Аннотация: ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ГЛАВА. Попытка проследить логические цепи, приведшие к некоторым известным событиям. Вдали уже замаячили проблески Воссоединения -- последнего значимого явления, достойного Летописи.
Летопись Тройной Системы
ЖИЗНЬ ИДЕТ ПО КРУГУ, или
ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО.
1.Обратная волна.
С самого утра, едва проснувшись и отошедши от сна, двое ребят засобирались на выход.
-- Куда это вы? -- в ответ на шорох приоткрыли глаза несколько их соседей.
-- В Глемштадт. -- и пояснили: -- Третий сектор.
-- М-м, ясно... А чего столько вещей с собой берете? -- усмехнулись соседи с ехидцей.
И тут же подскочили на кроватях, взлохмаченные от неспокойного сна, с подозрительно-тревожным взглядом и пропавшими с лица улыбками.
-- И вы?! Как же так?.. Насовсем, что ли?
Уходящие пожали плечами, замерли у кроватей, опустив взгляды в пол, словно их поймали на чем-то нехорошем:
-- Почему же насовсем?.. Мы сами пока не знаем, насколько..
Ребята перестали их разглядывать, протерли заспанные глаза и вздохнули. Все меньше их оставалось в поселке на холмах. Скоро кто-нибудь придет, спросит: "а где?".. и осечется, потому что ответить будет некому.
Но задерживать уходящих не стали, поглядели подозрительно вослед, хмыкнули: мол, ваше дело -- идите, если решились. Переглянулись меж собой -- кто еще пока здесь?..
Уходящие у дверей приостановились. Через пыльное оконце в сенях выглянули наружу.
Небо хмурилось, задувал прохладный ветер -- погода не ахти какая... Самое то. (Было неоднократно проверено, что уходить далеко и надолго надо именно в такое прохладное и пасмурное утро. Тогда и оглядываешься нечасто, и жалеешь меньше, да и тревожное настроение гармонирует с погодой.)
Оттокар вздохнул:
-- Ну? И что?.. Ну, и вот куда мы пойдем? Одни-то... -- он все еще сомневался в насущной необходимости покинуть спокойный поселок. -- Слышал же сам, о чем предупредил всех Кристофер -- обратно вернуться будет почти невозможно.
-- Ой, да ладно... -- с кислой усмешкой склонил голову Михко. -- Ему бы только говорить! Ведь "Старики" много раз разбегались. И надолго. Потом... Мы же с тобой давно сговорились! Человек ищет, где ему лучше, а здешняя тишина -- она, вон, для девчонок, вроде Иванны. Нам же надо какое-то дело искать.
-- Это правда, -- согласился с товарищем Оттокар, понимая, что здесь они только киснут.
Но уходить так скоро, вот прямо сейчас... А вдруг что-то не додумали, не усмотрели, не сумели предугадать?.. Хотя был уже опыт походов и опыт примирения, и организация ребят из чужих незнакомых мест, все же каждый раз готовились к походу и обсуждали...
Впрочем, люди более-менее одинаковы в любом краю и найти подход можно к любому, а значит -- избежать большей части неприятных случайностей.
Посопев у дверей и оглянувшись на подозрительно-любопытные взгляды нескольких выглянувших из комнаты ребят, Оттокар и Михко поддернули на плечах походные сумки и вышли на крыльцо. Провожать их никто из ребят не пошел. А Кристофера сейчас просто-напросто не было в поселке.
Щурясь в лучах на секунды пробивающегося сквозь тучи утреннего солнца, дружно шагнули с крыльца и стали спускаться с косогора. Даже не оглядывались, чтобы запомнить места.
Решено. Поворота нет.
Не они первые из Новых Хранителей самовольно оставляли поселок. В последний год, бывало, многие задерживались сверх срока в местах, показавшихся им близкими и интересными. Не спешили вернуться и не сообщали о себе.
Кристофер переживал за них.
А к маю количество таких самодеятельных отлучек только возросло.
-- Ну, чего-о?! Мне хорошо здесь! -- возмущались ребята, когда их находили посланные Кристофером ребята (из тех, кому было не все равно).
Покидающих поселок Новых Хранителей было трудно удержать. Или заподозрить, что именно эти вот и не вернутся...
О том, что его подопечные разом и независимо друг от друга решили уходить, Фредерик узнал не сразу. Кристофер сообщил ему, когда в поселке осталось уже около половины ребят. Первым желанием Фреде было -- отправиться вслед за ними, найти и поговорить. Возможно, уговорить вернуться. Раньше он бы так и сделал, но теперь... Что-то его останавливало от подобного порыва.
И Фредерик, прислушивающийся к себе, стал размышлять.
После Второго Переноса (расселения) и образования вместо трех Мегаполисов одного, ограничение на использование компьютерной техники и средств дальней связи было снято. Этим многие тотчас же воспользовались. И чуть ли не первыми -- Обсерватория со входящей в ее штат группой исследователей "Город".
Глобальным прогнозам Большой Машины по-прежнему не очень доверяли (Как можно прямолинейной машинной логикой выстроить прогноз нелогичности человеческого поведения?.. Такие предикаты, как "назло", "вопреки смыслу" и "авось" Машина постоянно приписывала к статистической погрешности, либо, напротив, загоняя их в стохастическую константу, выдавала такую чушь...). Но отказываться от использования более слабых вычислительных машин не стали, как и от Большой -- хотя бы для решения прикладных задач.
После Второго Переноса, когда социальный и профессиональный контингент жителей центрального Мегаполиса (Параллельного Города) стал ровнее и понятней, группа "Город" столкнулась в упрощением своих целей. Вместо ожидаемых от перемен сложностей, напротив, забот у них стало меньше.
Но в городе осталось много бывших Северных ребят (к этому времени вполне осознанно ставших взрослыми людьми). И группа (а именно -- Ханну по своим личным причинам и вопреки предостережениям Фарида), вспоминая старое свое влияние на судьбы поселенцев, нет-нет да и советовала-рекомендовала тем в письменном виде, что делать, как жить, хотя Северные в подобных советах больше не нуждались.
"Да вы там, со всей своей Обсерваторией, занялись бы чем другим!" -- замечали Северные в ответ категоричному заявлению Ханну о том, что "Город" надо слушать.
И продолжилась старая история с личным противостоянием Ханну и некоторых личностей из Северных (за что его издавна, еще когда жили в трущобах, не любили и не пускали в свое поселение).
На сложности группы Фредерик внимания не обращал, а вот появление у Обсерватории новых сведений о наблюдаемых секторах заставило его задуматься о насущности совместного существования Новых Хранителей.
Для чего они обретаются в поселке на зеленых косогорах? Только лишь с целью разведки местности от случая к случаю?.. Но ведь они -- живые люди со своими душевными поисками и потребностями.
И Фредерик, не советуясь больше с Гаем в подобных вопросах, отпустил ребят. Внутри себя самого разрешил им уйти. А Кристофера спросил:
-- И что я сделаю? Насильно их удержу?.. -- махнул рукой. -- Нет такой необходимости. Разойдясь, они все равно останутся полезны для общего дела.
2. Уроки прошлого.
-- Помнишь то место, откуда мы возвращались на день назад? -- поинтересовался Ларри у Густава, когда они поднялись на плоскую крышу.
Густав покачал головой, нахмурился, вспоминая. Потом буркнул:
-- Смутно... Где оно, это место?
-- Эге, так сразу я теперь и не скажу... Дело в том, что все приметы, по которым мы его точно определяли, исчезли вместе с городом.
Густав оживился, взгляд его обрел остроту, когда он обводил глазами огромную пустошь к северо-востоку от их теперешнего дома.
-- Верно-верно! Я что-то припомнил... -- и заоглядывался, всматриваясь уже в заросли к югу. -- Там где-то была стена... или высокий забор, как городская ограда...
-- Вот-вот, древняя... и в какой-то момент мы оказывались в ее тени.
-- Потом нужно было ее обходить... Пойдем, поищем прямо сейчас? -- кивнул Густав в сторону Южного поселка. Именно там, недалеко от старой Сторожевой башни (единственная из примет), могло все для них проясниться.
И так совпало, словно одно к одному, что этим же вечером у ребят появился Гай и принес старинные бумаги из прибывшего к нему недавно сундука -- какие-то документы, свидетельства о боях у старого форта... Разбередил этим память самых первых Хранителей, появившихся в трущобах.
История об участии Хранителей в войне была недолгой, но яркой. Однако, больше половины ребят удивленно пожали плечами: о чем это Гай толкует? что это было и когда?! и было ли?!..
Но среди ребят оказались и те, которые не понаслышке знали о подлинных событиях тех далеких месяцев.
...Странная была та война. Ребята ее запомнили такой: один-два дня -- кони с всадниками в странной форме и пушки, ядра к которым ребят допустили подтаскивать, и те откатывались в стороны от пушек, глохнув от выстрелов; в другие дни -- аэропланы в небе, как кресты, и бомбы, летящие на землю... А то вдруг -- бородатые мужики с винтовками, учившие их стрелять (да почти не пришлось) или длинные печально-медленные повозки с флагами и барабанами. И -- по новой: в ряд или без всякой очерёдности -- дни сменялись случайным образом.
Под первую перестрелку попали по неосторожности. Двоих раненых ребят -- в лазарет, на ноги ставить, а сами с пустячными царапинами остались на позициях в озлоблении и желании отомстить. Уж больно жалко было смотреть на то, как пострадавшие друзья мучаются в санитарном обозе. И потом -- надо же будет перед ними чем-то оправдаться...
Вопрос выбора "или-или" -- был решен ребятами в новой обстановке быстро. Случайности оговорены на будущее до мелочей и решения в той или иной ситуации принимались каждым по отдельности так, как если бы они обсуждались и принимались всеми. Где "враг", а где "свой" становилось ясно почти мгновенно.
Главная сложность, с которой смирились только после месяца военных действий, потому как это была не их личная война, -- приходилось подчиняться командам взрослых военачальников.
Ранения практически у всех,но не серьезные. Желание и отомстить, и себя показать; и понимание причин всех своих таковых душевных движений. И рассудительная осторожность, которая, в конце концов, привела их всех в трущобы.
...
Дружили ребята с одними местными мальчишками-братьями. Хранители были им кем-то вроде непостоянных уличных друзей. Тогда они ещё все по-другому звались, а лет было столько же, сколько и сейчас... Носились всей веселой ватагой по широким улицам да по траве. Пускали на бечевках чуднЫх для Хранителей воздушных змеев.
Пришли враги. Началась война. Пока она далеко -- не страшно.
Мальчишки-братья гордились, что их отец на фронте. Как и многие своими родственниками, ушедшими добровольцами.
Время шло, враг наступал. Полетели по домам, словно вороны, серые похоронные грамоты.
И... к братьям в дом, замедлив у калитки.
Взвыли волчатами оба. Тут уж и у будущих Хранителей поневоле слезы на глаза навернулись. Сжали они кулаки, нахмурились и пошли Родину защищать. А Родина была для них -- там, где хорошо и вольно; там, где друзья и дом, за что и помереть можно, потому как иначе жить, по-чужому, будет невмоготу.
Война -- ситуация, которую нельзя было избежать не потому, что уйти некуда, а потому что - незачем, жили они там. И жили так хорошо и спокойно, что стали считать те места своими родными. И тут -- враг!
Убежать?!.. Никак это было невозможно сделать.
У форта тогда все и сошлись впервые. Оттуда после и уходили. Снорри тоже там бывал (иначе откуда его Гай знает?), а после осады остался внутри. И Алые Плащи были -- метки свои ставили, пока было затишье. Хранители тогда Гая увидели, каков он из себя есть, Главный их...
Гай удерживал Гонзу, как мог. Тот рвался поучаствовать, но Гаю удалось уговорить друга остаться на месте. Но все же и там нашел себе неприятности и едва не сгинул, просто чудом каким-то, либо своей изворотливостью, избежав общего расстрела.
... -- Ах,это?! -- сжал зубы Гонза, когда Гай ему напомнил все, что тот пытался забыть поскорее.
Побледневший друг ходил по лестницам в тревожных воспоминаниях весь вечер. И часть ночи сидел на плоской крыше, будто снова приговоренный.
Было и то, что Хранители умалчивали даже от Гая, как и те факты, о которых он все-таки знал, -- когда требовалось избавиться от некоторых плохих людей. Случалось -- и никогда о том больше не вспоминали. Теперь старое всколыхнулось вновь, но каждый переосознал это сам в себе. В той мере, насколько сам был причастен к случаям поимки предателей.
Неприятное озвучивать не стали по той же причине, по которой никогда не ругались грязными словами. А вот о том, что бывало, когда оказывались поодиночке в тылу врага -- вспоминали долго и в подробностях.
О погибших же помнили внутри и тихо.
Слышали бы эти рассказы Новые ребята, ушедшие теперь со спокойных мест... Может и не хлебнули бы сами горя...
Да и у самих, у Старых, пока опыта дальних путешествий не было, странных и страшных историй было предостаточно.
Теперь вот, хотя бы Оттокар послушает...
Куда ушли ребята, было, по большей части, известно из ранних упоминаний, из недавних разговоров, о которых знал Кристофер. В крайнем случае, можно побеспокоить Службу Башни и разузнать точнее.
Некоторых или Фредерик, или Кристофер вскоре навестили, проходя их краями, -- уже не как своих подопечных, а как самостоятельных знакомых. Шли к двоим, но оказалось, что те уговорили еще троих, обитавших поблизости, перебраться к ним. Пока лето -- расширили шалаш и землянку, устроенную в склоне оврага. По-старому жгли костры, бродили... А к осени, как стало холодать, нашли дом с хозяйкой.
Мужик ее, вечно пьяный, ничего не делал в доме, а ребятам работа вошла в привычку и они пообещали помогать. Мужик возмущался, лез драться, пытался выгонять новых жильцов... да хозяйка защищала.
Избил одного -- мстить не стали, не на их глазах. Просто в следующий раз выскочили на шум, не побоявшись попасть под кулаки, навалились разом, сбили буяна с ног, затащили в чулан и заперли.
А утром, когда тот проспался, выпустили и сказали:
-- Знай наперед, еще раз напьешься -- лучше домой не приходи...
Тот припомнить не мог, что вечером было. Но было что-то, раз оказался среди ночи в пыльном чулане... Пробурчал что-то недовольное в ответ, напился воды из ведра и, вздыхая, вывалился во двор.
Искали всех ушедших, но нескольких не смогли найти.
Правда о них открылась позже.
... Михко и Оттокар до места не дошли. Мало того, они еще и потеряли друг дружку!.. Об одном так и не появилось вестей до сих пор, а другой, после череды перипетий, попал на мелкую фабрику с рабским трудом. Да так неожиданно и быстро, словно это было ему изначально суждено.
-- Еды!.. Дайте мне есть! -- кричал он, проработав несколько дней наравне со всеми, теперь же уворачиваясь от побоев и приказов работать, а у самого закладывало уши и туманилось перед глазами.
Потом и в самом деле стал падать в обмороки. Не раз пожалел уже, что ушел из поселка. Словно бы чувствовал тогда, уходя...
А теперь только два исхода было в мыслях: "либо здесь забьют до смерти, либо не смогу работать и помру снаружи, выброшенный за ворота". И Оттокар перестал цепляться за жизнь: "Помру, так помру..."
Снова били, издевались, заставляя подняться и работать. Кто? -- не видел через подбитый глаз, да и было уже все равно.
...Очнулся под дождем, на заднем дворе фабрики, от сырости и холода. Невыносимо болело посиневшее плечо и перед глазами плыл серо-фиолетовый туман. Едва-едва глотнул воздуха. С мычанием повернулся на бок, на спину, медленно сел, привалившись здоровым плечом к дровяному сараю. Тощие крысы - гуськом - перебежали от ящика к ящику прямо перед ногами. При виде их - замутило, пересохло во рту.
С крыши и с разворошенной поленницы сбегала струйкой дождевая вода. Оттокар подставил ладонь, набрал,поднес ко рту... как мало... ещё... ещё...
Вышел управляющий, присмотрелся, пнул мальчишку в бок, словно вытер о него носок грязного ботинка:
Оттокар улыбнулся, хмыкнул. Неожиданно для себя самого засмеялся. Своему состоянию, сложившейся ситуации, в которой оказался.
"А Кристофер был прав..."
Управляющий растерялся, возможно даже, испугался ехидного и тихого смеха мальчишки. Решил, что тот, видать, умом тронулся.
И до этого Оттокару, действительно, было уже недалеко. Чудились голоса знакомых ребят, ходивших поблизости, но не узнававших его.
Потом снова провал...
...не мог вспомнить, как очутился на обочине дороги. Мест не узнавал, но территория это была уже не фабричная.
Доплелся, придерживая ноющее плечо, до какого-то угла, что-то подобрал, съел...
В этом месте рассказа Оттокара даже бывалых Старых Хранителей передернуло.
-- И-и-эх! Ну и кислятина! -- брезгливо скривили они рты, но продолжали смотреть с пониманием и сочувствием.
-- Когда жрать охота, что только не покажется вкусным... В голове что-то -- щелк! И становится все равно, лишь бы не подохнуть.
Мальчишка вздохнул и продолжил:
-- Потом мне подумалось: "Раз уж я вышел..."
-- И выжил! -- добавил реплику Ларри.
-- Это тоже.. раз вышел, то, думаю, надо уносить отсюда ноги, да поскорей. Только беспокоился.. Я не мог знать, где Михко, вдруг я его бросаю...
-- Так вы же потерялись еще до того, как ты попал на фабрику. Еще до приюта...
-- Это я помнил. Но мог же он вслед за мной отправиться?.. Короче говоря, я вышел...
-- Ну и ладно. Достаточно, -- остановил путанные объяснения Оттокара Гонза. -- К чему эти подробности? Сами в подобных местах бывали, -- оглядел он собравшихся в столовой ребят, выискивая лица тех из Хранителей, кто рассказывал похожие истории, -- знаем.
Оставили Оттокара с расспросами в покое. Сидели рядом, составляя ему компанию, ходили вокруг, но не заставляли его вспоминать и оправдываться.
Михко так и не нашелся...
Еще двое ушли в некий издавна известный город, к ярмарочным дням, и тоже пропали. Ни там, ни в окрестностях никого не обнаружили. Служба Башни сообщала нечто совсем иное.
(Арнульф только на следующий год смог дознаться правды у Кима, видевшего похожих ребят в Фейресуммерланне, совсем в другой стороне.) Наверняка это и были ОНИ, те самые, которых долго искали. От появившейся надежды всем немного полегчало.
Война, той стороной, как ребята ее узнали, стала страшным уроком для Хранителей. Но полезным, никуда не деться... Беда в том, что не только Новые, но и свои, пришедшие в трущобы уже после, ребята не знали правды -- первоприбывшие уже устремились к другому.
"Человеку нужно быть счастливым самому и через это сделать ликующим и торжествующим все мироздание" -- сказал кто-то. Трудная задача, если учесть, что некоторым сколько счастья ни отмерь - все мало... все в запас, будто собираются жить две... пять жизней. Конечно, у человека, ищущего счастье, будут неудачи и трудности, но это не повод раскисать и опускать руки. В меру сил, в меру сил... Хоть немного, и не только себе.
И ребята пообещали, что с этих пор будут защищать мир, поддерживать гармонию и разумный баланс, чтобы никогда не возникало конфликтных ситуаций.
-- Плохой мир хуже, чем короткая война, -- заметил многозначительно Ноккве, будучи тогда еще со всеми вместе. -- Она многое объясняет и ставит на свои места.
-- Ну, это еще тот вопрос... -- высказался кто-то из-за спины Гонзы и хмыкнул. Оказалось, это Нильс. -- Войну остановить сложнее. Попробуй, когда все уже покатилось, как камень с горы... Лучше удерживать ситуацию под контролем.
По приходу в пространство Гая, в меру своих сил, только этим и занимались с тех пор. Натерпелись правды войны. Вспоминали горькие утраты -- каждый раз словно шилом в сердце. И досадовали на бесповоротность времени.
В трущобах, когда открылись их "волшебные" свойства, первым делом нашли "стену возврата". Всего на день назад, и все же...
3. Пополнение.
Гай так испугался погружения в свою истинную сущность, что, найдя себе в замену Фредерика, поспешил отойти от прежних дел в обустроенной Тройной Системе. Воспоминания о двух годах до того случая вызывали у него нервную дрожь и оставляли тяжелый осадок в душе. Никак не мог от них отделаться.
Со временем, конечно, научился свои воспоминания предупреждать, рассуждая их: только-только промелькнет гнетущая мысль, Гай обращает свою внимание на другое, не задерживаясь, чтобы рассмотреть тревожащее его подробней.
И вот... того случая уже словно и не было. Если и случилось что, так вроде и не с ним, а с кем-то из знакомых. Или слышал об этом вымышленную историю. Убедил себя в этом, в то же самое время отчетливо осознавая в себе произошедшие перемены, которые останутся с ним навсегда. Как особенность души, которая делала его личность неповторимой.
Приободрился, подсобрал документы из сундука и отправился к ребятам в трущобы...
Чуть позже пришли Новые.
-- Мы там одни. Сидим, сидим, ждем... Кристофер, похоже, совсем ушел. Можно к вам?
Старые Хранители послали их на пустырь, чтоб дом себе подобрали: тут, мол, нам самим тесно. Оттокар с ними ушел.
Известие о том, что они снова единственные Хранители, близкие к Центру Системы, Старые восприняли с удивленным, но заготовленным смехом.
-- Ого!.. Вот это да!.. Слышал? Слышал?!..
-- Что же это, поглядите-ка... Новенькие скисли?.. Сели в лужу?..
Гонза пожал плечами и отвел задумчивый взгляд в сторону. Веселых новостей он тут не услышал. Кто-то хлопнул его по плечу... Оказалось, это Свен.
-- Не печалься. Не первый раз...
Похлопывая Гонзу по плечу, Свен пробормотал нечто вроде: "комма, комма, гамле Гломма". Он всякий раз приговаривал что-либо в задумчивости.
-- А когда уже такое было, чтобы через такое короткое время?..
-- Да мы и так постоянно оказываемся в ситуации, словно Новых в Системе нет. В конце концов, бОльшую часть работы приходится делать самим, как и всегда.
Гонза прикинул в уме, повспоминал и согласился. Несколько ребят, оглянувшись, поддержали его:
-- Ничего особенного. Мы и так знаем, что и где может случиться.
-- А Служба Башни их всех теперь видит? Вот интересно. А то ведь нам придется...
Свен, направившийся к выходу на лестницу, оглянулся с усмешкой:
-- Ну вот еще - думать о них. Мы не няньки. Они сами решили, сами ушли.. У них Кристофер есть, да Фредерик.
Фреде решили расспросить, когда тот появится. И на этом оживление от подтвердившейся новости поутихло, ребята вернулись к тому, чем занимались до этого: кто-то двигал кровати к окнам (впереди лето, холодов не будет), кто-то, вслед за Свеном, спустился вниз и вышел наружу.. Остальные, столпившись возле большого стола, заглядывали в карту и оговаривали меж собой насущные вопросы в пространствах. С мимолетной, но ежеминутно возвращающейся досадой осознавали уход Новых и не верили в него: если правда, тогда одной проблемой больше - их судьба повторяется у Новых.
Но там уж... что Гонза скажет. И что Гай решит.
Через день, поутру, Фредерик прибыл в Северный поселок. Отдохнул в одиночестве у Черной речки, потом добрался до южных окраин пустыря и рассказал об уходе Новых, как дело было (со слов Кристофера). О том, что встречал Алых Плащей по пути сюда, не сказал.
Уселся за стол, вздохнул, вытянул руки вперед и уткнулся лбом в прохладную столешницу.
-- Есть будешь?
-- Угу.
...
Вскоре Новые перебрались в один из сохранившихся от исчезнувшего города домиков. Фредерик и Франческа, курсируя между поместьем и своим новым прибежищем (недалеко от помещения Службы Башни), встречали их частенько на пустыре.
Остальных собрать для общего дела теперь будет затруднительно.
О последующих делах Хранителей Летопись упоминает отрывочно. Арнульф вел ее теперь нерегулярно, внося только важные события, когда навещал трущобы и узнавал тамошние новости. Было это крайне редко. А то еще бывало, что событие у всех в памяти и самое место ему в Летописи, а нету. Зато рассказ Ларри (Часовой Механизм) "Как Господь глаза сотворил", основанный на опыте его наблюдений за улиткой возле дома и собственных выводах, приведен почти полностью.
Из последнего и важного -- на пустыре снова побывал Ким. Долго стоял в запахах травы и щебетании редких здесь птиц, представлял улицу и дом, где жил когда-то. Потом рассказал о своих впечатлениях и поисках позвавшим его к себе в дом ребятам. Те посетовали: тоже ищут. Ребят, что ушли и теперь неизвестно где...
Ким в ответ пожал плечами.
Арнульф же этой истории не забыл.
В поместье остались Мария и Снорри. Но если Мария часто навещала Франческу и с собой обратно в поместье позвала Иванну(из Новых), то Снорри невозможно было вытянуть из его каморки.
Да что там говорить, его порой вовсе не заставали в его комнатушке, хотя выходить он никуда не выходил -- слуги божились, что двери запираются на замок, а у Снорри нет ключа.
Франческа уходила куда-то одна. Чаще всего так. Лишь изредка они с Марией сговаривались пойти вместе. Неожиданно уходили и так же быстро возвращались, что-то оживленно обсуждая...
Фредерика с собой не звала. Да и с ним, по его путям, тоже не очень-то хотела путешествовать. Было у них несколько общих мест, в интересе к которым они сходились, но... сходили в один поход, в другой... хлебнули трудностей и приключений.
"Ну и хватит, -- решили оба, -- не постоянно же там появляться.."
В последнее время Франческа пропадала где-то по несколько дней. Вернется, посидит в тишине поместья, пообщается с Марией и Фреде (со Снорри лишь здоровались благодушно) и опять исчезала. А когда в поместье появилась Иванна, на следующий же день Франческа и вовсе собрала все свои вещи. Фредерик хватился - ее нет...
Мария, конечно, знала, куда та отправилась.
Франческа навестила ребят, но с ними не осталась, ушла прямиком через пустырь в крайний дом. Чуть погодя там ее нашел Фредерик.
-- Ну, ты чего?.. Из-за Иванны?!
-- Пфи... С чего бы вдруг?.. И совсем не из-за нее. Не могу я там. Скучно.
"А здесь?" -- чуть не спросил Фреде. Но огляделся...
От каменного дома невдалеке отъехал грузовичок Службы Башни. Не шумел, не дымил - жужжал (на электричестве) и хотя ездил медленно, тяга была хорошая.
У входа суетились служители. Наблюдать за ними было занятно. Опять же - точка схождения и Граница, за пределы которой те заглядывали, были близко...
Служители забавлялись - забирались на грузовик, цеплялись всей гурьбой и ездили кругами по ровной площадке под окнами - мальчишки все же!
Фредерик с Франческой, глядя на них из окна посмеивались. Завидовали. Пойти бы, прокатиться... Даже Франческа была не против. Но Службе Башни они предпочитали не показываться, хотя знали, что там заметили их соседство.
Вообще говоря, с этих пор здесь поселилась только Франческа - похоже, на одно лето. Фредерик приходил изредка, когда был поблизости от поселков - в Городе или в Центре Большого Дома. Либо заходил с другой стороны, от Границы. Но чаще всего не заставал подругу дома.
4.Возвращение Снорри.
"Этла правил гуннами, Эорманрик готами,
Бекка баннингами, бургеандами - Гивика;
кесарь правил греками, а Кэлик финнами,
Хагена хольмрюггами, а Хенден гломмами,
Витта правил свэвами, Вада хэльсингами,
Меака мьюрингами, Меаркхеальф хундингами,
Сигехерс долго сэ-данами правил...
Оффа правил Онгелем, Алевик - данами, -
из мужей дружинных державец наихрабрейший,
он только с Оффой не мог сравниться мудродружеством,
ибо Оффа, будучи отроком, уже обширной державой властил:
подобным добромужеством ни один его сверстник
вовек не отличался -- он мечом границы указал незыблемые
землям мьюрингов, рубежи у Фифельдора,
удержали их и доныне англы и свэвы.
Хродвульф с Хродгаром, храбрые, правили мирно,
совместно, племянник с дядей, войском викингов,
выгнав за пределы, силу Ингельда сломив в сраженьи,
порубив у Хеорота хеадобеардов рать."
...
(Видсид, X век.)
Долго припоминали Гай и Снорри древние сказания. Забавлялись чтением строф нараспев и протяжно не раз, когда встречались и случалось разговориться о том, о сем... А потом перестали видеться, хоть жили рядом совсем. У Гая свои дела, у Снорри -- свои. И времени нет.
Может, узнал бы, наконец, Гай историю Снорри, как она есть. От него самого, истинную, как от доверенного друга, чтобы впоследствии не внимать слухам, пошедшим по умам ребят-Хранителей, и редким фразам молчунов-Алых Плащей. Кому же еще, как не ему, следовало бы узнать истину самым первым? А то даже неловко становится...
* * *
Хакенштока не стало, но Снорри перестал опасаться далеких темных отражений только спустя довольно продолжительное время после похищения. Он и Маттиаса, при встрече с ним, спрашивал:
-- Ты уверен?.. Вы все проверили?
Тот подтвердил - это факт, признанный даже городскими властями.
Маттиас давно уже замечал и сам, что в отражениях не все так гладко. С людьми там не сталкивался (это Снорри - у него зеркала особые), но вполне допускал, что кроме Хакенштока есть еще темные личности, кто использует зеркала не для добрых дел. Когда стал приходить Уле, Маттиас(Лив) обрадовался: не только новый человек, но и еще один, знающий о зеркалах.
К Снорри пришел теперь еще и поэтому. Рассказал, напомнил об Олежке.
-- Ты можешь к нему пойти, -- благосклонно кивнул Снорри и тут же опять нахмурился. -- Только он вырос и уже, возможно, тебя не ждет...
-- Нет, ждет! -- помечтал Матти и вздохнул. -- Он наверняка обрадуется. Но... ты прав - надо ли..
Маттиас погрустнел, потом поднял взгляд на Снорри и засмеялся:
-- Вот, встретил тебя и сразу вспомнились деньки возле Вердага и зеркала...
Снорри кивнул:
-- А мне хорошее что-то мало вспоминается.
И рассказал Матти свою историю, которую раньше никто не слышал: ни Мария с Франческой и Фреде (в череде подробных воспоминаний), ни Гай (когда откровенничали по пути на закатное солнце). Историю с самого начала, с появления у него зеркал из кварцевого стекла.