки.
Но суматоха была там, внизу. Далеко и несущественно. Мы же летели всё выше и дальше - и вот, уже растворилось всё - и только белый свет заливает пространство.
Я шел за Смертью по какому-то длинному коридору. По бокам были обычные двери без номерков. Деревянные, покрытые слоем шпона, с невзрачными круглыми ручками. Шпон, к месту будет вставить, был светлой окраски, но местами немного вспучен.
Я не мог налюбоваться грацией Смерти! Она твёрдо вышагивала передо мною, а ножку-то как ставила - загляденье. Очертания упругих бёдер, выглядывающих из-под белой материи, покачивались в такт шагу. Белоснежные волосы (на голове, не на бёдрах) мягко обнимали её чуть приоткрытые плечи... Нет, словом, это невозможно описать! Что бы я ни говорил, а получается слишком пошло, а я-то искусство хочу передать. Что попишешь, раб женской красоты. И даже немного некрофил, если на то пошло.
Между нами говоря, от того и выпрыгнул. Не мог я больше так жить и мириться с жизнью. Когда ежедневно видишь, как чистейшее искусство природы добровольно поддаётся надругательству, когда видишь, что его никто не ценит, а более - никто и не видит... Для подлинного художника - это муки, а я - никакая не копия, а настоящий оригинал. Немного больнее становилось от осознания, как именно использовали свою красоту её обладательницы...
Опять отвлёкся.
Рядом семенила отчаянная собачка, порода - такса. В мою призрачную голову пробралась шальная идея:
- Собачка, а, собачка, а как тебя звать-то?
- Кенингсмарк, - невозмутимо ответила такса.
Ура! Получилось!
- А чего ж ты так нехорошо жизненный путь заканчиваешь, а? - продолжил я, а сам подумал: "Ну и дивная же кличка для собаки!"
- А, - собака раздражённо мотнула головой, - надоело! Просто какая-то собачья жизнь, а не жизнь! Порода! Порода... Мне "породой" этой уже все уши прожужжали. Бесконечные случки с этими вонючими, отмытыми, лощёными кобелями... Хотя, тебе не понять. А тут ещё и эта операция...
- Э, ладно-ладно, я понял, - я решил прервать словесную речушку собаки.
- Гав! - оскалилась она, и дальше мы двигались тихо. Совсем тихо.
Смерть невозмутимо шла впереди, мы с Кенингсмарк, соответственно, позади. Бесконечная череда дверей, я попытался представить себе длину нашего пути. Не получилось.
- Смерть, а где твоя коса?
- Дома забыла.
- А, ну-ну.
Наконец-то остановились. Против такой же двери, как и все. Ни хуже, ни лучше. Смерть посмотрела на таксу, что-то, очевидно, вспоминая, и сказала:
- Так, все собаки автоматически попадают в собачий рай, а бактерии, кстати, - в рай бактериальный, так что... Вперёд по коридору, шестьдесят шестая дверь налево от этого места.
- А если я со счёта собьюсь? - поинтересовалась Кенингсмарк.
- Не собьёшься, для тебя это будет единственной открытой дверью, поверь уж на слово, её ты не пропустишь. А теперь, - девушка сделала грозное лицо, - брысь!
- Ну... спасибо, что ли. Ладно, я побежала. Удачи! - это она уже мне.
- Угу, - это уже я.
Мы молчаливо проводили таксу взглядом, пока та не скрылась в туманной дымке за горизонтом коридора.
- Так, теперь ты, - аккуратное белое личико Смерти обратилось в мою сторону, её широкие серые глаза буравили насквозь: - куда желаешь?
- А... Э... Ну... А можно, я подумаю?
- Нет.
- Ладно, тогда мне - к мировым классикам литературы!
- Извини, но твой очень ограниченный уровень допуска не позволяет...
- Гм. Ну тогда к простым литераторам.
- Тоже.
- А куда ж мне можно-то?
Смерть задумчиво поджала губу:
- Тебе можно... - она намеренно растянула слово, а затем её губы растянулись в улыбке: - Вот. Тебе можно к слегка талантливым детям-самоубийцам!
- А у меня есть выбор?
- Нет.
- Тю! - я был снова удивлён: - Так зачем тогда спрашивать?
- Что за глупый вопрос? - черёд удивляться перешёл к Смерти: - Так положено по уставу от начала Мироздания!
- М-да?
- Ага! А если бы ты угадал, - с издевкой продолжила провожатая, - тебя бы перевели на ранг выше! А если бы заранее угадал - то на два.
- Вот оно как... Скажи, Смерть, а могу я ещё раз попробовать?
- Валяй.
Азарт такой у Смерти, что ли? Я и вальнул:
- Э-э, ну, тогда мне к... мировым классикам литературы! - я аж зажмурился, чтобы было легче угадывать.
Смерть была начисто поражена моей нечеловеческой проницательностью. Она, было видно, через силу выдавила из себя:
- Верно, - немного промолчала и спросила: - А как ты угадал?
- Браво! - Воланд, стоявший рядом, мягко хлопнул в ладоши и сверкнул своим фирменным чёрным глазом: - Вам, молодой человек, сюда... - он галантно указал рукой на ближайшую дверь.
- Благодарствую.
Я ещё раз посмотрел на Смерть. Она была спокойна. Где-то из глубин коридора донеслось громкое "Ух ты!", похожее почему-то на собачье. Смерть утвердительно кивнула головой. Я коротко поблагодарил её, сдержанно поцеловал в могильно-холодную щёку и зашёл в дверь. На пятки наступила тьма...
- А здесь что, нету ни рая, ни ада, да?
- Как это нету? Всё есть! Есть даже то, чего не есть, чего быть только может и не может даже. Всё, что было и будет, всё, что можешь себе представить и представить не можешь. Всё, что когда-либо существовало, и существовать никогда не будет. Это же, брат, Другой Мир! - демон, кажется, немного выдохся.
- А куда ж меня тогда ведут? Я-то думал, в ад попаду. По секрету выдам вам, что я самоубийца.
- Ну, раз в ад хотите - будет вам ад. Делов-то! Вон, за следующим поворотом вверх по лестнице и налево.
- Да не хочу я в ад! - запротестовал я: - Я так спросил, для общего развития.
- Ну, хорошо, - у демона не было никаких возражений.
- А всё же, куда это меня?
- Как куда? Вы же сами сказали, к мировым классикам литературы. Да вы не бойтесь, тут недалеко.
- А чего ж тут так темно?
- А, не обращайте внимания, вечные проблемы с электричеством. Уже чего только не придумывали, а эту часть Другого Мира никак не могут привести в порядок. Но ничего, держитесь меня - и не потеряетесь. Это я вам обещаю.
Впереди заблестела точечка света.
- Скажите, демон, а что, в Другом Мире можно свободно перемещаться?
- Конечно! - демон прямо-таки подпрыгнул от собственного утвердительного ответа: - Да вы не переживайте, привыкните ещё, обживётесь. У вас на то - целая вечность времени. Хотите в ад - пожалуйста! В рай? Дорога открыта. Надоест в раю - можете побродить по фантазиям. Уж там не соскучитесь, верно вам говорю. Можете прошвырнуться в прошлое, а можете - и в вероятное будущее. Всё, что угодно вашей грешной душе!
- Но как же быть...
- С религиями? - обогнал меня демон.
- Ага.
- Ну, вы же люди, откуда вам знать, что творится здесь? Вы вот и не знаете. Ой! - ойкнул демон и, схватив меня за локоть, резко отдёрнул в сторону: - Чуть не попали в грязные мечты. Боюсь, там бы вы надолго погрязли. А мне вас потом искать. Прошу же, будьте осторожнее, смотрите под ноги.
- Я, э, а... Как же тут смотреть, когда такая темень?
- А вы по звёздам ориентируйтесь, - мгновенно огрел меня демон невозмутимым ответом.
А и вправду, - подумал я, - почему бы не ориентироваться по звёздам?
Далеко над головой висело тёмно-коричневое тучное небо, свету от него ни грамму не было. После светлейших прогулок со Смертью такой мрак просто не хотел восприниматься. Палитра грязного бежевого, коричневого и одновременно сизого неба с серо-чёрными тучами, казалось, была статичной. Демон, ни в тын, ни в ворота, совсем не к месту добавил:
- Когда кажется - креститься надо!
- Яичница с беконом - очень вкусная вещь! - бодро ответил я.
Под ногами слабо тускнела россыпь звёзд. Созвездия переплетались, запутывались и вечно, в неизвестной нам истоме, пытались разойтись. Но, несмотря ни на что, так и оставались друг в друге до невозможности странным клубком. Из-под моего каблука вылетела комета, но, обдумав смысл жизни, весело врезалась в маленькую звёздочку. Звёздочка вспыхнула, затем вспыхнула ещё ярче - и разлетелась на крохотные осколки. На одном из которых успела образоваться и исчезнуть жизнь. Жизнь продолжалась, продолжалась бесконечное количество раз и не продолжалась вовсе.
Теперь я очень внимательно обходил подозрительные места. По дороге я заметил маленькую щёлочку, висевшую прямо на уровне моих глаз. За щёлочкой открывался чёрно-белый ядерный взрыв.
- Гм.
- Вы абсолютно правы, - подтвердил мои мысли демон.
- Да не прав он! - горячо возразил захмелевший Пушкин. - Не прав!
- Вот, и я так думаю. Натурально не прав, - пригрозил мне недоеденной куриной ножкой Бегемот.
- Здрасьте-пожалуйста! - начал отпираться я.
- До свидания, свернёте направо и вниз. - ответил за Бегемота Гёте.
- Ба! Да мы уже пришли, - услыхал я от демона. - Ну-с, располагайтесь поудобнее. Всего!
Сказал - и исчез. Я очутился в какой-то церквушке, причём явно православного толка; а на стенах вместо икон были изображены абсолютно родные персонажи. Под самым сводом на стареньком кукурузнике наматывал круги Антуан-де-Сент Экзюпери.
- Бррр-рррр-ррр! - рычал его мотор.
- И вам того же, - послышалось от самого себя, и самому же удивилось.
Эхо отразилось от стен, произвело двойное сальто и плюхнулось в тазик со святой водой. Лёгкий всплеск. Из-за иконостаса вышел я, только намного старше, и окрестил эхо по всем православным стандартам.
Красота! - подумал я и спрыгнул в пропасть. Рядом летела такса Кенингсмарк и во всю собачью глотку ревела гимн Советского Союза.
- Три минуты, полёт нормальный... - скафандр немного сковывал движения.
- Тебе ж, о суко! I ми самi i нашi внуки i миром люди проклянуть! - всё громче кричал молодой Шевченко.
Я за что-то зацепился ногой. Повисел немного вниз головой, философски поразмышлял и мне надоело. Что делать?
Я перевернулся, отцепил штанину от косы и вытащил косу из пространства. Из образовавшейся дыры потекла кровь.
- Ага! - триумфально заорал я. - Вот ты где прячешься!
Булгаков только помотал головой: ну что с меня взять?
- Домой! - неистово взревел Гоголь.
- Домой, - пискнул я - и враз очутился за дверью.
- Нашёл? Ну слава Б-гу! - сказала Смерть: - А то я её уже везде обыскалась! А где она была?
- Как где? На ярмарке, конечно. Вот, сам клоун завещал!
Я протянул Смерти окровавленную косу, она её благодарно приняла. Даже реверанс сделала.
- Теперь уже можно и нити резать. А то мне просто, жуть как, жаль смотреть на тебя.
- Согласен, - согласился я, - вечность целую грызть нити жизни - зрелище не для слабонервных.
И правда. Целую вечность я прогрызал толстенные канаты, удерживающие душу и тело разом. Уже и зубы полностью сточил и дёсны в кашу превратил, а их ещё столько оставалось...
Я стоял на постаменте и наблюдал, как я на коленях грыз только третий канат, а Смерть беспомощно разводила руками. Зато теперь! С косой!
Морозный сентябрьский ветер колыхал волосы на мёртвой голове, сквозь вечность последний трос жизни лопнул - и свободная душа улетела восвояси.
Я нежно обнял Смерть за талию, она со слезами в голосе горько протянула:
- Что же, Павлов, ты первый, кто самостоятельно проделал всю работу, без моего вмешательства и любимой моей косы, - но тут вдруг улыбнулась и просияла: - Будь!
В обнимку мы двигались по светлому коридору с одинаковыми дверьми по обок его. Рядом энергично перебирала ножками и радостно лаяла маленькая собачка. Такса Аврора Кенингсмарк.