Саймон вздохнул и отвернулся от окна, возвращаясь к постели. Сел на стул, стоящий рядом, привычно протянул руку и сжал в ладони холодные пальчики Оливии. Девушка никак не отреагировала, впрочем - как всегда. Изо дня в день одно и то же: он приходит к своей паре, смотрит на нее, прикасается, потом проверяет все показатели и приборы, подключенные к ней, держит ее за руку и тихо что-то говорит.
Он знает, что она его слышит. И он ее слышит. Но не так, как это происходит у прочих пар. Между ними нет связи, нет метки. Но все же они почти едины. Сай знает, что она его слышит, когда он говорит вслух, а он слышит ее в своих снах. Она приходит к нему каждую ночь, и тоже что-то говорит. Впервые он услышал ее имя. Потом она говорила о себе: что любит, чего хочет, какой цвет ей нравится, что она хочет яблок и абрикос. Это было странно, было нелепо и неестественно. Она рассказывала о себе любые глупые мелочи и заметки, и никогда ничего серьезного. Но парень был рад и этому, ведь ничего другого не было. Он слушал ее голос, и только он был в его снах - тихий, легкий и спокойный. Он ощущал ее присутствие всем своим существом в своём разуме.
Саймон вздохнул и снова посмотрел на милое, детское, изможденное лицо своей пары. Бледная кожа, едва розовые губы, пара почти незаметных веснушек на курносом носике, отросшие до плеч волосы, приобретшие яркость и насыщенность мягкого каштана. Он замечал, как меняется Оливия. Для всех остальных это не было так важно, но не для него. Он знал наизусть все ее черты, замечал малейшие изменения в дыхании и трепете ресниц.
Но всего этого было безумно мало, и все же больше, чем он ожидал, когда понял, что она в коме. Но ведь прошел уже почти год, а она так и не пришла в себя. Он спрашивал у нее почему. А во сне она отвечала, что слишком устала, что ей еще нужно отдохнуть, и он должен подождать. Он ждал, изо дня в день ждал, терпеливо, томительно и мучительно, ведь не было у него другого выхода.
Молодой парень тихо попрощался с Оливией и поднялся на ноги - его еще ждала работа. Подойдя к двери, он, как всегда обернулся напоследок, бросая еще один взгляд на девушку.
И вдруг встретился взглядом с жёлтыми глазами, смотрящими на него прямо, осознанно и мягко...
1
- Потерпи, - тихо прошептала Мина, глядя на профиль брата.
Сай бросил на нее короткий грустный взгляд и хмыкнул, возвращая взор на сидящую впереди пару - Рис и Оливия. Они находились далеко от них, на самом берегу реки, вне пределов слышимости, и парень не мог знать, о чем они разговаривают. Мина тоже не знала, о чем говорят ее муж и эта странная девочка - Рис не считал нужным говорить об этом слишком много, а она не настаивала.
- Зачем мне терпеть? - тихо прошептал молодой оборотень, не сводя напряженного взгляда с тонкой, чуть сгорбленной спины Оливии.
- Ты знаешь зачем, - мягко улыбнулась Мина, кладя голову ему на плечо и заглядывая в глаза. - Она твоя пара - тебе не сбежать от этого.
- Не ты ли говорила когда-то, что 'пара' еще не все? - хмыкнул Саймон.
- Я, - улыбнулась Мина, переводя взгляд на профиль мужа. - И была в корне не права. И ты не хуже меня знаешь...
- Знаю, - вздохнул молодой человек. - Не думал я, что все будет так.
- Ты ведь понимаешь, что она не обычная девушка. Что она отличается от нас, от многих и во многом. И ты готов был к трудностям.
- Я и сейчас готов к ним. Но то, что она меня отталкивает - это не трудность. Это просто катастрофа, - покачал головой Сай. - Я не понимаю этого. Я не понимаю ее. Себя даже не могу понять.
- Ей нужно время, она еще не пришла в себя. Рис говорит, что она потихоньку приходит в норму.
- Понимаю, что эгоистично звучит, но это 'потихоньку' меня напрягает. Мы истинные, и ты по себе знаешь, что это значит и что это такое: притяжение, жажда, любовь, страсть, тоска и куча всего остального. А Оливия не дает даже коснуться себя. Не разговаривает со мной, избегает меня как прокаженного. Уже полгода прошло, как она очнулась, а я за все это время всего парой слов с ней перекинулся.
В голосе парня звучала неприкрытая горечь и тоска, грусть, злость и непонимание. Ему было плохо, ему было больно, и эти ощущения все усиливались по мере того как проходило время.
Когда Оливия очнулась, открыла глаза и посмотрела на него, все внутри Саймона пело и ликовало. Казалось, что его переживаниям и ожиданию пришел конец. Но как оказалось - все это только началось. Оливия не подпускала к себе парня, шарахалась от него и смотрела недовольно, напугано и неприветливо. Не давала прикасаться к себе, ее желтые звериные глаза все время горели настороженностью и паникой. В первый момент, когда Саймон понял, что это он вызывает в ней все эти чувства и эмоции, он был сбит с толку. В их снах она разговаривала с ним, ее голос был нежен и ласков, тих и спокоен. И он сам ощущал ее умиротворение, когда был рядом с ней во время ее комы - это ощущение было почти физическим: тепло разливалось по телу. А в реальности все было с точностью до наоборот. Оборотень не понимал этого, и первое время списывал на то, что девушка еще не пришла в себя, не до конца оправилась. Но проходили недели, месяцы, уже полгода минуло - а она все еще далека от него.
Единственный, с кем общалась и как-то контактировала Оливия, был Рис. Сам мужчина объяснял это тем, что он ее альфа, что в нем она чувствует защиту, которую ей когда-то предоставлял ее отец. Плюс - Рис был ментально очень силен. Его дар был далек от того, каким обладала сама Оливия, но все же ощутим для нее и близок куда больше, чем истинная связь со своим волком. Это могло объясняться только тем, что девушка омега. Примерно так, запутано и неясно, объяснял ему сам Рис.
- Она никогда не жила в стае. Единственным якорем, защитой для нее всегда был отец. Как ее альфа, он контролировал ее, помогал ей сдерживать себя и регулировать свою психику. С его смертью она осталась одна. Разрыв этой связи с ним был для нее ударом, именно поэтому она впала в кому. Именно такая связь для нее знакома. Ты и ваша привязанность для нее чужды. Не осуждай ее за то, что она не понимает и не знает того, что знаем все мы. Оливия всю жизнь провела на задворках, по которым ее таскал отец. Она очень мало знает из того, с чем мы знакомы с пеленок. А с другой стороны, она омега - они уникальны, и уже это дает ей послабление.
- Я не осуждаю, - ответил тогда Сай. - Ни в коей мере не хочу давить или пугать. Но как объяснить то, что она приходила ко мне во снах? Что она чувствовала меня как пару?
- Я говорил с ней об этом. Она сказала, что ничего не помнит, - с сочувствием и сожалением глядя на Саймона, ответил Рис. - Ты для нее такой же чужак, как и все вокруг. Даже Мину она сторонится, хотя и с ней они связаны.
Чем больше проходило времени, тем запутанней все становилось. Рис и Оливия вели свои разговоры, в которые не посвящались ни Мина, ни Саймон - Оливия просила не распространяться об этом. В общих чертах сестра знала суть этих постоянных бесед и передавала ее брату. Альфа и омега говорили обо всем: прошлом, настоящем, Оливия рассказывала о своей прежней жизни, узнавала настоящую, задавала много вопросов и сама отвечала на вопросы Риса. Мужчина пытался узнать ее как омегу, чтобы быть в курсе того, что и как. Каждую свободную минуту Рис проводил с Оливией, поскольку девушка не могла долго находиться одна. Она цеплялась за руку альфы, как маленькая девочка за руку матери или отца, он даже физически был нужен ей рядом. Саймон не ловил себя на ревности, поскольку Рис этот момент объяснил очень четко и сразу, чтобы не возникло недопонимания.
- Оливия в каком-то роде...психически неуравновешенна. У людей это называется шизофренией. Ее зверь в большей степени владеет ею, нежели она им. Ее волчица - дикое животное, почти не подвластное разуму и контролю с человеческой стороны. И она всегда на грани, всегда очень близка к обращению. Малейший срыв - и она волк. Причем волк бешеный, практически полностью скрывающий человеческое сознание Оливии. И ей очень трудно возвращать себе контроль над собой, когда она обращается. И делает она это очень редко и всегда по принуждению своего зверя. Это опасно, для нее в первую очередь - однажды она может просто не вернуться в свой нормальный облик, сойти с ума. А еще становится опасной для окружающих. Сейчас ее якорь - я. И моя физическая близость к ней держит ее разум. Со временем это буде проще и не так необходимо. Но Оливия очень слаба, поэтому времени потребуется не мало.
А вот Мина немного волновалась и злилась. Ей было жаль девочку, она была ей безмерно благодарна, о чем сказала не раз, но ревность все равно брала свое. Было стыдно за это, и этот стыд однажды заметила Оливия.
- Это я должна стыдиться, что отнимаю у тебя Риса, - тихо произнесла девушка, грустно глядя на Мину. - Не волнуйся по этому поводу, я нисколько не обижена.
- Тогда просто не обращай внимания на мои заскоки, - мягко улыбнулась Мина в ответ на слова Оливии.
Обе девушки очень мало общались между собой, хоть и жили в одном доме: Оливия перебралась ближе к своему альфе по его же настоянию. Но омежка была замкнутой, необщительной, зажатой и сдержанной сверх меры - трудно было найти с ней общий язык и тем более темы для бесед. Но вот молчать с ней было очень удобно: было в необычной девушке что-то успокаивающее, что влияло на всех, кто находился рядом. Сама Оливия этого не могла объяснить. Вместе с ней Рис искал любые данные об омегах, сопоставляя с тем, что они оба знали. Но информация была столь скудной, что проку от нее было катастрофически мало.
Саймон не знал, что ему делать. Тоска мучила его, стоило только ему утром открыть глаза, и прекращалась только когда он снова засыпал. Оливия больше не приходила к нему во сне, и от этого тоже было тошно. Вроде была у него пара, но в то же время ее и не было. Вроде изменилась его жизнь, а впрочем - осталась такой же. Сколько раз молодой человек пытался пойти на контакт с Оливией. Но страх и паника девушки сменились на упрямство - она просто не желала с ним знакомиться и сближаться. Рис не раз и не два говорил ей о ее паре, на что девушка категорично отвечала 'нет', которое он потом с сожаление передавал пылающему надеждой Саймону. Мужчине было вполне понятно то, что ощущал его шурин. Он сам много лет страдал вот так же - сильно, выматывающе и с болью, пока ждал, когда вырастет Мина. И как никто другой понимал этот взгляд в глазах парня. Все вокруг твердили ему - подожди, потерпи. И лишь Рис молчал, ободряюще сжимая его плечо, зная, что от этих 'потерпи' и 'подожди' лишь тяжелее. Он старался рассказывать Саймону как можно больше из того, что касалось Оливии, не пересекая при этом тех рамок, что поставила омега. Он спросил ее, почему она вообще ставит границы между собой и всеми остальными, на что девушка ответила, что для нее слишком много людей вокруг.
- Рядом со мной всегда был отец. И даже его одного много для меня. Его жестокость, гнев, жажда мести - я все чувствовала, все пропускала через себя с младенчества. И даже барьеры не помогали. А сейчас вокруг столько всего, что хочет забраться мне в голову.... Я боюсь сойти с ума. Во мне немеренно мерзости и ужасов. Я понимаю, что вокруг другие люди, не такие как мой отец. Но у них свои проблемы, тревоги, свой характер. Я не могу это игнорировать. Я чувствую все: эмоции, чувства, желания, побуждения. А еще есть то, что заставляет меня тянуть весь негатив на себя. От этого всем вокруг становиться легче, уходят тревоги. А я лишь глубже погружаюсь в этот мрачный омут.
- Ты не можешь это контролировать?
- Нет, - покачала головой Оливия. - Я словно высасываю из людей все то, что лишнее для них, но сама от этого всего избавляться не умею. Поэтому я не хочу ни с кем общаться - я не смогу выдержать так много.
- Все было бы иначе, научись ты помогать, но при этом избавляться от всего, что приняла на себя. Это было бы похоже на терапию, лечение. Ты пробовала развивать в себе способность выплеснуть из себя все, что накопилось?
- Да, не единожды - ничего из этого не вышло, - тихо шептала Оливия, глядя на воду у своих ног и обхватив руками колени. - И я чувствую, что еще немного, и я потеряю себя. Все это уже так опасно близко, что я могу сорваться в любую минуту. Еще грамм зла во мне - и меня не станет.
Рис смотрел на девушку и смотрел в это безумие в ее глазах, о котором она говорила сейчас. А еще ощущал это ментально: вторая сущность Оливии была на пороге. И в этот раз, он видел, она не даст себя сдержать. Очень многое эта девочка пережила в последнее время, чтобы до бесконечности держаться. Последние события стали для нее роковыми - она действительно была на грани. А он не знал, как ей помочь и что сделать. Он был рядом, он ее поддерживал, но ничем больше помочь не мог. И это бессилие злило и раздражало. Нужно было что-то делать. Его напрягали страдания Оливии, Саймона, который переживал за девушку. Он хотел бы облегчить их жизнь, существование, вот только как?
2
Сэмми рассеянно скользил глазами по странице раскрытой книги у себя в руках, периодически бросая взгляд поверх учебника в сторону кухни, где тихонько разговаривали Анжи с подругой Гвен. Обе женщины пили чай, сидя друг напротив друга и обсуждали свои дела. Парень утыкался в книгу взглядом на минуту, потом снова поднимал его вверх, и так повторялось уже почти час. Он не мог сосредоточиться и нормально заниматься, то и дело поглядывая в сторону кухни.
- Ты голодный? - спросила вдруг мама, поймав взгляд сына в очередной раз.
- Нет, - протянул Сэм.
- Тогда почему так жадно смотришь на холодильник? - хмыкнула Анжи.
Гвен подавилась чаем и закашлялась.
Сэмми что-то пробурчал в отчет и поднял выше учебник, пряча за ним взгляд.
'Чуть не спалился!' - шипел на себя парень мысленно, а после, подальше от греха, ушел из гостиной к себе в спальню, где отбросил книгу в сторону и с приглушенным стонов упал на кровать, утыкаясь лицом в подушку и колошматя ее кулаками.
Он знал, как может выглядеть со стороны, знал, что у него на лице все написано и удивлялся, как это еще никто до сих пор не раскрыл его тайны. Но ничего с собой Сэм поделать не мог. Это было неконтролируемо, и он с ума сходил от того, что с ним происходило. Гормоны бушевали в самом пике - ему ведь шестнадцать - и рвались наружу в постоянном восторге, возбуждении и активности. Молодой человек почти не спал по ночам - энергии было хоть отбавляй. Аппетит был просто зверский, а общее состояние тела - на подъеме. Эмоции лились через край: он легко бесился, быстро заводился и злился, мигом остывал и все поновой. Это продолжалось уже больше года, и продлится примерно столько же, пока он окончательно не повзрослеет. Хотя внешне больше не изменится - Сэм уже выглядел так, как будет выглядеть еще многие годы своей жизни: далеко не на шестнадцать, а лет так на двадцать-двадцать два; высокий, широкоплечий, с узкой талией и бедрами; рельефные мышцы перекатывались под загорелой кожей как раз в меру, показывая какой он сильный, но при этом не огромный бодибилдер с вздутым, словно шарик, телом. Красивое, чуть хищное лицо озарялось яркими глазами, сверкающими задором и жаждой жизни, молодостью и юностью, даже пофигизмом. Темные волосы были в вечном беспорядке, придавая ему озорства, а обольстительная и сексуальная улыбка уже свела с ума немало красавиц на его пути: половина университета, в котором Сэм учился уже второй год, сходила с ума по этому парню. А другая половина еще по паре волков из их стаи, которые учились там же. Что касается мужской части, то и тут море внимания доставалось оборотням - Мина училась вместе с Сэмом, на одном курсе и даже в группе. Первое время ему приходилось отгонять парней от жены брата, пока сам Рис однажды не продемонстрировал, что его девушке никто не смеет докучать и тем более прикасаться к ней.
Они с Миной как раз выходили из корпуса, где была последняя пара, когда к девушке подошел один из старшекурсников и схватил ее за руку, чтобы привлечь к себе внимание. Пару дней назад Мина отшила его, но видно парень не готов был принять отказ. Девушка могла бы и сама за себя постоять - уложить парня на лопатки для волчицы плевое дело. Но они находились среди людей, и демонстрировать свою силу, скорость и ловкость было невозможно. Сэм даже не успел вмешаться - подлетел Рис и без раздумий вмазал по лицу сопернику, мягко отодвинув жену в сторону.
- Еще раз увижу рядом с ней - убью, - прорычал альфа, склонившись над валяющимся на земле парнем, который зажимал сломанный нос.
Человек лихорадочно закивал и ломанулся от них подальше, весьма сильно испугавшись дикого и злого взгляда волка. А после брат собственнически притянул к себе свою жену и поцеловал на глазах у всех. Причем так, что ни у кого больше не осталось сомнений в том, кто для красавицы главный, и что никакие ухаживания и посулы не привлекут ее.
Больше таких инцидентов не было, и Мина училась спокойно, тем более что периодически Рису удавалось приезжать за своей женой и братом лично, что служило ярким напоминанием для студентов. А вот сам Сэмми пользовался вниманием окружающих напропалую: флиртовал, заигрывал и соблазнял всех желающих его внимания. Но лишь до поры до времени, поскольку рядом с человеком трудно дать волю животной натуре, требующей своего - силы, напора и огня. Тем более сейчас, когда все те же пресловутые гормоны дают о себе знать: зверь появлялся даже в глазах, причем бесконтрольно и беспричинно. Не раз и не два Мина толкала его в бок и тихо говорила опустить глаза, чтобы не выдать себя их нечеловечностью.
Сэм еще пару раз попытался взяться за книгу, но ничего не вышло. А уж когда он услышал, как Анжи провожает подругу, и вовсе вскочил с кровати, пытаясь удержать себя, чтобы немедленно не выйти. Его хватило на пять минут, и вот он уже вылетел из дома под укоризненное качание головы матери, отделавшись фразой 'я гулять'.
- Охламон, - вздохнула Анжи со смешком, закрывая за ним дверь.
Знала она, как гуляет ее сын: нетрудно догадаться, чем он занимается, после чего засыпает как убитый, притом, что со сном у него проблемы. Но Анжи прекрасно знала, что происходит с ее сыном, а потому не волновалась. Он уже взрослый мальчик, знает, что и как делать, и глупостей не совершит. В этом плане Анжи доверяла ему. Да и как вообще представить себе, что она могла бы контролировать свое чадо? Не будет же она бегать за ним по лесу и выискивать с кем он развлекается и расслабляется? Это не ее дело.
Едва Сэм скрылся за ветками деревьев от глаз матери, тут же рванул в противоположную от первичного направления сторону. Он мчался через лес, угибаясь от веток елей, игнорируя тропинки, в желании успеть и перехватить. И успел. Выскочил как черт из табакерки прямо перед Гвен.
- Да сколько можно! - вздрогнула подруга матери, укоризненно глядя на парня. - Как ты только умудряешься так красться?
- Ты просто задумалась, - чуть запыханно ответил парень, подходя к женщине вплотную. - Надеюсь обо мне?
- Да. О твоей глупости! - фыркнула женщина, обходя его и продолжая идти вперед. - Ты едва не спалил нас!
- Я соскучился, - не дав ей уйти далеко, хрипло протянул Сэм, резко обнимая Гвен со спины и прижимая к своему телу с ног до головы.
Он лицом зарылся в густые волосы, вдыхая такой сладкий для него запах.
- Прекрати, нас могут увидеть, - попыталась отодвинуться женщина, но он ее не пустил, лишь прижался теснее, обвивая руками ее тело и тут же начиная его поглаживать в легкой пока что ласке. - Сэм!
- Не могу! - почти простонал парень, не в силах остановиться. - Я совсем с катушек съехал из-за тебя.
- Это все возраст, - вздохнула Гвен, прекращая вырываться из его сильных рук.
- Это все ты, - выдохнул подросток, разворачивая ее к себе лицом и ловко ловя ее ладошку, чтобы положить на свой напряженный до боли пах. - Как только увидел тебя, услышал твой запах - уже был готов.
- Какой же ты еще мальчишка, - покачала головой молодая женщина, заглядывая в красивое лицо и сверкающие диким желанием глаза.
- Хватит, - тут же нахмурился Сэм, недовольно глядя на нее. - Не начинай. Сколько можно?!
Гвен только криво усмехнулась, опуская грустные глаза долу. Это всегда было в их отношениях - возраст. И если для Сэма эта тема была легкой, то Гвен это напрягало с самого начала. А еще то, что их отношения были тайной. А еще, что она спала с сыном своей лучшей подруги. И много чего еще. Но основой всему была разница в возрасте: Сэм годился Гвен в пра-пра-правнуки. Для женщины, которой было чуть больше сотни лет, этот парень был мальчишкой, несмышленым ребенком. Господи, да она же пеленки ему меняла на пару с подругой!!! А сейчас спит с ним. Было ужасно стыдно и неловко. Не раз и не два Гвен порывала разорвать их странные отношения, которые сводились в основном только к сексу. Но даже это было для нее слишком. Подростку Сэму нужно было флиртовать с ее дочерью Еленой, его ровесницей, а никак не трахаться с ней, Гвен. Но мальчишка был слишком упрям и напорист, чтобы она смогла его в чем-то переубедить. К тому же - она хотела его: самообманом женщина никогда не занималась. Этот вздорный, наглый и упертый парень заставлял ее сходить с ума от той страсти, что кипела между ними. Даже с ее мужем, которого она искренне любила, никогда не было подобного. Поначалу Гвен пыталась списать это на длительное воздержание - супруг погиб уже больше пяти лет назад, и за все это время она ни с кем не была. Потом она списывала это на пыл молодого парня, на его гормоны, на его желание попробовать все, что только можно. Но со временем ей пришлось согласиться с тем, что не только в нем дело, но даже в большей степени в ней. Этот мальчик тянет и манит к себе так сильно, что нет сил противостоять.
Гвен терзали сомнения и стыд, как только она пришла в себя после первого раза, как они с Сэмом оказались в одной постели. Это было настолько спонтанно, настолько неожиданно для них самих, что думать об этом до, а тем более - в процессе, не получилось. А вот после - накатило, так накатило.
Все началось с того, что Гвен устроила праздничный обед в честь дня рождения дочери, куда пригласила подругу и ее семью. Сама именинница очень быстро распрощалась с гостями и ушла к друзьям. Уже перед самым возвращением домой Анжи вспомнила, что так и не принесла подарок, пообещав занести его завтра. Но вернувшись домой, сразу послала Сэма, чтобы не забыть потом.
Парень вернулся в дом Гвен. Внизу молодой женщины не оказалось, тогда он поднялся наверх, где и столкнулся с ней, выходящей их душа. На влажном теле было лишь одно полотенце, едва прикрывающее грудь и бедра. Мальчишка так и впился глазами в увиденное. Моментальная реакция организма, вспышка неконтролируемого желания - и он уже прижимает голую Гвен к стене своим пылающим телом. А молодая женщина, так давно не ощущавшая подобного взгляда, так давно отказывающая себе в плотском удовольствии, когда для оборотней это едва ли имеет меньшую значимость, чем прогулки в образе волка, вспыхнула как спичка в молодых и сильных руках. Его торопливость, лихорадочность, жадность до ее тела, напор и огонь смели зачатки здравых мыслей одним поцелуем. Еще такой юный, а оттого неопытный и неуклюжий Сэм заставил ее стонать от наслаждения и кричать от удовольствия. Не смущало ничего из того, что могло бы смутить опытную волчицу. А уже после, почти утром, когда тела насытились, когда можно было снова нормально думать, она поразилась своему поведению и тому, что вообще случилось. Почти выгнала Сэма из дома и велела забыть все, что между ними было. Парень ушел растерянный и сбитый с толку.
Гвен избегала Сэма и его мать тоже почти месяц, мучаясь виной и стыдом. Называла себя дурой, корила за растерянность и слабость. Она понимала, что не сделала ничего особо страшного, знала, что никто ее не осудит, если узнает. Но ей было стыдно: перед Анжи, перед дочерью, перед самой собой.
Следующая встреча с Сэмом решила все.
Было полнолуние. Стая разбежалась по всей территории, наслаждаясь прогулкой и пробежкой. Сама Гвен ушла в самый дальний край, куда редко кто заходил. На обрыве она встретила рассвет, задумчиво глядя на красивое небо. Она любила приходить сюда, чтобы подумать, расслабиться, что-то вспомнить или осмыслить. Было в этом месте что-то особенное, что располагало быть здесь.
Сзади послышался шорох, и Гвен резко обернулась к Сэму.
- Уходи, - хмуро бросила женщина, обхватывая руками колени и отворачиваясь от него.
- Нет, - неожиданно решительно ответил Сэмми, заставив ее удивленно на себя посмотреть.
- Зачем ты пришел?
- Почему ты избегаешь меня?
Гвен лишь рассмеялась.
- А ты не понимаешь?
- Нет, - хмуро произнес парень. - Не произошло ничего смертельного, из-за чего нужно было бы меня игнорировать.
- Это пустой разговор. Уходи. Повторения той ночи, если ты рассчитываешь на это, не будет.
- Что не так?
- Все не так! - рыкнула Гвен, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к нему лицом.
Молодой человек снова жадно впился взглядом в ее тело. Гвен была красива, очень красива. В том смысле, в котором бывают женщины в ее возрасте. Она не была хрупкой и тонкой, как его ровесницы. Не была юной и нежной. Ее красота была в округлых бедрах, светлой коже, налитой упругой груди и узкой талии, в умном взгляде и сжатых губах. По человеческим меркам Гвен выглядела на тридцать с хвостиком, и была удивительно привлекательна. Никогда раньше мальчишка не думал о ком-то ее возраста в сексуальном плане. Весь его опыт сводился к человеческим девушка и волчицам-ровесницам. И в подруге матери он ни разу не увидел женщину в полном смысле этого слова. Она скорее была для него родственницей. То ли дело было в случае, то ли в том, что он повзрослел, но словно пелена спала с глаз.
- Уходи.
- Нет, - сверкнув недовольно глазами, покачал головой Сэм. - Я не уйду. Не хочу уходить. Я хочу тебя.
- Как ты не понимаешь... - вздохнув, начала молодая женщина, но он не дал ей договорить.
Подошел совсем близко и обхватил руками ее лицо, заставляя смотреть на него.
- Не хочу понимать. Не хочу думать. Я просто хочу тебя, - прошептал парень ей в губы, прежде чем снова прижаться к ним.
Она отдалась ему снова прямо там, на обрыве. С не меньшей жаждой, чем в прошлый раз, с не меньшим пылом и страстью.
Сэм не желал ничего слушать и слышать. Ему плевать было на разницу в возрасте, на то, что Гвен лучшая подруга его матери. Он лишь хотел быть с этой женщиной. Он забросил все свои увлечения, одаривая своим вниманием лишь ее одну. Ни одна волчица, а тем более человек, больше не влекли его. Лишь в этой женщине концентрировались все его желания и потребности. По ней он сходил с ума, на нее не мог смотреть без желания, просто так.
Вот и сейчас он не желал слышать от Гвен очередной лекции на тему того, как все неправильно и постыдно. Она периодически пыталась ему что-то доказать, объяснить, но он неизменно уводил ее от этой темы, как сейчас.
- Пойдем, - потянул ее за руку Сэм, снова уходя от тропы.
- Сэм, - опять попыталась достучаться до любовника Гвен.
- Ели не замолчишь, я разложу тебя прямо здесь, - резко притянув ее к себе, рыкнул на ухо женщине парень, сжимая в одной руке ее ягодицу, а другой стискивая платье на тонкой талии. - Хочешь наблюдателей? Так я устрою.
Гвен сглотнула. От тона голоса, от этой хрипотцы и грубого обещания она завелась вполоборота. И так было всегда: наглость, шаловливый шепот, похабные словечки Сэма неизменно лишь возбуждали ее. Порой она чувствовала себя малолеткой, краснея от очередной пошлости из его уст.
- Нет, не хочу, - смогла выдохнуть молодая женщина, на что Сэм лишь хмыкнул.
А вот он был бы не прочь никуда не идти, а остаться прямо здесь. Но слишком близко от домов, от дороги - их кто-то мог увидеть, а Гвен изначально настояла на том, что их связь должна быть в тайне. Сэмми не стыдился этого в той степени, в которой стыдилась она, но готов был идти у нее на поводу - ведь это было ее единственное условие их романа.
Сэм почти притащил Гвен на обрыв - именно сюда они приходили на свидания, поскольку кроме них так далеко не уходил никто, и можно было не опасаться, что их увидят, заметят.
- Я целую неделю думал о тебе, - хрипло прошептал парень, на ходу стягивая футболку и прижимая к себе женщину, исступленно начиная целовать ее шею и ласкать руками. - Ночью просыпаюсь со стояком, и тогда же готов был к тебе ехать.
- Это все гор...
- Нет, - решительно перебил Сэм, качая головой и заглядывая ей в глаза. - Не только в них дело. Я по тебе с ума схожу! Ты мне ночами снишься! Я в душе дрочу, думая о тебе, по три раза в день, - хмыкнул он, стягивая платье с любовницы и отбрасывая его туда же, куда минуту назад бросил футболку.
Он был как всегда тороплив и жаден до ее тела, которое кружило ему голову. Рядом с Гвен всегда было так: ни одна девушка, ни одна женщина не привлекали его настолько сильно. Он не знал, почему так: то ли дело в том, какой опытной была его любовница, то ли в том, что она так отчаянно сопротивлялась их обоюдному притяжению, а его сущность зверя требовала завоевания, то ли еще в чем. Но суть не менялась - он хотел ее до дрожи в коленках.
- Ненасытный мальчишка, - хрипло пробормотала молодая женщина, когда Сэм опустил ее на траву, тут же накрывая своим телом и начиная жадно горячо ласкать, потираться и вылизывать ее с ног до головы. - Не спеши!
- Не могу, - лихорадочно бормотал Сэмми, выгибая ее в своих руках, заставляя оплетать ногами бедра и начиная сразу же плавно погружаться в горячее тело. - Потом. А сейчас...не могу...больше...ждать, - и он рывком оказался внутри, заставив Гвен вскрикнуть от острого ощущения внутри тела.
Так было всегда - ему нужно было насытить свой голод, свое тело, прежде чем он мог нормально соображать и думать, растягивать наслаждение. Когда сходила первая волна экстаза, ему было легче удерживать себя, чтобы была возможность ласкать и заводить свою партнершу. Уже тогда он мог не торопиться, прислушиваться, слышать Гвен, которая учила его всему, что знала о близости сама. И он покорно ей подчинялся, тут же на практике применяя все ее уроки. И сейчас в плане опыта Сэм опережал своих сверстников, которые постигали азы плотской любви с такими же неопытными, по большей части, партнерами.
До боли Сэм сжимал руками тело любовницы, яростно врываясь в ее лоно, заставляя ее извиваться под собой и стонать, шипеть и царапать его плечи и руки. Гвен льнула к нему, сгорая заживо от ярчайшего острого наслаждения. Ей нравился пыл и сила парня, нравилось какой он нетерпеливый и ненасытный. С ним она заново вспомнила, что красива, что привлекательна, что хочет любви. Она любила своего мужа и тосковала - да и до сих пор тоскует по нему, но этот мальчик заставлял ее оживать, заставлял смотреть в будущее с улыбкой, а не грустью. Рядом с ним она была свободной и легкой, она ни о чем не думала и не беспокоилась. Это уже потом накатывали сомнения, страхи, совесть, но не в минуты вот такой их близости.
С тихим рыком Сэм содрогнулся над стонущей в экстазе Гвен, срываясь в свой омут наслаждения. Он скатился с влажного тела на траву и тут же притянул любовницу к себе на грудь, зарываясь лицом в ее ароматные локоны и вдыхая их запах, который сейчас был смесью их индивидуальных. Сэмми балдел от этого аромата, а потом почти с сожалением смывал его с себя в реке или душе, чтобы никто не учуял на нем запах Гвен. Но сейчас, в эти минуты, он мог позволить себе помечтать о том, чтобы не делать этого.
- Звереныш, - ласково засмеялась Гвен, позволяя парню обнюхивать себя, как это делают маленькие животные в поисках материнского запаха.
Сэм хмыкнул и тихонько мурлыкнул ей в шею, втягивая губами влажную кожу, тем самым оставляя след, который пропадет меньше чем через час. Уже не раз молодой волк задумывался о том, чтобы поставить такой след, который не исчезнет вскоре благодаря отменной регенерации, но в то же время понимал, что слишком молод, чтобы связывать себя с волчицей меткой. Он мог быть влюблен, мог любить, но ему только шестнадцать, и Гвен не его истинная, чтобы можно было обосновать такой поступок. И никакой пыл не мог быть причиной для этого ритуала - это мальчик понимал.
- Останешься со мной на ночь? - спросил Сэмми уже вечером, когда они с Гвен вдвоем смотрели на закат.
- Нет. Мне нужно домой. Сегодня приезжает Елена.
- Надолго? - полюбопытствовал Сэм, зная, как Гвен скучает по дочери и как ей ее не хватает.
- На выходные. А потом снова на пару месяцев на учебу, - вздохнула молодая женщина.
- Тебе одиноко, - мягко произнес парень, гладя красивое лицо кончиками пальцев и задумчиво глядя в глаза любовнице.
- Да, - не стала отрицать молодая женщина. - Мне одиноко.
- Тогда почему ты не хочешь подпустить меня ближе к себе?
- Теперь ты не начинай, - отвернулась Гвен, чуть нахмурив лоб. - Наши отношения - просто связь, другого слова не подобрать. Не придавай им слишком большое значение.
- Тогда почему ты сама ищешь в ней значение? Почему грузишь себя сомнениями и отрицанием? Ты противоречишь сама себе, - проворчал Сэмми.
Вот снова: вроде все хорошо, но как всегда что-то да испортит им это самое 'хорошо' - либо его уговоры, либо ее сомнения. Честно сказать, Сэм все больше стал замечать, что ему это надоедает. Он не хотел, чтобы все было так сложно и запутано, как поставила Гвен. Он хотел легкости и комфорта рядом с этой женщиной, но она упорно продолжала противиться ему и их обоюдному притяжению, выдумывая причины и поводы все закончить.
- Мне пора, - поднялась на ноги молодая женщина, не глядя на любовника. - Тебе тоже.
Сэм проводил одевшуюся и уходящую Гвен недовольным, хмурым взглядом, и снова посмотрел на потемневшее за пару минут небо. Красивое лицо парня было задумчивым и чуть грустным - как всегда, когда Гвен уходила от него. Уже давно его просто сексуальное притяжение переросло в нечто большее. Он не хотел просто близости с этой женщиной, он хотел ее всю. Возможно, это и называлось влюбленностью, а возможно он просто к ней привык. Парень не собирался копаться в этом. Смысл? Гвен никогда не подпустит его ближе, чем уже подпустила. Да для нее даже то, что есть, уже слишком много. Будь ее воля, между ними ничего бы не было кроме одной единственной ночи в первый раз, лишь на его упрямстве и упорстве держалась их связь - слово-то какое противное! Для Сэма это были именно отношения, пусть и своеобразные, но отношения. Это для Гвен все было постыдно и неправильно, он же нисколько не сомневался в то, что все идет так, как нужно и должно. Но как долго он сможет еще бороться за них с ней? Насколько хватит его терпения, чтобы уговаривать, соблазнять и переубеждать?
3
Саймон с тоской смотрел на Оливию. Девушка не видела его, гуляя по берегу реки, задумчиво глядя на гладь воды и изредка нарушая ее броском камешка. Сюда она приходила чаще всего, с Рисом или же одна, как сейчас, что было весьма редко: альфа старался всегда быть с ней на прогулке, чтобы обезопасить и помочь в случае чего. Сай до сих пор не осознавал к чему такая острая осторожность. Он не был глупцом, просто никто ничего ему толком не объяснял. Путанные, неясные слова Мины или Риса лишь раздражали, не проясняя ситуацию ни на грамм. И ему только и оставалось, что гадать, мечтать и держаться на расстоянии, чтобы не дай бог не испугать или не взволновать девушку. Почему-то никто не понимал, что он не меньше Риса тревожится о ней. Кажется, все позабыли, что он - ее истинная пара. Хотя, как их назвать парой, когда они так и не связали себя узами? Кто видит в них истинных супругов, когда Оливия избегает его всеми возможными способами? Он сам не понимал, почему так, почему Оливия не чувствует его так, как чувствует ее он. Как это возможно не заметить или проигнорировать? А ведь он не может ошибаться, как думают все вокруг. Связь невозможно не понять и не прочувствовать. Хотя вот она Оливия - исключение. Но она исключение во всем. Она другая. Особенная. И Саймон понимал это, вот только принять так и не смог. Но как же иначе? Эта особенность не принесла ни ему, ни самой Оливия ничего хорошего.
Молодой волк вздохнул и прикрыл на миг глаза. Он устал. Устал так сильно, как никто не подозревал. Возможно, лишь Рис понимал его. Но он - не Рис. У него нет терпения, как у этого альфы, нет смирения, нет твердости. Он молод, вспыльчив и горяч, ревнив и страстен. А перед носом у него его нареченная, которая даже руки ему не дает, не говоря уже о большем. А он хочет этого больше. Хочет общаться, хочет прикасаться, целовать и ласкать. Хочет дарить нежность и любовь, заботу и получать все это взамен. И его тяга ко всему этому просто болезненна. Он уже не в себе от невозможности быть рядом с той, кто сводит его с ума одним своим присутствием. И Саймон уже ощущал, что на грани. Еще немного и он просто не вытерпит уговоров всех вокруг подождать. И кто знает, что он натворит в своем безумии?
А Оливия как всегда далека и холодна, неприветлива. Даже не смотрит на него, когда он оказывается рядом, не разговаривает. Он пытался наладить с ней общение. Но она лишь молчала в ответ, и он прекратил попытки. И все что ему оставалось, так вот так тайком и издалека наблюдать за девушкой. Ловить взглядом ее жесты и мимику, замечать повадки и привычки. Он уже многое знал о ней в этом плане. Например, Оливия очень неуклюжа, спотыкается на ровном месте постоянно, особенно когда задумается. Впервые поймав ее на этом, Сай был весело удивлен - ну не вязались с оборотнями такие понятия как неуклюжесть, невнимательность, рассеянность и забывчивость. В этом плане Оливия была словно человек. Да и во многом другом тоже напоминала людей: до откровенной сексуальности ей еще далеко, хотя по волчьему возрасту давно пора; силой она не отличалась совершенно, да и регенерация была на порядок слабее, чем у всех оборотней. Единственное, что моментально отличало ее от человека - это глаза: желтые, лихорадочно сверкающие звериные глаза. Никогда они не были у нее человеческими. Ее волчица была почти снаружи, очень близко, и постоянно. Подобное у волков проявлялось лишь в период гормонального созревания или выплеска сильных эмоций - полуобращение: клики, когти и глаза.
Оливия была загадкой, не позволяющей себя разгадать, как бы он ни старался. И молодой волк ощущал, что все его старания все равно напрасны - она не будет с ним.
Оливия знала, что она не одна. Знала, что Саймон рядом. Не нужно было оборачиваться, вглядываться в листву деревьев, чтобы понять, что он там. Она ощущала его присутствие рядом с собой с того дня, как очнулась после комы. Он всегда был близко. Раньше это пугало и напрягало, а сейчас она уже привыкла и просто не обращала внимания.
Девушка не понимала этого парня, не понимала его зависимость ею. Для нее лично понятие 'истинная пара' не значило ничего. Она вообще не знала о подобном, пока не оказалась в этой стае. Отец никогда не рассказывал ей об этом, как, впрочем, и о многом другом. Она была оборотнем, но знала о себе и себе подобных удивительно мало. И эта зависимость, желание быть рядом с ней Саймона вызывало в ней лишь вопросы и недовольство. Рис объяснял ей, что такое истинные, показывал на примере своем и Мины, но правильно сказал, что это нужно еще понять на себе, а доводится это немногим. Но она была далека от понимания даже по сравнению с теми, кто так же не был знаком с этим. Каждый волк рождался и жил с желанием найти свою пару, стремился к этому, искал и надеялся. Она же не понимала этого стремления и желания. И она никак не ощущала того факта, что у нее есть пара. И данный феномен никто не мог объяснить. Рис рассуждал о том, что возможно дело в том, что она омега. Или что еще слишком юна и молода, ведь ее физическое развитие на уровне шестнадцати лет, тогда как ей уже девятнадцать и как для оборотня она должна выглядеть старше, а не наоборот. Вообще очень много неправильного было в ней, как в оборотне, и раньше ее это не волновало и не тревожило. Она не жила с волками, чтобы видеть свое отличие от них. А здесь, в стае, все было иначе. На нее смотрели как на особенную, с ней обращались как с особенной. И если в одном-двух случаях это было уместно, удобно и даже нужно, то в остальном это лишь напрягало и сбивало с толку. Оливия никогда не хотела к себе такого внимания, всегда была сама себе на уме и в одиночестве. У нее никогда не было подруг и друзей, да даже просто знакомых! Она мало с кем общалась, кроме своего отца и его охотников, которым ребенок был лишь обузой, не больше. Для Оливии такие понятия, как дружба, нежность, ласка и забота стали знакомы лишь здесь, где она оказалась окружена этим. Рис защищал ее, учил, заботился и оберегал так, как никогда не делала родной отец. Анжи проявляла к ней искреннее внимание, благодарность и материнскую заботу, так же как и Билл. Да и все вокруг в какой-то толике были к ней близки. Это и называлось стаей, семьей, где каждый друг другу не чужой человек, где каждый поддержит и поможет. И пусть Оливия прожила здесь уже полгода, до сих пор не привыкла к подобному, не привыкла к теплу. Разумеется, были и исключения, но в общем понимании волки были одной семьей, в которую ее приняли, совершенно не зная и не понимая. И здесь она ощущала себя как дома - впервые в жизни. Это чувство умиротворяло и успокаивало, что было весьма кстати, поскольку ее спокойствие было на грани.
Невыносимого труда Оливии стоило изо дня в день контролировать себя, сдерживать и успокаивать. В ее голове был хаос, чувства смешались и были в таком раздрае, что не описать словами. И так было всегда, с детства, сколько она себя помнила. Но по мере того, как она взрослела, становилась умнее, все лишь усугублялось. Она была как губка для всего вокруг - эмоций, чувств, переживаний, событий. Она втягивала в себя все плохое, невольно, не специально, словно была создана для этого. И не умела по-другому, не знала, как все это сдержать и не впустить в себя. Или хотя бы избавиться от этого. Вместе с Рисом она пыталась найти выход, пыталась научиться жить с этим, как-то контролировать, но пока все оставалось по-прежнему. Насколько знал Рис, все омеги таковы, хотя кроме нее он сталкивался лишь с одной. Альфа нашел парня-омегу, где-то в другом конце страны. Съездил к нему, познакомился и пообщался. Но мальчик был еще младше Оливии и тоже знал о себе очень мало, как и его родители и альфа стаи, где он жил. И все, на чем основывались знания и догадки Риса и Оливии, были рассказы, предания, какие-то записи и легенды. И этого было ничтожно мало, чтобы понять и разобраться что к чему.
Оливия запуталась и устала. И все, чего ей хотелось - чтобы все закончилось. Она уже готова была отпустить себя, своего зверя, рвущегося наружу, чтобы он раз и навсегда завладел ею, избавив тем самым ее разум от всякой человечности, а, следовательно, от проблем, дум и размышлений, от загадок и траты сил на контроль. Не раз и не два Оливия готова была опустить руки. Но сначала не позволял отец, которому нужны были ее сверхъестественные способности, ее сила ума и какого-то магического исцеления. А теперь не позволял Рис, в стремлении которого не было корысти вообще: он лишь хотел ей помочь для нее самой, но не для себя или кого-то еще. Это разительный контраст поначалу был очень удивителен для девушки. Она не привыкла к заботе о себе, не привыкла к беспричинной помощи и желанию оберегать и защищать. И это трогало до слез. Она была безумно благодарна Рису за помощь и поддержку, была очарована его силой и умом, его спокойствием и размышлениями. Он стал для нее отцом, которого, по сути, никогда и не было. А еще дорогим другом. Именно к нему она шла с проблемами, именно он давал ей силы и помощь, именно с этим волком она ощущала себя спокойно. И только с ним. Рис говорил о том, что и Саймон даст ей все это, если она примет его, если даст ему шанс. Но все неизвестное до сих пор пугало девушку. Она не хотела растрачивать свои силы на попытку, которая может обернуться неудачей. Возможно, это было слабостью, но она вполне могла ее себе позволить, учитывая все обстоятельства и ее жизнь вообще.
Но мы никогда не учитываем силу времени и случая.
***
Руки Риса медленно, с наслаждением и чувственностью скользили по телу, лежащему перед ним на сбитой постели. Его глаза жадно смотрели на Мину, выгибающуюся навстречу его ладоням и призывно смотрящую на него, облизывающую губы, порочно раскрывшую свои бедра ему навстречу, над которыми он начал склоняться, желая ощутить ее вкус на своих губах. Его тело было напряжено, а желание затмевало все остальное. А еще стремление заставить стонать и кричать от удовольствия своего любимого человека, желание подарить ему экстаз и блаженство. Страсть и похоть вместе с непередаваемым чувством любви как в кокон завернули два обнаженных тела. Нежность и трепет на пару с нетерпением и требовательностью. Плавность вкупе с жесткостью и резкостью заставляли тела гнуться, извиваться и выгибаться, а горло срывалось от хрипов и стонов...
Оливия резко распахнула глаза и села, ошарашено глядя в темноту комнаты и сжимая рукой горло, в котором застрял воздух. Все тело было напряжено и ныло от желания - впервые в жизни! Никогда еще девушка не ощущала в себе всплесков темперамента и страсти. Никогда раньше она не испытывала этого чувства томления и неги в теле. Никогда прежде она не понимала, что же такое сексуальная потребность организма. Она отличалась от остальных оборотней, поэтому это было не удивительно. Удивительно было то, что впервые она это ощутила вот так - через сон. Не раз и не два она была свидетелем близости оборотней, ощущала флюиды их желаний и страстей, ощущала их потребности и нужды. Но ни разу не ощутила на себе такого влияния. Возможно причина в том, что в последнее время она очень близка с Рисом? В том числе ментально? Может именно эта связь бросила ее в его сознание в такой интимный и личный момент? Как же не вовремя!
Оливии было стыдно и неудобно за то, что она буквально подсмотрела за тем, что предназначалось лишь для двоих. Но еще более стыдно было за себя, за то, что почувствовала отклик в собственном теле. Или это не она, а Рис? Его желание? Его страсть? Но ведь и она сейчас вся напряжена, это она сейчас возбуждена!
Девушка была растеряна и сбита с толку. Она старательно закрылась от Риса, чтобы снова не нырнуть к нему в голову сейчас, когда она там меньше всего нужна. В горле пересохло, и она решила выйти из спальни и попить воды. С красными щеками пулей пролетела мимо двери в спальню альфы и его супруги, старательно приглушая слух, чтобы не слышать и не уловить ни звука из-за закрытых дверей - итак до сих пор в ушах стоят стоны пары.
На кухне Оливия выпила несколько чашек воды, а после села за стол, трусливо не желая возвращаться в спальню. Вдруг она снова уснет и снова окажется там, где не нужно? Хотя, какой сон - в голове роятся мысли, и спать абсолютно не хочется, пусть и два часа ночи на дворе.
Как ей воспринимать собственное состояние? Она, наконец-то, повзрослела? Доросла до своего возраста? Раньше Оливия никогда не задавалась этим вопросом - почему она не так чувствительна и чувственна, как все остальные волки. Как всегда подобные различия списывались на то, что она омега - априори другая. Но дело было не в этом, как оказалось. И это не есть хорошо. Девушка привыкла не зависеть от своего тела, привыкла быть ребенком в физическом отношении. Все эти страсти, потребности и желания лишь еще больше будут сбивать ее с толку. У нее и так в голове бардак, а если прибавиться еще и это - она точно сойдет с ума в ближайшее время. И как с этим бороться? Как справляться? Куда девать все то, что сейчас бушует в ее теле? В этом плане Оливия была невинней любого ребенка. Выросшая с отцом, в окружении одних только грубых мужланов-охотников, она не знала об этой стороне жизни ничего абсолютно. Ее тело для нее было загадкой в подобном деле. Спросить у кого-то Оливия не посмеет, а наблюдать будет стыдно. И почему вообще это проявилось? Ведь никогда до этого не было ни намека, ни повода. Возможно, дело действительно в том, что она просто доросла? Или в том, что рядом с ней ее пара? Оливия ни разу не ощутила к Саймону притяжения, которое ощущают все истинные. То, как это объяснял Рис, и близко не походило на ее чувства рядом с этим парнем. Неужели теперь все изменится? Что она почувствует, когда завтра увидит Саймона? Все то, что и всегда, или же нет?
Было почти страшно. Однако Оливия не намеревалась как-то менять своего отношения в отношении Сая. Их связь ей по-прежнему не нужна.
- Почему не спишь? - раздался неожиданно голос Риса.
Оливия вздрогнула от неожиданности: так крепко задумалась, что даже шагов мужчины не услышала.
- Бессонница, - пробормотала девушка, старательно пряча взгляд и розовые от смущения щеки.
Впервые ей было стыдно перед Рисом. Она относилась к нему как к отцу, и даже больше, лучше, и никогда не видела в нем мужчину. До этого дня. Теперь она узнала его с другой стороны, и было неуютно. Он будто потерял в ее глазах свой прежний статус. Да и перед ним и Миной было стыдно, что она подсматривала, пусть и не специально.
- Не ври, - мягко улыбнулся волк, садясь за стол напротив и с дружеской насмешкой глядя ей в глаза. - И не смущайся.
- Ты почувствовал? - еще больше краснея, пробормотала Оливия, не зная, куда прятать глаза.
- Ты ворвалась ко мне в голову очень резко и сильно - нельзя было не почувствовать, - хмыкнул мужчина.
- Прости. Я не хотела, - едва слышно прошептала девушка, все еще не поднимая взгляда.
- Знаю. Все нормально. Я не обижен и не смущен.
- Зато я - без меры.
- Просто нужно будет поставить более сильный блок между нашими сознаниями. Я займусь этим сам, и больше ты не попадешь ко мне в голову во сне.
- Спасибо, - с облегчением улыбнулась Оливия, взглянув, наконец-то, на Риса. - Не знаю, как так вышло.
- Можно вопрос? - спросил Рис через пару минут.
- Конечно, - кивнула Оливия.
- Что ты почувствовала, когда оказалась в моей голове в такой момент? Кроме смущения, неловкости и прочего. Я говорю о моей связи с Миной.
- Я почувствовала ее. Ты рассказывал, что это такое, как она выражается, но лишь сегодня я в полной мере поняла это. Увидеть своими глазами, даже больше - прочувствовать, это нечто! Ты так сильно ее любишь! Все твои помыслы о ней. Вы словно одно целое. Без нее ты уже не сможешь, она - часть тебя. С ней ты полноценный, живой, настоящий.
- Верно, - мягко и нежно улыбнулся Рис точному описанию своих отношений с Миной. - Это прекрасное чувство.
- Да, прекрасное, - протянула Оливия, снова погрузившись в то ощущение, что уловила, когда оказалась в сознании своего альфы.
Ее голос был почти благоговейным, мечтательным, и Рис не отказал себе в замечании дать ей надежду.
- У тебя может быть все так же. Саймон твоя пара, ваша с ним связь такая же. И между вами все может быть так же, как между мной и Миной.
- Не может, - уверенно покачала головой Оливия.
- Ты слишком упряма, - вздохнул Рис, качая головой и с укором глядя на нее. - Но Сай тоже. Он не будет ждать слишком долго. Это мне не занимать терпения, но он не я. Он - Мина в мужском обличии: такой же упрямый, своевольный и решительный.
- Почему он не понимает, что я не хочу связи с ним? Почему не видит этого? - качая головой, проговорила Оливия, глядя в пустую чашку в руках.
- Потому что слеп. И это норма. Нормально, что его тянет к тебе, что он хочет тебя видеть рядом, общаться с тобой, прикасаться, держать за руку. И иначе не будет уже никогда. Но ты отталкиваешь его. Неужели ты сама не ощущает подобного?
Рис никогда не лез к ней в сознание слишком глубоко, поэтому этот вопрос был вполне понятен. Он знал ее сомнения, страхи, но не их причину.
- Я не хочу этой связи. Она для меня - нечто чужеродное, пугающее. Я не знала, что это такое до сегодняшнего дня. Но и знания мало что изменят в моем к ней отношении.
- Здесь нет ничего пугающего и странного. Нет ничего, чего тебе стоило бы бояться. Ты же видишь это на нас с Миной.
- У вас все иначе. А я - другая. Я омега. А значит - исключение во всем. Это - куча других факторов, которых нет у вас. Я не хочу вредить ни себе, ни тем более ему.
- Ты боишься именно этого? - проницательно и внимательно глядя на девушку, спросил Рис.
- Не только, - покачала головой Оливия. - Я не знаю, чего конкретно и чего именно я боюсь. Просто есть этот страх. Даже паника, ужас. А еще, - на мгновение Оливия задумчиво посмотрела вперед, в пустоту, в будущее, - я не уверена в себе. Мне недолго осталось. Да и в лучших условиях и случаях омеги долго не живут. Он потеряет меня и будет страдать.
- Он будет страдать и не обретя тебя вовсе. И я не знаю, что хуже. Когда я лишился Мины, я сравнил с этим чувством свое ожидание ее, и совершенно не знаю, как было бы лучше - не обрести ее вовсе или же потерять после. Саймон уже страдает. И ему вряд ли будет легче, если ты не дашь себя повязать. Будет больно и так, и так. Но он готов к этому, а вот готова ли ты - уже другой вопрос, - глядя девушке в глаза, ответил Рис. - Попробуй. Вдруг тебе станет легче. Он - твоя истинная пара. Он разделит с тобой все тревоги, поможет твоему сознанию, будет держать его в рамках, как держу сейчас я. Он сильный и справится с этим не хуже, чем я сам. Просто дай ему шанс, возможность попробовать.
- Ты так уверенно говоришь, - невесело хмыкнула Оливия. - Но ведь не знаешь толком.
- Я чувствую, - мягко, но уверенно ответил мужчина.
- Ты просто переживаешь за него, и сочувствуешь.
- Я переживаю не только за него, но и за тебя. Он не стоит в приоритете, если ты подумала об этом. Я не уговариваю тебя дать вам шанс лишь жалея его. Я просто очень хорошо понимаю Саймона.
Оливия знала историю о том, как и сколько Рис ждал Мину. Она знала, что он едва вынес это - видела в его сознании, когда он открывался ей, чтобы показать себя, дать ей возможность узнать и довериться ему впоследствии.
- Саю так же тяжело, как было мне, - мягко проговорил Рис, видя, о чем думает Оливия.
- Я не знаю, - снова покачала головой Оливия. - Не думаю, что готова.
- К этому нельзя подготовиться. Я не толкаю тебя к нему в объятья, просто советую подпустить его к себе поближе. Познакомься с ним, пообщайся, возьми за руку, почувствуй разницу - как это с ним. Дай вам обоим шанс, не губи все на корню.
Рис мягко сжал ее ладонь и чуть улыбнулся ее грустному взгляду, а после тихо пожелал спокойной ночи и вышел из кухни, оставив ее одну. Оливия проводила его взглядом, задумчиво кусая губу. У нее и без того пухла голова от размышлений, и вот добавилось еще одно. Но ведь и проигнорировать его невозможно, а тем более в свете того, что случилось с ней сегодня ночью. Что будет завтра, когда она увидит Саймона? Почувствует ли она в нем свою пару, как чувствует он? Или не в том дело, что еще вчера она физически не способна была сделать этого, а сегодня может? Может все снова упирается в то, что она омега? А если все же она ощутит отклик на близость этого парня в своем теле и сознании? Что делать ей тогда? Она правду сказала Рису - она боится, не хочет этой связи. Но, а если и без нее не сможет? Как ей побороть себя, свои страхи и сомнения?
Было страшно ложиться спать, закрывать глаза и понимать, что когда она откроет их в следующий раз, то встретит новый день абсолютно другим взглядом.
4
Гвен думала постоянно. Не могла не думать. Ее совесть все еще была при ней, но вместе с тем при ней было и эгоистичное желание быть желанной. Кто бы мог подумать, что взрослой опытной женщине какой-то юнец вскружит голову так, что она забудет обо всем на свете и упадет в омут безумной страсти с головой?! А вот упала. Да так, что до сих пор выплыть не может. Или не хочет.
Молодая женщина отвлеклась от раздумий со звуком колокольчиков над дверью ее магазина. Тут же на лицо выползла вежливая улыбка, а с губ слетела привычная фраза приветствия. Клиент быстро выбрал букет и покинул магазин, а Гвен снова задумчиво прикусила губу и углубилась в размышления. Работа хоть немного, но отвлекала ее, поэтому Гвен рассчитала свою флористку и принялась за обязанности продавца лично. А что ей мешало? Ее ребенок вырос и покинул дом, мужа нет, и заняться ей нечем. А так она будет хоть чем-то засорять свой разум.
Маленький уютный цветочный магазин пользовался популярностью, и скучать Гвен не приходилось. Но отчего-то не было прежнего удовлетворения от проделанной работы и общения с клиентами. Не было азарта и горячего желания придать своей работе смысл, а не просто механическое действие. Все было серым и обыденным в ее жизни, где яркие всплески были лишь тогда, когда в нее вихрем врывался горячий мальчишка, сверкая глазами и обаятельной улыбкой. Сэм был той искрой, что расцвечивала ее будни сочными всполохами. Он был тем, что не давало ей загрустить и окончательно упасть в омут тоски и безнадежности. Она все это прекрасно понимала и осознавала, но вместе с тем была все еще твердо намерена оттолкнуть от себя парня. Не себе в ущерб, а в первую очередь ему на благо. Ну не будет у них общего счастья и гармонии, не будет 'долго и счастливо'. Сэмми еще так юн, так молод и задорен, как не была она уже много десятилетий. Они два совершенно разных человека.
Снова звук колокольчика, и Гвен подняла голову, натягивая на лицо улыбку.
- Привет, - улыбнулся в ответ вмиг нахмурившейся женщине предмет ее размышлений.
- Что ты здесь делаешь?
- В гости зашел, - хмыкнул Сэм, пробегая взглядом по горшкам и вазам и возвращая взор на нее. - Анжи сказала, что ты вышла на работу. Я хотел взглянуть. Здесь здорово, - одобрительно и искренне восхитился молодой человек, легонько проводя кончиками пальцев по бутонам роз.
- Спасибо. Почему ты не на занятиях? - глянув на часы, спросила Гвен.
- Это мой первый прогул, - хмыкнул Сэм, опираясь о прилавок и склоняясь тем самым ближе к ней. - И ты его причина.
- Я догадалась. Ты зря пришел, у меня очень много работы, и развлекать тебя нет времени, - игнорируя игривый взгляд парня, ответила женщина, утыкаясь взглядом в документы, что держала в руках.
Сэм тут же нахмурился, а с губ слетела ухмылка. Он на миг прикрыл глаза и сдержал тяжелый вздох: он привык, что Гвен отталкивает его, всегда. Из раза в раз она ворчит, отнекивается и увиливает от разговора, встречи и свидания. А ему раз за разом приходится ее отвлекать и очаровывать. Эта женщина была поразительно упряма и порой невыносима. Но и ему не занимать желания, хотя в последнее время все чаще его одолевали злость и гнев на любовницу за ее глупые рассуждения.
Сэм нагло выдернул из рук Гвен листы бумаги под ее возмущенный возглас и посмотрел на них.
- И это твои дела? - хмыкнул парень под прищуренный взгляд волчицы. - Накладные? Не смеши.
- Ты выбрал не лучшее время, чтобы прийти. Скоро приедет Елена, так что тебе все равно ничего не перепадет, - возвращая себе свои бумаги, проворчала Гвен.
- Я пришел не за сексом, - нахмурился Сэм. - Просто хотел тебя увидеть. Зачем ты все переворачиваешь в одну плоскость?
- Потому что наши отношения и состоят из одной плоскости.
- Это ты так решила.
- Так и будет продолжаться. А если ты надеешься на нечто иное - это не ко мне.
- Гвен, - со вздохом начал Сэмми, но тут звякнули колокольчики, и в магазин вошла Елена.
- Привет, - радостно улыбнулась девушка матери и другу детства.
- Привет, - хором и с улыбками ответили Сэм и Гвен.
Женщина всегда была рада дочери, а Сэм всегда неплохо общался с Еленой, которая была старше всего на пару лет, что вообще не имело значения, и была ему хорошим если не другом, то приятелем.
- Прогуливаем? - хитро усмехнулась Елена, легонько пихая парня в плечо и подмигивая ему.
- Я знал, что ты приедешь, и решил что встреча с тобой лучше нашей встречи с математиком, - хмыкнул Сэм, вываливая наружу все свое обаяние и притяжение.
Ему и стараться особо не нужно было, его флюиды действовали на всех без исключения. И почти бесконтрольно. Сэм с детства был таким - очаровательным и притягивающим к себе внимание. Он умел разговаривать, умел делать это правильно и умно, к тому же весело, и всегда собирал вокруг себя уйму народа. Это было частью его сущности - притянуть к себе всех вокруг и заставить заглядывать себе в рот. Лишь некоторые могли устоять против его улыбки, искр в глазах и заразительного смеха, например Анжи, которая никогда не поддавалась своему сыну-инкубу, как она его называла.
Гвен в смешанных чувствах смотрела на дочь и флиртующего с ней напропалую Сэма. Понимала, что парень со всеми подряд так себя ведет. Знала, что глупо придавать поведению детей какой-то смысл и подтекст. И ревновала! К собственной дочери!
Это было ума непостижимо. Поймав себя на этой мысли, Гвен пришла в ступор, благо никто не заметил - увлеченные разговором Сэм и Елена почти не смотрели на нее. Что-то пробурчав под нос, Гвен вышла из зала в кабинет, где прислонилась спиной к двери и положила ладонь на грудь, в которой сильно колотилось сердце. Женщина была буквально сбита с толка. Ее чувства были в таком раздрае, что даже мыслить нормально не получалось. Впервые она почувствовала ревность в отношении Сэма. И это оказалось так неожиданно, так резко и странно, что просто не поддавалось осмыслению. Никогда прежде Гвен не позволяла себе подобной слабости. Всегда держала свои чувства и эмоции под контролем. И тут вдруг такое. И кто причина? Ее дочь!!! Никакой материнский инстинкт сейчас не действовал - ее волчица ревниво рычала внутри, требуя вернуться, помешать и растолкать смеющуюся парочку по разным углам.
- Да что же это, - растерянно пробормотала Гвен, качая головой и пытаясь прийти в чувства. - С ума сойти.
- Мама? Все в порядке? - раздался стук в дверь и голос дочери за ней.
- Да. Все хорошо. Я сейчас, - сделав голос ровным, ответила молодая женщина.
Женщина услышала голоса за дверью, все тот же колокольчик и хлопок двери. Облегченно выдохнула и прошла в кабинет дальше, присаживаясь в кресло.
И что ей теперь делать? Куда деть свои чувства, которых стало на одно больше? Гвен запуталась совершенно, и понимала, что если сейчас не соберется с силами, то чуть позже будет уже поздно. Но как? Как заставить Сэма уйти? Как заставить себя не смотреть, не желать, не чувствовать? Куда деть свои потребности и эмоции? Молодая женщина с трудом представляла, что ей делать и как, но однозначно собиралась предпринять хоть что-то. Нужно было лишь подумать.
2 книга серии.РОМАН ЗАВЕРШЕН!!!