Коля выживал мучительно и долго. Однажды, когда он устраивался на работу у него спросили - что вы делали в детстве? Выживал - ответил Коля.
- Что вы делали в юности?
- Выживал
- А чем вы занимались последнее время?
- Выживал
- А что вы ждёте от должности младшего помошника менеджера по продажам куриных полуфабрикатов?
- Я не знаю что ожидать. Это будующее - ответил Коля.
Тем не менее на работу его взяли. Теперь он ездил по районам на гнилом москвиче - каблуке и развозил мороженных куриц.Давалось это ему легко. Он ехал и думал - эх, ещё повыживаю. Вокруг была ранневесенняя разруха деревни и пьяные пейзажи. "Зачем так жить то?" - вот родились и выживаем"- думал Коля.
Однажды он отправился в деревню в дальнем районе. Ехал долго, хорошо что мысли о выживании не давали уснуть. Начинало смеркаться.
- Успеть бы в сельмаг - подумал он.
Деревня удручала даже привычного Николая своей особенной застарелой угрюмостью и серостью. Казалось, что и люди, и трава и дома и одинокая корова вполне успешно камуфлируются под послеснежное небо в безысходных низких повешенных облаках. На околице кроме старого плетня был только близкий погост. Дома со временем вполне естественно приближались к нему. Коля заметил, что крайний дом с последнего его приезда уже успел пододвинуться к погосту на лишних полметра. Картофельные посадки как то тоже совершенно естественно переползли на кладбище, отбирая с каждым годом от него участки с поваленными крестами. Так же естественно на погост переселялась и деревня, угрюмо заколачивая свои окна ставнями, которые раньше были открыты навеки утеренному солнцу. Николай подьехал к сельмагу и остановил свой каблук между маслянисто - блеклой лужей и лениво - грязной собакой с берцовой костью в зубах. Привычно оглядев знакомый щвеллер и запирающий его висячий замок Коля отправился искать продавщицу. Помня её зимнее тело, он знал что звать её Зина и живёт она в крайнем доме. Надо было поскорее передать товар и возвращаться в свою уютную обитель выживания, чтобы успеть получить вечернюю необходимую порцию этого продукта. Искать трактор и выталкивать машину из грязи в чёрной дремучей полевой ночи с прожекторно - безразличными звёздами Коле не улыбалось, тем более что к выживанию это отношения не имело, а имело скорее к самомазохизму - так про себя он называл всё то, что непосредственно не обеспечивало его житие - еда, женщина по выходным и кот Матвей для души. Ещё пиво для футбола и футбол для телевизора. Поэтому к Зининому дому Николай пошёл вполне живо, пугая пару ощипанных грязных гусей суровой одышкой.
Сначала он подумал, что перепутал дом, хотя сделать это было трудно. У Зины он был крайний, а за ним - приблизившийся погост. Протёр трижды глаза. Огляделся воочию дважды. Ошибиться было нельзя. Дом был заколочен. На заваленке соседнего сидели рядами платки и палки - за этой фактурой угадывались повыжившие бабки - самый живучий класс деревенских.
- Кто в магазине то теперь заправляет? - без будничных предисловий спросил Коля
- Хто, хто - Зинка, известно кто - прошамкала бойкая бабка в платке с настолько кислотными узорами, что от их изобилия начиналось головокружение.
- А сама то она теперь где? - нетерпение уже кипело.
- Вестимо где - помЕрла в том годе - сказала другая - схоронили её
- А кто же теперь в магазине то тогда???
- Сказали ж тебе, Зинка как испокон веку .... - начала кислотноплаточная
- Почитай Петровна с перестройки Мишкиной - перебила клюкастая бабка со злым глазом
- ...была в магАзине, так почитай и осталась - закончил цветастый платок.
Коля подумал что попал на тайную вечерню сумасшедших. В этой мысли его укреплял неестественно нездешний платок со слипшимся узором. Следующей мыслью было то, что над ним издевабтся. Мысль о собственном сумасшедствии Коля не допускал, так как считал своё выживание надёжной защитой от этого. Хотя - точнее было бы сказать, что реальность и бред для него не имели разницы - эти понятия не укладывались в его тактику выживания. Поэтому единственное, что ему оставалось, это принять версию об договорном издевательстве, хотя при мысле о том, как сговариваются, шамкающие беззубым ртом старухи, наклоняясь друг к другу к уху, ему стало невыносимо смешно. От этого смеха вдруг ему захотелось бегать. Бегать чтобы его унять. Впрочем версия не отменялась и Коля пошёл в сторону следующего дома. Он тоже был заколочен. Как и все дома на улице.
- откуда же тогда бабки? - подумал Коля. - неушто им охота с соседней улицы переться сидеть на завалинке здесь? - почернел лицом Николай и обернулся в сторону кислотного платка. Завалинка была пуста.
- Видно мерещится - отрёкся от себя Коля - перепил вчера видать
Солнце опускалось. В невидимом закате под давящими облаками начинала ощущаться тревога. Хотелось домой, выживать и смотреть чемпионат. Впрочем работу менеджера терять не хотелось, точнее было жалко денег на бензин, которые не вернут - "стольник суки зажмут" - подумал по этому поводу Коля, и пошёл на центральную улицу. В серости щебня на дороге неразличимо проглядывала ночь. Центральная улица тоже была заколочена, но у последнего дома что то шевелилось.
- может у них была эпидемия сумасшедствия, ядохимикат какой и эвакуация? - нашёл себе стимулятор Николай - а старики отказались и теперь тут доживают со своего ума.
Последний, покосившийся дом, пятистеночный бревенчатый рай для русской печи и грудастой большухи, с обязательным домовым и подпольным приближался. Завалинка была шиферной. В тени крышного венца сидели старухи. У одной из них на голове был нееественно кислотный платок.
Коля побежал, бежал долго, отплёвывая подошвами гальку и не оглядываясь даже черз левое плечо. Даже трижды. Как то незаметно, уже в сгущающейся темноте он добежал до околицы. Отдышался отдышкой.
-раз есть бабки, путь и одинаковые, значит кто то где то живёт - нашёлся Коля - пойду постучусь к кому нибудь.
Ближайшим был дом Зины. Здраво рассудив, что разницы нет, он уверенно постучал в закованную петлями и двумя перекрещенными досками входную дверь. Полная бессмысленность этого уже отошла, и даже о выживании было позабыто. Что то, чему не было выжившего обьяснения разьясняло и логизировало этот стук. Коля очень обрадовался найденной опоре, от радости даже засвистел про себя и застучал не просто так, а музыкально. Дверь открылась. На пороге стояла Зина, мертвенно бледная от своей неживости.
Не сказать, что Колю это поразило - он уже был во власти иных сил, сил не подвластных выживанию. Его выживание лишь подавала слабый забитый голосок, придавленное непонятностью иной логики.
- Зина, ты мне это, сказали того, ты мол померла?
- Верно сказали, померла.
- Э...это - мне бы окорочка сгрузить.
- Сгрузишь, сгрузишь, тока есть уже некому стало
- Как так?
- Да все померли.
Николай уже не мог про себя сказать, что он и есть Николай, и этот разговор никак не мог быть для того, прежнего Николая реальностью. Для нового же Николая, уже неспособного на что то, что было уже утерено в свете погоста, это разговор был единственной обьяснимой реальностью. Может быть заступоренный мозг просто из последних сил цеплялся за привычное, а привычно он обрекал в слова. Поэтому Коля спросил
- А как же бабки на завалинке?
- Тоже помёрли - ответила Зина - все помёрли, всей деревней.
- От чего же помёрли то, раз все сразу?
- Выживать устали.
- Это как?
- Тебе уже не понять - сказала Зина и позвала Колю в дом. Там уже был накрыт стол. В окнах играла вечно - весеннее солнце.....