Мы возвращались с ратного похода,
И на плащах мы раненых везли.
Блестели копья в пламени восхода
Немногих тех, кто мог еще идти.
А остальных оставили в чужбине
Лететь над полем пеплом на ветру.
Я не скорбил о выпавшей судьбине -
Я сам посеял то, что я пожну.
Мы подходили (сердце трепетало),
К родному граду, к отчиму порогу,
Мы приближались, а душа кричала,
Сдержать не в силах всю тоску, тревогу.
Врата раскрыли - мы верхом въезжали.
Нас обступили, всё толпа гудела.
И конской грудью воины пробивали
Себе дорогу. Родина встречала...
Дал знак своим - солдаты разошлись.
А я с коня вскочил на мостовую,
И люди к нам на встречу поддались,
Всё силясь душу отыскать родную.
И вот я зрю, как женщины встречали
Своих детей средь выживших иль павших.
И как мужи сынов своих искали,
А не найдя, лишь очи опускали...
Я видел мать, что молча вопрошала
(Но взор горел надеждою в очах),
И мой собрат её тихо отвечал:
"Ваш сын погиб, да с честью в боях..."
Ваш сын погиб, да с честью в боях?
А есть ли доблесть, чтоб сложить за власть
Да злато голову в краях
Далёких, во чужбине пасть?
Я видел всё: изувеченных смертельно,
Их тихий стон сознания бессилия.
Сейчас стою, пытаюсь понапрасну
Забыть о той, что так и не спросила.
Я всё стоял, а ярость клокотала
В груди моей - её сдержать не в силах!
В походе том добыли мы немало -
Вьючные кони груз с трудом носили.
Я бросил меч и взялся за соху,
И я ушёл в глухие отдаления.
Оставил чин - теперь не на слуху,
Простой крестьянин ветхого селения.
И так бы жил, хотя признаться... Нет!
Крестьянска доля мне не по душе.
Но вот пришёл ко мне чрез много лет
Соратник верный, и он молвил мне:
"Там, где заставы дальние пылают,
Где град и веси силятся стоять!
Под вражьим гнётом так и погибают
Все те, кого ты клялся защищать!"
"Послушай, друже, - мой ответ звучал, -
Пустые смерти, всё чужое горе,
Поход напрасный..." - вдруг я замолчал.
На миг безмолвие, укоризна во взоре.
"Поверь, я знаю. Не князьям же служишь!
Ты страж отчизны, родины и чести!
Но груз с себя снять ты лишь хочешь,
Свою лишь душу думаешь спасти!
Ты мог под стягом собирать дружины!
Ты мог сражаться... Ты же в пустоте.
Оставив службу, ты предал отчизну!" -
И он ушёл, под ноги сплюнув мне.
Его слова во мне ещё звучали.
Признаться, я... По правде ль поступал?
Достойны ль те, кто кривду допускали
В своей земле? Лишь ветер мне звучал...
Я вновь взял меч, клинок свой позабытый,
И вновь на сечу лютую влеком.
И вот в строю, под тенью стяга скрытый,
Знакомый клич, потрясший небосклон...
Мне здесь за правду постоять дано!
И я всё бьюсь, не в силах отступить.
Вернусь живым? Мне было всё равно -
Я счастлив здесь и голову сложить.
А меч всё пел, моей рукой зажатый.
Вдруг чую хлад, меня внутри сковавший,
Скосивши очи на доспех помятый,
В своей груди узрел клинок торчащий.
Не понял то, как воспарил над ратью
И как отдал ветрам себя нести.
Хочу кричать! Лишь лёгкий свист над сечью.
Я не узнал лежавшего в крови...
Я не узнал изрубленное тело,
Потом я понял - не узнал себя.
Да, я не знаю, жил ли я напрасно?
О том лишь знаю, что погиб не зря.