Аннотация: ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой трое друзей, вынужденные покинуть Систему, поселяются в одном из значимых исторических мест. Но потом возникает вопрос: а нужно ли было это делать?..
Летопись Тройной Системы.
4."За стенами старого форта..."
(Восстановленная хроника по сохранившимся записям Гая, Рона и их
воспоминаниям в приватной беседе.)
* * *
"Снуёт в развалинах геккон,
где камни стали распадаться...
Забытый человеком бастион
решил без боя не сдаваться.
или:
Камни мхом и сыростью покрылись
и меж ними прячется геккон.
Сны, какие никому не снились,
видит разоренный бастион."
(Стихотворные наброски Михаила)
(1960-й год, прибл. 10-12 июня.)
...Как ни странно, уходя одновременно, очутились в разных местах: Рон и Михаил вместе, а Гай где-то поотстал. Возможно, только он один сразу подумал о том, где появится. Поэтому обнаружил себя на окраинах незнакомого городка. Обретя возможность осмысленно оглядеться, оценил обстановку: дома в несколько этажей, каменные, на улицах -- автомобили. Тихое время без войн и довольно развитой техникой. Но не сильно развитой, такое Гаю претило. Характер людей сильно менялся в обществе, где было много машин.
Рон и Михаил очутились на пустыре. Вернее, на поле, так как сразу заметили, что трава под ногами однородна -- какие-то посевы. По краю перелеска ехал трактор. Оба сразу присели, показывая друг другу, что надо спрятаться и переждать. И сразу же заметили, что Гая с ними нет. В отличие от него, временно потерявшего способность чувствовать, где находятся ребята; они его ощутили как некую тягу к городу, которого не могли еще отсюда видеть. Рон остро почувствовал потерю друга, а Михаил определил, в какой стороне его следует искать. Но остались на месте, чтобы обсудить положение.
-- Ты уверен? - спросил Михеля Рон, хотя и сам смутно чувствовал, что Гай где-то в той стороне.
Михаил не ответил, просто еще раз к себе прислушался -- в поселках "рая" это помогало.
1.Гай и город.
Гай тоже пытался сосредоточиться на ребятах, но не мог охватить пространства дальше, чем видел глазами. Способность улавливать их индивидуальные жизненные токи у него пропала. Навсегда ли -- не знал. Даже испугался -- для него это было потерей. В мыслях о том, как будет теперь искать ребят, пошел по улице -- стоять на том месте, куда прибыл, было глупо. О том, что ребята тоже будут его искать почему-то не подумал. Решил, видимо, что сам должен это сделать прежде всего. А может, сказывался переход, на который потратил много сил...
И, действительно, пройдя несколько метров, ощутил сильную головную боль. Потом боль прошла, но все тело ослабело. Ноги подкосились и Гай, теряя сознание, привалился к высокому дощатому забору, мимо которого шел. Последнее, что увидел -- подбежали несколько человек, спрашивали, что с ним...
...Первое, что ощутил снова -- услышал человеческую речь. Язык, ранее незнакомый, стал понимать сносно, но пока не мог говорить. Открыл глаза, увидел белый потолок, спинку железной кровати в ногах, еще несколько кроватей в той же комнате.
Голова немного побаливала, в основном, затылок, которым стукнулся о забор. Глаза сонно закрывались от действия какого-то лекарства. Гай пошевелил руками, ногами. Обрадовался -- все на месте. Сердце забилось живее, сон как рукой сняло и он откинул с себя одеяло. Лежал в одних трусах. Где оставил свою одежду, не мог припомнить. Сглотнул слюну. От горького вкуса во рту немного подташнивало.
Огляделся. Из пяти кроватей в комнате две были пусты, на остальных лежали ребята постарше его. С молчаливым интересом смотрели на Гая. Он, приветствуя, взмахнул рукой и оглядел каждого пристальней.
-- Ты откуда сюда попал? -- спросил ближайший сосед.
-- Не помню, -- пожал плечами Гай и поймал себя на том, что произнесенные им слова вот-вот только сами собой пришли ему в голову. Уж очень удивительным для него это не было -- и раньше при переходе в другое пространство появлялись способности к тамошнему языку, как непременное условие. А если не появлялись, то быстро учился.
Гай оглянулся к дверям. Вошла девушка в белом матерчатом плаще и планшетом с бумагами в руках. Пригляделась к Гаю, удивленно вскинула брови:
-- Вот и очнулся!.. Хорошо. Как ты себя чувствуешь? Давай сразу об этом поговорим. -- Она присела на край его кровати и заглянула в бумаги. Поискала в кармашке белого плаща карандаш. -- Назови себя, откуда ты, где живешь?
-- Гай меня зовут. Откуда я -- не помню, -- сейчас ничего придумать не мог. К тому же был расстроен не совсем удачным переходом и опасался за свое будущее. -- А это что -- госпиталь?
-- Городская больница, -- поправила его медсестра, не отрывая карандаша и своего взгляда от бумаг. Потом быстро глянула с недоверием: -- Ты что же, никогда в больнице не был?
Гай отрицательно покачал головой -- такого случая не припомнил.
-- А живешь-то где? -- Девушка начала хмуриться, то ли подозревая о будущих трудностях с этим мальчишкой, то ли опасаясь за здоровье и память Гая.
-- Совсем ничего не помнишь? -- Спросил парень за ее спиной. -- Что это было за место?
-- Большой город... -- стал припоминать, а больше - придумывать Гай. -- Названия улиц я не знаю.
Медсестра назвала несколько соседних крупных городов, спрашивая, не оттуда ли он; не сирота ли, не сбежал ли из детдома -- потому что не думала, что в такой одежде, в которой прибыл Гай, он жил с родителями. Предположила...
Гай на все пожимал плечами.
Девушка, казалось рассердилась. Посчитала, что Гай просто не хочет ей отвечать. Резко встала и быстрыми шагами, не оглядываясь, вышла из комнаты. Вместо нее за расспросы взялись ребята.
Гай откинулся обратно на подушку, закрыл глаза и стал потирать лицо ладонью: лоб, виски, переносицу. Ощутил, что постепенно былые способности возвращаются -- хотя и неточно, но знал уже, что эта девушка решила позвонить каким-то властям или охране, а пока доложила своему старшему, что Гай пришел в себя, но от него она ничего не добилась.
Ребята тоже отстали. Разговаривали меж собой, иногда поглядывая на Гая, но его больше не трогали. А тот снова стал размышлять о Михаиле и Роне: где они могут быть и что сами предпринять для начала; что бы сам сделал, окажись он оторванным от пусть неродного, но хорошо знакомого мира.
К вечеру опять вспомнил о своей одежде. Там в карманах было много интересного. Обожгла мысль, что, не узнав от него ничего, обыщут одежду. Но тут же успокоился -- взрослого человека из того, что там у него в карманах ничего не заинтересует.
На вечернем обходе, после того как Гаю принесли поесть, старший врач осмотрел Гая, поспрашивал о его самочувствии и о том, как оно изменилось за этот день. Подозрительно поглядывал и хмыкал с сомнением -- уловил в покорной наивности Гая некую хитрость. И от Гая это тоже не скрылось. И когда врачебный обход закончился, Гай спросил ребят, знают ли они, где его вещи.
-- В кладовке, -- ответил один из них и переглянулся с остальными, неужто Гай не знает. -- Она под замком в конце коридора.
-- А ключи?..
-- Не вздумай! Поймают, плохо будет.
-- Я пока не собираюсь никуда, если ты об этом. Так, на всякий случай. -- Чем дольше Гай здесь находился, тем сильнее вживался в обстановку, время, положение вещей и стиль общения с местными людьми. Скоро он совсем станет местным и сам, которого не отличить от остальных...
...Переночевав в больнице, немного успокоился. Ничего "такого" не случилось. Даже понравилось: есть крыша над головой, позавтракал в тесной столовой, где жутко пахло тушенными овощами, и... появился исследовательский интерес. Не заглядывая надолго вперед, решил пока остаться здесь. Никто его не выгонял. Утром его снова осмотрел доктор, медсестра поставила градусник...
Потом появился человек в официальной форме, при виде которого Гай обмер и побледнел. О его приходе догадывался еще вчера, но не предполагал, что тот будет выглядеть так грозно: ни тени улыбки, поздоровался со всеми сухо и делово. Оглянулся на остановившуюся в дверях медсестру: кто из мальчишек?
Вопросы были все те же, Гай уже сочинил ответы. Но отвечал сбивчиво, с волнением, даже страхом, и не подумал, куда его эти ответы заведут. Однако, как и предполагал, пошумели, поругали за хитрость и молчание, которое в нем "разглядели", но подали в розыск -- не терялся ли где этот малый. Девушка заступилась за Гая, заметив, что милиционер с досады уже ухватил его за руку и начал трясти, заваливая на кровать...
Но бежать из больницы Гай пока не решался. Ждал еще чего-то, прислушиваясь к себе и понимая, что еще не пришло время. С ребятами в комнате общался мало -- они его не трогали, не приставали, но и в свои разговоры тоже не пускали. Лишь изредка поясняли ему о городе, об интересующих его других вещах -- так Гай выстраивал для себя общую картину окружающего мира. А когда стал уверен, что сможет дойти дальше, чем до столовой и обратно, накидывал больничный халат и ускользал из палаты. Ходил по больнице, выглядывал в окна с разных сторон и этажей. Внимательно осмотрел украдкой навесной замок на двери кладовой: такой гвоздиком не откроешь..; был бы кристалл...
Пришлось подождать, пока сменится на дежурстве медсестра, и попросил знакомую открыть кладовку. Объяснил, что хочет кое-что взять из своих карманов. Может вспомнит о себе больше. Медсестра подумала-подумала и сходила куда-то за ключом, открыла ему кладовую комнату. Но не отходила, стояла тут же, наблюдая за реакцией Гая -- а вдруг действительно вспомнит?..
Но нет, Гай лишь нашел мутно-зеленый стерженек и взял только его. Внутренне усмехнулся опасающейся его побега медсестре и попросил бумагу и карандаш. Зачем -- она даже не спросила. Надеялась, что все-таки он что-то вспомнил..
Гай заранее (за неделю до побега) написал извинения. Остальное время, пока решался, составлял записи для себя, записывал свои наблюдения и мысли. Главный врач втайне просмотрел все это, пока Гай бродил по коридорам, но ничего не понял: какие-то графики, части карт, нарисованных от руки, условные знаки и надписи руническим письмом.. Никаких сведений о возможном побеге и ничего о том, вспомнил ли он хоть что-то..
..Через десять дней так никого и не нашли. Запросы по детдомам тоже результатов не дали -- никто из похожих на Гая не терялся. Говорили на эту тему с ним еще раз или два, однако ничего не добились. Уж и угрожали, и упрашивали ничего не скрывать, и сулили выгоды от его откровенности, однако -- нет и все. И что с ним поделаешь?..
Об определении Гая в детдом (любой из трех в городе) давно поговаривали. А когда вопрос решился, то он уже сбежал, забрав свою одежду и записи.
Сбежал Гай под утро, когда ребята в палате крепко спали и ночная нянечка дремала на посту. Оставив записку на углу ее стола, ускользнул по коридору. Увесистый замок тихо лопнул пополам, когда Гай подействовал на него кристаллом, дальше дело было в ловкости и спокойствии.
Одевшись на пустой лестнице, вылез в приоткрытое окно, которое присмотрел заранее, и долго бежал по пустым улицам, пока не свернул в проулок и попал в сумрачный двор между двумя пятиэтажными домами. Осмотрелся, отдышался, приметил, с какой стороны солнце и зашел в ближайший подъезд. Присел на лестнице у окна между первым и вторым этажами, стал задумчиво перебирать свои записи, сверяться с нарисованными недавно картами.
С вечера ничего не ел, да всю ночь дожидался подходящего момента -- теперь от голода сводило живот. "Хотя бы водички попить, -- подумал, -- все было бы легче." Сглотнул пересохшим от волнения и беготни горлом, вздохнул. Примерно определился, где находится и задумался.
Задумался о ребятах, оставшихся в Параллельном Городе. Двойник, конечно же, сумеет их организовать, но сам он сделал бы как лучше. Мысли и мечты о том уводили от реальности, расслабляли, притупляли внимание к данному моменту. Гай нахмурился, прогоняя из головы несбыточную тему и достал кристалл. Не был уверен, подействует ли, но с его помощью надеялся найти Рона и Михаила, ведь все их кристаллы должны быть созвучны.
Осмотрел кристалл, нащупал шестигранную вставку с торца и вдавил ее на один щелчок, загадывая найти ответ на энергетический посыл кристалла. И ответ пришел почти сразу, но (как потом оказалось) не от кристаллов ребят, а из другого места -- из стены возле окна во двор появился зеленого цвета луч, дрожащий и тонкий. Остановился, задержавшись в воздухе, будто нащупывая направление, потом вытянулся в сторону Гая и вошел в стену над его головой.
Гай удивился -- такого небыло в поселках. Но тут же подставил под луч свой кристалл. И почувствовал, как тот завибрировал в его пальцах. Луч погас, спрятавшись в кристалле. Однако теперь, когда Гай направлял ось кристалла в ту сторону, откуда появился луч, кристалл начинал светиться зеленым и напряженно гудеть. Гай догадался, что кристалл показывает ему путь. Быстро собрал свои листки со ступеней и сбежал вниз. Снаружи огляделся и околицами, дворами стал пробираться в указанном направлении. Торопился скорее выяснить, кто ему ответил. Если это Михаил и Рон, сообща они найдут выход.
Когда выбрался на окраины, попутно осмотрев часть города, по времени было уже ближе к полудню. Продрогший с утра, теперь он уже прогрелся под лучами июньского солнца. На окраинах, перед большим пустырем и распаханным полем за ним, остановился. Место было странное в своей простоте, уж очень обычное, пустое. Но кристалл продолжал показывать путь и Гай всмотрелся вдаль... Поля и перелески, несколько одноэтажных домиков за оградой, длинный оранжевый склад и траншея с водой.
В сердце Гая закралась тревога. Присутствия Рона и Михаила он здесь не ощутил.
Пошел по направлению к домикам. Вблизи направил на них кристалл, тот показывал мимо. И мимо длинного склада тоже -- куда-то в лес за овражком.
...Продрался сквозь кусты. Дальше было небольшое поле, потом перелесок, над которым был виден край разрушенной серой каменной кладки. Гай почувствовал (уже без кристалла), что сигнал идет оттуда, и ускорил шаг.
На огромном пустыре, который в нескольких местах был сильно перекопан, возились какие-то люди, стояли палатки, дымился костер. А главное -- это форт: массивное строение в три этажа, с частично обрушившейся крышей и осыпавшимися,вываленными наружу стенами.
Состояние Гая опять ухудшилось. От утренней бодрости не осталось и следа. Голод давал о себе знать сильнее: появилась слабость в ногах, подташнивало. А тут еще волнение и присутствие посторонних людей, которого Гай никак не ожидал.
Однако, пошел к людям, не желая падать в обморок в одиночестве. Может, дадут отдохнуть от многочасового перехода и что-нибудь поесть...
Шаги и фигуру мальчишки сразу заметили. Попросил напиться, и поесть дали, оглядев бледное лицо Гая и его потертую одежонку. Спросили только:
-- Беспризорник?
Гай закивал, это слово он уже слышал. Больше не спрашивали -- потом сам расскажет, при случае, если останется.
Посидев немного с молодыми людьми и несколькими девушками, выяснил, что они -- студенты. Ведут здесь раскопки. Немного прояснили историю форта, о котором Гай ничего не знал да и не мог ничего знать. Слушал их речи будто во сне, скорее даже просто слышал, а не слушал.. А немного успокоившись и поев, продолжил поиски.
Кристалл привел его на второй этаж форта. Снова появился тонкий луч, даже звук какой-то особенный -- вроде тихого тонкого звона. Гай шел по лучу, пока тот не уперся в стену, в камень с выбитой на нем греческой буквой "сигма" и круглым углублением. В размер -- под кристалл, будто нарочно так сделано.
..Вставил, нажал. Камень сдвинулся, высунулся краями наружу так, что можно было его теперь ухватить. Гай поднатужился, вытянул его и опустил на пыльный каменный пол, прижимая к стене, чтоб не выронить и не разбить. За камнем открылась пустота. Долго щупал внутри рукой, привстав на вынутый камень, но в тайнике было пусто. Тогда положил туда свои листки с записями, свернул и сунул накидку-плащ и еле-еле запихнул здоровенный камень с "сигмой" обратно. Постоял перед ним, присматриваясь и кусая губы, потом подставил к углублению кристалл и снова нажал, будто запер. Камень вздрогнул и выровнялся в кладке, сгладился вровень со стеной, как был до этого. А кристалл... вдруг треснул, рассыпался у Гая в руке -- то был последний заряд.
В лесу-перелеске заброшены камни,
Все мохом, травой поросли.
То был бастион величавый когда-то,
Мы гордую память о нем пронесли.
---------- * ---------
Давно так, забыл он, наверно,
Враг взрывом его подорвал --
Упали великие мощные стены,
Ступени упали в провал.
И мрачные своды открылись,
Взлетела вверх пыльная взвесь,
Но души бойцов в бастионе хранились,
Что вечно прописаны здесь.
Мечтает он долгие годы,
Как утром мальчишка придет
По лестнице старой под своды,
под своды
И песню свою запоет.
Но взорван, останется тот же.
В тумане -- хохочущий враг,
Взорвать что угодно он может,
Но душу не сможет взорвать.
А после, -- уж в мирное время, --
Студенты по ягоды шли,
Пощупав развалин сырые каменья,
Назад повернули, ушли.
А после студентов топологи
Какую-то тайну открыли,
Раскинув подальше палаточны пологи,
Взрывали, лопатами рыли...
Совсем ничего не осталось
От древнего старца-бойца:
Торчали разбитые стены лишь малость,
Своего ожидая конца.
В развалинах ветер гуляет,
По камню, змеею -- геккон...
На месте,где птицы беспечно летают,
Стоял боевой бастион.
Мечтает он долгие годы,
Как утром мальчишка придет
По лестнице старой под своды,
под своды
И песню свою запоет.
..Ребята-студенты оказались ничего, обстановка вокруг прихода Гая была спокойная и тот быстро пришел в себя. В помещение форта больше не ходил. Поглядывал искоса, приглядывался со стороны и ловил себя на том, что форт ему знаком. Замок был построен из похожего серого камня, но и это место... непостижимым образом Гай его узнавал. И чем дольше здесь находился, тем более росло внутреннее ощущение того, что с пребыванием его здесь именно в эти дни, будет многое связано в будущем -- как некое предзнание. Возникнув случайно, это ощущение не исчезало.
Наконец, студенты разбрелись по канавам, вработались после обеда. Гай, отряхнув штаны, зашагал вокруг форта, обходя груды камней и целые части стен и крыши. Прислушивался к окружающему пространству.
..До вечера полностью осмотрелся. Долго сидел с ребятами у костра, слушал их песни под гитару, отвечал на неизбежные расспросы. Потом Гаю дали одеяло и отправили в форт, где велели завернуться на манер спального мешка и отсыпаться -- с утра, мол, им будет нужен расторопный помощник.
Гай ушел, унес одеяло и устроился в комнате с Контейнером ("сигма"). Завернулся и сколько-то времени думал, почему здесь оказалась часть его (Гая) нереального мира, каким образом это возможно и суждено ли было ему самому здесь оказаться. О Наблюдающих он тогда еще мало знал -- до общего сбора и замены Хранителей было еще очень и очень далеко. Предстояло жить в этом мире. И что он таков, Гай воспринял как данность. Что в этом мире оказался Контейнер Службы Синхронизации, Гая обрадовало как весть из родных мест. Однако, это было все. Так даже было легче -- ничто не связывало больше со старым. На новом месте и жизнь новая.
Со следующего утра стал помогать на раскопках: то одно поднесет, то другое, то сидит, наблюдает. По ходу работы опять заговорили о нем, стали спрашивать, давать советы... Гай отнесся к этому уже подозрительно. Нахмурился и сказал, что не хочет об этом говорить. Ребята, кто спрашивал, пожали плечами. Гай отошел от места раскопок. Неловкость оттого, что ест их хлеб, а никакой значительной помощи оказать не может, торопила ожидание Гая его друзей. Понимал, что долго находиться здесь один он не сможет.
Будто догадываясь о чем-то таком, ребята-студенты сказали ему за обедом, что тут бывает еще один мальчишка. Петька. Несколько раз сбегал сюда из дома. Не Гая ли друг?.. Последний раз обещался вернуться к ним насовсем. Посмеялись.
Однако, ближе к вечеру, действительно пришел парнишка лет тринадцати. По хозяйски оглядел Гая, потом поздоровался со всеми -- специально подходил к каждому, по-взрослому жал руки. Показал Гаю, кто здесь хозяин, в форте.
Гай и не настаивал. "Вот и помощник им на раскопе," -- только и подумал он, а сам решил, что днем будет уходить на окраины, чтобы поискать Михеля и Рона да и с городком получше познакомиться.
Казалось бы, как Гай мог решиться уйти в никуда, в неизведанное пространство, в незнакомое время, в чужую страну?.. На что надеялся?.. Разве его тут ждали?..
Но все дело в том, что не совсем "в никуда". До ухода он загадал, чтобы выпало такое место,где есть что-то необычное, какая-то связь с Параллельным Миром и не совсем обычное, странное для Реальности. Только так и можно было осуществить Уход -- когда есть обратный сигнал, нить связи -- не иначе.
Выпал этот город. Здесь есть форт, в котором Контейнер службы "Сигма". Разве же это случайность?.. Когда в форте Гай увидел знак на камне, то часть тяжести забот упала с его плеч. Кристалл в его кармане показывал, что связь до сих пор действует. Это вселяло надежду, что втроем они здесь не пропадут.
Так бывает, когда в чужом краю вдруг увидишь доброго человека. Знать и здесь не волки живут! Говорят же: где добро, там и дом.
Увидеть здесь Контейнер (а это могло оказаться и что-либо другое) -- все равно как если бы Гаю сказали: "все будет хорошо". Только невдомек тогда было Гаю, что раз есть Контейнер и "Сигма" не сняла его с этих мест, есть возможность перекинуть хоть записку своим. Контейнер мог послужить почтовым ящиком -- долгим, с неясной судьбой, как бутылка в море, но все же...
Страшное и неожиданное известие, что Система разрушена, не шло у Гая из головы.
А тут этот Петька... Такой же, впрочем, как и Гай, беспризорник. Если удел студентов -- их палатки и полигон раскопок, то Петьке достались развалины форта. Ну, и кто главнее?.. Вот он и пытался выяснить, кто такой Гай и что этот двенадцатилетний оборвыш делает на "его территории". Как это бывает, Гай отлично знал: сам неоднократно присматривал за странными типами, появляющимися в поселках из тамошнего города. Приходилось и запугивать и прогонять. Но всегда, для начала, надо выяснить намерения пришельца.
Вот и Петька:
-- Хе, а ты кто такой?.. Откуда пришел?.. И чего тут забыл?..
Надо бы ответить, но не этим была занята голова у Гая, а насущным вопросом: если уйдет, где брать еду?
Конечно, тут не ждали. Не на все готовое пришли. Что же теперь делать?.. Работать (а заплатят ли мальчишкам? не везде было так) или попрошайничать ("крайний случай" -- решил Гай)? Или найти приют?.. Мысль о приюте отозвалась теплом. Какой бы приют ни был -- хотя бы с голоду не дадут помереть.
А Петька все не отставал. Не дождавшись ответов от Гая, нахмурился, засопел. Может даже, решал, стоит ли драться... Устроить пацану хорошую проучку!..
Гай, сторонясь его, отходил к студенческим палаткам. С мыслями о приюте ответил ему, наконец, поясняюще и спокойно:
-- Я скоро уйду. Я здесь на день или два.
Спокойное дружеское расположение и странный акцент Гая подкупили Петьку. Он не отступился от своего, но хотя бы на пару секунд притих. А Гай от своих же слов только укрепился в решимости искать пристанища именно в форме приюта или ночлежки -- пространство еще понимал не полностью. ("В больнице было хорошо," -- вспомнилось ему.) И спросил Петьку вдогонку о том, куда можно податься в здешних местах. О приютах спросил.
Обрадовался даже -- словно судьба послала на его Путь еще и Петьку, который в курсе местных бродяжьих трудностей. Дознаваться на собственном опыте, попадая в нелепые ситуации -- перспектива неприятная и долгая.
Петька тут же разъяснил положение. Что, по его мнению, детдом, что детприемник, что колония и тюрьма, которой не раз его пугали. Видя неподдельный интерес Гая, Петька сказал ему больше, чем, может, и сам этого хотел. Привык, что ли, к нему за эти несколько минут... Заметил, что Гай такой же, только из других мест.
Если с утра и было прохладно, то вскоре солнце поднялось повыше и набрало совершенно летнюю силу. Гай выпил предложенную ребятами кружечку чая с одним-единственным пряником, послушал их разговоры между собой и с Петькой, который помогал им копать. Пригрелся на солнцепеке, расслабился.
Когда заговорили о древностях, Гай вступился, рассказал кое-что о тяжелых фолиантах монастырской библиотеки 15-го века; феодальных охотах, которые пугали крестьян пуще варварских набегов, и об ярмарке в Смитфилде, где и сам бывал в раннем детстве. Не заметил, что студенты пооткрывали рты, а он сам себя здорово выдал.
Петька усмехался, не верил. Посчитал, уж что другое, а сочинять Гай горазд... Ребята отставили лопаты и совки, стали расспрашивать, откуда он-де знает такое. И, опять же, -- о нем самом.
Гай пожал плечами, склонил голову набок и отошел побродить по окрестностям форта. Вдруг, как прилив тонкой радости, почувствовал приближение Рона и Михеля. Вышел им навстречу к перелеску. Те подходили со стороны города, сказали Гаю, что сначала искали его там.
...С Петькой потом виделись изредка. Он учился в соседней школе. Да и на улицах нет-нет да и сталкивались. Общаясь больше, узнали, что у него есть родители, но такие, кому он не нужен. Воспитывать не воспитывали. А если что сам натворит -- сразу бить. Вот он и проводил почти все лето за городом или на улицах вольных окраин. Костры, ворованная картошка, яблоки, цигарки-самокрутки и все такое прочее.
Кроме Гая с ним познакомились Рон и Михаил. Не сказать, чтобы потом дружили, но были хорошо знакомы. В старших классах, когда бегали на танцы в парк, то и там Петьку видели. Со своей компанией, с девушками.
А потом у Петьки было училище, завод, а у ребят -- институт; повстречались уже во взрослой жизни, где-то в 70-х, за кружечкой пива. Петьке почему-то ярче всего запомнился именно этот момент -- когда Гай, сидя на бугре раскопок в лучах яркого солнца, прикрыв глаза, "сочинял" перед ребятами-студентами свои "древние" истории. Посмеивался, похлопывал Гая по плечу, -- мол, хорош, хорош! -- под снисходительно-смущенную улыбку Гая.
2.Друзья.
Подкатывала волна радости от внутреннего ощущения: ребята уже близко. Был готов встретить их, для этого и вышел им навстречу. Но когда увидел их своими глазами, Гай не удержался, вскрикнул, подпрыгнул на месте, замахал руками.
Михаил остановился. И Рон тоже. Всмотрелись в знакомую фигуру. Закричали в ответ, побежали навстречу, обнялись втроем.
...Сидели в траве. Рон посматривал на форт, куда чуть позже вместе пошли.
Не обедали, хотя студенты звали их троих тоже -- хоть хлебом с квасом перекусить. Неловко было их объедать. Видно, что те и так жили тут небогато. Да руководитель, наверняка, ворчал, что тут не благотворительная ночлежка для беспризорных.
Поэтому Гай сразу поднял вопрос об уходе отсюда. Обсудили это втроем, под взглядами Петьки и студентов. Рон и Михаил согласились с предложением Гая оформляться в какой-либо приют. Сразу же уходили отсюда в город. Прямо вот сейчас. Гай только отошел на минуту, поблагодарил ребят за еду и ночлег; сказал, что вот дождался друзей и уходит с ними. Ребята не совсем понимали, почему Гай им все это говорит, но закивали, мол, раз надо, иди...
В городе подошли к первому же человеку в форме, вид которой Гаю был уже знаком. Остановились, разглядывая его.
-- Здравствуйте. Мы хотели узнать, как можно устроиться в приют, -- сказал Гай и тут же уточнил: --Мы беспризорники.
Милиционер оглядел их растерянно и удивленно. Слыхано ли, беспризорные сами просились в приют?.. Обычно бегут оттуда... А по одежде, действительно, похожи на бродяг.
-- Так сразу и в приют, -- помедлил с точным ответом представитель власти. А сам думал, как бы ему не спугнуть ребят, а увести их в участок до выяснения личностей. Скажешь что-нибудь не то -- бросятся в бега.
Рон вздохнул и пробормотал неохотно:
-- Не бросимся. Ведь мы сами к вам подошли.
Милиционера как огнем изнутри обожгло: то ли мысли его прочли, то ли последнюю фразу он тихо произнес вслух...
-- Идемте. -- сказал он и велел ребятам следовать за ним.
Отвел их в ближайшее отделение, сдал дежурному. Тот оформил прибытие и отправил ребят в детскую комнату -- пусть там разбираются. Это такой кабинет,где сидела уставшая женщина в штатском и молоденький милиционер с усиками и в очках.
Тут ребята все и рассказали. Что не местные, документов нет (кто их детям даст в руки) и назвали свои имена и фамилии, кто какую по дороге себе выдумал. Ребят временно определили в детприемник. Все пытали, как это так может быть, что нет документов, где-то же есть... Потом выяснилось еще кое что.
Хотя и оставлял записку в больнице, сбежавшего оттуда Гая объявили в розыск.
-- Когда ты успел ?! -- удивился Мишка и усмехнулся промаху Гая. Из всех троих ему эти места были более всего знакомы. Да и Рон заметил им, что обстановка и настрой в городе, куда попали, напоминает ему обстановку в Старом Нулевом поселке -- и люди похожи, и все движение жизни. Только Гай -- единственный из всех троих не живший в Нулевом -- внутренне не был готов к переменам. Довольно сильно беспокоился о том, как ему придется со всеми тут уживаться.
Через некоторое время приехал знакомый Гаю по больнице человек в форме. Забрал их и увез в детдом. Познакомил с директрисой, рассказал об отсутствии у них документов и "странностях".
Поначалу отнеслась к ним с подозрением, разговаривала сухо, сердито, будто с малолетними преступниками. Требовала объяснений от них самих. Тяжело было ребятам, но все это необходимо было вытерпеть.
Как и в милиции, сказали, что раньше жили в приюте, но потом его рас-форми-ровали (иносказательно -- о "рае", его сходе с основ), документы утеряны. Подробности надо не у них спрашивать, а у бывшего руководства.
Объяснение ребят директрису не устраивало. Те не могли назвать место, откуда прибыли, где был их приют, которого потом не стало. Но со временем это стало неважно -- по факту: ребята оказались неплохими. На случающиеся конфликты легко находили объяснение. Поначалу все ребята восприняли их с недоверием и злобой, как новых. Воспитатели и директор за годы работы причины таких конфликтов сами понимали, без объяснения. Хотя и вызывала их в свой кабинет "для беседы".
Рон успокаивал директрису:
-- Да вы не волнуйтесь, скоро эта проблема решится. Они привыкнут к нам, узнают получше и мы подружимся.
Михаил хмурился и выглядел растерянно, словно, действительно, нашкодил. А Гай не понимал, почему вообще шум подняли. Привык, что все решается само собой, спокойно.
Детдом -- двухэтажное длинное здание с пристройкой, как казарма. Там предстояло только жить, а учиться -- в местной общей школе (недалеко). Небольшой дворик, спортплощадка, клумбы с жухлыми цветами. Решетчатый высокий металлический забор. Раскидистые деревья по периметру территории -- так он всем троим и запомнился. Еще тем, что встретил ребят негромким шумом в полупустом коридоре и несколькими любопытными взглядами.
Определили их воспитательнице, повели знакомиться с ребятами. Оставили в комнате.
Трое осмотрелись, пройдя по комнате меж спальных кроватей. Остановились посредине. Ребята, находившиеся в это время в комнате, затаились, посматривали на новых волчатами.
Мишка Кулинкин -- 13-летний, выше всех, -- смотрел иначе, с презрительной усмешкой. Заметив его, ребята переглянулись, чуть заметно покивали друг другу.
Рон первым заговорил, оглядываясь.
-- Привет, пацаны. Вот, к вам определили.
-- А нас кто-нибудь спросил? -- процедил сквозь зубы Кулинкин. -- Нужны вы нам?
-- И нас никто не спрашивал, -- заметил Гай. -- Привели сюда. Нам все равно, где: что в вашем доме, что в другом. Лишь бы крыша была над головой.
Тот не нашел, что ответить. Стал приглядываться к странной Гаевой тоске и печали.
Ребята нашли свободные кровати. Рон и Михаил почти рядом, а Гай -- напротив них и немного наискось. Посидели на кроватях, привыкая к месту, поспрашивали ребят в комнате номер 8, кого как зовут. О себе сказали, вспомнив ребят, с которыми жили в поселке (вроде как приютских). Так что опыт общежития у них был.
Рон к Мишке Кулинкину и его настрою против их троих отнесся спокойно, как и Гай, с пониманием причин. На устрашения не отвечал, посматривал слегка удивленно -- чего, мол, тебе не живется здесь спокойно?.. А Михель немного струхнул. Кулинкин и заметил, что тот его побаивается. И вскоре подловил Мишку на резком слове в ответ и дал ему кулаком в нос. У того из глаз искры посыпались, в носу защипало горячим и на рубашку капнуло.
Гая не было в комнате, подбежал Рон, встал между ними. Молча смотрел на Кулинкина, покачал головой и сказал громко:
-- Не мы это начали.. Все ребята этому свидетели, -- оглянулся на нескольких притихших ребят, остававшихся еще в комнате и растерялся: те прятали глаза, отвернулись. -- Да что это со всеми вами?!..
-- А ты чего? Что надо? Что уставился? -- стал наступать Кулинкин и на Рона, увидя, что сдачи ему не дают.
Рон взял Михеля за локоть, увел его к умывальнику, пустил холодную воду и смочил платок.
Появился Гай. Сразу увидел возле умывальника Рона и Мишку, остановился, открыв рот, и нахмурился. Одновременно с этим услышал голос Кулинкина, обращенный к ребятам-свидетелям:
-- Только пикнет кто... -- а дальше только скрип его кровати. Он лег, закинул руки за голову и оглядывал потолок и стены, будто ничего не случилось.
Гай быстро оценил ситуацию: Рон делает Мишке холодные примочки, тот жмурится и кривит рот; а Кулинкин опять стращает ребят. Пошел медленно в конец комнаты, оглядывая попутно лица ребят, виновато прячущих глаза.
Кулинкин повернул к нему голову, удивился и вскочил с кровати. Сжал расцарапанные кулаки и взмахнул ими перед собой, мол, подходи, начнем. Гай остановился дальше, чем тот мог достать. Задумчиво посматривал за взмахами Кулинкина, пока тот не догадался, что выглядит сейчас глупо. Гай шагнул ближе, медленно протягивая открытую ладонь к плечу Мишки Кулинкина. Спросил:
-- Зачем ты это сделал? Почему не я, а Михель? Или ты всегда начинаешь со слабых и маленьких?
Михель что-то проворчал от умывальника...
-- Че надо? -- оттолкнул Кулинкин руку Гая.
Тот снова протянул руку и успел толкнуть прямыми пальцами под ключицу его левой руки. Мишка дернулся вздрогнул, хотя толчок был несильный, даже отвечать на это Гаю не стал -- смотрел зло и настороженно.
Гай что-то еще добавил, пробормотал и медленно отшагнул назад. Развернулся к Кулинкину спиной и направился к Михелю и Рону.
-- Даже подраться не могут по-настоящему!..
Гай на ходу обернулся вполоборота, усмехнулся: говори, говори еще... Ребята были в недоумении, ждали, что Гай двинет ему в челюсть, потом под дых, Кулинкин загнется и больше не будет ни к кому приставать. А то всех уже тут запугал, даже Митьку, который будто бы даже с ним заодно. А теперь драки не вышло. С одной стороны это хорошо -- не прибегут воспитатели, не станут искать виноватых, а тогда всем достанется. Но Мишка-то разве может творить все, что захочет, безнаказанно? Вот собраться бы всем, да накостылять ему хорошенько... "Только не я один, -- думал каждый из ребят, -- чего это я первый начну?.." Боялись, что никто не поддержит.
..Через полчаса Мишка Кулинкин заерзал на своей кровати -- левое плечо ужасно ныло, рука будто отстегивалась от туловища. Шея клонилась набок. Ребята поглядывали на него с опаской; тот на них с надеждой, что скоро все пройдет. Но становилось только хуже.
-- Ты что сделал, гад! -- наконец догадался Кулинкин, не в силах терпеть муки. Уже дрожал от боли, сбивалось дыхание. Сипел, поднялась температура. Сначала сидел на кровати, раскачиваясь взад-вперед, потом завалился на правый бок и постанывал в подушку.
Вернулся Митька. Увидел Мишку Кулинкина, его мучения. Спросил его: кто это сделал?
Тот кивнул на Гая и ожег того взглядом полным ненависти. Гай кивнул на Сомова Мишку, мол, на него посмотри -- тот еще держал холодный мокрый платок у своего носа. Потом спросил подходившего к его кровати Митьку:
-- Тебе это надо?.. -- это Гай о возможной драке. Кивнул на Кулинкина: -- Он-то за дело получил...
Митька открыл рот, остановился и посмотрел в сторону от Гая. С Кулинкиным такое сделали, что он загибается, а с ним-то и подавно справятся... Постоял секунду у кровати Гая и отошел в недоумении: и новеньких бить нельзя, и Мишке помочь нечем. Сел на свою кровать, посидел молча, а потом вышел из комнаты, чтоб ни Мишка, ни ребята не видели его растерянности.
-- Может, врача вызвать?.. -- испугался за Кулинкина кто-то из ребят.
Гай пробурчал, что тот сам себе врач, если не будет больше безобразничать, но все же встал и подошел к нему. Склонился, заглянул ему в лицо наполовину утонувшее в мокрой от пота подушке.
-- Это я. По нормальному не хотел понять? Предупредили, что не надо нас трогать.. -- и так далее. Стал ему выговаривать его грехи.
А для Кулинкина, слабость которого и позор сейчас видела вся восьмая комната и Митька-друг, это было хуже телесной боли.
-- Заткнись, -- прошипел он, придерживая левую руку правой за локоть. -- Че ты сделал?
-- Припарку от гриппа, -- чуть усмехнулся Гай. Но состояние Кулинкина его насторожило. Встряхнув кистью руки, Гай резко ухватился за плечо Мишки, надавил в нескольких точках, отвел его плечо назад и держал. Тот завыл, задергался.
-- Лежи спокойно,я тебя вылечу.
Прохладные пальцы Гая испускали холодок по плечу Кулинкина волнами, успокаивали. Левой рукой Гай коснулся его горячей ключицы, сгладил ощущение боли. Через минуту Мишка оклемался, устало и смущенно глянул на ребят, с интересом наблюдавших за манипуляциями Гая. На него самого не смотрел -- как можно врагу посмотреть в глаза?.. Врагу, который проявил к нему милосердие, не оставил помирать на поле боя.
Однако, злоба на Гая осталась. Не так просто примириться, когда приметы зла (как очередность мстительных действий возникающих в уме) уже крепко вошли в сущность характера. Да и прикапывался к новеньким не так просто, чувствовал за собой силу -- кое-кого из старшеклассников.
..Все пугал Гая, что если его тронут, пожалеют -- старшие вступятся за него. Гай же хотел уладить конфликт по-хорошему, уговаривал его отстать со своими придирками и подколами. Говорил, что здесь их все равно трое, а он -- один. Но тот будто не слышал -- начинал психовать, стращать, лез с кулаками.