Сергей подпрыгнул так высоко, как только мог, но блок поставить не успел. Словно выстрелянный, мяч пролетел над сеткой и, так никем и не перехваченный, ударился о пол. Победные крики раздались со стороны противника. Последняя для Сергея тренировка в этом сезоне закончилась проигрышем его команды. Но, так или иначе, вся игра медленно подходила к этому исходу. С самого начала они не смогли дать должного отпора, и ситуация постепенно кренилась не в их пользу. Кто-то похлопал его по плечу, все же держались до конца. "Ну и ладно", - утешил он себя и, вместе со всеми, направился в раздевалку.
Запах здесь стоял скверный и, не смотря на то, что многие раздевались до гола, дверь закрывать не стали, понадеявшись на целомудрие возможных случайных прохожих. Комната наполнилась разговорами о прошедшей игре, в таком шуме чей-то отдельный голос разобрать было практически невозможно. Послышался скрип двери в душевую, в кабинках с внутренней стороны один за другим защелкали шпингалеты, возвещая опаздывающих о скором появлении очереди. Получив такой сигнал, Сергей выбросил всякую надежду принять душ в ближайшие десять минут, решив, что потерпит до дома. Пришлось пропотевшую футболку надевать обратно, с утешающей мыслью, что так высохнет.
- Едешь сегодня, да?
Глеб всегда поражал своей худобой. Высокий и узкоплечий, на нем любая одежда смотрелась до неприличия свободной. Подняв глаза и увидев его в одних трусах, Сергей в очередной раз удивился, как при всем этом в спорте у него такие неплохие результаты.
- Да. Вечером, - ответил он, опустив взгляд. - А ты?
- Останусь наверно... - произнес тот с явным сожалением.
- Жалко, почти в одном направлении, - заметил Сергей и, встав со скамьи, накинул на плечо сумку.
- Ну, удачи тогда. - пожимая ему руку, Глеб звучно хлопнул по ней ладонью.
- Давай, бывай.
- И... Сергей!
- Да?
- Передай привет Свете, ладно?
Сергей снова широко улыбнулся, глаза довольно блеснули. Теперь стало ясно, что за "великий секрет" скрывает от него сестра, просиживая вечера в чате и жизнерадостно хихикая при каждом звуке приходящего сообщения.
- Хорошо, - кивнул он, все еще улыбаясь и пошел к выходу. Ему казался глупым известный штамп, когда старший брат охраняет личную жизнь младшей сестры, нередко и в ущерб последней. Глеб ему нравился, хороший парень.
На улице, не смотря на вторую половину июня, стоял легкий холод. Облака закрывали все небо, отбрасывая серый оттенок грусти на грешную землю. Огороженная полосой деревьев, спортшкола плохо просматривалась с внешней стороны, и Сергей вовсю этим наслаждался, не спеша выходить с ее территории, ему нравилось ощущать себя за зелеными стенами.
Учебный год закончился, но оставались кое какие дела, и он задержался. Каждый раз, когда начинал планировать поездку, находилось что-то новое, подобно занозе, вытащить которую легко, а чувствовать неприятно. Но это тот день, которого он так долго ждал. Единственное, о чем жалел, так это о том, что рейс отходил только вечером, хотелось бы оказаться дома засветло. Утром это казалось проблемой, но, к счастью, позвонил Глеб с предложением сходить на волейбол. Теперь же времени оставалось ровно столько, чтобы доехать до общежития, перекусить на скорую руку, забрать заранее собранные вещи и... И наконец на станцию, домой. Все шло отлично.
Перейдя дорогу, кишащую машинами с возвращающимися с работы людьми, он оказался на остановке. Одиннадцатый троллейбус подъехал почти сразу.
Шикнув, двери распахнулись, выпуская людей наружу. Все стояли как на взводе и тут же выскочили - видно, у каждого что-то такое кипело. С чувством легкого волнения он вдохнул свежий воздух, но, увы, таковым тот не оказался, здесь царили выхлопы автомобилей. "Цивилизация блин" - выругался он про себя и направился к станции.
Билет уже несколько дней лежа в кармане, ожидал участи быть порванным, поэтому Сергей, не заходя внутрь, сразу вышел на платформу. Дожидались рейсов совсем немногие, кому надо было уехать, успели сделать это утром. Теперь здесь стало относительно спокойно, и, что несомненно являлось большим плюсом, никто не курил. Стояла тишина, знакомые, по-видимому, сегодня здесь не встречались. На Сергеиной платформе стояли только два человека. На этом направлении никогда не бывало много народу, что не могло не радовать. Отправка намечалась через тридцать минут. За это время подошел только один человек. Как позже думал Сергей, лучше бы он уехал еще через несколько дней, чем встретился с ним в тот день.
Автобус подкатил к платформе, и кондуктор, стоя у двери, начала посадку. Билет наконец дождался этого момента и исполнил героический подвиг ради своего хозяина. Сергей почтительно уложил его безжизненное тело в студенческий билет, и занял место у окна на втором сиденье от двери. Парень, подошедший последним, сел прямо перед ним.
Тронулись. Сергея даже взял некоторый страх, дома он не появлялся уже больше двух месяцев. Путь предстоял долгий, вдоль всей дороги ничего интересного или красивого не располагалось, поэтому лучшим решением было бы вздремнуть. Но сон не шел. Как-то закрыв глаза, он почувствовал, как кто-то его легонько спереди толкает. Он поднял голову. Повернувшись назад, паренек, с обеспокоенным лицом смотрел на него. Он оказался не таким уж молодым, каким показался вначале. Лет под двадцать.
- Можно я к тебе пересяду? - тихо попросил он.
- Конечно, - это было немного странно, но почему бы и нет.
Какое-то время они молча ехали. Остальные двое сидели с другого края. Мужчина в самом конце, осунувшись вперед, тихо похрапывал, и девушка, чуть впереди, в наушниках, склонилась над светящимся дисплеем телефона, иногда пощелкивая клавишами. Сергей смотрел в окно, испытывая легкое смущение от гостя, по каким-то причинам не желавшего сидеть в одиночестве. Он взглянул на него, тот слегка развернувшись на месте, искоса поглядывал на девушку, надо признать вполне миловидную. При этом, стараясь, чтобы она его ни в коем случае не заметила, при каждом ее движении, тут же принимал прежнее положение. А потом снова. "Маньяк какой-то" - подумал Сергей и одернул спутника.
- Ты чего? - спросил он, мотнув головой в ее сторону.
На его лице скользнула быстрая, нервная, слегка виноватая улыбка и он, наконец, сел нормально. Весь его вид говорил: "пропалился". Но, это оказалось не так.
- Я боюсь сидеть один. - неожиданно начал он уверенным голосом. Лицо стало серьезным. - Начинаю вспоминать...
Он протянул последнее слово и снова искоса глянул на девушку. Сергей начал побаиваться, ему показалось, что тот готов в любой момент прыгнуть в ее сторону, а ему, как наиболее готовому что-то предпринять, придется что-то сделать.
- Понимаешь, я... у меня уме... Однажды мне приснилось... - не вполне уверенно начал он, но тут же прервался. Протянул ладонь для рукопожатия. - Корней.
- Корней?
- Да.
- Серега - "вот ведь блин чудик" - пронеслось в голове.
- Раз уж ты меня спросил, чего это я, расскажу тебе. Однажды мне приснился сон, - как ни в чем не бывало, продолжил тот, - в котором умер мой отец. Проснулся я тогда весь в слезах и тут же побежал в спальню к родителям и... И, разумеется, он лежал там, с мамой. Плача, я подошел к постели с ее стороны. Она без слов все поняла, пожалела меня и разрешила лечь рядом. Через неделю папы не стало. Ты думаешь, я верил в эти штучки? Ничего подобного!
Сергею стало не по себе, захотелось пересесть, но он продолжал сидеть и слушать.
- Мне тринадцать лет, у нас свой дом и собака, которую я любил больше себя самого. Она ни разу не погрызла ничью тапочку, не помочилась на ковер, не задрала ни одну кошку и даже не лаяла на них. Но ее отравили. Просто из бессмысленной, необоснованной злости. Отчим поругался с соседями, когда те, спилив дерево на краю участка, повалили его на забор и полностью опрокинули того в нашу сторону.
Корней, для большей наглядности, поставил перед собой ладонь в вертикальное положение, большим пальцем вверх, потом указательным другой руки ударил по ней сверху и "опрокинул забор".
- В таком положении он пролежал около недели. Мы думали, они, как виновники этого, возьмутся за его починку, но ничего не происходило. Даже не извинились. Тогда отчим пошел к ним, и около часа кроме криков оттуда ничего не было слышно. Поставили на место его мы сами. Скоро они отравили мою Юльку. Когда он пошел к ним уже по этой проблеме, они отрицали свою причастность к этому. Кончилось тем же, что и в прошлый раз. Я точно знаю, что это были они. Мне приснился сон, я видел, КАК они это сделали. Но здесь и так прекрасно понятно.
Он замолчал. Опять глянул в ту же сторону. Сергей уже не обратил на это внимания. Он посмотрел в окно. Солнце медленно таяло, растекаясь по небу. Водитель так ни разу никого и не подобрал за это время. В автобусе, как и прежде, стояла тишина. Салон был погружен во мрак, освещаемый лишь остатками света Солнца, тонущего в ровной глади горизонта.
- Подобное за всю жизнь снилось мне всего четыре раза.
Сергей взглянул на него. Корней находился как будто в трансе. Лицо его чуть склонилось, глаза не моргали, смотря в прошлое. Больше труп, чем живой человек.
- Подросток. Лето. У меня, как и у всех в этом возрасте, появилось чувство нужды в общении с противоположным полом. Но, понятное дело, никого не было. Я не любитель ходить по дискотекам, гулять поздним вечером и вообще вести себя легко. Лето заканчивалось, проблема изживала себя, и тогда случился третий раз. Мне приснилась она. Яркий, солнечный день, она стояла в очереди в магазине. А когда я пошел туда на следующий день, как ты думаешь, что я там увидел?
С непонимающими, глупо вытаращенными глазами Сергей смотрел на него, думая, что в подобной ситуации рассказчик сам должен ответить на свой вопрос. Но тот лишь вопросительно промычал:
- Мм...?
- Не знаю... - судя по интонации, увидел он то, чего видеть не хотел или не ожидал. Так подумал Сергей и решился предположить: - Никого не было?
- Были все! - резко возразил Корней. - Все было точно так же, как и во сне. И всегда было так. И сон я смотрел с той же позиции, что и стоя в магазине в тот день. Были все, за исключением ее. Впервые приятный сон, и тут такое... Я уже подумал, что на этот раз виденное мной нельзя отнести к этой категории, но тут она вошла. Как раз в тот момент, когда я выходил. Чтобы не показаться дураком я вышел из магазина. Я начал судорожно соображать, что мне делать. Выглядел как двоечник, не выучивший стихотворение и делающий вид, что вспоминает. К сожалению, что-либо придумать так и не успел. Она вышла с полным пакетом продуктов и прошла мимо. Какую-то секунду я стоял и надеялся, что произойдет чудо, она обернется и скажет что-то такое, от чего дальше станет понятно, что отвечать и как действовать, ведь не зря же она мне приснилась. Но, понятное дело, она не оборачивалась. Тогда я наконец подбежал к ней и спросил, нужна ли ей помощь. Придумать что-нибудь получше у меня не получилось.
Опять пауза. Сергей, подобно тогдашнему герою этой истории, тоже не выдержал и спросил:
- И что?
Корней взглянул на него, как на человека, задавшего глупый вопрос.
- Ничего. Не нуждалась она в помощи. В отчаянии я подумал, что сейчас она начнет подозревать меня в помыслах, которых на самом деле не было. Тогда, чувствуя, что уходит последняя надежда, я затараторил все как есть. Рассказал про сон, про то, что подобные уже сбывались. Не сказал только, что именно. И тут она обернулась... Серег, ты не представляешь, какой она показалась мне красивой! Не знаю, видел ли ты когда-нибудь, но волосы были у нее темные, бледно зеленого цвета, не очень длинные. Глаза большие, а на лице и не доли косметики. Ей она была не нужна, быть может, даже портила лицо. Я замер, ожидая пощечины, удара по яйцам, слезоточивого газа или не знаю чего еще. Но она только спросила, правда ли это. Не веря в чудо, я естественно ее заверил в истинности всего сказанного, а уже позже рассказал полностью. Ее звали Линой...
Задумчиво Сергей потеребил большим и указательным пальцами подбородок. Некоторую настороженность вызывала редкость этих имен. Корней продолжал.
- Лина и еще несколько ее друзей организовали что-то вроде клуба или кружка и дали ему странное название "Добрый мистик". У них имелось свое помещение, своя идея, но ничего больше. Туда входили всего-то четыре человека, включая ее. Брать кого-то еще они явно не собирались. Каждый из них имел свою причину, по которой там оказался. Истории, лежащие в основе этих причин, натолкнули всех на один вывод. Они слегка его подкорректировали для идейного компромисса и сошлись на том, что имели на тот момент.
Суть их идеологии брала начало в самом мироздании. Глядя на современный мир, они ясно видели пусть и не совершенную, но все же гармонию управляющих им элементов. Во главе стоит не один человек, а много, много людей. Все они делают то, на что поставлены этой жизнью, и эти их действия и являются определяющими для дальнейшего развития событий. То есть, иными словами, мы взаимодействуем и благодаря этому живем. Аналогичная картина и в самой вселенной. Всем в этом мире управляет не один общий закон физики, а множество различных правил и их интерпретаций. Их так много, что в науке потребовалось создание не одной, даже не двух, а гораздо большего количества теорий, зачастую противоречащих друг другу, но объясняющих какие-то отдельные явления.
На основе этих соображений они пришли к следующему. Этот мир был рожден не из рук Кого-то одного, а явился следствием какого-то взаимодействия. Чего и с чем они понятия не имели, но, в целом, вот так вот мне все объяснила Лина. Она слегка помешалась на этом и поэтому, услышав про мой сон, поверила мне.
Она сказала, что они продолжают работу над этой теорией и обдумывают ответы на многие вопросы. Например, все они давно убедились, что быть злым в этой жизни намного выгодней, чем добрым, но в бесчисленное количество раз омерзительней и неприятней. Если быть более точным, то могу процитировать: "Это отвратительно". Так она и сказала. Почему это так, им еще предстояло выяснить. Но, что ни говори, эта истинна лежала чуть ли не в основе их маленького клана, и, как видишь, даже отразилась в такой немаловажной детали, как название. Они убирались на улицах, жертвовали деньги в помощь нуждающимся, а Лина даже мечтала о том дне, когда их клуб возрастет, и они откроют свою бесплатную столовую для нищих. Но, как заметила, стеснялась в этом признаться всем остальным.
Внутри нее гнездился твердый стержень, сломать который было очень нелегко. Мне безумно нравилось в ней это, как и она сама.
Когда я ее встретил, она как раз вышла "купить ребятам поесть". Пригласила пройтись с ней и поподробней рассказать об этих снах. По пути и объяснила все это.
Их маленькая штаб квартира располагалась в каком-то заброшенном домике, стоящем недалеко от их собственного. Внутри все было убрано. Лина сказала, что когда на улице достаточно жарко, родители разрешают ей оставаться ночевать здесь. Но я больше удивился другому - никто там не сидел. Когда я спросил ее об этом, она лишь пожала плечами, ответив, что, наверно, ушли по домам. Странно да? Сидели, небось ждали Лину, а потом вдруг ушли. Я неловко себя чувствовал оттого, что в первый же день мне открыли нечто настолько личное. До меня вдруг дошло, что мы уже и так переступили все разумные границы, и поспешил уходить, когда она меня остановила. Спросила, хочу ли я быть с ними. Если бы я знал, что кроется под этим вопросом... Я ответил, что подумаю.
Через дня два мы снова встретились, на этот раз случайно. Так получилось, что ни она, ни я планами обременены не были и мне наконец представилась возможность пригласить ее... - Корней опять протянул слово, в сотый раз глянув на девушку. Она уже заснула, облокотив голову на спинку и слегка раскрыв рот. Не боясь уже быть замеченным, он развернулся еще и открыто уставился на нее. Сергею показалось, что тот просто горит желанием, подливая масло в огонь своими воспоминаниями. Однако скоро рассказ продолжился: - Ничего сказать не успел. Она предложила прогуляться. Разве я мог ей отказать?
Все развивалось очень быстро, очень. Я полагаю, ее тянуло ко мне так же, как и меня к ней. Что-то в нашей связи было предопределено. Это было понятно без лишних мыслей и разговоров.
Она была очень милой и доброй, но немного сумасшедшей. Никакого клуба на самом деле не существовало, так же как и тех, кто в него должен был бы входить. Но ей хотелось верить в это, и позже она извинилась за то, что соврала. Естественно, я не разозлился на это, а даже еще больше умилился ей.
Мы встречались каждый день, не смотря на погоду или какие-то обстоятельства, которые могли помешать. Я окунулся в ее замечательнейший внутренний мир добра и нежности, в нем все так прекрасно цвело! С ней никогда не было скучно, даже наоборот, с каждым днем я узнавал все больше. Для меня открылось много нового, а она, казалось, впервые нашла того, кто ее понимал. Иногда Лина замыкалась и ни в какую ничего не хотела говорить, а на вопросы отвечала неохотно. Когда это случилось в первый раз, я сильно испугался, даже подумал, что, может быть, ее изнасиловали. Уж больно она выглядела подавленной. Но в последствии привык к этому редкому, но все же встречающемуся явлению. Оказывается, она всегда так реагировала, когда наблюдала в жизни или по телевизору чью-то боль, душевную или физическую.
Автобус резко подскочил, заставив Корнея замолчать. Все вокруг давно погрузилось во мрак. Единственным источником света иногда выступали редко встречающиеся фонари по краям дороги. Сергей не помнил себя от услышанного и, подобно спутнику, замкнулся лишь на вспоминаемой картине. Немного помолчав, Корней глубоко вздохнул, откинул голову назад и протер слезящиеся глаза пальцами. Шумно набрав в легкие воздуха, он продолжил:
- Так прошло лето. Если меня когда-нибудь спросят о самом счастливом времени в моей жизни, я теперь точно смогу ответить и даже не заикнусь. Когда начался учебный год, я старался приезжать к ней каждые выходные, а иногда получалось и чаще. Она заканчивала одиннадцатый класс и хотела пойти на художественное, но с учебой у нее всегда были проблемы. Лина думала, что не поступит, но, к сожалению, так и не выяснила до конца.
Однажды наступил период, когда я около трех недель был постоянно занят, и свободной минуты не находилось. Я звонил Лине чуть ли не каждый день и интересовался все ли у нее в порядке и не нужна ли ей в чем-то моя помощь. Однако, она все заверяла, что потихоньку справляется сама. Мне хотелось в это верить, но, увы, не получалось. Я просто горел нетерпением снова ее обнять, но после каждой очередной кучи проблем, которую я разгребал, тут же наваливалась новая. Хотел бросить все и приехать, но это было бы безрассудно.
Наконец черная полоса закончилась и я смог купить билет, уверенный в том, что возвращать его обратно не придется. Взял его на четыре дня вперед - кое-что оставалось по мелочи. В тот же вечер позвонил ей на сотовый, но она не ответила. И не перезвонила не через час, ни через день, и вообще больше никогда не звонила. Зато однажды, взяв трубку, я услышал голос ее мамы. Она плакала и говорила, что не может объяснить мне все по телефону, и что мне нужно приехать.
Я не спал всю ночь и даже после такой же длительной поездки как сейчас, катался как веретено. И вот, стоя на пороге ее дома, нажал на звонок...
В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь равномерным гулом двигателя.
- Остановка! - крикнул водитель, прервав идиллию.
Сергей какое-то время сидел, продолжая ждать окончания очередной паузы
- Хочешь в туалет? - спросил Корней.
- Нет, но просвежиться можно.
Оба встали и вышли наружу. Обычно Сергей редко выходил здесь, просто продолжал сидеть и ждать, пока снова тронуться. Но все равно, место было хорошо ему знакомым. Старая закусочная, работающая здесь уже не менее десятка лет, ничуть не изменилась. Все тот же круглосуточный вагончик с общественным туалетом неподалеку. Рядом располагался какой-то маленький поселок, кусочками проглядывающий из-за деревьев. Сергей все хотел попросить продолжения, но язык не поворачивался. Минуту другую он постоял, а потом начал разминать конечности.
Ветер слабыми порывами залезал под ветровку, заставляя ежиться. Корней молча стоял рядом и неожиданно произнес:
- Пройдемся?
Увидев, что они собираются отойти, водитель крикнул им вслед:
- Десять минут!
Обернувшись, Сергей кивнул ему.
Все небо заволокли тучи, лишь местами, словно обрывками, проглядывало чистое небо, выдавая себя яркими точками безмятежно наблюдающих за ними звезд. Ночь обняла все вокруг, превратив мир в начало таинственно окончившейся истории. Где-то впереди, от трасы отделялась ветка в поселок, исчезая за стволами деревьев, густо насаженных вдоль обочины. Ветер трепал волосы Сергея, подарив ему на какой-то миг ощущение свободы, которой, конечно же, ни у кого в этой жизни никогда не было, нет и не будет. Он поднимал пыль и бросал ее под ноги, как ребенок бросает надоевшую ему игрушку. Лина и Корней... Корней и Лина... В голове Сергея они странно соединились в непонятное слово "корнелина". Он усмехнулся, глупое это слово, он подумал, что если бы оно и имело место, то так назывался бы какой-нибудь спектакль или опера.
Сергей вдруг почувствовал усталость, постепенно накопившуюся за день в его ногах и на веках. Маршрут вдоль дороги являл собой не самый удачный вариант и скоро оба это поняли. Корней шел молча, Сергею показалось, что тот заставляет себя возвращаться туда, куда ему совсем не хочется, где находится ему больно. Но что это за место, интересовало его уже не на шутку, и даже взывающее к нему чувство совести не имело никакой силы против желания узнать все до конца.
Двигатель вновь вовсю урчал, негодующе пыхтя о том, что работать ему приходится еще и ночью. За окном мелькали первые огоньки приближающегося города, через час Сергей уже предвкушал оказаться дома. Наконец Корней продолжил:
- Я попал в положение, коренным образом не вписывающееся в мою обычную повседневную жизнь. Разве я мог ожидать, что с Линой что-то может случиться? Пока я стоял у порога и ждал щелчка дверного замка, я все мучился вопросом, так ли хочу все знать. В голову пришла страшная, но на тот момент обнадеживающая мысль: "Если она умерла, то пусть это будет сбивший ее грузовик или что-то вроде этого". Если ее долго, по очереди насиловали шестеро подонков, а после убили, то я лучше умру, чем буду жить с сознанием того, что произошло! Лучше, блин, просто сдохнуть! Но все оказалось куда сложнее.
Наконец, терзаниям пришел конец, и дверь открылась. Скорбное, умершее лицо ее матери выросло передо мной, немного напугав меня, она бездушно пропустила, отойдя в сторону. Ни здрасьте тебе, ничего, все в полном молчании. Это навело меня на еще более страшные, до ужаса душащие душу мысли. Я повесил куртку и, повернувшись, увидел, что она уже зовет меня на кухню. Там же сидел и ее муж. Он выглядел не лучше, но все же, при мне как-то сдерживал те же чувства. Он протянул мне руку, я пожал ее, но его ладонь даже не сомкнулась на моей, а лишь как-то вяло обняла ее, хотя рукопожатие у него никогда слабым не было. Будто парализована.
Он развел руками и сказал: "Вик, если тебе трудно, я сам...". Та лишь махнула на него и повернулась ко мне: "Да чего уж тут говорить. Мы не знаем где она и что с ней". Я будто онемел, вот тебе и разрешение загадки. Спросил: "Когда это случилось?". Кажется, она потихоньку взяла себя в руки и начала рассказывать, хотя, рассказом это назвать трудно. "Она в Буденовку поехала, к бабушке. Автобус не доехал... Заблудился... Вернулся обратно, к нам, а среди пассажиров ее и нет".
И так не отличавшийся до этого улыбчивостью, Сергей сделался еще более серьезным. Шутку о том, что когда-нибудь люди забудут в глухую деревушку дорогу, в их селе не слышал разве что глухой. Она располагалась в 12 км от них, и никто бы ее не знал, если бы не исторически сложившаяся связь между ними. Село находилось довольно таки далеко от ближайшего города, и уж если оно считалось находящимся в глухом положении, то тем более Буденовка, полпути в которую составляла дорога по лесу с множеством входящих и выходящих колей. Туда старались не ходить без опытного человека, хорошего знающего маршрут. Заблудиться на этих перепутьях - дело плевое. Сергей как раз уезжал, когда на местной станции появился новый маршрут. Корней не останавливался:
- Какое-то время, ошеломленный новостью, я продолжал ее выпрашивать о разных мелочах, но потом понял, что не стоит - не у меня одного нервы натянулись из-за этого. В конце концов, ту ночь я остался у них, а днем слезы так у меня и лились. Я не знал, как мне теперь с этим жить, но все же хотел разобраться до конца, хоть и чувствовал, что легче мне от этого не станет. Лег спать около одиннадцати, а проснулся только к обеду следующего дня. И это был последний, четвертый раз, после которого я больше к ним не приезжал...
- Тебе просто нужно перестать вечно о чем-то мечтать, понимаешь? Лин, Лина! Ты слушаешь меня?
Лина кивнула. Она слушала, но лучше бы не слышала. Склонив голову, она старалась, чтобы не было видно ее покрасневших от наступающих слез глаз. Ей была не нужна вся эта мораль, основанная на каких-то фактах жизни мамы, у нее был свой мир. Встав из за стола и оставив так и не допитый чай, она вышла с кухни, быстро направляясь в свою комнату. Разве все, чем она жила, чем так дорожил в ней Корней - выдумка, детская наивность, не имеющая места в жестокости жизни? Нет. Нет, черт возьми!
Свет в комнате Лина включать не стала. Она никогда не была знакома со страхом перед ударом обо что-то скрытое в темноте, здесь всегда царил порядок. А отсутствие света помогало ей лучше ориентироваться в мыслях и чувствах. Так и сейчас, она буквально шлепнулась на постель. Лежа на животе, она какое-то время плакала, но, когда слезы кончились, перевернулась на спину и попыталась предаться привычным мыслям, что у нее никак не получалось. Была лишь обида, категорически не желавшая уступать место чему-то другому. По прошествии некоторого времени ей все же удалось успокоиться, придя к некоторому балансу спорных решений.
- Как глупо... - прошептала она, приняв сидячее положение.
Лицо ее изображало лишь угрюмость и безразличие. Обычно находилось что-то такое, что могло дать ей на время хотя бы забыть обо всех мыслях. Будь то обстановка вокруг или разговор с приятным ей человеком. Но она всегда находилась либо дома, либо в школе. В последнем Лину ничто не радовало, все плохое там лишь усугублялось, принимая еще более резкие черты. Каждый поступок, каждое слово ее одноклассников воспринимались как нечто чуждое пониманию.
Накинув на плечи легкую куртку, Лина вышла во двор. Несильные, холодные порывы ветра напоминали о скором наступлении зимы. Она вскинула голову, посмотрев на небо. Звезд совсем не было видно, очевидно, тучи вновь застелили все до самого горизонта, погасив прохладой черного марева огоньки ночной россыпи. В тусклом свете висевшего у водостока фонаря, она прошла к уже довольно старому, обветшавшему домику, в котором не так давно еще собирался весь "Добрый мистик".
Войдя внутрь, Лина испытала чувство, с которым познакомилась совсем недавно. Являло оно собой сознание того, что стоит она здесь совсем одна и ни с кем ничего не обсуждает, как раньше. Конечно, иного варианта никогда и не существовало, но всем им когда-то находилось место в ее сердце. Когда появился Корней, узнавший позже с ее слов всю правду, все исчезли. Ушли, вежливо поблагодарив за радушный прием и приятно проведенное время. Она скучала по ним, но еще больше скучала по Корнею, заменившему всех их. Но он занимался другими, своими делами, и незачем было его отвлекать. При каждом звонке Лина таяла от его, пусть и искаженного динамиками голоса, жутко хотелось обо всем рассказать ему, почувствовать всю нежность, с которой он к ней всегда прикасался, но не хотела заставлять его в лишний раз переживать.
Скупо обставленная комната уже не отдавала теплотой уюта. Лина вернулась домой, заперев за собой дверь.
Утро всегда меняет взгляд на мир и отношение к увиденному в нем. В этом главное отличие конца одного дня от начала следующего. Но для Лины все оставалось по-прежнему. Изо дня в день ничего не менялось. Каждую следующую минуту она строила из обрывков предыдущих. Она не видела правильного выхода, адекватной реакции на ситуацию, и ее это жутко пугало. Однажды, придя домой, она не смогла ответить на самый обыденный в этом мире вопрос. "Как дела?" - спросил ее папа. Лина так растерялась, как если бы ей сказали, что она беременна. Секунд десять она пыталась вникнуть в суть незамысловатого вопроса и, когда ей это удалось, ответила, что нормально.
Скоро к ней пришла страшная догадка о том, что что-то к ней неумолимо приближается, желая забрать с собой. Это могло быть как чем-то мистическим, так и обыденным душевным или телесным недугом. Ее мозг обосабливался, с каждым днем все более неохотно принимая сигналы от органов восприятия. Депрессия дополняла нерадостную картину, все сильнее Лине не хотелось, да и было неприятно что-то слышать от людей или видеть их. Когда звонил Корней стало ясно, что он догадывался о том, что что-то у нее не так, но Лина как всегда заверила его в обратном. Даже новость о том, что он хочет скоро приехать на выходные сухо прошла сквозь ее постепенно утрачивающееся сознание, не оставив и следа благого расположения к обычно приятному.
На следующий день Лина впервые ощутила то, что давно не давало о себе знать. Утро наконец оставило все, чем кишел вечер. Недолго думая, она бросилась собирать вещи, надеясь, что немного жизни у бабушки в Буденовке поможет ей оправиться. Ей там всегда нравилось, даже суровость условий, в которых приходилось выживать местным жителям. Взяв в руки телефон, она задумалась, брать ли его с собой. Все же скоро должен был приехать Корней, но... "Не важно!" - сухо бросила она.
Автобус въехал в лес около двадцати минут назад. Лина, нахмурив брови, все ждала развилки, на которой водитель должен был свернуть направо. Она не понимала, откуда может это знать, но факт оставался фактом, и скоро она этого момента дождалась. Правильный путь лежал через левую ветку, но так было нужно...
Скоро пустота вновь струей безразличия наполнила все ее существо. Взгляда не стало, рот чуть приоткрылся, мышцы лица расслабились, разгладив кожу. Лина в последний раз попыталась вырваться, но рассудок окончательно канул в темную сторону ее извечных мечтаний. Потеряв сознание того, что происходит, сама не своя, она встала и, пройдя к двери, попросила остановиться и оставить ее. Прямо там.
Сойдя на остановке вместе с Корнеем, Сергей чувствовал себя совершенно психологически выжатым. Его спутник уже начинал выходить из похожего состояния, привык как никак. Когда вышла девушка, тот поклонился ей и, с легкой, доброжелательной улыбкой, сказал:
- Вы мне сильно кого-то напоминаете.
Она взглянула на него с лицом полным презрения, перехватила сумку поудобней и направилась своей дорогой.