|
|
||
Я не видел его много лет. Если точнее - со дня выпуска из военно-морского училища в 1985 году. В этом училище мы с Шурой когда-то познакомились, тут же и учились пять лет в одном взводе.
Знакомство наше было весьма оригинальным. В лагере кандидатов (гражданский вариант - абитуриентов), ко мне, усердно штудирующему пособие по истории КПСС, подошел лихо небритый морячина в затертом берете и стрельнул закурить.
- На! - протянул я старшине первой статьи сигарету. - А ты где служил?
Тогда мы, наивняги и романтики, рвались к телеграфам, к беспокойным просторам Северного Ледовитого и Тихого океанов; и не могли взять в толк, как это можно служить на ЧФ или Балтике. И тем пачее - на берегу. Так что вопрос не был праздным.
Ответ меня несколько озадачил.
- Группа захвата, - небрежно бросил Шура (это был конечно же он) скривив губы каким-то немыслимым способом, и ушел на раскоряченных ногах.
Помню, услышав о какой-то ужасной группе захвата я страшно перепугался. Конкурировать с бойцами столь высокого ранга я не смел. А конкурс в училище был...
Много позже я узнал, что эта самая группа есть не что иное, как плод богатой Шуриной фантазии. А сам Шура Лемешев (я меняю фамилию на всякий случай - все-таки это легенда и не все в ней соответствует действительности) о ту пору был обычным салажонком, лихо державшим понт. Для уроженца города Борисполя, я бы сказал, даже слишком лихо. В том смысле, что до известного возраста, указанного в Законе о всеобщей воинской обязанности, воду Шура видел только в кране и в Киевском аквапарке.
Служил он до училища в славном городе Полярном обычным торпедистом и блевал на самой безобидной волне.
Внешность у него тогда была приметной - выпуклые (если не сказать, выпученные) глаза, мгновенно растущая иссиня-черная щетина и полное отсутствие губ. Когда Шура поджимал то место, где у обычных людей они находятся, физиономия получалась свирепая. Прибавьте к этому растопыренные как у качка руки (именно как, мускулатуры там не наблюдалось), и представьте каким монстром он казался нам - вскормленным мамиными пирожками и вспоенным сладким портвейном школьных задворок.
Ну да ладно.
В период абитуры Лемешев возглавлял шайку таких же как сам бывалых матросов и приблудившихся к ним солдат. Они бродили по лагерю, с трудом перемещая в пространстве обросшие ракушками зады, стреляли сигареты и выли тоскливыми голосами душещипательные песни о коварных невестах и погибших бойцах. Нас, гражданских, эти типы попросту презирали. Мы платили им той же монетой, презирая за одно с ними и питонов.
Надо сказать, что деление на военнослужащих, гражданских и питонов (сокращение от слова воспитон, то бишь воспитанник; так называют курсантов Нахимовского училища, и эта братва - тема для отдельного рассказа, если не повести) начало стираться к исходу первого года совместного обучения и к третьему - сошло на нет. На пятом же курсе, когда все и вся перемешалось, о подобном делении вспоминали со смехом. Но ведь было...
Впрочем сейчас не об этом.
После успешной сдачи экзаменов и зачисления в доблестные ряды курсантов-подводников мы с Шурой умудрились подраться. Ознаменовали, так сказать, начало пути. Как я не помер тогда от страха, одному Богу известно. Старшина первой статьи, моряк и боец группы захвата; и я - лопоухий вчерашний школьник. Хотя, если мне не изменят память, Шура тоже немного сдрейфил.
Или это я льщу себе?
Но не в этом суть. А в том, что после той драки у нас неожиданно установились приятельские отношения. Настолько приятельские, что мне сходили с рук самые острые шутки в Шурин адрес. А шутить было над чем. Пенки Шура выдавал, - будь здоров. Мы их по началу даже нумеровали, пока не сбились со счета.
Первая пенка, как сейчас помню, случилась в училищном бассейне.
- Кто не умеет плавать - поднять руку! - скомандовал долговязый преподаватель физкультуры на первом занятии. Шура поджал губы и индифферентно уставился в окно.
- Кто занимался раньше плаванием? - спросил майор-физрук через некоторое время, отведя в сторону парочку неводоплавающих. Шура вздохнул и забрался на тумбу.
- Вы что проплыть хотите? - удивился препод.
- Да! - мрачно ответил Лемешев, нырнул, не дожидаясь свистка; и камнем пошел ко дну.
Плавать он не умел даже по-собачьи. Вода не держала его.
- Какого черта? - орал физкультурник буксируя недвижимого Шуру к бортику бассейна.
- Понимаете, я ведь привык к морской воде... А тут у вас пресная...
- Да? - майор остервенело выжимал олимпийку. - А ласты тебе не подать?
- И маску, - обрадовался Шура, - я ведь боевой пловец...
- Кто-о-о? - майор чуть не свалился в воду еще раз.
- Ну-у-у... боевой пловец... из группы захвата.
Взвод икал от хохота.
Второй раз Шура продемонстрировал спортивные достижения на ринге. После чего прославился на все училище.
- Боксеры есть? - во время самоподготовки в класс заглянул крепкий парень со старшего курса. - А то у нас товарищеская встреча с фрунзачами, одного не хватает.
- Й-я! - подскочил Шура.
- О-кей! - старшекурсник улыбнулся, - завтра в семь в спорткомплексе. Приди пораньше - разомнешься.
Шура небрежно кивнул. Мы притихли.
- В красном углу кандидат в мастера спорта курсант Петров. Провел тридцать боев, одержал семнадцать побед.
На следующий день мы всем взводом болели за Шуру. Он и глазом не моргнул, услышав про семнадцать побед. Синие трусы колоколом стояли над волосатыми ногами.
Какой-то курсант с мегафоном в руках подбежал к Шуре, спросил о чем-то, выслушал ответ и отошел с крайне удивленным лицом.
- В синем углу старшина первой статьи Лемешев. Имеет первый разряд. Счет боям не ведет.
Мы поняли - это будет нечто. И не ошиблись.
Сразу после гонга Шура попер, что называется буром. Нам даже стало немного жалко глупого Петрова, отважившегося боксировать с самим Лемешевым. Наклонив голову наш подскочил к Петрову и замахал руками. Кандидат в мастера удивился, немного попрыгал задним ходом, потом вокруг Лемешева, и вдруг по-дружески без замаха ткнул его в подреберье. Наш осел и по-крабьи ринулся к канатам. С трибуны кто-то потребовал вернуться и защищать честь училища. Но Шуре было не до того. Казалось он ищет выход с ринга. Петров поскакал следом и легонько стукнул в голову. Шура пошел винтом. Трусы не успевали за хозяином и причудливо закручивались вокруг Шуриных посиневших ног, выписывающих мудреные кренделя. Наконец, закончив движение по сложному маршруту и вновь оказавшись возле соперника Лемешев ощутимо получил в челюсть и улегся на пол. Зал разочаровано хэкнул.
Шуру унесли на руках.
В роте придя в себя боксер первым делом пояснил:
- Не могу я в перчатках. Нас же учили голыми руками... Ну... в группе захвата.
- Шура, - хором спросили мы, - на фига ты вообще вызвался боксировать? Тебе что делать больше нечего? Ну скажи, что тебя заставило?
И тут Лемешев сказал фразу, многое объяснившую.
- Ну, это ведь не от человека зависит...
- А от чего, Шура, - перебили мы, нетерпеливые и любопытные.
- Ну-у-у... - Шура поджал губы и выкатил глаза. - От людей...
Он картинно обвел казарму рукой.
- Ничего Шура, - успокоил я, - зато теперь у тебя есть первый зафиксированный бой. Можно начинать вести учет.
Шура оценил шутку и заулыбался.
Вскоре после этого Шура обнародовал настоящий рецепт военно-морской подводницкой птюхи. В последствии я неоднократно слышал о различных способах приготовления этого специфического блюда, но все они и в подметки не годились Шуриному. Попробую описать. Вообще-то это показывать надо, но я попробую так. Представьте, что перед вами небритый пучеглазый человек с поджатым безгубьем.
Итак. Берете батон (имеется ввиду пропитанный спиртом и упакованный особым образом батон, который в море немного пропекают на лодочном камбузе), режете напополам и намазываете маслом.
Сверху кладете: тушенку, сгущенку, сыр, колбасу, тараньку, икру, сало, варенье, печенье, творог, сметану, сахар.... И вообще все что есть в провизионке.
Помниться Лемешев даже приготовил единожды птюху по своему рецепту, дабы мы смоли ее оценить. Выглядело внушительно, но попробовать смельчаков не нашлось.
Далее пенки пошли сплошным потоком.
После первого курса Шура женился. Первым в роте. Девушка Таня была красива, ногаста и жила на Гражданке. Надравшись на свадьбе мы с умилением смотрели на молодых супругов и думали, что вот теперь в Шуриной жизни настанет покой и появится смысл.
- Таньша! - растекался он.
- Шурша! - ворковала она.
Нас молодые не замечали. Они сидели на диване тесно обнявшись, и судя по позам мечтали только об одном - чтобы все мы смылись.
Казалось, любви не будет конца.
Не тут-то было.
Зря что ли Шура Лемешев так часто и с упоением читал Вальтера Скотта? У него ведь герои тоже вечно попадают в неприятные ситуации и ведут неравный бой со злом за счастье. Ну вот и Шура получается... Тоже...
Не знаю как там у них было в курсантские годы, но ехать с мужем на флот (распределили Лемешева на Тихий океан) Татьяна отказалась наотрез. Оно и понятно - романтика хороша в Питере, на Невском; а в забытом Богом поселке на берегу океана, это уже не романтика, а суровая жизнь. И требует эта жизнь много всяких человеческих качеств, например порядочности. Или, простите за банальность, верности. Не всем дано...
Короче, поехал лейтенант Лемешев к месту службы один.
В это же самое время я тоже поехал в сторону моря. Другого. Так что все остальные события мне известны исключительно со слов однокашников. И что из них правда, что вымысел - неизвестно.
Ну и ладно - это ведь легенда. Продолжаем?
На службе с Шурой, как и следовало ожидать, немедленно стали происходить разные удивительные вещи. Представившись по поводу назначения на первую офицерскую должность и сдав все положенные зачеты, он в первом же выходе хватанул дозу радиации (на его подлодке случилась авария и Лемешев полез туда, куда лезть не следовало, и стал демонстрировать геройство там, где это чревато последствиями) и угодил в госпиталь.
Месяца три его мурыжили (в смысле лечили и обследовали, конечно), после чего объявили, что к службе на подводных лодках он, увы, не годен. Шура выпучил глаза, поджал губы, и не дожидаясь решения военно-врачебной комиссии покинул госпиталь. Прибыл он, понятное дело, в родное соединение, прямехонько в кабинет командира. И стал просить.
Что именно говорил мой бывший однокашник я не знаю. Хотя уверен - лейтмотив монолога был для подобных ситуаций традиционным. Что-нибудь в духе старинной военно-морской песни Девки писайте на грудь, жить без моря не могу. А если серьезно, то я не могу себе представить, что нужно делать и говорить, чтобы видавший виды адмирал пошел на столь серьезное нарушение. Однако свершилось - дабы уберечь подчиненного офицера от преждевременного комиссования, начальник запузырил Лемешева на большой круг. Как такое вообще возможно, я не знаю. Но говорят, так и было
Большой круг - штука уникальная. Он пожалуй сродни ильфипетровской полосе отчуждения. Офицер попадает туда, как в омут; как в черную дыру. Круг потому и называется большим, что он... огромен и неохватен. Формирование экипажа, приемка на судоремонтном заводе корабля; швартовые испытания, ходовые, приемка оружия, стрельбы; и наконец, передача, кому прикажут. А при передаче, все по новой - акты, комиссии, задачи, выходы... Года полтора, а то и два можно провести внутри этого круга. Запросто!
Вот Шура и вынырнул из омута спустя два года.
А вот теперь главное - все время со дня аварии Шура жене не писал. И никому не писал. Скорее всего, потому, что попросту стыдился комиссования. А может и знал, что его писем в Ленинграде на Гражданском проспекте не очень то и ждут.
Когда жена не следует вместе с мужем туда, куда его бедного Родина послала, а изображает под крылом у мамы жертву мужского шовинизма, то это в первую очередь означает, что жене этой вышеупомянутый муж на фиг не нужен. А уж его письма тем пачее.
Еще один немаловажный для нашего сюжета момент. Неизвестно, кто дал маху, но вскоре после Шуриного побега из госпиталя супруга Таньша получила на него... похоронку.
Нормальный ход? Если вам нравиться, идем дальше.
Отбарабанив большой круг и утвердившись в собственных глазах, ничего не подозревающий Шура испросил у руководства отпуск и направился в Ленинград. Ход его мысли я примерно представляю - распахнутая дверь, заплаканная жена, всеобщий восторг, и Шура в ореоле собственного героизма. Все в его стиле. Бьют барабаны, гремят фанфары...
Распахнута дверь действительно была. Ее открыла лично Таньша, давно убежденная, что Шуры Лемешева в природе уже и не существует. Увидев на лестничной клетке лупоглазое безгубое и очень довольное собой сокровище из прошлой жизни он брякнулась в обморок. Идиот Шура расценил все это на свой лад и принялся бурно обнимать долгожданную половину, лепеча, очевидно, Таньша, Таньша, а вот и я!, а может и что покруче. В пылу страсти он, надо понимать, не сразу заметил в глубине коридора остолбеневшего мужика в трико, пытающегося осознать, что за хреновина происходит.
Когда не без помощи подоспевшей тещи Шуру от Таньши все-таки оттащили и кое-как втолковали, что он давно уже не муж, а вроде как покойник, а муж стоит вон там и от удивления никак не может проглотить обедишнюю котлету; Лемешев сам чуть не улегся на пол. Но устоял.
Позже уж выяснилось, что получив извещение о смерти, жена особо не горевала. Во всяком случае ничего не уточняла, никуда не звонила и не кричала: Верните мужа гады, ну как же я теперь?. Вместо этого она оформила в ЗАГСе все что нужно, и тут же выскочила замуж за капитана милиции. Каковой, надо понимать, давно уж был в стволе - только курок нажми.
Такая вот история. К сожалению, не такая уж и редкая.
Заранее предвижу негодования читателей, мол, все притянуто за уши. Может и притянуто, да только не мной. Все это рассказано нашими общими с Шурой соучениками, дававшими в свое время голову на отсечение, в подтверждение правдивости своих слов.
Справедливости ради должен заметить, что те же самые соученики раза четыре привозили мне печальную весть о Шуриной безвременной кончине. И мы, воспитанные в лучших народных традициях, напивались с горя, плакали и поминали его добрым словом. После чего неизменно следовало опровержение и мы опять напивались, но уже с радости. Так что выводы делайте сами.
Дальнейшая судьба Шурки-моряка мне неизвестна. Говорят, что в последнюю чеченскую кампанию его видели сидящим на броне БТР. Он был бородат, вооружен и очень импозантен. Вроде бы даже сюжет такой прошел по телевидению: Капитан второго ранга Лемешев, в прошлом подводник, а ныне командир группы захвата.
Если все это правда, то Шурина мечта сбылась.