--
Это ужасно, но причём тут мы, и причём тут улицы?
В том-то и дело, что в какой-нибудь другой стране, скажем в Испании, таким вопросом вообще бы не задавались, высыпали бы из домов, и всё. Люди сняли бы своего министра обороны просто количеством. Когда случился Беслан, они митинговали тысячами в поддержку страдальцев, а нас ведомственными автобусами возили на Васильевский спуск.
Что случилось с нами, русскими, какие морозы нас заморозили?
Неужели сбываются худшие сценарии, и народ, наш с вами народ - я, которая была сегодня в кино вместо того, чтобы оказаться у арбатского Пентагона, другая женщина и другой мужчина в Челябинске, все вместе составляющие эту касту, называемую почему-то народ, бессловесный и безмолвный - неужели настолько напуган всей своей историей, что в нём атрофировалось главное - чувство стадной безопасности. Ведь даже в стае существует правило: своих не тронь.
Почему же у нас свои убивают своих, а остальные позволяют это делать?
Не потому ли, что когда чёрный воронок подъезжал к подъезду, все в доме замирали? Не потому ли, что дети, зачатые в те времена, передали своим детям гены страха и покорности и чувство, что когда расправляются со своими - это ещё не конец света? Что это: привычка к лишениям или привычка к мерзости? Обострение инстинкта самосохранения или, напротив, атрофия его до полной потери ответственности и за себя, и за свою стаю?