Ноги сами привели к парку. Высокие кованые ворота были приоткрыты, откуда-то изнутри слышался звук подметаемых дорожек и покашливание дворника. Парк еще спал. Туман недвижной пеленой застыл между деревьями и аккуратно подстриженными кустами, улегся на бортики фонтанов и развалился на деревянных скамьях, приглушая звуки с улиц.

Руки и плечи мерзли, и теплая вязаная кофта (явно мужская), не спасала от дрожи. Сглотнув, девушка свернула с дорожки на тропинку, ведущую к пруду. С каждым шагом туман становился гуще, и она едва различала силуэты деревьев и спинки скамеек. Спотыкаясь о корни и уворачиваясь от веток, девушка, наконец, вышла к берегу около таблички "Купание запрещено". Обхватив себя руками, она стояла лицом к темной воде, не мигая.

В который раз он смотрел на её профиль и тосковал. Видел, как бьется жилка на тонкой шее, как колышется в такт дыханию выбившийся из небрежного пучка завиток каштановых волос, как нервно подрагивают пальцы на плечах, и чувство неизбежности захлестывало его все новой и новой волной. "Почему? Что с ним не так?"

Ответ на последний вопрос он знал. Не так было всё: его просто не существовало здесь, в парке. Никто не видел его, не слышал, никто не знал о нём. Он не мог дышать, не мог обхватить себя руками, ничего не мог. Бестелесный, бесплотный дух, призрак, вопреки не растворяющийся с лучами солнца. Люди чаще всего проходили мимо или сквозь, не видели и не замечали. Когда он стал таким?

Девушка судорожно вздохнула, будто вынырнув из омута, и оглянулась. Странно, обычно люди обдавали равнодушным холодом, но девушка манила своим теплом. Теплом двух душ, большой и маленькой, и он снова не мог определить, какая из них привлекает больше. Незнакомка появлялась у пруда каждое утро, сколько он себя помнил.

- Я устала, - прошептала она, - больше не приду. Это медленно убивает.

Пару томительных минут она смотрела прямо на него, и, когда ему показалось, что она может видеть, быстро-быстро зашагала прочь. Не понятно как, но он последовал за ней. С удивлением он замечал, что движется за её спиной, перемещаясь сначала по парку, потом по улицам, к старенькой пятиэтажке, затерявшейся среди новостроек и гаражей. Изо дня в день он был около пруда, не в силах ничего изменить, а сейчас вдруг, за ней, за её странным теплом... пушинка, прилипшая к шерстяной кофте.

Старый подъезд со сломанным домофоном, обшарпанные стены, исчерченные гвоздями еще с советских времен, качающиеся от шагов ржавые перила, четвертый этаж.

Вздыхая, девушка отворила деревянную дверь и зашла в темную узкую прихожую, скинула стоптанные кеды, и босые ноги легко заскользили по скрипучему паркету. Включила в ванной воду и принялась искать что-то в зеркальном шкафчике над раковиной. Он стоял у неё за спиной, но зеркало упрямо не хотело признавать его. Вновь и вновь вглядывался в маленький кусочек отражения, напрасно.

- Нашла! - воскликнула девушка, и в руках тускло блеснуло лезвие. Ржавое и поломанное. - А, какая разница, лишь бы острое...

"Что? Нет!" - крикнул он, догадавшись к чему это все: печальная девушка, горячая ванная, ржавое лезвие...

- Не надо было оставлять меня одну, - всхлипнула она и прислонилась лбом к шкафчику.

"Ты не одна, глупая! Не одна!" - заметался по ванной, мучительно желая сейчас одного - просто БЫТЬ, иметь плоть и голос, чтобы сказать ей, что ТАК ничего не кончается, что это начало бесконечной муки и легче не станет. Но больше всего его ужасала мысль о маленьком теплом комочке света внутри неё. "А как же он? Нельзя, нельзя!"

Он не хотел вновь оставаться один. Только-только нашел кого-то важного и нужного, живую душу, за которой мог следовать и греться в тепле, а она!.. Словно снова предала, как тогда...

Что?..

- Тогда, в тот день... Два месяца назад... Ты не так понял! - плакала девушка, сидя на краю ванной, зажав в ладони сломанное лезвие. - Я никого не любила и не люблю, кроме тебя! Просто не смогла бы быть с кем-то другим... Зачем ты поверил слухам...

Слухи. Сказали, она встречается за его спиной с лучшим другом. Не поверил, но случайно увидел их вместе - они смеялись и держались за руки. С того момента он не мог дышать, боль поселилась в груди и туманила разум.

- О, какой же ты эгоист! Неужели поговорить со мной - настолько тяжело? Напился и прыгнул в воду... Всегда думал только о себе! А я не могу так, ты знаешь, я боюсь большой воды! Извини, красиво уйти за тобой не получиться...

Усмехнулась сквозь слезы и плотнее закуталась в кофту, потеревшись щекой о ворот.

Он замер от нахлынувших воспоминаний. Вспомнил себя и её, кем был и как жил. ЧТО она значила для него. Обиду, боль, бутылку в руке и утренний безлюдный парк, поверхность воды со своим отражением - и в ту же секунду вода вокруг, заливает нос, рот и уши, пруд глотает его в свою холодную глубину...

- Говорят, если резать вдоль вен - умрешь быстрее. Но не думала, что будет так страшно, хотя я очень хочу встретиться там с тобой, - она закатывает рукава и смотрит на запястья.

Он забывается и протягивает к ней руку. Руку? Да, он видит свою руку, пусть бледную и прозрачную, но это его рука тянется к её мокрой щеке.

- Тим?! - неверяще шепчет она.

- Леся, - он выдыхает родное имя и видит себя в её глазах. - Ты не одна, глупая. Прости меня, я не хотел оставлять тебя, но сейчас ты не одна.

Он все еще не может прикасаться к ней. Приобрел очертания, подобие тела, но рука проходит сквозь плечо Леси, заставляя девушку испуганно замереть и задержать дыхание.

-Тим, прости меня...

Неясное ощущение заставляет его торопиться - нужно убегать. Его тянет куда-то гораздо дальше этого мира, заставляя стонать от отчаяния и улыбаться от радости одновременно.

- Леся, обещай мне, обещай, что больше никогда не подумаешь о смерти! Не смей, слышишь? Внутри тебя наш свет, береги его, родная! - он хочет поцеловать эти дрожащие губы, утереть слезы, обнять и баюкать её в своих объятиях, но он всего лишь никто, пусть на какое-то мгновение и обретший право быть видимым и услышанным. Он в последний раз чувствует её тепло, любуется светом двух душ, большой и маленькой, и ванная с девушкой в его вязаной кофте растворяется в небытие.

--------------------------------------------

- Тим, - зовет Леся, бегая по парку. - Тим! Где же ты?

Парк тих, впрочем, как и всегда по утрам. Туман только-только развеялся, уступив солнцу право золотить дорожки и верхушки деревьев. Где-то вдалеке слышится детский смех и звук качелей, кто-то громко уговаривает бабушку купить сладкую вату. Летний день грозит стать жарким, поэтому люди спешат хотя бы с утра насладиться прохладой старого парка.

- Тим! - со страхом зовет Леся, боясь, что никто не отзовется.

- Я здесь, - у цветущих кустов шиповника стоит притихший малыш лет пяти.

Леся облегченно вздыхает, но тут же настораживается, заметив в руках темноволосого мальчугана мертвую птичку.

- Тим, зачем ты взял эту заразу в руки? Фу, выбрось сейчас же!

- Мам, у неё было сломано крыло, но она все равно продолжала петь, мы вчера слышали. А сегодня вот, умерла... Давай, похороним её? Это будет наше спасибо.

Мальчик ждет ответа. Леся кивает и заворачивает мертвое тельце в бумажный платок. Суетливо начинает искать красивые камушки, а мальчик молча роет совочком землю под шиповником.

- Мам, а давай попросим её передать привет папе? - Тим серьезно смотрит на Лесю, хмурит брови и ждет разрешения.

- Думаешь, они встретятся? - сглатывая комок, улыбается она.

- Конечно, разве нет?

- Никто не знает, - грустно пожимает плечами Леся, заканчивая укладывать камушки на маленьком бугорке.

- Я знаю, - возражает малыш и упрямо повторяет, - знаю.