Метро.
Кольца и черви. Поезд.
Шум его болен и многоголос.
Насекомые бьются в стекла, роясь
Среди разноцветных полос:

Оранжевых.
Красных.
Зеленых.
Сиреневых.
Синих.

Кто-то сказал:
"Замри".
Следующая станция - Площадь Восстания.
Переход на линию три.

Вот тут-то они и настали,
Настигли рукой за плечо.
Назвали по имени насмерть,
К себе обернули,
Сказали:
"Давайте пройдем.
Нам не нужен ваш паспорт
И тело оставьте, пожалуйста, здесь.
Вам оно ни к чему".

Их было четыре.


***

Следующей станцией будет подземная церковь
(Дальше никто не пойдет)
Всех зачумленных, больных и дерзких
Встретят они у ворот.
Всех, кто пришел туда, стар и болен,
Будут швырять с колоколен,
Чтобы пришедший стал
Богоугоден.

Конечная станция - один пассажир.
Подошли. Улыбнулись. Достали платок.
Завязали глаза. Говорили.
"Так будет проще увидеть,
Кто сотворил
Мир".

Затрещал электрический ток.

***
Август.
На станции Тосно
Он шел вдоль железной дороги
Присел на горячие рельсы.
И кто-то сказал:
"Замри".
Он сделал себе харакири.
Тогда
Из его живота
Полезли мокрицы и черви,
Личинки, стихи, многоножки.
И все это были
Тараканы в его голове.
Усатые.
Рыжие.
Злые.
Немного смешные.
Посыпались в гравий, шурша.
Они расползлись
Во все стороны,
Стали трещать,
Говорить.

И вдруг -
Разбились на тысячи мелких осколков,
Взорвались колючими стеклами.
Он их увидел:
Они превратились
В бесчисленных бабочек.

Оранжевых.
Красных.
Зеленых.
Сиреневых.
Синих.

Поднялись над ним,
Запестрели.
Лицо облепили,
Закрыли глаза.

***

Глаза развязали. Сказали: "Иди".
Пошел. Похлопал себя по карманам
В поисках сигарет.
Сигареты отняли. Карманов нет.
Да и тело оставил
Где-то на станции "Площадь Восстания".
Кажется, так называется,
Кажется, именно так говорят,
Кажется, именно это имеют в виду,
Когда произносят: "Его больше нет".

Кажется, именно это.

И, кажется, их было четыре.

***

Их было четыре: четыре беззубых, четыре безмолвных.
У них были ноги перехожих калик.
Они рассекали ногами волны,
Чтобы увидеть
Лик.

И лик их увидел.

Их было четыре; и Он показал им миг.

Он стал их учить танцевать на могилах,
И мертвые тихо смеялись,
Прощали и пели.
Он рассказал им: молитва - плевок со всей силы
В самое сердце иконы
Из самого сердца
Самого-самого тела.

Он стал их учить, как правильно делать
Себе харакири,
Чтобы очистить тело.
Резали животы,
На мыло варили жир.

Их было четыре; и Он сотворил им мир.

***

Что теперь делать? Учиться
Видеть без глаз.
Сделать без легких и горла
Первый правдивый вдох.

На том берегу
Четыре огромные птицы
Тело растащат,
Накормят им землю,
Зароют под мокрый мох.

Что теперь делать? Жить.
Ставшему гробом дереву
Без сожаления вбить
В деревянное тело гвоздь.

Солнышко будет просмеивать
Даже могильные плиты.
Даже в земле и в глине
Смеется оно насквозь.

И что ж, нам осталось немного.
Сотня каких-то столетий.
Что нам теперь
Козни рогатых нечистых
И адская сера!
Знаете,
Самая сильная,
Самая нужная,
Самая ценная вера -
Только у скептика и атеиста,
Который потрогал
Бога.

Что есть сомнения?
Что нам с ними?
Смотрите - от них, выжигающих начисто,
Архангел на небе плачет.

Что это?
Это - гарантия качества
Это - цена
Это - имя
Веры моей
Извращенной
И зрячей.