Penhaus. Revolution 1917 from outside eyes of the white officer. China

Революция 1917 со стороны. Китайцы.

Битва народов (посвящается Седьмому ноября)

Дмитрий ШУРХАЛО, 06.11.2005, 09:00

При подготовке статьи использованы материалы сайта http://www.volk59.narod.ru/

Помнится, гражданской войной нас запугивали совсем недавно - в разгар президентской избирательной кампании. И представляли ее как войну Запада и Востока Украины (почти как в США в 1861-1865 гг. - с той лишь разницей, что там воевали Север и Юг). А вот прежнюю гражданскую войну, последовавшую за революцией 1917 года, нам представляли не как противостояние регионов, а как борьбу классов. Однако теперь историки говорят, что многие бойцы успели побывать в двух, а то и трех противоборствующих армиях. Особенно это было характерно для Украины, где наряду с несколькими армиями действовало еще и множество повстанческих формирований, самым известным из которых была армия Нестора Махно.

Еще одним недостаточно раскрытым аспектом гражданских войн является активное участие в решении судеб страны в общем-то посторонних людей - иностранцев. Хотя, судя по названию, отношения между собой в гражданской войне выясняют граждане одной страны, в действительности редко какой междоусобный конфликт обходился без "гостей".

Чехословацко-латышская война

Думаем, не будет преувеличением сказать, что полномасштабная гражданская война в России началась после того, как против большевиков в мае 1918 года выступил чехословацкий корпус.

Этот сорокатысячный корпус был создан осенью 1917 г. из чехов и словаков, которые в ходе Первой мировой войны изменили Австро-Венгрии и перешли на сторону России или попросту попали в плен. После заключения Брестского мира с Германией и ее союзниками, 26 марта 1918 г. Совнарком РСФСР заключил с Чехословацким национальным советом договор, по которому чехословакам предоставлялось право ехать во Владивосток, откуда их собирались эвакуировать государства Антанты. К маю чехословацкие эшелоны растянулись от Пензы до Владивостока.

Советские историки исписали тонны бумаги, доказывая, что мятеж подготовили англо-французские империалисты. Однако больше всего для возмущения чехословаков сделал первый советский министр обороны Лев Троцкий, который по непонятным до конца причинам, решил разоружить их и приостановить продвижение эшелонов на Владивосток. Надо сказать, что большую часть вооружения чехословаки к тому времени и так сдали, оставив на каждый эшелон по полторы сотни винтовок. Опасаясь, что безоружных их попросту выдадут в руки австрийским властям, где чехословаков, как предателей, ждала виселица, они стали оказывать активное сопротивление. И в результате сами стали разоружать посланные против них красноармейские части и захватывать станции (это тем более удивительно, если учесть, что среди чехословацких командиров практически не было кадровых военных!). При этом из состава 40-тысячного корпуса в Красную армию перешло не более 220 человек. Самый известный пример - Ярослав Гашек, главный редактор газеты чехословацкого корпуса. Зато в составе корпуса сражался с большевиками будущий президент коммунистической Чехословакии генерал Людвик Свобода, который в 1918 году был еще подпоручиком.

Чехословацкий солдат (слева, в серой гимнастерке) в компании белогвардейцев в СибириПоначалу главными противниками чехословаков стали венгры и немцы, освобожденные большевиками из русского плена по условиям Брестского договора. Большевики предложили им "наказать изменников-чехов". Для этого красные вооружили немцев и венгров не только винтовками и пулеметами, но и артиллерийскими орудиями, и несколькими броневиками. У чехословаков не было не только артиллерии и пулеметов, но даже не хватало обычных винтовок. И тем не менее они после упорных боев нанесли поражение немецким и венгерским частям.

В итоге чехословаки за короткое время взяли под контроль огромную территорию от Пензы до Владивостока. Вокруг них и стали формироваться белогвардейские части. Правда, поэт революции Владимир Маяковский несколько перепутал порядок событий, написав: "Рабочим на расстрел, поповнам на утехи - за ними (т.е. белогвардейцами. - Авт.) идут голубые чехи". Голубыми они были, разумеется, по серо-синеватому цвету гимнастерок, а не по сексуальной ориентации.

В первых числах августа командующий красным фронтом латыш Вацетис бросил против чехословацкого корпуса и белогвардейских отрядов пять армий (трое из них возглавляли латыши). Однако "бело-голубые" сумели перейти в контрнаступление, апогеем которого стал захват Казани. Это была, своего рода, битва народов. Со стороны штурмующих главной ударной силой были чехословаки, тогда как ядром защитников города стали латышские части. Ход битвы решил расквартированный в казанском кремле сербский батальон, который в решающий момент перешел на сторону белых. Как следствие большевики лишились находившегося в Казани золотого запаса России, который в результате перешел к Всероссийскому временному правительству (Уфимской Директории), а потом к захватившему власть Верховному правителю адмиралу Колчаку.

Чехословаки, однако, не нашли общего языка с верховным правителем. Сначала они выступили с заявлением, осуждающим репрессии, чинимые колчаковской администрацией, а впоследствии и вовсе сдали Колчака и его премьера Пепеляева в руки Иркутского ревкома в обмен на свободный проход к Владивостоку.

Также на стороне различных белогвардейских армий сражались итальянский и шведско-норвежский добровольческие батальоны, а еще английские добровольцы в авиационных и танковых частях.

(В то же время отметим, что войска интервентов не подчинялись белогвардейскому командованию).

Красный интернационал

Большевики пользовались интернациональной помощью в куда более широких масштабах. Так, с помощью тех же освобождаемых немецких военнопленных большевикам удалось подавить восстание эсеров в Ярославле летом 1918 года.

Однако самую видную роль в становлении Советской власти сыграли латышские стрелки. Эти части, как и чехословацкие, были сформированы в составе российской армии в 1915 году для войны с немцами. После Брестского мира, по условиям которого Германия оккупировала Прибалтику, они оказались в России. По идее, латыши должны были, как и чехословаки, стать непримиримыми противниками большевиков, отдавшими их Родину в руки немцев. Большевики, надо сказать, побаивались, что латышские стрелки поддержат левоэсеровское восстание, одной из целей которого была денонсация Брестского мира и война с немцами. Однако благодаря позиции командира латышских стрелков, полковника Вацетиса, они стали наиболее надежной опорой большевиков.

Плакат в поддержку интербригад"Латышские стрелковые части, - писал первый советский министр обороны Лев Троцкий, - связали свою судьбу с судьбой революционного пролетариата советских республик, каждый раз появляясь на самых опасных участках фронта и нанося тяжелые поражения врагу... В 1918 году латышские части принимают активное участие в разгроме анархистов и подавлении левоэсеровского мятежа. В период чехословацкого мятежа на Восточный фронт перебрасываются 7 латышских полков... В конце 1918 г. и начале 1919 г. латышские части очищают Латвию от немецких баронов и русских белогвардейцев. Осенью 1919 г. мы видим всю латышскую стрелковую дивизию с ее кавалерией под Орлом, куда она была переброшена главнокомандующим Вацетисом, для того чтобы прикрыть пути на Москву. Здесь пришлось поставить ее в центре ударной группы против Добровольческой армии ген. Деникина. Столкновение произошло в районе города Кромы. Здесь разыгрывается один из самых кровопролитных боев между латышской дивизией, с одной стороны, и 1-м корпусом Добровольческой армии - с другой. Силы были равные. Бой длился около двух недель, с 11 по 27 октября (1919г.). Обе стороны напрягали все свои силы. Последнее и решительное усилие сделали 1-я латышская бригада и 7-й латышский полк в ночь на 27 октября, разгромив тыл противника и захватив Кромы, где были расположены штабы. Эта победа явилась первым шагом к победе над армией Деникина...

В это же время 5-й латышский полк сражается против ген. Юденича, наступавшего на Петроград... За доблестные действия под Петроградом 5-й латышский полк получил 2-е красное полковое знамя... Летом и осенью 1920 г. мы видим латышскую дивизию в передовых рядах войск, сражающихся против ген. Врангеля".

Впрочем, по иронии судьбы, в 19191-1920 гг. красные латыши так и не смогли захватить собственно Латвию. В итоге, "184 тысячи латышей, более 10% нашей нации, остались в Советской России после революции, не вернулись в Латвию, - отмечает латышский историк Айварс Странга. - не участвовали в строительстве независимой Латвии. 70 тысяч из них подписали себе приговор, который был приведен в исполнение в 1937 году ".

Как китайцы Украину освободили

Не менее активно в рядах красной армии сражалось более 40 тысяч китайцев. "Красная пропаганда сообщила, что в охране Ленина было всего лишь четыре человека, - ехидничает известный антисоветчик Виктор Суворов. - Но пропаганда забыла про кремлевских курсантов. А они своей ролью охранников вождя зело гордятся. И дивизия им. Дзержинского, которая ведет свою историю от бронеотряда им. Свердлова, гордится ролью ленинских охранников. И латышские стрелки. Но больше всего гордятся китайцы. И есть на то причина. Самый первый круг охраны Ленина -- 70 китайских телохранителей. Сведения об этом печатались не только в Китае, но и Советском Союзе. Источник: Пын Мин. "История китайско-советской дружбы". Китайцы охраняли и товарища Троцкого, и Бухарина. Но теперь этим не принято гордиться".

По данным того же Суворова, первым организатором китайских частей в Красной амии был Иона Якир, который в начале 1918 г. организовал красноармейский отряд из 530 китайцев в районе Одессы (к тому времени много китайцев было завербовано на работу в прифронтовой полосе). Танк, захваченный итальянцами у итальяцев под гвадалахарой

В книге "Воспоминания о Гражданской войне" Якир сообщает: "На жалованье китайцы очень серьезно смотрели. Жизнь легко отдавали, а плати вовремя и корми хорошо. Да, вот так. Приходят это ко мне их уполномоченные и говорят, что их нанималось 530 человек и, значит, за всех я и должен платить. А скольких нет, то ничего -- остаток денег, что на них причитается, они промеж всеми поделят.

Долго я с ними толковал, убеждал, что неладно это, не по-нашему. Все же они свое получили. Другой довод привели -- нам, говорят, в Китай семьям убитых посылать надо. Много хорошего было у нас с ними в долгом многострадальном пути через всю Украину, весь Дон, на Воронежскую губернию".

"В этой фразе обратим внимание на слово "нанимались", - отмечает Суворов. - Нам рассказывали про советско-китайскую дружбу, про воинов-интернационалистов, про бескорыстное служение. Одно только слово "нанимались" все эти сказки опровергает. Речь -- о наемниках".

Кстати, в знаменитом романе "Как закалялась сталь" Алексей Островский показал, что китайцы внесли большой вклад в "освобождение" Украины от украинцев: "По дороге к Юго-западному вокзалу бежали петлюровцы. Их отступление прикрывал броневик. Шоссе, ведущее в город, было пустынно. Но вот на дорогу выскочил красноармеец. Он припал к земле и выстрелил вдоль шоссе. За ним другой, третий... Сережа видит их: они пригибаются и стреляют на ходу. Не скрываясь, бежит загорелый; с воспаленными глазами китаец, в нижней рубашке, перепоясанный пулеметными лентами, с гранатами в обеих руках ... Чувство радости охватило Сережу. Он бросился на шоссе и закричал что было сил: - Да здравствуют товарищи! От неожиданности китаец чуть не сбил его с ног. Он хотел было свирепо накинуться на Сережу, но восторженный вид юноши остановил его. - Куда Петлюра бежала? - задыхаясь, кричал ему китаец".

Впрочем, как отмечают многие другие очевидцы, очень часто китайцы сначала все-таки свирепо накидывались, а потом спрашивали, если еще было у кого. Так, автор историко-документального романа "Холодный Яр" Юрий Горлис-Горский рассказывает, что красноармейцы китайцы отличались особым зверством при карательных операциях, так что и холодноярские повстанцы в свою очередь расправлялись с ними крайне люто.

Эпидемия испанской грусти

Гражданская война в европейской части бывшей Российской империи закончилась эвакуацией врангелевской армии из Крыма осенью 1920-го. Оказавшись за рубежом, врангелевцы в 1923 г. внесли существенный вклад в подавление коммунистического восстания в Болгарии. Вскоре наиболее непримиримые враги "Совдепии" смогли показать себя в борьбе с коммунистами в испанской гражданской войне 1936-39 гг.

Это была самая интернациональная гражданская война ХХ века. За по-разному понимаемое счастье жителей Испании по разные стороны фронта воевало около 300 тысяч иностранцев!

"Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать", - писал советский поэт Михаил Светлов об "испанской грусти" украинского хлопца, подавшегося в интернациональные бригады. Эти формирования, воевавшие на стороне республиканского правительства, получили наибольшую известность.

Общее число добровольцев, приехавших в Испанию по линии Коминтерна (не только коммунистов, но и беспартийных, социалистов и других левых), составило около 50 тысяч человек. Большая часть из них прибыла по линии Коминтерна и в силу этого обстоятельства была подконтрольна Советскому Союзу, представленному многочисленными военными советниками. Вооруженные по последнему слову техники, во главе с опытными военными-инструкторами, интернационалисты были основной ударной силой республиканских войск. Франкисты-марроканцы

Кроме того, порядка 12 тысяч иностранцев воевало в отрядах анархистов и Объединенной Рабочей Марксистской партии (ее часто называют троцкистской). Так, среди 30 человек, присланных британской Независимой Рабочей партией, был небезызвестный писатель Джордж Оруэлл, ставший впоследствии непримиримым противником сталинского коммунизма.

Меньше известно о тех, кто воевал на стороне мятежников, возглавляемых генералом Франсиско Франко. Советские источники рассказывали преимущественно о немецких и итальянских фашистах. Действительно, если бы не помощь Гитлера и Муссолини, то мятежный генерал вряд ли стал бы испанским диктатором - каудильо. Не зря Гитлер потом шутил, что Франко следовало бы поставить памятник германским транспортным самолетам, на которых в первые дни мятежа из марокканских владений в Испанию были переброшены мятежные части.

Вообще, гражданская война в Испании стала своего рода микрогражданской войной для итальянцев, немцев, русских... Выходцы из этих стран, придерживающиеся противоположных политических взглядов, активно воевали в Испании друг против друга. Так, в боях под Гвадалахарой части итальянского фашистского экспедиционного корпуса потерпели поражение в значительной мере от своих соотечественников из итальянской интернациональной бригады им. Гарибальди. Причем, озлобленные на дуче гарибальдийцы-леваки специально просили поставить их на фронт против соотечественников-чернорубашечников.

За все время войны через итальянский экспедиционный корпус прошло более 100 тысяч человек. Из них погибло около 5 тысяч и примерно столько же попало в плен.

Немецкие военные отправлялись в Испанию на 6, 9 или 12 месяцев (обычно на девять) и воевали в составе легиона "Кондор". Через Испанскую войну их прошло около 27 тысяч человек.

Стоит отметить, что больше всего на стороне франкистов воевало португальцев - около 20 тысяч человек. Их в этой войне погибло около 6 тысяч (примерно столько же, сколько погибло португальцев в Первой мировой войне). Против красных повоевала также Ирландская бригада - численностью примерно 700 бойцов. Впрочем, она ничем себя не прославила и после всего лишь 3 месяцев пребывания на спокойном участке фронта вернулась домой.

В составе испанского Иностранного Легиона была сформирована французская рота численностью более 100 человек. Некоторое число французов было и в других частях "националистов". Против красных в Испании сражалось также несколько сот русских-белоэмигрантов. После войны некоторые из них получили испанское гражданство и даже офицерские звания в испанской армии (что вообще-то не практиковалось для иностранцев). Основной же силой испанского Иностранного легиона были марокканцы, прославившиеся своей жестокостью (пленных они, как правило, не брали).

Бей своих, чтоб чужие боялись

В значительной мере поражение республиканцев было обусловлено тем, что республиканское правительство, под влиянием Москвы, начало бороться не только с франкистами, но и со своими инакомыслящими соратниками. Причем, и тут интернациональные бригады стали решающей силой, используемой для разгрома отрядов анархистов и троцкистов. Разумеется, далеко не всем интербригадовцам это понравилось. Поэтому неудивительно, что около 6 тысяч интернационалистов дезертировало или даже было казнено своим командованием, в то время как в боях с противником (и с бывшими союзниками) погибло около 5 тысяч человек.

Разумеется, все это не способствовало победе над мятежниками, возглавляемыми генералом Франко. Так что в итоге большая часть интернационалистов была весной 1939 г. эвакуирована вместе с испанским золотым запасом в советскую Одессу. Показательная, кстати, деталь: иностранные участники гражданских войн зачастую получают в свои руки и золотой запас страны, которой они оказывали, казалось бы, бескорыстную помощь.

***

Примечательно, что в минувшем году гражданской войной нас пугали при активном участии политтехнологов, прибывших из одного соседнего государства. Это еще одно подтверждение тому, что от раздувания гражданской войны если кто и выигрывает, то это, как правило, другое государство.

При подготовке статьи использованы материалы сайта http://www.volk59.narod.ru/

Восстание на Тамбовщине

http://rusforce.org/archive/index.php/t-4945.html

Восстание на Тамбовщине, http://rusforce.org/archive/index.php/t-4945.html

жесточайшим образом подавленное войсками Тухачевского, в которых было много китайцев. Кроме того, под руководством ЧК действовали чисто китайские карательные отряды, выполнявшие такие задания, которые отказывались выполнять русские части. Уже современники установили, что самые зверские злодеяния совершались китайцами. (В книге Лучко В.М. "Теория заговора" приводится совершенно потрясающая статья "Памяти голодомора Щербиновки" некоего Владимира Мудрака о голодоморе в станице Щербиновской Краснодарского края и роли китайцев в этом голодоморе). Большевистский грабеж носил все признаки чужеземной оккупации. По свидетельству князя Н.Д.Жевахова, центральный аппарат ЧК Москвы имел в своём непосредственном подчинении китайские вооружённые формирования. Китайцы играли важную роль и в органах ЧК на местах: "...их низший служебный персонал, как в центре, так и в провинции, состоял главным образом из жидов и подонков всякого рода национальностей: китайцев, венгров, латышей, эстонцев, армян, поляков...". Китайцы были изобретательны в смысле казней русских людей. В статье Русакова приводится много страшных подробностей, читать которые просто невыносимо. Вот ещё одно свидетельство современника: "При помощи китайцев - они придумали новую казнь для русской интеллигенции: вшивый мешок. Перед этой казнью бледнеет "Сад пыток" Октава Мирабо. Человека сажают в мешок со вшами и те заживо медленно его поедают, всё тело обращено в соты... Кошмар! Не кажется ли читателю, что весь русский народ сидит сейчас в таком мешке? Таким образом, как это ни прискорбно, китайцы оказались по одну сторону баррикад с сионистами и проч. врагами русского народа. И если евреи хоть в какой-то степени ответили за свои злодеяния против русского народа в 1937 г. то китайцы практически не пострадали, они просто были Сталиным депортированы в Китай (Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) N 1428-326 от 21 августа 1937 г.). Китайцы измывались над русским населением с 1918 и по 1937 гг. Свидетельства очевидцев полны ужасов и преступлений китайцев против русского народа, что ждёт своего часа расследования и предъявления по счетам всем врагам русского народа. Китайцы поедали совершенно открыто русских детей. Эти блюда приготавливались открыто в ресторанах Москвы (Иван Заботин. 1918-1937 гг.: "Китайцы в России едят детей" в сбор. Потаённое, N 4). Автор отмечает, что по жестокости китайцы-каратели частей ВЧК по степени своей значительно превосходили любой другой народ. Если чиновники (2000 г.) не знают истории гражданской войны и участия в ней китайцев, то их это не оправдывает. Но сейчас они сознательно заселяют просторы Дальнего Востока и Сибири, Урала и даже С-Петербурга китайцами. К тому же надо учитывать, что китайцы заселяют просторы России и сами, никого не спрашивая и всё по той же непонятной логике (а скорее всего по распоряжению Мирового правительства), ибо, чем объяснить, что "наше" правительство принимает закон о безвизовом въезде китайцев на просторы России (25 августа 2006 г.). Американский ученый В.Пирс писал: "Мы разные, и это навсегда" имея ввиду китайцев, афро-азиатов, евреев и др. "У них другие обычаи, берущие начало из другого взгляда на мир, другого отношения к жизни, и это другое отношение формировалось на протяжении тысяч поколений, живших в условиях, отличавшихся от тех, в которых жили наши предки..." (В.Пирс). К тому же китайская еда очень опасна для белого человека, она смертельна для его желудка, и об этом тоже надо знать русскому народу. Пищевой рацион у них физиологически, нравственно и энергетически по большей части совершенно несовместим (И. Заботин. "Китайская еда - опасна", в N 4. "Потаенное). Жёлтая раса - опасная раса. Мы можем смело утверждать - опаснее евреев, ибо они несопоставимо многочисленнее и это навсегда, более материалисты, не знающие пощады, с атрофированной моральностью вообще. Для них не существует ни Западной морали, ни Западной цивилизации. Они более сплочены, даже больше чем евреи, они совершенно не ассимилируются, не воспринимают ни на йоту любой другой культуры, кроме своей, они совершенно безжалостны. Часто возникает впечатление, что они - другой уровень - не земной цивилизации. К тому же китайцы совершенно игнорируют законы Природы, уничтожая её до образования пустынь и мёртвых зон. Достаточно почитать литературу о деятельности китайских крестьян, обрабатывающих наши земли, которые через несколкьо лет становятся совершенно бесплодными. Или посмотреть, что нои сделали с нашими лесами... И мы русские националисты совершенно не понимаем тенденцию разбазаривания русских территорий в пользу китайцев, что имеет место особенно в правление Путина, но ведь это не его земли, а народа. Такие вещи может решать только народ с помощью референдумов. Горбачев вместе с Шеварднадзе подарили США 50 тысяч кв. км. (или 95 - по другим сведениям) акватории Берингова моря, с громадными запасами рыбы и нефти. Китайцы наносят урон российской экономике несопоставимые (см.В.Пушкин. "Безвизовое нашествие китайцев", В.Г.Гельбрас "Вынесут всё", в сбор. N 4. "Потаённое"). Майор Иван Напечный ("Счётчик судьбы пощёлкивает") считает, что Китай в 2012-2013 гг. может достигнуть уровня, когда он начнет передел мира со всем миром, и равных ему не будет. Война с Россией не только возможна, но будет приоритетной в войнах Китая со всем миром. Ему нужны территории и полезные ископаемые. В результате демографического взрыва и демографической катастрофы у Китая просто нет иного выхода, как захват новых земель. Юг от Китая неприемлем в силу его плотной заселённости. Так же и Запад неприемлем.

Революцию в Донбассе помогали делать китайцы

07.11.2010 08:00

http://donbass.ua/news/region/2010/11/07/revoljuciju-v-donbasse-pomogali-delat-kitaicy.html

Жанна Крыжная демонстрирует, как голосовали в октябре 1917-го наши земляки.

Накануне 93-й годовщины октябрьской революции фракция коммунистов в Верховной Раде опять попыталась сделать 7 ноября праздничным днем. Однако "за" высказались всего 29 депутатов из 226 необходимых. Похоже, дате, которую парадами, концертами и застольями отмечал весь Советский Союз, теперь суждено быть красной лишь по воскресеньям. О том, как революция прокатилась по нашему краю и что ему принесла, рассказала "Донбассу" заведующая отделом истории советского периода Донецкого областного краеведческого музея Жанна Крыжная.

Под прикрытием швейного цеха

- После февральской буржуазно-демократической революции 1917 года, которая по сути была переворотом (произошла фактически лишь смена власти, но не политики, экономики и культуры государства - это станет возможным в результате октябрьской революции), временное правительство не воплотило в жизнь чаяния народа. Не ввели восьмичасовой рабочий день (люди работали по 12 часов!), не был проведен учет и контроль предприятий, не вырвали страну из империалистической войны, - рассказывает Жанна Петровна. - Трудяги роптали, что никаких перемен не ощутили. Те, однако, имели место...

В Юзовке (Донецк) был создан первый совет, в который входила довольно разношерстная команда. Прямо как теперь в некоторые политобъединения независимой Украины. В одном котле варились представители большевиков, меньшевиков, эсеров, бундовцев (еврейская организация). Заседал общий совет возле нынешнего худучилища - в "Аудитории", одном из самых вместительных залов того времени (помещалось около трех тысяч человек) в рабочем клубе, снесенном в 60-е годы.

Имея собственный взгляд на будущее страны, местные большевики вскоре отмежевались от остальных политсил и начали проводить усиленную агитационную работу по привлечению народных масс на свою сторону. А это они, пламенные ораторы, у которых имелись понятные народу идеи, - делать умели! Не то что их продолжатели дней сегодняшних...

Большевистский совет заседал в одном из домов по улице Артема. Явку законспирировали под швейную мастерскую. Впрочем, это не помогло. Меньшевистская милиция разгромила штаб оппонентов. Против большевиков развернули травлю. Их обвиняли даже в том, что они - немецкие шпионы.

А в это время их российские коллеги, видя, как выдвинутые ими требования зарываются в землю временным правительством, начали после июньского съезда формировать по всем городам и весям отряды красной гвардии - с прицелом на революционное восстание. "Мода" быстро докатилась и до Донбасса.

- Это были отряды рабочей милиции, которые охраняли промышленные объекты и патрулировали поселки, - объясняет Крыжная. - Ходили в одежде определенной формы, образец которой имеется в нашем музее: кожаная куртка, красная повязка, галифе, картуз, по возможности - наган или револьвер. Подчинялись Военно-Революционному комитету и Комитету по борьбе с контрреволюцией. Получали зарплату. Силой оружия они установили на некоторых предприятиях, к примеру, на Горловско-Щербиновском руднике, в Гришино (теперешний Красноармейск), восьмичасовой рабочий день.

"Китоперс" и сундук для голосования

В музее имеется интереснейший документ о локауте, подтверждающий, что в Донецком регионе незадолго до октября 1917-го закрыли 12 шахт, выбросив на улицы свыше 20 тысяч рабочих. Как и сегодня, хозяева предприятий говорили об экономически-вынужденных мерах, кивали на порванные связи. А сами послали депешу в Петроград с просьбой содействовать притоку в Донбасс рабочей силы. Так появилась "Китоперс" - организация, которая принялась возить в наш край дешевых трудящихся из Китая и Персии. Платили им раза в три меньше, держали в ежовых рукавицах.

- После этого недостатка в желающих примкнуть к большевикам не было, - отмечает Жанна Петровна. - Даже китайцы пошли. В донецком сквере Павших коммунаров похоронен красногвардеец Синь-Цум. Могилу уже в наше время осквернили националисты, но его фамилия до сих пор видна. На шахте "Софиевка", в районе Макеевки, в отряд красногвардейцев влился некий Ван-Юнь. Вскоре Ваня, как его прозвали на наш манер, привел за собой еще 50 соотечественников. Китайские бойцы отличались смелостью и хитростью. Часто во время жарких схваток гражданской войны кричали: "Сдаемся! У нас кончились патроны". А когда враг, расслабившись, подходил близко, обрушивали на него град пуль. Ван-Юнь погиб под Царицыным, а красногвардейцы навсегда запомнили его фразу: "Сегодня мы вам помогай, завтра вы нам помогай".

Донбасс поддержал победившую в Питере революцию и осудил действия засевшей в Киеве Центральной Рады, которая вступила в войну с большевиками.

- Советская власть, по свидетельствам старых большевиков, была установлена в нашем крае практически без боев, - продолжает Крыжная. - Лишь под Мариуполем разоружили 24-й гайдамацкий полк. Вскоре состоялись выборы в местные советы, где основная масса жителей нашего края проголосовала за большевиков. Вот этот сундук, в крышке которого пропилили щель, стал прототипом современных урн для голосования. С его помощью 93 года назад избрали Совет рабочих депутатов Чистяковского района, нынешнего Тореза.

Стрелять учились на месте цирка

Ну а потом началась война внутри Украины. Большевики взяли Харьков, где провели съезд местных, киевских и донецко-криворожских делегатов и объявили о создании Народного Секретариата.

В декабре 1917-го на Донбасс начал наступление белый донской офицер Каледин. Один из самых известных боев - за Ясиновский рудник - отображен в музее в виде диорамы. Оккупации как таковой не было. Речь о периодическом захвате белыми той или иной территории - и выбиванием их оттуда. На призыв местных большевиков о помощи откликнулись питерские, прислав сюда свои части красногвардейцев. Но и наших в последний месяц революционного года было уже немало - около 25 тысяч человек.

- В этом домике на Лагутенко, 6, устроили ревком, - показывает фото зав. отделом истории советского периода. - Здесь же была школа красногвардейцев. Они изучали винтовку, пулемет, краткий курс ВКПБ - куда же без этого... Маршировать учились в будущем сквере Павших коммунаров. А стрелять - в карьерах, где сейчас стоит цирк.

Откуда растут ноги соцжилья

В феврале 1918-го с подачи Артема Сергеева появилась Донецко-Криворожская республика. Просуществовала она всего три месяца - до прихода немцев, к которым бросилась за помощью Центральная Рада, уступившая большевикам Харьков и Киев. Далее наш край ждали оккупация, сопровождавшаяся голодом, репрессиями, мародерством, гражданская война и, наконец, в 1922-м - присоединение (уже вернувшись в лоно Украины) к СССР.

По мнению Крыжной, революция прекратила гнет и эксплуатацию рабочих, в том числе в Донбассе, где большинство из них обитали в землянках, завшивленных бараках. Был установлен восьмичасовой рабочий день, появились хорошие отпуска, право на бесплатные образование и медобслуживание.

- Практически сразу начали возводить, как теперь принято говорить, соцжилье. Приблизительно в 1924 году строится крупнейший рабочий поселок Стандарт (нынешний Ленинский район), - рассказывает работник музея. - У нищего государства не было денег, но у шахт и заводов средства имелись. Вот откуда поселковость Донбасса! Глядя на нашу революцию, Запад коренным образом изменил свое отношение к рабочим.

- Стоит ли сделать 7 ноября, как и раньше, красным днем?

- Нет! - уверена Крыжная. - Дело в том, что за годы своего правления большевики колоссально себя дискредитировали. И хоть изначально они попали в тяжелейшие условия (против них был практически весь мир, потом пришла экономическая блокада), последующие страшные деяния оправдать нельзя... Но не стоит, как делают некоторые старшеклассники, приходя на экскурсию, расписываться в ненависти к большевикам. Ведь это были наши предки, которые верили, что ведут страну к светлому будущему.

Французско-питерски-майданные параллели

Праздновать 7 ноября или нет - дело каждого. Для националистов он что красная тряпка для быка. Для коммунистов - повод пройтись по улицам городов и помитинговать. Как сообщила "Донбассу" первый секретарь Донецкого горкома КПУ, экс-депутат райсовета, горсовета, народный депутат Верховной Рады третьего созыва Любовь Федоренко, шествие в областном центре будет и завтра - от библиотеки им. Крупской, по улице Артема - к площади Ленина. С оркестром, знаменами и атрибутикой.

- Как думаете, не нивелировал ли Майдан слово "революция"? Ведь словосочетание "оранжевая революция" в нашем регионе считается чуть ли не ругательством? - поинтересовался я у Любови Петровны.

- Для нас Революция - это октябрьская, 1917-го. А та, что была на Майдане... О ней уже и не помнится. Немало моих знакомых стояло там. И первыми разочаровались, что бандиты так и не сели в тюрьмы, а новые правители только ругались между собой. Идеи выдвигались правильные. И если бы во главе страны стал человек, который думал бы не о пчелах и черепках, а о народе, всё могло пойти по-другому... В итоге в очередной раз убедились в словах, сказанных перед казнью знаменитым деятелем Великой французской революции Жоржем Жаком Дантоном: "Революция пожирает своих детей".

http://donbass.ua/news/region/2010/11/07/revoljuciju-v-donbasse-pomogali-delat-kitaicy.html

Андрей Кривцун. Фото автора.

Теги: Донецк, Донбасс, коммунисты, ВРУ, Рада, Донецкая область, краеведческий музей, Октябрьская революция, годовщина, 7 ноября

Китайские и корейские граждане в Советской России и их деятельность в 1917 - 1922 гг. (проблемы интернациональной солидарности)

Автореферат

Начало формы

Конец формы

Диссертация

Начало формы

Конец формы

Артикул: 323219

http://www.dissercat.com/content/kitaiskie-i-koreiskie-grazhdane-v-sovetskoi-rossii-i-ikh-deyatelnost-v-1917-1922-gg-problem-0

Год:

2004

Автор:

Низенко, Алексей Анатольевич

Ученая cтепень:

кандидат исторических наук

Место защиты диссертации:

Москва

Код cпециальности ВАК:

07.00.02

Специальность:

Отечественная история

Количество cтраниц:

206

Оглавление:

Введение.

Глава 1 Китайские и корейские граждане -- составная часть зарубежного населения Советской России.

Глава 2. Возникновение и деятельность китайских и корейских общественно-политических организаций.

ї 1. Создание китайских и корейских общественнополитических организаций.

ї 2. Аспекты организационной работы.

ї 3. Основные направления политической работы.

Глава 3. Участие китайцев и корейцев в борьбе за власть Советов и ее защиту в гражданской войне Советской России.

ї 1. На фронтах гражданской войны и военной интервенции.

ї 2. Китайские и корейские граждане в партизанской борьбе народов Советской России против белогвардейцев и интервентов.

Введение:

Актуальность проблематики диссертационного исследования обусловлена прежде всего сложившейся в современных условиях нынешней российской историографической ситуацией, которая характеризуется, по нашему мнению следующими особенностями: необходимостью всестороннего научного осмысления советского исторического прошлого, всемерного расширения источниковой базы, совершенствования методического инструментария, в особенности понятийного аппарата, разработки методологии исследования историка, глубокого научно обоснованного анализа проблем отечественной и зарубежной историографии.

В этой связи одним из наиболее острых, противоречивых и перспективных направлений исследования представляется история национальных и межнациональных отношений, проблем патриотизма и интернационализма с учетом их социальных аспектов. Под сказанным в диссертации понимается широкий комплекс исследований, изучающих единый социально-исторический подход -- первичность исследования человека и его положения в обществе, общий взгляд на историю не "сверху" через историю власти и государства, не через призму многогранной политики политических партий и других политических организаций, а "снизу", через мысли, взгляды, наблюдения, выводы, оценки, поступки, жизнь рядовых людей.

Актуальность диссертации определяется и неустойчивостью исследования уникального феномена XX века -- широкой и всесторонней поддержкой трудящихся и прогрессивной частью интеллигенции весьма многих стран мира Советской России в самые тяжелые годы ее молодой истории. В этой связи заслуживает серьезного внимания научно обоснованный вывод выдающегося историка современности Э. X. Карра1

0 том, что: "Русская революция 1917 года была поворотным пунктом в истории человечества, и, вполне вероятно, историки будущего назовут ее величайшим событием XX века. Историки еще очень долго будут спорить и резко расходиться в своих оценках ее, как это было в свое время с Великой французской революцией. Одни будут прославлять русскую революцию как историческую веху в освобождении человечества от гнета, другие -- проклинать как преступление и катастрофу. Русская революция была первым открытым вызовом капиталистической системе, которая в Европе к концу XIX столетия достигла своего апогея.

Избранная тема диссертации представляет также интерес из-за уникальности целей и средств осуществления национальной политики Советского правительства в 1917--1922 гг. в многонациональной стране, с находившимся в рассматриваемые годы в ней значительным количеством граждан зарубежных стран. Как известно, большевики, являясь интернационалистами и считавшими смысл своей деятельности в мировой революции и настроении общества, не знающего расовых и национальных различий, во главу угла национальной политики ставили политические и идеологические цели. Тем не менее Советская Россия оказалась привлекательной для многих десятков тысяч иностранцев (и не только в рассматриваемые годы, но и в последующие времена, вплоть до середины 30-х гг. XX в.). Часть из них надеялась обрести в Советской России вторую родину, оставаясь в стране Советов по политическим, экономическим, идеологическим и другим причинам.

Торжество идей международной солидарности и пролетарского интернационализма особенно проявилось в годы иностранной интервенции и гражданской войны, когда лучшие представители многих народов мира,

1 Карр Э. X. Русская революция. От Ленина до Сталина 1917--1929 (перевод с английского Черняховской Л. В.) -- М" 1990. оставшиеся в Советской России (бывшие военнопленные Первой мировой войны, наемные рабочие, политические эмигранты, переселенцы и различные "отходники"), плечом к плечу с многонациональными российскими пролетариатом и крестьянством, преодолевая неимоверные трудности и лишения, защищали Советскую власть от посягательств иностранных империалистов и российской контрреволюции. Среди них были и революционно настроенные представители угнетенных народов Востока. При этом наиболее активными являлись китайцы и корейцы, которые в Советской России видели свою опору и связывали с ней свое освобождение от империалистического гнета. Они, тем самым, сочетали свою борьбу против империалистов и господствующих классов своих стран с защитой страны Советов.

Защита социалистического Отечества стала долгом трудящихся не только китайцев и корейцев. Под лозунгом международной солидарности "Руки прочь от Советской России" проходили мощные демонстрации протеста и забастовки почти во всех странах Европы, Азии и Америки. Международная солидарность трудящихся противодействовала направлению интервенционистских войск в Советскую Россию, срывала снабжение белогвардейских войск Колчака, Деникина и Врангеля, требовала установления дипломатических и экономических связей и отношений с Советским государством.

Выступая на IX Всероссийском съезде Советов в декабре 1921 года, В. И. Ленин говорил: "Оказалось, что хотя мы не получили той быстрой, прямой, непосредственной поддержки от трудящихся масс всего мира, на которую мы рассчитывали, которую мы клали в основу всей нашей политики, но поддержку иного рода, поддержку не прямую, поддержку не быструю, мы получили настолько, что именно эта поддержка, именно сочувствие к нам трудящихся масс -- и рабочих, и крестьянских земледельческих масс -- во всем мире, уже в державах, наиболее нам враждебных, именно эта поддержка и это сочувствие были последним, самым решающим источником, решающей причиной того, что все направленные против нас нашествия кончились крахом, что союз трудящихся всех стран, который нами был объявлен, закреплен, а в пределах нашей республики и осуществлен, что он оказал действие на все страны".1

Интернациональная солидарность международного пролетариата, в частности, китайских и корейских трудящихся в рассматриваемые в диссертации годы имела большое политическое и практическое значение. Как показал исторический опыт, она приобщила десятки тысяч иностранных граждан, находившихся в Советской России, к идеям пролетарского интернационализма, к формам и методам классовой борьбы за интересы трудящихся масс; способствовала тому, что многие из иностранных революционно настроенных граждан, в том числе из китайских и корейских революционеров, в период пребывания их в Советской России получили значительные навыки политико-организационной работы, которые они стали применять на родине; наконец, в известной мере способствовали победе советских вооруженных сил над силами военной интервенции и внутренней контрреволюции.

Прибывшие из разных стран, в частности, из Китая и Кореи, и являвшиеся носителями разных культур, политических и общественных традиций, производственных навыков, бытовых привычек, иностранцы, в том числе китайцы и корейцы, в отличие от большинства российских граждан Советской России, имели возможность сопоставлять советскую действительность с родиной. Их взгляд был нередко неожиданным, подчас более острым, а поведение адекватным реалиям. А это дает возможность исследовать советскую историю 1917--1922 гг. под свежим углом зрения. Анализ советской исторической литературы также дает возможность

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 33, с. 119. утверждать, что под указанным углом зрения данная проблематика в опубликованных трудах практически не рассматривалась.

В современной постсоветской России, которая все больше и больше становится открытой для иностранных граждан, проблемы существования и деятельности иностранной диаспоры, ее отношение к российской действительности остается не менее актуальной, нежели проблематика данного диссертационного исследования. Этому способствует то обстоятельство, что в Российской Федерации до настоящего времени не сложилось общезначимой идеологии, или, как принято говорить, концепции национального и государственного строительства. В условиях разочарования части современного российского общества, как в ориентирах эпохи "развитого социализма", так и в импортированных ценностях "рыночно-индивидуалистического плана", ее внимание привлекают традиционалистские цели право-консервативного характера и либерально-центристского направления. Носителями подобных идей легитимного российского государственного начала стали выступать даже и отдельные общественные организации, действующие в Российской Федерации. В этом отношении актуальность темы диссертации возрастает с учетом серьезной значимости исторического опыта Октябрьской революции 1917 г., гражданской войны и военной интервенции, последовавшие за ними эмиграции и миграции многих слоев населения российского общества.

Современная Российская Федерация, как известно, сегодня в очередной раз приобретает опыт решения общественно-политических и социально-политических проблем, причем эти проблемы почти всегда в известной мере затрагивают вопросы эмиграции и миграции населения. Реагируя на эти вопросы, отдельные слои российских граждан в условиях происходящей небывалой в истории России дифференциации общественных и личных интересов, подпадают под влияние различных политических сил, стремящихся использовать их социальную активность в своих целях. В этой связи исторический опыт населения зарубежных стран, в том числе китайцев и корейцев, оказавшихся в Советской России в рассматриваемые в диссертации годы может быть полезен для современной истории Российского государства.

Разработка вопросов, связанных с пребыванием и деятельностью китайских и корейских граждан в Советской России в 1917--1922 гг. представляется актуальным и в академическом плане, ибо они являются составной малоизученной частью русской истории и международной солидарности двадцатого века. В советской исторической литературе достаточно широко освещены сущность национальной политики РКП(б) и вопросы интернациональной солидарности. Подчеркивается, что классовый подход, как единственно верный метод разрешения межнациональных отношений в условиях социалистического строительства рассматривался основополагающей платформой в осуществлении национальной политики и решении вопросов международного интернационализма. Все это не должно огульно отвергаться в новейшей исторической литературе. Исследователи, на наш взгляд, объективно должны если не отрицать или не обходить указанные положения вообще, было бы справедливее не отвергать то, что было в период господства социалистической системы, не отрицать то позитивное, что скрывалось за лозунгами о "дружбе народов", "интернациональном содружестве", положениями пролетарского интернационализма, международной солидарности и патриотизма. Все это отражало позитивно объективные интересы значительной части трудящегося населения различных национальностей.

Между тем, не секрет, что попытки значительной части исследователей-историков, экономистов, юристов, правоведов, философов и др., -- отбросить все, что делалось в области национальной политики и международной солидарности в первые годы Советской власти, оценив политику Советского правительства в уничижительном плане в новейшей литературе (30-е годы XX в.) были достаточно часты. По нашему мнению, такой подход явно непродуктивен, как и господствовавшая ранее откровенная апологетика советской национальной политики.

В обосновании актуальности темы отметим, что Октябрьская революция не исчерпывается ни определением "большевистский переворот" (хотя и он имел место), ни событиями Октября 1917 г. (хотя им принадлежит в революции решающая роль), ни ныне отвергнутым понятием "Великая Октябрьская социалистическая революция" (хотя и оно не лишено связи с определенными идеологическими реалиями). Современная российская, как и, в целом, мировая историография в основном оперирует терминами "Октябрьская" или "Русская" революция в широком смысле слова, что, разумеется, никак не принижает огромного исторического значения событий 1917 г. для России и всего мира. В данном случае под Октябрьской революцией имеется в виду качественно новый этап революционного процесса в России, который положил начало новому этапу многих его аспектов, в том числе и широкому проявлению международной солидарности трудящихся в поддержку революционных завоеваний Октября в годы гражданской войны и военной интервенции.

Актуальность проблематики диссертационного исследования возрастает еще и потому, что в последние годы темы, связанные с идеологией, политикой и практикой осуществления пролетарского интернационализма, международной пролетарской солидарностью по существу замалчивались в российской исторической науке. Здесь сказались и годы китайской "культурной революции", и длительное противостояние советско-китайских отношений и определенная (временная) замкнутость и ограниченность российско-китайских и российско-корейских связей. Между тем, актуальность разработки рассматриваемой темы (с учетом их значимости в российском, как и в мировом, историческом процессе) очевидна.

Степень актуальности темы (историография диссертационного исследования).

Советские историки внесли значительный вклад в изучение исторического опыта борьбы зарубежных граждан, находившихся в Советской России в рассматриваемые годы по различным причинам, за власть Советов, за становление и укрепление молодого Советского государства. Это были бывшие военнопленные, наемные рабочие, эмигранты и др., которые вошли в Советскую историю как интернационалисты. Литература о деятельности интернационалистов насчитывает монографические исследования, научно-популярные издания, документальные публикации, статьи и мемуары активных участников борьбы с иностранной интервенцией и внутренней контрреволюцией.

Однако, к настоящему времени проблема борьбы зарубежных интернационалистов на различных фронтах гражданской войны и военной интервенции в 1917--1922 гг. в историографическом плане изучена крайне недостаточно. Среди опубликованной историографической литературы прежде всего необходимо отметить обстоятельную и весьма содержательную статью Манусевича А. Я. -- видного российского ученого-историка, лауреата Государственной премии СССР, исследователя истории камских интернационалистов1 -- "Состояние и задачи изучения истории интернационалистского движения в России в 1917--1920 гг."2 и кандидатскую диссертацию Шишковой Л. В. "Участие зарубежных интернационалистов в Октябрьской революции и

1 См. например, Манусевич А. Я. Из истории деятельности Камского комиссариата, -- в книге "Интернационалисты в боях за власть Советов" -- М., 1965.

2 См. Манусевич А. Я. Состояние и задачи изучения истории интернационалистского движения в России в 1917--1920 гг. -- в книге "Участие трудящихся зарубежных стран в Октябрьской революции". -- М., 1967. гражданской войне в СССР 1917--1920 гг. (Историография проблемы").1 К ним непосредственно примыкает кандидатская диссертация Трембич J1. П. "Советская историография международной солидарности зарубежных интернационалистов с трудящимися Советской России в 1918--1922 гг."

По существу первым историографом истории зарубежных интернационалистов выступал Манусевич А. Я. Он впервые определил общее состояние разработки истории интернационалистов до 1965 г. и сформулировал задачи ее дальнейшего исследования. В его работе дан общий анализ исследования таких вопросов интернационалистского движения, как: создание революционных организаций зарубежных интернационалистов, участие интернационалистов в борьбе за власть Советов. Манусевич А. Я. впервые осуществил классификацию научных публикаций по истории интернационалистского движения. Он условно подразделяет их на 5 групп: 1) по общим вопросам интернационалистского движения; 2) по отдельным национальным группам интернационалистов; 3) об интернационалистах в отдельных регионах страны; 4) о военной деятельности интернационалистов; 5) об отдельных выдающихся интернационалистах. В основном такая классификация обоснована, но по нашему мнению, она нуждается в известном уточнении. К примеру, имеется немало опубликованных трудов, посвященных деятельности отдельных национальных групп и организаций интернационалистов в отдельных регионах и районах страны.

Первым диссертационным исследованием историографического плана по истории интернационалистского движения является кандидатская диссертация Шишковой JL В. В ней автор освещает изучение движения

1 Шишкова Л. В. Участие зарубежных интернационалистов в Октябрьской революции и гражданской войне в СССР. 1917--1920 гг. (Историография проблемы) -- М" 1981.

2 См. Трембич Л. П. Советская историография международной солидарности зарубежных интернационалистов с трудящимися Советской России в 1918--1922 гг. -- М., 1985. зарубежных интернационалистов в советской историографии 20--40 гг. (I этап) и 50--70 гг. (2 этап). При этом исследуются характерные черты трудов по истории интернационалистского движения 20--40 гг., основные направления в исследовании истории участия интернационалистов в Октябрьской революции и установлении Советской власти на местах, роль РКП(б) и иностранных коммунистов в развитии интернационалистского движения в Советской России в 1917--1920 гг.

Вклад Шишковой J1. В. в разработку историографии интернационалистского движения бесспорен, Однако, изыскания исследователя, впервые поставившего данную историографическую проблему, разумеется, не могут исчерпать в достаточной степени всех вопросов. В этой связи следует отметить, что при всем комплексе поднятых Шишковой J1. В. вопросов часть из них изучена недостаточно. Среди них: исследования по истории создания политической и агитационно-пропагандистской деятельности организаций зарубежных интернационалистов, вопросы истории боевых действий зарубежных интернационалистов на фронтах гражданской войны. Так, например, не полностью раскрыта разработка истории участия китайских и корейских трудящихся в защите завоеваний Октября. Далее, автор доводит свое исследование до 1920 года включительно, между тем известно, что интернационалисты, в частности, корейские трудящиеся, принимали участие в этой борьбе вплоть до глубокой осени 1922 года. Необходимо уточнение и в целом правильно сформулированной Шишковой J1. В. периодизации интернационалистского движения. По нашему представлению, 2-й этап изучения истории интернационалистского движения следует считать не с 50-х годов, а со П-й половины 50-х годов.

Ценность диссертационного исследования Трембич J1. П. состоит прежде всего в том, что в нем расширены хронологические рамки рассмотренных и проанализированных. Автор исследует публикации, хронологические рамки которых доведены вплоть до 1922 г. Тем самым расширен круг публикаций, и следовательно и круг рассматриваемых проблем. В частности, освещен такой огромный регион, как Дальний Восток, честно показана борьба корейских и китайских партизанских отрядов против различных контрреволюционных и японских интервентов.

Следует также отметить наличие определенного количества работ, освещающих историографические аспекты как в целом по истории интернационалистского движения1, так и отдельных ее частей2. В них мы находим историографический обзор по истории солидарности международного пролетариата с трудящимися Советской России в целом, истории интернациональных формирований и другим вопросам. Для полноты освещения историографии рассматриваемой проблемы необходимо заметить, что помимо историографических работ в советской литературе опубликован ряд рецензий на отдельные труды советских авторов, посвященных истории интернационалистского движения.3 По нашему мнению, рецензии представляют интерес, поскольку каждая из них содержит ценные наблюдения, отдельные выводы и предложения по разработке конкретных вопросов истории интернационалистского движения.

Первые попытки освещения участия иностранных граждан в борьбе за власть Советов относятся к 1919--1920 гг.4 В 20-е -- начале 30-х годов были опубликованы воспоминания зарубежных интернационалистов5 и

1 См.: Шелестов Д. К. Советская историческая литература о солидарности международного пролетариата с Советской Россией в 1917--1920 гг. -- Новая и новейшая история, 1964, N 3 и др.

2 См.: Муратов И. Из истории интернациональных формирований в СССР в 1918--1922 гг. (Обзор литературы). -- Военно-исторический журнал, I960, N 5; Чугунов М. И. Состояние изучения истории движения интернационалистов в Западной Сибири. -- В кн.: Участие трудящихся зарубежных стран в Великой Октябрьской социалистической революции и защите ее завоеваний (Материалы к сессии). -- М., 1965 и др.

3 См. "Новый мир", 1958, N 7: "Советское славяноведение", 1968, N 6 и др.

4 См. Кун Б. Практический интернационализм. Октябрьский переворот и диктатура пролетариата. -- М., 1919 и др.

4 См. Фрид Д. Чешские военнопленные в борьбе с чехословацким мятежом. -- Пролетарская революция N 5, 1928; Фаркаш Г. Деятельность подпольной организации венгерских коммунистов в'Красноярске в 1919 г. -- Пролетарская революция N 10, 1929 и др. первые исследования по рассматриваемой проблематике.1 С середины 30-х до середины 50-х годов интенсивность изучения участия иностранных революционеров в Октябрьской революции и гражданской войне значительно сократилась. По нашему мнению, это объясняется тем, что значительная часть интернационалистов вернулась на родину, а многие из оставшихся в Советском Союзе были репрессированы, стали жертвами культа личности. Тем не менее отдельные труды продолжали публиковаться.2

После XX съезда, в особенности с юбилеем 40-летия Октябрьской революции значительно возросло внимание к проблемам движения интернационалистов, деятельности граждан зарубежных стран в Советской России, международной солидарности трудящихся в защиту Советской власти в годы гражданской войны. Во второй половине 50-х гг. работа продолжала активизироваться. По данным Манусевича А. Я., в 1957 году вышло в свет около 30 работ; с 1957 года по конец 1965 года в СССР было опубликовано свыше 160 больших и малых работ, посвященных интернационалистам.4

От себя дополним, что по нашим неполным подсчетам с 1966 года по 1985 год (на апрель месяц) опубликовано свыше 100 работ (монографии, брошюры, статьи и т. д.). При этом следует отметить, что наибольшее количество публикаций приходится на юбилейные годы Великого

1 См. Гирченко В. Революционная деятельность иностранных интернационалистов, военнопленных в Восточной Сибири. -- Верхнеудинск, 1933; Шнейдер И. Революционное движение среди военнопленных в России. Борьба классов, N 3, 1935 и др.

2 См. Весенин Е" Светлов А. Миллионы друзей. -- М., 1940; Рейхберг Г., Ольша Р. Международный пролетариат в борьбе против интервенции в СССР. 1918--1922. -- М., 1941 и др.

3 См., например, Медведев Б. Б. Октябрьская революция и иностранные интернационалисты в России -- в книге "40 лет Великой Октябрьской социалистической революции" -- М., 1957; Голуб П. А. Братство, скрепленное кровью -- М., 1958; Черепахина Н. Я. Иностранные коммунистические группы в Советской России и их деятельность-- в книге "Пролетарский интернационализм -- боевое оружие Коммунистической партии -- М., 1959; Серов Л. И., Устинов В. М. Интернациональные части в боях за власть Советов в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны в СССР -- М., 1960; Клодт А. К., Кондратьев В. В. Братья по оружию: Венгерские интернационалисты в борьбе за власть Советов в России -- М., 1960.

4 См. Манусевич А. Я. Состояние и задачи изучения истории интернационалистского движения в России в 1917--1920 гг. -- в книге "Участие трудящихся зарубежных стран в Октябрьской революции" -- М., 1967, с. 22. 32.

Октября: в 1957 году было опубликовано 26 работ; в 1967 году -- 24 работы; в 1977 году -- 22 работы. Однако, с начала 80-х годов количество публикаций существенно сократилось (с 1980 года по июнь 1985 года опубликовано всего лишь около 10 работ).1 При этом мы учитывали лишь публикации научно-исследовательского характера. В 90-х гг. работа резко сократилась.

В целом изучение и историографический анализ трудов, посвященных интернационалистскому движению в Советской России, позволяет утверждать:

1. В значительной степени исследованы предпосылки, причины и условия возникновения интернационалистских организаций зарубежных интернационалистов; определена специфика и особенности их образования среди интернационалистов различных стран Запада и Востока. Наиболее подробно изучены организации немцев, венгров, чехов, словаков, югославян. Сравнительно меньше изучена деятельность финнов и Финского бюро ЦК РКП(б). Весьма слабо освещена деятельность Центрального Организационного бюро китайских коммунистов при ЦК РКП(б); особенно недостаточно раскрыта деятельность ЦК корейских коммунистических организаций и других организаций корейских интернационалистов.

2. Сформированы главные направления агитационно-пропагандистской, партийно-политической работы, форм и методов ее проведения среди различных национальностей интернационалистов.

3. Сравнительно полно исследованы вопросы политического, юридического и социально-экономического характера создания интернациональных частей и воинских формирований из числа зарубежных интернационалистов. Наиболее полно исследована конкретная деятельность отдельных интернационалистов. Среди них: Подсчет сделан автором главным образом по фондам бывшей Центральной Государственной библиотеки им. В. И. Ленина. француженки Ж. Лабурб; югослава О. Дундича, чеха Я. Гашека; венгра М. Залка, поляка В. Фигельского, американцев Д. Рида и А. Вильямса, турка М. Субхи.1 В целом, создана история боевых действий зарубежных интернационалистов на фронтах гражданской войны и иностранной военной интервенции.2

Однако, как нам представляется, исследовательская работа в этом направлении нуждается в продолжении. Прежде всего, в современных условиях, когда уже много сделано, наступило время углубленного изучения этих вопросов. В частности, история борьбы зарубежных интернационалистов за власть Советов в партизанских отрядах и соединениях разработана слабее, по сравнению с историей создания и боевых действий интернациональных частей. Меньше разработана история вооруженной борьбы на стороне Советской России зарубежных интернационалистов -- выходцев из зарубежных стран Востока. Практически отсутствуют специальные работы об участии в борьбе за власть Советов интернационалистов -- выходцев и отходников из Афганистана.

1 См. Зак Л. Славная дочь Франции -- в книге "Правда, ставшая легендой", -- М., 1964; Молчанов О. П. Олеко Дундич -- Киев, 1959; Еланская Н. П. Ярослав Гашек в Красной Армии и на партийной работе в Советской России (1918--1920 гг.) -- Литература словацких народов, вып. 2 -- М., 1957; Гордон Я. Героическая жизнь Матэ Залки -- генерала Лукача -- М., 1959; Зевелев А. Владимир Данианович Фигельский -- Ташкент, 1962; Гладков Т. Джон Рид -- М., 1962; Левицкий Вл. Альберт Рис. Вильяме на Дальнем Востоке -- Хабаровск, 1960; Убежденный интернационалист (О. М. Субхи) -- М., 1964.

2 Среди многих публикаций, перечень которых составил бы не один печатный лист, отметим наиболее значимые из них: Сологубов И. С. Иностранные коммунисты в Туркестане (1918--1921 гг.) -- Ташкент, 1961; Манусевич А. Я. Польские интернационалисты в борьбе за победу Советской власти в России. Февраль-Октябрь 1917 г. -- М" 1965; Клеванский А. X. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус. -- М., 1965; Яковлев Л. И. Дружба, рожденная Октябрем. -- М., 1968; Под знаменем пролетарского интернационализма. Деятельность румынских интернационалистов на территории страны Советов.-- М., 1970; Копылов В. Р. Зарубежные интернационалисты в Октябрьской революции. -- М" 1977; Зеленин В. В. Под Красным знаменем Октября. Югославские интернационалисты в Советской России, 1917--1921 -- М., 1977; Венгерские интернационалисты в Сибири и на Дальнем Востоке, 1917-- 1922 гг. К истории советско-венгерских интернациональных связей. -- М" 1980; СССР и Польша: Интернациональные связи -- история и современность. -- М., 1977. т. 1; Краснов В. Г. Интернациональные формирования Красной Армии. -- М., 1982; Щербаков Ю. П. Искры Великого Октября: Вклад интернационалистов в революционное рабочее движение в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. -- М" 1982; Интернациональное сотрудничество КПСС и КПЧ: история и современность. -- М., 1984; Бирман М. А. Балканские интернационалисты в Одессе весной и летом 1919. -- М., 1987. (В исследовании Бирмана М. А., кроме болгарских, также освещается деятельность югославских, румынских, греческих и других интернационалистов). •

Нуждается в доисследовании такой важнейший вопрос, как численность зарубежных интернационалистов в рядах Красной Гвардии, Красной Армии, Народно-Революционной армии Дальневосточной республики (ДРВ), в партизанских отрядах и соединениях различных регионах страны, их общий и конкретный вклад в дело вооруженной борьбы Советского государства против внутренней и внешней контрреволюции в годы гражданской войны и иностранной военной интервенции.

Целесообразно полнее и глубже изучить социально-экономические условия возникновения движения интернационалистов, участия их в работе тыла. Очевидна неравномерность изучения истории солидарности зарубежных интернационалистов: к настоящему времени преобладает литература, посвященная интернационалистам из западноевропейских стран; недостаточно публикаций по истории китайских и корейских интернационалистов, особенно выходцев из сопредельных стран Востока -- иранцев, турок, афганцев. Недостаточно освещена борьба интернационалистов на Дальнем Востоке, на севере европейской части Советской России, в Закавказье. Предстоит углубленное исследование деятельности зарубежных интернационалистов в 1921--1922 гг., в частности, реорганизации Федерации иностранных групп РКП(б), участия иностранных трудящихся в трудовых армиях, их борьбы на Дальнем Востоке против японских интервентов и в Туркестане против басмачества.

Что же касается китайских и корейских граждан в Советской и их деятельности в 1917--1922 гг., в том числе и интернационалистов, то исторической литературы о них (как уже отмечалось) весьма мало. Она включает небольшое количество книг, несколько статей, воспоминания старых большевиков и отдельные документальные публикации в журналах и газетах. В них освещены отдельные вопросы коммунистического движения китайских и корейских трудящихся в Советской России в 1917--1922 гг.

Следует отметить две научно-популярные книги, освещающие участие китайских добровольцев в защите Советской власти в 1917--1922 гг. -- Лаппо Д., Мельчин А. "Страницы великой дружбы"1 и Попов Н. А. л

Они с нами сражались за власть Советов" .Славным боевым делам китайских интернационалистов на фронтах гражданской войны в России, истории зарождения и развития дружбы великих народов посвящена книга Лаппо Д. и Мельчина А. "Страницы великой дружбы". Авторы использовали в ней архивные документы, печатные источники и периодическую печать первых лет существования Советского государства.

Основная часть книги рассказывает о влиянии Великой Октябрьской социалистической революции на китайский народ и, в частности, на китайских трудящихся, проживавших в Советской России. Движимые чувством пролетарской солидарности, передовые китайские рабочие, находившиеся в Советской России, приняли активное участие в борьбе с иностранной военной интервенцией и внутренней контрреволюцией.

Авторы повествуют о боевой деятельности китайских интернациональных частей Красной Армии и китайских партизанских отрядов.

Бесспорно, книга Д. Лаппо и А. Мельчина заслуживает положительной оценки. Однако она не лишена недостатков. Следует отметить, что книга носит несколько локальный характер и, главным образом, посвящена борьбе китайских интернационалистов на Дальнем Востоке. Отсюда вытекает неполное и слабое освещение деятельности Союза китайских рабочих в России. Очень мало уделяется внимания истории возникновения китайских рабочих и коммунистических Лаппо Д., Мельчин А. Страницы великой дружбы, Соцэкгиз, М., 1959.

2 Попов Н. А. Они с нами сражались за власть Советов, Ленииздат, 1959. организаций в Москве, Петрограде, Екатеринбурге, Харькове, Перми и других городах и деятельности этих организаций (при этом авторы слабо использовали документальные материалы Центрального партийного архива НМЛ при ЦК КПСС).

Показывая боевую деятельность китайских интернациональных частей Красной Армии, авторы ничего не говорят о работе специального штаба по формированию всех китайских отрядов на территории РСФСР, образованного осенью 1913 г. в Москве и впоследствии переведенного в Иркутск.

Авторы не отмечают и деятельность Китайской секции Центрального бюро мусульманских организаций РКП(б). Наконец, в книге совершенно не отмечается и не упоминается образование и деятельность центрального руководящего органа китайских коммунистов в Советской России -- Центрального организационного бюро китайских коммунистов при ЦК РКП(б).

Слабо показана партийно-политическая и агитационно-массовая работа партийных организаций среди китайских интернационалистов, которая сыграла огромную роль при формировании китайских интернациональных частей Красной армии. Не уделено достаточного внимания работе просветительных и агитаторских курсов, являющихся школой политического воспитания китайских коммунистов.

Книга Попова Н. А. "Они с нами сражались за власть Советов" написана на основе большого печатного материала и документов ряда архивов. Во введении к книге автор, определяя значение исследуемого круга вопросов, ограничивается описанием положения китайских рабочих в буржуазно-помещичьей России и участия китайских интернациональных частей Красной Армии и партизанских отрядов в борьбе за великие завоевания Октября. В связи с этим автор освещает в соответствующих главах совместную борьбу советского народа с китайскими интернационалистами за Советский Север, на фронтах Юга, в боях на Западных рубежах и, наконец, на Дальнем Востоке. В них последовательно излагаются основные этапы военных действий китайских интернациональных частей: борьба за Петроград против Юденича, разгром Деникина, партизанская борьба в Сибири и на Дальнем Востоке и т. д.

Однако автор, уделяя серьезное внимание освещению боевой деятельности китайских интернациональных частей Красной Армии и партизанских отрядов в тылу врага, относительно слабо остановился на деятельности Союза китайских рабочих в России и его многочисленных местных отделений (филиалов) и коммунистических организаций. Именно поэтому вопросы создания и деятельности китайских коммунистических организаций, партийного руководства делом политического воспитания в духе пролетарского интернационализма получили недостаточное освещение в книге. Автор, по сути дела, только упоминает о Китайской секции Центрального бюро мусульманских коммунистических организаций и о создании Центрального организационного бюро китайских коммунистов в Советской России.

Книга содержит ценные сведения и материалы, посвященные героической борьбе китайских интернациональных частей Красной Армии и партизанских отрядов против интервентов и контрреволюции в 1917-- 1922 гг. Автор расширяет представление о великой дружбе великих народов.

Вместе с тем книга не убеждает в том, что героическая борьба китайских интернационалистов явилась следствием той большой организационной, партийно-политической и агитационно-пропагандистской работы, которую проводили китайские коммунистические организации в Советской России. В книге не показано, что интернациональная тактика в конкретных исторических условиях, которую проводили китайские коммунисты, привела к такому широкому размаху движения китайских трудящихся масс, находившихся в Советской России. Это отчасти объясняется тем, что автор почти не использовал документальные материалы бывшего Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС (ныне -- РГАСПИ).

В 1958 г. была опубликована монография М. С. Капицы "Советско-китайские отношения"1. Впервые в советской исторической литературе подробно освещена история советско-китайских отношений на базе малоизвестных и неизвестных документальных материалов архивов и печатных источников. В монографии автор показал, как складывались отношения и развивалась дружба двух народов, основанная на принципах пролетарского интернационализма.

Автор удачно проанализировал и раскрыл роль народных масс в формировании дружественных отношений китайского и советского народов.

Непосредственно относящийся к теме диссертации материал опубликован в одном из небольших разделов монографии, который посвящен борьбе трудящихся Китая против интервенции и контрреволюции в годы гражданской войны в Советской России.

Ценность монографии заключается, главным образом, в том, что автор осветил многие интересные факты советско-китайских отношений, остававшиеся до последнего времени неизвестными; поднял документальные материалы архивов, лежавшие втуне; показал, что Октябрьская революция 1917 г. положила начало новой эры в отношениях между Россией и Китаем.

Из зарубежной переводной литературы необходимо отметить книгу китайского историка Пын Мина "История китайско-советской дружбы" , Капица М. С. Советско-китайские отношения, М., 1958 г.

2 См. Пын Мин. Краткая история дружбы народов Китая и Советского Союза, Госполитиздат, М., 1957. опубликованную вторым изданием1. В книге автор подробно исследует исторические связи народов СССР и Китая с древнейших времен до наших дней.

Определенный интерес представляют разделы, посвященные откликам в Китае на победу Октябрьской социалистической революции, переписке Сунь Ят-сена с В. И. Лениным и, в особенности, фактам пролетарской солидарности, проявленной китайскими трудящимися, находившимися в Советской России.

Весьма ценно то, что автор еще в первом издании своей работы впервые привел на основании китайских источников данные о количестве китайских рабочих и крестьян, сражающихся за власть Советов в рядах Красной Армии в 1919 г., определив их в 30--40 тысяч человек. Во втором издании автор также подтверждает эту цифру.

Освещению проблемы международной пролетарской солидарности, проявленной в годы гражданской войны в Советской России, были посвящены также несколько журнальных статей, среди которых следует отметить статьи Попова Н. А. "Участие китайских интернациональных частей в защите Советской республики в годы гражданской войны (1918-- 1920 гг.)" , Цыпкина С. А. "Участие корейских трудящихся в борьбе против интервентов на Советском Дальнем Востоке (1918--1922 гг.)"3, Стручкова А. А.4 и Устинова В. М. "Яркое проявление пролетарского интернационализма (об участии китайских трудящихся в защите молодой Советской Республики", Устинова В. М. "Ленин и Союз китайских рабочих в России"5.

1 Пын Мин. История китайско-советской дружбы, М., 1959. (2-е издание).

2 Попов Н. А. Участие китайских интернациональных частей в защите Советской республики в период гражданской войны (1918--1920 гг.). -- "Вопросы истории", N 10, 1957. Цыпкин С. А. Участие корейских трудящихся в борьбе против интервентов на Советском Дальнем Востоке(1918--1922 гг.), -- "Вопросы истории",N 11, 1957.

4 Стручков А. А., Устинов В. М. Яркое проявление пролетарского интернационализма (об участии китайских трудящихся в защите молодой Советской республики) -- Советское китаеведение, N 4, 1958.

5 Устинов В. М. Ленин и Союз китайских рабочих в России -- "Советско-китайская дружба", N 16/20, апрель 1960.

Авторы этих статей показали ряд новых фактов и документов, способствовавших дальнейшей разработке истории коммунистического движения китайских и корейских трудящихся в Советской России.

Необходимо остановиться на статье С. А. Цыпкина, посвященной корейским интернационалистам -- их деятельности в Советской России и активной борьбе за власть Советов против интервентов в 1918--1922 гг. на Советском Дальнем Востоке. Она является до сих пор единственной работой научно-исследовательского характера об участии корейских трудящихся в борьбе за Советскую власть. И в этой связи следует подчеркнуть, что историкам еще предстоит проделать огромную работу, связанную с дальнейшим выявлением документальных материалов и изучением истории проявления пролетарской солидарности корейскими трудящимися в защиту Советской республики. Ценность данной работы заключается в том, что на основе документальных материалов, воспоминаний и других источников автор показывает процесс возникновения и развития борьбы корейских трудящихся против интервенции и контрреволюции и оказания помощи молодой Советской республике в тяжелые для нее годы. Однако, автор ограничивается только Дальним Востоком. Вместе с тем, необходимо отметить, что в Сибири проводили исключительно большую работу корейские коммунистические организации. Более того, работа среди корейских трудящихся проводилась и в центральных районах Советской России. Эти вопросы не нашли отражения в статье. К сожалению, до сих пор в исторической литературе нет ни одного монографического материала, посвященного рассмотрению и изучению вопроса участия корейских трудящихся в борьбе против контрреволюции и интервенции в годы гражданской войны на всей территории Советской России.

Значительный интерес представляет статья Черепениной Н. Д. "Иностранные коммунистические группы в Советской России ! и их деятельность (1918--1920 гг.", опубликованная в сборнике статей по вопросам истории КПСС "Пролетарский интернационализм -- боевое знамя Коммунистической партии"1. Автор показал деятельность иностранных групп РКП(б) по революционному воспитанию военнопленных и иностранных рабочих, находившихся в Советской России, привлечению их к активной работе в защиту первого в мире рабоче-крестьянского государства. Деятельность китайских коммунистических организаций автор тесно связывает с деятельностью других иностранных групп РКП(б). К сожалению, в статье совершенно не освещается работа корейских коммунистических организаций.

Таким образом, опубликованная историческая литература о деятельности китайских и корейских граждан, оказавшихся в Советской России в первые годы истории молодого Советского государства, освещает ряд отдельных вопросов, связанных с историей возникновения и деятельности китайских и корейских общественно-политических организаций и борьбой китайских и корейских интернационалистов за упрочение Советской власти в различных регионах страны Советов. Однако, монографическая работа, по существу исследующая широкий круг неразработанных или слабо разработанных вопросов, крайне недостаточна.

Обращает на себя внимание тот факт, что подавляющее большинство опубликованной литературы основывалось на узкой документальной базе. Документальные материалы бывшего Центрального партийного архива Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС страны исчислялись в них буквально единицами. Это ограничивало авторов рамками почти одних и тех же фактов и общих положений и тем самым значительно сужало возможность глубокого изучения деятельности китайских и корейских коммунистических организаций в Советской России в 1918--1920 гг.

1 Пролетарский интернационализм -- боевое знамя Коммунистической партии. Академия Общественных Наук при ЦК КПСС. Кафедра истории КПСС. Издательство ВПШ и AOH при ЦК КПСС, М" 1958.

Необходимо подчеркнуть и отметить и другую характерную особенность опубликованных работ, посвященных исследуемой теме. Эта особенность заключается в том, что предметом изучения и анализа являлись в них лишь отдельные стороны борьбы китайских и корейских коммунистов за осуществление принципов пролетарского интернационализма в Советской России в 1917--1922 гг.

В опубликованных работах довольно полно освещалось участие китайских рабочих и крестьян в борьбе за власть Советов в рядах Красной Армии на фронтах гражданской войны и в партизанских отрядах в тылу вражеских войск. Этим же вопросам, но в меньших размерах, посвящены опубликованные работы о корейских трудящихся в Советской России.

Частично раскрывалось положение китайских и корейских трудящихся в дореволюционной России и влияние на них Октябрьской социалистической революции 1917 года.

Вместе с тем о возникновении и деятельности китайских и корейских организаций РКП(б) в Советской России, о партийном руководстве движением пролетарской солидарности, то есть о том -- как китайские и корейские коммунисты осуществляли непосредственное руководство, как политической, так и военной работой среди китайских и корейских рабочих и крестьян сказано совершенно недостаточно. Не раскрывалась органическая связь китайских и корейских коммунистов с трудящимися массами, слабо освещалась их авангардная роль в движении пролетарской солидарности. Наконец, совершенно не освещалась и не анализировалась деятельность центрального органа китайских коммунистов в Советской России -- Центрального Организационного Бюро китайских коммунистов при ЦК РКП(б).

Между тем исследование истории борьбы китайских и корейских общественно-политических организаций в Советской России в 1917--1922 гг. за осуществление принципов пролетарского интернационализма состоит прежде всего в исследовании их роли в развертывании массового революционного движения китайских и корейских трудящихся, руководства этим движением, в изучении и определении того, как, осуществляя руководство движением пролетарской солидарности, китайские и корейские коммунисты проводили политическое воспитание трудящихся в духе пролетарского интернационализма, направленное на защиту первого в мире социалистического отечества рабочих и крестьян.

Наконец, отметим, что, несмотря на кажущуюся фундаментальную разработку положений о пролетарском интернационализме до сих пор не разработан его понятийный аппарат. Так, в опубликованных трудах равновелико говорится о принципе (одном) и о принципах (многих), о лозунге (одном) и о лозунгах (многих) пролетарского интернационализма; не обоснованы понятия пролетарского и социалистического интернационализма. В серьезном уточнении нуждается исследование причин поддержки представителями зарубежных народных масс рабочего класса и трудового крестьянства России в борьбе за власть Советов и защиту завоеваний Октябрьской революции. В частности, необходимо уточнение уровня и роста социального и классового самосознания различных слоев граждан зарубежных стран, находившихся в Советской России. К сожалению, нет единой точки зрения на роль и значение деятельности граждан зарубежных стран, находившихся в Советской России, в упрочении Советской власти и в защите ее от сил внутренней и внешней контрреволюции.

До сих пор остается не выясненным такой фактор интернационалистского движения, как "экспорт" революции в другие страны. Практически данный вопрос не только не раскрывается, но и по существу не ставится.

Между тем, в настоящее время, начиная с 1991 г., исследование и дальнейшее изучение интернационалистской проблематики, в том числе и исследование всесторонней деятельности китайских и корейских граждан, как составной части интернационалистского движения зарубежных граждан, находившихся в Советской России в 1917--1922 гг., практически почти приостановлено. Причин этому много, но их анализ не входит в круг вопросов настоящего диссертационного исследования. Однако, независимо от причин, дальнейшая разработка указанной проблематики продолжает оставаться одной из задач современной исторической науки. Продолжает оставаться в силу того, что историография данной проблематики и ее конкретно-исторических тем на протяжении многих десятилетий находилась в фокусе ожесточенной идейно-политической борьбы, продолжает оставаться и в настоящее время, отличаясь при этом (как, впрочем, и ранее) высокой степенью идеологизированности.

Историографический анализ опубликованной литературы позволил определить и сформулировать цель диссертационного исследования -- рассмотрение и освещение, на основе конкретного исторического анализа в свете новейших достижений и требований исторической науки основных направлений деятельности китайских и корейских граждан, находившихся в Советской России в 1917--1922 гг.

В соответствии с поставленной целью определены следующие задачи диссертационного исследования: обобщить сведения и данные, накопленные в результате изучения истории международной солидарности народных масс, составной частью которых являлись китайские и корейские граждане, находившиеся в Советской России; проанализировать и оценить исторический процесс возникновения и развития основных форм и методов проявления солидарности китайцев и корейцев с гражданами Советского государства в 1917--1922 гг.

В решение поставленных задач входит исследование конкретных проблем интернациональной солидарности, проявленной китайскими и корейскими гражданами, проживавшими в 1917--1922 гг. в Советской России: создание китайских и корейских общественно-политических организаций; аспекты организационной работы и основных направлений политической деятельности указанных организаций; участие китайцев и корейцев в борьбе за власть Советов и ее защиту в гражданской войне Советской России, как на фронтах боевых действий, так и в партизанской войне против белогвардейцев и интервентов.

Хронологические рамки диссертационного исследования определены временем наиболее активной и разносторонней деятельности китайских и корейских граждан в первые годы существования молодого Советского государства -- 1917--1922 гг.

Первая (начальная) дата очевидна: возникновение Советского государства в лице Советской России.

Вторая (конечная) дата требует объяснения и обоснования потому, что связана с гражданской войной в стране. В этой связи отметим, что крупнейшая драма XX столетия -- гражданская война в России до настоящего времени привлекает серьезное внимание ученых, политиков, общественных и религиозных деятелей. Однако и поныне нет однозначных ответов на вопросы о том, что же это за исторический феномен, когда она началась и когда закончилась. Гигантский разброс мнений в этой связи существует и в мировой историографии. Историки до сих пор спорят о времени начала гражданской войны -- времени вступления российского многонационального общества в состояние непримиримой вооруженной борьбы больших, относящихся к различным классам и социальным группам масс людей за государственную власть и собственность.

По нашему мнению, зарницы гражданской войны начали усматриваться уже в уличных боях Февральской революции 1917 г.; в событиях знаменовавших после падения самодержавия все больший раскол российского общества на сторонников и противников революции; в стремительно нараставшей их взаимной нетерпимости (кризисы Временного правительства, июльские дни, корниловское выступление, крестьянские погромы помещичьих земель осенью 1917 г.).

Формальной гранью начала гражданской войны можно считать насильственное смещение Временного правительства и захват государственной власти большевистской партией, а также последовавший вскоре роспуск всенародно избранного Учредительного собрания. Но и после этого вооруженные столкновения носили локальный характер.

Общенациональный масштаб вооруженная борьба приобрела лишь с середины 1918 г., когда ряд действий, с одной стороны, Советской власти (неуклонно набиравшая силу кампания по "экспроприации экспроприаторов", заключение "похабного", по выражению В. И. Ленина, Брестского мира, чрезвычайные декреты по организации хлебозаготовок), с другой стороны, ее противников (мятеж Чехословацкого корпуса) ввергли в братоубийственную войну миллионы людей. Именно это время традиционно считается началом особого периода в истории Отечества -- периода гражданской войны, когда военный вопрос имел определяющее значение для судьбы Советской власти и противостоящего ей блока антибольшевистских сил. Этот период завершился с ликвидацией в ноябре 1920 г. последнего белого фронта в европейской части России (в Крыму). В целом же из состояния гражданской войны страна вышла осенью 1922 г. после изгнания с территории российского Дальнего Востока остатков белых формирований и иностранных (японских) воинских частей. Именно указанными обстоятельствами обусловлена вторая хронологическая дата диссертационного исследования.

Источниковая база диссертационного исследования.

В условиях нового политического, гражданского и исторического мышления расширились и изменились взгляды на исторические источники и их толкование, особенно тех из них, которые длительное время скрывались в специальных хранилищах, были недоступны широкому кругу исследователей. Да и в настоящее время далеко не все архивохранилища доступны для исследователей, а многие фонды в них продолжают быть засекреченными.

Учитывая, что ранее принятая в советском источниковедении классификация источников устарела, а новая еще не разработана и не имеет общепринятых стандартов, автор определил следующие группы источников, использованных при подготовке исследования:

1. Документы и материалы архивов;

2. Документальные публикации;

3. Периодическая печать;

4. Мемуары.

При написании диссертации были использованы документы трех крупнейших архивов страны: 1. Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ); 2. Государственного архива Российской Федерации (Г АРФ); 3. Российского государственного военного архива (РГВА).

В РГАСПИ были изучены и использованы документы и материалы фондов: Центрального Комитета РКП(б) и его отделов -- Общего, Организационно-инструкторского, Учетно-распределительного, Агитации, пропаганды и печати, Информационного; Центральной федерации иностранных групп при ЦК РКП(б); Центрального бюро коммунистических организаций народов Востока при ЦК РКП(б);

Дальневосточного бюро ЦК РКП(б); Совета Народных Комиссаров и Совета труда и Обороны "Основного фонда" (документов, присланных на имя Ленина В.И.), "Истпарта" (комиссии для собирания и изучения материалов по истории Октябрьской революции и Российской коммунистической партии).

По составу и содержанию они хранят различные документы и материалы: переписку иностранных граждан (интернационалистов, революционеров, рабочих, крестьян, служащих) и их различных организаций с центральными и местными советскими, государственными, военными, хозяйственными и другими органами; протоколы заседаний, постановления, циркулярные письма и телеграммы партийных и советских руководящих инстанций. Они дают возможность раскрыть и осветить процесс возникновения и дальнейшего развития китайских и корейских коммунистических и рабочих организаций в Советской России в 1917-- 1922 гг. В них отражены агитационно-пропагандистская и культурно-массовая работа по расширению политического кругозора иностранных граждан, их воспитание в духе пролетарского интернационализма и международной солидарности народов.

Целый ряд документов и материалов освещают вопросы подготовки политических и отчасти командных кадров из числа китайских и корейских коммунистов. Документальные материалы также отражают деятельность китайских и корейских коммунистических организаций в создании интернациональных частей Красной Армии и партизанских отрядов. Необходимо отметить, что все документы и материалы говорят о сугубо добровольном характере образования воинских формирований из числа китайцев и корейцев.

По вышеуказанным вопросам документальные материалы представлены различными сообщениями, информационными сводками, донесениями, отчетами о работе, листовками, воззваниями и другими разновидностями документов и материалов.

Следует отметить документы, отражающие активную и единодушную поддержку Советской власти, мероприятий партии и правительства китайскими и корейскими трудящимися массами, находившимися в Советской России. К ним относятся резолюции собраний и митингов китайцев и корейцев, сообщения о манифестациях и демонстрациях в различных пунктах Советской республики.

Весьма интересны резолюции и постановления собраний китайских и корейских рабочих, протоколы китайских и корейских коммунистических организаций Москвы, Вятки, Омска, Верхнеудинска, Перми, Иркутска, Дальнего Востока. Они дают возможность исследовать вопросы искреннего и дружественного отношения к Советской власти, участия в вооруженной защите великих завоеваний Октябрьской революции, помощи русских рабочих и коммунистов китайским и корейским трудящимся.

Особый интерес представляют Устав Центрального Организационного Бюро китайских коммунистов в России, уставы Всероссийского Союза китайских рабочих в России, местных китайских и корейских рабочих союзов; различные документы и материалы (доклады, отчеты, сводки, анкеты, сведения, учебники) китайских и корейских интернациональных частей; материалы об участии китайских коммунистов в работе и деятельности Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК).

Значительное внимание привлекают отдельные документальные материалы, характеризующие переписку по различным вопросам китайских и корейских трудящихся с В. И. Лениным.

Необходимо также отметить малоизвестные и не публиковавшиеся воспоминания коммунистов -- активных участников гражданской войны о самоотверженной борьбе китайских и корейских интернационалистов. Воспоминания отложились в фонде Истпарта и как мемуарная литература представляют несомненный интерес.

В Г АРФ были использованы фонды: Совнаркома РСФСР, Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК), Народного Комиссариата по делам национальностей.

Сведения по военным формированиям и интернациональным частям из числа китайских и корейских интернационалистов были почерпнуты в Российском Государственном Военном Архиве (РГВА).

Среди документальных публикаций, освещающих проявление международной солидарности китайских и корейских граждан, вместе с другими зарубежными гражданами, находившихся в рассматриваемые годы в Советской России, наиболее ценным является сборник документов и материалов "Боевое содружество трудящихся зарубежных стран с народами Советской России (1917--1922 гг.)"1, подготовленный Главным Архивным Управлением и Центральным государственным архивом Советской Армии. Этот сборник -- один из томов публикуемой серии документальных сборников "Из истории международной пролетарской солидарности", охватывающей период с 1917 по 1957 гг.

Сборник состоит из 2-х разделов, имеет научно-справочный аппарат.

Документы и материалы первого раздела -- "Образование интернациональных частей Красной Армии" -- отражают революционное движение бывших военнопленных германской и австро-венгерской армий и иностранных трудящихся, в том числе китайцев и корейцев, оказавшихся различными судьбами и путями в Советской России; организацию и деятельность Центральной Федерации иностранных групп при ЦК РКП(б) и, наконец, борьбу трудящихся зарубежных стран против вмешательства во внутренние дела Советской республики.

1 Боевое содружество трудящихся зарубежных стран с народами Советской России (1917--1922 гг.). Сборник. Издательство "Советская Россия", М., 1957.

Во втором разделе -- "Участие интернациональных частей Красной Армии в борьбе против внутренней контрреволюции и иностранной военной интервенции на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке и в Туркестане"" на общем фоне боевых действий интернациональных частей Красной армии и партизанских соединений показана борьба китайских и корейских воинских подразделений и партизанских отрядов за утверждение Советской власти на Дальнем Востоке, по освобождению юга России и других районов.

Научно-справочный аппарат дает сведения об интернациональных частях Красной Армии, партизанских отрядах, в том числе и о китайских и корейских воинских и партизанских формированиях.

Сборник составлен на основе широкой документальной базы архивных материалов Центрального Государственного Архива Советской Армии, Центрального партийного архива ИМЛ при ЦК КПСС, Центрального Государственного военно-исторического архива, Государственного архива Приморского края, Государственного архива Куйбышевской области, партийных архивов Приморского и Хабаровского крайкомов, центральной и местной периодической прессы тех лет. В сборнике также были использованы документальные материалы архивов стран народной демократии.

Научная ценность указанного сборника заключается, прежде всего в том, что впервые были опубликованы многие документальные материалы о пролетарской солидарности трудящихся зарубежных стран с народами Советской России, ранее не известные в исторической литературе. Документы и материалы сборника убедительно показывают, что Советская Россия в своей борьбе против иностранной военной интервенции и внутренней контрреволюции была не одинока. Она встретила всемерную поддержку со стороны представителей рабочего класса, трудового крестьянства и прогрессивной части интеллигенции зарубежных стран, находившихся в Советской России.

Основным недостатком данного сборника является слабое использование документальных материалов бывшего Центрального партийного архива ИМЛ при ЦК КПСС. Отсюда -- в основном, одностороннее освещение международной солидарности -- показ боевых действий интернациональных частей Красной Армии и партизанских отрядов в отрыве от вопросов партийного руководства со стороны иностранных организаций РКП(б), в частности, китайских и корейских коммунистических организаций.

Несомненный интерес представляет сборник "Дело трудящихся всего мира"1, являющийся пропагандистским пособием для широкого круга читателей. В нем собраны факты, документы и материалы, очерки о братской помощи и солидарности трудящихся зарубежных стран с народами Советского Союза. Сборник подготовлен Государственным Комитетом по культурным связям с зарубежными странами при Совете Министров СССР, Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, Главным Архивным Управлением, Центральным музеем В. И. Ленина, Государственным музеем революции СССР, Центральным музеем Советской Армии, Центральным Государственным Архивом Советской Армии, Центральным Государственным архивом Октябрьской революции и социалистического строительства, и охватывает значительный период жизни социалистического общества -- с 1917 г. по 1945 г.

Особенно следует отметить первые две главы: "В дни Октябрьской революции" и "Они сражались за власть советов", непосредственно связанных хронологическими рамками с исследуемой темой.

Среди многочисленных фактов, очерков, воспоминаний, сообщений газет имеются некоторые сведения о китайцах и корейцах, находящихся в

1 См. Дело трудящихся всего мира. Сб. документов и материалов -- М., 1957.

Советской России, в частности о китайских и корейских рабочих союзах (данные, опубликованные в сборнике, взяты из газеты "Известия ВЦИК"). Большинство фактов, упоминаемых, главным образом, в воспоминаниях, освещают активное участие китайских и корейских трудящихся в борьбе за Советскую власть на фронтах гражданской войны и отчасти их положение в дореволюционной России.

Необходимо отметить слабую археографическую подготовку сборника -- работа над текстом, отсутствие исковых данных архивных документов, необоснованная публикация документов в сокращенном виде или в литературном изложении. Архивные документы занимают незначительное место среди приводимых газетных сообщений, литературных изложений и воспоминаний. Кроме того, охватывая большой хронологический период, сборник, естественно, не может претендовать на исчерпывающую полноту освещения вопросов международной пролетарской солидарности с советским народом в годы гражданской войны. Непосредственно относящийся к теме фактический материал о китайских и корейских трудящихся в Советской России представлен несколькими воспоминаниями, сообщениями газет и одиночными документальными материалами, опубликованными с значительными сокращениями. Поэтому ценность данного сборника по исследуемой теме незначительна.

Изучены и частично использованы отдельные материалы документальных сборников, изданных в 50-х гг. XX в. местными издательствами в Барнауле, Воронеже, Владивостоке, Батуми, Запорожье, Красноярске, Новосибирске, Ульяновске и Чите.

Изучены и просмотрены комплекты центральных и местных газет и других изданий 1917--1922 гг., а также многочисленные воспоминания активных участников гражданской войны; статьи и материалы, публиковавшиеся в разное время журналами "Исторический архив",

Вопросы истории", "Советское китаеведение", "Советско-китайская дружба", "Современный Восток" (всего 28 наименований журналов) и газетами (всего 23 наименования газет); сборниками воспоминаний ветеранов революции и гражданской войны (всего 10 сборников воспоминаний).

Новизна диссертационного исследования состоит в том, что это одно из первых исследований в современных условиях переходного времени в российской историографии, в котором предпринята попытка свободного и независимого от идеологической и политической конъюнктуры комплексного историко-теоретического обобщения всего спектра основных проблем интернационалистского движения, проявления международной солидарности в защиту Советского государства в первые годы его существования, осуществленных китайскими и корейскими гражданами, находившихся в рассматриваемое время в Советской России. В этом отношении новое состоит в том, что автор рассматривает вопросы идеологии, политики и практики в освещении темы, раскрывая и используя исторический опыт с учетом его современной значимости. Принципиальная новизна диссертации обуславливается обновлением тех методологических подходов, которые в советские времена лежали в основе исследований, посвященных проблемам пролетарского интернационализма, международной солидарности народных масс. В этой связи в диссертации дается обоснование того, что положение китайских и корейских граждан в Советской России обусловливало их специфическое развитие в политической, экономической и культурной областях и роль в процессе претворения в жизнь советской национальной политики, которая осуществлялась в противоречивом, многомерном и многогранном единстве. Осуществляя комплексный анализ основных направлений государственной политики большевиков в отношении китайских и корейских граждан, равно как и других иностранных граждан, находившихся в Советской России, автор отказался от традиционных, в значительной степени трафаретных оценок и их односторонней ориентации. В этом также проявлена новизна исследовательского подхода, суть которой состоит в том, что в диссертации определены основополагающие программно-уставные цели китайских и корейских общественно-политических организаций, созданных и действовавших в Советской России. При этом, были установлены их взаимодействие и взаимосвязь с государственными и большевистскими органами Советской республики.

Новизна диссертации заключается и в том, что автор стремится к объективному пониманию и объяснению сущности интернационального движения китайцев и корейцев в Советской России, их единству с интернационалистами других стран, находившихся в стране Советов. С этой целью был изучен, обобщен и использован массив новых документальных источников, ранее не публиковавшихся в исторической литературе, что дало возможность уточнить ряд устоявшихся в историографии международной солидарности сведений. В частности, в диссертации уточняется роль китайцев и корейцев в упрочении Советской власти, в ее защите от внутренней и внешней контрреволюции. Имеется в виду определение общего количества китайских и корейских интернационалистов.

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в углублении знаний по слабо разработанным и исследованным сюжетам международной солидарности, пролетарского интернационализма, советской национальной политики в первые годы существования Советского государства, часть из которых до настоящего времени носит спорный и противоречивый характер.

Наиболее значимые результаты заключаются в следующем:

1. Обосновываются положения о том, что китайские и корейские граждане являлись составной частью зарубежного населения Советской России, принципиально отличавшейся от бывших военнопленных, эмигрантов и мигрантов, как следствия Первой мировой войны.

2. Проведен всесторонний анализ возникновения и деятельности китайских и корейских общественно-политических организаций.

3. Освещены вопросы создания добровольных военных формирований и партизанских отрядов из числа китайских и корейских интернационалистов и их участия в борьбе за защиту завоеваний Советской власти.

Методология диссертационного исследования в понимании автора -- это система аспектов мировоззрения и истории, определяющая исследовательские принципы научного, в данном случае, исторического исследования. В этой связи, в основе авторской методологии диссертации лежат научные принципы как основополагающие положения исторической науки и методы, как способы изучения исторических закономерностей через их конкретные проявления в виде событий и фактов. При этом под закономерностями следует понимать наиболее устойчивые, повторяющиеся в определенных условиях связи явлений этапов исторического процесса, характеризующих поступательное развитие истории.

В диссертации автором применены следующие принципы научного исследования: объективность, историзм, социальный подход к изучению истории, всесторонность исследования проблемы.

При исследовании проблемы диссертации автор пользовался двумя общими методами: историческим и логическим.

Кроме указанных двух общих методов в диссертации использовались специфические исторические методы, которые как бы конкретизировали первые два. Среди них такие, как: хронологический, хронологическипроблемный, проблемно-хронологический, синхронистический. Все они стали для автора тем инструментарием, при помощи которого была подготовлена данная диссертация.

Достоверность диссертационного исследования подтверждается совокупностью многочисленных источников, на которых базируются выводы диссертанта; введением в научный оборот новых малоизученных и не изученных документальных материалов из архивов Российской Федерации и документальных публикаций.

Апробация результатов диссертационного исследования Основное содержание диссертации опубликовано в двух брошюрах, общий объем которых составляет около 4-х печ. л. Автор принимал участие в работе Центра социально-политического и гуманитарного образования и кафедры истории Российской экономической академии им. Г. В. Плеханова. Здесь же проходили: обсуждение темы исследования, содержания рукописей диссертации и брошюр; рекомендации диссертации к защите. Отдельные положения диссертации нашли отражение в выступлениях на различных конференциях и симпозиумах, состоявшихся в Российской Федерации. Диссертант также принимал участие в "Плехановских чтениях", ежегодно проводившихся в Российской экономической академии им. Г. В. Плеханова.

Практическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что возможно использование его результатов в изучении и разработке проблем истории российского патриотизма, международной солидарности и содружества народов. Обобщения и выводы диссертации могут способствовать решению отдельных вопросов интернационалистской политики в условиях многонационального государства, нормализации и гармонизации национальных и интернациональных интересов в различных социальных слоях современного российского общества с учетом в нем титульных и нетитульных этапов.

Наконец, содержание диссертационного исследования может быть использовано при подготовке учебников и учебных пособий по Отечественной истории, чтении лекций и проведению спецкурсов и спецсеминаров в высших учебных заведениях.

Диссертация состоит из 3-х глав, Введения, Заключения, Приложений и Перечня основных источников и литературы.

Заключение:

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение основных проблем интернациональной солидарности, проявленной китайскими и корейскими гражданами, проживавшими в Советской России в 1917--1922 гг., дало возможность сформулировать следующие положения и выводы Заключения диссертационного исследования.

1. Тяжелое экономическое положение Китая и Кореи, жестокий деспотизм центральной и местной власти, усугублявшийся колониальным гнетом империалистических государств, являлись основными причинами эмиграции китайских и корейских трудящихся в разные страны и в том числе в Россию.

Царской России необходимы были рабочие руки для освоения Дальнего Востока. Именно поэтому царизм рассматривал китайцев и корейцев как желательный батраческий элемент и дешевую рабочую силу. Вместе с тем общая тенденция угнетения нерусских народов, как основа колонизаторской политики самодержавия сказалась и на политическом и национально-культурном ограничении китайских и корейских трудящихся, переселившихся в Россию.

В годы первой империалистической войны приток китайцев и корейцев в Россию усилился вследствие того, что правительству и российской буржуазии необходима была рабочая сила для замены русских рабочих, мобилизованных на фронт. Царское правительство проводило вербовку китайских и корейских рабочих для использования их на тяжелых видах работ в различных местах России.

Тяжелая работа, бесправное положение, революционная борьба рабочего класса России постепенно пробуждали классовое сознание китайских и корейских трудящихся. Из пассивных наблюдателей развивавшихся революционных событий, происходивших в России, китайские и корейские граждане постепенно превращались в их активных участников.

2. Октябрьская революция 1917 г. принесла китайским и корейским рабочим и крестьянам, находившимся в России, свободу и равноправие. Интернациональная политика Советского правительства раскрыла перед китайцами и корейцами интернациональный характер Советской власти. Октябрьская революция не только изменила социально-экономические условия жизни китайских и корейских трудящихся, но и подняла их на уровень политической борьбы. На китайцев и корейцев, находившихся в Советской России, производила глубокое впечатление внешняя политика Советской власти, основными важнейшими принципами которой были борьба за мир и сотрудничество между народами, за равноправие народов, против национального гнета и колониального порабощения.

3. Вместе с тем следует отметить, что общественно-политическая жизнь среди китайских и корейских граждан, оказавшихся в Советской России, представляла сложную пеструю и динамичную картину. Это была картина переплетения и борьбы различных социальных слоев от люмпен-пролетариев и беднейших групп крестьян до представителей средней и крупной торговой буржуазии. Положение китайских и корейских граждан, оказавшихся в Советской России, при всей сложности стечения целого ряда исторических обстоятельств, способствовало активизации процесса формирования их революционного самосознания. При всех положительных и отрицательных факторах влияния на этот процесс основным из них являлась революционная борьба российских народных масс за свое социальное освобождение. Эта борьба в конечном итоге стала мощным стимулом интернационального сплочения международного пролетариата, в том числе значительной части революционно настроенных китайцев и корейцев, находившихся в Советской России в 1917--1922 гг., в защиту российской революции.

4. Политические и социально-экономические мероприятия, проводимые Советским правительством, распространялись и на зарубежных граждан, в том числе китайских и корейских граждан, находившихся на территории Советского государства. Анализ документов и материалов показывает, что эти мероприятия, получая свое дальнейшее развитие и конкретизацию в решениях местных советских органов власти, были направлены на улучшение положения китайского, корейского и других национальностей зарубежного населения, находившегося в Советской России.

5. Интернациональная политика Советского правительства и РКП(б), состояние социально-экономических мероприятий и внутриполитических актов Советской власти по отношению к китайским и корейским гражданам с внешнеполитическими выступлениями Советского государства по отношению к странам Востока и в особенности к Китаю и Корее являлись важнейшими факторами в создании китайских и корейских общественно-политических организаций в Советской России. В этой связи, в диссертации указывается, что опыт российских революционеров показал китайцам и корейцам, находившимся в Советской России, необходимость объединения и сплочения в борьбе против коммунизма, за защиту завоеваний революции и Советской власти. Именно поэтому китайские и корейские трудящиеся создали свои организации в Советской России. Процесс создания общественных и политических организаций начался с изучения печатной продукции. В Советской России в первые годы Советской власти издавались две газеты на китайском языке и две -- на корейском. Серьезным этапом в организационной работе интернационалистов стало создание Союзов китайских и корейских рабочих практически во всех крупных городах страны Советов.

6. Из числа передовых и лучших представителей китайских и корейских трудящихся стали создаваться коммунистические организации, положившие начало коммунистического движения китайских и корейских интернационалистов.

Китайские и корейские коммунистические организации являлись руководящей, организующей и направляющей силой демократических организаций китайцев и корейцев, находившихся на территории Советской России. Организационная и партийно-политическая деятельность китайских и корейских организаций РКП(б) была направлена на воспитание китайских и корейских трудящихся, проживавших в Советской России, в духе пролетарского интернационализма, на сочетание борьбы против господствующих классов своих стран, против империализма с вооруженной защитой Советской власти от интервентов и белогвардейцев.

Одной из главных задач китайских и корейских коммунистов являлась идеологическая работа и особенно ее решающая область -- партийная пропаганда и агитация, потому что от уровня сознательности китайских и корейских трудящихся в значительной мере зависела борьба китайских и корейских трудящихся в Советской России за осуществление принципов пролетарского интернационализма.

Для решения задачи объединения партийных организаций китайских и корейских коммунистов, значительной активизации партийно-политической работы, направленной на дальнейшее расширение коммунистического движения китайских и корейских трудящихся, находившихся в Советской России, централизованного и единого партийного руководства возникла необходимость создания центральных партийных органов китайских и корейских коммунистов. В связи с этим в июне 1920 г. было создано Центральное Организационное Бюро китайских коммунистов при ЦК РКП(б), а в июле 1920 г. -- Центральный

Комитет корейских коммунистических организаций, которые полностью признавали Устав и программу Коммунистической партии и работали в тесном контакте с большевистскими организациями.

7. С первых дней Октябрьской революции 1917 г. китайские и корейские трудящиеся помогали советскому народу в борьбе за власть Советов. Они вступали в красногвардейские отряды и дружины, участвовали в установлении Советской власти в различных местах России. Китайские и корейские коммунистические организации играли огромную роль в создании китайских и корейских интернациональных частей и партизанских отрядов.

Успешное создание первых китайских и корейских отрядов и их героическая борьба за власть Советов явилась ярким примером интернациональной солидарности и сплочения трудящихся масс вокруг Советской Республики.

Организация и боевая деятельность первых китайских отрядов дали ценный опыт формирования интернациональных частей Красной Армии. В Советской России были созданы специальные органы, занимавшиеся формированием и организацией интернациональных частей.

Китайские и корейские интернациональные формирования и интернациональные части Красной Армии принимали активное участие в оказании помощи советским частям Красной Армии в борьбе за власть Советов на фронтах гражданской войны против иностранной военной интервенции и внутренней контрреволюции.

Образование и участие на фронтах гражданской войны китайских и корейских интернациональных частей явилось наиболее ярким и сильным проявлением пролетарской солидарности и свидетельством борьбы китайских и корейских организаций РКП(б) за принципы пролетарского интернационализма. Все интернациональные части входили в состав соединений Красной Армии, подчинялись всем наставлениям, приказам и уставам Красной Армии, построены были так же, как и все другие части регулярной Красной Армии.

8. Существенную помощь, явившуюся также одним из практических воплощений международной солидарности, оказали китайцы и корейцы, руководимые коммунистическими организациями, партизанскому движению советского народа, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке. Так, по опубликованным материалам бывшего Центрального государственного архива РСФСР Дальнего Востока (ЦГА РСФСР Дальнего Востока) в 1918--1922 гг. на территории Дальневосточного края активно действовало 36 корейских партизанских отрядов1.

Помимо непосредственного участия в партизанском движении китайские и корейские трудящиеся оказывали и другую помощь как партизанским отрядам, так и воинским подразделениям. Особенно активная помощь со стороны китайского и корейского населения была оказана в Сибири и на Дальнем Востоке.

Вместе с китайскими и корейскими отрядами принимали участие в вооруженной борьбе за власть Советов и представители трудящихся стран зарубежного Востока -- иранцы, турки, индийцы и другие. Среди интернациональных формирований народов зарубежного Востока, находившихся в Советской России, китайские и корейские отряды являлись наиболее крупной составной и ведущей частью. Это определялось, прежде всего, их количественным составом, активным участием в боях на различных фронтах гражданской войны и в партизанском движении.

Участие в борьбе за завоевания Октября для китайских и корейских трудящихся стало серьезной школой пролетарского интернационализма.

9. Как бы ни самоотверженна была боевая деятельность зарубежных, в том числе китайских и корейских, интернационалистов на гражданской

1 См. Труды Центрального государственного архива РСФСР Дальнего Востока, т. 1. -- Томск, 1960, с. 314--319. войне и в партизанской борьбе, значение этой боевой деятельности определяется, по нашему мнению, не столько чисто боевым вкладом, сколько морально-политическим фактором. На основе опубликованных и архивных документов и материалов, в диссертации приводятся уточненные сведения общего количества интернационалистов, принимавших участие в защите власти Советов. Так. количество интернационалистов с оружием в руках защищавших Советскую власть, составляло около шести процентов от общего количества иностранного населения, находившегося в Советской России, общее же количество интернационалистов от количественного состава Красной Армии составляло в среднем около пяти процентов. Однако, нельзя принижать их значимости в решении задач тактического характера, осуществлявшихся отдельными соединениями Красной Армии и партизанскими отрядами. Что же касается китайских и корейских интернационалистов, то здесь процентное соотношение не поддается подсчетам из-за сравнительно неточного учета количества китайских и корейских граждан в Советской России (особенно по районам Дальнего Востока). В количественном же отношении количество сражавшихся с оружием в руках за Советскую власть историческая литература определяет следующим образом: корейцев -- примерно 10 тысяч человек; китайцев -- около 30--40 тысяч человек. По нашему мнению, если с цифрой в 10 тысяч сражавшихся корейцев можно, в целом, согласиться; то количество сражавшихся китайцев вызывает сомнение.

10. Документы и материалы, приводимые в диссертации, дают возможность утверждать, что борьба на фронтах гражданской войны, государственная и общественная работа китайских и корейских трудящихся явилась следствием той колоссальной организационной партийно-политической, агитационно-пропагандистской и . культурно-просветительной деятельности, которую проводили китайские и корейские коммунистические организации совместно с большевистскими организациями РКП(б).

Китайские и корейские трудящиеся были тесно связаны общностью своих целей и задач с трудящимися массами Советской России, а китайские и корейские коммунистические организации -- с большевистскими организациями. Со стороны трудящихся масс Советской России, Советского правительства и РКП(б) китайские и корейские трудящиеся всегда получали моральную и материальную помощь и поддержку.

Изучение истории борьбы китайских и корейских организаций РКП(б) за осуществление принципов пролетарского интернационализма показывает, что формы и методы партийного руководства по интернациональному сплочению китайских и корейских трудящихся, находившихся в Советской России, вырабатывались постепенно и изменялись в зависимости от конкретной обстановки революционной борьбы, от общих задач, встававших перед РКП(б) и партийными организациями китайских и корейских рабочих и крестьян, от условий борьбы, связанных с иностранной военной интервенцией и контрреволюцией.

Сила китайских и корейских организаций РКП(б) заключалась, прежде всего, в верности идеям пролетарского интернационализма, в единении и содружестве с народами Советской России, и, наконец, в международной солидарности трудящихся всего мира. Совместная борьба народов Советской России, трудящихся Китая и Кореи, трудящихся стран Европы и Азии за власть Советов в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны -- яркое свидетельство международной солидарности и дружбы народов.

Список литературы:

1. Российский государственный архив современной политической истории1. РГАСПИ)ф. ЦК РКП(б), ВКП(б): документы и материалы Пленумов ЦК, Политбюро ЦК, Секретариата ЦК, Отделов ЦК (Общего Информационного, Агитационно-пропагандистского);

2. Государственный архив Российской1. Федерации (ГАРФ)ф. Совнаркома РСФСР;ф. Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов; ф. Народного комиссариата по делам национальностей.

3. Декреты Советской власти тт. 1--10, -- М., 1957--1980;

4. Дело трудящихся всего мира -- М., 1957;

5. Документы внешней политики СССР, -- т. 1,2,3. -- М., 1957;

6. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Издание 7, М., 1954--1960;

7. Восьмой съезд РКП(б). Протоколы. М., 1962;

8. Десятый съезд РКП(б).Стенографический отчет. М., 1963;

9. Образование и развитие СССР как союзного государства. Сборник законодательных и других нормативных актов. М., 1972;

10. Съезды Советов Союза ССР, союзных и автономных Советских Социалистических Республик. Т. 1--2, М., 1959--1960;1.съезд народов Востока, Баку, 1--8 сентября, 1920 г. Стенографические отчеты, Петроград, 1920;

11. Боевое содружество трудящихся зарубежных стран с народами Советской России (1917--1922 гг.) -- М., 1957;

12. Из истории гражданской войны в СССР, т. 1 (май 1918 -- март 1919 гг.), -- М., 1960;т. 2 (март 1919 --февраль 1920 гг.) -- М., 1961;т. 3 (февраль 1920 -- октябрь 1922 гг.), -- М., 1961;

13. Борьба трудящихся за установление Советской власти на Алтае (1917--1920 гг.) -- Барнаул, 1957;

14. Борьба за установление и упрочение Советской власти в Симбирской губернии, -- Ульяновск, 1957;

15. Борьба за власть Советов в Приморье, -- Владивосток, 1955;

16. За власть Советов -- Запорожье, 1957;

17. За власть Советов -- Красноярск, 1957;

18. За власть Советов -- Чита, 1957;

19. Друг издалека. (Документы из истории грузинско-китайской дружбы, -- Батуми, 1958);

20. Гражданская война в ЦЧО в документах и материалах, 1918--1919 гг. -- Воронеж, 1931, т. 1.;

21. Интервенция на Севере в документах -- М., 1933;

22. Партизанское движение в Западной Сибири в 1918--1919 гг. -- Новосибирск, 1936;

23. Дальистпарт". Сб. материалов по истории революционного движения на Дальнем Востоке -- Владивосток, 1924;

24. Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане, т. 1 (май 1918 г. -- сентябрь 1919 г.), Алма-Ата, 1963;

25. Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане, т. II (сентябрь 1919 г. -- декабрь 1920 г.), Алма-Ата, 1963;

26. Архив гражданской войны. Выпуск 1--2, Берлин, 1921;

27. Белый архив. Книга 1--3. Париж, 1926--1928;

28. Белое дело. Летопись белой борьбы. Книга 1--7. Берлин, 1926--1933.

29. I. ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ Газеты

30. Амурская правда, 1920; Благовещенск;

31. Из политической сводки 3-го китайского батальона 1-го полка Корейской бригады Народно-Революционной Армии Дальневосточной Республики с 15 января по 28 января 1922 г.

32. Не ранее 20 января 1922 г.1

33. Политическое состояние части Взаимоотношение комсостава, политработников и красноармейцев товарищеское и уважительное. Случаев столкновений не было. Строевые занятия ведутся, проводят 6-ю неделю обучения.2

34. Нарушений дисциплины и уголовных преступлений не было. Контрреволюционная агитация не замечалась в части.

35. Партиполитпросветработа За отчетный период времени проведен один митинг 22 января на тему по существу праздника3.

36. Собеседований -- три на темы:1. хозяйственная разруха Советской России, последствием которой является недостаток обмундирования; 2) о чистоплотности; 3) что такое партия и за что она борется.

37. Датируется по срокам отчетности сводки.

38. Опущен текст, детализирующий программу строевых занятий.

39. Название праздника в документе не указано.

40. Тормозом работы является недостаток политруков и культурных сил в китайском батальоне, а также литературы на китайском языке.1л1. Военком. Подпись

41. РГАСПИ, ф. 372, од. 2, ед. хр. 106, л. 22.

42. Подлинник Публикуется впервые.

43. Опущен текст с названиями книг на китайском языке иероглифического написания.2 Подпись неразборчива.

44. Красная Армия, 1918, Орган Петроградской Трудовой коммуны;

45. Красная звезда, 1938, Орган Наркомата Обороны СССР;

46. Красноярский рабочий. 1918г.;

47. Красный чапаевец, 1920 г.;1. Наша война, 1918--1919 г.;

48. Литературная газета, 1957--1962 гг.;

49. Петроградская правда, 1918 г.;

50. Правда, 1918--1920 гг., 1957--1960 гг.;

51. Приволжская правда, 1918 г.;

52. Северная коммуна, 1918 г.;

53. Советская Россия, 1957--1960 гг.;

54. Советская Сибирь, 1958 г.;

55. Тихоокеанская звезда, 1957 г.;

56. Уральский рабочий. 1917 г.;

57. The Call, 1918. Орган британской социалистической партии, Лондон; Сибирская жизнь, 1918 г. Белогвардейская газета, Томск.

58. Журналы Военно-исторический журнал, 1931. Вопросы истории, 1957--1962 гг. Вопросы истории КПСС, 1958 г. Дальний Восток, 1956 г.

59. Дружба, 1956--1957 гг. Дружба народов, 1957 г. Известия ВЦИК, 1918 г.

60. Известия Народного комиссариата по военным делам, 1918--1920 гг.

61. Известия ЦК РКП(б), 1919--1920 гг.

62. Исторический архив, 1957--1958 гг.

63. История СССР, 1957--1959 гг.1. Коммунист, 1957--1960 гг.

64. Коммунистический путь, 1922 г.

65. Коммунистический Интернационал, 1919--1922 гг.1. Красная конница, 1938 г.

66. Красный архив, 1926--1931 гг.1. Красный командир, 1919 г.1. Красный флот, 1923 г.1. Наше слово, 1917 г.

67. Новая и новейшая история, 1959 г.1. Огонек, 1957--1958 гг.

68. Пролетарская революция, 1922 г.1. Славяне, 1957 г.1. Сибирские огни, 1958 г.

69. Советский воин, 1957--1958 гг.1. Советский Союз, 1957 г.

70. Советское китаеведение, 1958 г.

71. Советско-китайская дружба, 1960 г.

72. Современный Восток, 1960 г.1.. МЕМУАРЫ Воспоминания ветеранов Октября -- Ярославль, 1957; За власть Советов. Воспоминания участников партизанского движения в тылу у Колчака. -- Новосибирск. 1947;

73. Страницы героического прошлого. Сб. воспоминаний -- Челябинск.1958;

74. Юность огневая. Сб. Воспоминаний, Коми книжное издательство,1958;

75. Этих дней не смолкнет слава. Сб. Воспоминаний участников гражданской войны -- М., 1957;

76. Воспоминания участников Октября и гражданской войны 1917-- 1921 гг. Москва--Ташкент, 1931;

77. Война в песках, ОГИЗ, М., 1935;

78. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война в Туркестане (Воспоминания участников), Ташкент, 1957;

79. В боях за Советскую власть в Ферганской долине (Воспоминания участников Октябрьской революции и гражданской войны. 1917--1923 гг.). Ташкент, 1957;

80. За Советский Туркестан. Сборник воспоминаний. Ташкент. 1963; Антонов-Овсеенко В. А. Записки о гражданской войне -- М-- Л,1924;

81. Гай Г. Д. В боях за Симбирск -- Ульяновск, 1928; Буденный С. М. Пройденный путь -- М., 1958;

82. Постышев П. В. Гражданская война на востоке Сибири -- Харьков,1928.

83. Воспоминания о Бела Куне -- М., 1968.

84. Мюнних Ф. Бурный путь -- М., 1968.

85. Стасова Е. Д. Страницы жизни и борьбы -- М., 1958.

86. Лазо С. Воспоминания и документы -- М., 1938.

87. Немети Л. Так для меня начиналась новая жизнь -- Свердловск,1959.

88. Пестковский С. Об октябрьских днях в Питере -- "Пролетарская революция", 1922, N 10.

89. Шлихтер А. Памятные дни в Москве -- "Пролетарская революция", 1922, N6.

90. Мюллер А. А. В пламени революции (1917--1922 гг.) -- Иркутск,1957.

91. Арношт К. Повернувшие штыки. Воспоминания военнопленного -- М. ,--Л., 1927.

92. Сердич Д. Ф. Рабочие и крестьяне Балканского полуострова в коннице Буденного -- "Красная конница", 1935, N 2.

93. V. ИССЛЕДОВАНИЯ И НАУЧНО-ПОПУЛЯРНЫЕ ИЗДАНИЯ

94. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма -- М., 1990.

95. Березкин А. США -- активный организатор и участник военной интервенции против Советской России (1918--1920 гг.) -- М., 1949.

96. Борьба большевиков за создание Коммунистического Интернационала. 1914--1919 гг. -- М., 1934.

97. Бухарн Н. И. Избранные произведения -- М., 1988.

98. Весенин Е. и Светлов А. Миллионы друзей -- М., 1940.

99. Гафуров Б., Прохоров Н. Падение Бухаринского эмирата -- Сталинабад, 1940.

100. Гирченко В. Революционная деятельность иностранных интернационалистов -- военнопленных в Восточной Сибири -- Верхнеудинск, 1933.

101. Голиков Ф. И. Красные орлы -- М., 1959.

102. Голуб П. А. Братство, скрепленное кровью -- М., 1958.

103. Жаров Л. И., Устинов В. М. Интернациональные части в боях за власть Советов в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны в СССР -- М.; 1960.

104. Жаров Л. И. Правда Октября -- М., 1967.

105. Зевелов А. И. Из истории гражданской войны в Узбекистане -- Ташкент, 1959.

106. Зеленин В. В. Под красным знаменем Октября -- М., 1977.

107. Интернационалисты: трудящиеся зарубежных стран -- участники борьбы за власть Советов на Юге и Востоке Республики -- М., 1971.

108. Интернационалисты: трудящиеся зарубежных стран -- участники борьбы за власть Советов -- М., 1967.

109. Интернационалисты: участие трудящихся стран Центральной и Юго-Восточной Европы в борьбе за власть Советов в России 1917--1920 гг. -- М., 1987.

110. История гражданской войны в СССР тт. 1,2,3,4,5 (т. 3 -- М., 1957).

111. История Коммунистической партии Советского Союза -- М., 1962.

112. История Коммунистической партии Советского Союза (т. 3, кн. 1 -- М., 1967, т. 4, кн. 1 -- М., 1968).

113. История СССР. Эпоха социализма -- М., 1957.

114. История Сибири -- Д., 1968.

115. Калинин М. И. Избранные произведения тт. 1,2,3 -- М., 1960.

116. Капица М. С. Советско-китайские отношения -- М., 1959.

117. Карр Э. X. Русская революция -- М., 1990.

118. Копылов В. Р. Зарубежные интернационалисты в Октябрьской революции -- М., 1977.

119. Краснов В. Г. Интернациональные формирования Красной Армии. Защита Великого Октября -- М., 1982.

120. Кун Б. Практический интернационализм, Октябрьский переворот и диктатура пролетариата -- М., 1919.

121. Лаппо Д., Мельчин А. Страницы великой дружбы -- М., 1959.

122. Лежава Л. и Русаков Г. Памятник борцам пролетарской революции, погибшим в 1917--1921 гг. тт. I--III, 2-ое издание, ГИЗ, 1924.

123. Лежнин Д. Богатство Приамурья и Забайкалья -- Чита, 1922.

124. Ленин В. И. Что такое "друзья народа" и как они воюют против социал-демократов? Полн. собр. соч., т. 1, стр. 125--346.

125. Ленин В. И. От какого наследства мы отказываемся? Полн. собр. соч., т.2, с. 505--550.

126. Ленин В. И. Развитие капитализма в России. Полн. собр. соч., т. 3, с. 1--609.

127. Ленин В. И. Китайская война. Полн. собр. соч., т. 4, с. 378--385. Ленин В. И. Национальный вопрос в нашей программе. Полн. собр. соч., т. 7, с. 233--242.

128. Ленин В. И. Демократия и народничество в Китае. Полн. собр. соч., т. 21, с. 400--406.

129. Ленин В. И. Обновленный Китай. Полн. собр. соч., т. 22, с. 189--191. Ленин В. И. Пробуждение Азии. Полн. собр. соч., т. 23, с. 145--146. Ленин В. И. Рабочий класс и национальный вопрос. Полн. собр. соч., т. 23, с. 149--150.

130. Ленин В. И. Отсталая Европа и передовая Азия. Полн. собр. соч., т. 23,с. 166--167.

131. Ленин В. И. Культурные европейцы и дикие азиаты. Полн. собр. соч., т. 23, с. 89--90.

132. Ленин В. И. Национальное равноправие. Полн. собр. соч., т. 25, с. 85--86.

133. Ленин В. И. О праве наций на самоопределение. Полн. собр. соч., т. 25, с. 255--320.

134. Ленин В. И. О национальной гордости великороссов. Полн. собр. соч., т. 26, с. 106--110.

135. Ленин В. И. Военная программа пролетарской революции. Полн. собр. соч., т. 30, с. 131--143.

136. Ленин В. И. К постановке вопроса о защите Отечества. Полн. собр. соч., т. 30, с. 223--224.

137. Ленин В. И. Задачи пролетариата в нашей революции. Полн. собр. соч., т. 31, с. 149--186.

138. Ленин В. И. Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Полн. собр. соч., т. 35, с. 221--223.

139. Ленин В. И. I конгресс Коммунистического Интернационала. Полн. собр. соч., т.37, с. 353--373.

140. Ленин В. И. VIII съезд РКП(б). Полн. собр. соч., т.38, с. 125--215.

141. Ленин В. И. Первоначальный набросок тезисов по национальному и колониальному вопросам (для второго съезда Коммунистического Интернационала). Полн. собр. соч., т. 31, с. 161--168.

142. Манусевич А. Я. Состояние и задачи ' изучения истории интернационалистского движения в России в 1917--1921 гг. В сборнике статей "Участие трудящихся зарубежных стран в Октябрьской революции" -- М., 1967.

143. Манусевич А. Я. Вопросы интернационалистского движения в работах советских историков. Защита Великого Октября -- М., 1982.

144. Маркс К. Китайские дела, Маркс К., Энгельс Ф. Соч., изд. 2, т. 15, с. 529--532.

145. Маркс К. Учредительный манифест Международного Товарищества Рабочих, Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 2, т. 19, с. 11--32.

146. Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии, К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., изд. 2, т.4, с. 419--459.

147. Переписка К. Маркса и Ф. Энгельса с русскими политическими деятелями. М., 1961.

148. Энгельс Ф. Панславизм, Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 2, т. 11, с. 202--208.

149. Энгельс Ф. Продвижение России в Средней Азии, Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 2, т. 12, с. 614--619.

150. Энгельс Ф. Персия и Китай. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 2, т. 12, с. 218--224.

151. Энгельс Ф. Афганистан. Маркс К. и Энгельс Ф.' Соч., изд. 2, т. 14, с. 76--85.

152. Энгельс Ф. Внешняя политика русского царизма. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 1, т. XVI, ч. И, с. 3--40.

153. Энгельс Ф. О социальном вопросе в России. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 2, т. 18, с. 537--548.

154. Энгельс Ф. Развитие социализма от утопии к науке. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., изд. 2, т. 19, с. 185--230.

155. Маркс К. и Энгельс Ф., Ленин В. И. О пролетарском интернационализма. М., 1957.

156. Матвеев И. Г. У истоков вечной дружбы -- Новосибирск, 1959.

157. Меженина Е. М. Агитпоезд "Красный Восток" -- Ташкент, 1962.

158. Мунчаев Ш. М., Устинов В. М. История России -- М., 1997.

159. Мунчаев Ш. М., Устинов В. М. История Советского государства -- М" 2002.

160. Мунчаев Ш. М., Устинов В. М. Политическая история России. От становления самодержавия до падения Советской власти -- М., 1999.

161. Мурашевский Л. Е. Под знаменем пролетарского интернационализма -- Куйбышев, 1963.

162. Национальная политика России: история и современность, /под ред. В. А. Михайлова. М., 1997.

163. Национальная политика СССР в 1920-е гг. М., 1996.

164. Национальный вопрос и Советская Россия. М., 1921.

165. Несостоявшийся юбилей. Почему СССР не отпраздновал своего 70-летия. М., 1992.

166. Ненароков А. П. Восточный фронт. 1918 -- М., 1969.

167. Нестеренко О. II. Народы СССР. М., 1989.

168. Никитин Н. П. Борьба КПСС за ликвидацию фактического неравенства народов СССР. Ленинград, 1979.

169. Нугис А. Против великодержавного шовинизма и местного национализма. Хабаровск, 1933.

170. Оборин А. Национальный вопрос в СССР. М., 1931.

171. Павлович М. (Вельтман М.) Революционный Восток. М., 1927.

172. Панкратова А. М. Дружба народов СССР -- основа основ многонационального социалистического государства. М., 1953.

173. Первый конгресс Коммунистического Интернационала. Март 1919 -- М., 1933.

174. Песикина Е. И. Народный комиссариат по делам национальностей и его деятельность в 1917--1918 гг. --М., 1950.

175. Политика Советской власти по национальному вопросу за три года 1917--IX -- 1920, --М., 1920.

176. Попов Н. Н. Октябрьская революция и национальный вопрос -- М.,1929.

177. Пын Мин. Краткая история дружбы народов Китая и Советского Союза --М., 1995.

178. Рабинович А. Большевики приходят к власти. Революция 1917 (пер. с англ.) --М., 1989.

179. Рейхберг Г., Ольша Р. Международный пролетариат в борьбе против интервенции в СССР. 1918--1922 гг. М., 1941.

180. Рид Д. 10 дней, которые потрясли мир -- М., 1957.

181. Рожко В. М. Дружба, закаленная в боях -- Кишинев, 1965.

182. Россия в мировой войне 1914--1918 гг. -- М., 1925.

183. Российское многонациональное государство -- пути сближения народов -- М., 1997.

184. Российский федерализм: опыт становления и стратегии перспектив /под общей ред. Абдулатипова Р. Г. М., 1998.

185. Рубинштейн JI. В борьбе за ленинскую национальную политику. Казань, 1930.

186. Рыскулов Т. Р. Избранные труды -- Алма-Ата, 1984.

187. Сакс Г. Работа среди национальных меньшинств -- Ленинград, 1931.

188. Свердлов Я.М. Избранные произведения -- М., 1959.

189. Советская Россия и народы мира -- Пг., 1919.

190. Советская национальная государственность. М., 1972.

191. Советское социалистическое многонациональное государство. М.,1940.

192. Сологубов Л. М. Партия большевиков в гражданской войне. "Коммунист", 1990, N 14.

193. Спирин Л. М. Партия большевиков в гражданской войне. "Коммунист", 1990, N 14.

194. Сталин И. В. Сочинения, тт. 4, 5.

195. Ташлиев Ш. Т. Гражданская война и английская военная интервенция в Туркменистане. Ашхабад, т. 1 (1974); т. 2 (1975).

196. Тадевосян Э. В. Государственные формы решения национального вопроса в СССР. М., 1972.

197. Теоретические проблемы образования и развития советского многонационального государства. М., 1973.

198. Ульянов И. Октябрьская революция и военнопленные -- "Пролетарская революция", 1929, N 10.

199. Устинов В. М. Китайские коммунистические организации в Советской России (1918--1920 гг.) -- "Вопросы истории КПСС", 1961, N 4.

200. Устинов В. М. Ленин и Союз китайских рабочих в России -- "Советско-китайская дружба", апрель 1960, N 16 (120).

201. Устинов В. М. Страницы великой дружбы -- "Новая и новейшая история", 1959, N 5.

202. Устинов В. М. Советская Россия и сопредельные страны Востока в годы гражданской войны (1918--1920 гг.) -- "Вопросы истории", 1966, N 8.

203. Устинов В. М. Иностранные группы РКП(б) и воинские формирования в Советской России (1918--1920 гг.) -- "Исторический архив", 1957, N 4.

204. Устинов В. М. Федерация иностранных групп и другие организации интернационалистов при ЦК РКП(б) -- В книге "Интернационалисты. Участие трудящихся стран Центральной и Юго-Восточной Европы в борьбе за власть Советов в России. 1917--1920 гг. -- М., 1987.

205. Участие трудящихся зарубежных стран в Октябрьской революции -- М., 1967.

206. Фрунзе М. В. Избранные произведения -- М., 1957.

207. Хейфец А. Н. Советская Россия и сопредельные страны Востока -- М., 1964.

208. Цыпкин С. А. Участие корейских трудящихся в борьбе против интервентов на Советском Дальнем Востоке -- "Вопросы истории", 1957, N 11.

209. Чокаев) Мустафа Чонай-оглы. Туркестан под властью Советов. Париж, 1935.

210. Шевоцуков П. Гражданская война. Взгляд через десятилетия. М.,1992.

211. Шитов Н. Ф. Развитие В. И. Лениным идеологии и политики пролетарского интернационализма -- М., 1966.

212. Щербаков Ю. Н. Братство, скрепленное кровью -- Куйбышев, 1961.

213. Яковлев JI. И. Интернациональная солидарность трудящихся зарубежных стран с народами Советской России. 1917--1922 гг. -- М., 1964.

214. VI. НАУЧНО-СПРАВОЧНЫЕ ИЗДАНИЯ

215. Большая советская энциклопедия. М., 1952. Большая советская энциклопедия. Тт. 1--30, М., 1969--1978. Великая Октябрьская социалистическая революция. Энциклопедия. М., 1987.

216. Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1987.

217. Советская военная энциклопедия. Т. 1--8. М., 1976--1980. Советская историческая энциклопедия. Т. 1--16. М., 1961--1976. Советский энциклопедический словарь. М., 1990. Философский энциклопедический словарь. М., 1993. Краткий политический словарь. М., 1983.

218. VII. ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА С. Brandt, В., Schwartz, I. К. Fairbank

219. A. Documentary History of Ginese communist, -- Cambridge, 1952. Schuman E. L. American Policy Toward Russia Since, 1917 -- New-York, 1928.

220. Bennigsen A, "The muslim peoples of the Soviet and the Soviets", "Islamie Review", Working, England, may 1955.

221. Caroe О. "Soviet Empire. The Turks of Central Asia and Stalinism", London-New York, 1954.

http://penpolit.ru/papers/detail2.php?ELEMENT_ID=947

25-02-2010

Политические репрессии и китайцы в СССР

Автор: Дацышен Владимир Григорьевич

http://penpolit.ru/papers/detail2.php?ELEMENT_ID=947

Иркутский государственный университет
664003, г. Иркутск, ул. Карла Маркса, 1,
кафедра политологии и отечественной истории, к. 410 Б
Тел.: (3952) 334372
E-mail: sovet@penpolit.ru

На протяжении почти всего двадцатого века в нашей стране в значительном числе присутствовали китайские мигранты. Но китайская община практически никогда не воспринималась русскими в качестве органичной части российского общества. Не случайно, проживавшие на территории России китайцы, как и представители других национальных групп, подвергались различного рода репрессиям со стороны государства, в том числе и репрессиям политическим. Под политическими репрессиями понимаются картельные меры государственных органов, проведенные без достаточных юридических оснований в русле общегосударственной репрессивной политики. При этом само понятие "достаточные юридические основания" является во многом условным, в реальной практике российско-советской и мировой правоохранительно-карательной системы границы между "законными репрессиями", политическими репрессиями, произволом власти и преступной халатностью являются "прозрачными". Понятие политические репрессии обычно относится к советскому периоду истории страны, формальным основанием считается осуждение лиц по "антисоветским" статьям и их дальнейшая реабилитация[1].

Китайцы в значительном числе появились на территории Российской империи во второй половине XIX - начале ХХ вв. В годы Первой мировой войны китайское присутствие достигло значительных масштабов, мигранты из Китая, общей численностью в несколько сот тысяч человек оказались практически во всех регионах империи. Экономический и политический кризис в России, вызванный революцией 1917 г., втянул значительную часть китайцев в политические события, предопределил их участие в гражданской войне. Но, несмотря на вынужденный характер этого участия, репрессии каждой из воюющих сторон против китайцев из стана противника были крайне жесткими. Антисоветские силы относились вообще ко всем китайским мигрантам как к потенциальным сторонникам Советов. Один из руководителей антисоветских сил в Сибири - генерал М.В. Ханжин - в апреле 1919 г. издал секретный приказ, неоднократно доводившийся до руководства сибирских частей: "Приказываю беспощадно истреблять добровольческие части противника, а так же мадъяро-латышские, китайские и интернациональные..."[2]. Известны факты жестокой расправы над китайцами в Мариуполе. В Нерчинске "белогвардейская контрразведка в октябре 1919 года уничтожила в нерчинской тюрьме большевиков... При вскрытии 18 мая 1921 года могилы расстрелянных было найдено 132 трупа (из них 17 китайцев и 4 женщины)"[3].

Китайцы, служившие у атамана Г.М. Семёнова в Забайкалье, в 1920 г. попали в первые советские лагеря. В "Первом Красноярском концлагере" отбывали наказание китайцы, осужденные следственной комиссией Пятой Армии "за службу в армии Колчака"[4]. В опубликованной в апреле 1918 г. семипалатинской газете "Трудовое знамя" сообщалось, что на одной из станций были отобраны тайно перевозимые двумя японцами и двумя китайцами из Харбина в Иркутск письма от атамана Г.М. Семенова, лазутчики были арестованы и отправлены в Иркутскую тюрьму[5]. Не поддерживали большевиков и китайские купеческие общества. И в годы гражданской войны одной из форм репрессий в отношении, в том числе и китайцев, стали мероприятия, проводившиеся в рамках "борьбы со спекуляцией" и реквизиции, проводившиеся не только большевиками. В "Докладной записке Бийской Городской Управы" министру внутренних дел сообщалось: "16-го сентября 1917 г. Комиссар Коалиционного Комитета Анищенко явился в сопровождении солдат к китайскому подданному Ху-чен-ху и отобрал у него шелк, фанзу, креп, всего 2712 кусков... "[6]. С установлением Советской власти реквизиции были узаконены, например, только с 9 января по 20 марта 1918 г. в Бийске было составлено 55 актов о реквизициях, из них 27 актов - на китайских подданных.

С победой Советской власти, репрессии в отношении китайцев, которых традиционно считали союзниками большевиков, не прекратились. Так как китайские мигранты в своем подавляющем большинстве не высказывали энтузиазма по поводу радикальных реформ, проводившихся в Советской России, то и среди первых репрессированных новой властью их процент был очень высоким. Например, в "Первом красноярском концлагере" за время его существования в 1920-1922 гг. побывало около ста китайцев, что составило более 13 официально учтенных в Енисейской губернии китайских мигрантов. Первый китайский заключенный, некий Юй-фа, был переведен в Красноярск 11 июня 1920 г. из Ачинской тюрьмы. Но большинство китайцев были помещены в концлагерь по обвинению в "трудовом дезертирстве" на срок от 10 дней до нескольких месяцев. Например, в ноябре 1920 г. 13 китайцев, рабочих овчинного завода, за нарушение трудовой дисциплины были приговорены к десяти дням заключения. В качестве типичного можно привести "Дело гражданина Ван-жу-кун, обвиняемого в многократном самовольном оставлении работ в Центральной Прачечной без уважительных на то причин". В феврале 1921 г. Комиссия по борьбе с трудовым дезертирством при Енисейском Губернском Комитете Всеобщей Трудовой Повинности" приняла решение "Считать обвинение доказанным в чем подтверждает и сам обвиняемый, Комиссия постановила заключить гражданина Ван-жу-кун в концентрационный лагерь, на принудительные работы в административном порядке на две недели. По отбытии срока наказания направить Ван-жу-кун к месту службы"[7]. В апреле 1921 г. Комиссией по борьбе с трудовым дезертирстве при Енисейском Губкоме Всеобщей трудовой повинности на месяц заключения в концлагере были осуждены 19 китайцев. В этом "Деле о трудовых дезертирах" было записано: "Считать факт дезертирства на трудовом фронте доказанным, так как никто из обвиняемых не представил никаких удостоверений о службе или работе. Заключить всех 19 человек в концентрационный лагерь на принудительные работы ассенизационного характера сроком на один месяц каждого; после отбытия наказания передать их в Учрабсилы"[8].

Осужденные за "трудовое дезертирство" китайцы во время заключения, согласно инструкции "О порядке использования труда заключенных в лагерях", обычно работали по профессии на своих же предприятиях или отправлялись на ассенизационные работы. Были и более суровые наказания. Например, повар общества "Самодеятельность" Владимир Александрович Добровольский, он же Лю-шу-хуа, летом 1921 г. был осужден на год лишения свободы без права применения на работах вне лагеря[9]. Лишенные свободы китайцы зачастую не знали, за что они наказаны, не понимали новых законов, обязывающих их работать против своей воли. Другие китайцы подавали апелляции и бежали. Например, из "Первого красноярского концлагеря" за время его существования сбежали три китайца.

На протяжении 1920-х гг., несмотря на политику интернационализма и в целом благоприятную ситуацию вокруг китайской общины в СССР, китайские мигранты все же подвергались политическим репрессиям и бюрократическому произволу. Например, в 1927 г. в Хабаровске судили руководителей местного Китайского коммерческого общества по обвинению в террористической деятельности[10]. В октябре 1927 г. китайский консул из Благовещенска писал: "Советская власть в соответствии со своей экономической политикой сурово обращается с китайскими коммерсантами. Здесь их арестовывают и, по решению Политбюро в Москве, ссылают в глухие места, в Нарым и Архангельск"[11]. В числе реабилитированных позднее жертв политических репрессий в Алтайском крае за 1919-1930 гг. отмечено как минимум три китайца, в том числе артист из с. С.-Алейское Змеиногорского района Жен-Дин-Чун, осужденный за антисоветскую агитацию и пропаганду к высылке из СССР, и житель с. Каменка Новосибирского округа Цуй Цзян Жой, осужденный к высшей мере наказания[12]. В 1929 г. в Барнауле был арестован и осужден на три года исправительно-трудовых работ, якобы за контрабанду валюты, спекуляцию и незаконное хранение оружия, ремесленник-зеркальщик Ван-Тин-Лин[13]. В апреле 1930 г. в Томске был арестован торговец из Пекина, освобожден через несколько месяцев "в связи с прекращением дела". Власти решительно вели борьбу против "китайских буржуев", например, актив Китайской секции Иркутского окружкома ВКП(б) в конце 1920-х г. принял решение: "Вести работу по борьбе с эксплуатацией рабочих со стороны нэпманов-китайцев, с незаконной торговлей и дать решительный отпор нэпмановской агитации против всенародных мероприятий, проводимых Советским правительством"[14].

В 1920-х гг., с началом активного участия китайцев во внутриполитической борьбе в СССР, вызревают предпосылки для массовых политических репрессии и в отношении китайских коммунистов, в значительной части разделявших взгляды Л.Д. Троцкого. Как отмечают исследователи: "Китайские троцкисты, оставшиеся в Советском Союзе, осенью 1928 г. сформировали свою собственную конспиративную организацию. Первое время в ней насчитывалось около 40 человек. Вся их работа была направлена на обеспечение условий для дальнейшей оппозиционной деятельности на родине"[15]. Обучавшиеся в СССР китайцы в основной массе критически относились к установкам советских преподавателей, а тех студентов, кто не разделял господствующие левацкие взгляды, называли хвостистами или даже "русскими собаками". В 1927 г. развернулась борьба среди китайских коммунистов на Дальнем Востоке. Внутри китайской ячейки сложилось две группировки: "одна группа из части приезжих товарищей. Большинство из них южане-интеллигенты. Другая группа - местные товарищи ("сибиряки") либо политически малограмотные, либо совсем неграмотные, в большинстве своем - северяне"[16]. Возможно, с этими проблемами был связан процесс в Хабаровске, когда в 1927 г. судили одного из китайских коммунистических лидеров по обвинению в террористической деятельности[17].

Говоря о китайских студентах в Москве, исследователи отмечают: "В 1929 г. китайские оппозиционеры активизировали свою работу. Готовясь к будущей борьбе в Китае, они вместе с тем начали открыто выступать против сталинистов в своих учебных заведениях... В целом под тем или иным влиянием троцкистских идей находилось более 20% общего числа китайцев, проходивших в то время обучение в Москве... Развязка наступила в начале февраля 1930 г., когда в КУТК были произведены аресты. За решеткой оказались 25 человек. В последующие три месяца в подвалы Лубянки были препровождены еще одиннадцать активных участников китайской левой оппозиции... В сентябре 1930 г. двадцать четыре китайских троцкиста были приговорены к различным срокам заключения в лагерях и к ссылке. Большинство из них погибло, выжить смогли не более десяти человек"[18]. Известный исследователь А.Г. Ларин пишет: "В приговоре коллегии ОГПУ 36 троцкистам значились лишение свободы, в основном на срок 3-5 лет, высылка в Иваново и Нижний Новгород. Тех, кто не был арестован, отправили рабочими на московские заводы - проходить "пролетарскую школу". Несколько человек были "без явок" высланы в Китай.."[19]. Вообще, репрессии против "китайцев-троцкистов" на Дальнем Востоке активно проводились в последующие годы, "борьба" была активизирована после убийства в 1934 г. С.М. Кирова[20].

Отдельной страницей истории репрессий в отношении китайцев в СССР можно считать период советско-китайского конфликта на КВЖД во второй половине 1929 г. В разных регионах страны, в первую очередь на границе, в 1929 г. были отмечены факты репрессий против китайцев, их выселение из приграничных районов или даже арест. Руководство СССР также обозначило курс на усиление карательных мер против китайцев. На заседании Политбюро от 5 сентября давалось указание ОГПУ "усилить репрессии по отношению к китайским гражданам из торговцев, спекулянтов и т.п., заключив в тюрьму в ближайшие дни от 1-2 тыс. человек, главным образом, в районе Дальнего Востока и сделав самый режим заключения более суровым, чем в настоящее время"[21]. Подобная политика, несомненно, способствовала активизации деятельности правоохранительных или карательных органов в отношении китайских мигрантов. Арестованный в 1929 г. в Хабаровске и осужденный на три года за антисоветскую деятельность Сергей Александрович Юань-Сун-Юн был сослан в Нарым, где и остался жить до конца 1930-х гг.[22]. В Змеиногорском районе на Алтае в сентябре 1929 г. арестовали двух китайцев, одного осудили вскоре к высылке из СССР, второго - к высшей мере наказания. Арестованных осенью 1929 г. фотографа из села Тальменка Чжан-Ян и торговцев из Барнаула Хан-Чжи-Чжун и Шао-Цин осудили по 58-й статье к трем годам лишения свободы. Дело арестованного по обвинению по той же 58-й ст., в том же сентябре 1929 г. фотографа из г. Рубцовска Чжан Шуй-Шин было вскоре прекращено "за недоказанностью обвинения". Ремесленник-зеркальщик в Барнауле Ван-Тин-Лин в 1929 г. был арестован и осужден на 3 года исправительно-трудовых работ якобы за контрабанду валюты, спекуляцию и незаконное хранение оружия[23]. В документах отмечается и прямая связь арестов с конфликтом: "По полученным в Консульстве Китайской Республики в г. Чите сведениям, 7 сентября 1929 г. 12 китайских подданных, проживавших в Барнауле, были арестованы в связи с конфликтом на Китайской Восточной железной дороге агентами ОГПУ, осуждены к лишению свободы на три года по обвинению в 586 и 5912 ст.ст. уголовного кодекса РСФСР и отправлены на кирпичный завод Сибирского Управления Лагерей Особого Назначения ОГПУ гор. Кузнецка Сибирского Края"[24].

Несмотря на то, что власти СССР хотели сделать жизнь в новой стране привлекательной для всех народов на земле, китайские рабочие, не говоря уже о других социальных группах, в своем большинстве не видели преимущества нового строя. Не случайно, с начала 1930-х гг. китайские мигранты в разных регионах страны стали восприниматься как не очень лояльные к советской власти жители. В частности, китайцы всячески противостояли политики коллективизации. О ситуации вокруг китайских колхозов в период массовой коллективизации хорошо видно из письма Президиума Новосибирского Горсовета: "До весенне-посевной кампании 1934 года китайские колхозы существовали больше по названию, чем по существу, так как обобществление имущества почти не было, лошади, транспорт и орудие производства находились у их владельцев... В декабре месяце при обследовании нами все это было вскрыто и произведено обобщение всего имущества, большая часть имевших трех-четырех наемных рабочих сбежали, оставив имущество, а председатель колхоза в январе месяце был снят с работы и отдан под суд, который осужден на 10 лет... Консул сам лично выехал в колхоз "Красный Восток"... через 3-4 дня был организован массовый выход из колхоза в количестве 28 семей, с предъявлением требования немедленной выплаты за их имущество... и только благодаря нашему вмешательству с участием НКВД были изъяты ставленники Консула и остальная масса приступила к работе... Когда нами было разобрано по существу заявление, посланное Горкому и Горсовету за 15 подписями, то оказалось, что заявление о разукрупнении было подписано людьми, не состоявшими в колхозе, а Чан-Бон-Зин являлся репрессированным кулаком. Наряду с этой разлагательной работой также было организовано массовое воровство... В 1935 году начиная с весны началась массовая посылка в колхоз людей, не имеющих никаких документов с препроводительными Консула, который рекомендовал принять на работу в колхоз, после того, когда консул узнал, что его препроводительные нами задерживаются, он стал направлять людей через своих людей в колхозах, таким образом в ноябре месяце в обоих колхозах нами выявлено 62 человека, у которых нет никаких видов, удостоверяющих личность... Посланный в колхоз председателем устроен кладовщиком, явно контрреволюционный тип под фамилией Хун-Ха-Ды, который сделал контрреволюционное выступление в момент прохождения торжественного собрания колхоза, посвященного 18-летию Октябрьской революции, докладчик, останавливаясь на продолжающемся кризисе и чудовищной бедности трудящихся масс, - Хун-Ха-Ды вскочил с места и начал кричать, что "докладчик брешет как собака, что в Китае живут бедно, там трудящиеся живут богаче и лучше, чем в Советском Союзе" начал нещадно ругать председателя, что он продался и созывает такие собрания, что его нужно убить и группа китайцев во главе с Хун-Ха-Ды и Суй-Лин-с целую ночь караулили председателя и вызывали его, чтобы убить... По всем выступлениям, которые были в Китайских колхозах, мы реагировали быстро, что зависело непосредственно от нас устранялось немедленно, но совсем другое отношение было, когда мы обращались за помощью к милиции, прокуратуре, то эта помощь приходила в значительном опоздании"[25].

В 1930-х гг. стала практиковаться ссылка китайцев из Европейской части СССР в Сибирь. Но и собственно на территории Сибири и Дальнего Востока с начала 1930-х гг. фиксируются факты политических репрессий в отношении китайцев. Согласно "Книги памяти жертв политических репрессий города Благовещенска", около ста проживавших в этом городе китайцев подверглись политическим репрессиям. Отмечены расстрельные приговоры в отношении их в 1930, 1932, 1933 гг. В 1932 г. китайцы приговаривались к различным срокам заключения в "концлагерях", от двух до 10 лет, к ссылке на 3 года в Западную Сибирь. Владелец хлебопекарни Сяо-Чун-Тин в 1932 г. был осужден на 5 лет лагерей, а владелец колбасной фабрики Мын-Лин Василий в том же году был расстрелян по ст. 58-10[26].

Отчасти репрессивный характер носила политика советского руководства в отношении некоторых интернированных китайцев, вынужденных перейти на территорию России с оккупированной японцами Маньчжурии. Если перешедшая через границу в декабре 1932 г. армия Су Бинвэня уже весной 1933 г. была вывезена в Китай, многие немногочисленные китайские подразделения, интернированные в первой половине 1930-х гг., надолго были задержаны на советской территории. Летом - осенью 1932 г. 200 китайских солдат были размещены на лесозаготовках в Нарымском округе севера Западной Сибири. Возможно, что на принудительных работах в Сибири оказались те китайские военные, которые перешли границу не с основными силами. Например, задержанные летом 1932 г. пограничниками в районе станции Маньчжурия пять китайцев по решению "тройки" ОГПУ были высланы в Нарымский округ. Очевидно, этими китайцами и были Юй-Вэн-Дзи, Тын, Цан-Кя-Чин, Юй-Фу-Куон и Кун-Куон-Ли, объявленные после ареста 1938 г. переброшенными в СССР служащими китайской полиции г. Маньчжурия японцами [27]. Весной 1934 г. новая партия интернированных китайцев прибыла на Черногорские угольные копи в Хакасии. Тогда же в Сибирь прибыл отряд Дя-син-хи, размещенный, очевидно, в Кузбассе. При этом статус и положение этих китайцев оказались довольно противоречивыми.

Интернированные китайские солдаты в Сибири находились фактически на принудительных работах. Не будучи ни военнопленными, ни осужденными, они были лишены свободы на правах советских спецпереселенцев. Работники ОГПУ-НКВД считали интернированных китайцев военнослужащими, таковой являлась и позиция командования Сибирского военного округа. Позиция местных партийных органов была иной, солдаты рассматривались как китайские рабочие, находящиеся в СССР и могущие стать его постоянными жителями.

В докладной записке секретаря Хакасского обкома ВКП(б) "О культурно-бытовых условиях, настроениях и работе интернированных китайцев и корейцев на Черногорке" от 27 апреля 1934 г. говорилось об ужасных условиях, в которых находились интернированные китайцы[28]. В течение длительного периода отсутствовал элементарный учет и контроль сделанной работы, интернированные не имели расчетных книжек, нарядов и замеров выполненных работ. С другой стороны, с нормами выработки китайцы обычно не справлялись, что влекло за собой снижение норм выдачи пайков. Местные власти, говоря об интернированных китайцах, отмечали "отрицательное отношение их к пребыванию в СССР"[29], а 12 августа 1934 г. китайские рабочие устроили "волынку", причиной которой стало "изъятие реакционно-настроенных офицеров из отряда". В течение шести часов около ста человек пикетировали отделение милиции, требуя отпустить на волю своих командиров. В июле 1935 г. администрация рудника отмечала, что "среди китайских рабочих чувствуется полная разнузданность, упадок дисциплины, и 109 человек на протяжении четырех месяцев нигде не работают, занимаются карточной игрой и спекуляцией"[30].

Практически всех китайцев объединяло стремление вернуться домой. Уже весной 1934 г. 19 китайцам удалось бежать с Черногорки. Несмотря на запреты, ходатаи из числа интернированных китайцев регулярно выезжали в Новосибирск в китайское консульство. В направленной из Западно-Сибирского крайисполкома телеграмме в НКИД от 4 марта 1935 г. говорилось: "... Кроме того за последнее время кит. генконсульство в Новосибирске выдало нацпаспорта китайцам... состоящим в Советском гражданстве, а также интернированным китайцам... указанные лица являются в иностранное отделение с требованием о признании за ними прав китайского гражданина добиваясь получения вида на жительство и в случае отказа о том ходатайствуют о выдаче им разрешения на выезд в Китай. Паспорта указанных лиц находятся у нас без ответа по ним заинтересованным лицам и консульству"[31]. Попытки самостоятельно добраться до Китая обычно не приводили к успеху, например, в 1934 г. 11 китайцев, находившихся на рудниках Прокопьевска, ушли из места сосредоточения с намерением вернуться на родину через Туву, но заблудились, были задержаны и возвращены назад. Очевидно, сотням интернированных китайцев так и не удалось вернуться на родину, они стали жертвами политических репрессий в период их активизации в конце 1930-х гг.

Новая волна массовых политических репрессий захлестнула китайскую общину Сибири в 1937 г. Многие китайцы подвергались репрессиям повторно, но наказание было гораздо суровее. Фактически в Сибири почти все китайцы оказались в числе репрессированных. 23 октября 1937 г. вышел Приказ НКВД СССР N00693 "Об операции по репрессированию перебежчиков - нарушителей госграницы СССР". Документ предписывал арестовать всех перебежчиков, "независимо от мотивов и обстоятельств перехода на нашу территорию", осуждение их (в том числе и "оставшихся не разоблаченными как агенты иностранных разведок") к заключению в тюрьмы или лагеря. 22 декабря 1937 г. вышла Директива НКВД о репрессиях среди китайцев на Дальнем Востоке, предписывавшая немедленно арестовать всех китайцев, "проявляющих провокационные действия или террористические намерения". 31 января 1938 г. вышло Постановление Политбюро о продлении до 15.04.1938 операции "по разгрому шпионско-диверсионных контингентов из поляков, латышей, немцев, эстонцев, финн, греков, иранцев, харбинцев, китайцев и румын" с оставлением "существующего внесудебного порядка рассмотрения дел".

Репрессии прокатились по всей стране, коснувшись как советской "китайской элиты", так и неграмотных рабочих. Например, Комиссией НКВД и Прокуратуры СССР 3 декабря 1937 г. был приговорен по ст. ст. 58-6-8-11 УК РСФСР к высшей мере наказания и вскоре расстрелян в Ленинграде уроженец Гуанчжоу и член ВКП(б) с 1926 г. Чжан-Вен-Зун, работавший председателем колхоза "Красный Восток" в Ленинградской области. В 1937 г. был арестован и на следующий год расстрелян редактор китайской газеты "Рабочий путь" Чжоу Давэнь (Чугунов)[32]. В 1938 г. был расстрелян арестованный в Москве известный ученый и политический деятель Ши Хуфан (Сюн-Фу-Фан, Конус Николай Васильевич)[33]. В 1938 г. был осужден по ст. 58-10 УК РСФСР к расстрелу директор клуба китайских рабочих в Благовещенске Ван-Чин-Сян[34]. По данным донецкого историка В.Н. Никольского, в 1930-х гг. по Донецкой области было репрессировано около 100 китайцев.

В 1937-1938 гг. пострадали от политических репрессий почти все китайцы, работавшие в востоковедных научных центрах Москвы и Ленинграда. Были расстреляны доцент Ленинградского восточного института Фу Мин, арестован Го Шаотан (Крымов А.Г.) и другие[35]. Исследователи истории Международной ленинской школы отмечают: "Среди репрессированных оказались Дун Исян, Ма Юаньшэн, Чжоу Давэнь, Чэнь Юй, Юй Сюсун, Ю Синчао, Ху Сяо. Только Ма Юаньшэну и Чэнь Юю удалось избежать высшей меры наказания"[36]. В списке арестованных НКВД бывших студентов Научно-исследовательского института национально-колониальных проблем (НИИНКП) был, например, объявленный делегацией КПК при ИККИ японским шпионом бывший секретарь партячейки из Северной Маньчжурии Ма Ин (Ма Юцин). Затем, в 1937-1938 гг. было арестовано и расстреляно еще несколько студентов, а также аспирант НИИНКП Чэнь Вэйи[37].

Арестованный в Барнауле в 1938 г. китаец М.Т. Старцев умер в тюрьме в 1944 г., а позднее, как и многие его соотечественники, был посмертно реабилитирован[38]. Всего в этот период на Алтае "за антисоветскую агитацию и пропаганду" было арестовано, а затем расстреляно или посажено на длительные сроки заключения около двух сот китайцев. Например, в марте 1938 г. несколько десятков китайцев, почти все из прибывших на Алтай в 1936 г. перебежчиков из Маньчжоу-го, были осуждены к расстрелу или длительным срокам заключения по обвинению в участии в "шпионско-повстанческих организациях". Немало фактов политических репрессий было зафиксировано в Благовещенске. В 1937 г. был расстрелян работавший кучером в консульстве Маньчжоу-го Лю Конжун; в 1938 г. был расстрелян заведующий золотоскупкой в Благовещенске Николай Васильевич Чен-И-тан; рабочий Ха Тунже в 1939 г. осужден к лишению права проживать в режимных местах на три года[39]. В трех томах "Книги памяти томичей, репрессированных в 30-40- и начало 50-х годов" отмечено около 60 китайских имен. Это были представители разных профессий: автотехник, парикмахер, слесарь, лотошник, бухгалтера, повара, огородники, печники, сапожники. Среди репрессированных китайцев было несколько учащихся подготовительных курсов при Учительском институте и колхозников, бухгалтер райсобеса Фу-Чжи-И (Фукин Владимир), заведующий магазином в Колпашево Ван-Сье-Чжан (Громов В.С), председатель огородной артели "Красный Китай" Фу-Цзын-Чэн[40].

Подобная же ситуация наблюдалась на севере Западной Сибири. В "Справке Нарымского окружного отдела НКВД на арест группы жителей г. Колпашево, подозреваемых в принадлежности к китайской шпионской, диверсионной организации" от 9 февраля 1938 г. говорилось о "вскрытой и ликвидированной Нарымским окротделом НКВД контрреволюционной шпионско-диверсионной повстанческо-террористической организации, созданной в Нарымском круге по заданиям японских разведорганов...", и было указано 12 человек с китайскими именами, а также два мужчины и женщина с русскими именами[41]. Картину форм и масштабов репрессий против китайцев дает "Протокол допроса С.А. Юан-Сун-Юна, обвиняемого в принадлежности к китайской шпионской диверсионной организации" от 26 февраля 1938 г.[42]. Юан-Сун-Юн, признавшийся английским и японским шпионом, показал на допросе, что китайцами "в 1937 г. в момент уборочной компании сожжен мост через реку Чая. В 1936 году совершены поджоги радиоузла и здание аэродрома в пос. Колпашево, уничтожены пожарами большие площади лесных массивов строевого экспортного леса...", кроме того, "в момент войны Японии против СССР должны проводить крушения поездов и уничтожение важных сооружений транспорта и других объектов оборонного значения", для чего было сформировано пять китайских групп для работы на станциях Тайга, Юрга, Топки, Мариинск и Новосибирск[43]. Всего же в 1937-1938 гг. по делу о "контрреволюционной шпионско-диверсионной китайской организации в Нарымском округе было репрессировано 57 человек, в том числе 51 китаец[44]. Четыре китайца оказались репрессированными по делу о японской группе. Всего китайцы в общем числе репрессированных в 1937-1938 гг. в Нарымском округе составили около 0,5%. Позднее, при пересмотре в 1957 г. этого дела, выяснилось, что якобы сожженного моста, как и прочих уничтоженных объектов, вообще никогда не было, никаких материалов, подтверждавших причастность китайцев к диверсионно-шпионской деятельности, в 1930-х гг., также не имелось[45].

В Хакасии в конце 1930-х гг. китайцы составили около 1% от общего числа репрессированных. В документальном романе "Казнь прокурора" приводится следующий факт: "Уже в феврале-марте 1938 года Керин при содействии Хмарина арестовал все мужское население из числа интернированных в 1931-1933 годах китайцев и корейцев, работавших в основном на шахтах Черногорских копей. Всего около 700 человек. Многие из них не знали русского языка, не понимали, в чем их обвиняют. По указанию переводчика - платного сотрудника УНКВД Зи-лен-ка (по-русски его фамилия писалась как Зеленко) - обвиняемые ставили на готовых протоколах допросов кресты и отпечатки пальцев в подтверждение того, что они - японские шпионы и вредители, готовившиеся к свержению советской власти в случае нападения Японии на Советский Союз. Большинство из них были расстреляны, хотя это были наиболее трудолюбивые, дисциплинированные работники"[46]. Данная картина подтверждается материалами по реабилитации жертв политических репрессий в Хакасии. Десятки китайцев, в основном шахтеров с Черногорских копей, были приговорены к расстрелу за антисоветскую агитацию, шпионскую деятельность или как участники диверсионных групп[47].

Подобные репрессии коснулись китайцев, проживавших в Тувинской Народной Республике. В 1937-1941 гг. были осуждены к различным срокам заключения или к расстрелу за "контрреволюционную деятельность" совхозники Фан-Фын-Шин (Шокар-Бады), Хо-Фы-Лин, Намзырай (он же Сю-Фу), торговцы Ян-Ло-Юй Федор и Сю-Фын-Шан, скотовод Сун-Ен-Дин (Дунин-Чыргал), повар Ко-У-Ил Оскан-Шокар, Ли Зи Вей Григорий (Мельгунов) и другие[48].

О масштабах репрессий против китайцев говорят сухие строки материалов, собранных в 1990-х гг. членами общества "Мемориал" в Красноярском крае: "...ЧЖАН ВЭН ЦАЙ, 1923 г.р., китаец. Ссыльный в Бирилюсском р-не КК. 19.08.1947 умер; ЧЖАН-ЛЯН-У, 1896 г.р., китаец, уроженец Китая. Фотограф в с. Таштып, Хакасия. 14.02.1938 арестован. 02.09.1938 Комиссией НКВД и прокурора СССР приговорен к расстрелу за участие в к/р организации и а/с агитацию. 01.06.1960 реабилитирован облсудом Хакасии; ЧЖАН-ХУН-ХИ, 1898 г.р. китаец, уроженец провинции Мукден, Китай. В 1922 перебежчик из Китая. Заготовщик фабрики "Спартак" в Красноярске. С 26.05.1938 в Красноярской тюрьме по делу Лю-Син-Пина N 18479. От своих, ранее данных показаний, 04.06.1939 отказался. Дело прекращено 24.06.1939, из-под стражи освобожден. В других документах указано, что осужден в 1938; ЧЖАН-ШЕНЬ, 1895 г.р., китаец, уроженец провинции Хобей, Китай. Кустарь-сапожник на базаре в Красноярске. С 26.05.1938 в Красноярской тюрьме по делу Лю-Син-Пина N 18479. От своих, ранее данных показаний, в 1939 отказался. Дело прекращено 24.06.1939, из-под стражи освобожден. В других документах указано, что осужден в 1938; ЧЖАО ЮН СЯН (он же Чжао У Дэ), 1890 г.р., китаец. Рабочий артели "Красный восточник" в Красноярске. 02.09.1938 Комиссией НКВД и прокурора СССР приговорен к расстрелу. 26.09.1938 расстрелян в Красноярске; ЧЖАО-ДИН-ЮН, 1896 г.р., китаец, уроженец провинции Шень-Дунь, Китай. Без определенных занятий в Красноярске. 19.05.1938 Комиссией НКВД и прокурора СССР приговорен к расстрелу. 22.11.1938 расстрелян в Красноярске; ЧЖОУ-ЧЖЕ-ПИН, 1912 г.р., китаец, уроженец д. Юн-Пин-Фу уезда Чжин-Ли-Сян провинции Хобей, Китай. Чернорабочий 5-го лесозавода в Енисейске. 04.01.1938 Комиссией НКВД и прокурора СССР приговорен к расстрелу. 04.01.1938 расстрелян в Красноярске; ЧЖЭН-ДЭ-ГУЭ, 1908 г.р., китаец, уроженец провинции Шань-Дунь. Гражданин Китая. В 1915 приехал в Сибирь на заработки. Жена русская. Рабочий артели "Красный огородник" в Канске. 26.02.1938 арестован. 19.05.1938 Комиссией НКВД и прокурора СССР приговорен к расстрелу по ст. 58-6, 11 УК. 02.10.1938 расстрелян в Канске. 06.03.1958 реабилитирован ВТ Московского ВО; ЧИ-ЗО-ДИ (Ли-Зо-Ди), 1915 г.р., китаец, уроженец Китая. Работал в шахте в Черногорске. 18.02.1938 арестован. 02.09.1938 Комиссией НКВД и прокурора СССР приговорен к расстрелу за к/р деятельность. Реабилитирован 27.05.1958 ВТ СибВО; ЧИ-ИН-ДИН, 1901 г.р., китаец, уроженец Манчжурии. Отбойщик шахты N 3 в Черногорске. 18.07.1936 арестован. 02.02.1937 ОСО НКВД СССР осужден на 3 года ИТЛ за шпионаж. Реабилитирован 09.09.1989 прокуратурой КК; ЧИ-У-ФУ, золотостаратель на прииске. 02.10.1938 расстрелян в Канске; ЧИ-ЧАН-САН, 1910 г.р., китаец, уроженец Китая. Работал в шахте в Черногорске. 17.02.1938 арестован. 02.09.1938 Комиссией НКВД и прокурора СССР приговорен к расстрелу за а/с агитацию. Реабилитирован 27.05.1958 ВТ СибВО; ЧОН-ФУН-ЛИН, 1892 г.р., китаец, уроженец Китая. Работал в шахте в Черногорске. 13.02.1938 арестован. 25.05.1938 Комиссией НКВД и прокурора СССР приговорен к расстрелу за участие в диверсионной группе. Реабилитирован 24.07.1959 ВТ СибВО; ЧОН-ЦЕ, 1901 г.р., китаец, уроженец Китая. Работал в шахте в Черногорске. 17.02.1938 арестован. 02.09.1938 Комиссией НКВД и прокурора СССР приговорен к расстрелу за к/р деятельность. Реабилитирован 27.05.1958 ВТ СибВО; ЧОУ-ДО-ЧАН, 1896 г.р., китаец, уроженец Китая. Работал в шахте в Черногорске. 17.02.1938 арестован. 02.09.1938 Комиссией НКВД и прокурора СССР приговорен к расстрелу за участие в диверсионной группе, за а/с агитацию, вредительскую деятельность. Реабилитирован 07.08.1989 ПКК...". Репрессии в отношении китайцев имели место и в 1940-х гг. Например, в числе осужденных за "контрреволюционные преступления" в Хакассии отмечены осужденный на 10 лет заключения китаец в 1942 г. и осужденный на 5 лет китаец в 1943 г. В 1940-х гг. китайцы были среди заключенных Тайшетлага, например, Ма-лун-ту и Ячжоу-Яоу.

По числу репрессированных китайцев в СССР выделяются районы Восточной Сибири и Дальнего Востока. Исследователи отмечают: "Только в Чите арестовали 1500 китайцев... только в июне 1938 г. в Нерчинске, Бале и Шилке по национальному признаку было арестовано свыше 300 китайцев... По Балейскому району из 426 арестованных киатйцев сумели доказать вину только 78 чел. Во время допросов и следствия только в Бале умер каждый четвертый китаец (117 из 426), в Чите - каждый третий (568 из 1500). Амурской области было арестовано 1350 китайцев"[49].

Особой страницей истории китайских мигрантов в СССР стали депортации китайцев из приграничных районов. Эти репрессии были санкционированы и организованы руководством СССР, проведение депортации обосновывалось необходимостью обеспечения безопасности государственных границ. Следует отметить, что далеко не всегда опасения относительно возможных переходов китайцев через границу со специальными заданиями от японцев были надуманными. Например, 8 июня 1938 г. на Амуре была задержана шаланда с 29 китайцами и корейцами с японским оружием и другим снаряжением, которые признались, что заброшены с целью совершения диверсий[50].

Оперативные мероприятия по выселению китайских мигрантов с территории Приморского края получили название "Китайские операции". Проведением их руководили начальник управления НКВД по Приморской области капитан госбезопасности М. Диментман и начальник китайского отделения управления, старший лейтенант погранвойск И. Лиходзеевский. Правоохранительные органы провели три операции по аресту притоносодержателей и китайцев-нелегалов: в ночь на 30 декабря 1937 г., 22 февраля и в ночь на 30 марта 1938 г. Арестовано было соответственно 853, 2005 и 3082 человек - всего 5993 китайцев. Предварительное следствие по этим делам закончилось в мае 1938 г. Вопрос о депортации и освобождении из под ареста не изобличенных в шпионаже китайских мигрантов решался на переговорах между советским и китайским правительством. 10 июня 1938 г. вышло Постановление Политбюро о том, что переселение китайцев с Дальнего Востока в Синьцзян может быть только добровольным. Одновременно с этим предписывалось "арестованных китайцев, исключая осужденных и обвиняемых в шпионаже, активной диверсии и терроре, из-под стражи освободить и выселить в Синьцзян, вместе с их семьями и имуществом. В дальнейшем, массовые аресты китайцев прекратить". В июне-июле 1938 г. 2853 китайца были освобождены, умерло около 100 китайцев, расстреляно не менее 750 китайцев. Затем часть оставшихся арестованных были выпущены. В июне-июле 1938 г. со станции Эгершельд во Владивостоке пятью эшелонами было выселено 7130 китайцев и некоторое число русских членов их семей. Четырьмя эшелонами китайцев провезли через всю Сибирь и отправили через станцию Аягуз в Синьцзян. В первом эшелоне вывезли принудительно 1379 человек из числа не подвергавшихся аресту. Во втором отправили 1637 человек, добровольно изъявивших желание вернуться в Китай. Два других эшелона (1613 и 1560 человек) состояли из бывших арестованных. Не пожелавшие вернуться в Китай, и принявшие советское гражданство китайцы пятым эшелоном выселены в Кур-Урмийский район Хабаровского края. В сентябре-декабре 1939 г. в Казахстан отправлены еще 227 китайцев, освобожденных из тюрьмы[51]. Почти все оставшиеся в СССР дальневосточные китайцы были собраны в отдаленном от границы районе Хабаровского края. Летом 1938 г. в Кур-Урмийский район приняли 2,5 тыс. китайцев-переселенцев на работы в Куканский леспромхоз и Мугдусинский мехлеспункт[52]. Депортация китайцев с Дальнего Востока получила резонанс не только в Китае, но и в других странах. Перебежчик Рыжов, бывший сотрудник НКВД, писал по этому поводу в японском журнале "Кеган Россия", что из СССР было выдворено 8 тыс. китайцев[53].

Репрессии против китайских мигрантов в СССР были одним из важнейших вопросов в советско-китайских отношениях. Об этом, в частности, говорят дипломатические документы. В мае 1937 г. полпред в КР Д.В. Богомолов сообщал: "Ко мне зашел с визитом У Наньчжоу, бывший советник китайского посольства в Москве... жаловался на плохое отношение советских органов к китайским гражданам, проживающим в СССР"[54]; "Дал обед азиатскому отделу Министерства. После обеда Гао... жаловался на последнюю депортацию китайских граждан из СССР и сказал, что неприостанавливающаюся депортация производит крайне плохое впечатление на все общественные круги в Китае"[55]. В записи беседы заведующего 1-м Дальневосточным отделом НКИД Г.Ф. Резанова с поверенным в делах КР в СССР Чжан Датянем отмечалось: "В свое время Чжан неоднократно поднимал вопрос об оставлении в СССР китайского гражданина Фу Баочуня. На этот раз я ему дал ответ, что Фу Баочунь высылается из СССР как нежелательный элемент, так как последний не занимается общественно-полезным трудом, а поэтому Отдел Виз и Регистраций не дает ему визу на право жительства в Советском Союзе. Чжан тогда обратился ко мне с просьбой, чтобы, во-первых, соответствующие власти разрешили вскрыть опечатанную прачечную Фу Баочуня, и, во-вторых, дали бы возможность Фу Баочуню в течение одного месяца ликвидировать находящееся в прачечной имущество"[56]. В августе 1940 г. в записи беседы помощника заведующего 1-м дальневосточным отделом НКИД Н.М. Лифанова с советником посольства Лю Цзэжуном отмечалось: "Далее Лю, повторив содержание ноты китайского посольства от 30 июля с.г., где говорится о выдаче выездных виз освобожденным из исправительно-трудового лагеря китайским гражданам Юй Цуу, Цао Цзыян и Сю Чайхо, просил дать ответ на указанную ноту... З. Лю заявил, что одно из трех лиц, упоминаемых в ноте китайского посольства от 30 июля с.г., а именно Цао Цзыян является бывшим китайским партизаном в Маньчжурии. С ним вместе в свое время через границу в СССР перешли 6-7 его товарищей, которые были также на границе задержаны, но местопребывание которых в настоящее время неизвестно. Китайское посольство, сказал Лю, просит выяснить судьбу этих лиц"[57].

Таким образом, к концу 1930-х гг. массовые репрессии в отношении китайских мигрантов привели к почти полному исчезновению этой группы в составе советского населения. Можно предположить, что это и было собственно целью репрессий. Показательный пример - первый секретарь Алтайского крайкома ВКП(б) Л.Н. Гусев однажды упрекнул барнаульских чекистов: "почему у вас до сих пор китайцы по улицам бродят"[58].

Во время Второй мировой войны СССР и Китайская Республика были союзниками по антигитлеровской коалиции. В это время остатки китайской общины в России вместе с советским народом переживали все тяготы войны. Китайцы, бежавшие от японской власти из Маньчжурии, пополняли учреждения ГУЛАГа, разбросанные по всей Сибири. Типичный случай описан в китайской газете "Семья и жизнь": несколько пленных китайских солдат бежали из японского лагеря для военнопленных через Аргунь летом 1943 г. На советской стороне трое беглецов были арестованы пограничниками и оказались в советском лагере[59]. Исследователи приводят данные и по репрессиям в регионах в этот период времени: "...в Забайкалье в период с 1940 по 1949 гг. включительно было арестовано 60 чел. китайцев. В Амурской области в те же годы было арестовано 42 китайца, а всего в ДВК - 780"[60].

Окончание Второй мировой войны благоприятно отразилось на общей ситуации вокруг китайских мигрантов в СССР. На некоторое время было прекращено принудительное выселение китайцев на родину, исчез постоянно пополнявший места заключения поток китайских мигрантов - незаконно пересекавших границу беженцев из Маньчжурии. Начался постепенный процесс освобождения китайцев из советских тюрем и лагерей. Например, в продолжение упоминавшегося выше примера с историей арестованных в 1943 г. китайских перебежчиков, в китайской газете отмечается, что уже в 1947 г. китайцы были освобождены из мест заключения, после чего поселились в пригороде Красноярска и занялись выращиванием овощей[61]. Типичной была судьба китаянки Лю Сю, родившейся в 1914 г. в провинции Хэйлунцзян. Она была арестована в 1939 г. на границе, осуждена в Благовещенске на 3 года, к которым добавили еще 7 лет заключения в колонии на территории Коми АССР. В 1948 г. по освобождении из лагеря она прибыла на поселение в пос. Долгий Мост севернее Канска. В этом поселке проживало довольно много китайцев, занятых поначалу на сборе смолы-живицы. В 1953 г. в расположенный недалеко поселок Иланский приехал после освобождения из мест заключения родной брат Лю Сю - Лю Пэнтан, а вскоре сама Лю Сю вышла в Красноярске замуж за отсидевшего 10 лет в лагере китайца. Таким образом, в первые же послевоенные годы отношение к китайским мигрантам в Сибири, со стороны, как государства, так и общества, изменилось. Китайцы фактически оказались в числе первых "реабилитированных народов" в СССР.

Несмотря на начавшийся процесс реабилитации репрессированных китайцев, в послевоенные годы также отмечались случаи политических репрессий в отношении китайских мигрантов. Например, в 1949 и 1950 гг. в Хакасии среди осужденных за "контрреволюционные преступления" отмечены два китайца[62]. В 1951 г. на пять лет был осужден китаец Со-е-зы Кодур, проживавший в Туве[63].

В 1950-х гг., в условиях постепенной реабилитации жертв политических репрессий, шел процесс освобождения китайских мигрантов из мест заключения. Большая часть освобожденных китайцев отправлялась на спецпоселение. В "Книге учета спецпереселенцев, расселенных на территории спецкомендатуры N145 Илимпийского района Эвенкийского округа", отмечен рабочий беспартийный китаец Яжоу Яоу, работавший на Ногинском руднике. На поселение этот китаец был переведен в начале 1950-х гг. из Тайшетского лагеря. В Эвенкию также на спецпоселение в 1952 г. из Озерного лагеря МВД г. Тайшета был переведен китаец Ма-лун-ту. В некоторых районах возникли даже отдельные "китайские спецкомендатуры", как, например, в поселке Беляки Мотыгинского района Красноярского края. В конечном итоге, подвергнутые политическим репрессиям китайцы были в основной своей массе реабилитированы, но до конца советского периода истории нашей страны многие из них оставались под контролем спецслужб.

Таким образом, китайские мигранты в России, как и все народы, проживавшие на территории СССР, оказались в числе пострадавших от политических репрессий в 1920-1950-х гг. Более того, процент репрессированных китайцев, по отношению к общей численности данной общины, во многих регионах был выше, чем у других национальностей. Высокий процент китайских мигрантов, пострадавших от политических репрессий в СССР, был обусловлен рядом факторов: китайские мигранты в подавляющем большинстве были "чужаками" в российском обществе, они менее всего были подвержены влиянию советской пропагандистской машины, не хотели переносить лишения и тяготы переходного периода строительства нового общества и укрепления страны, были более беззащитными перед произволом советской бюрократии и репрессивной машины. Но, вместе с тем, китайские мигранты были в числе первых освобожденных из мест заключения. В конечном итоге, китайцы в СССР разделили судьбу всех народов России, совместно с русскими перенеся все тяготы противоречивого и во многом трагического периода истории страны.

Примечания

[1] Общие масштабы политических репрессий в СССР формально выражены в следующих цифрах: по ст. 58 УК РСФСР и соответствующим статьям кодексов других республик всего было осуждено 3777380 человек, в том числе 643 тыс. человек были расстреляны.

[2] Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф.1675. Оп.1. Д.19. Л.11.

[3] Петряев Е. Нерчинск. - Чита, 1959. С.103.

[4] ГАКК Ф.Р-1743. Оп.1. Д.870.

[5] Трудовое знамя. - Семипалатинск. - 1918 г., 29 (16) апреля.

[6] Центр хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФ АК). Ф.174. Оп.1. Д.136. Л.288.

[7] ГАКК. Ф.Р-1743. Оп.1. Д.883. Л.1.

[8] ГАКК. Ф.Р-1743. Оп.1. Д.898. Л.4.

[9] ГАКК. Ф.Р-1743. Оп.1. Д.714.

[10] Государственный архив Хабаровского края (ГАХК). Ф.П-2. Оп.1. Д.65.

[11] Ларин А.Г. Китайцы в России вчера и сегодня: исторический очерк. - М., 2003. С.131.

[12] Жертвы политических репрессий в Алтайском крае. Т.1. 1919-1930. - Барнаул, 1998.

[13] В 1938 г. он вновь арестован, а затем и расстрелян.

[14] Государственный архив Новейшей истории Иркутской области (ГАНИИО). Ф.16. Оп.1. Д.1258. Л.89.

[15] Панцов А.В. Сталин и китайская революция. // Революция и реформы в Китае новейшего времени: поиск парадигмы развития. - М., 2004. С.87.

[16] ГАХК. Ф.П-2. Оп.1. Д.367. Л.265.

[17] ГАХК. Ф.П-2. Оп.1. Д.65. Л.157-178.

[18] Панцов А.В. Сталин и китайская революция. // Революция и реформы в Китае новейшего времени: поиск парадигмы развития. - М., 2004. С. С.88-90.

[19] Ларин А.Г. Китайцы в России вчера и сегодня: исторический очерк. - М., 2003. С.142.

[20] Залеская О.В. Китайские мигранты на Дальнем Востоке России 91917-1938 гг.). - Владивосток, 2009. С.279.

[21] Гузин А.С. О некоторых аспектах политико-дипломатической истории советско-китайского конфликта 1929 г. на КВЖД // Вестник Международного Центра Азиатских Исследований. - Иркутск, 1999, N1.

[22] 1937-1938 гг. Операции НКВД: Из хроники "большого террора" на томской земле. - Томск-М., 2006. С.219.

[23] Бойко В.С. Китайская община Барнаула в раннесоветский период: штрихи к социально-психологическому портрету // Четвертые востоковедные чтения памяти С.Г. Лившица / Материалы IV региональной конференции. - Барнаул, 2002. С.177

[24] Государственный архив Новосибирской области (ГАНО). Ф.Р-47. Оп.5. Д.100. Л.78.

[25] ГАНО. Ф. 47. Оп.5. Д.215. Л.76-78.

[26] Книга памяти жертв политических репрессий города Благовещенска. Т.1. - Благовещенск, 2000.

[27] 1937-1938 гг. Операции НКВД: Из хроники "большого террора" на томской земле. - Томск-М., 2006. С.219.

[28] Отдел документов новейшей истории Государственного архива Республика Хакасия (ОДНИ ГАРХ). Ф.2. Оп.1. Д.269. Л.52.

[29] ОДНИ ГАРХ. Ф.2. Оп.1. Д.249. Л.32об.

[30] Силонов С.М. Интернированные китайцы в Сибири (на материалах Красноярского края) // Вестник НГУ. Серия: История. Филология. 2007. Т.6. Вып.4: Востоковедение. С.29.

[31] ГАНО. Ф. 47. Оп.5. Д.215. Л.8-8об.

[32] Ларин А.Г. Китайцы в России вчера и сегодня: исторический очерк. - М., 2003. С.142.

[33] Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов - жертв политического террора в советский период (1917-1991). - СПб., 2003. С.215.

[34] Книга памяти жертв политических репрессий города Благовещенска. Т.1. - Благовещенск, 2000. С.29.

[35] Люди и судьбы. Биобиблиографический словарь востоковедов - жертв политического террора в советский период (1917-1991). - СПб., 2003.

[36] Спичак Д.А. Китайские студенты Москвы и сталинские репрессии 1930-х гг.// История Китая: материалы китаевед. конф., ИСАА при МГУ (май 2004 г.) - М., 2005. С.23.

[37] Спичак Д.А. Китайские студенты Москвы и сталинские репрессии 1930-х гг.// История Китая: материалы китаевед. конф., ИСАА при МГУ (май 2004 г.) - М., 2005. С.25.

[38] Бойко В.С. Китайская община Барнаула в раннесоветский период: штрихи к социально-психологическому портрету // Четвертые востоковедные чтения памяти С.Г. Лившица / Материалы IV региональной конференции. - Барнаул, 2002. С.178.

[39] Книга памяти жертв политических репрессий города Благовещенска. Т.1. - Благовещенск, 2000. С.29, 99, 144, 127.

[40] Боль людская. Книга памяти томичей, репрессированных в 30-40- и начало 50-х годов. Т.1-3. - Томск, 1991-1992.

[41] 1937-1938 гг. Операции НКВД: Из хроники "большого террора" на томской земле. - Томск-М., 2006. С.203.

[42] 1937-1938 гг. Операции НКВД: Из хроники "большого террора" на томской земле. - Томск-М., 2006. С.217.

[43] 1937-1938 гг. Операции НКВД: Из хроники "большого террора" на томской земле. - Томск-М., 2006. С.219-220.

[44] 1937-1938 гг. Операции НКВД: Из хроники "большого террора" на томской земле. - Томск-М., 2006. С.423.

[45] 1937-1938 гг. Операции НКВД: Из хроники "большого террора" на томской земле. - Томск-М., 2006. С.389-392.

[46] Гавриленко В.К. "Казнь прокурора". Документальное повествование. -- Абакан, 2000.

[47] Книга памяти жертв политических репрессий в Республике Хакасия. - Абакан, 1999.

[48] Музей истории политических репрессий Республики Тува.

[49] Залеская О.В. Китайские мигранты на Дальнем Востоке России (1917-1938 гг.). - Владивосток, 2009. С.287.

[50] Русско-китайские отношения в ХХ веке. Т.IV. Кн.1. Советско-китайские отношения в 1937-1944. - М., 2000. С.263.

[51] Чернолуцкая Е.Н. Депортация китайцев из Приморья (1938 г.) // Международная научная конференция "Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII-ХХ вв. / Тез. докл. и сообщ. Т.II. - Владивосток, 1993. С.81.

[52] ГАХК. Ф.1752. Оп.1. Д.14. Л.133.

[53] 1937 год. Российские корейцы: Приморье - Центральная Азия - Сталинград (Депортация). - М., 2004. С.83.

[54] Русско-китайские отношения в ХХ веке. Т.IV. Кн.1. Советско-китайские отношения в 1937-1944. - М., 2000. С.49.

[55] Русско-китайские отношения в ХХ веке. Т.IV. Кн.1. Советско-китайские отношения в 1937-1944. - М., 2000. С.53.

[56] Русско-китайские отношения в ХХ веке. Т.IV. Кн.1. Советско-китайские отношения в 1937-1944. - М., 2000. С.589.

[57] Русско-китайские отношения в ХХ веке. Т.IV. Кн.1. Советско-китайские отношения в 1937-1944. - М., 2000. Документы о советско-японских отношениях С.612.

[58] Гришаев В.Ф. Реабилитированы посмертно (К истории сталинских репрессий на Алтае). - Барнаул, 1995. С.87.

[59] И вэй Хун цзюнь чжаньши хэ тадэ сулянь цыцзы. (Солдат Красной армии и его советская жена) // Цзятин ю шэнхо бао (Семья и жизнь). - 1997. - N3.

[60] Залеская О.В. Китайские мигранты на Дальнем Востоке России (1917-1938 гг.). - Владивосток, 2009. С.290.

[61] И вэй Хун цзюнь чжаньши хэ тадэ сулянь цыцзы. (Солдат Красной армии и его советская жена). // Цзятин ю шэнхо бао (Семья и жизнь). - 1997. - N3.

[62] Степанов М.Г. Сталинские репрессии в Хакасии в конце 1930 - начале 1950-х гг. - Абакан, 2006.

[63] Музей истории политических репрессий Республики Тува.

обложки

Война мусульман против китайцев. 1880-1881

http://bookfi.org/book/615542

http://bookfi.org/dl/615542/952cea

Из серии "ИСТОРИЯ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ БОРЬБЫ"
Журнал "Вече", NN 4, 5 и 6, 1982 год.

Красные латышские стрелки
Н. А. Нефедов

Схема мест, где латышские стрелки подавляли
восстания или воевали на фронтах против
антисоветских войск, 1917--1920 гг.

http://www.russia-talk.com/latyshi.htm

http://www.russia-talk.com/images/lat-map.gif

-- места, где латышские стрелки подавляли восстания или воевали на фронтах против русских антисоветских войск, Польского корпуса, Чехословацкого корпуса, Финской армии и английского десанта в конце 1917 г. и в 1918 г.

-- места, где латышские стрелки воевали против национальных латышей и эстонцев, немецкого Балтийского Ландсвера и Железной дивизии, и Русского отряда свтл. князя А. Ливена в конце 1918 и в первой половине 1919 г.

-- места, где латышские стрелки воевали против Вооруженных сил Юга России ген. Деникина во второй половине 1919 г.

-- Места, где латышские стрелки воевали против Вооруженных сил Юга России ген. Врангеля в 1920 г.

ВВЕДЕНИЕ

В публицистике и исторических трудах о Российской Гражданской войне, как русских, так и иностранных, неизменно отмечается участие в ней красных латышских стрелков. Многие авторы считают, что их борьба за установление коммунистического режима в России была настолько интенсивной, что стала одним из главных факторов, приведших Красную армию к победе, а русские антикоммунистические силы -- к поражению. Так, например, латышский публицист и бывший военный корреспондент при латышских войсках во время первой мировой войны, Я. Пориетис в своей книге "Легендарные пути стрелков"[01] пишет:

"После падения Риги, большевистской октябрьской революции и вторжения немцев в феврале 1918 г. в Лифляндию, всю широкую Россию наводнили латышские стрелки. Восемь испытанных в боях полков держали в своей власти страну. Достаточно было одной роты, взвода и даже меньшего подразделения, чтобы власть была в руках стрелков. Их боялись все. Им подчинялись города, села, местечки. Они никому не уступали дороги.

Шапка на затылок, с раскрытым воротом на груди, с винтовкой, повешенной на плече прикладом вверх, так они колесили по России от края до края, сметая тех, кто становился на их пути.

Латышские стрелки были везде: в городах, селах, станицах, на фронтах -- северном, южном, восточном и западном. Стрелковые батальоны и роты призывались туда, где угрожали опасность и мятежи.

Возможно, некоторые удивятся такому большому успеху стрелков в России и спросят: -- Не преувеличено ли все это? Что значат 10 латышских полков[01a] с приблизительно 150 орудиями в таком большом государстве?

Все же могло быть! Нельзя забывать, что в первой половине 1918 г., хотя большевики и пришли к власти, но армии у них не было. Только Латышская стрелковая дивизия была вооружена и дисциплинирована. В то смутное время, когда повсюду царила анархия, неудивительно, что небольшие, но храбрые воинские части могли много достигнуть".

Другие публицисты и историки идут еще дальше и считают, что именно латышские стрелки и были той реальной силой, которая только и могла спасти Ленина и его коммунистическую банду. Шведский публицист Андрее Кюнг в своей книге "Что происходит в Прибалтике"[02] отмечает:

"После так наз. Октябрьской революции 1917 г. латышские стрелки стали отборными революционными частями и бились на всех фронтах. Им была поручена охрана главного штаба революции в Смольном институте, и они составили охрану нового советского правительства, а также и личную охрану Ленина.

Борьба латышских стрелков была решающей и поистине мирового значения. Позднее Ленин открыто признался, что без латышских стрелков большевики не смогли бы победить".

Отдает должное латышским стрелкам советский маршал Буденный. В своем поздравлении латышским стрелкам в 1929 г.[03] он заявил:

"Дни, когда шла борьба не на жизнь, а на смерть с международной и российской контрреволюцией в боях гражданской войны, я всегда вижу вас на передовых постах, в самых опасных и важнейших местах сражений, в которых решалась судьба пролетарской революции. С небывалой в истории отвагой, с несокрушимой железной силой вы защитили завоевания Октябрьской революции".

В таком же духе -- и не без гордости за своих земляков -- о значении латышских стрелков пишет и зарубежный латышский историк Э. Андерсонс в своем академическом труде "История Латвии 1914--1920"[04]:

"Их победы в известной степени решили судьбу не только прибалтийских стран, но и судьбу всего мира (курсив мой. -- Н. Н.) ".

В свою очередь, не забывает стрелков и немецкий историк К. Гримм[05]:

"Латышские стрелки были решающим фактором большевицкого триумфа, и это совсем не случайно, что на высокий пост главнокомандующего Красной армией был призван Вациетис".

И большого внимания заслуживает признание латышского дипломата Я. Сескиса. Когда после краха Российского государства и прихода к власти Ленина, Я. Сескис, как представитель Латышского Временного Национального Совета, обратился в 1918 г. к представителям Франции и Англии с просьбой о получении помощи в деле установления независимой Латвии, то те ему прямо заявили:

"Большевизм латышских стрелков в русской политической жизни есть величайшее зло. Из-за вас, латышей, мы на Западном фронте истекаем кровью. Если бы не было латышских стрелков, не было бы больше большевизма и большевицкого правительства".

Так представители Антанты бросили тяжелое обвинение всем латышам (из-за вас, латышей), не считаясь с тем, что было же не мало латышей, своих стрелков осуждающих. Об этом написал сам Я. Сескис в своей книге "Возникновение Латвийского государства"[06].

Итак, как мы видим, лица разных национальностей и совершенно противоположных политических взглядов -- шведский публицист, советский маршал-коммунист, латышский историк-русофоб, немецкий историк, французские и английские дипломаты -- в пределах объективности, и, наконец, сам Ленин -- все они сходятся на одном мнении: если бы латышские стрелки не выступили на защиту вождя люмпен-пролетариата -- Ленина и его коммунистической партии, то советская власть была бы свергнута и, следовательно, не было бы базы для мировой революции -- большевистской державы -- СССР. А раз так, то не только история России, но и всего земного шара, пошла бы совсем по другому историческому пути -- трудному или легкому, но во всяком случае, не такому кровавому, какой прокладывали красные латышские стрелки.

СОБИРАЙТЕСЬ ПОД ЛАТЫШСКИМИ ФЛАГАМИ

Латышские воинские части образовались в ходе первой мировой войны, когда весной 1915 г. германские войска перешли латвийскую границу и повели наступление в юго-западной части Латвии -- Курляндии. Кроме латышских национальных воинских частей, в России были воевавшие на турецком фронте армянские дружины, Польский корпус, конные полки кавказских горцев, объединенных в знаменитую Дикую дивизию, и туркестанская Текинско-Тюркменская конная бригада. Кавказские и туркестанские части были сформированы на добровольных началах, так как горцы и туркестанцы были от воинской повинности освобождены.

Инициатива формирования латышских войск принадлежала студентам Рижского Политехнического института и латышским общественным деятелям С. Паэгле и В. Замуэлю, которые обратились к латышским членам Государственной Думы -- Я. Гольдманису и Я. Залиту, чтобы те начали хлопоты о получении разрешения от верховного командования организовать латышские воинские части. Я. Гольдманис немедленно послал прошение непосредственно верховному главнокомандующему, великому князю Николаю Николаевичу (приводится в сокращенном виде):

"Ваше Высокое Превосходительство,
Высоко чтимый государь, Николай Николаевич!

26 июля 1914 г. на историческом заседании Государственной Думы, я имел честь засвидетельствовать пред представителями народа и правительством великой России высокое патриотическое воодушевление всего латышского народа, как только были получены первые сообщения о коварных замыслах врага. Все же истинный патриотизм не может заключаться только в словах; с первых дней этой кровавой войны все латыши стремятся доказать это на деле и активно принять участие в борьбе за освобождение родины. События последних дней особенно укрепило в латышском народе его стремление, и чтобы это провести в жизнь, народные представители обратились ко мне с просьбой известить соответствующие учреждения о несгибаемом желании латышей участвовать в защите России от бесстыдного врага и сформировать в этих целях особые латышские боевые дружины из молодых латышских добровольцев по примеру польского легиона и армянских дружин; и просить военное правление о необходимой поддержке, чтобы это патриотическое предложение было реализовано (...).

Покорнейше прошу Ваше Высокое Превосходительство, если военное правление разрешит основывать латышские дружины, не отказать об этом сообщить мне и местным властям (...).

В ожидании Вашего благосклонного ответа, прошу принять заверения в моем глубоком уважении и преданности.

Член Государственной Думы Я. Я. Гольманис
Рига, 28 мая 1915 г.

Вскоре благоприятный ответ был получен: Российское правительство разрешило формировать латышские национальные части в неограниченном количестве. Вместе с образованием латышских частей, латышскому народу была обещана автономия Латвии, что дало повод латышским членам Государственной Думы обратиться к латышам со следующим воззванием:

"СОБИРАЙТЕСЬ ПОД ЛАТЫШСКИМИ ФЛАГАМИ!"

Сыны Латвии, нам разрешено основывать военные полки. Основанием этих полков будут два героических батальона, которые 19 и 20 апреля отразили германское наступление на Митаву. Полки поведут латышские офицеры. Латышские полки будут служить для защиты Латвии, чтобы она впредь цвела, как неделимая часть могучей России. Снабжение этих полков берет на себя правительство, но как латышские добровольческие полки и гордость народа, они будут находиться на особом попечении и любви нашего народа.

Враг превратил наши дома в пепел и наши города в развалины. Наши старики и дети, матери, жены и дочери все еще бегут от жестокого преследователя. Они ждут нашей защиты.

И мы не одиноки: днем ко дню, плечом к плечу, мы будем бороться вместе с мужественным русским народом. Верьте несокрушимому российскому могуществу, верьте светлому будущему латышского народа! Так соберемся же под своим народным флагом, под крыльями двуглавого орла! (...).

Братья, час пробил. Кто верит, тот победит. Вперед с латышским флагом за будущее Латвии!

Своим патриотизмом, своей верностью царю и России и героической борьбой против нашего исторического врага, латыши заслужили идти на войну под своим флагом. Разве это не наполняет наши сердца гордостью! И где латыш будет сражаться с большей радостью, если не под своим флагом? Где он охотнее сложит голову, если не на родной земле? Братья, воинскую повинность нужно нести всем, так встанем под своим флагом добровольно за счастье родины!

Сыны Латвии, отзовитесь -- сама родина зовет вас! И вы, скитающиеся по далеким чужим дорогам, -- остановитесь: родина вас зовет!

"На земле отцов тяжелые времена, сыновьям нужно идти на помощь!"

Члены Государственной Думы:
Я. Гольдманис, Я. Залитис"
Петроград, 19 июля 1915 г.

Воззвание поддержали выходящие в Риге латышские газеты разных политических направлений: "Яунайс Вардс", "Лидумс", "Яунакак Зиняс", "Ригас Зиняс", выходящая в Петрограде "Яунас Петерпилс Авизе" и др.[06a]

Вскоре было сформировано 8 латышских батальонов, а после того, как солдаты и офицеры латышской национальности стали переходить из русских полков в свои латышские части, а также и по новой мобилизации, батальоны развернулись в 8 латышских стрелковых полков, объединенных в две бригады, насчитывающие 38 тысяч солдат и 1000 офицеров[07]. Кроме того, в резерве находился Запасной Латышский полк, насчитывающий 10--15 тысяч новобранцев. Все командные посты занимали латышские офицеры, перешедшие из русских частей. 1-ой Латышской бригадой командовал генерал-майор А. Аузанс (позднее -- полковник К. Гоппер); 2-ой Лат. бригадой -- генерал-майор Мисиньш. Полки имели свои национальные знамена с латышскими эмблемами восходящего солнца и восьмиконечными звездами.

Латышские стрелки стойко воевали в Курляндии плечом к плечу с сибирскими стрелковыми дивизиями и стяжали заслуженную славу. Северный фронт был самым стабильным и, несмотря на неоднократные ожесточенные наступления немцев, им за два года войны не удалось ни оккупировать всю Курляндию, ни взять Ригу. (Вспоминаем, что во время второй мировой войны, немецкие войска заняли Курляндию и Ригу на восьмой день после объявления войны.)

СТРЕЛКИ ПЕРЕХОДЯТ НА СТОРОНУ БОЛЬШЕВИКОВ

Хотя в латышских полках было немало революционеров, в том числе и подпольных большевиков, которые были мобилизованы и направлены в свои национальные войска, но, пока в армии держалась дисциплина, они не могли развернуть свою пораженческую агитацию и снизить боеспособность латышских полков, ибо стремление стрелков воевать поддерживала вековая ненависть латышей к балтийским немцам, которые были фактическими хозяевами в Латвии еще со времен завоевания Прибалтики рыцарями Ордена Меченосцев в начале XIII столетия. С тех пор немецкие административные власти и бароны, владеющие большими имениями, распоряжались в Курляндии, Лифляндии и Эстляндии, как в германских колониях и после того, как они были присоединены к Российской империи. Например, в Риге, хотя государственным языком считался русский , фактически главным языком был немецкий. Латышам было ясно, что с победой над Германией, балтийские немцы своего привилегированного положения лишатся, а латышскому народу будет дана полная автономия. Поэтому, не без основания, латыши считали, что их стрелки воюют не так за Россию, как за свое национальное дело.

Февральская революция не только свела воинскую дисциплину на нет, но и сбила стрелков с национального пути, и они сразу качнулись влево, а после пресловутого "Приказа за N 1" и введения в армии института политических комиссаров, стрелки нацепили на гимнастерки красные банты и перестали подчиняться офицерам, как это произошло и в Российской армии. Латышские подпольные коммунисты, возглавляемые О. Лацисом, А. Фельдманисом и К. Петерсоном, принялись за организацию в латышских частях коммунистических ячеек и вербовкой в коммунистическую партию новых членов. Если к марту 1917 г. в латышских бригадах насчитывалось всего 80 партийных коммунистов, то к июню того же года их число достигло 1800. Вступили в партию и некоторые латышские офицеры, что не наблюдалось в русских частях.

Уже с первых же дней революции большевики повели интенсивную пропаганду за прекращение войны и за, неподчинение офицерам. Теперь уже стрелков не прельщала обещанная автономия, ибо это обещание было связано с продолжением войны до победного конца, а большевики предлагали немедленный мир без аннексий и контрибуций, немедленный дележ помещичьих земель, ликвидацию "буржуев" и общее благо, и все это... без всякой войны, сразу в социалистический рай.

В середине мая 1917 г. в державшей фронт в Южной Латвии 12-ой армии, в которую входили латышские стрелковые бригады, был организован эсеровский ИСКОСОЛ--12 и ИСКОМОФ, а параллельно с ними латышские части возглавил ИСКОЛАТСТРЕЛ (Исполнительный Комитет Латышских Стрелков), в президиум которого вошли латышские коммунисты К. Петерсонс, Р. Барда и Я. Тимерманис. Однако, на 1-ом Съезде делегатов латышских полков в г. Волмаре, 13 марта 1917 г., вопреки протесту коммунистов, была принята резолюция продолжать войну с Германией до победного конца; но уже на 2-ом Съезде в Риге, 27 марта, в котором приняло участие 190 делегатов, из них -- 14 офицеров, большинством в 10 голосов, хотя и было внесено постановление поддерживать Временное Правительство и держать фронт, но уже с оговоркой: наступательных действий не предпринимать, а стремиться к миру без аннексий и контрибуций.

Таким образом, беспартийные и эсеровские делегаты пытались было пойти на некоторый компромисс с большевиками. Но такой компромисс латышским большевистским делегатам Грицманису, Петерсону и др. пришелся не по душе и уже на следующий день, 28 марта, ИСКОЛАТСТРЕЛ резолюцию Съезда 27 марта отклонил и потребовал лишить доверия и отстранить от латышской политической деятельности членов Государственной думы Я, Гольдманиса и Я. Залитиса. Так что метод не признавать постановлений, принимаемых большинством голосов, которым коммунисты пользуются вот уже свыше 60 лет, был применен латышскими коммунистами еще в марте 1917 г. в Риге.

13 мая ИСКОЛАТСТРЕЛ под лозунгом "Вся власть Советам" провозгласил свержение "буржуазного правительства", потребовал немедленного прекращения войны и широко провести на фронте братание с немецкими солдатами, которые, мол, тоже не сегодня-завтра поднимут революцию в Германии и уже тоже отказываются воевать за интересы своих капиталистов и фабрикантов и т, д., что, конечно, было очередной большевистской ложью. С этого времени латышские стрелки окончательно и, как мы увидим позднее, бесповоротно перешли на сторону большевиков. Их политическими вожаками стали старые подпольщики П. Стучка и Я. Данишевскис.

Известие об отказе латышских стрелков держать фронт и их переход на сторону агента германского генерального штаба Ленина было принято большинством латышей как измена и предательство своей родины. Настроенные национально латышские офицеры начали покидать свои полки, ибо считали позором и бессмыслием оставаться в войсках, отказывающихся не только воевать за свою землю, но проводящих организованное братание со своим вековым врагом, уже хозяйничающим на латышской земле -- в Курляндии. Как известно, "братание" было организовано Лениным и его коммунистической партией. Что представляло собой это "братание" для самих немцев, можно увидеть хотя бы из воспоминания латышского прапорщика Тиллибса[08] (передается в сокращенном виде):

"Перед немецким наступлением, мы, шесть членов Армейского комитета, отправились на тяжелой машине на линию фронта -- брататься с немцами. До немецких окопов была нейтральная полоса, шириной в несколько верст. К окопам направились пешком. Всюду тишина.

-- Как бы не начали нас обстреливать, -- заметил один из делегатов.
-- Что за пустяки, -- пробормотал Чариньш. Бредем дальше по снегу.
-- Halt! Wer da? (Стой! Кто там?) -- прозвучал голос из окопа. Махаем белыми платками.
-- Abwarten! (Подождите!) -- послышался тот же самый голос. Через несколько минут показались немецкие солдаты. Среднего роста солдат, приблизившись к нам, спросил издали:
-- Friedenskameraden, nicht war? (Вестники мира, не так ли?)
-- Jawohl, Kamerad! (Так точно, товарищ!), -- отвечаем. Оба понимаем по-немецки.
-- Идемте к нам! -- позвал немец. -- Очень приятно встретиться с вами на мирном пути. Кто вы -- солдаты или офицеры?
-- Мы представители солдатского комитета; наши полки послали нас сказать вам, что мы хотим прекратить войну.
-- Хорошо, очень хорошо, -- заулыбался немец. Подошел еще один немец, по виду и поведению, высокий чин.
Быстро, быстро начал говорить нам по-немецки, что у нас хорошо, что революция продвигается вперед. "Разрешите вас пригласить" -- предложил он, показывая на свой так наз. блиндаж. Довольно уютное помещение, принимая во внимание положение.
-- Мы пришли к вам, чтобы заключить дружбу и мир, -- сказал 3.
-- Почему вы не принуждаете свое правительство к заключению мира? -- спросил немец. -- Мы, немцы, с радостью прекратим воевать, если вы захотите заключить мир. Не хотите ли кофе? Сахара, к сожалению, нет.
-- Мирные условия, -- ответил 3., -- наше правительство уже давно послало вашему правительству. Но ваше правительство отказалось заключить мир, оно стремится завоевать нашу землю. Помогите нам и потребуйте от своего правительства заключение мира.
-- Это мы не можем, -- категорически закачал головой немец, -- мир могут заключить только там -- "наверху", само правительство.
Я вмешался в разговор. -- Делайте, как делаем мы, -- сказал я немцу.
-- Нет, так не пойдет! -- ответил немец с усмешкой. -- У нас революции не будет, наш народ хорошо дисциплинирован и любит свое правительство. Но мир нужно заключить. Это будет лучше. Закуривайте!"

Напрасно командиры латышских полков, награжденные орденами Св. Георгия, и все боевые офицеры пытались образумить своих подчиненных и вернуть полкам дисциплину -- ответом стрелковых комитетов были аресты и изгнания из своих частей патриотически настроенных офицеров.

Когда 23 мая в Ригу прибыл Керенский, и все находящиеся в городе воинские части построились его встречать на площади Эспланада, то ИСКОЛАТСТРЕЛ не только отказался выделить латышскую воинскую часть для встречи, но разослал группы стрелков для проведения агитации на улицах и в парках Риги за немедленное прекращение войны с Германией, за свержение буржуазного Временного правительства и поднятие пролетарской революции. К этому времени стрелки уже успели выбросить свои латышские национальные знамена, как ненужный хлам, и демонстративно маршировали по улицам с красными флагами. С тротуаров их провожали насмешливыми замечаниями:

-- Маршировать с красными тряпками веселее, чем воевать... Предатели! Пашпуйки! (рижские апаши).

Переход около 50.000 стрелков на сторону большевиков обнажал правый фланг 12-ой армии, державший северный фронт. Рига оставалась беззащитной и могла быть захваченной немцами без больших усилий. Обеспокоенное создавшимся положением верховное командование послало в Ригу еще не деморализованные полки и корниловские батальоны смерти. Эти батальоны были сформированы из старых фронтовиков, объявивших, что они будут биться с немцами до победного конца.

12 августа, за десять дней до падения Риги, в предместье города, на Московском форштадте произошла кровавая стычка между корниловцами и латышскими стрелками 3-го Курляндского полка. Причиной столкновения была расклейка на стенах домов плакатов с большевистскими лозунгами о прекращении войны, о пролетарской революции, о "свободе, равенстве и братстве" и др. Разъяренные корниловцы стали срывать плакаты, чему воспротивились стрелки. Начавшиеся сразу в нескольких местах драки, скоро перешли в настоящее сражение, во время которого, были пущены в ход винтовки и ручные гранаты. Десятки убитых и раненых остались лежать на мостовых. Это кровавое столкновение нужно считать первым боем между латышскими стрелками и русскими антикоммунистами. Позднее, на полях гражданской войны корниловцы еще не раз скрестят свое оружие со стрелками.

СТРЕЛКИ ПОМОГАЮТ ЛЕНИНУ ЗАХВАТИТЬ ВЛАСТЬ

После падения Риги, 22 августа, на Северном фронте прекратились всякие военные действия -- германское командование знало, что уже больше ничто не удержит русские войска от полной деморализации и обещанная Лениным пролетарская революция в России -- вопрос короткого времени и, следовательно, нет нужды тратить людей и снаряды.

К этому времени командиром 2-ой Латышской бригады стал более приемлемый большевикам командир 5-го Земгальского латышского полка, полковник Я. Вациетис, который примкнул к большевикам вскоре после Февральской революции. Став командиром бригады, Вациетис начал склонять разными посулами, а подчас -- и угрозами, латышских офицеров на сторону Ленина. Ниже о нем будет отдельная глава.

В начале октября, готовясь свергнуть Временное правительство, ЦК большевистской партии отдал распоряжение ИСКОЛАТСТРЕЛУ захватить главные города Лифляндии и, разогнав неподдающиеся большевистской агитации гарнизоны, арестовать офицеров и "контрреволюционные" элементы, установить в них советскую власть, а также взять под свой контроль все железнодорожные узлы, чтобы не допустить переброску с фронта в Петроград верных правительству войска.'

Оперативный план захвата важных пунктов был разработан тем же полковником Вациетисом. 27 октября 1-ый Усть-Двинский и 3-ий Курляндский латышские стрелковые полки вошли в г. Цесис. Арестовав полицейских, латышских земцев и административных чиновников, стрелки передали правление местным коммунистам. То же самое 6-ой Тукумский и 7-ой Бауский латышские полки проделали в г. Вольмаре.

Сложнее обстояло с захватом расположенного на эстонской границе г. Валка с самым важным железнодорожным узлом. Здесь находился "ударный отряд смерти" и несколько бронированных машин, которые очень опасны в уличных боях. Вациетис решил взять город обманным путем. Две роты стрелков незаметно, группами по 6--8 человек проникли в центр города и окружили комендатуру. По сигналу, стрелки ворвались в здание и арестовали весь штаб, а другая группа, перебив шоферов в гараже, завладела бронированными машинами. В то же самое время 6-ой Тукумский полк и большевизированный батальон 436 Новоладогского полка, поддержанный огнем 42 тяжелого артиллерийского дивизиона, бросился на штурм города. После короткого сопротивления, лишенный командования гарнизон сдался.

Но напрасно думали стрелки, что население Валки встретит их, как победителей, как борцов за свободу и равноправие. Когда стрелки пошли под развевающимися красными знаменами парадным маршем по главной улице Валка, то, вместо приветствий, на них посыпались угрозы и оскорбления:

-- Дезертиры! Предатели! Душители свободной России! Большевистские холопы! Германские наемники!..

С захватом Валки, вся Лифляндия и часть Эстонии попали под власть большевиков. В начале декабря стрелки разгромили Лифляндский Земский Совет, который пытался сопротивляться большевизации Латвии, и переарестовали неугодных им лиц. Поистине, стрелки стали предателями своей родины. Мало того, взяв под контроль железнодорожные узлы, стрелки, выполняя задания ЦК партии большевиков, не пропустили эшелоны направляющиеся с фронта в Петроград с верными правительству войсками, которые не позволили бы большевикам захватить столицу. Ленин знал, кому поручить это важное задание. Как сказано в Латышской Энциклопедии[09]:

"Советское правительство и лично В. И. Ленин полностью положились на латышских стрелков, как на верных приверженцев соц. революции и активных борцов".

Еще до Октябрьского переворота, Ленин запросил ИСКОЛАТСТРЕЛ прислать для охраны своего штаба в Смольном институте отряд латышских стрелков. Сводный отряд был послан: 80 стрелков -- по 10 с каждого латышского полка. После же Октябрьского переворота, в Петроград последовал другой латышский отряд, сформированный комиссарами Янисом Петерсоном на добровольных началах в Валке. Отряд насчитывал 250 охранников и составил личную охрану Ленина и его окружения. Однако латыши охраняли в Смольном не только Ленина, но и стерегли арестованную "контру". Об этом рассказал бывший латышский охранник Ленина в Смольном, А. Лайценс[10]:

"В конце ноября в Смольный стали часто приводить арестованных -- военных и штатских. Всех их нам нужно было охранять. В то время каждый из нас по многу раз стоял в карауле; кроме того, часто нужно было выезжать в город по распоряжению комиссара В. Д. Бонч-Бруевича, в распоряжении которого мы находились. Арестованных в Смольном долго не держали, их дела только расследовались без перерыва день и ночь. Бонч-Бруевич иногда проводил за столом 15--20 часов, допрашивая с другими комиссарами арестованные партии".

В середине ноября Ленин опять обратился к ИСКОЛАТСТРЕЛУ послать в Петроград целый латышский полк для защиты завоеваний революции -- на одних питерских красногвардейцев и матросскую "братву" Ленин положиться не мог. 22 ноября 6-ой Тукумский латышский стрелковый полк -- 2500 стрелков, прибыл в Петроград и взял под свою охрану все правительственные учреждения и посольства.

25 ноября состоялись выборы в Учредительное Собрание, которые дали большевикам небольшое количество голосов, в то время как в незанятой германскими войсками Северной Латвии за большевиков проголосовало 72% из всех отданных голосов. В латышских полках за большевиков проголосовали 96,5% стрелков.

Поражение в выборах коммунистической партии пришлось Ленину не по душе, и он решил, что проще всего Учредиловку разогнать. А кто же лучше других это сделает, как не латышские стрелки? Послать красногвардейцев? -- Да те, чего доброго, поддадутся уговорам, а стрелки не дрогнут. Поэтому, когда на 5 января было назначено 1-ое заседание Учредительного Собрания, то Ленин послал в Таврический дворец отряд латышских стрелков под предводительством матроса Железняка, а так как стало известно, что приветствовать Учредительное Собрание направилась демонстрация, то был послан еще и отряд матросов. Прибыв в Таврический дворец, латышские стрелки разогнали Собрание без лишних церемоний, а заодно и расстреляли собравшихся у Таврического дворца демонстрантов, причем не обошлось без человеческих жертв. По этому поводу латышский историк П. Клане написал в своей книге "Горячее Железо"[11] следующее:

"Из латышской среды был набран батальон для охраны Ленина и его сотрудников в Смольном институте. Уже в ближайшие дни им нужно было показать свою верность. 5 января, около полудня, к Таврическому дворцу, где должно было произойти заседание Учредительного Собрания, приблизилась ликующая толпа людей с флагами и песнями, которые хотели приветствовать начало демократического строя в России. По ним были даны пулеметные очереди. Пулеметный огонь был открыт не русскими войсками, а стрелками 6-го латышского полка, которые вместе с матросами получили задание не допустить проведения собрания".

6-ой Тукумский латышский полк оставался в Петрограде до июня, выполняя разные большевистские задания; в мае воевал с белофиннами за фронт Ино (Финский залив).

Когда начала создаваться Красная армия, то Ленин распорядился сохранить все латышские полки, в то время, как русские полки подлежали расформированию. Американский историк Стэнли Пэдж в своей книге о Прибалтике пишет[12]:

"Следуя Ноябрьской революции, восемь латышских полков, почти как один человек, перешли к большевикам, чтобы стать Красной Гвардией, и они действительно послужили основанием для Красной армии. Они настолько доказали свою лояльность, что были единственными полками из всей старой Русской армии, которые были включены в Красную армию целиком, со всеми своими соединениями''.

Приказом советского главнокомандующего Н. Крыленко от 18 дек. 1918 г. латышские полки объединяются в Латышский корпус, его командующим назначается Я. Вациетис, политкомиссаром -- С. Нахимсон, хотя он не только не служил в латышских частях, но даже и не говорил по-латышски. Объединение в корпус было формальным, ибо отдельные латышские части требовались для защиты завоеваний революции во многих местах. 22 декабря Военный Комиссариат в Москве запросил Вациетиса прислать в его распоряжение отряд латышских стрелков; а в начале января из Петрограда пришел приказ перебросить из Лифляндии в Белоруссию 1-ый Усть-Двинский латышский стрелковый полк для разоружения Аольского корпуса.

После захвата Лениным власти командующий корпусом ген. Довбор-Мусницкий объявил, что его корпус не признает советского правительства и он подчиняться директивам Ленина не собирается. В начале января Н. Крыленко послал в Бобруйск и Рогачев польских коммунистов-агитаторов с воззванием к польским солдатам арестовать своих офицеров и перейти на сторону Советов. Польские солдаты вместо своих офицеров арестовали агитаторов и предали их суду. В некоторых местах поляки разогнали местные Советы и разоружили красногвардейские отряды.

1-ый Усть-Двинский латышский полк вместе с приданными ему батальоном и пулеметной командой 4-го Лифляндского латышского стрелкового полка прибыл в Могилев, где уже находился полевой штаб Вациетиса. Сюда же прибыли из Петрограда отряд балтийских матросов и батальон петроградских красногвардейцев. Здесь к ним присоединились несколько белорусских красногвардейских отрядов из Полоцка, Минска и Витебска. Все эти соединения образовали группу войск, которая была названа "Головной отряд латышских стрелков". Командиром этого отряда был назначен Янис Лацис, а общее командование на этом участке фронта было поручено Вациетису.

18 января красные повели наступление на станцию Тощица, но были отбиты. Однако поляки оставили после боя Трощицу и отступили к Рогачеву, где находился штаб Довбора-Мусницкого. Ночью на 29 января "Головной отряд" повел наступление на Рогачев. На правом фланге наступали части 4-го Лифляндского латышского полка, матросы и белорусские красногвардейцы, в центре -- 1-ый Усть-Двинский латышский полк и на левом фланге -- 19-ый советский сибирский полк. Хотя красные атаковали польские войска неожиданно, но бой за Рогачев продолжался весь день. К вечеру того же дня поляки покинули город и отступили к Бобруйску. Латышские стрелки и против поляков показали себя стойкими и верными бойцами за советскую власть, что подтверждается в "Малой Латышской энциклопедии"[13]:

"Исход сражения 29 января (11 января по ст. ст.) решили 1-ый латышский стрелковый полк и батальон 4-го латышского стрелкового полка".

+ + +

9 января в штаб расположенного в Цесисе 3-го Курляндского латышского стрелкового полка из Петрограда прибыл матрос с приказом от Ленина. Командиру полка К. Калниньшу приказывалось немедленно отправиться со своим полком на Дон для усмирения не желавших признавать советскую власть казаков атамана Каледина. 11 января полк погрузился в эшелоны и, пробыв три недели в пути, через Москву и Харьков прибыл на Дон в расположение группы советских войск Сиверса. Вместе с 3-им Тукумским полком прибыл и Латышский конный отряд (позднее -- полк) Яниса Кршьяна.

Против Сиверса воевали добровольцы только что начавшей формироваться Белой армии -- около 5000 штыков, 4 батареи и несколько сотен казаков. Несмотря на численное превосходство, 20--25.000 бойцов, -- красные потерпели поражение. Однако, отогнав красных на север, казаки отказались продолжать войну и разошлись по станицам, оставив добровольцев одних. Видя такой подвох со стороны своих казаков, атаман Каледин 29 января застрелился.

9 февраля 3-ий Курляндский полк выгрузился на станции Никлиновка и, соединившись с 18 Советским Сибирским полком, повел наступление в направлении Ростова-на-Дону. В трех верстах от села Мокрый Чал-тырь им преградил путь отряд добровольцев. Не выдержав пулеметного огня стрелков, белые отступили. Еще сильный бой на подступах к Ростову произошел у станции Синявская, в котором приняли участие Советский Московский полк и латышский коммунистический рабочий отряд. 22 февраля 3-ий Тукумский латышский полк, поддержанный артиллерией Сиверса, пошел на штурм Ростова-на-Дону и после длившегося сутки боя заставил добровольцев оставить город и уйти в степь.

Установив в Ростове советскую власть и оставив гарнизон из сформированных на скорую руку красногвардейских отрядов, в том числе и латышского из местных латышей, К. Калниньш со своим полком отправился по станицам очищать их от контрреволюционных небольших казачьих групп. В середине июня 3-ий Тукумский латышский стрелковый полк вместе с латышской кавалерией был отозван в Москву.

В феврале Германская армия повела наступление и, не встречая сопротивления, заняла всю Прибалтику, заставив оставшиеся еще здесь латышские полки поспешно эвакуироваться в глубь России. В Москву прибыли 1-ый Усть-Двинский, 2-ой Рижский, 4-ый Лифляндский латышские стрелковые полки и штаб 1-ой Латышской бригады; в Бологое -- 5-ый Земгальский, 8-ой Вольмарский латышские стрелковые полки и штаб 2-ой Латышской бригады; в Новгород -- 7-ой Бауский латышский стрелковый полк, оттуда 13 апреля отправлен на финский фронт против белофиннов.

Отдельные латышские батальоны, отряды и команды были направлены в другие города центральной России -- в Рыбинск, Сызрань, Тверь, Калугу и др.

Вместе со своим штабом из Могилева в Москву прибыл и Якум Вациетис.

ЯКУМ ЯКУМОВИЧ ВАЦИЕТИС

В настоящее время в Советском Союзе мало кто знает о Вациетисе (за исключением его родины -- Латвии), хотя он был одним из главных помощников Ленина и неоднократно спасал со своими стрелками советскую власть, когда она стояла на краю гибели. Мало что говорит его имя и офицерам Советской армии. Даже такие незначительные советские полководцы времен Гражданской войны, как, например, Якир, Думенко или комдив типа атамана разбойничьей шайки Чуркина -- почти неграмотный Чапаев, пользуются гораздо большей известностью, чем один из организаторов Вооруженных Сил Советской республики командарм Вациетис. Как бы там ни было, но имя Вациетиса неразрывно связано с историей Советской Латышской дивизии -- он был ее организатором и первым командиром, а после того, как он получил назначение на более высокие посты -- командующего фронтом и главнокомандующего всеми советскими вооруженными силами, то и тогда Латдивизия находилась под его покровительством и контролем. Поэтому будет нелишне познакомиться в общих чертах с его биографией.

Якум Вациетис родился в семье латышского безземельного крестьянина -- батрака. Несмотря на бедность, родители Якума смогли отправить его учиться в городское училище Министерства Народного Просвещения в небольшом курляндском городке Гольдингене. Учился Якум прилежно, ибо, как он сам пишет в своих воспоминаниях[14], с юных лет мечтал добиться во что бы то ни стало высокого положения. В Гольдингене Якум жил у дальних родственников, а продукты ему посылал отец из деревни. Во время каникул, чтобы подзаработать, он нанимался рабочим на местную спичечную фабрику, а во время занятий брал работу по клейке спичечных коробок на дом; фабрика отпускала все материалы на дом. После окончания министерского училища можно было поступить в Гольдингенскую учительскую семинарию, что Якум и собирался сделать, если бы случайность не изменила его планы и направила его жизнь совсем по другому пути -- военному. Как то, перелистывая латышскую газету, он -наткнулся на объявление командира Рижского учебного батальона, приглашающего поступать в батальон молодых латышей с образованием училища Министерства Народного Просвещения. Привлекательным в объявлении было то, что произведенным в унтер-офицеры предоставлялось право поступать в юнкерские училища на казенный счет. Другими словами, учебный батальон являлся подготовительной школой для получения офицерского чина. Решение было принято без колебаний, и через несколько дней, прямо с Рижского вокзала, он направился в казармы Рижской цитадели и был зачислен рядовым в Учебный батальон. В девятнадцать лет Вациетис получил звание младшего унтер-офицера и командирован для дальнейшего прохождения службы в 105 Оренбургский полк. Полк этот выбрал Вациетис потому, что он был расположен в Вильне, где было юнкерское училище, в котором был большой процент юнкеров-латышей, и в которое Вациетис собирался поступить. В полку он был назначен взводным на жалование в 13 рублей в месяц на всем готовом.

Окончивших Учебный батальон унтер-офицеров готовили к экзаменам для поступления в юнкерские училища полковые офицеры. Как пишет Вациетис в своих воспоминаниях[15], он участвовал в полковом церковном хоре и подружился с полковым командиром. Позднее тот навещал его в юнкерском училище. В сентябре 1895 г., легко выдержав экзамен, Вациетис был принят в Виленское юнкерское училище, которое закончил по первому разряду с тремя призами. Службу в офицерском чине Вациетис начал во 2-ом Ковенском крепостном полку. Полк этот был выбран потому, что Ковно находилось сравнительно недалеко от деревни родителей.

Однако служба заурядного офицера не удовлетворяла честолюбивого Вациетиса. Еще будучи рядовым, он уже мечтал выслужиться до высокого чина. Надо полагать, известное изречение Наполеона: "Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом" глубоко засело в душу рядового Якума Вациетиса. А для того, чтобы шли чины, нужно было иметь высшее военное образование, и молодой офицер начал готовиться к экзаменам для поступления в Академию Генерального Штаба. В августе 1906 г. Вациетис был откомандирован в Петербург для сдачи экзаменов. Экзамены были сданы и через три года капитан Вациетис окончил Академию Генерального Штаба по первому разряду и перевелся на дополнительный курс с награждением академическим значком. Мечта рядового Якума сбылась -- военная карьера была ему обеспечена. В своих воспоминаниях он пишет:

"Когда я шел домой из академии мне припомнилось, что 17 лет тому назад я поступил в учебный батальон рядовым. Тогда я вступил на путь тяжелой военной службы со светлой мечтой добиться высшего образования, идя военной дорогой. Теперь моя мечта сбылась. Я был счастлив".

Как мы видим, утверждение коммунистов и прочих социалистов, что в дореволюционной России, не говоря уже о штаб-офицерских чинах, но даже обер-офицерами могли стать только дети дворян или богатых родителей, является наглой ложью. Пример Вациетиса свидетельствует противоположное: сын безземельного батрака стал полковником генерального штаба и, несомненно, если бы не помешала революция, то он стал бы и генералом (он уже был представлен к производству) так же, как стали генералами Российской армии сыновья таких же бедных латышских крестьян, пасших в детстве коров, Мисиньш и Аузан.

В войну Я. Вациетис вступил командиром батальона 102-го Вятского полка, а когда начали формироваться национальные латышские войска, то он был назначен командиром 5-го Земгальского латышского стрелкового полка. С этим полком Вациетис участвовал во многих боях, в том числе в одном из самых кровопролитных на Рижском фронте -- в Рождественском сражении 1916 г.

После отречения от престола государя Николая II, видя, что стрелки все больше и больше пропитываются революционным духом, Вациетис решил идти с ними в ногу. Надо думать, что Вациетис не был ни социалистом, ни революционером -- для этого он был уж сильно дисциплинированным, но он, вероятно, решил, что в революции можно сделать карьеру куда скорее (пример Наполеона) , чем при законном правительстве. И не ошибся. Поставив на красного конька, он стал быстро продвигаться вперед. Правда, как передавали автору латышские офицеры, была и еще одна причина, толкнувшая его к большевикам: он считал себя сильно обойденным в наградах. В то время, как почти все латышские полковники были награждены орденами Св. Георгия, полковник Вациетис за всю войну его не получил. Только под самый конец войны он получил солдатский Георгиевский крест 4-ой степени (еще он был награжден почетной золотой саблей, но это не орден Св. Георгия). Награждение солдатским крестом вместо офицерского ордена, на который он определенно рассчитывал, честолюбивого полковника так возмутило, что он возненавидел русское командование, а следовательно -- и правительство, и затаил злобу. Революция давала возможность отомстить. Если принять во внимание, с каким остервенением Вациетис воевал против полковников и генералов с орденами Св. Георгия, то, возможно, так оно и было.

Когда после Февральской революции в латышские части проникли выползшие из подполья латышские коммунисты -- Я. Данишевскис, П. Стучка, Я. Рудзутакс, В. Межлаукс и др., то он наладил с ними дружеские отношения, а когда в Петроград прибыл Ленин, то наладил контакт и с ним. Словом, полковник Вациетис начал леветь не по дням, а по часам. То, что стрелковые комитеты арестовывают и изгоняют его боевых соратников -- заслуженных офицеров -- его совсем не трогало. Если не ошибаюсь, из всех латышских полковников, только Вациетис и командир 7-го латышского стрелкового полка, полковник Мангулс примкнули к большевикам.

Став командиром 2-ой бригады, Вациетис начал отстранять от постов командиров батальонов и полков как политически неблагонадежных, -- впрочем, многие офицеры покинули свои части, не выдержав большевистской демагогии, а на их место стал назначать прапорщиков, если они объявляли себя большевиками.

В январе 1918 г. Вациетис назначается начальником оперативного революционного штаба в Могилеве. После успешной операции против Польского корпуса и Русского ударного полка, приказом Троцкого он назначается начальником Латдивизии[15]:

"Приказ Народного комиссариата по военным делам
РСФСР об организации Латышской стрелковой
советской дивизии

13 апреля 1918 г.

Из всех латышских стрелковых полков, вошедших в состав Советской Армии, сформировать дивизию, согласно выработанных штатов, под названием "Латышская стрелковая советская дивизия".

Начальником Латышской стрелковой советской дивизии назначается тов. Иоаким Иоакимович Вациетис. Комиссарами при Латышской стрелковой советской дивизии назначаются тов. Карл Андреевич Петерсон и тов. Карл сын Марии-Дозит.

Народный комиссариат по военным делам:
Подписи".

Немедленно Вациетис приступил к комплектованию дивизии из эвакуированных в Москву и ближайшие города латышей, чтобы довести состав латышских полков до полного военного состава, ибо в Россию некоторые полки прибыли поредевшими из-за ухода офицеров и дезертиров, тех, которым с большевиками было не по пути. Кроме того, много стрелков-коммунистов было направлено политическими комиссарами в Красную армию, в советские учреждения и следователями в ЧЕКа.

Вместе с комплектованием старых стрелковых полков, Вациетис приступил к формированию новых латышских частей: артиллерийских дивизионов, кавалерии, связного и инженерного батальона и Латышского авиационного отряда.

ФОРМИРОВАНИЕ НОВЫХ ЛАТЫШСКИХ ЧАСТЕЙ

Во время первой мировой войны, после того, как германские войска перешли латвийскую границу и повели наступление на Курляндию, сотни тысяч латышей покинули свою родину и рассеялись по городам широкой России. Больше всего беженцев было из Курляндии, где шли бои. Какая-то часть латышских крестьян была эвакуирована из прифронтовой полосы против их желания -- как расстаться с землей и домом отцов и дедов? Но подавляющая часть латышского населения покинула свою родину добровольно, не желая попасть под немецкую оккупацию, хотя в первую мировую германская администрация вела себя на занятой территории, принимая во внимание военное положение, вполне корректно. Пожалуй, она была мягче, чем англо-американская оккупация Западной Германии в первые годы после капитуляции. Во всяком случае, кайзеровская администрация ни в какое сравнение с гитлеровской не идет. А латыши бежали... и тут нельзя не отметить, что если в первую мировую войну сотни тысяч латышей бежали в называемую русофобами "тюрьму народов" -- Россию, то во время второй мировой войны в "союз нерушимый республик свободных" латыши не только не бежали, но наоборот -- при наступлении Красной армии осенью 1944 г., около 185.000 латвийского населения (по данным Латышского Красного Креста), с одним рюкзаком или чемоданом, бежало, лишь бы не попасть в руки советских "освободителей", под бомбардировку англо-американской авиации в голодную Германию или, рискуя жизнью, на рыбачьих лодках по бурному осеннему морю в Швецию. По одному этому можно судить: что представляла собою дореволюционная Россия, и что представляет собой СССР,

В России латышских беженцев ожидали самые теплые отношения как со стороны властей, так и русской общественности, В пути, беженцы на станциях получали горячую пищу, снабжались одеждой, посудой и т. д. Прибыв на место назначения, все они немедленно получали работу по своей специальности.

По определению министра внутренних дел независимой Латвии Скуйнека из Курляндии бежало 404.000 человек, из Риги -- 306.000, из Рижского уезда -- 40.000. Если сведения Скуйнека правильны, то, следовательно, в Россию прибыло свыше 700.000 латышей. 220.000 латышей постоянно проживали еще до войны в Петрограде, Москве, Одессе, Минске, Витебске, Ростове-на-Дону и в других городах.

Из этой, находящейся в России латышской массы, около 150 тысяч были мужчинами, способными по годам и здоровью нести военную службу (100 тысяч из них были эвакуированными рабочими). Главным образом из этих латышских рабочих Вациетис и приступил к комплектованию старых стрелковых полков и к формированию новых латышских частей. В городах же, лежащих вдали от Москвы, большевизированные латыши организовались в отдельные красные латышские части еще раньше по своей инициативе, параллельно с русскими красногвардейцами. Конечно, было немало латышей, которые держали нейтралитет, а то и занимали враждебную позицию к большевикам.

По новым штатам, Латдивизия состояла из 3 бригад -- 1-ой, 2-ой и 3-ей. В каждой бригаде по 3 стрелковых полка и 2 артиллерийских дивизиона. Кроме того, кавалерийский полк, инженерный и связной батальоны и авиационный отряд.

8 стрелковых полков -- 1-ый Устьдвинский, 2-ой Рижский, 3-ий Курляндский, 4-ый Лифляндский, 5-ый Земгальский, 6-ой Тукумский, 7-ой Бауский и 8-ой Вольмарский -- уже были, а --

9-ый Советский Латышский полк -- был сформирован в апреле 1918 г. Кадром полка послужил Латышский особый отряд, охранявший Ленина в Смольном, который переехал из Петрограда в Москву в марте в одном поезде с советским правительством. Однако для охраны громадного Кремля отряд был малочисленным, и на его базе, из находившихся в Москве латышей, был сформирован новый, 9-ый Советский латышский стрелковый полк. Полк насчитывал 2200 стрелков и командиров, но только 200 из них были старыми стрелками. Зато многие были коммунистами.

Латышская тяжелая батарея -- сформирована в мае 1918 г. в Москве. Батарея имела 5 восьмидюймовых английских гаубиц "Виккерс".

Другие артиллерийские латышские части тоже были сформированы в Москве:
1-ый Латышский легкий артиллерийский дивизион -- в июне. Имел 3 батареи.
1-ый и 2-ой мортирные дивизионы -- к началу сентября 1918 г.
Латышская зенитная батарея -- в августе 1918 г. (4 зенитных орудия).
Латышский тяжелый дивизион --в сентябре 1918 г.

Командирами в латышской артиллерии были бывшие офицеры Российской армии латышской национальности, служившие до революции в русских частях, ибо в латышских бригадах артиллерия была незначительной, но были бывшие офицеры и русской и др. национальностей. Всего в латышских артиллерийских частях к осени 1918 г. служило около 2500 человек.

Латышские инженерный и связной батальоны были сформированы летом, в Москве,

Латышский конный полк -- сформирован в Павловском Посаде, в 40 км от Москвы. Кадром полка послужила команда конных разведчиков 3-го Курляндского стрелкового полка. Весной 1918 г. команда под командованием Яниса Кришьяна уже успела побывать на Дону, где она воевала с Курляндским полком против казаков генерала Каледина. Командиром полка остался Кришьян,

Латышский авиационный отряд -- сформирован в июле в Люберцах под Москвой. В Российской армии было довольно много военных летчиков -- латышей. Все имели офицерские чины. После революции русская авиация перестала существовать. Поэтому те латышские летчики, которые симпатизировали большевикам, охотно отозвались на призыв Вациетиса вступать в Латышский авиационный отряд. В отряде было 18 аэропланов.

После комплектования Латышская дивизия стала грозной силой. Фактически, это был корпус, ибо обычно дивизия состоит из 4 полков и артиллерийского дивизиона (в те времена), а Латдивизия имела 9 стрелковых и 1 конный полк, 6 артиллерийских дивизионов и отдельных батарей, а также авиацию. К осени 1918 г. Латышская дивизия насчитывала около 24 тысяч человек.

До сентября 1918 г. командиром дивизии был Вациетис, политкомиссарами К. Петерсонс и К. Дозит. К началу 1919 г. 3000 стрелков были партийными коммунистами.

Нужно заметить, что, неся большие потери во время подавления восстаний и на фронтах, Латышская дивизия пополнялась не только латышами, но иногда к ней прикомандировывались и русские красноармейские роты и батальоны, и даже -- были случаи -- китайские наемники. Включение красноармейцев в латышские полки имело особое основание. Советское командование считало, что красноармейцы будут лучше воевать, если рядом будут латышские стрелки. Как известно, мобилизованные крестьяне неохотно шли в бой и при сильном огне противника убегали с поля боя. Поэтому за их спиной обычно выставлялись заградительные отряды из верных коммунистов, которые за каждое промедление идти в атаку или отступление щедро отплачивали им пулеметным огнем. Размещение же красноармейцев между латышскими стрелками заставляло их не только держаться на позиции, но и лишало их возможности сдаться в плен, а то и -- перебежать на сторону белых, к чему мобилизованные были очень расположены. Однако, хотя стрелки и воевали за Интернационал, но чужих в свою среду принимали неохотно и при первой возможности старались от них отделаться.

В своем почти полном составе, Латдивизию начали отправлять на фронты только в конце 1918 г., впервые -- для захвата Латвии. До того ее отдельные полки, батальоны, а то и роты, использовались для подавления антисоветских восстаний, а более крупные соединения -- бригады -- отправлялись на те участки фронта, где для красных создавалось критическое положение.

+ + +

Кроме вышеперечисленных латышских частей, составивших Советскую Латышскую дивизию, после Октябрьской революции во многих городах России, по инициативе находящихся здесь большевизированных латышей и при поддержке советских властей, начали формироваться красные латышские роты, отряды (некоторые вначале назывались дружинами, позднее это обозначение, как "эсеровское", отбросили), эскадроны, батальоны и полки. Ниже приводится почти полный список этих частей:

Латышский Витебский кавалерийский полк -- сформирован в Витебске сразу после Октябрьской революции, в ноябре 1917 г. в Витебске.
Саратовский особого назначения полк (позднее -- 10 Латышский стрелковый полк), -- сформирован в апреле 1918 г. в Саратове. Кадром полка послужил прибывший сюда, Екатеринославский латышский рабочий отряд.
1-ый (позднее -- 13-ый) Либавский латышский стрелковый полк. История его такова. В феврале 1918 г. в Великих Луках эсеровский отряд арестовал находящийся здесь большевистский штаб как предателей родины и немецких агентов и отменил все советские постановления. Немедленно туда был послан карательный отряд из 400 стрелков 7-го Бауского латышского полка. После уличной перестрелки, латышские стрелки выбили эсеров из города, расстреляли попавших в их руки бунтовщиков и восстановили советскую власть. К отряду примкнули находящиеся здесь и в окрестностях эвакуированные латыши и образовали новый Либавский латышский стрелковый полк.
6-ой Троилинский латышский стрелковый полк -- сформирован в апреле 1918 г. в Трошине.
Латышский Образцовый полк (карательный, подчиненный Чека) -- сформирован в апреле 1918 г. в Москве.
1-ый Московский латышский боевой отряд --сформирован в феврале 1918 г. Принимал участие в подавлении восстаний в апреле в Саратове, Пензе и других местах.
Самарский латышский стрелковый батальон -- сформирован в Самаре весной 1918 г. из находящихся здесь эвакуированных латышских рабочих и латышских коммунистов. Насчитывал свыше 1000 стрелков при 16 пулеметах и 2 орудиях.
Уфимский латышский стрелковый батальон -- сформирован в начале 1918 г. в Уфе. Насчитывал 500 стрелков при 26 пулеметах и 30 кавалеристов.
Тамбовский латышский кавалерийский эскадрон -- сформирован весной 1918 г. в Тамбове. Имел также артиллерию.
Тамбовский латышский коммунистический отряд -- сформирован тоже в Тамбове в июне 1918 г. Отряд имел пулеметную и связную команды, легкую батарею (4 орудия) и бронированный взвод (2 броневика). В отряде было 60 коммунистов.
Архангельский латышский особый отряд -- о нем будет глава ниже.
Вологодский латышский особый отряд -- сформирован в марте 1918 г. в Вологде. Отряд насчитывал около 270 стрелков при 10 пулеметах.
Ростовский латышский рабочий отряд (вначале -- дружина) -- сформирован в Ростове-на-Дону после взятия города 3-им Курляндским латышским стрелковым полком в феврале 1918 г.
1-ый Белогоевский латышский революционный отряд -- сформирован в Новгородской губернии летом 1918 г. Отряд имел конный и пулеметный взводы.
Омский латышский рабочий отряд -- сформирован весной 1918 г. в Омске старым подпольщиком-коммунистом А. Нейбутом.
Владивостокский латышский отряд -- сформирован летом 1918 г. во Владивостоке латышским коммунистом Августом Берзиным.
1-ый Латышский Революционный полк -- сформирован в июне 1918 г. Кадром полка послужил Симбирский латышский отряд, к которому примкнули бежавшие в Симбирск остатки разгромленных Народной армией и чехословацкими легионерами латышских частей. Командир полка -- Я. Звирбулис.
Пензенский латышский кавалерийский эскадрон и Латышский батальон Пензенской губернской Ч. К. -- сформированы осенью 1918 г. в Пензе.
1-ый и 2-ой Латышские эскадроны -- сформированы весной 1918 г. в Петрограде.
Латышская особая рота -- сформирована на станции Дно весной 1918 г.
Воронежский латышский красногвардейский отряд -- сформирован в 1918 г. в Воронеже.
Латышский отряд харьковских красногвардейцев -- сформирован в январе 1918 г. в Харькове. Насчитывал 400 красногвардейцев. В июне того же года переведен в Астрахань.

В общем, подобные латышские красные отряды были почти во всех больших городах России, в том числе и в дальневосточных городах, но некоторые из них числились в красноармейских полках в виде отдельных национальных рот и, следовательно, не имели собственных названий. Численность красных латышских отрядов колебалась от 100 до 1000 стрелков или особистов. При наступлении Белой армии, приняв или не приняв участия в боях, они бежали, чтобы включиться в латышские стрелковые полки или шли служить охранниками и следователями в Чека.

Точного количества стрелков, не входивших в Латдивизию (многие включились в нее позднее) выяснить невозможно, а только приблизительно:

6 полков, на круг по 1000 стрелков в полку -- 6.000
2 батальона (количество известно) -- 1.500
14 отрядов и эскадронов, по 300 на каждый -- 4.200
Итого: 11.700 стрелков и особистов

Следовательно, помимо Латдивизии, за советскую власть воевало еще 11.000 -- 12.000 красных латышей. Если эта цифра может показаться завышенной, то сошлемся на то, что в нее не включены мелкие охранные отряды и команды (30--40 стрелков) при разных губернских Чека и латышские безымянные роты, а также значительное число латышских командиров и комиссаров, находившихся в русских красноармейских полках.

+ + +

После вторжения в Латвию Латышской дивизии и других красноармейских частей, в начале 1919 г. Вациетис приступил к организации Советской Латышской армии, в которую вошли вместе со старыми советскими латышскими частями, частью из добровольцев, частью по мобилизации, следующие латышские части:

Латгальский советский полк -- сформирован в декабре 1918 г. в г. Режица. Позднее, когда была сформирована 2-ая советская латышская дивизия, вошел в нее, как 15-ый латышский стрелковый полк.
11-ый латышский стрелковый полк -- сформирован в январе 1919 г. в Риге.
16-ый латышский стрелковый полк -- сформирован весной 1919 г. в Виндаве.
18-ый латышский стрелковый полк -- сформирован в январе 1919 г. в Лифляндии.
3-ый латышский особый кавалерийский дивизион -- сформирован в январе 1919 г. в Двинске. В него вошли Пензенский и Арзамасский латышские эскадроны.
Рижский коммунистический особый батальон -- организован 28 марта 1919 г. в Риге. Командир батальона Б. Казак занимался со своими особистами главным образом расстрелами "контры". После бегства из Латвии влился в 5-ый латышский стрелковый полк.
Вольмарский добровольческий батальон -- сформирован 4 февраля 1919 г. в Вольмаре. В него вошли Руенский и Мазсальский красные партизанские отряды.
Латышский особого назначения при XV армии полк -- сформирован в Великих Луках в июне 1919 г. из бежавших из Латвии латышских коммунистов и милиционеров. Командир полка -- Я. Бейка, прозванный за свою жестокость -- Черный Бейка. Полк воевал против эстонцев, литовцев, поляков и русских белогвардейцев (в Псковской губ.).

К июню 1919 г. в Советской Латышской армии числилось 45.317 человек, но в Латышской армии было и три русских красноармейских полка -- около 5.000 бойцов. Следовательно красных латышей -- около 40.000. Но не все советские латышские части вошли в Советскую Латышскую армию, некоторые части (например 5-ый Земгальский полк, который воевал в Псковской губернии и под Петроградом), в нее не вошли.

СТРЕЛКИ НАВОДЯТ ПОРЯДОК

Как только Ленин захватил власть, то стал проводить политический террор и в таком размере, что ни один человек не был уверен, что его не арестуют и не посадят в тюрьму. Как ночные бандиты, с наступлением темноты чекисты и красногвардейцы, врываясь в квартиры, производили обыски, забирали ценные вещи и уводили людей в тюрьмы и чекистские застенки, где происходили состязания в избиениях "контры", применялись средневековые пытки.

Вскоре не только контрреволюционеры, но и сотрудничающие с большевиками социал-революционеры и анархисты, увидели, что вместо вестников свободы, за счет которых оперировал Ленин со своей партией, он принес России мрак, полуголодное существование и ужас человеконенавистнической марксистской идеологии. В деревнях хозяйничали продотряды, реквизируя у крестьян без всякой уплаты хлеб, скот и т. д.

Недовольство большевиками приняло еще большие размеры к весне 1918 г., когда недохватка продовольствия стала ощущаться особенно остро, и вскоре словесные и письменные протесты перешли в вооруженные выступления и восстания и в деревнях, и в городах, в том числе в Петрограде и Москве. Многие из этих выступлений и восстаний подавлялись не столько русскими большевиками, сколько, главным образом, чужой силой: красными латышскими стрелками, венгерскими и австрийскими интернационалистами и китайскими наемниками. Поскольку наша тема -- латышские стрелки, то мы остановимся на их действиях.

В 1918 г. довольно активно против большевиков выступали анархисты, считая себя обойденными как борцы за революцию. Однако анархисты были плохо организованы, что соответствует их идеологии, а их боевые отряды были малочисленны и вооружены только легким оружием. Они, конечно, не могли противостоять опытным в боях и дисциплинированным латышским стрелкам.

11--12 апреля 1918 г. стрелки 6-го Тукумского полка ликвидировали вооруженное выступление анархистов в Петрограде; и в то же самое время стрелки 2-го Рижского полка вместе с чекистами разгромили штаб анархистов в Москве. Не успевших скрыться анархистов рассадили по тюрьмам или расстреляли. В общем, в первой половине 1918 г. латышские стрелки подавили около двадцати вооруженных выступлений и восстаний, поднятых анархистами, эсерами, крестьянами, офицерскими организациями, Союзом Защиты Родины и Свободы и т. д. Об этих ликвидациях и подавлениях можно прочитать в Латышской Малой Энциклопедии[16]:

"В 1918 г. латышские стрелки приняли участие в подавлении контрреволюционных заговоров и мятежей в Калуге, Саратове, Нижнем Новгороде, Новгороде, Осташкове, Старой Руссе и в других городах и местечках Калужской, Московской, Пензенской, Тамбовской и Саратовской губерний. 6--7 июля 1918 г. решающее значение в подавлении лево-эсеровского мятежа в Москве имели латышские стрелки. Кроме того, они приняли участие в ликвидации антисоветских восстаний в Ярославле, Рыбинске, Муроме и в других городах..."

Прибыв в марте в Бологое, 5-ый Земгальский латышский полк нес здесь гарнизонную службу: в частности, он контролировал поезда, идущие из Петрограда в Москву, вылавливал и арестовывал "контру". В начале апреля командир полка А. Рамерс получил известие, что в Осташковском уезде (Тверской губ.) вооруженный крестьянский отряд, арестовав советскую администрацию и коммунистов, провозгласил Осташковский уезд независимой от советского правительства "народной республикой". Восставшие были, главным образом, вернувшиеся с войны солдаты, вооруженные привезенными с фронта винтовками и ручными гранатами. Было у них и несколько пулеметов.

Для наказания неразумных мужичков был направлен 1-ый батальон и пулеметная команда 5-го Земгальского латышского полка. Стрелки высадились из эшелона в 14 км от Осташкова. Вскоре с северного фронта сюда прибыл в помощь стрелкам советский конный полк. Разведчики донесли командиру Рамерсу, что главный отряд и штаб восставших находятся на станции Осташкове. Ранним утром батальон подошел к станции и стрелки под прикрытием пулеметного огня цепями пошли в наступление. Повстанцы успешно отстреливались ружейным и пулеметным огнем, но незаметно зашедший во фланг конный полк бросился в атаку, внеся смятение в их ряды. Бросившиеся в штыки стрелки закончили бой. Только немногим повстанцам удалось скрыться в ближайшем лесу. В городе стрелкам уже никто не сопротивлялся. Около трех недель стрелки занимались ликвидацией небольших групп повстанцев в лесах и деревнях, пока 5-ый Земгальский полк не получил приказ отправиться на восточный фронт, в район Казани.

А в то же самое время, когда стрелки 5-го Земгальского полка разгоняли крестьянских повстанцев в Осташковском уезде, другие красные латыши наводили советский порядок в Саратове. В начале апреля из Екатеринослава в Саратов прибыл латышский красногвардейский отряд, который вынужден был покинуть Украину при приближении германской оккупационной армии. В Саратове к отряду примкнули находящиеся здесь латышские рабочие и другие эвакуированные латыши и образовали Саратовский особого назначения латышский полк. В городе двоевластие -- большевиков и анархистов с эсерами. Существовала и тайная офицерская организация "Союз фронтовиков". Латышские особисты решили такому двоевластию положить конец. Они начали изгонять из городских учреждений эсеров и анархистов, а по ночам производили аресты неблагонадежных и обыски в зажиточных домах, не забывая конфисковать ценные вещи.

Такая конкуренция анархистам, которые имели сильный боевой отряд, пришлась не по душе. 18 мая они с наганами и ручными гранатами в руках разогнали большевистские Советы, выгнали коммунистов из учреждений и объявили, что все советские постановления, и вообще какие бы то ни были законы, отменяются -- на то и анархия. Эсеры и население их поддержали -- лучше никаких законов, чем советские. Латышские особисты не решились вступить в бой и осторожно отступили за город, но командир полка Озолин немедленно связался по телефону с Москвой и сообщил о захвате Саратова бандой анархистов и эсеров, прося прислать в помощь воинские части.

В тот же день был послан карательный Московский латышский боевой отряд и батальон с пулеметной командой 2-го Рижского латышского стрелкового полка; а из Пензы -- Интернациональный латышский-русский-чешский отряд. 19 мая, соединившись ночью вблизи Саратова, стрелки на заре ворвались в город, сметая все на своем пути. Анархисты и эсеры забросали стрелков гранатами из окон домов. К ним присоединились офицеры из "Союза фронтовиков". Завязались уличные бои, но сопротивление их было сломлено в течение дня. Начались, как обычно, аресты и расстрелы по одному подозрению в симпатиях к бунтовщикам. А пока стрелки наводили порядок в городе, в деревнях Саратовской губернии начались крестьянские восстания. На усмирение непокорных мужиков отправился Саратовский особого назначения латышский полк. Для несения гарнизонной службы в Саратове, был оставлен батальон Рижского латышского стрелкового полка и интернациональный отряд. 1-ый Московский латышский боевой отряд был послан в соседнюю Пензу для усиления тамошнего гарнизона.

23 июня в Петрограде пытались было поднять восстание юнкера и студенты. Не получив поддержки населения, восстание было быстро ликвидировано прибывшим с Финляндского фронта 7-ым Бауским латышским стрелковым полком, который воевал с белофиннами с 13 апреля 1918 г.

ГОТОВЯТ БОЛЬШЕВИКАМ СМЕРТЕЛЬНЫЙ УДАР

Ликвидация антисоветских выступлений и сравнительно небольших крестьянских восстаний не обескуражила противников большевиков. Слухи о победах Белой армии на Юге России и выступление против большевиков Чехословацкого корпуса, а на Урале казаков атамана Дутова, укрепляли уверенность, что советская власть долго не продержится. К началу лета 1918 г. в городах центральной России, в том числе и в столице -- Москве, антисоветские тайные организации начали готовить большевикам смертельный удар. Бывший террорист, а во время Временного правительства военный министр, Борис Савинков создал боевую организацию Союз Защиты Родины и Свободы, цель которой была, организовать боевые офицерские отряды, с помощью которых поднять одновременно восстания во многих городах, свергнуть советское правительство и, аннулировав заключенный Лениным с кайзеровской Германией Брест-Литовский мир, возобновить с нею войну и изгнать германские войска из отданной под германскую оккупацию российской территории.

К тому времени офицерские тайные организации насчитывали около 5000 офицеров и юнкеров. В одной Москве было 12 таких офицерских организаций, причем некоторые действовали под видом анархистов. Как пишет генерал К. Гоппер (бывший командир 1-ой Латышской стрелковой бригады) в своих воспоминаниях "Четыре катастрофы"[17]:

"Такому положению очень содействовали клубы анархистов, которых большевики хотя и не любили, но не преследовали. Не помню, кто подал мысль воспользоваться этой идеей, но она была одобрена, и к началу апреля у нас было около 60--70 человек, размещенных под видом анархистов. Это очень облегчало дело организации..."

Союз Защиты Родины и Свободы действовал под строжайшей конспирацией. Чтобы не подвергать всю организацию опасности в случае предательства чекистских провокаторов, она была разбита на сотни и десятки. Рядовые десятки знали только своих десятников, да и то иногда под чужим именем. Десятники непосредственно были связаны только с сотниками, а те, в свою очередь, подчинялись главным руководителям, настоящего имени которых тоже часто не знали, знали лишь условную кличку. Эта цепь не могла быть уничтоженной, если даже одно звено -- десятка или сотня -- попадало в руки чекистов.

Довольно сильным звеном была группа латышских офицеров, которые, не желая служить большевикам, после Октябрьской революции покинули свои части или были изгнаны из них. В оккупированную германскими войсками Латвию они не могли вернуться и, очутившись в Москве, объединились в национальную латышскую группу, насчитывавшую около 60 офицеров. Возглавил ее бывший командир 1-го Усть-Двинского латышского стрелкового полка, кавалер ордена Св. Георгия, полковник Ф. Бриедис. Его помощниками были соратники по латышским бригадам -- полковники Гоппер, Болштейнс, Поммерс, капитан Рубис и штабс-капитан Пинка. Полковник Бриедис находился в контакте с главнокомандующим Белой армии ген. Алексеевым, с которым был хорошо знаком по войне с Германией.

Положение в Москве осложнялось тем, что здесь были сосредоточены верные Ленину латышские стрелковые полки. Охрана Кремля была поручена 9-му латышскому стрелковому полку; стрелки 2-го Рижского полка несли охрану Верховного Военного Совета, разных комиссариатов и иностранных посольств; охрану Чрезвычайной Комиссии нес 1-ый Усть-Двинский латышский стрелковый полк. Профессор С. Пушкарев писал[18]:

"В донесении германского посла в Москве имперскому канцлеру, граф Мирбах сообщает 30 апреля 1918 г.: "Власть большевиков в Москве поддерживается главным образом латышскими батальонами и большим количеством автомобилей, реквизированных правительством, которые постоянно носятся по городу и могут доставить солдат в опасные места, если нужно (док. -- 124) ".

Преследуя почти одну и ту же цель, что и русские офицерские организации, офицеры латышской национальной группы пытались было перетянуть своих бывших подчиненных -- стрелков -- на свою сторону и повели среди них агитацию: не защищать Ленина с его коммунистической бандой, не слушать своих комиссаров, не вмешиваться в русские внутренние дела, а прежде всего подумать о своей родине -- Латвии, которую Ленин отдал немцам, и которая нуждается в их помощи для избавления от векового врага латышей -- германских империалистов. Но патриотически настроенные латышские офицеры старались напрасно -- стрелки оставались верными Ленину... делу мировой революции. За антисоветскую агитацию в латышских полках были схвачены и погибли в чекистских застенках поручик Пуппа и поручик Рубис. Оставаться в Москве дольше латышской группе было опасно. Полковник Гоппер уехал в Ярославль, полковник Бриедис -- в Рыбинск, другие латышские офицеры -- кто куда. Позднее, уже после подавления Ярославского восстания, полковник Бриедис был опознан стрелками в Москве, арестован и расстрелян как контрреволюционер в ночь на 28 августа.

Но свергнуть Ленина с его коммунистической партией и захватить власть готовились и вожаки партии левых социал-революционеров или, как они коротко назывались -- эсеры. Левые эсеры помогли Ленину захватить власть и тесно сотрудничали с большевиками, несмотря на некоторые идеологические расхождения. Однако, когда советское правительство переехало в Москву, то левые эсеровские вожаки -- Прошьян, Александрович, Саблин, Спиридонова и другие -- почувствовали, что Ленин и его большевистское окружение их терпят лишь до поры до времени и всяческими путями пытаются их вытеснить из советской администрации. Считая себя обойденными и обманутыми Лениным и его окружением, эсеры затаили обиду. Кроме того, их возмутило заключение Лениным с империалистической кайзеровской Германией "похабного" Брест-Литовского мира, который Троцкий с Иоффе подписали, несмотря на их протесты. Еще в начале июня на одном тайном заседании в доме Морозова в Трехсвятительском переулке, где находился штаб партии левых эсеров, было решено захватить власть вооруженным выступлением, арестовать, коммунистическую головку вместе с Лениным и Троцким, аннулировать Брест-Литовский мир и возобновить войну с германскими империалистами.

Левые эсеры имели довольно много сторонников в Красной армии и не без основания надеялись на поддержку московского гарнизона или, во всяком случае, на нейтралитет красноармейских полков. Соблюдая тонкую конспирацию эсеры повели интенсивную пропаганду против Ленина и Троцкого, как предателей российских рабочих и крестьян, отдавших их на оккупированной германскими войсками российской территории в кабалу немецким империалистам.

Чекистам удалось обнаружить нити заговора против Ленина, но они обрывались, не доводя до конца. Дзержинский неоднократно доносил Ленину, что эсеры имеют много сторонников в частях московского гарнизона, и потому, в случае их вооруженного выступления, -- а то, что эсеры к нему готовятся есть тоже сведения -- на лояльность красноармейцев положиться нельзя.

Ленин принял это во внимание и дал приказ командиру Латышской дивизии Вациетису сосредоточить латышские стрелковые полки в Москве. Несмотря на то, что на Северном Кавказе и на Дону велись упорные бои с белогвардейцами и донскими казаками, с Южного фронта в Москву в спешном порядке были переброшены 3-ий Курляндский латышский стрелковый и Латышский конный полки. Таким образом, к началу восстания в Москве находилось 5 латышских полков, 2 артиллерийских дивизиона и инженерный батальон. Правда, некоторые полки не имели полного состава, так как некоторые их подразделения несли гарнизонную службу в других городах.

Когда был назначен 5-ый Съезд Советов в Москве, то партия левых эсеров пыталась было назначить для охраны Съезда эсеровскую рабочую дружину, однако председатель ВЦИКа Яков Свердлов настоял, чтобы охрана была поручена латышским стрелкам как более дисциплинированным и лучше обмундированным, чем разношерстные эсеровские дружинники, не имеющие определенной военной формы. Конечно, это была отговорка, главное же, что большевики на латышских стрелков могли всецело положиться.

Восстание эсеры запланировали на 6 июля. Уже третий день в Большом Театре заседал 5-ый Съезд Советов. 6 июля заседание началось в бурной обстановке. Когда на сцену поднялся Свердлов и, брызжа чахоточной слюной, начал яростно доказывать, что необходимо поддерживать мир с Германией, то эсеровские делегаты, поскакав с мест, начали выкрикивать: --Долой диктатуру Ленина! Долой похабный Брест-Литовский мир! Долой лакеев графа Мирбаха!..

Ленин прохаживался вдоль сцены и похихикивал в кулак, как будто бы все это его не касается. Не дожидаясь закрытия Съезда, эсеры с шумом демонстративно покинули зал.

После короткого перерыва, около 12 часов дня Свердлов опять поднялся на сцену и, попросив присутствующих ярославских делегатов подняться на сцену, сообщил им, что Ярославль захвачен восставшими белогвардейцами. По его распоряжению, ярославские делегаты выехали в район Ярославля с группой войск: 2-ым Московским советским полком, 3-им Венгерским Интернациональным полком, под командованием Лайона Гавра, и отрядом московских коммунаров Придатченко. Группу войск возглавили старые коммунисты -- К. Бабич, Янис Берзиньш и Симанис Бергис.

По причине резких политических разногласий, у офицерских организаций не было контактов с левыми эсерами, и, скорее всего, поднятые офицерскими организациями при посредничестве Бориса Савинкова восстания в Ярославле и Рыбинске не были запланированы одновременно с поднятием эсерами восстания в Москве. Но не исключено, что эсеровские вожаки Прошьян и Александрович какими-то путями узнали о готовящемся восстании в Ярославле и потому назначили свое вооруженное выступление одновременно с восстанием в Ярославле -- утром 6 июля, но потом отложили его на поздний вечер. Дело в том, что Александрович узнал, что на вечер 6 июля выпадает большой латышский традиционный праздник -- Яню Диена (Иванов день). В этот вечер, по древнему обычаю еще с языческих времен, латыши отправляются на лоно природы, где разжигают костры, вокруг которых поют песни и выпивают колоссальное количество крепчайшего самодельного пива. Александрович с Прошьяном подсчитали, что когда латышские стрелки отправятся вечером за город и там перепьются, то Ленина с его коммунистической головкой защищать будет некому. Они знали отлично, что единственно на кого могут положиться Ленин с Троцким -- это латышские стрелки. Еще за несколько недель до восстания эсеровские вожаки пытались лишить Ленина его верной лейб-гвардии, о чем свидетельствует сам Вациетис в своей статье "Мятеж левых эсеров в июле 1918 г.", опубликованной на латышском языке[19]:

"Вопрос о том, был ли мятеж левых эсеров неожиданностью для большевиков, окончательно не выяснен еще и сегодня. Но мы, конечно, предчувствовали, что в Москве готовится что-то недоброе.

Недели за три до мятежа я заметил, что какая-то могущественная рука старается очистить Москву от латышских стрелков, так как последних стали посылать в различные провинциальные города якобы для оказания поддержки Советской власти.

Ордера по отсылке латышских частей присылались на мое имя и исходили от помощника председателя Чрезвычайной комиссии Александровича. Дней за десять до мятежа я получил от Александровича приказ немедленно послать один батальон 1-го полка в Нижний Новгород в распоряжение исполкома. Я выполнил это распоряжение, но вскоре получил сообщение, что исполком в Нижнем весьма удивлен прибытием латышских стрелков, так как Советская власть там упрочена и никто не просил присылать латышских стрелков. Аналогичное сообщение я получил от командира посланного таким же образом на юг батальона 2-го полка.

Александрович хотел выслать из Москвы и меня, ибо без моего ведения занес меня в список работников штаба Муравьева. Штаб Муравьева 16 июня должен был выехать на Восточный фронт. Я протестовал, и мне удалось остаться на своем месте в качестве начальника Латышской дивизии (...).

Позднее оказалось, что мои подозрения возникли как раз вовремя: помощник председателя Чрезвычайной комиссии Александрович, возглавлявший заговор левых эсеров, понемногу высылал латышских стрелков из Москвы, чтобы в момент мятежа у большевиков не было надежных воинских частей..."

Итак, раз не удалось избавиться от латышских стрелков их отправкой в другие города, то Александрович решил воспользоваться их выездом за город на празднование Иванова дня. Как следует из воззвания партии эсеров, по их заданию, Блюмкиным и Андреевым в 3 часа дня был убит в германском посольстве посол, граф Мирбах. Подъехав на автомобиле к посольству в Денежном переулке, Блюмкин и Андреев предъявили охраннику удостоверение за подписью Дзержинского и попросили приема посла по неотложным делам. Посетители были проведены в салон и представились Мирбаху как уполномоченные Дзержинского. При приеме присутствовали советник посольства д-р Рицлер и адъютант посла Мюллер.

О том, как было произведено убийство, обстоятельно рассказал адъютант Мирбаха лейтенант Мюллер в своем описании покушения[20] (приводится с сокращениями):

" (...) Д-р Рицлер покинул приемную и вернулся в сопровождении посла. Блюмкин вынул из своего портфеля большое количество подлинных документов и объяснил, что он должен поговорить по поводу дела некого графа Роберта Мирбаха, лично графу незнакомого члена отдельной, венгерской ветви его семьи. Этот Роберт Мирбах будто бы замешан в каком-то шпионаже. Разговор, касающийся этого дела, продолжался около пяти минут (...) Когда д-р Рицлер предложил графу Мирбаху прекратить переговоры и дать письменный ответ через комиссара Карахана, -- второй посетитель сказал, что мы, по-видимому, хотим узнать, какие меры будут приняты со стороны Трибунала по делу графа Роберта Мирбаха, на каковой вопрос граф Мирбах ответил утвердительно.

Со словами ,,это я вам сейчас покажу" стоящий за большим столом Блюмкин опустил руку в портфель, выхватил револьвер и выстрелил через стол справа в графа, а потом в меня и д-ра Рицлера. Мы были так поражены, что остались сидеть в своих глубоких креслах.

Граф Мирбах вскочил и бросился в зал, причем его взял на прицел другой спутник; второй направленный в меня выстрел я парировал тем, что внезапно нагнулся. Спустя один момент последовал взрыв первой бомбы... Оглушительный грохот раздался вследствие падения штукатурки стен и осколков стекол. После нескольких секунд мы бросились в зал, где граф Мирбах, обливаясь кровью из головной раны, лежал на полу. Оказалось, что злоумышленники тем временем выскочили в окно в ранее заготовленный и находящийся в движении автомобиль.
Мюллер
Лейтенант запаса, прикомандированный в качестве военного атташе при немецком дипломатическом корпусе в Москве. (Перевод)".

СРАЖЕНИЕ ЗА МОСКВУ

Как только Ленину донесли об убийстве Мирбаха, он сразу обвинил партию левых эсеров в организации покушения и отдал приказ арестовать эсеровских вожаков. Покушению Ленин придавал настолько большое значение, что поручил вести следствие известному латышскому коммунисту, народному комиссару юстиции Петерису Стучке. Узнав о ленинских распоряжениях и учитывая, что большевики не замедлят принять против эсеров репрессивные меры, в эсеровском штабе на срочном совещании было решено выступить немедленно, то есть 3--4 часами раньше, чем было запланировано.

Уже к 6 часам вечера по московским улицам понеслись переполненные эсеровскими дружинниками грузовики и броневые машины. На подножках автомобилей, в боевых позах с перекрещенными на груди пулеметными лентами, распластались матросы из отряда Попова. Не поспевая за автомобилями, загрохотали по мостовым упряжки с орудиями. Прогремели первые тревожные выстрелы. Ошарашенные прохожие бросились в подворотни, улицы опустели, трамваи остановились.

По всей Москве разбрасывалось наскоро отпечатанное воззвание партии левых социал-революционеров[21]:

"В борьбе обретешь ты право свое.

Ко всем рабочим и красноармейцам.

Палач трудового русского народа, друг и ставленник Вильгельма гр. Мирбах убит карающей рукой революционера по постановлению Ц. К-та партии левых социал-революционеров .

Как раз в этот день и час, когда окончательно подписывался смертный приговор трудящимся, когда германским помещикам и капиталистам отдавалось в виде дани земля, золото, леса и все богатство трудового народа, когда петля затянулась окончательно на шее пролетариата и трудового крестьянства, -- убит палач Мирбах.

Немецкие шпионы и провокаторы, которые наводнили Москву и частью вооружены, требуют смерти левым социалистам-революционерам. Властвующая часть большевиков, испугавшись возможных последствий, как и до сих пор, исполняют приказы германских палачей.

Все на защиту революции.
Все против международных хищников-империалистов.
Все на защиту борцов против германских насильников.
Вперед, работницы, рабочие и красноармейцы, на защиту трудового народа, против всех палачей, против всех шпионов и провокационного империализма".

Всего эсеровские повстанцы насчитывали в своих боевых дружинах около 2500 бойцов при 8 орудиях, 4 броневых машин и 64 пулеметах. Выскакивая из грузовиков, эсеры с револьверами и гранатами в руках, врывались в советские учреждения в районе Мясницкой и Лубянской улиц и, обезоружив растерявшуюся охрану, брали ее под свой контроль. К наступлению сумерек были захвачены Главный Почтамт, Телеграфная станция и здание Чрезвычайной Комиссии, в котором в это время находились председатель Московского Совета Смидович, только что прибывший из германского посольства, обер-чекист Дзержинский и его главный помощник чекист Лацис. Их заперли в подвальные камеры, которые Дзержинский оборудовал для своих жертв.

Отданный Троцким приказ по московскому гарнизону[21a] выступить против восставших, был выполнен только одним Комендантским полком и Школой военных курсантов. Остальные красноармейские части отказались оставить казармы и объявили нейтралитет.

Вскоре в Кремле было получено тревожное известие, что Комендантский полк, посланный в захваченный эсерами район, позорно бежал от бросившегося на него в штыки матросского отряда Попова, и что расположенный в Покровских казармах полк Венглинского примкнул к восставшим. Положение большевиков ухудшалось с каждым часом. Ленин дал приказ о назначении Я. Вациетиса командующим всеми войсками, находящимися в Москве. Ему было поручено составить план защиты Кремля и ликвидации восстания в кратчайший срок. Передавая приказ Ленина, коммунистический вожак Муралов сказал:

-- Товарищ Вациетис, Владимир Ильич просил передать вам, что вся его надежда на ваши стрелковые полки.

Облачное небо способствовало преждевременному наступлению темноты, и эсеровские руководители почему-то не решились броситься на приступ Кремля в темноте. Это была роковая ошибка -- момент был упущен. В этот вечер большевики не имели в районе Кремля верных латышских частей. Только один 9-ый Латышский полк охранял Кремль. Другие латышские полки были разбросаны по московским окраинам: 1-ый Усть-Двинский полк был расположен на Девичьем поле; 2-ой Рижский полк находился на Ходынском поле; части 3-го Курляндского и 4-го Лифляндского полков -- в Замоскво-речьи; Латышский конный полк стоял лагерем в 40 км от Москвы -- в Павловом Посаде. Вместо того, чтобы с налета захватить Кремль со всей находящейся в нем коммунистической головкой, эсеры начали возводить вокруг захваченных ими кварталов баррикады и проволочные заграждения.

Нерешительность эсеровских вожаков полностью использовал новый командующий Вациетис. После короткого совещания в штабе Латышской дивизии, командиры латышских полков приступили к концентрации под покровом ночи своих частей вблизи Кремля, у Храма Христа Спасителя, на Арбатской и Страстной площадях. Из Павлова Посада на рысях мчался Латышский конный полк.

Сведения о силах восставших были неполными и Вациетис всю ночь посылал разведчиков в тыл противника. В течение ночи никаких стычек не произошло, только иногда кое-где раздавались одиночные выстрелы. К наступлению утра 7 июля латышские стрелки и красные курсанты заняли позиции вблизи эсеровских баррикад. Сюда же перенесен оперативный штаб Лат дивизии.

С рассветом москвичи проснулись от орудийной канонады -- это Александрович дал приказ начать обстрел Кремля. Битва за древнюю столицу началась. В это утро город закутал на редкость густой туман; в районах реки Яузы и Москва-реки ничего не было видно за двадцать шагов. Это смутило повстанцев и они все еще медлили с наступлением. Вскоре Латышская тяжелая батарея открыла из своих шестидюймовых орудий огонь по эсеровским позициям.

Туман понемногу рассеялся и теперь Вациетис бросил своих стрелков на штурм эсеровских позиций. Батальон 1-го Усть-Двинского полка с пулеметной командой и красные курсанты артиллерийского училища с двумя орудиями наступали с Варварки по Велико-Ивановской улице; 2-ой Рижский полк наступал с Арбатской площади; два батальона 3-го Курляндского полка двинулись с Таганки на мост через Яузу; командир 9-го Латышского полка Озолс послал часть своих стрелков в сторону Ильинки. В резерве на Девичьем поле находился латышский инженерный батальон и Латышский артиллерийский дивизион.

По всему фронту забили пулеметы, с визгом и грохотом понеслись броневые машины. Установив максимы и льюисы на балконах и крышах, черноморские матросы поливали свинцовым дождем наступающих. Латышские стрелки, петляя, короткими перебежками приблизились к баррикадам, но здесь, неся большие потери от пулеметного огня, им пришлось залечь. Увидев, что лобовой атакой прорвать баррикады не так-то просто, стрелки стали задворками проникать в тыл противника. Бой велся не только на улицах, но и на лестницах и крышах, куда бросились стрелки, чтобы выбить матросов с их пулеметами. Каждый коридор, каждая лестница брались с боя.

Командиру Латышского артиллерийского дивизиона Э. Берзину Вациетис дал приказ сокрушить цитадель эсеров в доме Морозова. Прямой наводкой граната попала в окно зала, где в это время происходило совещание руководителей восстания. От страшного разрыва задрожал дом, обвалились рамы и на совещающихся посыпались стекла и обломки кирпича. Растерявшиеся эсеры выскочили на улицу и, спасаясь от взрывов снарядов и свистящих пуль, разбежались кто куда.

В тыл повстанцам Вациетис бросил резервы. Подоспевший из Павлова Посада Латышский конный полк и Латышский Образцовый полк прорвали эсеровские баррикады. Разбитые эсеровские дружинники бежали к Курскому вокзалу. Стрелки 1-го Усть-Двинского латышского полка взяли приступом здание Чрезвычайной Комиссии и освободили запертых в погребе Дзержинского, Лациса и Смидовича. Вскоре весь район был занят латышскими стрелками. Сражение за Москву закончилось. Поспешно убирались трупы и раненые. Сколько было убитых -- осталось невыясненным, ибо большевики не сообщили ни о своих потерях, ни о потерях противника. Однако Вациетис в своей статье "Мятеж левых эсеров в июле 1918 г." отмечает:

"В более тяжелом положении находились 1-ый Латышский стрелковый и Образцовый полки, которым пришлось действовать в узких переулках под прицельным огнем неприятеля. Войска эсеров разместились в окопах, за баррикадами, на крышах и балконах. Оба упомянутых полка понесли значительные потери (...) 1-ый Латышский стрелковый полк попал под пулеметный огонь и понес значительные потери".

Но если потери латышских стрелков исчерпываются убитыми в уличных боях, то жертвы повстанцев -- не только павшими в сражении. Ленин немедленно передал телефонограмму Московскому Совету:

"Передать всем волостным и уездным Совдепам Московской губернии.
Разбитые банды восставших против советской власти левых эсеров разбегаются по окрестностям. Убегают вожди всей авантюры. Принять все меры к поимке и задержанию дерзнувших восстать против советской власти. Задерживать все автомобили. Везде опустить шлагбаумы на шоссе. Возле них сосредоточить вооруженные отряды. Есть сведения, что один броневик, который был у восставших, бежал за город. Принять меры к задержанию броневика.

Написано 7 июля 1918 г.
Председатель Совнаркома Ленин"

Весь июль по Москве и ее окрестностям шли аресты. Тысячи людей были схвачены по подозрению, по наговору. Беспрерывно, днем и ночью, со скрежетом открывались железные ворота Бутырской тюрьмы. Эсеровские вожаки -- А. Александрович, Б. Камков, Б. Саблин и другие были расстреляны без суда.

Трудно представить с исчерпывающей полнотой, что произошло бы в России, если бы Москву захватили хотя и революционные, но антикоммунистические силы. Но если принять во внимание, что к этому времени на всех окраинах России образовались антисоветские фронты и были подняты восстания в Ярославле и других городах, то вряд ли большевики удержались бы у власти. Как бы там ни было, попытка сбросить в Москве советскую власть, была ликвидирована чужой силой. Об этом свидетельствует уже упомянутый латышский публицист Я. Пориетис в своей книге "Легендарные пути стрелков"[22]:

"В ликвидации эсеровского восстания самыми активными были 1-ый и 2-ой латышские полки с артиллерийским дивизионом. Другие латышские части несли охранную службу. Все эти латышские стрелковые полки и латышская артиллерия была той реальной силой, которая ликвидировала восстание. В ликвидации подобных антибольшевистских восстаний латышские полки принимали участие также в других городах России: 3-ий полк -- в Калуге; 5-ый полк в Бологое; 6-ой полк-- в Петрограде; 7-ой полк -- в Старой Руссе; 8-ой полк -- Вологде и Ярославле и т. д.".

Заслуга подавителя восстания Я. Вациетиса была оценена Лениным. Через несколько дней, 12 июля, он назначается главнокомандующим Восточного фронта.

ЯРОСЛАВСКОЕ ВОССТАНИЕ

В Москве восставшие эсеры смогли продержаться неполных два дня. Поднятое офицерской организацией восстание в Ярославле ночью на 6 июля, было поддержано всем населением города и сопровождалось исключительным героизмом и упорством восставших. Только на шестнадцатый день непрекращающихся боев на подступах к объятому пламенем городу оно было подавлено во много раз превосходящими силами большевистских войск.

По создавшемуся после революции политическому положению, Ярославль, расположенный на Волжской водной магистрали с узлом железных дорог, был исключительно важным городом. Здесь был центр советского военного округа, интендантство, артиллерийские склады; Ярославская пристань была крупным перевалочным пунктом для грузов, отправляющихся с Нижнего Поволжья в Петроград. Все это определило намерение офицерской организации захватить город.

В середине июня, из разных мест и разными путями, в Ярославль стали прибывать маленькими группами переодетые рабочими и крестьянами офицеры. Здесь уже находился полковник Гоппер, а в конце июня прибыл назначенный командующим Ярославским отрядом и руководителем восстания полковник Перхуров. 2 июля в Ярославль прибыл Борис Савинков и на совещании штаба был разработан план захвата города в ночь на 6 июля. Кроме прибывших офицеров, у Перхурова было много офицеров, находящихся на службе у красного командования в инженерных, артиллерийских и интендантских складах, так как большевикам их заменить было некем. В заговоре участвовала и вся команда авто-отряда с двумя броневиками под командой поручика Супонина. Советский гарнизон в Ярославле состоял из одного полка, который вряд ли оказал бы сопротивление восставшим, так как в нем было много командиров и бойцов, явно настроенных против большевиков. Надежными и стойкими красными частями были: отряд венгерских интернационалистов и особый коммунистический отряд в 200 штыков.

До конца июня заговорщикам удалось сохранить конспирацию и только за неделю до восстания, прибывший в Ярославль политический комиссар латышских стрелков Семен Нахимсон, назначенный председателем Военного Штаба Северного фронта, пронюхал о подготовке восстания и затребовал от народного комиссара по военным делам срочной посылки в Ярославль верных частей. 2 июля со станции Бологое направился 8-ой Вольмарский латышский стрелковый полк. Однако полк прибыл в Ярославль с запозданием, уже после того, как город был в руках белогвардейцев, так как железная дорога в районе Рыбинска была повреждена организаторами восстания в Рыбинске во многих местах.

Как позднее выяснилось, Нахимсон отдал приказ об аресте полковника Перхурова, полковника Гоппера, полковника Масло и многих офицеров, находящихся на советской службе, но аресты были отсрочены на день-другой, так как чекисты хотели одновременно захватить и Б. Савинкова, но не знали его местонахождения.

В час ночи, как было запланировано, заговорщики собрались на Леонтьевском кладбище. Здесь Перхуров разделил людей на два отряда. Один отряд проник в расположение оружейных складов и захватил его, не встретив сопротивления. Другой отряд подошел незаметно к дому губернатора, где происходило совещание комиссаров. Офицеры ворвались в зал, где собрались комиссары, так внезапно, что те не успели выхватить своих маузеров и были арестованы. По улицам уже патрулировали броневики и автомобили с пулеметами из автороты поручика Супонина. После короткого боя был уничтожен коммунистический отряд и заняты все советские учреждения. В гостинице "Бристоль" был схвачен Семен Нахимсон и тут же на месте убит.

К утру вокзал, железнодорожный мост и пристань на Волге были заняты белогвардейцами. На многих домах взвились трехцветные русские флаги. В городе воцарилось праздничное настроение. На улицах ярославцы обнимались и поздравляли друг друга с избавлением от большевистского ига. Как на Пасху зазвонили во всех церквах колокола. Полковник Перхуров провозгласил отмену всех советских законов. На стенах расклеены воззвания:

"Российские граждане! Советская власть в Ярославской губернии свергнута во имя свободной России. Долой большевиков!"

Силы восставших быстро увеличивались притоком добровольцев. Громадные толпы осаждали штаб Перхурова с целью записаться в формирующиеся отряды. В первый день записалось несколько тысяч, в том числе около 700 фабричных рабочих и 300 железнодорожников. Матросы Волжской флотилии арестовали своих комиссаров и послали Перхурову делегацию, которая заявила, что они примыкают к восстанию и берут на себя охрану моста через Волгу. На второй день из окрестных волостей прибыла крестьянская делегация, прося выдать оружие для борьбы с большевиками. В село Яковлевское были направлены офицеры, где их дожидались около 800 крестьян, готовых вступить в бой. Часть из них была направлена в Ярославль, другие отправились очищать от большевиков свои деревни.

Еще ранним утром в первый день восстания, большевикам удалось связаться по телефону с Москвой и сообщить о захвате Ярославля Перхуровым. Посланные из Москвы войска заняли позиции вокруг Ярославля. 8 июля подошел бронепоезд с морскими дальнобойными орудиями и открыл ураганный огонь по городу. На следующий день красные войска повели наступление. 2-ой Московский и 3-ий Венгерский Интернациональный полки двинулись со станции Всполье на штурм городского вала. Их густые цепи, поддержанные артиллерийским огнем, продвигались по Угличской улице к Сенному рынку. Их встретили огненным шквалом из десятков пулеметов, установленных на чердаках и колокольнях, и наступление красных захлебнулось в крови. В то же время командир 8-го Вольмарского латышского стрелкового полка, прапорщик Лаубе повел своих стрелков через огороды и сады на штурм северного предместья города. Здесь на них бросился в контратаку офицерский отряд. После ожесточенной штыковой схватки, оставив на поле боя несколько десятков заколотых стрелков, латыши отступили. Смертельно был ранен полковой комиссар Петерсонс.

Через два дня, подтянув резервы -- 1-ый Варшавский Революционный полк и отряды китайских наемников, -- советские войска пытались было переправиться через реку Которосль, чтобы ворваться в город с фланга. Поставленная у Демидовского лицея артиллерийская батарея и установленные на верхних этажах семинарии пулеметы открыли ураганный огонь и советские бойцы, устлав берег Котороспи сотнями трупов и раненных, в панике бежали.

8 июля было поднято восстание и в соседнем Рыбинске. В городе была довольно сильная офицерская организация, готовая выступить в любое время. К несчастью, организатор восстания капитан Смирнов за день до восстания был предан. Он отправился с 16 другими заговорщиками в расположенное вблизи Рыбинска большое село Ивановское, чтобы заручиться поддержкой крестьян. Здесь он был предан провокатором и схвачен чекистами. Он был расстрелян на месте с другими заговорщиками. Один крестьянин верхом на коне прискакал в Рыбинск и сообщил о гибели Смирнова. Отряд повстанцев немедленно бросился на приступ казармы, где находился батальон латышских стрелков 2-го Рижского латышского стрелкового полка. Латыши яростно отстреливались. Всю ночь шел бой, но утром на помощь стрелкам подоспел советский кавалерийский полк, который ударил в тыл повстанцам и решил исход сражения. Повстанцам все же удалось избежать полного уничтожения и уйти за Волгу, чтобы, добравшись до Ярославля, опять вступить в бой.

13 июля к Ярославлю подошел второй бронепоезд, вместе с которым прибыла пулеметная команда 1-го Усть-Двинского латышского стрелкового полка. Вместе с отрядом коммунистов из города Данилова, латышским пулеметчикам удалось овладеть западным концом железнодорожного моста. 15 июля пришел еще один бронепоезд. Теперь все три бронепоезда и советская Путиловская батарея открыли по городу непрекращающийся артиллерийский огонь, не считаясь с тем, куда падают снаряды. Запылали Городская, Терапевтическая и Детская больницы. В пламени погибли десятки не успевших выскочить больных.

18 июля из Петрограда прибыл 6-ой Тукумский латышский стрелковый полк, и сразу из эшелонов бросился в атаку на предместье Тверицы. По несколько раз в день бросались стрелки на штурм зданий, пытаясь выбить укрепившихся в них белогвардейцев, но каждый раз вынуждены были отступить.

Поднимая восстание, полковник Перхуров надеялся на помощь находящихся на севере белых отрядов. Еще в середине июля удалось наладить связь с Мурманском, где образовалось Верховное Управление Северной Областью, которое сообщило, что в самом ближайшем будущем в Архангельск войдет английская эскадра и высадит войска для совместной борьбы с русскими белыми отрядами против большевиков. Однако, расчет на английскую помощь был необоснован: во-первых, английские корабли вошли в Архангельский порт только 2 августа, то есть когда восстание было уже подавлено; во-вторых, английский десант был слишком малочисленным, чтобы вести военные действия в широком масштабе. Главной целью британского правительства была не столько борьба с большевиками, сколько захват английских военных грузов, посланных в Архангельск еще до революции.

Отсутствие помощи извне не смутило восставших и они продолжали ожесточенно сопротивляться. Бои не прекращались ни на один день, затихая только к ночи, чтобы с рассветом возобновиться с новой силой. Особенно кровопролитные бои развернулись в районе железнодорожного моста, в западном конце которого укрепилась латышская пулеметная команда. Председатель Ярославского ревкома К. Бабичев сообщил в Москву, что в сражении за обладание мостом пало столько красных бойцов, что их трупы грузили полными вагонами.

После недолгого затишья у предместья Тверицы, стрелки 6-го Тукумского полка, вместе с батальоном китайских наемников, снова бросились в ожесточенное наступление. Четыре дня шли атаки и контратаки, и только на пятый день, после жаркого боя, во время которого пали почти все защитники, Тверицы были заняты латышскими стрелками. С потерей этого аванпоста, положение восставших сильно ухудшилось.

После короткого совещания в штабе восставших, Перхуров решил отправиться с несколькими офицерами на пароходе вверх по Волге, чтобы попытаться поднять крестьян и ударить в тыл красным войскам. Пароход отчалил ночью и ушел не замеченный большевицкими постами. Однако, хотя крестьяне в большинстве были настроены против власти, браться за оружие они не хотели.

На исходе второй недели восстания 8-ой Вольмарский латышский стрелковый и 3-ий Интернациональный венгерский полк прорвали оборону и бои перекинулись на окраинные улицы города. В этих ожесточенных уличных боях обе стороны несли громадные потери. Но в то время, как у белых были исчерпаны все резервы, в красные войска все время поступали пополнения. Как стойко бы ни держались защитники Ярославля, но не только превосходящая численность красных войск, а и усталость от страшного напряжения давала себя чувствовать. Видя невозможность продолжать дальнейшее сопротивление, генерал Карпов, которому Перхуров передал командование, поверил провокационному предложению лейтенанта Балка прекратить борьбу и сдаться в плен... ему как представителю германской армии. Лейтенант Балк был действительно представителем Германской Военной Комиссии и прибыл в Ярославль еще до восстания, чтобы принять под свое командование около 1000 германских военнопленных, находившихся в Ярославле. Согласно Брест-Литовскому мирному договору, германские военнопленные освобождались из плена и переходили на положение дружеских военных частей, временно находящихся на территории России до эвакуации в Германию. Они получали статус неприкосновенности и подчинялись только Германской Военной Комиссии, которая в свою очередь подчинялась германскому посольству.

Предложение лейтенанта заключалось в том, что восставшие, объявившие себя частью Русской армии, не признающей Брест-Литовского мира, и продолжающие считать себя союзниками Англии и Франции (как это декларировал полковник Перхуров) и, следовательно, находящиеся в состоянии войны с Германией, сдались бы в плен Германской Военной Комиссии и, таким образом, обрели бы статус пленных, находящихся под стражей германских солдат. Балк гарантировал восставшим неприкосновенность и заверял, что у него имеются права и полномочия не выдать их советским властям.

Был ли Балк провокатором или невинным простачком -- осталось невыясненным, но, как и следовало ожидать, эта замысловатая комбинация закончилась трагически. Узнав, что повстанцы перешли на положение "военнопленных", советское командование повело генеральное наступление по всему фронту. Однако часть офицеров, не поверившая Балку, в последний день оказала красным самое ожесточенное сопротивление, не позволив им в тот же день ворваться в центр города. Член Военно-революционного Комитета Янис Берзиньш в оперативной сводке, переданной в Москву, характеризовал итог последнего боя так:

"Наступление 20 июля, подготовленное огнем тяжелой артиллерии, вследствие усталости наших частей не привело к занятию города, но отдало в наши руки главные подступы к нему".

В ночь на 21 июля небольшой части повстанцев удалось прорваться через Романовскую заставу и разойтись по деревням, где их скрывали крестьяне, чтобы позднее, переодевшись в крестьянскую одежду, пробраться на Урал и присоединиться к армии адмирала Колчака.

21 июля советские войска, не встречая сопротивления, заняли весь город. Дымящиеся и заваленные грудами кирпича и битого стекла улицы были покрыты трупами и стонущими ранеными, которых красные янычары тут же приканчивали штыками. Латышские стрелки, венгерские интернационалисты и русские коммунары врывались в уцелевшие от пожаров дома, выискивая своих врагов, гонялись по дворам и садам за скрывающимися, хватали их и уводили на берег Волги, где их расстреливали и бросали в воду. Сдавшиеся в плен лейтенанту Балку, были выданы большевикам по их требованию в первый же день. Об их судьбе откровенно и цинично позднее сообщила "Красная книга ВЧК" (1-ый выпуск):

"Председатель Германской комиссии лейтенант Банк приказом за N 4 от 21-го июля 1918 г. объявил гражданскому населению г. Ярославля, что Ярославский отряд Северной добровольческой армии сдался вышеозначенной Германской комиссии. Сдавшиеся были выданы большевистской власти и в первую очередь 428 из них были расстреляны".

Знаменательно, что исход сражений за Ярославль, как в Москве и Казани, был решен чужой силой. Об этой силе красноречиво сказано в брошюре "Солдаты революции"[23].

"Латышские красные стрелки были решающей военной силой в подавлении левоэсеровского мятежа в Москве и белогвардейского мятежа в Ярославле. Они участвовали в разоблачении и ликвидации заговора Локкарта. За мужество и отвагу, проявленные в боях за Казань, 5-ый Латышский стрелковый полк был первым в Красной Армии награжден почетным знаменем В Ц И К".

Однако нужно отметить и то, что в Ярославском восстании приняла участие и группа латышских контрреволюционных офицеров (около 30), и, как упомянуто выше, главным помощником полковника Перхурова был латыш, кавалер ордена Св. Георгия полковник Гоппер. Волей судеб, большинство латышских офицеров во главе с капитаном Скраббе пали смертью храбрых от пуль или штыков своих же соотечественников -- латышских стрелков.

Один из руководителей подавления восстания, Янис Берзиньш был оценен самим обер-чекистом Дзержинским, сделавшим его своим главным помощником. В 1924 г. Я. Берзиньш возглавил советскую военную разведку; а во время Испанской гражданской войны организовал отделы НКВД в Мадриде и Барселоне.

БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ В АРХАНГЕЛЬСКЕ

К концу 1917 г. в Архангельском порту скопилось громадное количество военных грузов, присланных из Англии для нужд Российской армии, но из-за начавшейся в России смуты, оставшихся лежать в складах неиспользованными. После заключения Лениным 3 марта 1918 г. мира с кайзеровской Германией британское правительство, обеспокоенное, что эти военные материалы и оружие могут быть переданы советским правительством немцам, послало в Архангельск бельгийско-сербский отряд, который должен был взять военные грузы под свою охрану, пока в России опять к власти не придет законное правительство -- в продолжительность большевистской власти никто не верил. Во всяком случае, британское правительство считало посланные им военные грузы своей собственностью.

Архангельский Исполнительный Комитет немедленно сообщил в Москву, что англичане взяли грузы под свою охрану и собираются их увезти, и ожидается приход их кораблей, которые уже находятся в Мурманске. Советские правители решили никаких грузов англичанам не отдавать. Для этой цели в Архангельск была послана специальная комиссия под начальством Сулимова с военным отрядом. Этот особый отряд был сбит в Петрограде из бежавших во время германского февральского наступления на Прибалтику латышских коммунистов и милиционеров, которые в Петрограде подыскивали себе легкое занятие. Военные инструкторы были выделены из 6-го Тукумского лат. стрл. полка, а командиром отряда был назначен комиссар Свилпе. Отряду было придано два броневика и 8 пулеметов. 29 мая Архангельский латышский особый отряд прибыл в Архангельск.

Хотя в Архангельске и была установлена советская власть, но архангельские совдепщики вели себя сдержанно, конфисковали только большие мастерские и торговли и были больше заняты своими личными делами и спекуляцией. Была и чрезвычайка, но и она не являла такого ужаса, как в Москве или Петрограде, аресты производила редко и довольствовалась взятками -- за хороший куш арестованного можно было выкупить.

В это время в Архангельске находилось довольно много латышских матросов торгового флота и эвакуированных из Либавы и Виндавы портовых рабочих, которые уже успели организовать здесь свою латышскую коммунистическую ячейку. Все они сразу примкнули к отряду Свилпе и таким образом увеличили его состав больше чем в два раза.

Почувствовав силу, латышские особисты начали демонстративно прогуливаться по улицам с заткнутыми за пояс ручными гранатами и повешенными у бедра громадными маузерами в деревянных футлярах, чем сразу нагнали страху на население. По улицам взад и вперед грохотали броневики со зловеще выглядывающими из прорезов пулеметными дулами. Первым делом свилповцы без особого затруднения разоружили бельгийско-сербский отряд. Затем последовали аресты морских и других офицеров, бывших полицейских, купцов и прочих классовых врагов. Некоторые были запросто "пущены в расход", то есть расстреляны; другие -- посажены в концентрационный лагерь, который Свилпе оборудовал на окраине города.

Против разгула большевистского террора архангелогородцы решили действовать. Образовались подпольные группы. Прежде всего нужно было рассчитаться с ненавистным Свилпе. Скрывающиеся морские офицеры сконструировали адскую машину, которая была ночью подложена под сиденье автомобиля Свилпе, на котором он каждое утро отправлялся в Исполнительный Комитет. Как только Свилпе влез в машину -- его разорвало на куски. Его место командира латышского отряда занял коммунист Дравниекс.

2 августа показалась английская эскадра. Из береговых укреплений матросы открыли по кораблям артиллерийский огонь. В ответ англичане несколькими залпами из тяжелых орудий смели береговые батареи с лица земли и высадили десант морской пехоты -- 1400 солдат. В городе началось восстание. К вокзалу устремились представители советской власти. Англичане освободили из тюрьмы и концентрационного лагеря заключенных, которые, получив оружие, присоединились к восставшим.

У главного вокзала произошел бой между латышским отрядом, матросами и англичанами. Бой длился несколько часов, и к вечеру, перебив половину латышей и матросов, англичане с русскими повстанцами погнали красных вдоль железной дороги в направлении Вологды. Остатки разбитых латышского и матросского отрядов бежали до станции Ялецк.

Советское командование, узнав о наступлении англичан, послало в спешном порядке сильный матросский отряд под командованием Ейдука, дав ему приказ дальше Ялецка англичан с белогвардейцами не пускать. Однако белые уже успели сформировать отряд в тысячу добровольцев и, высадившись в 6 верстах от Ялецка, пошли в атаку. После горячего боя Архангельский латышский отряд перестал существовать. Только отдельным особистам и матросам удалось бежать в район Котласа, чтобы поведать там о своем разгроме.

Узнав о падении Архангельска, небезызвестный чекист М. Кедров немедленно отправился на станцию Тундра, в 50 км от Архангельска, чтобы организовать оборону и не допустить продвижения англичан и белых добровольцев в южном направлении. Вместе с Кедровым прибыл матросский отряд и Вологодский особый латышский стрл. отряд, насчитывающий 237 стрелков с 10 пулеметами. Этот отряд еще в марте разгромил в Вологде отряд анархистов, который оказал им ожесточенное сопротивление. В кровавой стычке было убито около 40 стрелков и еще больше ранено.

3 августа отряд Кедрова высадился на станции Тундра и сразу пошел в наступление в направлении Архангельска. Отряд был скоро обнаружен английскими аэропланами, с которых его обстреляли пулеметным огнем. Подоспевшие русские добровольцы и батальон англичан после короткого боя обратили матросов и латышей в бегство. Белые их гнали до станций Обозерской, где красные получили пополнение. В начале сентября белые выбили красных и из Обозерской. Во время боя был убит командир латышского отряда, коммунист Я. Тимме.

После взятия станции Обозерской по всему фронту наступило затишье, так как англичане отказались продолжать наступление, а одним малочисленным белым отрядам вести наступательные операции было не под силу. Боевые действия ограничивались небольшими стычками.

К началу сентября на Северном фронте находилось несколько латышских стрл. отрядов, в которых общей сложностью числилось около 2000 латышских стрелков при 55 пулеметах и 1 орудии. На северо-восточном фронте оборону держали около 4000 красных бойцов, из которых 1000 были латышскими стрелками.

БОРЬБА ЛАТЫШСКИХ СТРЕЛКОВ ПРОТИВ ИЖЕВСКИХ И БОТКИНСКИХ РАБОЧИХ

Как мы видим, в первой половине 1918 г. по всей России вспыхивали восстание за восстанием. Восставали политические группировки -- офицерские тайные организации, эсеры, анархисты, не имеющие никакой политической идеологии, крестьяне. В Псковской губернии, на Псковском озере, восстали талапские рыбаки (позднее они образовали Талапский полк и влились в Белую армию ген. Юденича). Но в середине августа на Урале, в заводских городках Воткинске и Ижевске, против "рабоче-крестьянской" власти восстали не кто иной, как сами рабочие -- рабочие государственных оружейных заводов.

Как и крестьяне, не имея никакой политической программы, воткинские и ижевские рабочие руководились одною целью: избавиться от ненавистной советской власти. Когда же советские власти на созванном митинге на Ижевском заводе заявили, что часть рабочих должна отправиться на фронт "против контрреволюционных войск полк. Каппеля", наступающих вместе с чехами в районе Казани, то большевицким агитаторам прямо заявили, что ни один рабочий защищать коммунистов не пойдет. В тот же вечер советские власти арестовали, как зачинщика бунта, председателя "Союза фронтовиков" унтер-офицера Солдатова. На следующий день, утром 7 августа, вооружившись захваченными на заводе винтовками, ижевцы подняли восстание и вступили в бой с красноармейским батальоном и отрядом австрийских интернационалистов. К вечеру австрийские интернационалисты были уничтожены, а остатки красноармейского батальона бежали из города. Организатор восстания унтер-офицер Осколков обратился к находящемуся в это время в Ижевске полк. Л. И. Федичкину, перенять Ижевский рабочий полк под свое командование.

15 августа полк. Федичкин, разбив в коротком бою красноармейский гарнизон, захватил пристань Гальяны и взял под свой контроль течение Камы, по которой курсировала советская флотилия. Командующий 2-ой советской армией Рейнгольде Берзиньш направил в район Гальян группу советских войск, которую возглавил Уфимский латышский батальон, насчитывающий 500 стрелков и 30 кавалеристов при 26 пулеметах.

Стремительной атакой латыши выбили 18 августа ижевцев из Гальян и вместе с другими красными частями пошли в наступление на Ижевск. Но не успел командир Латышского батальона Я. Рейнфельдс бросить своих стрелков на штурм Ижевска, как в тылу его группы войск появился новый враг. Рабочие в ближайшем городке Сарапуле, арестовав весь Сарапульский Совет и местных чекистов, сформировали антисоветский отряд. В то же самое время восстали и рабочие в соседнем городке Воткинске, которые под командованием капитана Юрьева ударили во фланг Уфимскому латышскому батальону и вынудили его с другими карсноармейскими частями отступить на запад.

Захват североуральского района создал угрозу северному участку Восточного фронта, где оперировали 2-я и 3-я советские армии. Находящийся здесь командарм Блюхер запросил немедленной помощи. 24 сентября на ликвидацию мятежа ижевских и БОТКИНСКИХ рабочих из Петрограда был послан 7-ой Бауский лат. стрл. полк, Латышский артиллерийский дивизион и кавалерийский отряд. 29 сентября латышские стрелки высадились в 100 км севернее Воткинска, на станции Чепца, откуда, соединившись с частями Особой Вятской дивизии, двинулись в наступление на Воткинск.

При известии, что прибыли латышские стрелки, крестьяне покидали деревни и бежали в лес, ибо слух о их расправах над ярославскими повстанцами, о их непреклонной верности Ленину и т. д. дошел и до этих глухих мест. Об этом паническом страхе перед красными латышами рассказывает уже знакомый читателю латышский публицист Я. Пориетис[24]:

"Узнав, что в наступление идут латышские стрелки, население страшно перепугалось и бежало. Про латышей шли легендарные рассказы: они, как изверги, сжигают до основания деревни и убивают всех жителей /.../. Поэтому все мужчины и женщины, услышав о приближении латышских стрелков, бежали в лес. В деревнях оставались только старики. Это повторялось в каждой деревне".

Апологет латышских стрелков Я. Пориетис хотя и отмечает, что" мол, страх был напрасным -- стрелки вели себя корректно, но нет дыма без огня. Конечно, стрелки не убивали всех жителей и не сжигали все деревни, но уже довольно того, что они расстреливали родственников присоединившихся к мятежным рабочим крестьян. Иначе крестьяне не скрывались бы в лесах. Имена же командира 7-го Бауского лат. стрл. полка Мангулса[24a] и латышского комдива В. Азина, учинивших кровавую расправу в Воткинске и Ижевске, после захвата их красными произносились здесь не иначе как с проклятьем.

7 октября, в 35 км от Воткинска, 7-ой Бауский лат. стрелковый полк и Особая Вятская дивизия повстречались с БОТКИНСКИМИ отрядами, которыми командовал капитан Юрьев. Бои были ожесточенными и длительными, вначале -- с переменными успехами. Но со временем, хорошо обученные и имея за собой боевой опыт в 1-ой мировой войне, латышские стрелки, применяя обходы с флангов и атакуя концентрированными силами, начали одерживать победы. Подавляющее число БОТКИНСКИХ рабочих никогда в армии не служило, ибо, как занятые на оружейных заводах, от воинской повинности они были освобождены; не было у них и офицеров -- ротами и взводами командовали фельдфебели и унтер-офицеры. Но в храбрости и стойкости они стрелкам не уступали. Сражение продолжалось, только иногда затихая на день-два, свыше месяца.

В то же время на Ижевск наступала 2-ая Советская сводная дивизия под командованием старого латышского коммуниста Валдемара Азина. Во входящем в эту дивизию 247-м полку было две латышские роты. Командовал полком Я. Рейнфельдс, бывший командир разгромленного ижевцами Уфимского латышского батальона. Комиссаром полка был Рейнбергс; отрядом конных разведчиков командовал Т. Калнынь; 3-им батальоном -- его брат Ж. Калнынь; пулеметной командой -- Осис; хозяйственной частью -- коммунист с 1905 г. Кондрате. Так что хотя в 247-м полку было всего две латышские роты[24-b], командные посты главным образом занимали красные латыши. Во 2-ой Советской сводной дивизии были и части венгерских интернационалистов.

7 ноября комдив В. Азии бросил свою дивизию на штурм Ижевска. В городе ударили в набат. На защиту родного города поднялось все население. Ижевские рабочие бросились в контратаку, но в первом же бою потеряли свыше 800 убитыми. Сражение длилось три дня, но ижевцы не могли отразить обильно снабженные пулеметами и артиллерией красные полки. 9 ноября сам Азии на бронепоезде бросился на прорыв обороны, кося из пулеметов защитников города. 10 ноября, под покровом ночи, рабочие отряды вместе с частью населения оставили город.
Утром комдив В. Азин приступил к кровавой расправе над оставшимся в Ижевске населением. Родственники непокорных рабочих, в том числе старики и женщины, по приказу В. Азина были расстреляны в первый же день. Повторилась кровавая ярославская баня. За взятие Ижевска В. Азия был награжден орденом Красного знамени[24c].

Под Боткинском 7-му Баускому лат. стрл. полку и Особой Вятской дивизии пришлось сражаться, чтобы одолеть сопротивление отрядов капитана Юрьева, свыше месяца. Нужно отметить, что к рабочим отрядам капитана Юрьева присоединилось несколько сот крестьян. Но и красные войска все время получали пополнения. Узнав о падении Ижевска, 10 ноября капитан Юрьев, чтобы не попасть в окружение, вывел свои отряды из Воткинска и отступил за реку Каму. 11 ноября, не встречая сопротивления, 2-ой и 3-ий батальоны 7-го Бауского латышского полка заняли город.

Отступившие воткинцы и ижевцы в районе Уфы включились в Белую армию адмирала Колчака. Получив пополнение, воткинцы образовали Боткинскую дивизию, а ижевцы -- Ижевскую бригаду. В армии Колчака они были одни из самых боеспособных частей и, провоевав всю гражданскую войну, закончили ее на Дальнем Востоке в героических боях под Хабаровском зимой 1922 г.

ВЫСТУПЛЕНИЕ ЧЕХОСЛОВАКОВ И НАРОДНОЙ АРМИИ

В ходе 1-ой мировой войны в Киеве организовался Чехословацкий Национальный Комитет, который приступил к формированию Чехословацкого Корпуса из военнопленных Австрийской армии чехословацкой национальности для включения его в борьбу против Австро-Венгерской империи за независимость Чехословакии. Однако из-за Февральской революции и последующей деморализации Российской армии Чехословацкий Корпус не был отправлен на фронт; а после захвата Лениным власти и заключения им с Германией и Австро-Венгрией Б реет-Литовского мира чехословацкие войска утратили всякое значение. Согласно этому мирному договору, Ленин отдал под немецкую оккупацию громадную территорию, в том числе и Украину, где были расположены чехословацкие части. Поэтому, чтобы не попасть в руки немцев, чехословацкое командование поспешно эвакуировало свои войска в Среднее Поволжье и на Урал, откуда, по соглашению с Антантой, Чехословацкий Корпус, насчитывающий 51 309 легионеров, должен был быть переброшен через Владивосток во Францию, чтобы сражаться на Западном фронте. К маю 1918 г. свыше 60 эшелонов, переполненных чехословацкими легионерами, растянулись по Великой Сибирской магистрали от берегов Волги до Владивостока.

Узнав о намерении чехословаков, германское правительство потребовало от советского правительства разоружить их и задержать продвижение их эшелонов, чтобы не допустить их во Францию. Требование дружеской Германии было уважено, и к концу мая Ленин отдал приказ к разоружению чехословаков и задержке их эшелонов. В ответ на предъявленный ультиматум 25 мая чехословаки, разогнав местные Советы, захватили сибирские города Новосибирск и Мариинск. 26 мая, после кровавой стычки с красноармейским гарнизоном, был занят Челябинск и другие небольшие города. Чехословацкими легионерами командовали полковник Войцеховский и штабс-капитан Гайда.

В Пензе советские власти решили действовать решительнее. Здесь гарнизон насчитывал свыше 2000 красноармейцев и два латышских отряда: Особый латышский отряд, выделенный из 6-го Латышского стрл. полка и состоящий на 90% из коммунистов, и 1-ый Московский латышский боевой отряд, только что прибывший в Пензу после подавления им восстания в Саратове. Комиссаром Пензенского гарнизона был старый латышский революционер К. Британс.

28 мая на станцию, где стоял чешский эшелон, подошел красноармейский отряд, командир которого потребовал у начальника эшелона сдать оружие. В ответ легионеры открыли огонь, уложив на месте несколько десятков красных бойцов. Преследуемые легионерами, красноармейцы устремились назад, в город. Появление легионеров на улицах Пензы послужило сигналом к восстанию населения, которому чехословаки раздали отобранные у сдавшихся красноармейцев винтовки. Завязались уличные бои. Сильное сопротивление оказали латышские стрелки. Сражение по всему городу продолжалось, не затихая ни на минуту, почти двое суток. 31 мая, потеряв больше половины убитыми, латышские отряды отступили за город.

В расположенной вблизи Пензы станции Ртищево латышские стрелки действовали успешнее. 30 мая 1-ый батальон 2-го Рижского лат. стрл. полка внезапно напал на находившийся здесь чешский отряд, разоружил его и взял в плен.

Из Пензы чехословацкие легионы, соединившись с русскими антисоветскими отрядами, повели наступление на Сызрань и Самару. 31 мая, как только чешский авангард подошел к Сызрани, в городе вспыхнуло восстание. О том, как началось восстание, написал генерал Гоппер[25]:

"Освобождение Сызрани от красных, по рассказам и тем отчетам, которые печатались в газетах, произошло стихийно, только при самой незначительной поддержке чехов. Офицерство и гражданская интеллигенция, воодушевленные успехами чехов, сплотились и восстали без всякой предводительной подготовки, неожиданно даже для них самих".

Сопротивление советского гарнизона, в котором было две роты 1-го Латышского батальона, было сломлено в течение нескольких часов. По всем городам и селам Среднего Поволжья и Урала начались антисоветские восстания. Вскоре весь громадный район охватил пожар гражданской войны. В помощь советским войскам был послан 4-ый Лифляндский лат. стрл. полк, с батареей Латышского артиллерийского дивизиона. 5 июня латышские стрелки с Минским советским полком вступили в бой с наступающим на Самару авангардом чехословацких легионеров и русских добровольцев, пытаясь задержать их у станции Безенчук. К утру 6 июня 4-ый латышский полк был наголову разбит и отступил, оставив на поле боя своих раненых. Еще двумя днями раньше, 4 июня, чешский батальон с русскими добровольцами на подступах к Самаре, у станции Липяги, разгромил группу советских войск, причем полностью был уничтожен Латышский коммунистический отряд. Он был прижат к реке Самаре и уничтожен пулеметным огнем. Пытавшиеся было переплыть реку латыши утонули. Только одиночкам удалось спастись на другом берегу.

7 июня русские и чехословацкие соединения подошли к предместью Самары. В городе находился Самарский латышский батальон, насчитывающий свыше 1000 бойцов при 16 пулеметах и двух орудиях, и две роты Уфимского латышского батальона. Другие красные части не были склонны драться и никакой силы не представляли.

Ночью на 8 июня, в темноте, чехословаки незаметно переправились на правый берег реки Самары и захватили мост. Охранявшие его стрелки из Уфимского латышского батальона были перебиты в короткой схватке. К утру главные антисоветские части перешли мост и повели наступление на центр города. Завязались ожесточен" ные уличные бои. Как и следовало ожидать, сопротивление оказали только латышские стрелки. Особенно упорно защищалась латышская рота в здании штаба самарского гарнизона, но и она была уничтожена в штыковом бою. К вечеру Самара была освобождена. Остатки разбитого Самарского латышского батальона бежали в направлении Симбирска.

После взятия Самары было приступлено к организации Народной армии из разрозненных антисоветских отрядов, не имеющих ни общего командования, ни главного штаба. Формировались отдельные батальоны и полки. Восстания с Поволжья перекинулись на Урал и в Сибирь. К концу июня были освобождены от большевиков Красноярск, Омск, Барнаул, Златоуст и другие города.

Советским главнокомандующим Восточного фронта был левый эсер Муравьев, штаб которого находился в Казани. В первых числах июня Троцкий послал ему приказ остановить наступающие части Народной армии и Чехословацкого Корпуса. Но уже успевший убедиться, что с большевиками ему не по пути, Муравьев решил повернуть оружие. 10 июля он прибыл на пароходе с Уфимским полком в Симбирск, арестовал здесь командующего 1-ой армией Тухачевского, захватил почту и телеграфную станцию и объявил советскую власть вне закона. Подчиненным ему войскам разослал приказы, что гражданская война прекращается и все части должны быть готовыми к отправке на фронт против немцев, которым он вместе с чехословацким командованием объявил войну, чтобы изгнать их из России. Красноармейцы по-срывали с фуражек красные звезды и заявили о своей солидарности. Комиссары, боясь расправы, поспешили скрыться в исполкоме. Но в Симбирске находились и латышские части: батальон 4-го Лифляндского лат. стрл. полка, Латышская артиллерийская батарея, эскадрон Латышского конного полка и 1-ый Латышский революционный полк, только что сформированный комендантом Симбирска Янисом Звирбулисом из остатков разбитых в Сызрани, Самаре и других местах латышских частей. Кадром этого полка послужил Симбирский латышский отряд. Наивно рассчитывая привлечь и латышских стрелков на свою сторону, Муравьев послал своего адъютанта Чудошвили в их расположение для переговоров. В тот же вечер председатель Чрезвычайной комиссии Левин, комиссар Фрейман и председатель Симбирского совпеда латышский коммунист с 1913 г. И. Ва-рейкис заманили Муравьева в исполком, где его ждал отряд латышских стрелков, которые с ним здесь и покончили. Об этом убийстве рассказал сам И. Варейкис в своей статье "Убийство Муравьева"[26] (передаются только важнейшие выдержки):

"На мою долю в ту ночь выпала задача руководить арестом Муравьева и агитацией в частях, увлеченных им. Поэтому я постараюсь осветить всю эту историю авантюры Муравьева в истинном виде /.../.

В это время нам, в Совете, никому не было известно, с какими целями приехал Муравьев. Мы направились к подъезду кадетского корпуса, где помещался Совет. В это время прибегает молодой коммунист. Он рассказал, что почту заняли какие-то вооруженные люди в матросских формах и расставляют на Гончаровской улице пулеметы. /.../ В это время на углу показался отряд, возглавляемый человеком в красной черкеске. Человек в красном оказался адъютантом Муравьева. Он спросил, где председатель Совета. Я заявил, что он может говорить со мной.

-- Так я объявляю вам, что вы временно арестованы.

Я потребовал ордер на мой арест, ибо не может же каждый арестовывать.

-- Дело, видите ли, в том, -- ответил он, -- что главнокомандующий Муравьев объявил войну Германии, а с чехами мы заключили мир, так как они наши братья и тоже хотят воевать с Германией. Гражданскую войну дальше вести бессмысленно. Вы войдите пока в здание /.../.

В нижнем этаже помещалось несколько латышских рот. Лишь только я появился, латыши меня окружили и, горячась, стали спрашивать, что случилось. Объяснил им, что Муравьев изменил, заключил мир с чехобело-гвардейцами и перешел на сторону белогвардейцев /.../.

Вскоре явились члены Исполкома Фреман, Швер и Иванов. Фракция левых эсеров собралась целиком и отправились в Троицкую гостиницу на совещание с Муравьевым /.../. Посоветовавшись, мы решили немедленно, как только приедет Муравьев на заседание, арестовать его /.../. Приступили к организации ареста. Члены фракции большевиков предложили мне руководить этой операцией. Ясно, что, кроме латышей, другой вооруженной силы не найти /.../. Решили, что если Муравьев явится на заседание хотя бы с полсотней человек, все равно открыть пулеметную стрельбу, но не дать возможности выйти из комнаты Муравьеву и его банде /.../.

Лишь только Муравьев вошел в комнату, как отряд вышел из засады и окружил комнату. На дверь были направлены пулеметы, полукругом расположились 100 или 120 вооруженных людей /.../. Все взоры направлены на Муравьева. Чувствуется, что он прочел в моих глазах что-то неладное для себя и сказал: "Я пойду, успокою отряд". Муравьев подошел к выходной двери... Я махнул рукой. Через несколько секунд дверь перед Муравьевым распахнулась, блестят штыки,..

-- Как, провокация? -- крикнул Муравьев и схватился за маузер.

Увидев вооруженное сопротивление, отряд начал стрельбу... Муравьев свалился убитым в дверях Исполкома, из головы потекла кровь /.../. Быстро занимают все выходы в здание Совета, лихорадочно расставляют пулеметы. Интернационалисту Рейсу поручаю разоружить те части, которые шли за Муравьевым, Предиту, начальнику 2-ой латышской роты, -- защищать здание Совета /.../.

Через несколько часов освободили Тухачевского, которому я передал командование".

И здесь, как и в подавлении восстания в Москве, латышские стрелки со своими коммунистическими вожаками сыграли решающую роль в деле спасения советской власти. Если бы не они, то, скорее всего, Муравьеву удалось бы находящиеся под его командованием красноармейские части повернуть против большевиков. Но правда и то, что Муравьев, как и эсеровские вожаки в Москве, действовал нерешительно. Вместо того чтобы сразу арестовать всю симбирскую большевистскую головку, он пошел на переговоры в их стан, что и привело к провалу его замыслов и стоило ему самому и его соучастникам жизни. Узнав о его гибели, боясь репрессий, красноармейцы опять нацепили звезды.

17 июля были убиты в Екатеринбурге государь Николай II и его семья. За несколько дней до того в Екатеринбург прибыл 6-ой Трошинский лат. стрл. полк. После убийства царской семьи, передавалось, что в нем участвовали латышские стрелки; а по другой версии -- венгерские интернационалисты. Но латышские стрелки в этом преступлении вряд ли участвовали, ибо за день до того, 15 июля, Трошинский лат. стрл. полк был направлен на станцию Нязепетровск, где он должен был задержать наступление чехословаков и оренбургских казаков. Однако охрану царской семьи латышские стрелки, вероятно, несли. Бывший лат. стрелок А. Кронькалнс в своем очерке "Бой под Арасланово", опубликованном в латышском журнале, рассказывает[27]:

"До середины июля полк находился в Екатеринбурге в расположении командующего Североуральско-Си-бирским фронтом Р. Берзиня. Здесь полк закрепился. Каждый день мы выполняли различные оперативные задания. Кроме того, часть полка помогала подавлять восстание в районе одного из заводов близ Екатеринбурга. В городе мы охраняли Военный Комиссариат Уральского округа, Государственный банк, типографию, вагоны с патронами, кассу военных учреждений".

По причинам определенным А. Кронькалнс мог умолчать, что латышские стрелки охраняли и царскую семью, но если командующий Р. Берзинь поручил им охрану Военного Комиссариата, то, естественно, он мог послать их и охранять дом Ипатьева, где была заключена царская семья.

Итак, 15 июля ранним утром Трошинский лат. стрл. полк погрузился в эшелон и с бронепоездом впереди направился к станции Арасланово. Еще за три дня до того против чехословаков был послан эшелон с отрядом венгерских интернационалистов. Но когда латышский эшелон "приблизился к Арасланово, то стрелки нашли эшелон с венгерским авангардом, спущенным под откос, а вокруг разбитых вагонов лежали трупы перебитых интернационалистов. Вскоре показались цепи чехословацких легионеров, вдали собирались казаки.

Окружив эшелон со всех сторон, легионеры повели атаку за атакой. Латыши яростно защищались, но на второй день сражения к вечеру они были наголову разбиты. Только отдельным небольшим группам удалось уйти и добраться до Казани. Об этом кровопролитном бое поведал упомянутый выше Кронькалнс[28]:

"Через некоторое время, когда с фронта сообщили, что вторая цепь чехословаков уничтожена и в атаку пошла третья цепь, командир батальона получил донесение, что с фланга эшелон атаковали чехословаки /.../. Командир полка в этом бою погиб. Погибли также многие из тех, кто был с ним /.../. Чехословаки подпустили нас совсем близко, а затем открыли огонь из пулеметов. Остальные, увидев это, бросились левее, чтобы там спастись из окружения.

Когда мы снова собрались вместе, уже в ста километрах от места боя, оказалось, что в полку выбиты многие. В первые дни недосчитывалось около 300 стрелков... Они сложили свои головы в бою за Советскую страну. Погибли и многие командиры. В плен чехословаки тогда наших не брали, так что все отсутствовавшие в полку стрелки погибли /.../. К тому же чехословаки взаимодействовали с казаками.

После боя 18 июля под Арасланово наш полк до середины августа по-прежнему находился на Уральском фронте, действуя вдоль железной дороги между Екатеринбургом и Пермью, участвовал в боях у станций Утка, Илим, Кын".

В этих боях 6-й Трошинский лат. полк потерял столько стрелков, что позднее его уцелевшие остатки были сведены в отряд -- Трошинский латышский отряд.

СРАЖЕНИЕ ЗА КАЗАНЬ

Поражение советских войск на среднем Поволжье и на Урале и почти удавшаяся попытка Муравьева повернуть советские войска против Советов перепугали Ленина с Троцким. Нужно было во что бы то ни стало задержать наступление Чехословацкого корпуса и Народной армии. На помощь был призван все тот же Вациетис[29]:

"Сообщение заведующего оперативным отделом Народного комиссариата по военным делам Реввоенсовету Восточного фронта о назначении И. И. Вациетиса главнокомандующим фронтом.

N 02008 12 июля 1918 г.
гор. Москва 16 час. 15 мин.

Военная. Оперативная.

Декретом Совнаркома генштаба тов. Вациетис назначен главнокомандующим чехословацким фронтом тов. Данишевский назначен членом Революционного военного Совета. До приезда тов. Вациетиса командование сохраняется в том виде, как оно установлено тов. Механошиным.

Аралов"

16 июля Вациетис со своим, штабом прибыл в Казань; а через несколько дней прибыли 5-й Земгальский лат. стрл. полк, два эскадрона Латышского конного полка и Латышская артиллерийская батарея. Разведка донесла о намерении командования Народной армии захватить Казань, и Вациетис принялся энергично готовиться к обороне города. Красноармейские части Вациетис рассматривал как небоеспособные и был прав: во время наступления на Казань они или бежали, или перешли на сторону белых. Поэтому Вациетис принялся за сосредоточивание в Казани латышских частей. Он шлет телеграмму за телеграммой. Приказ командующему 3-ей армией[30]:

,,N 710 27 июля 1918 г.
гор. Казань

Латышский Трошинский стрелковый отряд сосредоточьте в Перми и при первой возможности пароходом отправьте в Казань для обращения его в ездящую пехоту.
Подписали: главком Вациетис
член Ревоенсовета Данишевский"

Приказ командиру 4-го Лифляндского лат. стрл. Полка[31]:

"N 0935 4 августа 1918 г
гор. Казань

В экстренном порядке следуйте с полком на Казань; свои батареи берите с собой.

Подписали: главком Вациетис
член Ревоенсовета Данишевский
наштафронта Майгур"

Аналогичные приказы были посланы 1-му Либавскому лат. стрл. полку, Латышскому конному полку, 1-му Латышскому революционному полку и штабам 2-ой и 3-ей латышских бригад. К началу августа латышские части, за исключением Либавского лат. стрл. полка и Трошинского латышского отряда, прибыли в Казань. Стрелкам было поручено: охрана штабов, пристани, оружейных складов и подавление крестьянских мятежей в окрестностях Казани.

Итак, у Ленина на защиту Казани не нашлось красных русских полков, а из двух миллионного татарского населения Казанской губернии советские власти смогли сформировать всего один Мусульманский полк. Но бесподобные, верные латышские стрелки -- тут как тут. И кому же поручить управление Казанью, как не красным латышам -- Вациетису, Данишевскому и Майгуру?

3 августа флотилия с группой антисоветских войск поплыла к Казани. На борту шести вооруженных артиллерией пароходов и 15 транспортных судов находились Ударный полк полковника Каппеля -- 2000 штыков при 4 орудиях и 1-ый Чехословацкий полк. Соединенными войсками командовал полковник Швец. В пути 4 августа два корабля с командами балтийских матросов из советской Волжской флотилии перешли на сторону антисоветских войск включились в сражение.

К вечеру флотилия подошла к Казани и высадила десант чешских легионеров. На них бросились в атаку стрелки 5-го латышского полка. После короткой схватки чехи отступили вдоль берега. Утром полковник Швец высадил новые десанты на обоих берегах Волги и повел наступление на центр города. Одновременно пошел в наступление подошедший ночью сухопутным путем батальон Народной армии. Против каппелевцев Вациетис бросил в контратаку Рабочий отряд с фабрики Шабанова, 1-ый Мусульманский полк и 1-ый Башкирский батальон. Но достаточно было дать по ним несколько пулеметных очередей, как они побросали оружие и разбежались по задворкам и переулкам.

К 9 часам утра легионеры захватили пристань, а к 12 часам дня -- возвышенность Верхний Услон, где в их руки попали две советские батареи. К 1 часу дня Ударный полк ворвался в центр города. Латышские стрелки пытались было сбить каппелевцев пулеметным огнем, но белым помогало население города, начавшее обстреливать и забрасывать гранатами стрелков из окон и чердаков. Советский сербский отряд (400 бойцов) повернул оружие и обстрелял латышей с тыла. К вечеру латышские стрелки были разбиты и отступили за город. Сам Вациетис только чудом избежал плена. При попытке выбраться из города со своим штабом он был остановлен белым отрядом. На окрик "Кто идет?" латыши ответили, что они -- чехи. Не рассмотрев в темноте, что это за "чехи", белые их пропустили.

О том, как латышские стрелки были разгромлены в Казани, обстоятельно рассказывает сам Вациетис в своей статье "Бои под Казанью"[32]. Приведем несколько выдержек:

"В руки белых переходил один квартал за другим, и после 5 ч. вечера штаб Восточного фронта оказался окруженным со всех сторон. Подойти к нему близко белые не могли, потому что улицы были перегорожены баррикадами, которые храбро защищали стрелки 5-го Латышского полка, имевшие в своем расположении несколько пушек /.../. Чтобы показать пример другим, я решил при поддержке 5-го Латышского полка оборонять Казань до последней возможности. /.../ Но под вечер комендант кремля донес, что со стороны реки Казанки наступают белые и что матросы и курсанты военного училища бежали /.../.

Я приказал коменданту конвоя Ремеру (командиру 1-го батальона 5-го Латышского стрл. полка) приготовиться к переходу в кремль. Как только мы показались на улице, нас обстреляли с крыш и окон. Мы ответили тем же. За несколько минут боя у нас оказалось уже десятка два раненых /.../.
Я приказал войти в штаб со стороны двора. Как только мы появились во дворе гостиницы Щетинкина, из окон раздались выстрелы... Это были предатели-штабисты. Пули свистели вокруг меня со всех сторон, но все пролетали мимо, хотя все стреляющие знали меня /.../.

Теперь мы были спасены, но следовало торопиться... Внезапно со всех сторон зазвонили колокола, огромная толпа людей орала: "Тебе, Бога, хвалим..."

5-ый Латышский стрл. полк понес в Казани большие потери. Остатки полка были переведены в Арзамас и приданы штабу фронта. За двухдневную оборону Казани 5-ый Латышский стрл. полк постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета был награжден Почетным красным знаменем. Это был первый подобный случай в Советской России".

В своем описании сражения Вациетис, однако, умалчивает, что в то время как латышские стрелки поехали отдыхать в Арзамас, на Восточный фронт прибыл Троцкий. Первым делом он распорядился собрать всех отступивших из Казани красноармейцев и курсантов и, построив их в открытом поле в шеренги, приказал расстрелять каждого десятого... за отступление. С легкой руки Троцкого, эта мера стала применяться -- впервые в мире! -- в Красной армии при каждом отступлении, если это не отменялось приказом свыше.

Потерпев поражение, Вациетис начал готовиться к реваншу и приступил к концентрации частей 5-ой советской армии, костяком которой должны были стать латышские полки (как всегда!). К концу августа он сосредоточил вблизи Казани следующие латышские части: 1-ый Либавский, 2-ой Рижский, 4-ый Лифляндский (сильно потрепанный в предыдущих боях), 6-ой Тукумский стрл. полки; Латышский конный полк, Трошинский лат. отряд, 1-ую, 4-ую и 6-ую латышские батареи.

Почти на все главные командные и политические посты 5-ой армии Вациетис назначил, как наиболее верных, красных латышей. Командующим 5-ой армией был назначен Славен; его помощником -- командир Московского латышского отряда Я. Гайлитис; начальником штаба -- Андерсонс; комиссаром штаба армии -- А. Лапинь; начальником службы связи -- Петерсонс; комиссаром связи -- В. Межлаукс; командиром Казанского авиационного отряда -- П. Межерупс; командиром 3-го Авиационного отряда ~ Ф. Ингаунис.

5-ая армия была разбита на две группы -- правобережную и левобережную. Правобережной командовал Я. Саулитис; левобережной -- Я. Юдинь. Таким образом латышские полки не только составили костяк 5-ой армии, но латышские командиры и комиссары командовали и всеми другими советскими частями.

11 августа Вациетис дал приказ к генеральному наступлению вдоль обоих берегов Волги. Уже на следующий день у станции Красная Горка, в 13 км от Казани, авангард красных атаковали белые части. К вечеру, неся большие потери, красные вынуждены были отступить. В этом бою пал командир 3-ий лат. бригады Я. Юдинь. Ожесточенное сражение завязалось у деревни Спасское. Здесь рвался вперед 4-ый Лифляндский лат. полк. За два дня непрекращающегося боя Спасское переходило по несколько раз из рук в руки. В сражении были убиты комиссар А. Петерсонс[32a] и председатель ИСКОЛАТ-СТРЕЛА Ю. Заринь. На третий день белые сбили стрелков с позиций и отогнали их на 16 км.

Потерпев поражение, красные залегли в отрытые на скорую руку окопы. Бои прекратились на несколько дней. 27 августа полковник Каппель бросил свои ударные части на позиции 1-го Либавского и 6-го Тукум-ского лат. полков. Сражение длилось три дня -- до 30 августа. Во фланг каппелевцев ударил Латышский конный полк, что заставило их отступить в Казань.

5 сентября все пять латышских полков, поддержанные 1-ым Минским, 3-им Курским и 1-ым Московским советскими полками пошли на штурм Казани. Корабли советской Волжской флотилии высадили десант стрелков. 6 сентября 1-ый Либавский и 6-ой Тукумский латышские полки захватили предместье Нижний Услон, а 8 сентября -- Верхний Услон, что позволило им, установив на возвышенностях свои батареи, начать интенсивный обстрел позиций защитников города.

После захвата красными Верхнего Услона судьба Казани была решена -- мощная советская артиллерия, в том числе и три латышских батареи, могли обстреливать любой пункт лежащего внизу города. К тому же численность советских войск превышала численность защитников города в три раза. Особенно большие потери несли белые от артиллерийского огня. Знаменательно, что на защиту города встали, вооруженные на скорую руку, казанские рабочие, а когда на Казань наступали белые, то они защищать в Казани "рабочую" власть отказались[33].

Видя невозможность отстоять Казань, белые и чехословацкие полки, частью на судах флотилии, частью пешком вдоль левого берега Волги, 8 сентября оставили горящий город. Я. Вациетис так охарактеризовал исход сражения[34]:

"Зная героизм латышских стрелковых полков, я разработал план занятия Казани и отдал Славену решительный приказ провести его в жизнь с величайшей энергией и педантизмом /.../. Сущность плана заключалась в уничтожении сил противника артиллерийским огнем. Самая трудная задача стояла перед теми полками, которые сражались на правом берегу Волги против белых на Верхнем Услоне /.../. Латышские полки вынуждены были здесь сражаться на два фронта /.../ Когда противник предпринимал контратаки, ему приходилось штурмовать уже укрепленные позиции; для решения этой задачи белые направили свои лучшие силы -- чехословацкие и офицерские батальоны, которые поэтому оказались первыми жертвами нашей артиллерии. Группа, действующая на левом берегу Волги, была усилена подразделениями 2-го латышского полка и одним батальоном из 4-го лат. полка /.../. В латышских полках потери были столь значительными, что после занятия Казани им необходимо было дать возможность провести несколько дней в городе, чтобы получить пополнение.

Через несколько дней латышские полки на судах отправились из Казани в сторону Симбирска. У города Спасена они высадились на берег и повели наступление с тыла на чехословаков, разогнали остатки тех полков, которые бежали из Казани /.../, Казаки и остатки других частей перешли на службу к Колчаку. В первые дни октября армия Учредительного собрания была ликвидирована".

... И вполне последовательно: если разогнать Учредительное Собрание Ленин поручил латышским стрелкам, то кому же поручить ликвидацию армии Учредительного Собрания, если не тем же стрелкам?

А заслуги Вациетиса не были оставлены без внимания: 4 сентября он назначается главнокомандующим Всеми Вооруженными Силами Советской Республики. Получил он и высший советский орден -- орден Красного знамени.

Но пройдут года, и в 1937 г., во время чтения Вациетисом лекции в Военной академии имени Фрунзе, к кафедре подойдут два невзрачных лейтенанта и попросят его следовать за ними... на Лубянку. Здесь, после издевательств и избиений, его спустят в погреб, где он получит от любимой советской власти еще один орден, вылитый не из благородного метала, а из грубого свинца -- пулю в затылок.

СТРЕЛКИ ПРОТИВ КАЗАКОВ И НЕПОКОРНЫХ КРЕСТЬЯН

В то время как Народная армия и Чехословацкий корпус потерпели поражение на Восточном фронте, Белая армия генерала Деникина к осени 1918 г. начала одерживать на Северном Кавказе победу за победой. Были освобождены Ставрополь, Екатеринодар, Новороссийск. 11-я сов. армия была наголову разбита, а ее командующий Сорокин расстрелян по приказу Троцкого. На Дону поднялись казаки и в короткое время очистили Дон от большевиков. В начале октября казачьи полки прорвали красный фронт у станции Алексиково и укрепились на позициях немного южнее Поворино.

Обеспокоенный успехами донских казаков, главнокомандующий Вациетис решил для наведения советского порядка на Дону послать туда своих стрелков. В середине октября в Поворино из эшелонов выгрузились следующие латышские части: Особого назначения Латышский полк; 8-ой Вольмарский и 9-ый Советский лат. стрл. полки; Витебский Латышский кавалерийский полк; 1-ый Латышский артиллерийский дивизион и часть Латышского авиационного отряда, которая расположилась со своими 8 аэропланами под Борисоглебском. Сюда же прибыл штаб 3-ей Латышской бригады с ее командиром В. Бухманисом. Все эти латышские части, как и под Казанью, образовали Особую ударную группу, которой были также приданы 2-ой Лубенский пехотный полк, кавалерийский дивизион, две батареи и саперная рота. Еще раньше, правее Поворино, на усиление 14-й советской дивизии был послан 3-ий Курляндский лат. стрл. полк. Этот полк уже побывал на Дону еще год до того и принимал участие во взятии Ростова. В Особую ударную группу он не вошел и наступал с 14-ой сов. дивизией на правом участке фронта.

Ранним утром 17 октября Бухманис повел свою ударную группу в наступление на станцию Алексиково, но, не достигнув ее, у станции Косарка латыши встретили казачьи полки генерала Гусельникова. Завязалось сражение, которое велось с большим ожесточением и длилось двое суток. Обе стороны понесли большие потери, в плен не брала ни одна сторона. Во время неоднократных атак на Косарку особенно пострадал 8-ой Вольмарский лат. стрл. полк. Большинство командиров были убиты или ранены. Пали в уличных боях председатель полкового комитета Янсонс и помощник командира полка Я. Петерсонс. На другой день латышская бригада вынуждена была отступить к станции Поворино, так и не достигнув своей цели -- захватить важную узловую станцию Алексиково.

Узнав о неудачах 3-ей Латышской бригады, главнокомандующий Вациетис отстранил Бухманиса от командования, а на его место, командиром 3-ей Латышской бригады и в то же время командующим ударной группы, был назначен бывший кадровый офицер Российской армии, командир 8-го Вольмарского лат. стрл. полка А. Штейне, который успел со своим полком отличиться в подавлении Ярославского восстания. Вместе с назначением А. Штейне получил подкрепление: 1-ый Борисоглебский социалистический полк, 125-ый советский полк Попова и Пензенский латышский эскадрон.

27 октября Штейне повел свою ударную группу в новое наступление. Вначале латышам удалось занять станцию Косарка и станицу Большинскую, но здесь на них бросились в контратаку казачьи полки и офицерский ударный полк. По несколько раз в день бросались казаки и белогвардейцы на латышские позиции, и только на четвертый день боев им удалось выбить красных стрелков и заставить их отступить на 30 км, в район станции Самодуровка.

В этих боях латышские полки потеряли около 30% своего состава, но немалые потери понесли и белые части. Как одной, так и другой стороне требовался отдых, и на продолжительное время на фронте наступило затишье. Обе стороны готовились к решительному сражению.

Во второй половине ноября на усиление Особой ударной группы Штейна были посланы 9 новых красных пехотных полков, насчитывающих в общей сложности около 19000 бойцов и несколько артиллерийских батарей с 48 легкими и тяжелыми орудиями. Вместе с латышскими частями теперь Особая ударная группа имела свыше 30000 штыков и сабель.

Белое командование имело на этом участке фронта: донские части под командованием генерала Коновалова -- примерно 5000 казаков; Гундоровский и Михайловский пехотные полки; Алексеевский офицерский ударный полк; 7 артиллерийских батарей и 4 бронепоезда.

Таким образом Особая ударная группа Штейна превышала белые войска численностью почти в три раза. Командующий Южным фронтом П. Славен дал приказ Штейну во что бы то ни стало прорвать белый фронт и занять станцию Алексиково еще до .начала декабря.

26 ноября части Особой ударной группы пошли в наступление. В авангарде шли 8-ой, 9-ый и Саратовский особого назначения латышские полки. После горячего штыкового боя стрелки 9-го Латышского полка заняли укрепленную станцию Алексиково; а Латышский полк особого назначения, 125-ый пехотный полк Попова и латышская кавалерия прорвали брешь в обороне белых на берегу реки Хопра. В прорыв устремились красноармейские полки. Но неожиданно как для красного, так и для белого командования советская 11-ая Нижне-Новгородская стрелковая дивизия, перебив своих комиссаров, перешла на сторону белых и обнажила правый фланг наступающей советской Особой ударной группы. Используя создавшееся положение, генерал Коновалов с двумя казачьими полками на рысях обошел фланг, окружил Алексиково и ударил 8-му и 9-му лат. стрл. полкам в тыл, нанося латышам большие потери. Брошенные Штейном в контратаку находящийся в резерве Витебский латышский кавалерийский полк, Пензенский латышский эскадрон и Борисоглебский советский полк задержали на время атакующие казачьи полки и спасли 3-ю латышскую бригаду от полного уничтожения, но Витебский латышский полк потерял при этом добрую половину своих бойцов и командиров.

Латышским частям удалось, оставив на поле боя сотни изрубленных стрелков, выйти из окружения и отступить в район Борисоглебска. Измученные длительными боями белые их не преследовали. Во второй половине декабря А. Штейн получил приказ прибыть со своей бригадой на Северо-Западный фронт, чтобы принять участие вместе с Латдивизией в наступлении на Латвию и Эстонию.

+ + +

А пока красные латышские полки и бригады воевали на Восточном и Южном фронтах, небольшие латышские соединения продолжали заниматься в тылу подавлением крестьянских восстаний. Причиной этих сравнительно небольших и носящих локальный характер восстаний была, главным образом, реквизиция продотрядами хлеба и скота, что было фактически прямым разбоем, ибо все забиралось безвозмездно и часто подчистую. Протесты и жалобы во внимание не принимались.

В первой половине августа в Новгородской губернии, в 60 км южнее Новгорода, вооруженные крестьяне уничтожили присланный продотряд, захватили село Медведь, перебили в нем членов местного исполкома и разоружили местный красногвардейский отряд. На подавление восстания 13 августа из Старой Руссы был отправлен несший здесь гарнизонную службу, насчитывающий 300 стрелков, Бологоевский латышский революционный отряд с артиллерийской батареей и кавалерийским взводом. Окружив захваченный непокорными мужичками Медведь, командир латышского отряда К. Чуксте подверг его обстрелу из трехдюймовых орудий. Уже после первых выпущенных снарядов деревянные дома запылали, как смоляные факелы. Пытавшиеся выбраться из Медведя повстанцы с боем начали пробиваться сквозь цепи латышских стрелков, но большей частью пали от меткого пулеметного огня. Около 200 повстанцев были взяты в плен. Советские власти не сообщили об их дальнейшей судьбе,' но вряд ли можно сомневаться, что все они были расстреляны.

Но не успели стрелки Бологоевского латышского отряда покончить с повстанцами в Медведе, как в сентябре вспыхнуло восстание в 65 км от Старой Руссы. И здесь крестьяне отказались отдать хлеб продовольственникам, заявив, что коммунистических дармоедов они кормить не будут. Причем, как и в Медведе, были убиты коммунисты и несколько красноармейцев из продовольственных отрядов. Повстанцев возглавил полковник Гусев. Немедленно на подавление был послан все тот же Бологоевский латышский революционный отряд. У деревни Горженки произошел бой, во время которого хорошо вооруженные и имея опытного командира -- полковника Гусева -- крестьянские повстанцы нанесли немало потерь стрелкам, но в конечном итоге были разбиты и разбрелись по лесам. Две недели латышские стрелки рыскали по деревням, выискивая повстанцев, но в лесах не осмеливались показываться.

С приближением Донского фронта начались крестьянские восстания в соседних -- Тамбовской и Рязанской -- губерниях. В середине сентября повстанцы убили коммунистов и разогнали советскую администрацию в Шацком, Касимовском, Моршанском, Блажемском и Спасском уездах. В Спасском уезде к повстанцам примкнули только что мобилизованные крестьяне, которым уже было выдано оружие. 9 ноября восставшие повели наступление на уездный город Спасск. К этому времени в Спасске уже находилось два латышских отряда под командованием командира 1-го гаубичного дивизиона Латышской дивизии В. Лахтиня, отряд коммунистов Спасского уезда и рота красноармейцев.

Повстанцы храбро бросились на штурм города, но после горячего боя были разбиты и бежали. 13 ноября Спасский военком послал командованию Латышской дивизии благодарственное письмо[35]:

"В этом бою т. Лахтин и весь отряд показал себя с лучшей стороны. Этот бой показал, что такое латышские стрелки для РСФСР в то время, когда на истых сынов революции идет с поднятой головой контрреволюция. Прошу передать братьям латышам нашу глубокую благодарность. Имя латышских стрелков, сражавшихся вместе с Спасским отрядом, будет впредь для нас священным".

В начале ноября вспыхнули крестьянские восстания и в Московской губернии, в Верейском и Наро-Фоминском уездах. На усмирение непокорных мужичков опять были посланы "истые сыны революции". На этот раз находившийся в Павловском Посаде 2-ой запасной эскадрон Латышского конного полка. Латышский конный полк со своим командиром Я. Кришьянисом в это время находился в пути на Северо-Западный фронт, а в Павловском Посаде были оставлены два запасных эскадрона. 12 ноября латышский эскадрон, соединившись с отрядом красноармейцев, приступил к ликвидации повстанцев. Через два дня, арестовав и расстреляв непослушных крестьян, стрелки навели порядок и восстановили советскую власть.

ВТОРЖЕНИЕ ЛАТЫШСКОЙ ДИВИЗИИ В ЛАТВИЮ И ЭСТОНИЮ

11 ноября 1918 г. Германия капитулировала и 1-ая мировая война закончилась. Согласно мирному договору, Германия должна была в кротчайший срок вывести из оккупированных ею территорий свои войска. 13 ноября советское правительство аннулировало Брест-Литовский мир и, вслед уходящим эшелонам с эвакуированными германскими войсками, послала красные полки, чтобы предупредить организацию антибольшевистских войск и установить советский режим.

18 ноября, когда все еще германские войска находились в Прибалтике, Латвия провозгласила независимость, и приблизительно в то же время провозгласила независимость и Литва. Эстония провозгласила свою независимость гораздо раньше -- в феврале 1918 г. Захват прибалтийских стран должна была осуществить 7-я советская армия, авангардом которой, как и на Восточном фронте и на Дону, опять должна была стать Латышская дивизия. На этот раз, кроме военного значения, Ленин придавал посылке Латышской дивизии -- и политическое, считая, что латыши не будут сопротивляться и с радостью встретят своих "героических стрелков".

На сей раз Латышская дивизия должна выступить одновременно в полном составе. Только 1-ый Либавский лат. стрл. полк оставлен на Восточном фронте, в районе Перми; а 5-ый Земгальский лат. стрл. полк задержан в Серпухове, где он охранял штаб главнокомандующего Вациетиса. Еще несколько латышских карательных отрядов, находящихся в войсках ВЧК-ВОРХ, находились в Москве, Петрограде и других городах, где несли охранную службу. Вместо же отсутствующих полков, в Латышскую дивизию были включены другие латышские части, которые в ней раньше не значились: Витебский латышский кавалерийский, Саратовский особого назначения стрл. полки и другие небольшие латышские соединения. Военная операция захвата прибалтийских стран поручалась главнокомандующему Вациетису.

Во второй половине ноября латышские полки начали прибывать с Восточного и Южного фронтов в район Полоцка и Пскова. На подходах к Пскову 4-ый Лифляндский стрелковый и Витебский кавалерийский латышские полки наткнулись на сопротивление русских белых частей, успевших сформироваться перед самой эвакуацией германских оккупационных войск. Эти белые части были в основном сформированы из учащейся молодежи и кадет в Пскове, Острове (Островский полк) и других местах и не обладали боеспособностью, хотя ими руководили опытные фронтовые офицеры, и после коротких боев они отступили в Эстонию.

Псков был взят, и отсюда красные латышские полки устремились в Эстонию и Лифляндию. В обозе Латышской дивизии Вациетис вез готовое советское латвийское правительство, возглавляемое П. Стучкой, Ю. Данишевским и О. Карклиным. Другая колонна советских войск наступала южнее, на Латгалию (восточная область Латвии). 1 декабря были захвачены без сопротивления латышские города Люцин и Режица, а 9 декабря -- Двинск. Германские войска порою еще не успевали эвакуироваться, как уже появлялись латышские стрелки, но в конфликты с немцами они не вступали, а даже наоборот оказывали им помощь в скорой эвакуации. Например, после того как в Двинск вошли советские войска, германский гарнизон Двинской крепости оставался там еще две недели, и только 23 декабря их эшелоны планомерно оставили Двинск под дружелюбные пожелания счастливого пути советского командования.

В Эстонии обстояло дело сложнее, так как здесь латышским стрелкам было оказано сопротивление. 6 декабря 2-ая Латышская бригада -- три стрл. полка и кавалерийский эскадрон -- под командованием Фабрициуса повела наступление через Печоры на г. Выру и расположенный на эстонско-латвийской границе Валк. 8 декабря немецкое командование передало Фабрициусу Выру из рук в руки, но на подходах к Валку отряды национальных эстонцев и отступившие из Псковской губернии русские добровольцы дали стрелкам 2-ой латышской бригады бой. На помощь красным латышам подоспела 2-ая сов. Новгородская дивизия, после чего эстонцы отступили на север. 18 декабря стрелки уже рыскали в Валке по квартирам, выискивая не успевших бежать или оставшихся на милость большевиков контрреволюционеров и буржуев.

Из Валка с важным железнодорожным узлом было удобно вести наступление и на Ригу, и на Таллинн, однако для ведения наступления на обе столицы одновременно -- Латвии и Эстонии -- у Вациетиса не хватало сил. Ему было известно, что в Эстонии его ожидает стойкое сопротивление, ибо эстонцы уже имели значительные воинские части и кроме того в районе Пернова находился Русский Северный корпус генерала Юденича (позднее -- Северо-Западная Русская армия), а у национального латышского правительства войск не было, ибо большая часть способных к воинской службе латышей находилась в красных латышских стрелковых полках, а другие, пока не познали большевистский террор, были на стороне Советов. Все, что было у национального латышского правительства, -- это три небольших отряда. Поэтому Вациетис решил сначала захватить Латвию. По этому поводу советский латышский командарм Р. Берзиня пишет[36]:

"В связи со стратегическими оперативными планами решающее значение придавалось освобождению Эстонии. Это было необходимо, чтобы не дать возможности эстонской буржуазии с помощью иностранных империалистов сформировать антисоветские войска. Заодно было необходимо разгромить русский белогвардейский Северный корпус, главные части которого отступили из района Вырва -- Валка в направлении Пернова. С другой стороны, важно было освободить Ригу -- латвийский, как и всей Прибалтики, политический и административный центр. Это было принято во внимание, и командование вооруженными силами РСФСР в середине декабря 1918т. отдало приказ о взятии Риги".

Не встречая сопротивления, 2-ая Латышская стрл. бригада быстро продвинулась в юго-западном направлении. 21 декабря 4-ый Лифляндский Латышский полк захватил Вольмар и 23 декабря -- Цесис; а 1-ый Усть-Двин-ский Латышский и 9-ый Новгородский стрл. полки -- г. Руиен. Еще раньше, на южном участке фронта, продвигаясь вдоль течения р. Двины, Саратовский особого назначения и 3-й Курляндский латышские полки 9 декабря вошли в города Крустпилс и Якобпилс.

22 декабря возглавляющий советское латвийское правительство П. Стучка провозгласил "независимость'' Советской Латвии. Национальное латвийское правительство К. Ульманиса, не веря в большевистскую породу латышских стрелков, обратилось к ним с воззванием, которое было отпечатано во многих тысячах экземпляров и переправлено в места, уже занятые стрелками, или оставлено в городах, которые лежали на их пути к Риге[37]:

"Латышские воины в России! В темные и ужасные дни вы вынуждены были расстаться с Латвией... Теперь после развала военной силы Германии, Латвия стала свободной. По воле народа, объявлена независимая демократическая республика Латвия. Вы можете вернуться на родину, если вы признаете независимость Латвии и ее настоящее устройство; приходите без оружия или отдайте его Латвийскому временному правительству...

Латышские бойцы красной армии! Достигнута цель, за которую в горячих боях многие из вас пролили свою кровь на латышской земле. Латвия свободна... Латвия зовет вас, как свободных граждан под свой флаг".

Напрасные труды... для стрелков своим флагом оставался флаг интернационального коммунизма, флаг красный. К концу декабря латышские стрелковые полки подошли к Риге с севера и востока на 20--30 км. Как уже отмечено выше, у Латышского национального правительства было только несколько малочисленных отрядов. В начале декабря прибывший из германского плена капитан Российской армии Я. Балодис[37a] сформировал первую воинскую часть независимой Латвии -- Офицерскую резервную роту, в которой числилось 260 человек. Была еще сформирована Студенческая рота из 216 студентов. Из Цесиса отступила в Ригу рота цесиских добровольцев; из Латгалии и г. Мадона прибыло еще три небольших отряда. В общей сложности все латышские национальные войска насчитывали около 1800 человек. Наиболее сильной воинской группой в Риге был немецкий Балтийский Ландесвер -- 2500 солдат и офицеров. Всех этих войск не было достаточно для обороны Риги, тем более что английский адмирал Синклер, эскадра которого вошла 18 декабря в Рижский порт, заявил, что британское правительство запретило ему принять участие в обороне Риги (что означало согласие Англии на занятие столицы Латвии большевиками).

Тем не менее латышские национальные отряды и части Ландесвера решили оказать сопротивление, но в сражении 1 января на подступах к городу были отбиты. 2 января латышское правительство уехало в соседнюю Митаву (ныне -- Елгава), а ранним утром 3 января отступил за Двину и арьергард антисоветских войск. К вечеру того же дня кавалеристы Витебского латышского конного и стрелки 6-го Тукумского латышского полков ворвались в город, а на другой день стрелки 1-го Усть-Двинского и 4-го Лифляндского латышских полков прошли парадным маршом по главным улицам Риги. 6-ой Тукумский лат. стрл. полк и 2-ой латышский кавалерийский дивизион как первые вошедшие в Ригу были награждены красными боевыми знаменами.

После окончания гражданской войны в независимой Латвии латышская историография, игнорируя исторические факты, представляла дело так, будто в конце 1918 г. и в начале 1919 г., после объявления независимости Латвии, "русские войска" напали на Латвию, захватили ее столицу и провели кровавую расправу над латышским населением. Если бы это говорилось о 1940-- 1941 гг., то возразить на это трудно. Но не в 1918--1919 гг. В эти годы почти всю Латвию со столицей Ригой захватили и пытались установить коммунистический режим не какие-то "русские войска" (даже не красные), а латышские стрелковые полки с привезенными в своем обозе латышскими коммунистическими вожаками -- Стучкой, Данишевским, Карклиным, Петерсоном, Пиече и др. И об этом свидетельствуют сохранившиеся исторические документы. Ну вот хотя бы посланная Стучкой и Данишевским Ленину телеграмма[38]:

"Сообщение Советского правительства Латвии В. И. Ленину, Я. М. Свердлову и другим членам правительства Советской России о взятии Риги латышскими стрелками.

Во время боев 31 декабря и 1 января под натиском доблестных латышских стрелков пала твердыня Риги, укрепленная еще немцами в прошлом году, в Хинцен-берге. Белые разбиты наголову. Вся их артиллерия, пулеметы были захвачены героями-латышами. Этот бой предрешал падение Риги. Сегодня 4 (января) в 2 час. 45 мин. наши доблестные латышские стрелки принесли в подарок пролетариату Латвии Ригу.

Да здравствует ныне навсегда Красная Рига! Поздравляем вас, передовых пролетарских вождей, с этой крупной победой красных войск. Уверены, что со взятием Риги освобождение мирового пролетариата от власти капитала и империалистов пойдет еще быстрее.

Да здравствует всемирная революция! Да здравствует III Интернационал и диктатура пролетариата!"

Правда, вместе с красными латышскими стрелковыми полками в Латвию вторглись и русские красноармейские части, но они являлись вспомогательными и в военных действиях роли не играли. Латышские стрелки превосходили их не только боевыми качествами, но и количеством. Об этом свидетельствует латышский зарубежный публицист д-р Н. Виксниньш[39]:

"Напавшие на Латвию силы красной армии можно определить в 20000 бойцов, из которых 12000 были латышскими стрелками".

Нужно заметить, что цифра в 12000 относится к латышским стрелкам, вторгшимся в Латвию в декабре 1918 и январе 1919 г., но уже к концу февраля в Латвии и южной Эстонии находилось, прибывших из Советской России, 11 стрелковых и 2 кавалерийских латышских полков, 4 артиллерийских дивизиона, Латышский авиационный отряд, бронированный поезд под командованием Саусверде и технические латышские части. Всего около 17000 стрелков и командиров.

В ходе продвижения в глубь Латвии красные латышские части обильно пополнялись добровольцами, а после захвата Риги -- мобилизованными, что дало Вациетису основание приступить к организации Советской Латышской армии[40]:

"Приказ главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики и командующего армией Советской Латвии о формировании армии Советской Латвии.
Не позднее 12 января 1919 г.

Объявляю копию распоряжения главнокомандующего всеми вооруженными силами Республики о формировании армии Советской Латвии:

Армия Латвии состоит из 2 стрелковых дивизий, формирующих согласно существующего для Красной армии РСФСР штата.

Дивизии именуются так: 1-ая стрелковая дивизия Советской Латвии и 2-ая стрелковая дивизия Советской Латвии.

Сообразно с этим изменяются и названия латышских полков следующим образом:

   1-ый стрелковый полк Советской Латвии
2-ой             "             "             "                 "
3-ий             "             "             "                 "

Полки получают нумерацию от 1-го до 18-го и соответственно этому именуются другие роды оружия. Для формирования штаба армии и штаба 2-ой дивизии выдвигаются соответствующие ячейки из штаба 1-ой стрл. дивизии.

Для формирования штаба бригады 2-ой дивизии выдвигаются соответствующие ячейки из штабов бригад 1-ой стрелковой дивизии Советской Латвии.

Военный и морской комиссар Советской Латвии
Петерсон
Главнокомандующий вооруженными силами РСФС
и командующий армией Советской Латвии Вациетис".

Вскоре, приказом Вациетиса, командующим армией Советской Латвии был назначен командир 1-ой лат. дивизии Авен, членами реввоенсовета -- Пиече и и Дауманис. В 1-ой латышской дивизии все 9 стрелковых полков и 2 кавалерийских, по своему национальному составу были латышскими, но в новой 2-ой латышской стрл. дивизии было 6 латышских стрл. полков, а 3 полка -- 12-ый, 14-ый и 17-ый -- были сформированы из русских и интернациональных частей 7-й сов. армии, однако командные и политические посты в них занимали большей частью латыши. Во 2-ой дивизии служили и латвийские меньшинства[40a] -- уроженцы Латвии: литовцы, русские, евреи и поляки -- около 12%. В первоначальном составе Советская Латышская армия насчитывала около 22000 человек, но после притока добровольцев и мобилизации ее численный состав увеличился в два раза и к маю 1919 г. в ней числилось 45317 человек[41].

РАЗГРОМ СОВЕТСКОЙ ЛАТЫШСКОЙ АРМИИ

Новый командующий Авен, не медля, повел свои войска в наступление на Курляндию. 9 января была захвачена Митава, а 10 января 1-ый Усть-Двинский лат. стрл. полк после боя с отрядом балтийско-немецкого Ландесвера Мантейфеля взял Тукум. С востока, переброшенные с Донского фронта, 2-ой Рижский, 3-ий Курляндский и 10-ый Саратовский особого назначения латышские полки с Латышским артиллерийским дивизионом вели наступление на Либаву вдоль латвийско-литовской границы. Прибывшие с Донского фронта латышские полки были сильно потрепаны в боях у По-ворино, но в Латвии они обильно пополнялись добровольцами, о чем свидетельствует бывший стрелок Я. Адамсон в своем воспоминании "Боевой путь 10-го стрл. полка"[42]:

"Ряды 10-го полка сильно поредели в жестоких боях на Южном фронте. Единственным пополнением были молодые добровольцы, которые стали вступать в полк, как только мы оказались на территории Латвии. В январе и первой половине февраля в полк вступило 532 добровольца".

С полками 3-ей лат. бригады небольшие соединения Ландесвера вступали в бой, но удержать ее продвижения вперед не могли. 26 января авангард бригады форсировал реку Венту и занял позицию в 70 км от Либавы. В то же время по территории Литвы двигались к берегам Балтийского моря части 7-й советской армии, имея в авангарде 39-ый интернациональный полк.

30 января, сломив сопротивление небольших отрядов национальных латышей и Ландесвера, латышские стрелки стремительной атакой захватили Виндаву. Таким образом, вся территория Латвии, за исключением небольшой юго-западной части Курляндии, находилась под властью латышских коммунистов. Казалось, захват второго по величине латышского города Либавы -- вопрос нескольких дней, и латышское правительство Ульманиса начало готовиться к эвакуации.

Сложнее обстояло дело у Вациетиса в Эстонии. Успев сформировать армию и получив от англичан оружие, а из Финляндии помощь в виде прибывших в Эстонию финских белых[42a] войск, эстонцы 7 января перешли в контрнаступление и погнали красных со своей территории. 10--11 января эстонцы выбили большевиков из Роквери. Вместе с эстонцами у латышского города Руиен действовал латышский национальный отряд, сформированный в Эстонии полковником Земитаном. 14 января легендарный добровольческий батальон Куперяно-ва, поддержанный бронепоездом, разбил латышских стрелков под Дерптом и освободил город; а 18 января части Русского Северо-Западного корпуса, после двухдневного свирепого боя, выбили красных из Нарвы и перенесли военные действия на русскую территорию. На всех участках красные потерпели поражение. Немецкий историк Георг фон Раух в своем труде "История балтийских государств" отмечает[43]:

"С тех пор как Эстонская армия перешла в наступление, прошло меньше 12 дней, как вся Эстония была освобождена. Советское Эстонское правительство было при деле всего 6 недель... Поднятое 16 февраля коммунистическое восстание на острове Эзель было разгромлено через одну неделю".

Перейдя латвийскую границу, эстонские и финские войска, разбив 9-ый советский полк, повели наступление на латышский г. Алуксне. У Советской Латышской армии создалось в Лифляндии критическое положение. Для стабилизации этого фронта командующий Авен перебросил 2-ю лат. стрл. бригаду -- 1-ый Усть-Двинский, 4-ый Лифляндский латышские стрл. полки, 2-ой лат. кавалерийский дивизион и 3 аэроплана, чем ослабил курляндскую группу войск.

О боях латышских стрелков с финнами рассказывает бывший стрелок 6-го Тукумского лат. стрл. полка Л. Идресал в своих воспоминаниях "В борьбе за советскую Латвию"[44] (передается с сокращениями):

"В рядах белогвардейцев были навербованы иностранными империалистами белофинские добровольцы. Они отличались большой жестокостью, за что их прозвали "мясниками". Белофиннам удалось обойти наш фланг и прорваться к Алуксне. Пришлось снова отступить.
Мы заняли позиции у Алуксне, правее железной дороги /.../. Наконец снова прибыли связные и рассказали, что на станции идет ожесточенный бой. Атаку финнов сдерживает наш пулемет, из которого огонь ведет какой-то стрелок. Он проявляет исключительное хладнокровие и бесстрашие -- скошенные цепи белофиннов падают как снопы. Соседняя с нами часть отходит. Бой в Алуксне продолжался весь день. Только к вечеру раздались крики "ура", затем ударил колокол алуксненской церкви и наступила тишина. Мы подумали, что наши отогнали белофиннов. Взводный Эмберг решил отправиться в сторону Алуксне и выяснить обстановку. Через некоторое время он прибежал назад и сказал, что по дороге от Алуксне движется колонна финнов, а со стороны селения Алсвики тоже наступает белогвардейская цепь. Эмберг приказал взять пулемет и уйти в лес /.../.

Товарищи рассказали о бое в Алуксне. Латышские стрелки в Алуксне стояли насмерть /.../. Успехи бело-эстонцев и белофиннов на нашем участке фронта носили временный характер /.../. Мы, красные латышские стрелки, знали, что буржуи всех стран хотят отнять у нас завоеванную свободу /.../. В тяжелые январско-февраль-ские дни 1919 г. подавляющее большинство стрелков 6-го латышского полка с честью оправдало добрую славу красных латышских стрелков".

В то же самое время латышских стрелков начали бить и в Курляндии. 29 января национальный латышский батальон полковника Калпака стремительной атакой разгромил 2-ой Рижский лат. стрл. полк, и вернул расположенный вблизи Либавы городок Скрунда, а части Балтийского Ландесвера после короткого боя вынудили 10-ый Саратовский особого назначения латышский полк отступить на правый берег реки Венты.

Но развить сразу же дальнейшее наступление Латышское правительство не могло из-за весьма незначительного контингента национальных войск. В его распоряжении были: батальон полковника Калпака -- около 600 человек, Студенческая рота -- 200 студентов и еще 4 роты добровольцев, в общей сложности около 500 человек. Объявленная в феврале в Либаве мобилизация дала всего 346 новобранцев. Был еще белый русский отряд свтл. князя Ливена, сформированный частью из местных русских, частью из возвращавшихся из Германии русских военнопленных, пожелавших включиться в борьбу с большевиками. Но всех этих войск, конечно, не было достаточно, чтобы отразить Советскую Латышскую армию с ее 18 стрелковыми, 2 кавалерийскими полками и обильно оснащенную артиллерией,

В это время в Либаве и Западной Литве все еще находилась довольно большая группа германских войск, эвакуация которой в Германию была задержана. Новое германское демократическое правительство, следя за неудержимым продвижением большевистских войск, опасалось, что после занятия Курляндии советчики не остановятся и, пожалуй, попытаются вторгнуться в Восточную Пруссию, где их уже ждали отряды спартаковцев и революционных немецких матросов, которые открыто говорили, что в самом ближайшем времени Красная армия войдет в Германию и "освободит" рабочих от капиталистов и т. д. И действительно, коммунистические ячейки и матросские комитеты в Кенигсберге и Мемеле находились все время в контакте с советским командованием. Поэтому германское военное правление в Восточной Пруссии решило с эвакуацией и демобилизацией находящихся в Литве и Курляндии своих войск повременить. Со своей стороны, у латышского правительства, несмотря на неприязнь и недоверие к немцам, не было иного выхода, как обратиться за помощью к германскому командующему этой группой войск генералу Ф. фон Квасту, ибо неоднократные попытки получить помощь от англичан и даже шведов -- для чего глава правительства К. Ульманис съездил в Стокгольм -- успеха не имели. Вся помощь англичан, корабли которых стояли в Либавском порту, выразилась в передаче латышам 5000 винтовок, 50 автоматов и 5 миллионов патронов.

После сложных переговоров, посулов и обещаний (немецким солдатам было обещано наделение земельными участками) латышское правительство, Балтийский Ландесвер и германское командование пришли к соглашению о создании союзных войск для изгнания большевиков из Риги и Латвии. В свою очередь, немецкие солдаты не выражали большого желания возвращаться в побежденную голодную и безработную Германию и охотно приняли предложение расправиться с коммунистами, ну и конечно, -- наделы земли...

1 января в Либаву из Финляндии прибыл генерал фон Гольц, который разгромил там со своей экспедиционной дивизией красных финнов, пытавшихся было свергнуть законное финское правительство. Теперь генералу Гольцу поручалось разгромить красных латышских стрелков. Антанта, напуганная распространением большевизма, дала свое согласие на использование германских войск для изгнания красных из Прибалтики, и на возглавление их генералом Гольцем, ибо как отмечает латышский историк П. Клане в своем труде "Горячее Железо"[45]:

"В то время ген. Гольц был Либавским губернатором и командиром VI резервного корпуса, которому скоро подчинились и сформированные в Германии части. Он был ответствен за все антибольшевистские силы в Курляндии, и, следовательно, распространение его власти имело логическое основание".

Нужно ли пояснять, что у латышей были одни политические планы, у немцев -- другие. Каждая сторона заведомо обманывала другую, и еще до начала общего наступления за освобождение Латвии между латышским правительством и германским командованием начались трения и неполадки, но общая большевистская опасность сглаживала конфликты. Нейтральную позицию занимал свтл. князь Ливен со своим русским отрядом. Отряд насчитывал свыше 1000 человек, но только половина его была на фронте, так как ливенцы должны были охранять в Либаве (как нейтральная войсковая часть) правительственные и городские учреждения и склады с английским оружием, чтобы их самовольно не могли захватить ни немцы, ни латыши.

К началу февраля генерал Гольц приготовил ударную группу для широкого наступления по всему фронту, в которую вошли: германские 1-ая гвардейская дивизия -- около 4500 штыков; Железная дивизия -- около 2500 штыков и авиационная эскадрилия; Балтийский Ландесвер -- около 3500 штыков и сабель; латышский батальон полковника Калпака и другие латышские небольшие подразделения -- всего около 900 человек; русский отряд Ливена -- около 600 человек; несколько кавалерийских эскадронов и бронепоезд. Всего -- 13000 солдат и офицеров.

13 февраля части Ландесвера под командованием майора Флетчера опять нанесли поражения 2-му и 10-му латышским стрелковым полкам и, освободив г. Кулдигу, повели наступление на Виндаву. Отряд Ливена в коротком бою разбил 3-ий латышский кавалерийский дивизион и форсировал р. Венту южнее Кулдиги. 24 февраля ландесверцы Флетчера пошли на приступ Виндавы, причем позиции советских войск обстреляли вошедшие в устье Венты английские корабли. Защищавший Виндаву 16-ый лат. стрл. полк и отряды коммунистов были разбиты, и к вечеру того же дня Виндава была освобождена.

Южнее, в направлении Митавы, наступал батальон полковника Калпака. Проходя лесистую местность, калпаковцы по ошибке обстреляли наступающий левее батальон Ландесвера, приняв их за красных. В завязавшейся перестрелке был убит сам полковник Калпак. На его место был назначен произведенный в полковники Я. Балодис, а Латышский батальон, в связи с сильно увеличившимся составом, был переименован в Латышскую отдельную бригаду.

На среднем участке фронта Железная дивизия завязала бои с 1-ой латышской стрл. бригадой, а на самом южном участке фронта успешно наступала с территории Литвы на г. Бауск германская 1-ая гвардейская резервная дивизия, гоня перед собой 2-ую латышскую стрл. дивизию.

Хотя красные войска и имели численное превосходство, но они несли поражение за поражением. После того как против эстонцев и финнов из Курляндии была переброшена 2-ая лат. бригада (1-ой Латдивизии), на Курляндском фронте старых латышских стрелковых полков осталось меньше, а новоиспеченные лат. стрл. полки из мобилизованных и добровольцев ни в какое сравнение со старыми стрл. полками не шли. Добровольцы были благонадежны -- это были отбросы латышского народа, рижские хулиганы -- пашпуйки (латышские блатные) и уголовники, и они шли к таким же отбросам-стрелкам, чтобы иметь возможность безнаказанно "грабить награбленное", но старые стрелки имели за собой большой военный опыт, а эти, за неимением времени, не были обучены. Что касается мобилизованных, то, успев познакомиться с "идеологией" и практикой стрелков, воевать за установление их любимой советской власти никакого желания у них не было, и при первой возможности они или дезертировали, или переходили на сторону национальных латышских войск. Но и у некоторых старых стрелков после стольких поражений начало меняться настроение. Они раньше считали, что вся Латвия через месяц будет в их руках. Можно будет получить длительный отпуск или совсем демобилизоваться и остаться с родными... заделаться каким-нибудь комиссаром, председателем и т. д., а вместо этого опять беспрерывные бои, уже половина товарищей сложили кости и на Волге, и на Дону, а теперь и на родине. Вместо дома опять отступление в чужую Россию... так не лучше ли остаться на родине? А свои латыши примут. Конечно, такое решение приняло весьма незначительное количество стрелков, в том числе и бывших офицеров. Дезертирство и переход на сторону неприятеля касались, главным образом, мобилизованных, о чем свидетельствует изданный Курляндско-Лифляндским революционным военным советом приказ от 8 мая[46]:

"Последние бои на фронте свидетельствуют о важных недочетах, причиной которых является то, что в последнее время армию наводнило много мобилизованных, которые большей частью не освоили коммунистических идей и не сознают своих обязанностей во время гражданской войны. Нет сомнения, что в рядах армии находятся люди враждебные советской власти, стремящиеся любой ценой расстроить ряды армии".

Что касается старых стрелков, то, конечно, "коммунистические идеи" они усвоили твердо, и латышским национальным войскам, Ландесверу и Эстонской армии понадобится еще полгода, чтобы заставить их отступить из Латвии. Впрочем, этого отступления не было бы, если бы у Ленина не создалось критического положения на более важных, опасных для существования самой советской власти фронтах против Белой армии на юге России и под Петроградом. Но вернемся к боям в Курляндии.

После некоторого затишья в конце февраля и начале марта генерал Гольц возобновил наступление, 15 марта части Ландесвера захватили Тукум, выбив из него отступивших сюда 16-ый и 10-ый лат. стрелковые полки, а 18 марта пошли на штурм Митавы, которую защищали стрелки 18-го латышского полка и местные коммунистические отряды. Атака ландесверцев была такой неожиданной и стремительной, что стрелки бежали, оставив оружейные склады и санитарный поезд со своими ранеными.

Потеря Тукума и Митавы создала непосредственную угрозу Риге. У советского латышского правительства начался переполох. Коммунистическая латышская газета "Циня" ("Борьба") забила тревогу:

"Революционная Рига в опасности!..
К оружию, рабочие!"

От Вациетиса пришел приказ вернуть Митаву и стабилизовать фронт. Командующий Советской Латышской армией Авен приказал командиру 3-го Курлянд-ского лат. стрл. полка Стучка подготовить ударную группу и напасть на Митаву с юга, В штурмовую группу вошли: 2-ой Рижский лат. стрл. полк, пулеметные команды 1-го и 4-го лат. стрл. полков, 1-ый латышский тяжелый артиллерийский дивизион, Интернациональный легион им. К. Либкнехта, 2-ой батальон Витебского полка ВЧК и коммунистические отряды из Талсы, Тукума и Салдус.
20 марта стрелки, поддержанные огнем артиллерийского дивизиона и бронепоезда, бросились на штурм города. Целые сутки шел бой, и на другой день стрелкам удалось захватить железнодорожную станцию и мост через р. Лелупе. Но неожиданно красным войскам в тыл ударила поспешившая к Митаве Железная дивизия. После короткого ближнего боя, во время которого были пущены в ход ручные гранаты и штыки, стрелки бежали из предместья Митавы.

На южном участке фронта 23 марта 1-ая гвардейская резервная дивизия разбила 3-ий Курляндский латышский и 99-ый красноармейский полки и заняла Бауск, а на следующий день, 24 марта, национальные латышские части выбили красных из курортного города Кемери. Немного позднее Цесиский латышский батальон захватил расположенный вблизи Риги городок Калнцием, а Латышская студенческая рота форсировала р. Лелупе в 30 км от Риги. Впереди оставался последний бастион Советской Латвии -- Рига.

Рига могла бы быть освобождена сразу после взятия Митавы, но у генерала Гольца и Балтийского Ландесвера начались трения и несогласия с национальными латышами на почве будущего политического устройства Латвии, ибо немцы считали, что фактически очистили Курляндию от большевиков германские войска и Балтийский Ландесвер, а латышские войска ввиду их малочисленности в военных операциях играли весьма незначительную роль, и, следовательно, германское командование должно принять участие и в решении политических вопросов. Латыши по-своему были тоже правы, считая, что в Латвии должны управлять только латыши (а обещанные привилегии и наделы землей немецких солдат постарались забыть).

Все это привело к отсрочке наступления, но, в конце концов, на совместном совещании генерала Гольца, полковника Балодиса, майора Флетчера и свтл. князя Ливена был разработан оперативный план освобождения Риги на 22 мая. В штурме Риги должны были принять участие: части Ландесвера -- 3500 человек, Латышская бригада полковника Балодиса -- 2065 человек и русский отряд Ливена -- около 600 человек, в том числе кавалерийский эскадрон -- 78 сабель и две пулеметные команды. В штурме принимали участие несколько броневиков и немецкая эскадрилья. Железная дивизия наступала юго-восточнее Риги.

К этому времени в Риге находились: 5 латышских стрелковых полков, 3 тяжелых артиллерийских батареи, Военная школа Советской Латышской армии и Рижский коммунистический карательный отряд Казакса. Остальные латышские стрелковые полки вели бои в районе Бауска против 1-ой гвардейской резервной дивизии и в северо-восточной части Латвии, в районе г. Алуксне, против Эстонской армии и белофиннов.

В ночь на 22 мая передовые части Ландесвера ворвались в предместье Риги на левом берегу Двины -- Задвинье и, захватив мосты через Двину, устремились к центру города. Стрелки не оказали большого сопротивления, и после уличных перестрелок и коротких кровавых схваток, опасаясь попасть в окружение, красные латышские части поспешно отступили. Но не всем удалось бежать. Началась кровавая расправа над коммунистами и не успевшими бежать стрелками. На следующий день ранним утром в Ригу вошли, сопровождаемые восторженной толпой рижан, Латышская бригада полковника Балодиса и русский отряд Ливена. Красные латышские стрелки с бежавшим правительством П. Стучки оставили в Риге кровавую память. Как сообщает латышский историк А. Шилде в своем академическом труде "Латышская история 1914--1940"[47]:

"По статистическим данным Рижского статистического управления, в одной только Риге за неполные 5 месяцев голодной смертью и от эпидемий, связанных с голодом, вымерло 8540 жителей, а во всех областях, находившихся под советской властью, умерших от голода было еще больше.

Количество жертв увеличилось расстрелом политических противников или воображаемых противников. Из официальной публикации в коммунистических изданиях и из брошенных революционными трибуналами списков, можно установить, что в 1919 г. большевики расстреляли в Риге 1549 человек, в провинции 2083, всего -- 3682 человека. Так как не все убитые были зарегистрированы, то можно считать, что количество убитых доходит до 5000 человек. После изгнания большевиков из тюрем и концентрационных лагерей были освобождены 18000 заключенных".

После взятия Риги латышские национальные войска, увеличив свой состав до 20 тысяч человек, образовали национальную, Латышскую армию. Однако национальным латышам и Балтийскому Ландесверу понадобилось еще около 4 месяцев, чтобы очистить Латвию от красных войск. К концу июня 1919 г. Советская Латышская армия перестала существовать.

СТРЕЛКИ ПРОТИВ ЭСТОНСКОЙ, ПОЛЬСКОЙ И РУССКОЙ СЕВЕРО-ЗАПАДНОЙ АРМИЙ

После отступления в восточную часть Латвии сильно потрепанные латышские части были сведены в старую Латышскую дивизию. 2-ая Латышская дивизия была расформирована, а остатки ее разбитых полков влились в старые стрелковые полки. Латышская дивизия по-прежнему состояла из 3-х бригад (по 3 стрл. полка в каждой), дивизионной артиллерии, 2-х кавалерийских полков, авиации и технических частей. Теперь было еще и 2 бронепоезда. Несмотря на большие потери, к концу лета 1919 года Латдивизия опять насчитывала около 17000 стрелков, то есть столько же, сколько их прибыло из России в Латвию в конце 1918 г., ибо пополнила свои поредевшие ряды остатками разбитых частей расформированной 2-й латышской дивизии, бежавшими из Латвии коммунистами, милиционерами и советскими активистами.

Теперь фронт проходил вдоль латвийско-русской границы: от Алуксне, через Режицу, до Двинска. Здесь война приняла оборонительный характер и ограничивалась мелкими стычками. Наиболее активные военные действия части XV советской армии, в которую теперь была включена и Латышская стрл. дивизия, вели в Псковской губернии против национальных эстонцев и белогвардейцев Северо-Западной армии. Особенно успешно воевал против эстонцев и белых русских 2-й Рижский лат. стрл. полк. Об этом рассказывает участник боев, стрелок Л. Идерсалс[49]. Цитируется с сокращениями:

"Еще в двадцатых числах мая 1919 г. белогвардейские банды Булак-Булаховича и белоэстонцы прорвали наш фронт западнее Пскова и захватили город. Захват города создал серьезную угрозу, всей Северной группе армий Советской Латвии. Южнее Пскова действовали части 2-й белоэстонской дивизии, а с востока -- 2-й русский белогвардейский корпус. Командующий XV армии Корк разработал план разгрома противника под Псковом.

Белоэстонские части должны были быть отброшены на территорию Эстонии, а фланг и тыл русского белогвардейского корпуса обнажен. По приказу командующего Корка начальник Латышской дивизии А. Матусевич бросил 2-й латышский полк на поддержку объединенной бригады 11-й дивизии...

Не имея возможности остановить продвижение 2-го латышского полка, белогвардейцы стали отходить на этом участке (...) 23 августа наша артиллерия открыла огонь по позициям противника. Белогвардейцы тоже ответили сильным огнем (...). Завязался ожесточенный бой (...). Не выдержав удара красных латышских стрелков, противник дрогнул и побежал.

От пленных мы потом узнали, что на стороне белых участвовало несколько батальонов эстонцев и части белогвардейского корпуса. Мы тоже понесли большие потери. В 1-м батальоне пало или было ранено более половины всех командиров, в том числе и комбат Заринь. Много убитых и раненых было и среди стрелков. 26 августа 2-й латышский полк вошел в Псков. При освобождении Пскова пало 97 наших стрелков, было много раненых и пропавших без вести.

Так 2-й латышский стрл. полк выполнил возложенную на него задачу. Более того, он обеспечил успех всей задуманной операции по освобождению Пскова. Эстонцы отошли на свою территорию. Русский белогвардейский корпус отступил к Гдову. Прорыв 2-го латышского полка решил исход сражения".

2-й лат. стрел, полк оставался в Пскове три дня и уже 29 августа получил приказ отправиться в Двинск против Польской армии, командующий которой ген. Э. Рыдз-Смигла повел наступление на Двинск и Краславу. В этом районе кроме красноармейских частей находился Латышский полк особого назначения XV сов. армии. 30 августа, когда красноармейцы под напором поляков бросили свои позиции на левом берегу Двины и побежали по Гривскому мосту на правый берег, прямо с эшелонов на поляков в атаку пошли стрелки 2-го полка, чтобы не допустить поляков к захвату моста. Описание боя за Гривский мост стоит в изданной на латышском языке "Истории латышских стрелков"[50]:

"Под градом пуль, под сильным огнем артиллерии, минометов и бронированного поезда полк стал проходить деревянный мост. Несколько снарядов противника поразили мост, все усиливался уничтожающий винтовочный и пулеметный огонь, пали первые жертвы и много было ранено, но это не могло сломить мужества стрелков. То бегом, то ползком, стрелки перешли на левый берег Двины, бросились на противника и штыками и прикладами заставили его бежать".

Благодаря стрелкам 2-го Рижского стрл. полка, Двинск на некоторое время большевикам удалось удержать. Хуже обстояло дело у стрелков в Белоруссии. Находящийся восточнее Минска, в районе Ракова 9-й латышский стрл. полк 4 августа был выбит атакой польских войск со своих позиций, а 9 августа поляки уже находились в Минске. Командующий Корк, чтобы остановить польское наступление, срочно перебросил в район Минска 7-й Бауский, 8-й Вольмарский лат. стрл. полки и артиллерию 3-й латышской бригады. В ночь на 17 августа польские легионеры атаковали позиции, занятые 8-м Вольмарским лат. стрл. полком и другими красными частями. Сражение длилось несколько дней. Непрерывными атаками подавляющим числом войск поляки, наконец, выбили стрелков из их окопов и окружили со всех сторон. Положение спас командир 7-го Бауского лат. полка, бросив своих стрелков в контратаку. К концу августа советские войска были отброшены за реку Березину.

Приблизительно в то же время на Южный фронт был переброшен 5-й Земгальский латышский полк. Год тому назад этот полк во время штурма Казани был разгромлен в уличных боях, ударным полком полк. Каппеля и чешскими легионерами, и его остатки вместе с Вациетисом чудом вышли из окружения. Полк был настолько обескровлен, что во время предпринятого Вациетисом контрнаступления на Казань не мог принять в нем участия, и был отправлен на отдых в Арзамас. В полку осталось не больше 300 старых стрелков. Когда главком Вациетис переехал со своим штабом в Серпухов, то свой родной Земгальский полк он взял с собой для охраны штаба. После разгрома армии Советской Латвии полк стал быстро обрастать бежавшими из Латвии большевизированными латышами. В него влился также бежавший из Риги Рижский особый коммунистический батальон Б. Казака. Перед отправкой на Южный фронт 5-й лат. полк опять насчитывал свыше 2000 стрелков и имел свою полковую артиллерию, две пулеметных команды, команду конных разведчиков и был переименован в 5-й Особый латышский полк. Прибыв на Южный фронт, 5-й Особый латышский полк имел несколько кровавых стычек в районе Козлова с казаками ходившего по красным тылам корпуса Мамонтова, но в связи с создавшимся критическим положением красных под Петроградом, был срочно переброшен против армии ген. Юденича.

Наступление Русской Северо-Западной армии развивалось успешно и стремительно. 16 октября белые заняли Красное Село и Гатчину. Ген. Юденич возлагал большие надежды на помощь английской эскадры, командование которой обещало поддержать штурм Петрограда огнем своей артиллерии. Но так случилось, что почти все английские корабли к этому времени покинули Финский запив и ушли в Ригу, чтобы помочь национальным латышам отразить наступление на город армии авантюриста Бермонт-Авалова, насчитывавшей около 40000 человек, в число которых входили 32000 немцев и 8000 русских, набранных из числа военнопленных в Германии. Полковник Бермонт-Авалов получил от ген. Юденича приказ оставить своих немецких солдат и идти со своими русскими частями на присоединение к Северо-Западной армии. Вместо этого Бермонт-Авалов повел наступление на Ригу, утверждая, что там засели коммунисты. Таким образом, Бермонт-Авалов нанес два удара ген. Юденичу: не привел к Петрограду русские антикоммунистические войска и оттянул из Финского залива английские корабли.

Несмотря на измену Бермонт-Авалова, 1-й русский корпус подошел к пригородам Петрограда; а восточнее белые части дошли до деревни Ям-Ижора, в 7 км от Николаевской железной дороги, имея задание ее перерезать и, таким образом, не допустить эшелоны с красными войсками из Москвы в Петроград. Захват Николаевской железной дороги мог сыграть решающую роль в освобождении Петрограда. Это было учтено Лениным, поэтому он и приказал в самом срочном порядке перебросить сюда 5-й латышский полк.

22 октября северо-западники уже намеревались захватить станцию Поповка; но ночью, под покровом темноты, на станции уже высаживались стрелки 5-го лат. полка. Они сразу же двинулись к деревне Ям-Ижора, где застали врасплох спящих северо-западников. После отчаянного штыкового боя белые отступили за реку Ижора. К утру подоспели Волынский гвардейский полк и офицерский батальон, чтобы не допустить стрелков на левый берег Ижоры. Опять разыгрался жестокий бой. Стрелки бросились в атаку через мост и вынудили белых отступить в сторону Павловска. Таким образом, стрелки выполнили порученное им задание и не допустили неприятеля перерезать железную дорогу, что в большой степени помогло красным одержать победу.

Позднее 5-й лат. стрл. полк принял участие во всех последующих боях под Петроградом и Гатчиной. За отвагу, проявленную в боях в Ям-Ижоре, Детском Саду и Павловске, 5-й латышский полк был вторично награжден почетным красным знаменем, а командир полка Я. Грегорс и полковой комиссар Я. Лундарс -- орденами Красного знамени и золотыми часами. Золотыми часами были награждены и все командиры, а стрелки -- серебряными.

31 декабря эстонское правительство неожиданно и предательски заключило перемирие с большевиками[50a] и, прекратив военные действия, обнажило тыл армии ген. Юденича. После этого поражение Северо-Западной армии было предрешено. Началось отступление в Эстонию, где северо-западники были подвергнуты разоружению и жестокому интернированию за колючей проволокой в лесу, во время которого умерло от стужи и тифа несколько тысяч человек.

5-й Особый латышский полк в январе 1920 года прибыл в Москву, где ему была поручена охрана штаба Реввоенсовета Республики. Сильно поредевшие ряды полк укомплектовал новыми стрелками и опять довел свой состав до 2000 человек. В июне 5-й лат. полк был отправлен на Южный фронт против армии ген. Врангеля.

НА ЮЖНОМ ФРОНТЕ

Самую большую роль, самую главную, в деле спасения коммунистического режима в России со всеми вытекающими из этого последствиями, латышские стрелки успешно сыграли осенью 1919 года на Южном фронте. Именно латышские стрелки решили исход грандиозного сражения в районе Орла-Курска. Начавшееся в середине октября это сражение продолжалось беспрерывно свыше месяца и фактически решало вопрос: быть или не быть большевикам. В случае их поражения, весь мир был бы совсем не таким, каким он является в настоящее время.

После успешных военных действий на Северном Кавказе, Добровольческая армия за счет новых добровольцев -- кубанских и терских казаков -- увеличила свой состав в несколько раз и стала грозной силой. 8 января 1919 г. армия ген. Деникина объединилась с Донской армией и формально стала называться Вооруженными Силами Юга России, но в обиходе продолжала называться Белой армией, ибо, как сказал ген. Деникин, "пока существуют русские красные, будут и русские белые".

Весной 1919 года Красная армия повела наступление на Донецкий бассейн, но в первых же боях красные были разбиты, и в мае белые войска перешли в контрнаступление и погнали IX и X советские армии назад[50-b]. Упорно обороняемый самим Сталиным Царицын после ожесточенного штурма 30 июля был взят. 10 августа казачий корпус ген. Мамонтова (6000 сабель и 3000 штыков), прорвал фронт у Новохоперска, начал свой Легендарный рейс по красным тылам. В течение двух недель ген. Мамонтов захватил Тамбов, Елец, Козлов.

12 сентября ген. Деникин отдал приказ к генеральному наступлению в направлении Москвы. Наступление началось стремительно и неудержимо. После уличного боя Дроздовская дивизия освободила Харьков, а 20 сентября -- Курск.

С каждым продвижением вперед белые войска пополнялись новыми добровольцами и перебежчиками из Красной армии. К началу октября Вооруженные Силы Юга России насчитывали примерно 150 000 солдат, казаков и офицеров. Красные дивизии, сформированные в основном из мобилизованных крестьян, оказывали весьма слабое сопротивление, ибо воевать за советскую власть не хотели, как и вообще не хотели воевать ни за какую власть. Красноармейцы поднимали оружие только тогда, когда в полках были сильные коммунистические ячейки, сбитые из распропагандированных рабочих и выпущенного из тюрем уголовного элемента; или когда за их спиной стояли заградительные отряды, которые за каждое промедление идти в бой или отступление щедро отплачивали им пулеметным огнем. Но и заградительные отряды не всегда могли остановить бегущих с поля боя бойцов. Мало помогал и введенный Троцким еще под Казанью метод, по которому в отступивших, без приказа свыше, частях расстреливался каждый десятый красноармеец.

Во время наступления белые взяли около 200 тысяч пленных и захватили свыше 600 орудий, 34 броневых поезда и десятки броневых машин. Попавшие в плен мобилизованные красноармейцы отпускались на свободу или, при их желании, зачислялись в армию. Только небольшая часть взятых в плен продолжала оставаться под охраной, так как солдат для охраны не хватало.

Неудержимое наступление белых по всему фронту не на шутку встревожило большевистских вожаков. Член Реввоенсовета XIV советской армии Серго Орджоникидзе писал Ленину:

"Дорогой Владимир Ильич!
Решил поделиться с Вами теми в высшей степени неблагоприятными впечатлениями, которые я вынес из наблюдений за эти два дня в штабах здешних армий. Что-то невероятное, что-то граничащее с предательством. Какое-то легкомысленное отношение к делу, абсолютное непонимание серьезности момента (...). Среди частей создано настроение, что дело советской власти проиграно, все равно ничего не сделаешь (...). Обидно за армию и за страну... Момент в высшей степени ответственный и грозный..."

Ленин забил тревогу. 21 сентября он созвал пленум ЦК партии для обсуждения мер, способных отразить наступление Белой армии. После заседания он опубликовал воззвание под заголовком "Все на борьбу с Деникиным!":

"Наступил один из самых критических, по всей вероятности, даже самый критический момент социалистической революции..."

Однако Ленин хорошо понимал, что одной мобилизованной красноармейской массой наступления ген. Деникина не удержишь. Для этого требовались стойкие и верные делу революции войска, которые не уступали бы ударным, т. н. цветным дивизиям ген. Кутепова. Такими войсками были красные латышские стрелки. Уже не раз они спасали Ленина с его коммунистической партией, и теперь он опять звал их на помощь. Как уже было отмечено выше, в это время несколько латышских стрл. полков держали фронт против Польской армии, а другие латышские полки находились на фронте, проходившем вдоль латвийско-русской границы. Здесь военные действия прекратились, ибо латышское правительство, как и эстонское, не собиралось продолжать войну с большевиками вне своей территории и готовилось к заключению с ними мира. Это позволило командующему Западным фронтом В. Гиттису 4 сентября приказать все красные латышские части перебросить в район Могилева на соединение с находящимися уже здесь другими латышскими стрл. полками, чтобы помешать полякам захватить Гомель с железнодорожным узлом и, таким образом, задержать наступление Польской армии. Однако с поляками Латышской дивизии в своем полном составе сразиться не довелось.

Латышские полки уже находились в пути на Польский фронт, когда неожиданно командарм Гиттис получил от Ленина особо-секретный приказ изменить маршрут и, вместо чем на Польский фронт, перебросить латышских стрелков в район Орла против армии Деникина, как и другие латышские части, воюющие против поляков. Одновременно приказывалось прекратить военные действия и избегать каких бы то ни было недружелюбных актов против поляков, хотя никакого объявления о перемирии не поступало. Со своей стороны, поляки не только прекратили наступление, но, и вообще, польские пушки перестали стрелять. Загадочная причина того выяснилась позднее. Дело в том, что глава Польши Пилсудский фактически не был противником большевиков. Будучи ненавистником России, он считал, что для нее самое плохое правительство это -- правительство советское, в чем он, конечно, был прав. С большевиками он начал войну, чтобы захватить как можно больше российской территории. Дальнейшие его планы заключались в превращении России во второстепенное государство, что обусловливалось затяжной войной русских красных с русскими белыми -- пока они не истекут кровью. Тогда можно будет присоединить к Польше Белоруссию, Литву и Западную Украину вместе с Волынью. Что касается Восточной Украины, то она должна была порвать навсегда с Россией и стать польской вассальной республикой. Но на пути великодержавных планов Пилсудского стояла Белая армия, которая воевала под лозунгом "За великую и неделимую Россию". Однако этот лозунг относился, главным образом, к Белоруссии и Украине, ибо Деникин считал, что они являются частями России, населенными белорусской и украинской ветвями русского народа, а Ленин признал не только самостоятельность Украины, но даже объявил Крым самостоятельной республикой. Не признавалось и совершенное отделение Эстонии и Латвии, а только полная автономия, ибо отделение их закрывало выход России к морю. Но ни Польши, ни Финляндии лозунг не касался, так как ни адм. Колчак, ни ген. Деникин их Россией на считали, и полную и беспрекословную независимость этих стран они признали и неоднократно это декларировали,

Однако Польша, в ее этнографических границах, Пилсудского не удовлетворяла. Он хотел отбросить историю на три столетия назад, к Смутному времени, когда Московская Русь, изнуренная войной с Ливонией и Швецией и расшатанная внутренними неурядицами, вынуждена была признать за Польшей по Деулинскому перемирию занятые польскими войсками Себеж, Невель, Смоленск и Чернигов. Теперь в России наступило новое Смутное время и вместе с ним -- благоприятный момент для расчленения России. Согласно стратегии Пилсудского, победителями в Гражданской войне должны были стать не белые, а красные, ибо после больших потерь они вряд ли будут сопротивляться притязаниям Польши Пилсудского, так как за нею будут стоять Франция и Англия. Поэтому, несмотря на то, что Польша находилась в состоянии войны с РСФСР, Пилсудский все время поддерживал контакт с Лениным. Об этом контакте обстоятельно написал известный польский писатель И. Мацкиевич в своей книге "Победа провокации"[51]:

"Контакт Пилсудского с Лениным держался в большой тайне, что было в обычае Пилсудского. В первых числах июля (1919 г.) Мархалевский[51a] снова прибывает в Польшу, в Беловежскую пущу, где он встретился с уполномоченным Пилсудского, графом Косаковским. Хотя подробности этих переговоров неизвестны, но во всяком случае они привели к соглашению, что Польша не будет поддерживать русские антибольшевистские силы.

Мархалевский вернулся в Москву, но уже в начале октября 1919 г. он опять приезжает в Польшу, и на сей раз, как официальный, хотя и тайный посланник советского правительства. Полномочия ему были выданы народным комиссаром иностранных дел за N 11/855, за подписью комиссара Чичерина. Сторону Пилсудского представлял капитан И. Боэрнер (...). Местом тайных переговоров было назначено местечко Микашевиче. Об этих переговорах позднее напишет сам Мархалевский".

Перемирие, которое должно было оставаться тайным, чтобы об этом не узнала Антанта, поддерживающая Белую армию, было заключено. Йот почему не только направлявшиеся под Могилев латышские части были повернуты на Южный фронт, но и занимавшие позиции в Белоруссии 4 латышских стрл. полка и другие красные части поспешно были сняты с польского фронта и переброшены на Южный.

К 7 октября 1919 г. в Латышской дивизии числилось 19340 стрелков и командиров: в 1-й бригаде, под командованием Ф. Калныня, -- 6053; во 2-й бригаде, под командованием А. Фрейбергса, -- 5798; в 3-й бригаде, под командованием К. Стуцка, -- 5487. Около 3000 человек числилось в латышском конном полку Я. Кришяниса, артиллерийских и воспомогательных частях. В стрелковых полках по национальному составу было 95% латышей; в артиллерийских, саперных и санитарных частях латышей было 65%, а 35% -- русских и других национальностей. В каждом полку -- около 300 коммунистов. Лошадей числилось -- 59985[52].

ОРЛОВСКО-КУРСКОЕ СРАЖЕНИЕ

8 октября командующим Южным фронтом был назначен А. Егоров; командующим авангардной XIV сов. армией -- И. Уборевич (измененная литовская фамилия -- Уборевичус). Вместе с командиром Латдивизии Матусевичем и начальником его штаба К. Шведе Уборевич приступил к созданию ударной группы, в которую вошли: Латышская дивизия; спешно переброшенная с Северо-Западного фронта Эстонская стрл. дивизия (около 7000 бойцов и командиров), сбитая из таких же предателей родины, как и латышские стрелки, бежавших из Эстонии коммунистов и питерских большевизированных рабочих-эстонцев; прибывшая с Украины, так наз. "Боевая голота всея Украины" -- бригада Червонных казаков Примакова и стрелковая бригада Павлова. Основную же силу ударной группы как по количеству бойцов, так и артиллерии, составляла Латышская дивизия. После того, как по заключенному тайному перемирию с Пилсудским красные части были сняты с Польского фронта, советские войска на Южном фронте превышали Вооруженные Силы Юга России примерно в два раза.

Корпус ген. Кутепова, включавший Дроздовскую, Корниловскую, Марковскую дивизии и Самурский полк, рвался вперед. 8--10 октября, разгромив авангардные части XIII и XIV советских армий, белогвардейские полки прорвали фронт и захватили Кромы и Дмитровск. Впереди стояла последняя преграда -- губернские города Орел и Брянск. За ними лежала открытая дорога к Москве... в нескольких днях перехода. В корпусе Кутепова было около 25 тысяч штыков и сабель.

13 октября 1-й Корниловский полк, разбив в жестоком бою Орловский коммунистический полк М. Медведева, в 4 часа дня ворвался с юго-восточной стороны в Орел и завязал уличные бои с остатками разбитой XIII советской армии; а в 6 часов красных атаковал с юго-западной стороны 3-й Корниловский полк. Объятые пламенем предместья города покрылись трупами и ранеными. К вечеру сопротивление было сломлено и красные бежали, бросая оружия и своих раненых.

Но в то время, когда в Орле тысячи людей вышли на улицы с цветами приветствовать белогвардейцев и на домах взвились русские трехцветные флаги, севернее Орла латышские полки занимали исходные позиции для контрнаступления, а в тридцати километрах на запад от Орла, утром 14 ноября на предмостные укрепления белых бросилась "Боевая голота всея Украины" -- бригада Примакова. Началось грандиозное сражение, по своей жестокости превзошедшее все предыдущие бои, имевшие место в Русской гражданской войне. День и ночь гремела артиллерия, неслись броневые машины. Беспрерывно велись атаки и контратаки, завязывались свирепые штыковые бои. Зарубежный латышский историк Э. Андерсонс так передает исход сражения[53]:

"План сражения составил начальник штаба Латышской дивизии Карлис Шведе, который позднее разработал также план взятия Белгорода и Харькова. Всего в Латышской дивизии было 10 стрелковых полков и 1 конный. Дивизия входила в состав XIII советской армии, а позднее -- в XIV армию под командованием литовца И. Уборевича. Фронтом командовал будущий маршал Егоров; 41-й и поздней 46-й дивизией командовал латыш Роберте Эдеманис.

11--12 октября, несмотря на проливной дождь и туман, латыши пошли в наступление против корпуса ген. Кутепова, и 15 октября 2-я латышская бригада (5-й[53a] и 6-й стрелковые полки) взяли в тылу белогвардейцев Кромы, что помогло восстановить порядок в охваченных паникой соседних красноармейских частях. С успехом дралась 1-я латышская бригада и 8-й и 9-й латышские полки 3-й бригады, в то время, как латышская кавалерия отрезала Корниловскую дивизию от главных сил Деникина и расстроила его наступление. Игнорируя отступление XIII советской армии, Латышская и Эстонская дивизии продолжали ожесточенные бои. Кромы четыре раза переходили из рук в руки. 20 октября Эстонская дивизия и 9-я советская дивизия, вместе с 5-м, 8-м и 9-м латышскими стрелковыми полками, взяли Орел. В тот же самый день командование Латышской дивизии перенял более приемлемый большевикам Ф. Калньньш. Юлийс Данишевкис стал членом Революционного Совета Южного Фронта.

21 октября 6-й латышский полк потерял 30% своего состава в бою против Корниловской дивизии и двух бронированных поездов. С большими потерями 5-й латышский полк помог вернуть отданные позиции. Принявшие участие в тяжелых боях 1-ю и 2-ю латышские бригады окружили русские части, но положение спасла Эстонская дивизия, которая 25--29 октября разбила отборные части Деникина -- Марковскую и Дроздовскую дивизии. 27 октября началось отступление армии Деникина. Латышские полки потеряли больше половины своих командиров и 40% бойцов, но косвенно они укрепили независимость своей родины -- Латвии".

Здесь прервем повествование Андерсонса, ибо последнее заявление невольно вызывает вопрос: -- каким же это образом красные латышские полки укрепили, хотя бы и косвенно, независимость Латвии? Ведь именно латышские стрелки год тому назад вторглись в Латвию, чтобы ее большевизировать и включить в советскую империю. И только то обстоятельство, что в то время в Либаве и Литве еще находились германские войска, выступившие вместе с балтийско-немецким Ландсвером (хотя у немцев были другие цели) и латышскими национальными отрядами против латышских стрелков, спасли Латвию от превращения ее в советскую республику еще в 1919 г. Разбитые и отогнанные к латвийско-русской границе, советские латышские стрл. полки, безусловно, возобновили бы попытку захватить Латвию, как только получили бы подкрепление. Однако, наступление Белой армии, поставившее под угрозу саму Москву, вынудило Ленина перебросить Латышскую дивизию на Южный фронт. Ленину было не до Латвии, не до Эстонии, когда Деникин наступал на Москву, а Юденич -- на Петроград. Таким образом, хотел или не хотел Деникин, но именно он спас независимость Латвии, хотя бы и косвенно, Но оставим логику Андерсонса и вернемся к его повествованию:

"30 октября латышской кавалерии был дан приказ зайти противнику в тыл, а латышским бригадам, без вспомогательных частей, прорвать оборонительную линию Дроздовской и Корниловской дивизий. По заснеженным полям, в белых балахонах, стрелки 2-й и 3-й латышских бригад под командованием К. Стукаса, 3 ноября прорвали фронт противника в районе Черно-Черноеда, а кавалерия Примакова и Кришьяниса (командира Латышского кавалерийского полка) прорвалась глубоко в тыл и внесла большое расстройство в части неприятеля".

Подчеркивая боевое искусство латышских стрелков, Андерсонс умалчивает, что они часто применяли преступные методы. Отправляясь в тыл белых, конные латышские стрелки и червонные казаки Примакова, поснимали с пленных и убитых белых солдат и офицеров презренные погоны и фуражки с русскими кокардами и надели их на себя. В таком замаскированном виде, стрелки и "червонцы" входили в деревни, где расположились резервы Белой армии, и выдавали себя за отступающих белогвардейцев. По сигналу красные мистификаторы неожиданно бросались на ничего не подозревающих белых солдат, рубя их шашками и расстреливая в упор. Об этом можно прочитать в воспоминаниях комдива Примакова "Сражение под Орлом", опубликованных в сборнике "Латышский революционный стрелок"[54].

Белое командование обратилось к латышским стрелкам через листовки с предложением прекратить борьбу за большевиков и обещало немедленно отправить их со всем оружием, через Польшу или морем, в Латвию, где нужна их помощь, так как в это время национальная Латышская армия воевала с немцами за независимость Латвии. Как и следовало ожидать, латышские стрелки это предложение игнорировали -- если они не приняли аналогичного предложения (тоже через листовки) своего латышского правительства, когда находились в Латвии, то что могло ожидать от них русское командование?

Несмотря на потерю Орла, в начале ноября Дроздовскал дивизия опять перешла в наступление. 4 ноября дроздовцы атаковали в районе деревень Черни и Чарнодья головные полки Латышской дивизии и, после длившегося беспрерывно целые сутки боя, выбили стрелков с их позиций и погнали назад. От полного уничтожения передовые латышские полки, спасла подоспевшая к вечеру 5 ноября бригада Павлова, которая состояла на три четверти из венгерских и других интернационалистов.

7 ноября у села Субуровка несколько батальонов корниловцев вели бой с 7-м Бауским лат. стрелковым и Латышским кавалерийским полками. Последний, после рейда по белым тылам, пробивался через фронт на соединение со своей дивизией. После ближнего боя, корниловцам удалось потеснить латышей, но 14 ноября 3-я латышская бригада с бригадой Червонных казаков ворвалась в станцию Льгов. Свыше недели шли ожесточенные бои, и 24 ноября 3-я латышская бригада выбила 2-й и 3-й Корниловские полки из г. Обаянь и отбросила их назад.

По всему фронту началось отступление белых войск, так как резервов не было, а к красным все время поступали новые части, в том числе и только что сформированная 1-я конная армия Буденного.

Белые пытались было задержаться в районе Харькова, но понесшая большие потери, однако не потерявшая своей боеспособности, Латышская дивизия, все с той же бригадой Червонных казаков, обошла Харьков с юго-востока. Опасаясь попасть в окружение, сосредоточенные здесь сильно потрепанные в боях белые части, оставив небольшие заслоны, поспешно отступили.

19 декабря, после боя с остатками харьковского гарнизона, латышские стрелки захватили город. 3 января белые оставили и Царицын. Падение Харькова и Царицына разрушило всю систему обороны Южной России и заставило Белую армию отступить. Ее главные силы отступили на Кубань и переправились через Новороссийский порт в Крым. Другие части отступили на Дон.

В ожесточенных сражениях с армией Деникина Латышская дивизия потеряла почти половину своего состава, и к концу 1919 года состав ее (без 5-го Особого полка, который воевал под Петроградом) не превышал 10000 человек, то есть потеряла она примерно 9000 павших в боях стрелков. Латышская дивизия своей цели достигла. Можно считать, что только благодаря Латышской дивизии, ставшей костяком всех советских войск на Южном фронте, русские антикоммунистические силы были разбиты.

За успешную борьбу и, в частности, за взятие Харькова, Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов 3 января прислал Латышской дивизии почетное красное знамя. В свою очередь, находившиеся в восточной Латгалии латышские коммунисты прислали свое приветствие[55]:

"Пролетариат Советской части Латвии в лице своих представителей на конференции Коммунистической партии Латвии шлет свой горячий привет славной Лат-дивизий и ее стрелкам. Мы с гордостью смотрим на героическую борьбу славных стрелковых полков за освобождение пролетариата от всемирного капитализма. Пролетариат Латвии пока еще истекает кровью под игом латышской буржуазии, но мы верим в близость часа освобождения пролетариата всего мира от насилия империализма и выражаем неуклонную волю пролетариата Латвии крепко держать красное знамя социализма за освобождение Латвии и всего мирового пролетариата от ига капиталистов и помещиков.

Да здравствует Всемирная Коммунистическая революция! Да здравствует геройская Красная армия! Да здравствует новая Советская Латвия и ее сыны, борющиеся за социализм!

2-я конференция Коммунистической партии
Советской части Латвии".

Позднее главнокомандующий Южным фронтом А. Егоров выразил свою признательность латышским стрелкам за спасение советской республики следующими словами[56]:

"В самый тяжелый период нашей гражданской войны в октябре 1919 г., когда самому существованию Советской страны угрожала смертельная опасность и банды Деникина, заняв Орел, имели приказ Деникина захватить Москву, латышские стрелки своим героическим натиском и беззаветной преданностью делу пролетарской революции сломили упорство врага и положили начало разгрома сил южной контрреволюции. Удар латышских стрелков под Орлом является для Страны Советов и завоеваний Октябрьской революции одним из наиболее героических подвигов, занимающим одну из первых страниц в истории нашей Красной Армии.

Я убежден, что в будущих схватках с мировым капиталом красные латышские стрелки будут в первых рядах борцов за дело коммунизма.

Да здравствует мировая пролетарская революция!
Да здравствует победа пролетариата в борьбе с мировым капиталом!
Горячий товарищеский и братский привет красным бойцам -- латышским стрелкам.
Бывший командующий Южным фронтом -- член Реввоенсовета СССР и комвойск БВО А. И. Егоров".
1 июня 1929 г.

Но не пройдет и десяти лет, как и этот поборник мировой революции разделит судьбу другого поборника, -- главнокомандующего Вациетиса. Егоров -- полковник русского генерального штаба, предатель и коммунист, командующий фронтом, маршал Советского Союза, награжденный орденами Красного знамени и Ленина, получит и высший советский орден -- пулю в затылок.

СТРЕЛКИ ШТУРМУЮТ ПЕРЕКОП

После отступления Белой армии в Крым Латышская дивизия была отправлена в Екатеринославскую губ., где она должна была отдохнуть и получить пополнение. Здесь латышей настигла эпидемия тифа, унесшая немало стрелков в могилу. Но в начале 1920 года в латышские полки начали поступать пополнения. До того сражавшиеся в красноармейских частях латыши направлялись в Латышскую дивизию. Кроме того в дивизию были включены 1600 мобилизованных украинских крестьян и рабочих, и к марту 1920 года в Латышской дивизии уже числилось 17660 человек. По-прежнему дивизия состояла из 9-ти стрелковых полков, кавалерии, 3-х легких и 1-го тяжелого артиллерийских дивизионов, гаубичной батареи, авиационного отряда, саперного и связного батальонов и разных вспомогательных частей -- хозяйственной, санитарной и др.[57]

В это время атаман анархистов Нестор Махно, воевавший со своей "армией на колесах" против белогвардейцев, и доставивший немало хлопот белому командованию, не поладил с большевиками и начал хозяйничать в их тылу, нападая на красноармейские части и уничтожая внезапными налетами в селах и городах советскую администрацию. В середине февраля командующий XIII советской армией Я. Паука послал против махновцев в район занятой ими стн. Долинское несколько латышских батальонов. После горячего боя стрелки выбили махновцев со стн. Долинское и произвели многочисленные облавы в ближайших селах и деревнях, выискивая и расстреливая на месте попавших в их руки анархистов и укрывающих их крестьян.

Наиболее крупное столкновение стрелков с махновцами произошло 10 марта у деревни Альферово. Латышскому кавалерийскому полку, вместе с командой конных разведчиков 6-го Тукумского лат. полка, удалось окружить махновский отряд атамана Милашко и почти полностью его уничтожить. После этого активность махновцев сильно уменьшилась и Латышская дивизия начала готовиться к новым боям с белогвардейцами. Нестор Махно, решив, что теперь выгодно войти с большевиками в коалицию, предложил им свои услуги в ликвидации "белогвардейской контрреволюции". Предложение атамана Махно Ленин охотно принял. 22 марта командующий Я. Паука дал Латышской дивизии приказ прибыть к Перекопскому перешейку, чтобы принять участие во взятии Крыма, где укрепилась отступившая Белая армия, командование которой принял генерал П. Н. Врангель. Нужно отметить, что 11 апреля британский министр иностранных дел лорд Керзон от имени правительств Великобритании, Франции и США предложил ген. Врангелю прекратить борьбу с большевиками и войти в коалицию... с Лениным и заявил, что по этому поводу представители Антанты уже начали переговоры с советским правительством, которое гарантирует полную амнистию участникам Белого движения и т. д. Не зная возмущаться или удивляться наивности союзников России, ген. Врангель от такого "любезного предложения" отказался, заметив, что ни он, ни его соратники самоубийством кончать не собираются[57a].

Ленин, конечно, знал, что ген. Врангель ни на какие переговоры с ним не пойдет, но, тем не менее, 14 апреля сообщил Антанте о своем согласии приступить к переговорам, полагая, что англичане и французы клюнут на миротворческую приманку и прекратят оказывать военную помощь Врангелю. И он не ошибся -- скоро помощь была прекращена и английская военная миссия покинула ставку главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России ген. Врангеля.

Чтобы ворваться в Крым, красным войскам нужно было преодолеть простирающийся вдоль Перекопского перешейка Турецкий Вал. Вал этот остался еще с турецких времен и представлял высокую земляную насыпь, перед которой был вырыт ров глубиной в 15 метров. Теперь Турецкий Вал был укреплен бетонированными пулеметными гнездами, проволочными заграждениями и окопами.

Для преодоления Турецкого Вала Я. Паука приготовил штурмовую Перекопскую группу войск, в которую вошли: 1-я, 2-я и 3-я латышские стрл. бригады, 3-я советская дивизия, 8-я кавалерийская дивизия, 42-й автобронированный отряд, авиационная эскадрилья, артиллерийские и саперные части. Группа насчитывала 19757 бойцов и командиров и имела около 100 орудий и 20 аэропланов. Самой мошной по людскому составу и артиллерии была латышская боевая группа -- 8276 стрелков.

Командующим Перекопской группой был назначен начальник Латышской дивизии Ф. Калнынь. 13 апреля в 6 ч. утра 1-я и 3-я латышские бригады, 3-я сов. дивизия и автобронированный отряд бросились на штурм позиций, выдвинутых перед Турецким Валом. Атака стрелков не встретила большого сопротивления и уже к 10 часам утра белые отступили за Вал. В то же время частям 3-й сов. дивизии с 42-м автобронированным отрядом удалось захватить небольшой участок Вала и залечь в отбитых у белогвардейцев окопах. 8-й Вольмарский лат. полк пытался было захватить с налета городок Перекоп, но был отбит контратакой врангелевцев. Скоро белые, поддержанные авиацией, перешли в контрнаступление на отданные позиции. Бой длился четыре часа. От ураганного пулеметного и артиллерийского огня Латышские стрелки уже в начале сражения понесли большие потери. Особенно пострадал 1-й Усть-Двинский лат. стрл. полк. В нем были убиты или ранены все командиры батальонов и рот. Пали командир полка Н. Калнынь и полковой комиссар О. Акментиньш.

К вечеру того же дня наступление Перекопской группы было отбито на всех участках фронта, но, хотя красные были далеко отброшены назад, латышские стрелки показали себя упорным врагом. Выходящая в Севастополе газета "Таврический голос" в тот же вечер сообщила[58]:

"В бою перед Перекопом латышские стрелки сражались с необыкновенной стойкостью и упорством. Пленных почти нет, так как латыши сопротивлялись до конца и ожесточенно рубились с нашими конниками".

Большие потери не смутили командарма Я. Паука. Уже на следующий день, 14 апреля, он отдал приказ командующему Перекопской группы Калныню одолеть во что бы то ни стало Турецкий Вал. Опять на штурм были брошены 1-я латышская бригада, 8-я кавалерийская дивизия и 13-я кавалерийская бригада, но не выдержав ураганного пулеметного и артиллерийского огня, они были вынуждены отступить. Наступающая левее 3-я сов. дивизия с 7-м и 9-м латышскими стрл. полками достигла Турецкого Вала, но на самом Валу встретила упорное сопротивление. Предпринимая контратаки, белые пустили в ход танки и броневые машины. Бой длился весь день и к вечеру советские войска были отбиты по всему фронту.

15 апреля наступило затишье: как красные, так и белые готовились к новым боям и вели перегруппировку частей. На фронт прибыла Дроздовская дивизия, уже не раз сражавшаяся с латышскими стрелками осенью 1919 г. В следующем наступлении 16 апреля Я. Калнынь решил использовать неожиданность и бросил свои полки на штурм в 4 часа утра, рассчитывая, что переутомленные предыдущими боями врангелевцы будут спать мертвым сном. Наступление началось одновременно по всему фронту. На штурм Турецкого Вала были брошены все латышские полки за исключением 1-го Усть-Двинского, уже успевшего потерять добрую половину своего боевого состава. Латышская дивизия наступала на правом фланге, а 52-я, 3-я стрелковые и 8-я кавалерийская дивизии -- на левом.

В первый день командиру 6-го Тукумского лат. полка А. Кильке удалось ворваться со своим полком в г. Перекоп и выдвинуть перед ним предмостные позиции. Однако белое командование расстроило планы Я. Калныня, высадив под покровом ночи в порту Хорлы десант -- 1-й и 3-й Дроздовские полки, которые атаковали красных с фланга; а на рассвете 2-й Дроздовский офицерский полк бросился в штыковую контратаку с Турецкого Вала на 3-ю латышскую бригаду, и после свирепого боя погнал ее назад. Еще раньше контратакой были выбиты из г. Перекопа и стрелки 6-го Тукумского полка. 17 апреля поздним вечером сражение за Перекопский перешеек закончилось разгромом советских войск.

Потери 2-й и 3-й латышских бригад были самыми большими: они потеряли 40% своего боевого состава. Неудача третьей попытки взять Турецкий Вал на время отбила охоту командарма Я. Паука ворваться в Крым. Начальник Перекопской группы Ф. Калнынь за неудачи был отстранен от своего поста, но остался начальником Латышской дивизии. На его место был назначен другой латышский комдив, начальник 52-й советской дивизии Янис Раудметс.

Отогнав красных на несколько десятков километров, ген. Врангель начал готовиться к контрнаступлению. В это время советские войска наступали на Польшу и Ленин не мог выставить против Белой армии значительный контингент войск.

Еще ранней весной ген. Врангель начал получать вооружение от англичан. Были получены несколько танков и аэропланов, но после того, как ген. Врангель отказался вести какие бы то ни было переговоры с советским правительством, британское правительство отозвало свою военную миссию и дипломатических представителей и официально сообщило, что Великобритания прекращает как военную, так и материальную помощь Вооруженным Силам Юга России[59]. Это был большой удар по .антикоммунистическим силам, но ген. Врангель тем не менее рассчитывал на успех своего наступления, надеясь согласовать свои военные действия с польским командованием. Увы, как выяснилось позднее, и эта надежда не имела основания.

Против армии ген. Врангеля фронт держала все та же XIII советская армия, в которую входила и Латышская дивизия. За допущенные поражения командующий Паука был отстранен и заменен латышским командармом Р. Эйдеманом. Понесшая большие потери на Перекопском перешейке Латышская дивизия опять начала получать пополнения как латышами, так и русскими, эстонцами[59a], литовцами и др., и к июню довела свой боевой состав до 7600 стрелков и командиров[60]. Таким образом, из первоначального состава в 24000 человек, несмотря на неоднократные пополнения, Латышская дивизия за время беспрерывных боев потеряла столько старых и новых стрелков и командиров, что летом 1920 года имела только одну треть своего первоначального состава.

Весь май 1920 года на Таврическом фронте прошел в мелких стычках разведочного характера -- обе стороны нащупывали слабые места противника, готовясь к решительным сражениям. Красное командование не предпринимало наступательных операций, ожидая новые части с Кавказского фронта и из Туркестана, где военные действия приближались к концу.

БОИ В ТАВРИИ

В начале июня Белая армия вышла из Крыма и пошла в наступление. В ночь на 7 июня, 13-я и 32-я пехотные дивизии погрузились на суда и под прикрытием артиллерийского огня военных судов высадились у Мелитополя. Попытка красных сбросить десант в море не удалась. В то же самое утро, авангардные части с 6 танками атаковали позиции 1-й латышской бригады. Прорвав танками проволочные заграждения, белогвардейцы ручными гранатами и штыками выбили латышей из окопов и обратили их в бегство. Километром севернее проходила вторая линия окопов, занятая стрелками 2-й латышской бригады. Но и здесь стрелки не выдержали стремительной атаки белых и, устлав трупами и ранеными свои позиции, поспешно отступили. Брошенный им в помощь 9-й латышский полк (из 3-й бригады) был окружен донской бригадой и изрублен казаками. Погибли 23 старших командира, в том числе и командир 9-го полка В. Рундалс.

Отступающие полки 1-й и 2-й латышских бригад беспощадно обстреливали из пулеметов и забрасывали бомбами врангелевские аэропланы, а кавалерия обошла правый фланг и атаковала отступающие 4-й Лифлянд-ский и 6-й Тукумский латышские полки с тыла. После ожесточенного боя, потеряв почти половину своего состава, полки вырвались из окружения и добрались до расположения штаба своей бригады. В тот же вечер 7-й Бауский и 8-й Вольмарский латышские полки (3-й латышской бригады) с броневиками пошли в атаку на занятый белыми хутор Старопавловку, но были отбиты сильным ружейно-пулсметным огнем. На другой день, 8 июня, стрелки 3-й латышской бригады с красноармейскими частями попытались перейти в контрнаступление, но безуспешно. 9 июня белые взяли Мелитополь.

По всему фронту красные терпели поражения. Особенно пострадал 9-й латышский полк, боевой состав которого был полностью уничтожен. 4-й Лифляндский, 8-й Вольмарский и 6-й Тукумский латышские полки за один день сражения 7 июня потеряли около половины своих стрелков. Но стрелки еще раз показали себя стойкими и верными бойцами за власть советов. Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России, ген. Врангель позднее отметил в своих мемуарах[61]:

"Танки и броневики двигались впереди наших частей, уничтожая проволочные заграждения. Красные оказывали отчаянное сопротивление. Особенно упорно дрались латышские части. Красные артиллеристы, установив орудия между домами в деревнях Преображенка и Константиновка, в упор расстреливали танки".

Латышскую дивизию, отступающую вместе с другими советскими частями, белогвардейцы преследовали до позднего вечера 9 июня и, отогнав ее на 60 км, прижали стрелков к левому берегу Днепра. 11 июня казачьи полки неожиданно появились перед занявшими новые позиции латышскими частями и бросились на них в атаку в конном строю. Латышский кавалерийский полк Кришьяниса и латышские артиллерийские дивизионы задержали на время наступление врангелевцев, что дало возможность латышским стрелковым полкам перебраться на правый берег Днепра и спастись от полного разгрома. Переправа под прикрытием артиллерийского огня происходила всю ночь с 11 на 12 июня около Каховки по единственному мосту, а также на лодках, баржах и речных пароходах под пулеметным огнем вышедших к берегу Днепра белогвардейских батальонов. Многие стрелки, не успевшие попасть на суда и пытавшиеся преодолеть течение Днепра вплавь, нашли свои могилы на дне широкой реки. К полудню 12 июня весь левый берег Днепра, от Каховки до его устья, был занят белыми войсками.

После такого поражения на усиление XIII советской армии с Кавказского фронта и других мест в Таврию спешно перебрасывались новые части. На пополнение потрепанной Латышской дивизии из Москвы был послан 5-й Особый латышский полк. Как помнит читатель, этот полк за проявленную отвагу в боях против Русской Северо-Западной армии под Петроградом вторично был награжден почетным красным знаменем. Северо-западники выбили в полку половину его боевого состава, но, прибыв в Москву для охраны РВС Республики, полк получил пополнение и перед отправкой на Крымский фронт насчитывал свыше 2000 стрелков, имел 3 пулеметные команды, саперную роту, команду конных разведчиков и артиллерийскую батарею.

Прибыв 25 июня на фронт через Харьков, 5-й Особый латышский полк не мог соединиться с отступившей за Днепр Латышской дивизией и включился в группу советских войск, державших фронт на левом участке фронта. Уже на следующий день 5-й Особый лат. полк вместе с 7-й, 8-й стрелковыми и 85-й кавалерийской бригадами повели наступление на город Армянский Базар. Вначале красным удалось потеснить белые части, но к 4 часам дня врангелевская конница стремительной атакой прорвала красный фронт и ударила с фланга по 5-му Особому лат. полку и 7-й бригаде, а пехотные белые части с несколькими танками атаковали красных с фронта. После трехчасового боя белые вынудили латышей отступить, а большая часть бойцов 7-й бригады сдалась в плен.

29 июня, в 6 часов утра, 5-й латышский полк и 85-я кавалерийская бригада опять пошли в наступление. Им удалось продвинуться вперед, но к вечеру они были отброшены назад и перешли к обороне. Теперь все яростнее белогвардейцы атаковали стрелков, но выбить их из окопов не могли. За время пятидневных наступательных и оборонительных боев в 5-м Особом лат. полку выбыло из строя свыше 400 стрелков и командиров, но в первых числах июля полк опять получил пополнение -- в него влились стрелки расформированного Латышского полка особого назначения, который до того занимался, главным образом, подавлением крестьянских восстаний.

В конце июня посланный в спешном порядке с Северного Кавказа Конный корпус под командованием Жлобы повел с приданными ему пехотными частями наступление на Мелитополь. Державшие фронт на этом участке 2-я и 3-я казачьи дивизии Донского корпуса не приняли боя, а, стремясь заманить Жлобу в ловушку, отступили к реке Юшанлы. К вечеру 2 июля, сосредоточив значительные силы, белое командование приступило к окружению корпуса Жлобы. 3 и 4 июля началось уничтожение конных полков Жлобы. В лобовую атаку на красных бросились 2-я и 3-я казачьи дивизии, а с флангов -- Дроздовская и 13-я пехотная дивизии. В тыл Жлобы зашла Корниловская дивизия и отрезала красным отступление. С самого начала сражение превратилось в побоище красной конницы. Появившиеся белые эскадрильи забрасывали красные полки бомбами и обстреливали пулеметным огнем. Громадное поле битвы покрылось тысячами убитых красноармейцев и потерявшими своих всадников лошадей. Только одному Жлобе со своим штабом удалось уйти. В руки белых попало около 15 тысяч лошадей, тысячи брошенных карабинов и пулеметов.

Разгромив конницу Жлобы, Корниловская и Дроздовская дивизии повернули на запад и 5 июля штыковой атакой уничтожили 8-ю и 85-ю советские стрл. бригады. Для спасения положения Р. Эйдеманис бросил на этот участок фронта 7-ю советскую дивизию и 5-й Особый латышский полк, которым удалось задержать наступление белых. На самом правом участке фронта, 1-я и 3-я латышские бригады и 52-я советская дивизия переправились немного южнее Каховки на левый берег Днепра и повели наступление на Карсунском плацдарме под общим командованием Яниса Лациса. Вечером 6 июля врангелевцы атаковали латышей и, выбив их с занятых позиций, погнали к Днепру. На другой день под прикрытием артиллерийского огня латышским полкам удалось переправиться обратно на правый берег Днепра.

После провала советского наступления и громадных потерь командующий XIII советской армией Р. Эйдеманис был отстранен от своего поста и на его место 10 июля назначен И. Уборевич. Около трех недель военные действия ограничивались артиллерийской перестрелкой и небольшими стычками конных разведывательных отрядов, но 25 июля белые повели наступление крупными силами, стремясь продвинуться на север, чтобы приблизиться к Польскому фронту. Ген. Врангель через польского офицера связи передал польскому командованию, что Белая армия имеет общие интересы с ним в борьбе с большевизмом, и он надеется, что его армия оттянет значительные советские силы с Польского фронта, которые глубоко вторглись в Польшу.

Врангелевцы разгромили в первый же день наступления 8-ю сов. бригаду, а 26 июля атаковали сводную бригаду, в которую входили 5-й Особый латышский полк, Мадьярский полк и два красноармейских полка. Латышские стрелки и венгерские интернационалисты яростно отбивались, но в их тыл зашли казачьи части и Сводная бригада оказалась в полном окружении. Завязался кровопролитный, свирепый бой. Белая кавалерия с налета рубила латышей и венгров. К вечеру красные были истреблены поголовно. В плен было взято около 200 израненных латышей и венгров. В 5-м Особом латышском полку в живых осталось всего 14 стрелков, хозяйственная часть и музыкантская команда, всего -- 54 человека. 5-й Особый лат. полк, награжденный дважды красными знаменами, перестал существовать. Командир полка В. Повар и полковой комиссар Я. Лундер были взяты в плен. В ноябре после эвакуации из Крыма Белой армии они были освобождены и вернулись в свою Латышскую дивизию.

После разгрома Перекопской группы для советского командования создалась угроза, что Белая армия, форсировав Днепр, сможет ударить во фланг наступающей на Волынь 1-й Конной армии Буденного. В Москве забили тревогу. Центральный комитет РКП (б) еще 10 июля выбросил воззвание[62]:

,,В ближайшие дни внимание партии должно быть сосредоточено на Крымском фронте! Мобилизованные товарищи должны направиться на юг. Каждому рабочему должно быть разъяснено, что победа над Польшей невозможна без победы над Врангелем. Оплот генеральской контрреволюции должен быть уничтожен!"

Отступив на правый берег Днепра, командующий ХШ армией Уборевич начал подготовлять свою армию к новому наступлению. Армия была усилена новыми частями: 1-й, 9-й, 23-й, 52-й стрл. дивизиями, бригадой красных московских курсантов и 2-й конной армией Оки Городовикова. Латышская дивизия, хотя и понесла большие потери, но, получая все время боевое пополнение, не потеряла своей боеспособности. В общем, на Каховском плацдарме советские войска превосходили белогвардейские части в три раза и имели в два раза больше артиллерии.

3 августа начальник политотдела XIII советской армии Лисовский торжественно вручил Латышской дивизии почетное красное знамя ВЦИК, закончив свою речь словами[63]:

"Мне выпало великое счастье передать славной Лат-дивизий революционное красное знамя. Вся Советская Россия знает Латдивизию, ценит и дорожит ее заслугами в Гражданской войне. Советское правительство не забывает своих лучших сыновей! Несите высоко революционное знамя! Добивайтесь окончательной победы для класса трудящихся!.."

В ночь с 6 на 7 августа 1-я латышская бригада вместе с 52-й стрл. дивизией форсировали Днепр и на рассвете атаковали выдвинутые перед Каховкой белые позиции. Весь день шел ожесточенный бой и к 5 часам вечера латыши захватили Малую и Большую Каховку. Получив подкрепление -- 15-ю стрл. дивизию, Латышская дивизия продолжала наступление, ведя бои с арьергардом отступающих белогвардейцев. Но 12 августа подоспевшая кавалерия ген. Барбовича с 4 броневиками стремительно атаковала вырвавшуюся вперед 1-ю латышскую бригаду, разбила 1-й Усть-Двинский и 3-й Курляндский латышские полки и, прорвав фронт, вошла во фланг 2-й латышской бригады и 15-й дивизии. 4-й Лифлянд-ский лат. полк попал в кольцо белой кавалерии и был изрублен казаками. Погибли все до одного латышские командиры, и только около сотни стрелков спаслись тем, что сдались в плен. Лифляндский лат. стрл. полк разделил участь 5-го Особого лат. полка и перестал существовать.

По всему фронту началось отступление красных. Советский публицист П. Л. Ольшанский в своей книге "Рижский мир" писал:

"12 августа началось контрнаступление Врангеля. Командование Красной армии вынуждено было те резервы и подкрепления, которые уже двигались на Польский фронт, срочно повернуть на юг против Врангеля. В результате положение советских войск, дравшихся уже на подступах к Варшаве, резко ухудшилось. Красная армия не могла преодолеть барьер, созданный перед Варшавой".

Не будем утверждать, что августовское наступление Белой армии спасло Польшу от большевизации еще в 1920 году, но во всяком случае, оно дало возможность Польской армии перейти в наступление, которое закончилось разгромом армий Тухачевского и Буденного. Но теперь, как и осенью 1919 года, на Белую армию набросились все главные силы советских войск. Ленин опять обратился с воззванием[64]:

"Врангелевский фронт -- это есть тот же Польский фронт, и вопрос о войне с Врангелем -- есть вопрос о войне с Польшей".

Но иначе думал Пилсудский. По уже изложенным выше причинам, Пилсудский и не думал покончить с большевиками, и победы русских антикоммунистических сил его только раздражали. 19 сентября польская мирная делегация прибыла в Латвию, которая уже 11 августа поспешила заключить мир с Лениным. В Риге польскую делегацию уже ожидал советский представитель А. Иофе, тот самый, который подписал похабный Брест-Литовский мир с кайзеровской Германией. В октябре 1920 г., когда красные армии были на голову разбиты и выброшены из Польши, и советская власть, как и год тому назад, стояла на краю гибели, Пилсудский опять заключил с большевиками мир. Он оставался последовательным: раз была цель уничтожить армию ген. Деникина, то, естественно, цель эта распространялась и на армию ген. Врангеля. Заключение мира с поляками, как и осенью 1919 года, развязывало руки Ленину для расправы над русскими антикоммунистическими силами. По этому поводу, упомянутый выше советский публицист П. Л. Ольшанский в своей книге "Рижский мир" пишет:

"Исходя из необходимости немедленного окончания войны с Польшей для разгрома Врангеля, продолжающего наступать и создавшего непосредственную угрозу Донбассу, Советское правительство решило согласиться на линию границы, на которой настаивала Польша".

Такая же благожелательная для большевиков политика проводилась и в прибалтийских странах, заключивших с Советами мир еще раньше Польши. Так, например, правительства прибалтийских стран запрещали своим гражданам вступать в антисоветские армии. Знакомый уже читателю латышский историк Андерсонс в своей "История Латвии 1914--1940" отмечает (с. 586):

"Так как некоторые офицеры Латвийской армии русской национальности начали поддерживать набор добровольцев для Врангелевских войск в Крыму, 20 октября вмешался ген. Балодис и приказал вербовщиков арестовать, 5 офицеров были высланы из Латвии. Этим было покончено с "врангелиадой" в Латвии".

Большевики за такую услугу ген. Балодиса не забыли. Когда в 1940 году Красная армия оккупировала Латвию, он был арестован органами НКВД и отправлен на Архипелаг ГУЛаг -- безвозвратно.

КОНЕЦ ЛАТЫШСКОЙ ДИВИЗИИ

После заключения Пилсудским мира с большевиками, поражение Русской Белой армии было предрешено. Еще до заключения мира, формально, на Южный фронт начали перебрасываться красные дивизии с Польского фронта и к октябрю 1920 года в Таврии находилось три советских армии: VI и XIII общевоинские и 2-я конная. Кроме того, и армия анархистов-махновцев, насчитывавшая свыше 5000 бойцов.

В одной только XIII армии И. Уборевича числилось 54028 штыков, 10118 сабель и свыше 300 орудий. VI армией командовал А. Корк и 2-й Конной армией -- И. Федько. Против этих армий ген. Врангель мог выставить на фронте всего 4 корпуса: Добровольческий, 2-й и 3-й пехотный, Донской и группу кубанских казаков и черкесов. Всего на Таврическом фронте -- 33000 штыков и сабель. Таким образом, одна только XIII советская армия превышала белых численностью в два раза, а вместе с VI армией Корка, 2-й конной Федько и махновцами -- в 4 раза. К концу октября сюда прибыла и 1-я конная армия Буденного и отдельные сибирские дивизии.

Еще в сентябре Латышская дивизия была переведена из XIII в VI армию и вошла в организованную В. Блюхером ударную группу. После ликвидации Польского фронта Латышская дивизия опять получила пополнения, заполнив ими поредевшие ряды. Кроме прибывших из Польши латышей, в дивизию вошли русские и венгерские интернациональные части, и в октябре в ней числилось 18028 стрелков и командиров, из которых 2300 были партийными коммунистами.

21 сентября, приказом Ленина, командующим Южным фронтом был назначен Фрунзе, а членами Реввоенсовета фронта -- палач Венгрии Бела-Кун и С. Гусев.

28 октября Латышская стрл., 15-я, 21-я дивизии и 1-я конная армия Буденного двинулись в наступление. После короткого боя, 1-й Усть-Двинский лат. полк захватил село Антоновку, а 3-й Курляндский лат. полк -- село Константиновку. Видя невозможность противостоять громадному перевесу красных в открытой степи, ген. Кутепов начал отводить Добровольческий и Донской корпуса к Перекопу. 30 октября Латышская дивизия, 6-я и 11-я кавалерийские дивизии пытались было отрезать отступление белых у села Агаим, но контратакой были отброшены назад. 31 октября Корниловская и Дроздовская дивизии разгромили 4-ю советскую кавалерийскую дивизию и соединились с Донским корпусом.

Против отходящих частей Добровольческого корпуса командир 2-й латышской бригады Ф. Лабренцис направил 6-й Тукумский лат. стрл. полк, 2-й латышский дивизион и части 14-й советской дивизии. Удачным маневром белогвардейцы окружили стрелков, начался свирепый бой. Латыши сопротивлялись около трех часов, но были уничтожены концентрированным пулеметным огнем. Остатки добиты штыками в рукопашном бою. На поле боя пало 29 латышских командиров. Помощник командира 6-го лат. стрл. полка П. Бернхардс был схвачен и расстрелян на месте. 6-й Тукумский лат. стрл. полк был уничтожен. Фрунзе не удалось отрезать от Крыма белые войска и они планомерно отступили за Перекопский перешеек.

В беспрерывных двухмесячных боях в Таврии, Латышская дивизия снова понесла громадные потери убитыми и ранеными. К началу последнего штурма Перекопа 7 ноября Латышская дивизия, после уничтоженных 5-го Особого, 4-го Лифляндского и 6-го Тукум-ского лат. стрл. полков, уже не представляла прежней грозной силы. Но латышские стрелки устлали своими трупами Таврические степи за торжество коммунизма в России не зря. Латышский академик Я.Крастынь в своей "Истории латышских стрелков" отмечает[65]:

"Латышская стрелковая дивизия сыграла важную роль в захвате Каховского плацдарма и отражении первых попыток Врангеля ликвидировать его".

Несмотря на безнадежность положения, ген. Врангель решил защищать Крым до последней возможности. На Турецком Валу были построены новые укрепления. Вдоль его вершины тянулись линии окопов с бетонированными пулеметными гнездами и блиндажами, перед Валом -- густые проволочные заграждения. Однако белое командование сделало громадную ошибку, не уделив внимания укреплению правого фланга Литовского полуострова, который выходил к Сивашскому заливу, ибо считалось, что через воды залива красные пройти не смогут. Так бы и было, но лето и осень 1920 года выдались на редкость сухими, к тому же, как на зло, в октябре западный ветер выдул много воды в Азовское море и Сивашский залив настолько обмельчал, что его уже было нетрудно перейти вброд. В некоторых местах глубина не превышала трех футов, а кое-где вода замерзла до дна. Это непредвиденное обстоятельство крайне неблагоприятно отразилось на обороне Крыма и дало возможность советским войскам захватить Крым в короткое время.

Первым эшелоном на штурм Перекопа Фрунзе бросил VI армию Корка, в которую входила и Латышская дивизия. За частями VI армии следовали на своих тачанках банды анархистов Махно. Оборону на Турецком Валу держали три пехотных полка во главе с Дроздовской дивизией и многочисленные артиллерийские батареи; на Юшанских позициях -- Корниловская и Марковская дивизии; на Литовском полуострове -- Кубанская дивизия ген. Фостикова. Эта группа должна была отразить штурм VI армии и группу махновцев Каретника.

Поскольку данное повествование -- не история Гражданской войны, а только разбор роли в ней латышских стрелков, то и при описании взятия Крыма Красной армией ограничимся показом их участия на этом последнем этапе победы над армией Врангеля.

После четырехдневных боев, красным войскам удалось прорвать первую линию обороны на Перекопском перешейке. 2-я конная армия и махновские банды, воспользовавшись низким уровнем воды в Сивашском заливе, перешли его вброд и атаковали позиции белых на Литовском полуострове. Хотя красным и удалось оттеснить белые войска, но они не переставали наносить им потери. Почти полностью была уничтожена наступающая в авангарде 41-я сов. дивизия и ее сменили латышские полки.

11 ноября 7-й Бауский и 8-й Вольмарский латышские полки прорвали проволочные заграждения перед второй оборонительной линией и в штыковом бою выбили из окопов 3-й Марковский полк. В то же время 2-й Рижский и 3-й Курляндский латышские полки взяли Юшкунские укрепления. Стрелки 7-го и 8-го латышских полков продолжали наступление и достигли колонии Новокровская. Командир 7-го Бауского полка К. Жубитис и командир 8-го Вольмарского полка К. Шлапс за успешные бои были награждены орденами Красного знамени, а отличившиеся стрелки -- реквизированными в магазинах Киева и Екатеринослава серебряными часами. Были награждены орденами Красного знамени латышские комбриги, командующие красноармейскими частями: командир 45-й бригады Э. Лепиньш и командир 25-й бригады В. Карсонс.

13 ноября Корк дал приказ начальнику Латышской дивизии К. Стуцка захватить Евпаторию. Не встречая большого сопротивления , ранним утром 14 ноября латышские стрелки ворвались в Евпаторию. Началась кровавая расправа. Днем и ночью рыскали стрелки по городу и его окрестностям, выискивая скрывающихся не успевших эвакуироваться белых офицеров и солдат, избивали и расстреливали их на площади города.

Участие Латышской дивизии в боях под Каховкой и в штурме Перекопа уже не было решающим в исходе сражения, как это было во время наступления Деникина на Москву или во второй половине 1918 года на Волге, когда именно они стабилизировали Восточный фронт, отогнав чехословаков и Народную армию к Уралу, но и в борьбе с Русской армией Врангеля они оказали помощь Красной армии немалую. Советский латышский академик Я. Крастынь охарактеризовал их действия против ген. Врангеля следующими словами[66]:

"Врангелевский фронт явился заключительным и самым тяжелым этапом в истории Латышской стрелковой дивизии. В боях в Южной Таврии погибло несколько тысяч бойцов и командиров дивизии, но, несмотря на это, первая дивизия рабоче-крестьянской Красной армии -- Краснознаменная Латышская стрелковая дивизия -- с честью закончила свой замечательный боевой путь, путь самоотверженного служения целям пролетарской революции".

Однако знаменательно и то, что все красные полководцы, победившие Врангеля и захватившие Крым -- И. Уборевич/ус/, Р. Эйдеманс, В. Примаков, А. Корк, В. Блюхер и другие -- все они, раньше или позже, закончили свой революционный путь в застенках НКВД, все получили пулю в затылок. Где их могилы? Избежать чекистских застенков удалось одному Фрунзе. Инсценировав, якобы, необходимую ему операцию, Сталин распорядился зарезать его на операционном столе.

С эвакуацией Белой армии из Крыма закончились и боевые действия Латышской дивизии. Правда, латышским стрелкам еще довелось опять сразиться со своими недавними союзниками -- анархическими бандами Махно. Закончив войну с белогвардейцами, большевики взялись и за махновцев. В ноябре Фрунзе пытался было прибрать махновцев к рукам и дал распоряжение включить в армию Каретника большевистских комиссаров. После боев за Крым, у Каретника осталось около 4000 бойцов -- все на тачанках или на конях. Для переговоров о реорганизации махновских отрядов, М. Фрунзе послал в стан Каретника командира 2-й латышской бригады Ф. Лабренциса в сопровождении латышского конного отряда. Без лишних разговоров, махновцы изрубили Лабренциса и весь его отряд в куски, и в ночь с 26 на 27 ноября ушли через Сиваш в направлении г. Николаева. В погоню была послана кавалерия вместе с Латышским кавалерийским полком. Командир полка Я. Кришьянис имел несколько кровавых стычек с махновцами, но ни окружить их, ни уничтожить ему не удалось и большая часть их ушла вместе с батькой Махно в Румынию или рассеялась по селам и хуторам в районе Гуляй-Поле. Атаман же Каретник разделил участь других победителей ген. Врангеля -- попав в осаду, он был застрелен, а по другим сведениям, не желая попасть живым в руки своих бывших союзников, застрелился сам.

Согласно мирному договору, заключенному Латвийским правительством с Советами 11 августа 1920 года, Латышская дивизия подлежала немедленному расформированию, а советские власти должны были способствовать репатриации стрелков. Но, как это в обычае советчиков, они не спешили выполнять подписанные ими договоры, и Латышская дивизия стойко провоевала за дело мировой революции еще три месяца. В этих последних боях белые уничтожили около 5000 стрелков. Военные действия стрелки закончили (если не считать небольших стычек с махновской ,,армией на колесах") только, когда из Крыма ушли корабли с эвакуировавшимися белыми войсками.

Численный состав Латышской дивизии менялся постоянно. Самой многочисленной она была к сентябрю 1918 года -- около 24000 стрелков, командиров и комиссаров. Кроме того, как уже было отмечено выше, в других латышских частях, в Латышскую дивизию не входящих, служило еще около 11000 красных латышей. Постепенно и они были включены в Латышскую дивизию для пополнения ее потерь.

Во время вторжения в Латвию Латышская дивизия послужила основой для формирования Советской Латышской армии, которая, согласно сохранившимся в архивах документов (см. примеч. N 42), в мае 1919 года насчитывала 45317 человек. Но так как в Советской Латышской армии было 3 полка русского и интернационального состава, то число латышей в ней не превышало 40000.

Во время боев в Латвии и Эстонии, Советская Латышская армия потеряла добрую половину стрелков -- убитыми, тяжело раненными, пленными, дезертирами и перебежчиками на сторону национальных латышей. После таких потерь она была расформирована, и все стрелки объединены в одну Латышскую дивизию, а к лету 1920 года в нее влились и все остальные латышские небольшие части (за исключением служивших в войсках ВОХР и ВЧК). Исходя из этих цифр, за годы Гражданской войны, через Латышскую дивизию прошло свыше 45000 большевизированных латышей, а сложили голову в борьбе за торжество коммунизма на фронтах и во время подавления восстаний свыше 30000 латышских стрелков.

После заключения мира с большевиками, латышское правительство неоднократно протестовало против несоблюдения соглашения о расформировании Латышской дивизии. Наконец 28 ноября Фрунзе приступил к роспуску латышских полков. К этому времени в Латышской дивизии числилось 16314 человек, но только 7000 из них были латышами, остальные -- русские и представители других национальностей[67]. 31 декабря 1920 года Латышская Краснознаменная дивизия перестала существовать. Часть стрелков вернулась в Латвию, другие, пожелавшие остаться в Советской России, были включены в состав 52-й дивизии, которой теперь командовал последний начальник Латышской дивизии К. Стуцка, или пошли служить в войска ВОХР и ВЧК. Многие служили там и раньше.

Из красных латышских командиров в Латвию почти никто не вернулся, а комиссары все до одного остались на политической службе у большевиков. Все они заняли высокие командные и политические посты в Красной армии. Сам Вациетис преподавал стратегию в академии имени Фрунзе; Я. Алкснис командовал Воздушными Силами СССР, а Г. Бокис -- советскими бронетанковыми войсками. Корпусами командовали Я. Фабрициус, Я. Лацис, К. Нейманис; дивизиями -- Т. Кауфельдс, Я. Аплокс, Я. Елсис, Ф. Калныньш, Н. Гравиньш и др., а военными политическими комиссарами были: К. Дозитис, К. Янелис, К. Петерсонс, Р. Апенис и др. И, как уже упомянуто выше, начальником советской разведки свыше 15 лет был Я. Берзиньш.

БОЛЬШЕВИСТСКАЯ ЛАТЫШСКАЯ ЭЛИТА

Но и во время Гражданской войны, красные латыши занимали высокие командные и политические посты не только в своих национальных частях. Уже знакомый читателю латышский зарубежный историк Э. Андерсонс, будучи одновременно и антикоммунистом и русофобом (это у них неразрывно), тем не менее, пишет с большим удовлетворением и "национальной гордостью", что латыши занимали в Красной армии и советском правительстве высокие посты. Особенно он восхищается военным искусством латышских полководцев[68]:

"Много латышей было на командных постах в разных советских частях и армиях. Помимо многих, нужно отметить командира 30-й дивизии Альберта Лапиньша, который в декабре 1919 г. отрезал 1-ю армию Колчака от других антисоветских частей в Мариинском районе за Томском; а в районе Немуго-Красноярска разбил 2-ю и 3-ю армии с остатками 1-й, что улучшило положение советской армии. Робертc Вайнанс командовал 41-й дивизией. Янис Фабрициус с 48-й бригадой разгромил поляков в районе Смугайне-Молодечно и позднее был командиром 16-й дивизии. Ансис Дауманис командовал 10-й дивизией. Рейнхольдс Берзиньш командовал 3-й армией, а позднее был членом Ревкома Западного фронта. Командовали армиями также Янис Лацис, А. Степиньш (IX) и Робертc Эйдеманс (XIII). Янис Смилга был комиссаром Восточного фронта, Юлийс Данишевскис был председателем революционного трибунала, Стучка разработал принципы судебной системы Советской России, а Симанис Бергис возглавил связь с международным Коминтерном. Этот список далеко не полон. Нужно отметить, что на антибольшевицких фронтах на высоких постах были латыши: генералы Преде, Гоппер, Бангерский[68a].

Историк Э. Андерсонс прав, его список далеко не полон. Так, например, в V Краснознаменной армии, критическое положение которой спас латышский военачальник А. Лепиньш, и которая из наступающих на Колчака 4-х советских армий, была самой боеспособной, почти все главные командные и политические посты занимали красные латыши. Продолжим список Андерсона:

>
Генрих Эйхе	Командующий V Краснознаменной армией (сменивший на этом посту в ноябре 1919 г. М. Тухачевского).
А. Андерсонс	Начальник штаба V армии.
Командный состав:
К. Нейманис	Командир 36-й дивизии.
Ф. Калныньш	Командир 54-й дивизии.
А. Лапиньш	Командир 30-й дивизии
В. Путна (литовец)	Командир 27-й дивизии.
И. Какаулин	Командир 76-й бригады.
Я. Гайлитис	Командир 3-й бригады, 26-й дивизии.
Гусманис	Командир 3-й бригады, 27-й дивизии.
Верманс	Командир 2-й бригады
Ф. Ингаунис	Командир Казанского авиационного истребит. отряда.
Политический состав:
Лиде	Военный комиссар 21-й дивизии.
Карклин	Комиссар 1-й бриг. 30-й дивизии.
Пуйкан	Начальник особого отдела 27-й дивизии.
И. Смилга	Член Армейского Реввоенсовета.
В. Бюллерс	Военный комиссар 26-й дивизии.
С. Вайнерс	Комиссар 3-й бриг. 27-й дивизии.
Креслинь	Начальник заградительного отряда 27-й дивизии.
Р. Крастынь	Комендант Омска в конце 1919 г.
К. Озолс	Комендант Томска в конце 1919 г.
Я. Янсонс	Председатель Военного Революционного трибунала в Томске, 1919 г.

Поскольку в те времена советские ранги -- командармы, комдивы, комбриги и военные комиссары, соответствовали генеральским чинам, то, следовательно, согласно приведенному списку, в одной только V краснознаменной армии генеральские посты занимали около 20 красных латышей.

Вообще в Красной армии не было ни одной дивизии, ни одной бригады, полка, дивизиона и даже авиационной эскадрильи, в которой латыши не занимали бы ответственные командные или политические посты. Но были они и не только на командных постах. Как пишут латышские историки в своей книге "Латышские стрелки", В. Якобсоне и Т. Иллеш[69]:

"Кроме славной Латышской дивизии, были созданы роты и батальоны латышских стрелков, которые сражались в составе интернациональных полков и бригад, в составе 25-й Чапаевской, 24-й Железной, 58-й и ряде других дивизий Красной армии".

Удивительно, что не только советские латышские историки, но и зарубежные убежденные латышские националисты, а следовательно -- и ненавистники коммунистов (а заодно и всех русских, независимо от их политических взглядов), тем не менее, пишут с большой симпатией о латышских большевиках. Им весьма импонирует, что латыши с большим успехом сражались на стороне красных в Гражданской войне. Некоторые даже обижаются, что советские историки замалчивают "славную деятельность" сынов Латвии. Так, например, латышский зарубежный историк У. Германис весьма недоволен, что в изданной в Москве "Энциклопедии Великой Октябрьской Революции", в биографиях латышских большевистских вожаков и полководцев отсутствует указание на их латышскую национальность. В издающейся в США латышской газеты "Лайке" он сетует[70]:

"Очень часто в биографиях этих латышских революционеров не хватает важных фактов, отражающих их работу и должности. Так, например, с биографиями Яна Берзиня (Зиемеля), Яна Берзина (Кузе), Вильгельма Кнорина, М. Лациса, Я. Петера, Р. Эйдеманиса и др. Везде наблюдается тенденция "затушевать" революционное значение упомянутых латышей и их влияние на тогдашние события. В энциклопедии также не упомянуты многие выдающиеся революционеры и командиры Гражданской войны латышской национальности, например: Я. Алкснис, Д. Бейка, С. Бергис, Эдуард Берзиньш, Я. Берзиньш/Андерсонс, Г. Бокис, Я. Фабрициус, Фр. Калниньш, Ото Карклинь, Я. Ковалевские, Я. Кришья-нис, Харальдс Круминьш, Фр. Линде, Н. Матсонс, Р. Ме-жераупс, Я. Межиньш, А. Миезис, К. Озолиньш, А. Петерсонс, Р. Петерсонс, Епрамниекс, П. Пумпурс, В. Розе, Р. Сална, К. Салниньш, И. Стродс, К. Шведе, Фр. Земитис и др. Имена латышских революционеров иногда показываются в книгах о событиях того времени, но без пояснения о их происхождении".

Все же несколько странно, что латышский эмигрант, публицист У. Германис, будучи противником коммунизма, тем не менее в претензии, что советчики замалчивают латышскую национальность "славных сподвижников" Ленина, ибо революционные дела большевизированных латышей ложатся на латышский народ, как и на русский народ -- дела русских сподвижников Ленина: Калинина, Бухарина, Рыкова, Тухачевского, Егорова. Ведь все латышские коммунистические вожаки вместе с латышскими стрелками были предателями не только родной Латвии, но и сделали все, что было в их силах, чтобы в России восторжествовал коммунистический режим, последствием чего была большевизация Латвии и других стран.

Но нужно понять и современных советских вожаков. Ведь если отмечать национальность ленинских соратников, то выяснится, что в его окружении всех русских можно перечислить на пальцах и, следовательно, признать, что в деле торжества интернационального коммунизма в России главную роль играли не русские, как и сражения на полях Гражданской войны выигрывали не только такие русские красные полководцы, как Егоров, Тухачевский, Буденный, Ворошилов, но и многие советские полководцы разных национальностей. Из них, как мы видим, командующими фронтами, армиями, ударными группами, комдивами и военными комиссарами были красные латыши. Было немало и других: прославленные командующие фронтами -- эстонец (бывш. полковник Русского Генерального штаба) Корк, поволжский немец Фрунзе; командармы и комкоры -- литовцы Уборевич/ус/, В. Путна, евреи Якир, Гамарник, армянин Гай, калмык Ока Городовиков и др.

Согласно проводимой в настоящее время советским правительством новой линии распространяться об этом не следует. Поэтому-то и замалчивается тщательно нерусская национальность ленинских сподвижников, дабы русские (да и за границей тоже) считали, что советская власть установлена самим русским народом.

В частности, публицист У. Германис сетует, что в советской энциклопедии не упомянуты такие "выдающиеся революционеры латышской национальности", как Эдуарде Берзиньш и Янис Берзиньш. Согласимся, что это несправедливо. И, действительно, фамилия "Берзиньш" во время Гражданской войны в России стала знаменательной. Заполним этот пробел советской энциклопедии и вкратце сообщим о выдающихся революционерах Берзиньшах. Всего же в ленинской большевистской элите было не два, а пять Берзиньшей:

N 1 -- Берзиньш, Рейнголдс. Член коммунистической партии с 1905 года, но, тем не менее, в Русской армии был поручиком. В 1918 году был назначен Лениным главнокомандующим Западным фронтом; позднее командовал 3-й советской армией. Во время наступления на Польшу Красной армии был членом Ревкома Польского фронта, то есть помогал Тухачевскому завоевывать Польшу.

N 2 -- Берзиньш Эдуардс. Командир Латышского артиллерийского дивизиона. Это он прямой наводкой сокрушил цитадель эсеров -- дом Морозова, во время Эсеровского восстания в Москве, когда в нем происходило срочное совещание руководителей восстания. Позднее стал провокатором и чекистом. Под видом офицера, притворившись врагом Ленина, втерся в доверие английского дипломата Локкарта и обещал повернуть латышских стрелков против большевиков. Спровоцированный Локкарт был арестован Чека, посажен и выслан в Англию. В середине двадцатых годов, уже в чине комдива, был направлен в Туркестан, где успешно подавлял восставших басмачей. А в середине тридцатых годов получил еще более "почетную" должность -- стал на Колыме начальником концентрационных лагерей.

N 3 -- Берзиныи, Янис (он же Кузе). Старый большевистский подпольщик и дезертир с Германского фронта. Принимал участие в подавлении Ярославского восстания. За кровавую расправу над повстанцами заслужил признание самого обер-чекиста Дзержинского и стал его помощником. С 1924 года возглавил советскую военную разведку. Когда в Испании разразилась гражданская война, был командирован в расположение республиканских войск, где организовал отделы НКВД и принялся усердно ликвидировать не только сторонников Франко, но и союзных анархистов-синдикалистов и социалистов. Это вполне последовательно: если Эдуардс Берзиньш ликвидировал социал-революционеров в Москве, то почему от него должен отставать Янис Карлович Берзиньш в Мадриде и Барселоне?

N 4 -- Берзиныи, тоже -- Янис, но Антонович. Старый подпольщик-коммунист. В 1919--1920 гг. он занимал пост секретаря Коминтерна и вел подрывную революционную работу в странах Западной Европы. В 1921 году назначен на пост полпреда в Финляндии. После Кронштадтского восстания он разъезжал по лагерям интернированных в форте Ино, Райволо и Териоках, бежавших из Кронштадта 8000 матросов и уговаривал их вернуться на родину. Он врал им так же, как через 25 лет после окончания 2-й мировой войны советские офицеры врали находящимся в Западной Германии, Англии и других странах советским военнопленным, что, мол, никому наказание не угрожает, советское правительство всех амнистировало -- Родина ждет! Лжецу-полпреду Я. Берзиньшу матросы поверили, вернулись добровольно и все были замучены в концентрационных лагерях.

N 5 -- Берзиныи, Август. Комиссар Хабаровского Ревкома. В 1919 году он был направлен Приморской организацией РКП/б/ из Хабаровска в Анадырский край с заданием организовать восстание против адм. Колчака. И если Эдуарду Берзиньшу удалось втереться в доверие к английскому дипломату Локкарту, то комиссару Августу Берзиньшу, тоже прикинувшемуся антисоветчиком, удалось поступить под чужим именем Мартыновича в колчаковую милицию, с целью развалить эту опору белогвардейцев изнутри и, таким образом, облегчить захват власти коммунистами в тылу белых, что ему и удалось. Уже к декабрю 1919 года во всем Анадырском крае и на Камчатке власть перешла к большевикам. И сразу под руководством комиссара Августа Берзиньша пошли расстрелы чиновников, промышленников, зажиточных оленеводов и т. д.

Однако, судьба Берзиньшей была незавидной -- и они, в конечном итоге, получили по пуле в затылок от любимой советской власти. Избежать пролетарского правосудия сумел один Август. 31 января 1920 года, как только было получено известие об аресте адм. Колчака, по всему Анадырскому краю было поднято антисоветское восстание. Пытавшийся было бежать, Август Берзиньш был схвачен на реке Белой, расстрелян и спущен под лед.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В начале 1921 года эшелоны с латышскими стрелками начали прибывать в Латвию. Теперь на вагонах развевались не красные флаги, а -- национальные латышские; на стенах вагонов были расклеены плакаты не с лозунгами: "Да здравствует пролетарская революция!", "Смерть империалистам и буржуям" и т. д., как год тому назад, во время вторжения латышских стрл. полков в Прибалтику, -- а "Да здравствует свободная Латвия!" и т. п.

Подъезжая к границе Латвии, стрелки начали срывать с фуражек красные звезды так же поспешно, как они срывали ненавистные погоны, когда в 1917 году проголосовали за большевиков. И, странное дело, представители латышского правительства и, отчасти, латышское население, встречали "героических стрелков" торжественными приветствиями, как будто бы своих фронтовых солдат. Все было забыто. Забыты не только их черные дела в России, но и то, что за полгода их хозяйничанья в 1919 году в Латвии, только в Курляндии и Лифляндии было расстреляно около 5000 человек, от эпидемий и голода вымерло 8540, а около 18000 были посажены в тюрьмы.

И позднее в независимой Латвии не прекращалась идеализация стрелков как народных героев. Известные литераторы посвятили им свои произведения. Один из популярнейших латышских писателей Александерс Грин (однофамилец русского писателя-романтика Александра Грина) посвятил стрелкам большой роман "Перелетные птицы"; не менее известный в Латвии поэт Я. Аку-ратис написал оду "Латышским стрелкам":

/.../ И сраженный на Перекопе,
Ты как алый флаг упал,
Ты, кого в тайге забытой
Крыло смерти обняло...

/.../ Стрелок, твое имя шепчут
Латышские уста, латышские сердца,
И народу твое солнце,
Вечно светится в пути.

Поразительно, что многим бежавшим из Латвии во время вторжения в Прибалтику в 1944 году Красной армии, основанием которой послужили латышские стрелковые полки, продолжает "светить солнце стрелков" и латышские зарубежные публицисты по-прежнему занимаются их выгораживанием и идеализацией в своих статьях и книгах. Вот хотя бы уже знакомый читателю историк Э. Андерсонс. Восторгаясь военным искусством латышских стрелков, он пытается представить их борьбу на стороне большевиков, как явление положительное. Этот паралогизм не выдерживает критики. Видимо, его национальный эгоизм и ненависть к русским настолько сильны, что не позволяют ему замечать, что своим заявлением[71]: "Их победы в известной степени решили судьбу не только прибалтийских стран, но и судьбу всего мира" -- он впадает в резкое противоречие с самим собой. Ибо, если латышские стрелки действительно повлияли на судьбу мира, то тем хуже для мира, так как их победы над антикоммунистическими силами были победами Зла, ибо результатом их было не только порабощение ленинскими последышами стран Восточной Европы, в том числе и Латвии, но и превращение России в арсенал мировой революции. Теперь на этот арсенал вынуждены работать и латыши, независимо от того, хотят они этого или нет.

Подобные Э. Андерсонсу латышские публицисты еще оправдывают стрелков тем, что они воевали на стороне большевиков, так как не хотели допустить опасного для независимости Латвии возрождения монархизма в России, забывая при этом, что Ленин предпринял попытку лишить независимости Латвии сразу же, как только она была провозглашена осенью 1918 года. Что касается белых армий, то они монархическими не были. Правда, среди белых офицеров и добровольцев было немало и монархистов, но не меньше -- республиканцев и даже социалистов. Но, в общем-то, белых можно рассматривать, как непредрешенцев. Вожди Белого движения -- Корнилов, Деникин, Юденич, Врангель -- неоднократно декларировали, что они воюют за разогнанное Лениным Учредительное Собрание, которое после изгнания коммунистов решит, какой строй правления должен быть в России. Известно, что адм. Колчак всегда подчеркивал, что он по своим убеждениям монархист, но при этом добавлял, что если российский народ предпочтет республиканский строй, то он будет служить России так же верно, как он служил при царе.

И как можно считать Белую армию монархической, если в ней строго запрещалось исполнять гимн "Боже, царя храни". Были отменены и обращения солдат к офицерам: "ваше благородие", "ваше высокоблагородие", и заменены демократическими: "господин поручик", "господин полковник".

Но если даже допустить, что белогвардейцы все же воевали за царя, а потому латышские стрелки и выступили против них, то чем тогда объяснить, что стрелки воевали далеко не только против Белой армии? Так же ожесточенно они подавляли восстания социал-революционеров, вооруженные выступления анархистов, крестьянские восстания и восстание ижевско-воткинских рабочих. Воевали они и с Народной армией -- учредиловцами. Мало того они воевали с поляками, с финнами, с англичанами, с чехословаками, с эстонцами и, наконец, даже со своими соотечественниками -- национальными латышами. Неужели все эти социалисты и анархисты, финны, поляки, чехи, эстонцы и латышские национальные части тоже воевали с большевиками, чтобы восстановить в России монархию? Нет, латышские стрелки воевали против всех, кто только осмелился выступить против советской власти, против Ленина с его большевистской бандой.

Какая же после всего этого цена заявлениям, что, мол, латышские стрелки своей борьбой "косвенно укрепляли независимость Латвии". Однако Э. Андерсонс далеко не одинок в своем подходе к делам стрелков. С таким же цинизмом пишут и зарубежные латышские публицисты Янис Гольдманис и Едвин Меднис в изданной ими в Западной Германии книге "Латышские стрелки в вечном свете".[72]

"Стрелки были истинными сыновьями латышского народа. Такими они остались, пройдя широкую Россию. Как таковые они приняли участие в освобождении Латвии и позднее в борьбе легионеров[72a]. Последние стрелки боролись и пали уже со своими сыновьями".

Итак, получается, что латышские стрелки под красными знаменами с выведенными на них лозунгами: "Да здравствует власть Советов!", "Да здравствует мировая революция!" и т. д., с коммунистическими эмблемами -- красными звездами -- на фуражках, выполняя приказы советского правительства в Москве, в 1917--1920 гг. воевали за... независимость Латвии. Какой абсурд! Тогда за что воевали весной 1919 года в Курляндии против красных латышских стрелков национальный латышский батальон Калпака, латышские студенческие отряды и позднее -- национальные латышские войска ген. Балодиса? Выходит, если верить латышским историкам, все они ошибались, воюя против стрелков, ибо они, видите ли, "были истинными сыновьями латышского народа".

Такой же абсурд и болезненная фантазия -- заявление о том, что стрелки уже со своими сыновьями "приняли участие в борьбе легионеров". И во 2-й мировой войне латышские стрелки с сыновьями воевали в Красной армии, и опять в своей Латышской стрелковой дивизии (201-й), которая заново была сформирована в августе 1941 года вблизи г. Нижнего-Новгорода (Горького) из бежавших при наступлении Германской армии на Латвию латышских коммунистов, милиционеров -- сыновей старых латышских стрелков. Повторился 1919 год. Вначале в Латышской стрелковой дивизии было 1100 партийных коммунистов и 1000 комсомольцев. Дивизия насчитывала около 10000 стрелков. За стойкость и отвагу в боях за советскую родину дивизия получила почетное наименование -- Латышская стрелковая гвардейская дивизия. Командовали дивизией: генерал-майор Я. Вейкинс, позднее-- Д. Бранткалис.

В июне 1944 года была сформирована в Гороховецком лагере (у г. Горького) еще одна латышская дивизия -- 308-я Краснознаменная латышская стрелковая дивизия -- около 7300 стрелков. Командовал ею генерал-майор В. Дамбергс, а позднее -- полковник М. Калниньш. Вот в этих латышских красных частях воевали сыновья стрелков, а их папаши, как, к примеру, награжденный четырежды орденом Красного Знамени старый стрелок В. Дамбергс (начальник 308-й латышской дивизии), ими командовали.

К сожалению, правы все же не национальные латышские историки, а советские, например, О. Пуче и О. Страумите, отметившие в книге ,.Латышские стрелки"[73]:

"Латышские красные стрелки вписали яркую страницу в историю нашей страны. Верные идеям В. Ленина, воспитанные коммунистической партией они несли знамя пролетарского интернационализма и самопожертвенно боролись за советскую власть".

Правда, эта страница истории Латвии не только не была яркой, но оказалась весьма темной -- здесь Пауче и Страумите врут без стеснения, но в остальном они правы.

Стремясь обелить стрелков, некоторые латышские национальные авторы пытаются представить их честными и порядочными воинами. Так, например, латышский дипломат Я. Сескис в своей книге "Возникновение Латвийского государства"[74], ссылаясь на высказывания иностранных дипломатов, утверждает, что латышские стрелки в России вели себя корректно и были замечательными солдатами. Иностранным дипломатам мы поверим. Охраняющие посольства в Москве латышские часовые знали, как себя вести с иностранными дипломатами, даже и с арестованными, например, с посаженным на Лубянку английским дипломатом Локкартом, который лестно отозвался о латышской чекистской охране. Но так ли вели себя стрелки в отношении не иностранцев. Вот, что пишет русский публицист Ю. Серчинский[75]:

"В 1918 г. не было губернии, где бы не вспыхнуло несколько восстаний и где бы не появлялись латышские карательные отряды, оставлявшие после себя долгую кошмарную память".

Ю. Серчинский русский, ему можно и не поверить. Но посмотрим, что пишут сами латыши. Известный уже читателю латышский публицист и большой апологет стрелков Я. Пориетис сообщает[76]:

"Хочу закончить выдержки из воспоминаний латышских стрелков, напечатанных журналистом К. Мерцс-Лапиньшем, эпизодами из жизни латышских стрелков в России. К. Мерцс-Лапиньш пишет:

"Октябрьские дни 1917 г. Новгород. Враждебный большевистскому перевороту в Петрограде русский город. Многие не верят. Многие -- интеллигенты -- открыто осуждают "демократический раскол", который проводят коммунисты. На углах улиц группы людей. Спорят, обсуждают, говорят. Говорят много, без конца. Губы обсыхают, голоса хрипнут:

,,Нельзя заключать мир без союзников... Воевать до победного конца... Только держаться вместе... Не раскалывать демократию... Не поддаваться большевистской демагогии,.."

Говорунам не дали закончить. Латышские стрелки из частей Фго и 6-го полков вошли в город. Фуражки заломлены на затылок. Воротники защитного цвета гимнастерок открыты и подворочены внутрь. Повешенные на плечах винтовки -- дулом вниз. Закоптелые на позициях котелки бренчат о заткнутые за ремень ручные гранаты. Весь город задрожал от безмерно громкой латышской песни...

Не спрашивают, что их здесь ждет. Ясное дело: вся Россия уже знает о их победах на фронте. Простые жители Новгорода своим дурацким рассудком принимают эти победы, как дикие ужасные дела. Ходит народная легенда, как когда-то про казаков.

,,Господь Спаситель, латыши идут. Бегите, спасайтесь!"

Умолкла в городе песня. Изчезли группы горожан на углах улиц. Закрываются ворота. Бабы прячутся с детьми на печках. Мужчины молятся у икон, другие всматриваются через щели в ставнях. Чисто случайно, где-то на дворе щелкнул выстрел. Командир взвода дал короткий приказ. В одно мгновение группа разделилась на две части: каждая -- по сторонам улицы. Таясь вдоль заборов дворов, группа в 40 человек стремительно продвигается вперед. Где заметят группу людей -- гранату. Как оглушительные удары разрываются "еловые шишки" (овальной формы, со щербатой поверхностью английские гранаты. Русские называли их "лимонками".) А меж ними "бутылки" (немецкие гранаты с деревянной ручкой, похожие на бутылки). "Шишек" полные карманы, а "бутылки" заткнуты за ремень. Потянул кольцо, вытащил капсюль и давай -- "Трах-ра-рах"!, звучит в воздухе. "Покажем вам пекло, темные души!" --ругаются стрелки. А за закрытыми ставнями мечут кресты у икон и пропитанные махоркой бороды шепчут без остановки: "Господь Спаситель, нечистый вторгнулся в Твой мир",

К вечеру "нечистый" уже обошел все улицы. Хотя еще до полуночи по темным переулкам разрываются "бутылки" и шальные пули то там, то здесь разбивают стекла в окнах, но город замер. Умер он и никому не придет в голову оказать сопротивление. О, такая шутка стрелкам только нужна. Повеселить душу. Прилечь на улице и пострелять. "Давай только сюда!"

Так в Новгороде. И в Петрограде. Только немного серьезнее в Москве. И в Ярославле -- тоже, и в Казани -- тоже. "Давай сюда!"

И победили большевики. Извините, победили закаленные в Тирельских болотах стрелки. Сотни "шишек" -- как плевок в глаза одному сонному русскому городу".

Пострелять в окна мирных жителей, забросать "шишками" их дворы. Это называлось у стрелков: "Повеселить душу -- давай только сюда!". И это типично бандитское поведение латышских стрелков, как мы видим, весьма импонирует латышским публицистам и историкам.

Не многим лучше вели себя стрелки и на своей родине Латвии во время их вторжения в Прибалтику в 1919 году. Наиболее объективный латышский историк д-р Н. Виксниньш в своем изданном на латышском языке труде "Латышская история в новом свете" пишет[77]:

"Правительство (национальное латышское. -- Н. Н.) разослало воззвание латышским стрелкам, призывая их переходить на сторону правительства. На самом же деле, картина была поистине трагической. Латышское население бежало от своих же латышских стрелков".

Нужно полагать, что вопрос: почему латыши бежали от своих латышских стрелков -- будет лишним. И после всех этих свидетельств латышский зарубежный публицист Якобе Дукс в своей книге "Большие обманные и уничтожающие пути латышского народа в 1915-1940 гг."[78] заверяет:

"Против мирных жителей в Гражданской войне и во время революции стрелки держались, как хорошо дисциплинированная военная сила, что в то время в России было редко, как на красной, так и на белой стороне. А после войны латыши в России пользовались, как никто, необыкновенной ценой. Они это знали, были горды и ходили с поднятыми головами".

В то, что латышские стрелки ходили с поднятыми головами и весьма ценились, мы поверим. Но ценились-то они только коммунистами и чекистами. Что касается населения, то оно рассматривало латышских стрелков не иначе, как верных ленинских прислужников, палачей и подавителей свободы. Эта оценка сохраняется и по сегодняшний день... и не только среди русских, но и среди многих других, в том числе и у некоторых латышей, не ослепленных шовинизмом, как Э. Андерсонс, Я. Дукс и д-р Латышка. Г-жа Дагмара Страутинь послала в редакцию зарубежной латышской газеты "LAIKS" письмо[79]:

"И такая у нас слава...

В журнале "Time" в номере от 20 января помещена статья свидетеля М. Вишняка "The Day Democracy Died in Russia". Одно высказывание звучит так: ,,У входа во дворец (в Петрограде) был строгий контроль, который выполняли стрелки Латышского стрелкового полка, прославившегося своей лояльностью к большевизму, потому Ленин и привез их в Петроград, так как русский крестьянин мог бы поколебаться -- а была необходима пролетарская решительность".

Почему же мы обвиняем западную перспективную политику в нашей судьбе, если это заявление бросает нам в глаза обвинение, что без помощи латышских стрелков коммунисты могли бы и не победить.

Дагмара П. Страутинь ".

Этими короткими, несложными фразами г-жа Страутинь дает исчерпывающий анализ действиям латышских стрелков -- ,,И такая у нас слава..." Все остальное, сказанное в их оправдание их апологетами, будут только слова.

У читателя, прочитавшего мое повествование о латышских стрелках, может создаться представление, что русские антикоммунистические армии уничтожили около 50 тысяч красных латышей. Но это будет поверхностное, ложное представление. Ясно, что если бы сражающихся красных латышей было не 50 тысяч, а даже в 5 раз больше, но они бы воевали только, так сказать, один-на-один с русскими белогвардейцами, то латыши были бы разгромлены и уничтожены уже в 1919 году. Но дело в том, что всегда рядом с ними, плечом к плечу, или за ними, сражались другие русские и интернациональные красные части. Военные действия -- стремительные атаки, затяжные бои, обходы с флангов и т. д. -- одного латышского полка поддерживало примерно 5 или больше других красных полков; одну латышскую бригаду -- 5 других советских бригад; Латышскую дивизию -- 10 (а то и больше, как в боях против армии ген. Врангеля) других советских дивизий. Так было всегда за исключением попытки захватить Латвию в 1919 году, где русские красноармейские части не играли никакой роли. Но неопровержим факт -- латышские стрелковые полки из всех советских частей были всегда самыми ударными и боеспособными; и, что самое главное, -- самыми верными большевиками. Они были военной элитой большевистских войск, как, скажем, у Наполеона-- его гвардия или у Гитлера -- бронетанковые войска СС.

Было не мало случаев, когда не только красноармейские роты, но даже целые полки (например, под Петроградом в 1919 году Семеновский полк и Кавалерийский полк Булак-Булаховича) переходили на сторону белых. Даже среди "красы и гордости революции" -- матросов -- были случаи, когда они изменяли большевикам и поворачивали против них оружие (во время восстаний в Москве и Ярославле; при наступлении на Казань несколько судов советской Волжской флотилии с экипажами балтийских матросов примкнули к войскам ген. Капп ел я; и, наконец, поголовно восстали в Кронштадте). Но не было зарегистрировано ни одного случая, чтобы хотя бы одна красная латышская рота, или хотя бы взвод, изменили Ленину или отказались идти в бой. Всегда, все они, до одного человека, бились до последнего вздоха. В плен, за самым ничтожным исключением, никогда не сдавались. И потому не исключается, как уже было отмечено во "Введении", и как отметил сам Ленин, что без латышских стрелков большевики вряд ли вышли бы победителями. Во всяком случае, два раза -- во второй половине 1918 года на Восточном фронте и осенью 1919 года в районе Орла-Курска -- они сыграли решающую роль.

В заключение я считаю нужным сказать, что, приступая к повествованию о революционной и военной деятельности латышских стрелков и красных латышских полководцев, я не имел намерения свалить вину за их неблагородные действия на латышский народ, тем более, что за это поплатилась не только Россия, но через 20 лет и сама Латвия. И русские не должны забывать, что такие светлые и героические личности латышской национальности, как ген. Гоппер, полк. Бредис, полк. Больштейне; замученные в подвалах Чека в 1941 году, поручики Рубис, Пупа и др.; как и группа латышских офицеров, возглавляемая капитаном Скраббе, принявшая участие в Ярославском восстании, отдали свои жизни не только за свою родину -- Латвию, но и за свободу России.

ПРИМЕЧАНИЯ

01. J. Porietis, "Strelnieku Legendaras Gaitas". Lincoln, Nebr. USA, 1968, cc. 451-452.
01a. 10 латышских полков было в начале 1918 г.; позднее, в ходе гражданской войны, было сформировано еще 7 стрл. и 2 конных лат. полка -- всего 19.
02. Andres Kung, "Kas Notiek Baltija". GRAMATU DRAUGS, Sweden, 1974, c. 114.
03. Latvijas PSR. Maza Enciklopedija. Riga, 1968 (Latvijas revoluc. strln.), c. 253.
04. Edgars Andersons, "Latvijas Verture 1914--1920". Stickholm, c. 86.
05. C. Grimm, "Jahre deutscher Entscheidung im Baltikum 1918-- 1919". Essen, 1939, c.44.
06. J. Seskis, "Latvijas valsts izcelsanas". Riga, Latvija, 1938, c. 103.
06a. В дореволюционной России в Риге и др. городах выходило латышских газет не меньше, чем в независимой Латвии, что категорически опровергает утверждение некоторых латышских политиков, что российское правительство латышский язык преследовало.
07. Великая Октябрьская социалистическая революция, БСЭ. Москва, 1977, с. 290.
08. J. Porietis, "Strelnieku Legendaras Gaitas". Lincoln, Nebr. USA, 1968, c. 344.
09. Latvijas PSR, Maza Enciklopedija, Riga, 1968, c. 251.
10. J. Porietis, "Strelnieku Legendaras Gaitas". Lincoln, Nebr. USA, 1968,c.420.
11. Pavils Klans, "Karsta Dzels". GRAMATU DRAUGS, Sweden, c. 12.
12. Stanley W. Page, "The Formation of the Baltic States". Harvard University Press, Cambridge, 1959, c. 85.
13. Latvijas PSR, Maza Enciklopedija, Riga, 1968, c. 251.
14. И. И. Вациетис, "Моя жизнь и мои воспоминания". Журнал "Даугава", Рига, 1980. NN 3, 4, 5.
15. Там же.
16. Газета "Правда" N 73,16.4.1918.
17. Ген. К. Гоппер, "Четыре катастрофы". RITI, Riga, Latvija. с. 25.
18. С. Пушкарев, "Тайный союз Ленина с Вильгельмом". "Новое Русское Слово" от 24 января 1962 г.
19. "Latvijas strielnieku vesture" (Т. 1, d. 2). "PROMETEJSS", 1928.
20. "Красная Книга ВЧК". Москва. Сс. 146 и 147.
21. Там же, с. 178.
21a. Не включая латышские части, Московский гарнизон насчитывал 14 тысяч бойцов и командиров.
22. J. Porietis, "Strielnieku Legendaras Gaitas". Lincoln, Nebr. USA, 1962, c. 374.
23. "Солдаты революции" -- брошюра. Издана "Музеем революции" в Риге, 1970 г.
24. J. Porietis, "Strelnieku Legendaras Gaitas", Lincoln, Nebr., USA 1962,c. 394.
24a. В 1919 г. Мангулс прибыл со своим полком в Латвию. Во время наступления латышских национальных войск Мангулс перешел на их сторону и остался в Латвии. Здесь его даже не упрекнули ни за добросовестную службу у большевиков, ни за учиненную расправу над населением Воткинска.
24-b. В декабре эти сильно поредевшие в боях латышские роты были переведены в Латышскую дивизию.
24c. В начале 1920 г. орденоносец В. Азии прибыл на Кавказский фронт добивать отступившие на Кубань части Белой армии ген. Деникина. 17 февраля он был взят белогвардейцами в плен, опознан и расстрелян за учиненную им расправу над населением Ижевска.
25. Ген. К. Гоппер, "Четыре катастрофы". RITI, Riga, Latvija.c. 76. После подавления Ярославского восстания полковнику Гопперу удалось пробраться на Урал, где он вступил в Народную армию. Адм. Колчак произвел его в генералы и назначил начальником штаба 2-го Яицкого корпуса. В независимой Латвии ген. Гоппер был комендантом Риги. Летом 1940 г. был арестован и замучен в Рижском НКВД.
26. Сборник воспоминаний "Симбирская губерния в 1918-- 1920 гг.". Ульяновское книжное издательство", 1958.
27. A. Kronkalns, "Kauja pie Arsenalovo", "Latvijas Revolju-cionarais Strelnieks" (T. 2.), "PROMETEJS, 1935.
28. Там же.
29. Центральный государственный архив Советской армии (в дальнейшем ЦГАСА), ф. 106, оп. 3, д. 45, л. 7. Телеграфный бланк.
30. ЦГАСА, ф. 106, on. 3, д. 15, л. 107. Заверенная копия телеграммы.
31. ЦГАСА, ф. 106, оп. 3, д. 15, л. 207. Заверенная копия телеграммы.
32. J. Vacietis, "Cinas ар Kazanu", "Latvijas strelnieku vesture", Т. l, d. 2.
32a. Другой комиссар Янис Петерсонс был убит в Ярославском восстании.
33. J. Porietis, "Strelnieku Legendaras Gaitas", Lincoln, Nebr. USA. 1962, c. 403.
34. J. Vacietis, "Cinas ap Kazanu", "Latvijas strelnieku vesture", T. 1, d. 2.
35. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, Т. 37, с. 127.
36. Партархив ЦК КПП, ф. 45, оп. 2, д. 281, лл. 7, 8.
37. "LatvieSu strelnieku cina par pod. Latviju 1919", "ZINAT-NE" Riga, 1969.
37a. Я. Балодис, уже в чине генерала, в независимой Латвии был военным министром. В 1940 г. был отправлен на Архипелаг ГУЛаг.
38. Центральный Государственный Архив Октябрьской Революции, ф. 1235, оп. 94, д. 573, л. 127. Телеграфная лента.
39. N. Viksnins, "Latvijas vesture jauna gaisma", "KROLL", Oaktark, 1968, USA.
40. ЦГА Латвийской ССР, ф. 5434, on. 1, д. 197, л. 23 об. Типогр. оттиск.
40a. В пропорциональном отношении население Латвии составляло: 76% -- латыши, 12% -- русские (великороссы и белорусы), 4,8% --евреи, 4,2% --немцы, 2% --поляки и 1% другие.
41. ЦГАСА, ф. 6, оп. 4, д. 59, лл. 280, 318.
42. "Латышские стрелки в борьбе за Советскую Латвию", Академия наук Латвийской ССР, Рига, 1962 г., с. 220.
42a. Собственно, обозначение "белые", в противовес "красным", впервые было присвоено финским отрядам, которые в 1918 г. разгромили вооруженное выступление красных финнов, пытавшихся установить в Финляндии коммунистический режим. Отсюда и -- "белофинны". Возможно, по цвету финского флага -- белого с синим крестом. Позднее обозначение "белые" было перенесено и на русские антикоммунистические войска.
43. Georg von Rauch, "Geschichte der Baltischen Staaten", Kohlhammer Verlag, Stuttgart, 1970, c. 56.
44. "Латышские стрелки в борьбе за советскую власть", Издательство Академии Наук Латвийской ССР, Рига, 1962 г., с. 269, 270 и 271.
45. A. Klans, "Karsta Dzels", "GRAMATU DRAUGS", 1968, с. 320.
46. ЦГА Латвийской ССР, ф. 6033, оп.. 1, д. 240, л. 3.
47. A. Silde, "Latvijas vesture 1914-1940", Stockholm, 1976, с. 295.
49. "Латышские стрелки в борьбе за советскую власть", Издательство Академии Наук Латвийской СССР", Рига, 1962, ее. 275-278.
50. "Latvijas strelnieku vesture", 2 Set., 2 d., с. 288, 289.
50a. После перемирия, 2 февраля 1920 г., в г. Тарту (Юрьев) Эстония заключила с РСФСР мир, по которому эстонское правительство обязалось ликвидировать союзное ему Русское Северо-Западное правительство и не допускать на своей территории антисоветских организаций.
50-b. Еще летом были освобождены большая часть правобережной Украины и Крым.
51. J. Mackiewicz, "Zwvciestwo Prowokaciji", Miinchen, 1962.
51a. Мархалевский -- польский подпольщик-коммунист, близко знакомый с Пилсудским по совместной революционной деятельности в России.
52. ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 204, л. 278.
53. E. Andersons, "Latvijas Vesture 1914--1920", Stockholm, cc. 587--589.
53a. К этому времени в Латышской дивизии было два 5-х попка: 5-й лат. сгрл. полк и 5-й Особый лат. полк, который в это время воевал под Петроградом.
54. "Latvijas revolucionarais strelnieks", T. 1, "PROMETEJS", 1934.
55. Партархив ЦК КПЛ, ф. 31, on. 1, д. 53, л. 5. Подлинник.
56. "Latvijas revolucionarais strelnieks, Т. 1, "PROMETEJS", 1934.
57. ЦГАСА, ф. 1574, on. 1, д. 725, лл. 2, 8.
57a. Во время 2-й мир. войны все повторилось. Придерживаясь незыблемого правила -- "Враг моего врага -- мой враг", британское правительство предложило югославскому союзнику ген. Михайловичу войти в коалицию с коммунистом Тито, а когда Михаилович отказался, то прервало с ним сношения. После капитуляции Германии, когда англичанам Польская армия ген. Андерса была больше не нужна, аналогичное предложение было сделано и находящемуся в Лондоне законному польскому правительству: войти в коалицию с советской марионеткой -- коммунистическим польским правительством. Получив отказ, англичане лишили национальное правительство всех дипломатических статусов.
58. "Таврический Голос", 13 апр./31 марта ст. ст. 1920 г.
59. "История гражданской войны в СССР". Т. 5, с. 99.
59a. 8 марта 1920 г. советская Эстонская дивизия и 8-я сов. кавалерийская дивизия были брошены на прорыв оборонительной линии на Перекопском перешейке. Во время штурма белогвардейских позиций Эстонская дивизия почти полностью была уничтожена. Из 6-ти тысячного состава осталось в живых около 1500 эстонских бойцов. Дивизия была расформирована, часть эстонцев вернулась в Эстонию; другая часть была включена в разные советские части, в том числе и в Латышскую дивизию.
60. ЦГАСА, ф. 1574, оп. 1, д. 6, л. 6.
61. "Белое дело", Т. 6, Берлин, 1928, с. 94.
62. КПСС в резолюциях, Т. 2, ч. 2, с. 187.
63. ЦГАСА, ф. 1574, оп. 1, д. 6, л. 6.
64. Ленин В, И. Полное собрание сочинений, Т. 41, с. 359.
65. Я. Крастынь, "История латышских стрелков", издательство "ЗИНАТНЕ", Рига, 1972, с. 629.
66. Там же, с. 680.
67. Партархив ЦК КПЛ, ф. 45, оп. 3, д. 87, л. 148.
68. E. Andersons, "Latvijas Vesture 1914-1920", Stkh. с. 592.
68a. О. ген. К. Гоппере упоминалось выше. Полковник царской службы Бангерский/с/ был произведен в генералы адм. Колчаком и назначен начальником 7-й дивизии, позднее -- командовал 12-й. Во время 2-й мир. войны был генерал-инспектором Латышского легиона, сражавшегося на стороне немцев.
69. В. Якобсонс и Т. Иллеш, "Латышские стрелки (пер. с латышского), Министерство обороны СССР, 1960, с. 8.
70. "LAIKS", 15 julija 1978, New York, USA.
71. См. в Введении пометку 4/.
72. -Janis Goldmanis un Edvin Mednis, Latvisu strelnieku muzibas gaisma", "STRELNIEKS", 1953, DDR, c. 7.
72a. Латышский легион СС (две дивизии) во время 2-й мировой войны. Легион всецело находился в подчинении германскому командованию и в его части были вкраплены немецкие офицеры. Латышская воинская форма была запрещена и латышские легионеры носили форму германских СС-овских войск.
73. O. Puce, O. Straumite, Latvisu Strelnieki", LPSR, Valet Biblioteka, Riga, 1972, c.7.
74. J. Seskis, "Latvijas valst izcellanas", Riga, 1938, c. 157.
75. Ю. Серчинский, статья "Большевики и латыши", газета "Новое Русское Слово" от 14 июня 1972 г., Нью-Йорк, США.
76. J. Porietis, "Strelnieku Legendaras Gaitas", Lincoln, Nebr. USA, 1962.C. 488--490.
77. N. Viksnins', "Latvijas vesture jauna gaisma", "KROLL", Oaltark, USA, 196? , c. 357.
78. Jakobs Duks, "Latvisu tauta lielo maldu un iznicibas, celos", Roven Printing Inc., 1974, Grant Haven, Michigan, USA, c. 103.
79. "LAIKS", 12 novembri 1958, New York, USA.

0x01 graphic

От издательства

Мы выпускаем третий-четвертый номер "Бюллетеня". Мы хотим сделать наше издание периодическим. Мы твердо верим, что оно нужно передовым элементам рабочего класса в СССР. Трудности, стоящие на пути нашего издания, велики. Нам нужна постоянная информация из Советской Республики. Нам нужны пути и связи для доставки нашего издания в страну. Нам нужны денежные средства, чтоб обеспечить правильный выход издания и правильное его распространение.

Мы уверенно рассчитываем на помощь и содействие наших друзей, как внутри СССР, так и тех, кто находится за границей.

Сноситься с нами из заграницы просим по нижеследующему адресу: Meicheler, 6, rue de Milan, Paris.

Советско-китайский конфликт и задачи оппозиции

27-го июля я дал следующий ответ на вопросы американского агентства печати:

"По поводу советско-китайских отношений я могу дать свое мнение, разумеется, лишь как частное лицо. Никаких данных кроме газетных, у меня нет. А в такого рода делах газетные данные всегда недостаточны.

"Не может быть никакого сомнения, что агрессивность обнаружена не советским, а китайским правительством. Режим китайско-восточной дороги существует уже ряд лет. Те рабочие организации против которых выступили китайские власти, существуют тоже не со вчерашнего дня. Нынешний режим китайско-восточной дороги был в последний раз тщательно разработан особой комиссией под моим руководством. Решения этой комиссии утверждены в апреле 1926 г. и полностью обеспечивают интересы китайской стороны.

"Поведение нынешнего китайского правительства объясняется тем, что оно укрепилось путем разгрома рабочих и крестьян. О причинах поражения революционного движения китайского народа я здесь говорить не буду, так как эту тему я достаточно осветил в своих уже напечатанных работах. Правительство, поднявшееся из разгрома революции, как всегда, чувствует себя слабым по отношению к тем силам, против которых направлена была революция, т.е. прежде всего против британского и японского империализма. Оно вынуждено, поэтому, пытаться поднять свой авторитет путем авантюристских жестов по адресу революционного соседа.

"Должна ли эта провокация, выросшая из разгрома китайской революции, повести к войне? Я этого не думаю. Почему? Потому, что советское правительство не хочет войны, а китайское не способно вести ее.

"Армия Чан-Кай-Ши одерживала в 1925-27 г.г. победы, благодаря революционному подъему масс. Повернувшись против них, армия лишилась главного источника своей силы. Как чисто военная организация, армия Чан-Кай-Ши крайне слаба. Чан-Кай-Ши не может не понимать, что советское правительство слишком хорошо знает слабость его армии. Не приходится и думать о том, чтобы Чан-Кай-Ши, без помощи других держав, способен был вести войну с Красной армией. Вернее сказать, Чан-Кай-Ши мог бы воевать лишь в том случае, еслиб его армия являлась лишь вспомогательным отрядом при войсках другой державы. Я не думаю, что такая комбинация сейчас очень вероятна, особенно при указанном выше искреннем стремлении советского правительства уладить вопрос мирными средствами.

"Мне незачем разъяснять, что в случае, если бы Советам была навязана война, оппозиция отдала бы себя целиком делу защиты Октябрьской революции".

Я считал, что выражаю в этих словах совершенно неоспоримые мысли всей левой коммунистической оппозиции. Оказалось, не совсем так. В среде этой последней обнаружились элементы и группы, которые при первой серьезной политической проверке заняли либо неопределенную, либо в корне ложную позицию, которая противопоставляет их революционному лагерю оппозиции и чрезвычайно приближает к лагерю социал-демократии.

В N26 "Ди Фане дес Коммунизмус"* напечатана статья некоего Г. П., которая видит причину конфликта в нарушении советской республикой самоопределения Китая, т.е. по существу берет на себя защиту Чан-Кай-Ши. Я не буду на этой статье останавливаться. Должную отповедь Г. П. получил от товарища Курт Ландау, который сумел поставить вопрос, как полагается марксисту.

* "Знамя Коммунизма", нем. /И-R/

Редакция "Знамени Коммунизма" напечатала статью Г. П. в дискуссионном порядке, отметив, что не солидаризуется с нею. Остается совершенно непонятным, как можно о столь элементарном для всякого революционера вопросе открывать дискуссию, да еще в такой момент, когда нужно политическое действие. Дело ухудшается еще более тем, что редакция "Знамени Коммунизма" и статью Ландау также поместила "в порядке дискуссии". Статья Г. П. выражает предрассудки вульгарной демократии в сочетании с предрассудками анархизма. Статья Ландау формулирует марксистскую позицию. А какова же позиция самой редакции?

Нечто неизмеримо худшее произошло с одной из многочисленных групп французской оппозиции. В номере 35 (от 28-го июля) "Против течения" посвящена советско-китайскому конфликту передовая статья, которая представляет собою с начала до конца убийственную цепь ошибок, наполовину социал-демократических, наполовину ультра-левых. Статья начинает с того, что ответственность за конфликт возлагает на авантюристскую политику советской бюрократии, другими словами, берет на себя адвокатские задачи по отношению к Чан-Кай-Ши. Статья считает политику советского государства по отношению к восточно-китайской дороге политикой капиталистической, империалистической, и пользующейся поддержкой империалистических великих держав. "Коммунистическая оппозиция, говорит статья -- не может поддерживать войну Сталина, которая не есть война защиты пролетариата, но полуколониальная война". И в другом месте: "оппозиция должна иметь мужество сказать рабочему классу, что она не станет на сторону сталинской бюрократии и ее авантюристской войны". Эта фраза подчеркнута в подлиннике, и не случайно: она выражает самую суть статьи, и именно этим непримиримо противопоставляет автора всей левой коммунистической оппозиции.

В каком смысле сталинская бюрократия несет ответственность за нынешний конфликт? В том смысле, и только в том смысле, что всей своей предшествующей политикой она помогла Чан-Кай-Ши раздавить революцию китайских рабочих и крестьян. Об этом я говорю в статье против Радека и К-о: "Провокация Чан-Кай-Ши есть расплата за услуги, оказанные ему Сталиным в деле разгрома китайской революции. Мы говорили дословно и притом сотни раз: после того, как Сталин поможет Чан-Кай-Ши сесть в седло, Чан-Кай-Ши при первой же оказии ударит помощника стременем по лицу. Это именно и произошло".

Предпосылкой провокации Чан-Кай-Ши является разгром китайской революции. Мы имеем перед собою авантюру бонапартистской военщины, возглавляемой Чан-Кай-Ши. Его провокация и лежит в основе советско-китайского конфликта.

Для автора передовицы основу конфликта составляет "империалистская" собственность советской республики на восточно-китайскую дорогу. Руки прочь от Китая! -- вопят невольные защитники Чан-Кай-Ши, повторяя не только лозунги, но и основные доводы социал-демократии. Мы до сих пор думали, что носительницей империалистской политики может быть только класс капиталистической буржуазии. Кажется так? Но разве этот класс у власти в СССР? Когда? Мы боремся против центристской сталинской бюрократии (напомню: центризм есть течение в самом рабочем классе), именно потому, что ее политика может облегчить переход власти в руки буржуазии: сперва мелкой и средней, в конце концов -- в руки финансового капитала. В этом состоит историческая опасность, но это отнюдь еще не совершившийся процесс.

В том же номере "Против течения" печатается так называемый проект платформы. Там говорится между прочим: "невозможно сказать, что термидор совершился" (стр. 16). Мы видим, что повторение общих формул оппозиции совсем неравносильно политическому пониманию этих формул. Если невозможно сказать, что термидор совершился, то одинаково невозможно сказать, что политика советского государства является капиталистической или империалистической. Центризм состоит из зигзагов между пролетариатом и мелкой буржуазией. Отождествлять центризм с крупной буржуазией значит просто ничего не понимать и тем самым помогать крупной буржуазии не только против пролетариата, но и против мелкой буржуазии.

Теоретическая мудрость ультра-левых в Берлине, как и в Париже сводится к нескольким демократическим абстракциям, под которые подводится географический фундамент, но не социальный. Восточно-китайская дорога находится в Манчжурии. Манчжурия принадлежит Китаю. Китай имеет право на самоопределение. Ясно: собственность СССР на китайско-восточную дорогу есть империализм. Дорогу нужно вернуть. Кому? Чан-Кай-Ши? или сыну Джан-Дзо-Лина?

Во время брестских переговоров фон Кюльман требовал отделения Латвии и Эстонии, ссылаясь на волю образовавшихся там ландтагов, которые возникли при содействии правящей Германии и требовали, по ее приказу, отделения. Мы отказывали в нашей санкции. Вся германская официозная печать обвиняла нас в империализме.

Представим себе, что в Закавказьи вспыхивает контр-революционное восстание и при помощи британского империализма одерживает победу. Представим себе, что бакинским рабочим, при помощи всего Советского Союза удается удержать в своих руках район Баку. Совершенно ясно, что закавказская контр-революция потребует немедленного "возвращения" района Баку, который находится на территории тюркского государства. Совершенно очевидно, что советская республика его добровольно не отдаст. И столь же очевидно, что враги будут за это обвинять ее в империализме.

Если бы в Китае победила революция рабочих и крестьян, то вопрос о китайско-восточной дороге не представил бы никаких затруднений. Дорога, разумеется, перешла бы в руки победоносного китайского народа. Но ведь в Китае революционный народ оказался побежден верхами китайской буржуазии при поддержке иностранного империализма. Передавать в этих обстоятельствах дорогу в руки Чан-Кай-Ши значило бы помогать китайской бонапартистской контр-революции против китайского народа. Одно это решает вопрос. Но есть другое соображение, не менее тяжеловесное. Ни по финансовым, ни по военным, ни особенно по политическим своим силам, Чан-Кай-Ши не способен взять дорогу в свои руки, и тем более -- удержать ее. Не случайно же он терпит фактическую независимость Манчжурии, состоящей под протекторатом Японии. Дорога могла бы послужить в руках Чан-Кай-Ши только временным залогом для получения иностранного займа. Дорога перешла бы в руки подлинных империалистов, и стала бы важнейшей их экономической и стратегической линией на Востоке Азии -- против китайской революции и против советской республики. Что империалисты умеют пользоваться даже лозунгом самоопределения народов, чтоб обделывать свои грязные дела, это мы знаем. Но я не думаю, что марксисты имеют своей задачей помогать им в этом.

Ультра-левые исходят из того, что китайско-восточную дорогу некогда навязал китайскому народу русский империализм для хищений и грабежа. Это совершенно бесспорно. Они забывают только прибавить, что империализм навязал ее и русскому народу. Она строилась для грабежа китайских рабочих и крестьян. Но она строилась также и при помощи грабежа русских рабочих и крестьян. После того произошла Октябрьская революция. Изменила она взаимоотношения или нет? На основах революции прошел период реакции и перерождения аппарата. Вернулась ли Россия к исходной позиции или нет? И можно ли представить себе сейчас, в нынешних исторических условиях, -- несмотря на Сталина, на Молотова, несмотря на ссылки оппозиции и пр., и пр., -- можно ли представить себе другого собственника восточно-китайской дороги, более выгодного с точки зрения международного пролетариата и китайской революции, чем Советский Союз? Вот как надо ставит вопрос.

Вся белая эмиграция ставит вопрос о китайской дороге не под национальным или географическим, а под классовым углом зрения. Несмотря на внутренние разногласия, важнейшие течения эмиграции сходятся на том, что интернационализация китайско-восточной дороги, т.е. передача ее в руки мирового империализма, более выгодна с точки зрения "будущей", т.е. буржуазной России, чем сохранение ее в руках советской власти. С таким же правом можно сказать, что сохранение дороги в руках советской власти неизмеримо выгоднее для будущей независимости Китая, чем передача дороги любому из нынешних претендентов.

* * *

Значит ли это, что на самой дороге все обстоит благополучно? Нет, не значит. Старые великодержавные замашки на дороге еще довольно сильны. Все зигзаги внутренней политики отражаются несомненно и в аппарате дороги. Задачи оппозиции охватывают целиком и этот вопрос.

Позволю себе сослаться на личный опыт. Мне не раз приходилось вести борьбу за исправление режима на китайской дороге. Последний раз при мне вопрос этот разрабатывался особой комиссией под моим председательством, в марте 1926 года. В комиссию входили: Ворошилов, Дзержинский, Чичерин. В полном согласии с китайскими революционерами, не только коммунистами, но и тогдашними представителями Гоминдана, комиссия признала необходимым:

"Строгое сохранение действительного аппарата дороги в руках советской власти, что только и может оградить на ближайший период дорогу от захвата ее империалистами".

"На ближайший период" означало -- до победы китайской революции.

Каков должен быть переходный режим? Вот что говорит об этом резолюция:

"Необходимо сейчас же предпринять широкие меры культурно-политического характера для китаизации дороги.

а) вести делопроизводство на двух языках;

б) создать китайскую школу железнодорожников, соединяя техническое воспитание с политическим.

в) создать в соответственных пунктах по линии необходимые культурно-воспитательные учреждения для китайских рабочих и соприкасающегося с дорогой китайского населения".

Вот что говорит далее резолюция насчет политики советских представителей в отношении Китая:

"Совершенно несомненно, что в действиях представителей разных ведомств в отношении Китая были недопустимые великодержавные замашки, компрометирующие советскую власть и вызывающие представление об ее империализме.

"Внушить соответственным органам и лицам жизненную важность для нас такой политики и даже такой внешней формы политики в отношении Китая, чтобы самая тень подозрения в великодержавных замыслах была устранена. Везде и всюду проводить линию, основанную на величайшем внимании к правам Китая, на признании и подчеркивании его суверенитета и пр. В каждом отдельном случае нарушения такой политики, как бы незначительны эти нарушения ни были, карать виновных с доведением об этом до сведения китайского общественного мнения".

К этому нужно прибавить, что китайские властители, не исключая и Чан-Кай-Ши, противопоставляют советскому аппарату железной дороги не китайский, а, главным образом, русско-белогвардейский аппарат, который состоит на жаловании империалистов всех стран. Белогвардейцы, кишащие в китайской полиции и армии железнодорожной полосы, не раз и не два производили насилия над железнодорожными рабочими. Вот что предписывала по этому поводу резолюция моей комиссии:

"... Необходимо теперь же тщательно собрать и выяснять в дальнейшем, все случаи произвола и насилия со стороны китайской военщины, полицейщины и русской белогвардейщины по отношению к русским рабочим и служащим дороги, а также все случаи конфликтов между русскими и китайцами на национально-бытовой почве. Нужно создать такие пути и способы отстаивания личного и национального достоинства русских рабочих, чтобы конфликты на этой почве не разжигали шовинистических чувств обоих сторон, а, наоборот, имели бы политико-воспитательное значение. Необходимо создать особые согласительные комиссии или суды чести при профсоюзе с участием обоих сторон на началах равноправия и под фактическим руководством серьезных коммунистов, понимающих всю важность и остроту национального момента".

Думаю, что все это далеко от империализма. Думаю, что на этом ультра-левые могут кое-чему поучиться. Готов заранее признать, что далеко не все это проводилось на деле. Извращений на китайской дороге было несомненно не меньше, а больше, чем в Москве. Именно поэтому оппозиция и ведет свою непримиримую борьбу. Но плох тот политик, который выплескивает из ванны младенца вместе с грязной водой.

* * *

Я разъяснил выше, в каком смысле сталинская фракция ответственна за провокацию Чан-Кай-Ши. Но, допустим, что это не так. Допустим, что сталинская бюрократия наделала новых глупостей, которые непосредственно облегчили врагу удар по советской республике. Какой же отсюда вывод? Тот ли, что не нужно защищать советскую республику? Или тот, что нужно освободить ее от сталинского руководства? Передовица "Против течения" преступным образом скатывается к первому выводу. Она заявляет, что не может стать на сторону сталинской бюрократии и ее авантюристской войны. Как будто в случае войны дело шло бы о сталинской бюрократии, а не об Октябрьской революции и заложенных в ней возможностях. Чтоб казаться еще более глубокомысленным, автор передовицы говорит: "Оппозиция не может указать особого лекарства в нынешнем тяжелом кризисе". Трудно себе представить позицию более гибельную. Ведь это позиция не революционера, а стороннего наблюдателя. А как быть русскому революционеру? Как быть советским борцам оппозиции в случае войны? Занять нейтральную позицию? Автор даже не задумывается об этом. Почему? Потому, что им руководит точка зрения не революционера, непосредственно участвующего в борьбе, а нотариуса, который регистрирует действия двух сторон, лично не вмешиваясь в них.

Сталинцы не раз пытались подкинуть нам обвинение то в пораженчестве, то в условном оборончестве. Этому вопросу посвящена была моя речь 1-го августа 1927 г. на объединенном пленуме ЦК и ЦКК. В этой речи я говорил:

"Ложь об условном оборончестве -- мы бросаем клеветникам в лицо!" Таким образом, мысль не только о нейтралитете, но и об условном оборончестве я называл клеветой и бросал эту клевету сталинцам в лицо. Как же автор передовицы этого не заметил? А если заметил -- то почему не напал на меня? Между тем, речь эта напечатана в недавно вышедшей на французском языке книге "Искаженная революция".

Речь у меня шла не о какой-либо определенной войне, а о всякой вообще мыслимой войне против Советского Союза. Ибо нужно ничего не понимать, чтобы за происходящими конъюнктурными комбинациями не видеть основного антагонизма между империалистическими государствами и советской республикой. В вопросе о визе для оппозиционера империалисты охотно соглашаются со Сталиным. Но в отношении советской республики они, несмотря на Сталина, остаются смертельными врагами. Каждая война неизбежно вскроет этот антагонизм и неизбежно поставит вопрос о самом существовании советской республики. Вот почему я говорил в названной выше речи: "берем ли мы, оппозиция, под сомнение защиту социалистического отечества? Ни в малейшей степени. Надеемся не только защищать, но и других кое-чему научить. Берем ли мы под сомнение способность Сталина наметить правильную линию для защиты социалистического отечества? Берем, и при том в высшей степени.

"Оппозиция -- за победу СССР, она доказала и докажет это делом не хуже других. Но для Сталина дело не в этом. В сущности Сталин имеет в виду другой вопрос, который не решается высказать. Именно: Неужели оппозиция думает, что руководство Сталина не в состоянии обеспечить победу СССР". Да думает.

Зиновьев: Правильно.

И дальше:

"Но ни один оппозиционер не откажется от своего права и долга, накануне войны или во время войны, бороться за исправление партийного курса -- как это было в партии всегда, -- ибо в этом лежит важнейшее условие победы. Резюмирую: за социалистическое отечество? Да! За сталинский курс? Нет!".

Я думаю, что эта позиция полностью сохраняет свою силу и в настоящий момент.

Л. Троцкий.

Борьба большевиков-ленинцев (оппозиции) в СССР

Против капитулянства

Жалкий документ

Покаянное заявление Преображенского, Радека и Смилги от 10-го июля представляет собою такой исключительный документ политического и нравственного перерождения, что оппозиция может только приветствовать решимость его авторов показать себя, наконец, в натуральном виде. Для неосведомленных, т.е. искусственно удерживаемых в темноте рядовых членов партии и Коминтерна письмо "тройки" может представить известную сенсацию. Что касается оппозиции, то каждый ее член знает и знал, что Преображенский, Радек и Смилга давно уже представляют собою мертвые души. Еще до VI-го конгресса Коминтерна тройка вела свою особую работу в оппозиции, помогая ее внутренней чистке, т.е. освобождению от элементов шатких или случайных.

Отречения оппозиционеров, поддерживающих троицу, являются сейчас, конечно, выигрышной картой в руках аппарата. Аппаратчики, болтуны и уличные зеваки говорят о "распаде троцкистской оппозиции". Ярославский пишет о "сумерках" троцкизма. Три года тому назад, и даже четыре, была констатирована смерть троцкизма. После того, последовал его разгром. Затем по бессмертному выражению Молотова -- "гроб" и "крышка" троцкизму. Теперь опять начинаются сумерки троцкизма и его распад. Это после смерти, после гроба, после крышки! Есть старое народное поверье: кого хоронят заживо, тот долго живет. Поверье -- в самый раз.

Ну, а как же быть с десятками или сотнями отрекшихся? Было бы удивительно, еслиб их не было. Года полтора тому назад по статистике Ярославского значилось около 12.000 исключенных оппозиционеров. В своей речи после июльского пленума прошлого года Сталин приводил такой, примерно, расчет: десять тысяч троцкистов исключено; допустим, что еще двойное число осталось в партии. После того исключения не прекращались ни на один день. Всего исключенных оппозиционеров в ВКП надо полагать, никак не меньше 15-20 тысяч. Среди них немало случайного, молодого и незрелого элемента. Немало также и опустошенных стариков. В ссылке оппозиционеры поставлены в ужасающие условия полной изолированности. Семьи их лишаются огня и воды. Идейная разобщенность, политическая изолированность и материальный гнет не могут не оказывать своего разлагающего действия, а готовую формулу разложения подсовывает "авторитетная" тройка. Что же тут удивительного, если она собрала несколько сот подписей, -- даже если бы собрала несколько тысяч? Только так и происходит революционный отбор и политический закал.

Мы не видим под письмом тройки подписей Раковского, Мрачковского, Белобородова, Сосновского, Муралова, Каспаровой, Богуславского, Рафаила и многих других, менее известных товарищей, которые на деле, однако, были действительными руководителями оппозиции. Возможны, разумеется, еще индивидуальные отходы. Возможны еще присоединения десятков и сотен подписей. Все это только временно задержит борьбу оппозиции, но не остановит ее. Мы давно объявили, что ведем политику дальнего прицела -- сейчас увереннее, чем когда бы то ни было. "Тройке" давно уже нужен был только внешний повод для того, чтобы отречься от своего прошлого и перейти на зиновьевское положение, но, по возможности, с соблюдением внешней благопристойности. Мостом отступления с позиций марксизма послужила для тройки новая хозяйственная пятилетка СССР.

Капитулянты начинают с того, что "конкретные цифры пятилетки" выражают собою программу социалистического строительства. Это есть исходный пункт покаянного письма, его руководящая мысль, единственный, в сущности, его довод.

В течение шести лет мы вели непримиримую борьбу с центристской фракцией Сталина по основным вопросам мировой пролетарской революции: социализм в отдельной стране; независимость классовой партии пролетариата или рабоче-крестьянская партия: политика "блока четырех классов"; единый фронт со стачечниками или со штрейкбрехерами; опасность термидора и ее связь с ходом мирового рабочего движения и линией руководства Коминтерна и пр., и пр. Теперь все это *устраняется и заменяется "конкретными цифрами пятилетки".

Что новая пятилетка представляет собою попытку выразить в цифрах критику оппозиции и тем ослабить ее -- совершенно неоспоримо. В этом смысле пятилетка представляет такой же зигзаг в сторону оппозиции, как и резолюции о партийной демократии. Но нужно быть политической пустышкой, чтобы считать вопрос разрешенным хотя бы на сотую, даже на одну тысячную часть тем обстоятельством, что, в противовес старой пятилетке, которая противопоставлялась "троцкизму" и "сверх-индустриализаторству", теперь теми же чиновниками сочинена новая пятилетка, построенная на осужденных принципах "сверх-индустриализаторства" и направленная -- вплоть до нового распоряжения -- против правых.

Мы до сих пор считали, что всякие пятилетки имеют вес и цену постольку, поскольку корни их заложены в правильных методах хозяйственного руководства, особенно же политического руководства партии и Коминтерна. Поэтому для марксиста решающим являются принципиальная установка партии и методы партийной политики, а не "конкретные цифры пятилетки", судьба которых еще целиком впереди.

Но, допустим на минуту, что пятилетка есть действительное выражение так называемой генеральной линии; что завтра она не будет отменена, а наоборот, будет проводиться в жизнь. Это означало бы только, что в результате шести лет непримиримой борьбы, отшвыривая прочь капитулянтов, оппозиция навязала партийному руководству более правильную наметку хозяйственной работы. На страницах 30-31 нашей платформы, напечатанной нелегальным путем, дана была критика первой пятилетки, которая выражала подлинную линию Сталина-Бухарина. Для того, чтобы добиться понимания азбуки вопроса, т.е. решающей роли темпа индустриализации, оказалась необходимая мужественная борьба оппозиции -- с нелегальными собраниями, типографиями и манифестациями по поводу арестов, избиений и ссылок большевиков-ленинцев. "Конкретные цифры" новой сталинской пятилетки являются побочным продуктом этой борьбы. Если Радек, Смилга, Преображенский отрекаются от своего прошлого, если они снимают свою подпись под той самой платформой, которая породила зигзаг сталинской пятилетки, то это потому, что они политически опустошены.

"Прав был XV-й съезд партии, пишут кающиеся, осудив платформу". Ученые экономисты и политики стараются изо всех сил подорвать корни, из коих выросла пятилетка. Это не ново. Еще Крылов рассказывал в басне об одном экономисте (или может быть это был естествоиспытатель?), который очень одобряет конкретные желуди данного года ("ведь я от них жирею"), но считал, что ни корни, ни ствол дуба к делу не относятся, -- даже являются помехой на пути социалистического строительства. Но там ведь дело, по крайне мере, шло о желудях, тогда как в пятилетке речь в лучшем случае, идет пока еще о статистической скорлупе.

А если завтра последует сдвиг вправо? Кто даст ему отпор? "Партия"? Слишком... неконкретно. Партия в целом потерпела молчаливо двукратную смену линий, которая каждый раз объявлялась ей в порядке управления. (или, если угодно, партия давала отпор через оппозицию). А кто же стал бы формулировать отпор и руководить им, если бы капитулянтам удалось разложить оппозицию? Чем посолить соль, еслиб она утратила свою силу? А завтра соль понадобится еще больше, чем вчера.

Вместе со Сталиным и Ярославским троица "осуждает" появление моих статей в буржуазной печати. Я на весь мир, перед лицом друзей и врагов, сказал, что сталинцы лгут, когда осмеливаются обвинять оппозицию в контр-революции. Я сказал, что оппозиция будет защищать Октябрьскую революцию до последней капли крови. Это сейчас знает весь мир и делает из этого свои выводы. Ярославские заявляют по этому поводу, что я иду рука об руку с Чемберленом. Радеки, падающие со ступеньки на ступеньку, подвывают Ярославским жалкими голосами. А факты приносят неподкупную проверку. Буржуазные правительства всей Европы отказали мне в визе. Не только Чемберлен, но и Макдональд. Советские дипломаты, ограждая интересы сталинской фракции, вступают в блок с капиталистическими дипломатами и полицией, чтобы затруднить мне доступ в какую-нибудь из европейских стран. Вот это есть политическая реальность более глубокого смысла, чем сомнительные цифры. Блок Сталина, его единый фронт со Штреземаном, с германской полицией, с Германом Мюллером, с Гильфердингом, с норвежскими консерваторами, с французским буржуазными республиканцами, с Макдональдом и Томасом, с английской контр-разведкой, этот единый фронт против меня и, в моем лице, против оппозиции есть неоспоримая реальность, есть символическое выражение политических группировок на мировой арене. Кто перед лицом этого факта подвывает Ярославскому насчет буржуазной печати, тот заслуживает презрения, и только.

Центральным вопросом являются не цифры бюрократической пятилетки сами по себе, а вопрос о партии, как основном орудии пролетариата. Режим партии не является чем-то самодовлеющим: он отражает и закрепляет политическую линию партии. Он оздоровляется или вырождается в зависимости от того, в какой мере политическая линия партии соответствует ее классовой основе и объективной исторической обстановке. В этом смысле партийный режим является для марксиста незаменимой проверкой политической линии, которую теперь называют "генеральной" линией, чтоб показать, что дело идет не о партии, а о генеральном секретаре.

Как же "троица" капитулянтов относится к нынешнему партийному режиму? Она премного довольна. Она "поддерживает борьбу с бюрократизмом в аппаратах государства и партии". Она поддерживает самокритику -- в противовес требованию "отвлеченной свободы критики, выдвигаемому Троцким". Она отвергает требование "легализации фракций" и лозунг тайного голосования, который "открывает двери термидорианским силам". Все это мы слышали от Ярославского и Молотова три, четыре, пять и шесть лет тому назад. Троица не прибавила ни одного слова. Ренегаты всегда отличаются короткой памятью или предполагают короткую память у других. Революционеры исходят, наоборот, из хорошей памяти, ибо с известным правом можно сказать, что революционная партия есть память рабочего класса. Учить не забывать вчерашний день, чтоб предвидеть завтрашний, есть первая и важнейшая наша задача.

Нетрудно показать, что клянясь партией, капитулянты презирают ее. Троица, как мы слышали, стоит за самокритику в противовес отвлеченной свободе критики. А можно ли в партии подвергать критике действия центрального комитета? Можно или нельзя? Отвлеченный это вопрос или конкретный? Пусть "троица" не виляет насчет того, что это де зависит от характера критики. Мы это знаем не хуже ее. Пределы внутрипартийной критики могут быть шире или уже, но они есть, они должны быть, они не могут не быть у партии революционного действия. Не извольте вилять хвостом, мы не об этом говорим. Мы говорим о том, что в постановлениях 1928 года о самокритике имеется тайный параграф, изъемлющий центральный комитет, точнее сказать, верхушку сталинской фракции из-под действия критики вообще. Сталинцы считают, что в полуторамиллионной партии с преобладанием политического сырья, авторитет центрального комитета должен стоять вне критики. С другой стороны, именно для этой цели, они разводнили партию политическим сырьем. Мы, оппозиция, считаем, что этим самым "генеральная" линия превращается в линию генерального секретариата. Партия же существует только для того, чтобы ее поддерживать, вроде того, как теперь троица поддерживает борьбу Ярославского и Молотова с бюрократизмом.

Оппозиция выдвинула лозунг тайного голосования в партии. Троица говорит, что это требование "открывает двери термидорианским силам". Но ведь это значит просто-напросто, что тройка предполагает наличие внутри партии таких могущественных термидорианских сил, которых надо бояться! Может ли быть более беспощадное осуждение не только партийного режима, но и самой партии? Какую же революционную ценность, с точки зрения тройки, имеет партия, если поддержка генеральной линии обеспечивается не доброй волей партии, а режимом террора, направленного против внутрипартийных термидорианских сил? Не ясно ли, что тайное голосование, которое выявит эти силы в партии будет иметь спасительное значение для революционного оздоровления партии?

Каким это образом злополучная тройка не замечает чудовищного характера своих доводов? Очень просто: политическое перерождение всегда связано с политическим поглупением.

Троица отвергает "отвлеченную" свободу критики в пользу самокритики Ярославского. Хорошо. Ну, а врангелевский офицер -- это отвлеченность или конкретность? Ведь как раз за то, что Преображенский, Радек и Смилга, вслед за нами грешными, требовали три года тому назад борьбы с кулаком, ускорения индустриализации и улучшения режима партии, как раз за это самое их обвинили в "конкретной" связи с контр-революционерами, через врангелевского офицера, который на поверку оказался опять-таки конкретным агентом ГПУ. Каково взаимоотношение между врангелевским офицером и режимом самокритики, который теперь поддерживает тройка? А что скажет она о попытках Сталина подкинуть оппозиции, через агентов-провокаторов, военные заговоры и террористические покушения? Или это слишком "отвлеченно"?

Тройка учит: "требование легализации фракций внутри партии, выдвигаемое Троцким, не является большевистским". Замечательное откровение! Как будто дело идет о легализации вообще, фракций вообще, внутри партии вообще. Что поделаешь с бывшими марксистами, впавшими в детство? На десятом съезде правящей партии большевиков, в труднейших условиях экономического поворота, фракции были запрещены. Но именно в правящей партии, именно в определенную эпоху и именно в расчете на то, что достаточно свободный внутрипартийный режим, при дружных усилиях всех ответственных элементов партии, позволит свести к минимуму фракционность, которая в известных пределах неизбежно связана с жизнью и развитием партии. Что же сделали жалкие эпигоны? Они превратили запрещение фракций в абсолют, распространили его на все партии Коминтерна, т.е. и на те, которые делают только первые шаги, вознесли руководство Коминтерном над критикой и поставили каждого коммуниста перед альтернативой: пресмыкаться перед любым Ярославским, перед любым Гусевым, или -- оказаться вне партии. А результаты? Загнанная внутрь идейная жизнь выпирает наружу и порождает угрожающие явления распада Коминтерна. Все руководящие элементы первого пятилетия исключены из Коминтерна. Вот основной факт, куда более значительный и убедительный, чем глупенький пересказ мыслей Ярославского насчет "самокритики" своими словами. Четыре первых конгресса Коминтерна, т.е. его основатели, его пионеры, соратники Ленина, во всех партиях исключены из Коминтерна. Для чего? Для борьбы -- с "троцкизмом". Для осуществления -- "ленинизма". Вот об этом помалкивают красноречивые капитулянты.

Коминтерн сейчас весь целиком состоит из борющихся фракций. То, что троица не хочет их "легализовать", имеет весьма малое значение, тем более, что троица и сама еще не успела легализоваться, а только стремится к этому, для чего и приняла свое горизонтальное положение. Можно не сомневаться, что и после принятия в партию фракция троицы (каждый отряд капитулянтов имеет свою фракцию) будет шушукаться по углам, будет загнивая, ждать лучших дней и будет вести переговоры с фракцией зиновьевцев, которые успели уже достигнуть более солидной стадии гниения. Конечно, это не помешает и тем и другим поддерживать "генеральную" линию со всеми ее грядущими неожиданностями.

"Требование легализации фракций является не большевистским". XV-й съезд ВКП был прав, как и VI-й конгресс Коминтерна. Так поучает нас троица. Прекрасно. Но председателем XV-го съезда был Рыков, а руководителем VI-го конгресса был Бухарин. Между тем, оба они состояли уже в то время во фракции. Конкретно, это или отвлеченно? Рыков -- глава советского правительства. Бухарин до вчерашнего дня -- глава Коминтерна. Кажется, что это конкретно. Оба они состоят во фракции, которая имеет свои международные секции почти во всех странах мира. Высказывалась ли ВКП о Рыкове и Томском? Нет, на XV съезде и речи о них не было. Осудил ли VI-й конгресс Бухарина? Нет, он устраивал ему овации. Как же это понимать? Очень просто: это и есть конкретная самокритика в противовес отвлеченной свободе критики.

Тройка вещает: "мы поддерживаем политику Коминтерна, ведущего непримиримую борьбу с социал-демократией". Как это ново, как это глубоко, главное, как это "конкретно"! А что сказать по поводу такой борьбы с социал-демократией, в результате которой социал-демократия численно растет и укрепляет свои позиции, а компартии теряют почву и дробятся на новые и новые фракции? Теперь только не хватает, чтобы в ответ на это наше указание тройка прогнусавила нам что-нибудь насчет нашего пессимизма. Капитулянты, как известно, вообще не выдумывают пороха. Они заимствуют из табакерки Ярославского нюхательный табак и выдают его за порох. Самыми беспримерными оптимистами, как давно установлено, являются те, которые, заняв горизонтальное положение, т.е. уткнувшись носом в землю, поют херувимскими голосами хвалебную песнь генеральной линии вообще. Но жизнь проверяет линию, в частности и через посредство парламентских выборов. Самая главная проверка произошла только на днях в Англии. В стране с тяжко больным капитализмом, с язвой хронической безработицы, в стране, прошедшей через величайшие соцiальные потрясения и величайшие измены реформистов, компартия собрала 50.000 <го>лосов против 7 1/2 миллионов, собранных социал-демократией. Это наиболее безошибочный итог политики Коминтерна в послеленинское шестилетие!

Вся политика Коминтерна построена теперь на философии "третьяго периода" провозглашенного на VI-м конгрессе без малейшей теоретической подготовки в печати. Нет тех глупостей и преступлений против марксизма, которые не покрывались бы сакраментальной формулой "третьего периода". В чем ее смысл? Впервые мы получили это откровение из уст Бухарина. Даже покорнейший VI-й конгресс сопротивлялся, ибо не понимал. Бухарин клялся, что делегация ВКП единогласно установила третий период. Съезд покорился. Но чему именно? У Бухарина выходило так: до сих пор стабилизация капитализма имела конъюнктурный характер, теперь она получила органический характер; в связи с этим революционная ситуация отодвинулась в неопределенное будущее. Но уже в первом докладе о конгрессе известный знаток марксизма и международной политики, скрывающийся под скромным псевдонимом Молотова, заявил, в противовес бухаринской схематике, что третий период есть -- как ему не быть! -- но только совсем на другой предмет; третий период означает чрезвычайное обострение всех противоречий и приближение революционной ситуации. Хотя VI-й конгресс как будто жил по Бухарину, но после конгресса Коминтерн живет по Молотову. Такова диалектика! Я отправил VI-му конгрессу письмо: "Что же дальше?" В этом письме я предупреждал против безыдейного шарлатанства вокруг понятия революционной ситуации. Я подчеркивал, что в результате гибельных ошибок прошлого периода, мы проходим через новый период роста социал-демократии. Отсюда вытекает, что после всех упущенных или изгаженных революционных ситуаций для Коминтерна снова наступил период подготовки, т.е. борьбы за возвращение утраченного влияния, за его расширение и укрепление. Кричать, закрыв глаза, что "положение становится все более революционным", как делал на VI-м конгрессе несчастный Тельман, значит сбивать с толку партию и толкать честную революционную пролетарскую молодежь на путь авантюр. Это предвидение подтвердилось слово в слово событиями первого мая в Берлине. А ведь Радек, Преображенский и Смилга, после неизбежных колебаний и виляний подписал мое обращение VI-му конгрессу, вместе со всей остальной оппозицией. Кто же оказался прав в этом коренном вопросе: VI-й конгресс или оппозиция? Результаты английских выборов и плоды тельмановской линии в Германии представляют собой политические факты в сотни тысяч раз более важные, чем второе издание пятилетки (впредь до третьего издания). Тут политические факты мирового значения, а там пока лишь бюрократическое маневрирование в статистической форме. Но об этом молчат кающиеся, как молчат они и о постыдно-авантюристском воззвании Западноевропейского бюро Коминтерна от 8-го мая. Это воззвание целиком вытекает из философии третьего периода: по Молотову, а не по Бухарину.

Как полагается всем уважающим себя банкротам, тройка не могла, конечно, не прикрыться перманентной революцией. Этого пороху в табакерке Ярославского неистощимые запасы. От самого трагического во всей новейшей истории опыта поражения оппортунизма -- от китайской революции -- тройка капитулянтов отделывается дешевой клятвой насчет того, что она не имеет ничего общего с теорией перманентной революции. Правильнее было бы сказать, что эти господа не имеют ничего общего с марксизмом в основных проблемах мировой революции.

Радек и Смилга упорно отстаивали подчинение китайской компартии буржуазному Гоминдану, притом, не только до переворота Чай-Кай-Ши, но и после этого переворота. Преображенский бормотал что-то невнятное, как и всегда, в вопросах политики. Замечательное дело: все те в рядах оппозиции, которые отставали закабаление компартии Гоминдану, оказались капитулянтами. Ни на одном из оппозиционеров, остающихся верными своему знамени, нет этого пятна. А пятно заведомо позорное. Через три четверти века после выхода в свет манифеста коммунистической партии, через четверть века после возникновения партии большевиков, эти злополучные "марксисты" считали возможным защищать пребывание коммунистов в клетке Гоминдана! В ответ на мои обвинения Радек уже и тогда совершенно как в нынешнем покаянном письме, пугал "изоляцией" пролетариата от крестьянства в результате выхода компартии из буржуазного Гоминдана. Незадолго до того Радек называл кантонское правительство крестьянско-рабочим, помогая Сталину замаскировать закабаление пролетариата буржуазией. Чем прикрыться от этих позорных действий от последствий этой слепоты, этой тупости, этой измены марксизму? Как чем? Перманентной революцией! Табакерка Ярославского к вашим услугам.

Радек еще с февраля 1928 года начавший искать поводов для капитуляции, немедленно присоединился к резолюции февральского пленума ИККИ 1928 года по китайскому вопросу. Эта резолюция объявляла троцкистов ликвидаторами за то, что они называли поражения поражениями и не соглашались победоносную китайскую контр-революцию, называть высшей стадией китайской революции. В этой февральской резолюции был объявлен курс на вооруженное восстание и на советы. Для человека, у которого есть мало-мальское политическое чутье, подкованное революционным опытом, эта резолюция представлялась образцом отвратительного и безответственного авантюризма. Радек к ней присоединился. Смилга глубокомысленно молчал, ибо что ему китайская революция, когда он уже начал обонять "конкретный" запах цифр пятилетки. Преображенский подошел к делу не менее мудро, чем Радек, но с другого конца. Китайская революция уже разбита, писал он, и при том надолго. Новая революция придет не скоро. Стоит ли в таком случае ссориться с центристами из-за Китая? На эту тему Преображенский рассылал обширные послания. Читая их в Алма-Ата я испытывал чувство стыда. Чему эти люди учились в школе Ленина? спрашивал я себя десятки раз. Посылки Преображенского были прямо противоположены посылкам Радека, но выводы были те же: они оба очень хотели, чтоб Ярославский их братски обнял через посредство Меньжинского. О, разумеется для пользы революции. Это не карьеристы, нет, это не карьеристы, -- это просто беспомощные, идейно-опустошенные люди.

Авантюристской резолюции февральского пленума ИККИ (1928 года) я тогда же противопоставил курс на мобилизацию китайских рабочих под лозунгами демократии в том числе и под лозунгом китайского учредительного собрания. Но тут злополучная тройка ударилась в ультра-левизну: это было дешево и ни к чему ее не обязывало. Лозунги демократии? Ни в каком случае. "Это грубая ошибка Троцкого". Только китайские советы и ни одного процента скидки. Трудно придумать что-либо более нелепое, чем эта, с позволения сказать, позиция. Лозунг советов для эпохи буржуазной реакции есть побрякушка, т.е. издевательство над советами. Но даже в эпоху революции, т.е. в эпоху прямого строительства советов, мы не снимали лозунгов демократии. Мы не снимали этих лозунгов до тех пор, пока реальные советы, уже завладевшие властью, не столкнулись на глазах массы с реальными учреждениями демократии. Вот это на языке Ленина (а не мещанина Сталина и его попугаев), и означает: не перепрыгивать через демократическую стадию в развитии страны.

Вне демократической программы -- учредительное собрание; восьмичасовой рабочий день; конфискация земель; национальная независимость Китая; право самоопределения входящих в его состав народностей и пр. -- вне этой демократической программы коммунистическая партия Китая связана по рукам и по ногам и вынуждена пассивно очищать поле перед китайской социал-демократией, которая может, при поддержке Сталина, Радека и компании, занять ее место.

Итак: идя на буксире оппозиции, Радек все же прозевал самое важное в китайской революции; ибо отстаивал подчинение компартии буржуазному Гоминдану. Радек прозевал китайскую контр-революцию, поддерживая после кантонской авантюры курс на вооруженное восстание. Радек перепрыгивает ныне через период контр-революции и борьбы за демократию, отмахиваясь от задач переходного периода абстрактнейшей идеей советов вне времени и пространства. Зато Радек клянется, что он не имеет ничего общего с перманентной революцией. Это отрадно. Это утешительно. Радек не понимает, правда, движущихся сил революции; не понимает смены ее периодов; не понимает роли и значения партии пролетариата; не понимает соотношения между лозунгами демократии и борьбой за власть; но зато -- о, зато, он совершенно не берет в рот хмельного, и если утешается в трудные дни, то не алкоголем перманентной революции, а невиннейшими понюшками из табакерки Ярославского.

Но нет, эти "понюшки" совсем не так невинны. Наоборот, они очень опасны. Они несут в себе величайшую угрозу будущей китайской революции. Антимарксистская теория Сталина -- Радека несет с собою измененное, но не улучшенное повторение гоминдановского эксперимента для Китая, для Индии, для всех стран Востока.

На основании всего опыта русских и китайских революций, на основании учения Маркса и Ленина, продуманного в свете этих революций, оппозиция утверждает:

-- новая китайская революция может низвергнуть существующий режим и передать власть народным массам только в форме диктатуры пролетариата;

-- "демократическая диктатура пролетариата и крестьянства" -- в противовес диктатуре пролетариата, ведущего за собой крестьянство и осуществляющего программу демократии -- есть фикция, есть самообман или хуже того: керенщина или гоминдановщина;

-- между режимом Керенского и Чай-Кай-Ши, с одной стороны и диктатурой пролетариата с другой, нет и не может быть никакого среднего, промежуточного революционного режима, а кто выдвигает его голую формулу, тот постыдно обманывает рабочих Востока, подготовляя новые катастрофы.

Оппозиция говорит рабочим Востока, опустошенные внутри-партийными махинациями капитулянты помогают Сталину сеять семя центризма, засорять ваши глаза, затыкать ваши уши, затуманивать ваши головы. С одной стороны, вас обессиливают перед лицом режима оголенной буржуазной диктатуры, запрещая вам развернуть борьбу за демократию. С другой стороны, вам рисуют перспективу какой-то спасительной, непролетарской диктатуры, помогая тем в дальнейшем новым перевоплощением Гоминдана, т.е. дальнейшим разгромом революции рабочих и крестьян.

Такие проповедники являются изменниками. Учитесь не верить им, рабочие Востока, учитесь презирать их, учитесь гнать их прочь из своих рядов!...

* * *

На днях я заявил представителям буржуазной печати на их вопрос, что в случае, если советской республике будет, в связи с советско-китайским конфликтом, навязана война, каждый оппозиционер в борьбе за советскую республику, выполнит свой долг. Это слишком азбучно, чтобы на этом здесь останавливаться. Но это только одна половина долга. Другая, и не менее важная, состоит в том, чтобы сказать партии правду. Провокация Чай-Кай-Ши есть расплата за услуги, оказанные ему Сталиным в деле разгрома китайской революции. Мы предупреждали дословно и притом сотни раз: после того, как Сталин поможет Чан-Кай-Ши сесть в седло, Чан-Кай-Ши при первой же оказии ударит помощника стременем по лицу. Это именно и произошло. Распишитесь в получении!

* * *

Капитулянты не только отрекаются от платформы, но попутно фальсифицируют ее, чтоб облегчить капитуляцию другим. Так, по вопросу о положении рабочих капитулянты сознательно подделывают обрывки платформы под официальные формулы. Между тем, совсем недавно, уже в ссылке Преображенский справедливо доказывал, что если бы проводилась хозяйственная политика оппозиции, начиная с 1923 года, положение страны было бы сейчас несравненно лучше, а вместе с тем и положение трудящихся масс. Это относится не только к рабочим, но и к подавляющему большинству крестьянства.

Путь к дальнейшему подъему хозяйства лежит в настоящее время через серьезное, явное, ощутимое улучшение материального положения рабочих, а не через голые бюрократические назидания о поднятии производительности труда. Капитулянты -- особенно Радек -- всегда в прошлом настаивали на этом пункте оппозиционной платформы, больше, чем на других. Теперь ни отрекаются даже от оппозиционной азбуки, чтобы тем вернее впасть в безграмотность сталинизма.

С совершенно уже бесстыдным лицемерием тройка осуждает "создание всесоюзного центра большевиков-ленинцев", что является, по ее словам "еще одним шагом к образованию новой партии". Непристойность этого обвинения состоит в том, что три обвинителя в течение нескольких лет сами состояли членами всесоюзного центра большевиков-ленинцев. Когда они говорят о создании этого центра, они просто обманывают постороннюю публику. Речь идет не о создании центра, а лишь об его открытом объявлении. Конечно, и этот шаг не случайный. До тех пор, пока борьба происходила внутри партии, и пока была надежда на то, что борьба разрешится без раскола, центр фракции не имел основания гласно называть себя. Но сейчас оппозиция поставлена вне партии, не только в ВКП, но и во всем Коминтерне. Так как оппозиция относится к своим задачам и обязанностям серьезно, то она может бороться за их выполнение только организованным путем, т.е. создавая серьезную сплоченную и дееспособную фракцию. Троица говорит о второй партии, не замечая, что теперь-то по этой терминологии -- надо говорить не о двух, а о трех партиях, включая сюда и партию председателя Совнаркома Рыкова, вчерашнего руководителя Коминтерна Бухарина и вчерашнего руководителя профессиональных союзов Томского. Эти коротенькие формулы годны для младенцев и еще для старичков, впавших в детство. Вопрос не решается нумерацией "партий". Дело идет об исторической преемственности большевизма. При том режиме, перед которым сейчас ползает на животе тройка, кризисов и расколов в партии еще будет не мало впереди. Основное пролетарское ядро сплотится тем не менее под нашим знаменем. Как бюрократы будут нумеровать партии -- дело десятистепенное. Будущий историк скажет: дело Маркса и Ленина было продолжено оппозицией.

Конечно, благочестивая троица торжественно вещает, что главная опасность в Коминтерне есть "правая опасность". Теперь борьба против этой опасности имеет, как известно, штатный характер. Тельманы, Семары и проч. всей своей политикой содействуют формированию и укреплению правых фракций, которые представляют собою лишь ворота к социал-демократии. Что центристы сейчас борются по-своему с правыми, это факт, который мы предвидели давно. Еще в конце 26-го и в начале 27-го года, когда Радек и Смилга -- как раз эти двое -- круче всех других загибали в сторону двух партий, я не раз предупреждал их: правый хвост еще ударит по центристской голове и вызовет расслоение правящего блока. Факты подтвердили наш прогноз. Теперь нетерпеливые левые центристы в рядах оппозиции убираются восвояси. Они гораздо больше принесут вреда сталинцам, чем, когда бы то ни было приносили пользы нам. Скатертью дорога.

Мы остаемся тем, чем были. Каждый наш удар по центристам есть двойной удар по правым. В новой сталинской пятилетке мы видим подтверждение правоты и прозорливости оппозиции. Через конкретные цифры канцелярий мы глядим в лицо завтрашнему дню. Центристы двигались влево только под нашим кнутом. Тем меньше оснований выпускать кнут из рук. Наоборот: надо работать в три кнута. Как мы раньше предвидели раскол правых с центристами, так мы предвидим теперь неизбежную дифференциацию в среде центристов. После своих побед фракция Сталина входит в эпоху величайших испытаний, потрясений и кризисов. Мы будем по-прежнему держать руку на пульсе партийного развития. Опасность справа мы будем указывать не вслед за бюрократическими тупицами, а за два и за три года до них. Мы поддержим всякий шаг центристов влево, не смягчая ни на йоту борьбу с центризмом, как главной опасностью в партии. Наша верность Октябрьской революции остается незыблемой. Но это верность борцов, а не прихлебателей.

Л. Троцкий.

Константинополь, 27 июля 1929 г.

К психологии капитулянства

Капитуляция Радека, Смилги, Преображенского есть в своем роде крупный политический факт. Она показывает, прежде всего, как сильно износилось большое и героическое поколение революционеров, которому выпало на долю пройти через войну и Октябрьскую революцию. Несмотря на смехотворные формы капитуляции, в ней есть элементы несомненного трагизма: три старых и заслуженных революционера вычеркнули себя из книги живых. Для многих и многих центристов путь возрождения остается открытым. Для капитулянтов он закрыт навсегда. Они лишили себя самого главного: права на доверие. Этого им никто не вернет.

Если, однако, Радек, Преображенский и Смилга никогда уже не будут учителями революции, это не значит, что на их опыте нечему учиться. Нет, история их капитуляции полна поучительности. В нашем распоряжении имеется, к счастью, почти вся переписка ссыльных большевиков-ленинцев в течение 1928 года. Письма эти отнюдь не представляют собой частных писем в обычном понятии этого слова. Это статьи, иногда даже трактаты, рассылавшиеся в многочисленных копиях и воспроизводившиеся всякими путями. Форма писем есть лишь вынужденная форма ссыльного положения.

Поразительно сегодня читать под пером Радека те аргументы, которые непоправимо порочат его ренегатство. Пока все были вместе, держались и слабые, держались полуопустошенные. Но когда каждый оказался предоставлен самому себе, слабые и опустошенные стали искать друг друга. Таким образом создалась маленькая группировка кандидатов в капитулянты. Звание это не очень высокое. Но и в этом звании Радек и другие, путаясь в противоречиях, формулировали по старой памяти убийственные аргументы против их же собственного завтрашнего дня.

В 1927 году Радек, как известно, стоял по вопросу о термидоре и о двух партиях на крайнем фланге оппозиции. Выступая против тогдашних примиренческих настроений Зиновьева, Радек писал: "Кризис, который переживает наша партия, означает тяжелый кризис революции на много лет. В таком кризисе единственная реальная установка, это установка на единомышленников, продумавших вопросы до конца, и готовых принять за это все удары. Действовать на мякину можно только выкристаллизовав ядро знающих, чего хотят, и беззаветно борющихся за свои цели". Это прекрасные слова, которые и сегодня лежат в основе деятельности революционной коммунистической оппозиции.

Радека хватило ненадолго. Колебания его начались с февраля следующего года. Но в это время он еще решительно отвергает капитулянский путь. Не иначе, как презрением говорит он о перебежчиках. 10-го мая Радек с негодованием пишет Преображенскому о Зиновьеве и Пятакове: "они, вопреки убеждению, каются. Нельзя помочь рабочему классу враньем". Таким образом Радек не допускал и мысли о том, что капитулянты могут искренно и добросовестно отказываться от своих взглядов. Да и как можно это было допускать перед лицом фактов? 24-го июня Радек пишет т. Троцкому: "Такой отказ был бы тем более смешным, что проверка истории доказала блестяще их правильность".

Взгляды оппозиции формировались, начиная с 23-го года. В середине 28-го года, т.е. на шестом году политической проверки, Радек констатировал полную их правильность. А еще через год, проведенный им в ссылке, Радек вместе с двумя другими перебежчиками, опубликовал заявление, которое резюмируется в словах: "Прав был XV-й съезд партии, осудив нашу платформу".

Такова идейная и моральная катастрофа опустошенных революционеров!

Для внешнего мира капитуляция тройки оказалась сенсацией. Для оппозиционных кадров в этом факте не было ничего неожиданного. Из самой переписки видно, что Радеку то и дело приходилось защищаться от подозрений в прокладывании путей для капитуляции. Младшие товарищи высказывали такие подозрения с большей откровенностью. Старшие революционеры выступали внешним образом осторожнее, но по существу не делали себе никаких иллюзий. 9-го сентября 1928 года т. Троцкий писал одному из товарищей в Москву: "Не знаю, углубят ли результаты конгресса разногласия с Преображенским, или уменьшат. Как это ни горько сказать, но я подвел для себя баланс последних месяцев в том смысле, что дело тут вряд ли поправимо. Слишком расходятся пути. Такой душевной качки долго выдержать нельзя".

* * *

Переписка сама по себе поразительно ярка и так поучительна, что мы не видим надобности давать дальнейшие цитаты в этих вводных строках. Выдержки из писем мы приводим везде по подлинникам, которые имеются в наших руках. Мы воспроизводим, разумеется, все цитаты дословно, заменяя лишь в случае надобности инициалы собственными именами.

Редакция Бюллетеня.

Радек и буржуазная печать

Что выступление пролетарского революционера в буржуазной печати является исключением, а не правилом, и что это исключение должно быть оправдано совершенно особыми обстоятельствами, -- на этот счет спору быть не может. Но нужно тут же прибавить: вряд ли во всей истории революционной борьбы были более исключительные обстоятельства, чем те, при которых тов. Троцкий рассказал через посредство буржуазной печати об условиях своей высылки, об ее причинах, об отношении оппозиции к советскому государству и проч.

Радек сейчас записался в помощники Ярославского по части обличения сотрудничества в буржуазной печати. Не станем вспоминать более отдаленного прошлого. Напомним только об одном коротком эпизоде, который имел место накануне отправки т. Троцкого из Москвы в Алма-Ата. Радек, который всегда имел склонность вращаться в мире буржуазных журналистов, явился к т. Троцкому с предложением написать для корреспондента "Берлинер Тагеблат" г. Шеффера изложение взглядов оппозиции и причин ее отправления в ссылку. Предложение Радека было обсуждено руководящим ядром оппозиции и принято единогласно. Радек привел Шеффера на квартиру к т. Троцкому, который и вручил немецкому журналисту свое заявление. Принципиально этот эпизод решительно ничем не отличается от того обращения к буржуазной печати, которое было произведено т. Троцким, год спустя, из Константинополя. Более того: если использование немецкого буржуазного издания было допустимо в 1928 году, то в десять раз более допустимо было использование американского агентства в 1929 году.

Но дело в том, что в 1928 году сам Радек шел еще на буксире оппозиции. В 1929 г. он движется на буксире Ярославского.

Письма из СССР

Оценка положения

(Накануне XVI партконференции, апрель 1929)

1. Условия, при которых собирается конференция:

-- а) Обострение классовой борьбы в деревне с вторичным срывом хлебозаготовок.

-- б) Реальное снижение заработной платы.

-- в) Возрастающие трудности снабжения городов хлебом и промышленности топливом; введение заборных книжек, хвосты; паника обывательщины, передающаяся и на рабочих.

-- г) Усиление антисемитизма и религиозной пропаганды, вообще, идеологического влияния буржуазии.

-- д) Частичный срыв плана социалистического строительства в промышленности и сельском хозяйстве.

-- е) Растущее недовольство рабочего класса; рост его разрыва с партией.

-- ж) Официальное признание чудовищного развития бюрократизма, загнивание целых звеньев не только советского и профсоюзного, но и партийного аппаратов.

-- з) Растущий отрыв рабочего класса от партии и профсоюзов.

-- к) Официальное признание наличия правой опасности не только в партии, но и в ЦК.

-- л) Дальнейшее крошение партии.

-- м) Массовая ссылка оппозиционеров-ленинцев; заключение их в изолятор и высылка тов. Троцкого за границу.

-- н) Падение авторитета партии среди рабочих масс, выражающееся в падении дисциплины труда; срыв колдоговорной кампании; постановление об усилении административной власти и административного нажима директоров предприятий и т.д.

2. Лишь партийные бюрократы, зараженные неисправимым казенным оптимизмом могут усматривать в этих явлениях симптомы роста социалистического строительства.

3. Эти явления составляют в глазах каждого ленинца, привыкшего анализировать классовые соотношения, признаки глубочайшего кризиса, который является прямой угрозой для пролетарской диктатуры и для существования самой советской власти.

4. Причины этого глубокого кризиса, обнаружившегося с необыкновенной быстротой между XV-м съездом и настоящей конференцией, коренятся в направлении линии партийного руководства уже в течение многих лет. Искать эти причины только в объективных условиях в росте внутренних противоречий, возникающих от наличия внутреннего мелко-буржуазного и внешнего капиталистического окружения есть трусливая попытка партийного руководства снять с себя ответственность за совершенные им непростительные ошибки. Пролетарская диктатура знала несравненно более трудную международную и внутреннюю обстановку, но она впервые перед лицом такого острого кризиса в партии и государстве и перед таким жгучим сознанием создавшегося тупика.

5. Оппозиция большевиков ленинцев своевременно сигнализировала наличие кризиса, точно определяя этапы дальнейшего его развития и обострения и указывала одновременно на пути и средства выходов из кризиса. Накануне XV-го съезда оппозиция представила в Политбюро известную платформу, в которой систематически и исчерпывающим образом было изложено наличие правой опасности, а также и средства борьбы с ней. Политбюро, скрывая от партии и от рабочего класса свои грубые и систематические ошибки в вопросе о деревне, о промышленности, в рабочем вопросе, осложнения в политике руководства Коминтерна, в руководстве партии спрятало от последней и от широких рабочих масс платформу оппозиции. Цепляясь за свой неограниченный аппаратный абсолютизм, боясь потери власти партийное руководство пожертвовало интересами диктатуры пролетариата, советского государства и мировой революции в интересах своего собственного сохранения. Попытки оппозиции довести до сведения партии перед созывом съезда свою точку зрения натолкнулись на бешеное сопротивление аппарата. Оппозиция была организационно разгромлена и поставлена вне партии, за исключением тех, которые согласились отречься от своих правильных взглядов и расписаться под мнимой правильностью политики руководства, ведущего на деле к гибели пролетарской диктатуры и пролетарского государства.

6. Казалось, что жестокий урок, полученный партией в начале прошлого года -- срыв хлебозаготовок, со всеми вытекающими отсюда затруднениями, а также вскрытие всяких гнойников, свидетельствовавших о глубоком разложении как государственного, так и профессионального и партийного аппаратов, должен был вразумить и партийное руководство и партию. Но партия не могла использовать этот урок, потому, что партийное руководство побуждаемое желанием скрыть свои ошибки и сохранить за собою власть, лишило партию возможности понять причины кризиса, охватить его в его целом и бороться за его преодоление. Вместо честного открытого обсуждения партруководство и в данном случае прибегло к своему обычному средству -- обману партии и масс. Чтобы избегнуть критики оно допустило жалкую пародию на критику, называемую самокритикой. Самокритика дана была партийцам и рабочим для того, чтобы они критиковали себя, когда нужно было критиковать руководство. Вместо четкого признания своих ошибок, партийное руководство продолжало упорно отрицать их наличие, вместо честной попытки привлечь партию и рабочий класс к обсуждению линии руководства, вместо использования партийного и пролетарского опыта для правильной постановки и правильного решения жизненных вопросов, от которых зависит дальнейшее существование пролетарской диктатуры, партийное руководство усилило и укрепило аппаратный зажим, прибегая уже открыто к помощи органов ГПУ. Наконец, партийное руководство договорилось в своих резолюциях (см. Резолюцию Харьк. Окружк. в "Правде") до того, что руководство и аппарат стоят выше всякой критики и что всякая попытка их критиковать будет караться самым беспощадным образом, как покушение на ленинизм.

7. Перед нависшей над рабочим классом угрозой голода, партийное руководство вынуждено было признать наличие кулацкой опасности, обострение классовой борьбы в деревне, чудовищное развитие бюрократизма, загнивание отдельных звеньев советского аппарата, профсоюзов и партии; вынуждено было присвоить для собственного употребления ряд положений, изложенных в платформе оппозиции, вынуждено было заявить вслед за нами, что всякая уступка кулаку и другим враждебным классам будет означать лишь их поощрение и укрепление; вынуждено было повторить вслед за нами, что искать устранения противоречий между частным капитализмом кулацких хозяйств в деревне и социалистическим сектором в промышленности, в сокращении темпа индустриализации и в частности тяжелой промышленности, означает не устранение, а лишь отсрочку трудностей с дальнейшими их повторениями на расширенной основе. Однако, все это только на словах. Оставаясь верным своей центристской, оппортунистической политике, заключающейся в том, чтобы говорить левые фразы и совершать правые дела, руководство и до сегодняшнего дня отказывается от твердой последовательной ленинской политики.

8. Объявляя на словах наличие правой опасности, провозглашая, что всякие уступки кулаку должны быть пресечены, партийное руководство на деле шло от уступки к уступке. В июле оно подняло цену на хлеб, чем вызвало инфляцию. Дополнительный приток денежных знаков в деревню вызвал в свою очередь поднятие хлебных цен и новый на этот раз катастрофический срыв хлебозаготовок в настоящем году.

	9. Мнимо-ленинская генеральная линия партии на деле сводится к беспомощному метанию справа налево, к бесплодным колебаниям между формальным и фактическим, как это делается теперь, применением 107 ст. и других средств нажима на сельское население, которые ударили не только по кулаку и зажиточной части середняков, но в большинстве случаев по всей середняцкой и отчасти бедняцкой массе -- и изданием закона, освобождающего от налога в течение двух лет дополнительную посевную площадь. Этот закон является мздой кулацким и зажиточно-середняцким элементам за сознательное и злостное сокрытие и сокращение посевной площади в прошлую осень. 10. Объявленная борьба с правым уклоном и с примиренческим к нему отношением, представляет из себя такую же пародию действительной борьбы, как прославленная самокритика явилась пародией критики. Борьба с правой опасностью сводится к механическому повторению аппаратных шпаргалок без малейшей серьезной попытки искать причин появления в партии правых и всяких сродных ему уклонов, в том числе центристского: без малейшей попытки вести борьбу против правого уклона во всей политике партии, против постоянно растущего партийного бюрократизма, являющегося предпосылкой ежедневного, ежечасного, ежеминутного появления и роста правых уклонов.
Х.Г. Раковский

11. Ложные обвинения большевиков-ленинцев в неверии в возможность социалистического строительства в наших условиях в то время, когда вся наша платформа ставит задачу именно ускорения этого строительства, -- руководство партии на деле обнажает свое величайшее недоверие к партийным массам и глубокое неверие в классовое революционное чутье пролетариата, так как оно превратило пролетариев в великих молчальников, которым разрешается говорить лишь постольку, поскольку они повторяют софизмы центристского руководства.

12. Ложно обвиняя большевиков-ленинцев в игнорировании роли середняка, тогда как вся их установка на создание союза бедноты в деревне имеет целью организовать ту политическую силу, которая привлекла бы середняков на сторону пролетариата и бедноты для преодоления нарастающего политического влияния кулака, -- нынешнее руководство обнаруживает трусливое отношение к деревенской бедноте. Мероприятия партруководства воспроизводят худшую сторону военного коммунизма, толкая не только середняков, но и бедноту в экономическую и политическую кабалу кулака.

13. Недоверие к партийной массе, недоверие к пролетариату, недоверие к деревенской бедноте, боязнь перед их классовой инициативой, перед их революционным чутьем, все больше и больше толкают партийное руководство на то, чтобы сосредоточить политическую жизнь партии в рамках узкой партийной верхушки, с'уживая таким образом пролетарскую базу партии.

14. Будучи в основной своей линии вполне последовательными, центристское руководство, чтобы устранить возможное сопротивление со стороны партийных масс и рабочего класса новым поворотом направо должно идти по линии все более и более ожесточенного преследования оппозиции. Оно не удовлетворилось тем, что многие тысячи из нас исключены из партии, оно не удовлетворилось тем, что ссылает в гиблые места, проводя их предварительно через тюрьмы, оно имело наглость объявить ленинцев врагами пролетарской диктатуры и советской власти, широко отрыв для них ворота Тобольского Изолятора. Оно додумалось, наконец, бросить всему русскому и мировому пролетариату вызов, выслав насильно за границу Л. Д. Троцкого, ближайшего соратника Ленина и руководителя Октябрьской революции, организатора Красной Армии. Пойдя раз по пути насилия над партией, центристское руководство нагромождает преступление на преступление против пролетарской диктатуры, против коммунистической партии и после того, как оно прибегло к сотрудничеству буржуазно-националистического правительства Турции, чтобы устранить из пределов Советского Союза честного и стойкого большевика-революционера Троцкого, оно старается теперь бесстыдной, клеветнической кампанией вырвать у партии рабочего класса одобрение своего неслыханного насилия, объявляя, что Троцкий продался мировому империализму. В то же время партийное руководство, превратив партийную печать в монополию партаппарата, злостно лжет и клевещет на большевиков-ленинцев, что якобы они являются сторонниками двух партий, что якобы они подготовляют гражданскую войну против диктатуры пролетариата и соввласти, что якобы они говорят о Красной Армии, как об армии бонапартистской.

Оппозиция остается такой же, какой она была. Она остается верной коммунистической партии и пролетариату, она остается верной тем обязательствам, которые она еще не будучи исключенной, добровольно взяла на себя перед XV-м съездом, перед лицом всей партии и всего пролетариата. Никакие гонения, никакие ссылки и тюрьмы, никакие изоляторы, никакая клевета, никакие гнусные провокации не собьют ее с правильного ленинского пути.

16. Каждый оппозиционер-ленинец горячо желает вернуться в партию и отдать диктатуре пролетариата свои силы на борьбу с его классовыми врагами и за социалистическое строительство.

17. Большевики-ленинцы отвергают обвинение во фракционности: такие обвинения являются издевательством над партией теперь, когда определенно признано, что в партии имеется ряд фракционных делений, что партия крошится на многочисленные уклоны. Мы считали и считаем, что фракция есть уродливое детище партийного режима; мы первые будем бороться за действительную ликвидацию фракционности, за действительное объединение всех здоровых элементов партии. Истинным сторонником монолитности партии, нелицемерным врагом фракционности является тот, который борется против неправильной линии руководства, против аппаратного абсолютизма за партийную демократию, за разрешение и соблюдение тех гарантий, которые партийный устав предоставляет каждому члену партии.

18. Наша деятельность за истекший год принесла огромную пользу партии. Мы разоблачали правых, мы боролись против упаднического настроения, проникающего в широкие рабочие, партийные и беспартийные массы. Мы боролись с политической обывательщиной, правым безразличием, торжество которых означало бы гибель для пролетарской диктатуры. Мы удерживали многие сотни и тысячи рабочих которых неправильная политика и партийный режим толкали из рядов партии, в то же самое время мы удерживали лучших беспартийных рабочих, которых та же самая неправильная политика и тот же самый партийный режим толкали в объятия врагов коммунистической партии и диктатуры пролетариата.

Наша деятельность была направлена на пользу партии и диктатуры пролетариата. Перед XVI-й всесоюзной конференцией мы заявляем: Ленинская оппозиция боролась и будет бороться в рядах партии. Мы отвергаем всякие беспринципные блоки с правыми, это не наш путь. Это был и есть путь центристского руководства -- Сталина. Мы поддерживали и впредь будем поддерживать все мероприятия в партии против классовых врагов, за социалистическое строительство, за индустриализацию, за союз бедноты, за поднятие жизненного уровня рабочего класса, за Коммунистический Интернационал. Без колебаний мы будем разоблачать двойственную политику оппортунистического руководства.

Наши методы борьбы остаются реформой. Мы решительно против всякого политического авантюризма. И впредь мы будем поддерживать и разъяснять партийной и беспартийной массе нашу линию, оставаясь, таким образом, верными заветам Октябрьской революции и учению Ленина.

Х. Г. Раковский.

Большевики в ссылке

(Сообщение из С. С. С. Р.)

	Нам сообщают о следующем факте, имевшем место в Актюбинске (Казахстан). В начале мая с. г. два ссыльных-оппозиционера скрылись с места ссылки -- Актюбинска. Два других ссыльных товарища, Г. Тер-Оганесов и Гиршик, были обвинены в содействии побегу и арестованы на месте ссылки. Никаких фактов, подтверждающих это обвинение, установлено не было. Тер-Оганесов и Гиршик ответили восьми-дневной голодовкой протеста. Их вынуждены были освободить... Но с тем только, чтоб -- спустя полтора месяца -- арестовать вновь. На этот раз уже по постановлению Коллегии ОГПУ, которая вынесла приговор: 3 года челябинского изолятора. Повод приговора случаен, но цель та-же: физическая расправа над большевиками-ленинцами.
Тер-Оганесов
Сейчас т. т. Гиршики Тер-Оганесов находятся в челябинском изоляторе. Вместе с другими челябинцами, они клеймят позорную капитуляцию Радека, Преображенского и Смилги, как факт, "постыднее которого не было еще ничего в истории рабочего движения". Они бодры, полны уверенности в правоте оппозиции и решимости бороться до конца. Так происходит революционный отбор. Одни, капитулируя, ищут отдыха на груди у Сталина, другие -- идут в каторжные тюрьмы Тобольска и Челябинска!
	Гиршик

Четыре письма из ссылки

О письмах тов. Сосновского

Мы печатаем ниже четыре письма, написанные тов. Л. С. Сосновским из Барнаула, т.е. с места ссылки, в течение 1928 года. Письма написаны на общественные, бытовые и политические темы. Три из них адресованы т. Троцкому. Они посвящены процессам и явлениям, происходящим в сибирской деревне, в партии и в стране вообще. Как все работы т. Сосновского несравненного публициста и бытовика, письма пронизаны дыханием подлинной жизни. Главное свойство Сосновского, без которого вообще немыслим публицист крупного масштаба -- это свежесть восприятия. Готовыми формулами, казенными диаграмами, на Льва Семеновича воздействовать нельзя. За формулами и цифрами он ищет и находит живых людей, и умеет всегда взять их в двух разрезах: личном и классовом. Именно эта свежесть восприятия и способность видеть то, что происходит в стране, и сделало т. Сосновского одним из вождей оппозиции большевиков-ленинцев. Четвертое письмо адресовано Вардину, одному из капитулянтов второго призыва. Очень краткое письмо это является превосходным образцом политической публицистики. Когда-нибудь его включат в революционные хрестоматии.

Всем четырем письмам уже больше года. Последнее из них написано 22-го августа 1928 года. Несмотря на то, что они написаны по живым следам событий и опираются на самые злободневные факты, письма Сосновского ни в малейшей мере не устарели. Они приурочены к первым шагам сталинского "левого курса", который официально открылся 15-го февраля 1928 года. Сосновский с превосходным мастерством прослеживает противоречия "левого курса", который трусливо обворовывая оппозицию в то же время подвергал ее организационному разгрому. С этой оценкой левого курса, его противоречий и перспектив, неразрывно связано отношение т. Сосновского к капитулянтам. Письмо к Вардину кажется написанным вчера, так как капитулянты третьего призыва (Радек, Преображенский, Смилга) не прибавили ни слова к тому, что сказано и сделано было их плачевными предшественниками.

Печатаемые ниже письма достаточно объясняют, почему автор их был арестован уже в Барнауле, на месте ссылки, и заключен в челябинский изолятор, где находится и по сей день.

Редакция Бюллетеня посылает Л. С. Сосновскому, и в его лице всем ссыльным и заключенным большевикам-ленинцам, горячий оппозиционный привет.

Редакция Бюллетеня.

Март 1928 г. Барнаул.

В первом письме я писал вам на основании материалов сибирской печати насколько ощутительно здесь влияние кулака в хозяйстве. Сибирские газеты с разрешения Сталина на 2-3 недели раньше начали живописать кулака, чем центральная печать. Дошло дело до того, что Сырцов встревожился. У него кулак легализован и доступен обозрению, а в других районах не слышно. Как бы не обвинили в недостатке распорядительности: развел излишек кулаков. Он запросил Москву, почему нигде нет кулаков? Ему ответили, что будут приняты меры. Вскоре воспоследовала знаменитая передовица "Правды" от 15 февраля, приписываемая перу Сталина. В духе этой статьи разосланы на места директивы.

Итак, теперь не нужно доказывать, что кулак -- если и не центральная, то во всяком случае достаточно приметная фигура в деревенской действительности. Курьезными кажутся теперь шпагоглотательские упражнения Яковлева и К-о по части гомеопатического исчисления численности кулака в деревне. Я приведу вам совершенно разительный пример из барнаульской действительности. В книге "Барнаульский округ" есть данные за 1926 год такие. В округе почти поголовно молотят хлеб молотилками. Но своими молотилками молотят только 8% дворов, а 88% -- наемными. Значит почти весь округ зависит от 8% кулаков, ибо во всем арсенале эксплуататорских ресурсов кулака -- молотилка самое ядовитое. Сроки уборки по климатическим условиям здесь короткие. Бедноте нельзя ждать ни одного лишнего дня. И она в руках у кулака. Кулаку выгодно бывает даже оставить свой хлеб не убранным, зарабатывая в это время не эксплуатации машинами. Теперь выяснилось, что кулак великолепно оценил с.-х. инвентарь, как орудие господства. Мы то всаживали в инвентарь валюту, мы то платили за границу наличными и притом золотом, а машины продавали в кредит. Мы то ввели на инвентарь довоенный прейскурант. Конечно, это хорошо, поскольку речь идет о бедняках и середняках. Но затрачивая валюту для снабжения кулака орудиями закабаления, отрывая при этом средства от индустриализации -- это неслыханный просчет.

Насколько мог, я внимательно следил за газетными сообщениями о судебных процессах над кулаками по 107 ст. Меня интересовало вот что. На суде обычно приводились яркие и обильные доказательства кулацкого естества обвиняемого. И самый его хлебный запас бледнел перед не-хлебным его богатством. Когда перечислялось, сколько у него инвентаря и скота, какими способами он держит в руках бедноту, то думалось: а если бы он дал в этом году хлеб? Сколько еще времени позволяли бы ему беспрепятственно обогащаться? Из всех фактов приведу один. Это был герой первого по времени процесса после приезда сюда Сталина. Кулак Кабардин. Оказалось, что сей муж, вооружившись надлежащим документом сельсовета о своей "трудовой" природе, отправился в Зиновьевск (Елисаветград) на завод в качестве "представителя сибирских хлеборобов". Там с ним "смычковали", митинговали и он -- вопреки всем порядкам синдицированного сбыта -- приобрел пять молотилок (вспомните сказанное выше о поразительной концентрации молотилок в кулацких руках). Он привез молотилки сюда, раздал 4 штуки приятелям. Потом -- использовав сезон, продал и свою пятую, а взамен выписал себе из Зиновьевска шестую. Ведь шесть молотилок в деревне -- не иголка. Но никто не обратил внимания. И только когда высшее начальство приказало устраивать суды над кулаками, всплыла на суде и эта кулацкая проделка. Читал здесь в газетах такие перечни инвентаря у обвиняемых кулаков, что диву давался. Не кулак, а госсельсклад какой-то!

Местные люди откровенно говорят, что если бы не затруднения с хлебом, то резолюция XV съезда о "форсированном нажиме на кулака" преспокойно лежала бы в шкафах комитетов. Теперь же встряска партийно-советского механизма по этой линии бесспорно произошла. Я было недоверчиво относился к разговорам о повороте курса на бедноту. Должен сказать на основании наблюдений и газетных материалов, что может быть впервые после комбедовского периода о бедноте начинают думать более серьезно. Конечно, это пока относится только к области ведомственных мероприятий. Например, распределение кредитов, машин. И то только начинается. В организационном же отношении сдвиг в работе с беднотой еще мало ощутителен. И потому нажим на кулака (ниже я скажу, как нажимают на середняка) дает хлеб и отчасти деньги, но не дает политического эффекта, какой можно и должно было получить. Я думаю, что не преувеличиваю: в большинстве случаев беднота остается после проведения нажима на кулака в смятении, в испуге. Была в г. Камне окружная конференция групп бедноты. Настроение было таково, что местный партийный вождь решил было: это не бедняки, а кулаки. И начал в подтверждение своего тезиса искать их окладные листы по налогу. Кое как удалось втолковать ему, что это настоящие бедняки, но головы их находятся в распоряжении кулаков, поскольку партия еще не удосужилась заняться ими. Это конференция окружного масштаба, уже подобранная. В более же мелком масштабе беднота постоянно издает жалостные звуки: к кому же мы теперь пойдем за хлебом, раз у кулака не будет хлеба? Надо сказать, что тревога эта не лишена оснований. Нажим произвели, хлеб пошел. А о снабжении хлебом бедноты не позаботились. Приходит бедняк в ЕПО, хочет купить несколько пудов хлеба. Ему не дают: должны вывозить весь хлеб на станцию. Где же я куплю хлеба? -- Где хочешь. А до нового хлеба еще далеко. Идет к кулаку. Тот злобно направляет его в то же ЕПО: теперь мой хлеб там, пусть они тебя кормят. Даже те 25% конфискованного хлеба, которые предназначись для снабжения бедноты, усердные заготовители ухитрились смешать с заготовленным хлебом и вывезти из района. Таких случаев много. Только впоследствии бедняцкая тревога дошла до города и появились распоряжения о частичном удовлетворении бедноты (речь идет о продаже за деньги).

Нельзя отрицать, что в некоторых случаях -- я утверждаю, что это были именно случаи -- нажим проводился при участии бедноты. Приезжали в село, проводили собрания бедноты, выясняли с ними местных кулаков и их хлебные запасы, вовлекали их в дальнейшую работу. В таких местах бесспорно беднота подняла голову, а политический авторитет кулака низведен до нуля. Беднота впервые чувствует себя предметом забот. Тут и середняк более дружественно настроен. Но таких случаев, думаю, не много.

Мне известно, что "пятаковые политики"* поспешили поверить, будто подобная политика стала здесь правилом. Каменев и Зиновьев, находящиеся в почетном (!?) плену в Калуге, где отбывал плен горный орел, Шамиль, пекут "калуцкое тесто" сладких успокоительных уверений: новый курс начался, "ныне отпущаеш...". Отрицать поворота я не могу. Разговоры совсем другие и не только разговоры. Когда распределяются фонды денежного и машинного кредитования, бесспорно теперь больше внимания и интереса к тому, чтобы фонды не попали кулаку. Бесспорно, больше интереса и внимания стали проявлять к задачам коллективизации бедноты. Скажем, если получается кредит в 100.000 руб. на теплые -- скотные дворы, то 80% сразу выделяется на коллективные скотные дворы, а 20% на единоличные. Тут даже замечается некий перегиб, вернее, проявление коллективизаторского "административного восторга". В порядке разверстки каждому району предписывается к такому-то числу создать столько то коммун, машинных товариществ и пр. коллективов. Пример: в Барнаульском округе 30 коммун. Из них 16 официально признаны больными. Прироста коммун не было все последние годы. Наоборот из сотен коммун осталось 30, да и те наполовину больные. И вот предписывается к весне создать 14 новых коммун. Там конечно создадут и трижды 14. Но ни финансовые ресурсы, ни организационные не позволят этого сделать, как следует. Зато -- в окружную, а затем краевую и далее сводки попадет бешеный рост коллективизации. Это и есть бюрократизация всякого живого дела.

* т.е. политики в духе капитулянта Пятакова. Ред.

Тут мы подходим к вопросу, достаточно ли пригоден нынешний низовой аппарат к проведению нового курса в деревне. Я лично думаю, что мало пригоден. Из передовой статьи "Правды" от 15 февраля мы узнали, что у нас "целый ряд" организаций не видит в деревне классов. Количественное определение этого факта наивно затемняется словечками: нередко... зачастую... кое-где... сплошь и рядом... иногда... Иди доказывай, какой процент партии не видит классов в деревне, хочет жить в мире со всеми, -- в том числе и с кулаком. Одно можно сказать -- большой процент.

Сейчас в сибирской печати совершенно откровенно начали выяснять, много ли в партии кулаков. Не кулацких подголосков, а форменных кулаков, богачей, скрывающих хлеб сотнями и тысячами пудов, имеющих сложный с.-х. инвентарь, пользующихся наемным трудом и потому активно выступающих против всякого изменения прежней, благоприятной кулакам политики в деревне. Что такой сорт коммунистов в деревне имеется -- никто не сомневается. Но что среди них имеются и секретари ячеек, и члены райкомов и инструктора райкомов -- признаться и я не предполагал. А между тем, когда начальство разрешило об этом говорить, в "Советской Сибири" появилась удивительная портретная галлерея кулаков-коммунистов с указанием их фамилий, адресов, должностей. Сообщалось, что они (например, один инструктор райкома) выступали на крестьянском сходе против "грабиловской" политики партии. Указывалось, что такие коммунисты укрывают от сдачи по 1090 пудов хлеба и тайком продают его городским спекулянтам (в упомянутой передовице "Правды" как раз говорилось о смычке кулака со спекулянтом, но не говорилось, что есть такие члены партии). Ком-кулаков начинают исключать из партии. Особенно энергично судя по газетам, делают это в Рубцовском округе. И что же? Как только исключили из партии первых 20-30 кулаков, сразу обозначился приток в партию батраков и бедняков даже в самые, застойные ячейки. В газетах прямо говорится, что кулаки не пускали бедноту и батраков в партию.

Можно ли удивляться, что находились не только ячейки, но даже райкомы и даже чуть ли не окружкомы, которые утверждали, что во вверенном им районе кулаков не обнаружено. Можно ли удивляться, что "целый ряд" организаций не видел в деревне классов. Ведь еще "Коммунистическим манифестом" установлено, кажется, что именно имущие классы заинтересованы в замазывании самого факта существования разделения общества на классы.

Я приведу вам две интересных цитаты из краевого партийного органа "На ленинском пути". Статья М. Гусева в N3 журнала за 1928 год называется: "О хлебозаготовках, деревенских настроениях и "точке зрения". (О Канском округе). В ней говорится:

"В результате что то не слышно, чтобы где-нибудь в округе коммунисты первые показали пример сдачи излишков хлеба. Наоборот, известен ряд случаев, когда коммунисты плетутся в хвосте худших настроений. "Другие держат хлеб. Чем я хуже?" -- "Я волен распорядиться своими излишками и повыгоднее продать, кому и когда захочу". Прямо поддерживают враждебную кулацкую агитацию: "Партия нас угнетает, хочет взять хлеб по твердой цене в интересах только рабочих. Нам надо организовать свою крестьянскую партию. Пусть сначала сбавят в городе высокие ставки, а потом и нас заставят сдавать хлеб". Есть коммунисты, имеющие по 300-500 и более пудов излишков, не сдававшийся до последнего времени, и среди них председатели правлений кооперативов сельсоветов. А сельские ячейки об этом ни звукаи Такие настроения и факты, мне кажется, не являются присущим одному округу. В большей или меньшей степени они, очевидно, имеют место и в других округах".

Статья М. Гусева помещена без всяких примечаний. Да она мало чем отличается от ряда других сообщений последнего времени. Итак, утверждение о том, что нижние этажи здания затопляются кулацкими элементами подтверждается не только в отношении советского и кооперативного зданий, но частично даже в отношении партийного, о чем мы еще не решались говорить утвердительно, не зная всей правды. Если таковы партийные председатели кооперативов и сельсоветов, то каковы же беспартийные?

Совершенно очевидно, что таковой аппарат еще кое-как под страшнейшим нажимом сверху проводил предписанные ему мероприятия. Но классовой политики он провести не в состоянии и сейчас. Мне рассказывали о методах одного из самых блестящих "ударников", посылаемых из центра для проведения заготовок, займа, самообложения. Где он появится -- там сводки дают скачущие вверх цифры. Приведу рассказ так, как я сам слышал:

- Приезжает Х. в сельсовет. -- Вы председатель? -- Да, я. -- А кто ваш заместитель, пошлите за ним. А сами приготовьте дела к сдаче ему. Печати и все прочее. -- Почему? -- Да потому, -- поеде со мной в город. -- Зачем? -- Очень просто, зачем -- в тюрьму. Заготовки не выполнены, заем тоже, самообложение тоже. Я с вами шутить не буду: в тюрьму. Впрочем, оставайтесь здесь до завтра. Я проеду пока дальше, а завтра вернусь. Если не соберете полностью, собирайтесь в тюрьму".

И что же? Приедет завтра, а все собрано. Уж какими средствами это сделано -- другой вопрос. Но сделано и в округ летят сводки с цифрами.

Яркий свет на эти методы бросает другая статья в том же журнале, принадлежащая перу И. Нусинова "На ленинском пути" N4, стр. 19. Два слова о Нусинове. Это Яковлев в сибирском масштабе, главный спец по статистическим аргументам о ничтожности кулака. Тем интереснее его замечание:

"Чрезвычайно характерным является то, что чем слабее партийная организация, чем меньшим влиянием она пользуется среди бедноты и середняков, чем меньше были ее возможности по линии мобилизации общественного мнения села в борьбе с кулаком, тем охотнее она переходила к голому административному нажиму, злоупотребления "дозами", теряя чувство меры. Нужно прямо сказать: чем сильнее сопротивлялась ячейка нашему нажиму на кулака в начале кампании, чем охотнее она разглагольствовала о том, что "все бедняки -- лодыри", тем легче она под градом репрессий в разгаре кампании переходила к оголтелому администраторству".

Из этого отрывка вы видите, что речь идет о таком нажиме, когда потеряно чувство меры, когда начинается оголтелое администраторство. Терминология, напоминающая мне период 1919 г., когда я ездил от ЦК и ВЦИК развинчивать гайки комбедовского режима в Тверской губернии.

Но с другой стороны ясно, что речь идет не о кулаке, как жертве этого "оголтелого администраторства". Едва ли даже Нусинов стал бы нынче печаловаться за обиженного кулака. Нет, речь идет о "размолвке со середняком". По всем впечатлениям моим от газет и встреч, нажим на середняка за редкими исключениями был поистине оголтелым, с потерей чувства меры. На него налетели с небывалым после 18-19 годов шумом, проводя сразу 15 кампаний и все кампании формулировались одним словом: "даешь"...

-- Даешь хлеб, налог -- (до срока), страховку, ссуды, паевые, заем, самообложение, семфонд -- (кажется, еще не все?).

Если бы даже все эти кампании проводились максимально тактично, выдержанно, мудро, с преобладанием убеждения, то и тогда это сгущение во времени целой серии экономических мероприятий должно было встревожить и насторожить середняка. Но разговаривать с ним было некогда и некому. Главное -- некому. Время бы нашлось, да некому. Партийно-советско-кооперативный аппарат меньше всего приспособлен был к проведению классовой линии методами убеждения. Он либо глухо (или громко) подпевал кулакам, либо очертя голову кидался, как пес, спущенный с цепи. Оживление советов и секций выразилось в описанном мною выше наезде окружного ударника: сдавай печати, собирайся в тюрьму.

Нусинов констатирует факт, не объясняя его. Почему же наиболее благосклонные к кулакам ячейки оказывались наиболее оголтелыми в нахрапе? По-моему, это объясняется очень просто. Оборонительная тактика кулака при всей ее гибкости и разнообразии сводится к одному. Он стремится занесенный над ним удар отвести на более широкую мишень, распределить более уравнительно на всю деревню. Вообще принцип уравнительности в налогах и др. тяготах находит в кулаках истинных апологетов. А политически кулак хочет, чтобы против партии была раздражена вся деревня, а не он один. И, проявляя оголтелое администраторство, подкулачники в сущности выполняют кулацкую директиву. Поэтому нет ничего удивительного в том, что этот азарт совмещается с объявлением бедноты лодырями.

Ошибка Сталина (прежняя и нынешняя, поскольку он в Сибири снова повторил эти слова) в том, что он не понимает классового смысла нынешнего рецидива "раскулачивательных" тенденций. Он говорил на 14 съезде и позже, что партия наиболее готова именно к раскулачиванию. Ничего подобного. Партия (говоря о деревне) оказала сопротивление первой попытке нажать только на кулака. Тут не только сельские коммунисты, но даже судьи и прокуроры в первые моменты отказывались проводить процессы по 107 ст. против кулаков. Первые процессы были полугласными. Когда же эти подкулачники убедились, что партия хлеб возьмет во что бы то ни стало, они поспешили перераспределить силу удара по кулаку и на середняцкие (частью даже на бедняцкие) спины. В этом прямой и ясный классовый смысл. В этом правильная (с кулацкой точки зрения) тактика. Вот почему так легко от саботажа заготовок часть аппарата перешла к безудержной продразверсточной методике вплоть до сажания в холодную тех, кто не купил облигаций. -- Я ведь его только один день подержал, -- оправдывался здесь один уполномоченный округа по проведению всех кампаний.

Здесь в печати опубликованы факты, когда партийцы созывали собрание бедноты и каждый пункт повестки гласил: "Давай". И давай в первую очередь, чтобы доказать кулаку, какой он мерзавец и какие молодцы бедняки: первыми отдают последние гроши на облигации, первыми несут последний мешок зерна, чтобы устыдить подлого кулака.

И это не только в Сибири. Я получил письмо от одного старого партийца (не оппозиционера), работающего по заготовкам на Украине. Он, старый наркомпродчик, всю революцию проведший на заготовках, утверждает, что происходящее на Украине невозможно называть словом "заготовки". Есть хождение по амбарам, по чердакам, но заготовок, по его словам, нет. Он очень тревожится за настроения середняков. Говорит, что они засыпают армию жалобными письмами. Кое что по этой части мы знаем и в Сибири.

Так вот, не имея возможности определить количественно степень "размолвки со средняком", я полагаю, что размолвка эта все же получилась. Исключения составляют районы и села, где велась кое-какая работа с беднотой. Там и середняк спокоен, и кулак прижат и беднота выпрямилась. Но много ли у нас мест, где работа с беднотой велась всерьез и приспособлен ли нынешний партийно-советский аппарат к такой работе? Нынешняя зима показала даже слепым, каковы жильцы нижних этажей нашего здания. С этой точки зрения "Правда" права: произошел экзамен.

К сожалению, я ничего не могу сказать о том, как переживают городские рабочие (партийные и беспартийные) всю эту деревенскую встряску. А несомненно, что средняцкие настроения должны до фабрик и заводов докатиться.

Ну, вот вам и все важнейшие сибирские новости. В сущности, конечно, трудновато в нашем нынешнем положении уследить за фактами, особенно за деревенскими фактами. Но я старался выудить из печати все, что можно...

II.

30 мая 1928 г. Барнаул.

Тов. Вардин. Возвращая вам письмо ваше к Саркису от 13 апреля, еще и еще раз спросил себя, справедливо ли я нападал на вас в предыдущем своем письме, пересланном через Ваганяна? Да, вполне справедливо. Но прежде всего, к чему вы столько возились с "мертвым трупом утоплого человека"? Вы хоронили его с таким церемониалом, вместо того, чтобы оттащить падаль на свалку и только. Сколько увесистых аргументов потратили вы на Саркиса. И для чего? Чтобы самому вступить на оный путь.

Оппортунисты и центристы орут на весь мир: "троцкизм -- вот враг". С 23 года в этом малопочтенном хоре орали также и вы под дирижерством Сталина -- Зиновьева. После 14 съезда вы уже перестали орать о троцкизме, а устами Зиновьева смущенно покаялись, что в борьбе 1923 года был прав Троцкий, а не вы, сталинские подголоски. Вырабатывая платформу, этот документ международного и исторического значения, спасавший знамя большевизма, никто из вас не попытался сказать об "историческом троцкизме", как опасности. После того, писались контр-тезисы к XV съезду. Там тоже ни звука о "колебаниях старого троцкизма". После того до самого съезда выходили при нашем с вами участии бюллетени оппозиции. Опять -- ни слова о колебаниях старого троцкизма.

И только попав в Сибирь в качестве виновных по 58 статье, по той самой, которая предъявляется шахтинским белогвардейцам, вы с Сафаровым вспомнили, что есть на свете опасность "старого троцкизма", есть тезис Троцкого о термидоре, и что на всем этом можно кое-что подработать у Сталина. Вы были правы, когда писали Саркису, что он не попадет в рай, если скажет Сталину и Микояну, что они обанкротились. Поэтому Саркис и написал попросту, что обанкротился он, Саркис, и просит простить его согрешения. Всю свою душеспасительную переписку с ближними этот пройдоха бросил в клозет. Все разговоры, что оппозиция победила политически, хотя и разгромлена организационно -- это были фокусы достойного ученика зиновьевской политшколы. Всю эту волынку тянул Саркис единственно для того, чтобы поднести Сталину на блюде не одно свое заявление, а групповое. Таковые все же котируются на рынке выше, чем единоличные покаяния и отречения ренегатов.

Но теперь выступаете вы, тоже зиновьевские ученики. Вы тоже чувствуете, что прийти к Сталину с рассуждениями о его банкротстве -- значит не достигнуть желаемого результата. А прийти -- вам прямо брюхом хочется, нутро требует. Отсюда -- "старый троцкизм", который вы поднимаете, как мишень. Попросту сказать, вы предлагаете свои услуги на должности не только "проработчиков" троцкизма (должность вами занимавшаяся до 14 съезда) под руководством Слепкова -- Мартынова -- Рафеса и К-о. Нет, время проработки -- это пройденная ступень. Теперь вы должны занять пост тюремщиков при камерах троцкистов, авторов платформы, контр-тезисов. Попробуйте доказать, что нас есть за что держать в камерах после 15 съезда. Оправдайте 58-ю статью. Вот что будет вам предложено, как экзаменационная работа на звание раскаявшегося участника "троцкистской оппозиции".

По выдержкам из писем Саркиса видно, что он не сразу, а довольно плавно скатывался на мягких частях на путь философии "применительно к подлости". Ваши письма к Саркису как-будто говорили, что вы -- против сей философии. Вы правы, что с такой философией можно искать службу (да и то скорее прислужничество), чем революционную работу.

Но, по совести говоря, ваше с Сафаровым заявление о готовности искоренять троцкизм -- при попытке в то же время сохранить на лице некоторую тень невинности, -- производит еще более отталкивающее впечатление. То-то посмеется Слепков. Стоило ли вам с Воздвиженки на Старую площадь* двигаться через Бийск и 58-ю статью. Ведь это курам на смех.

* Старая пл., в Москве - место где находится здание ЦК ВКП(б). Ред.

Чего это стоит политически -- вы сами понимаете. А по человечеству -- зрелище отвратительное. Я просил Ваганяна рассказать вам об одной детали еврейского похоронного обряда. Когда покойника собираются уже выносить из синагоги на кладбище, служка наклоняется к покойнику, окликает по имени и объявляет "Знай, что ты умер". Хороший обычай.

Л. Сосновский.

III.

26/V. 1928 г., Барнаул.

Дорогой Л. Д.

Последнее Ваше письмо от 5 мая (ваша дата) имеет штемпель алма-атинский от 7 мая и мне вручено -- 24 мая, что все же скорее, чем месяц и 6 дней. Вообще я замечаю на некоторых получаемых мною письмах разницу в дате самого отправителя и почтового штемпеля, что наводит на размышления о двойной работе ведомства (при отправке и получении). Рационализация не повредила бы и здесь: ведь все дороги ведут в одно здание...

Я получил от Радека в мае письмо. В письме этом есть одна фраза, требующая ответа, который я и попытался дать. Он пишет, что в отношении своего пролетарского состава, партийное "большинство" оказалось несколько лучшим, чем мы о нем думали.

Во-первых, не ясно, что он подразумевает под словами: "пролетарский состав". Во-вторых, я ему указал, что когда, он, Радек, думал о составе большинства хуже, оно все же не арестовывало и не ссылало рабочих большевиков сотнями. Лучше же стал о его пролетарском составе думать Радек именно тогда, когда аресты и ссылки большевиков-рабочих приняли массовый характер.

Теперь о письме-тезисах Преображенского. Вероятно до вас они дошли. Я сначала ответил ему телеграммой: "Поменьше торопливости, поменьше преувеличений, иллюзий, вспомните 5 декабря 1923 г."*.

* 5 декабря 1923 г. Политбюро приняло резолюцию т. Троцкого о партийной демократии, чтоб немедленно же растоптать ее ногами. Ред.

Затем послал коротенькое письмецо.

Вообще, публика гадает и спорит: есть ли новый курс (левый) и если есть, то как к нему отнестись. Молодежь (ссыльная) ведет очень горячую дискуссию (письменную). Я тоже, как и вы, страстный почитатель Щедрина. Под рукой у меня сейчас его сочинений нет, но я на память могу приблизительно процитировать страничку из "Убежища Монрепо". Помните, герой решает заняться "международными" делами. Он слышал, что царское российское правительство, освободив любезных "братушек" болгар, задумало осчастливить их конституцией. Он запрашивает одного болгарского деятеля: "Правда ли, что у вас будет конституция". Тот отвечает: "Действительно, будет конституция, сиречь Устав о пресечении".

Рубцовская газета "Степной пахарь" (Рубцовск -- это новый окружной город между Барнаулом и Семипалатинском) напечатала речь Сталина на московском активе в несколько выправленной редакции. В "Правде" было напечатано: "Мы должны, товарищи, держать открытым клапан самокритики. В Рубцовской же газете напечатано: "Мы должны, товарищи, держать открытым капкан самокритики".

Которая редакция точнее? И что у нас будет: самокритика или 58-я статья, конституция или устав о пресечении? По-моему, очень преждевременно ставить диагноз. Факт таков, что именно после апрельского пленума ЦК, то есть после решений о самокритике, последовали массовые аресты и высылки из Москвы, преимущественно рабочих. Очень показателен и случай с Блесковым. В тех вырезках, что я вам посылал, было письмо слесаря екатеринославского завода им. Петровского Блескова к Затонскому. Письмо* не предназачалось для печати; но Затонский направил письмо в редакцию, снабдив лестным, почти восторженным примечанием. Если бы такое примечание (предисловие) дал оппозиционер, ну, тогда понятно: известные пессимисты, маловеры, нытики, паникеры, не видящие светлых сторон и прочее. Но Затонский, председатель ЦКК, КПУ, успешно расправляющийся с оппозицией, собственноручно выдал Блескову аттестат, оценив его письмо, как замечательное и подлинное выражение воли и мыслей пролетариата, как крик "изболевшей души" рабочего.

* Содержание письма Блескова сводится к следующему: образовалась пропасть между рабочими и партией. Молчать стыдно - говорить нельзя. Буржуазный спец может надругаться над рабочими. Идет взаимное укрывательство "бессменной" верхушки и т.д. Ред.

"Рабочая Газета" в самых резких выражениях обрушилась и на Блескова, и на Затонского. Целая страница газеты была озаглавлена "Против паникерства и нытья". "Откровения т. Блескова и неуместный восторг т. Затонского". Статья (во всю страницу) объявляет критику Блескова не честной и не революционной и выражает крайнее удивление, как это Затонский мог выдать документ за волю и мысли лучшей части пролетариата что нападение было инспирировано из ЦК, я вам тогда же писал. Мое предположение подтвердилось документально. На днях передовица "Правды", разъясняя лозунг самокритики, тоже указывала на письмо Блескова, как на образец критики нездоровой, враждебной. Между тем, Блесков -- старый рабкор, известный редакциям. Письмо его проникнуто действительно пролетарской болью за творящееся вокруг него. Разве меньшевик стал бы целые страницы заполнять критическими указаниями на разные непорядки и вносить практические предложения? И с чего бы стал он писать лично Затонскому? Наконец, свидетельство Затонского тоже чего-нибудь да стоит. Неужто он разучился отличать злостное меньшевистское нытье от здоровой рабочей критики? Таким образом, пределы самокритики очерчены. Бедный Затонский! Как то он будет выпутываться. А кое-где водятся оптимисты насчет "левого" курса! Если даже Затонский оказался неблагонадежным, куда уж дальше. Буде вам известны такие оптимисты, преподайте им историю грехопадения Затонского.

Нет, право, хоть переписывай сказку Щедрина об идеалисте-карасе и скептике-ерше.

И еще одно. Сразу после помещения письма Блескова о "бумажном бандитизме", который захватывает заводы, ВСНХ Украины созвал совещание -- для выяснения, есть ли на заводах указываемый Блесковым "бумажный бандитизм". Совещание признало, что в общем указываемое им явление есть в наличности.

А Петровский выступая в Харькове на конференции рабкоров, заявил, что в письме Блескова он не усматривает ничего, кромеи цинизма и хвастовства. Так и сказал. Вот вам образчик монолитности украинского руководства. Затонский признает подлинным выражением воли и мыслей пролетариата. Петровский объявляет цинизмом и хвастовством. А все это читает пролетариат Украины. Читает и размышляет: самокритика или 58 статья, конституция или устав о пресечении? По-моему, это факт огромного политического значения. Не меньшего, чем смоленское дело.

В качестве старой газетной крысы я читаю чуть не все столичные газеты и кое-какие провинциальные.

Что самое важное в смоленском, как и артемовском, сталинском (прошу не смешивать город с "мастером"), и пр. делах? Не то, что уже сама ЦКК пустила в оборот термин "перерожденчество", хотя и это характерно. Самое важное в том, что нынешняя система руководства и администрирования абсолютно бессильна не только предотвратить, сделать невозможным подобные "случаи", но даже узнавать о них сколько-нибудь своевременно. Едва ли не с Дымовки мы начали узнавать о "дымовках" только благодаря разным случайностям. Убийство, самоубийство, изнасилование и т.п. -- вот казусы, благодаря которым узнают, что в организации не все благополучно. Подумать только: такой густо пролетарский округ, как Артемовский, с 180.000 рабочих и соответственной численности партийной организацией, оказывается неспособным не только устранить перерожденцев, прохвостов, уголовников и пр., но хотя бы поднять перед центром этот вопрос.

На харьковской фабрике "Канатка" обнаружен был факт диктаторства нескольких прохвостов (терминологии харьковских газет). Прохвостов сняли, а затем газета объявила, что ячейка фабрики "в общем и целом" здоровая, оппозиции давала единодушный отпор, неукоснительно идет по ленинскому пути.

По поводу признания ячейки здоровой скептически высказался в "Правде" небезызвестный Ф. Ксенофонтов (тот, что установил кроме эпох Маркса и Ленина еще эпоху Сталина -- помните историю с его статьей для "Большевика"?). Ксенофонтов резонно спрашивает: как же можно признать ячейку здоровой, если она "непротивленчески" относится к диктаторству кучки прохвостов? Разве ленинизм мирится с непротивленчеством? Притворяющийся наивным или насквозь глупый Ксенофонтов не понимает, что он ходит около самого опасного вопроса. Ярославский в Артемовске тоже заявлял, что организация здорова, только руководили ею отборные прохвосты. Сейчас Яковлев в Смоленске декламирует такие же пошлости.

Кстати, знаете ли вы, кто был секретарем ОК в знаменитом г. Сталине? Тот самый Моисеенко, который приобрел печальную известность "перманентными" выкриками с места на 14 съезде партии. Он орал так много, что Зиновьев сказал ему: если сложить все ваши "реплики", то получится самая длинная речь. Я помню отвратительную рожу этого субъекта: тип из чайной "союза русского народа", подрядившийся изъявлять гнев доброго русского народа. Вот этот гусь и руководил Юзовкой, ныне Сталиным. ЦК опубликовал ему выговор, запрещение занимать ответственные должности за пьянство, воровство, разврат. После Юзовки он секретарствовал еще в Полтаве. Там его и застигло постановление ЦК о сталинской организации (бюро окружкома распущено). Один сосланный из Полтавы товарищ рассказывал, как сей Моисеенко во время дискуссии высоко держал знамя 100 процентного ленинизма. Наши оппозиционеры оказались "шляпами". Имея в руках материалы о преступлениях этого вождя, они постеснялись открыть рабочим глаза на порядок, при котором такие типы могут назначаться в руководители партии. Зачем, дескать, припутывать к принципиальной политике такие грязные дела? Чудаки! Затем интересно, что сталинское дело, то есть дело Моисеенко, уже разбиралось, а Моисеенко управлял Полтавою. Газета с резолюцией ЦК прибыла в Полтаву во время пленума ОК, на котором председательствовал Моисеенко. Делегаты молчком передавали газету друг другу, а стопроцентник продолжал сидеть на председательском месте. Я вас уверяю, дорогой Л. Д., что ни у одного члена пленума не хватило бы революционного мужества сказать сему прохвосту: пошел вон, негодяй, тебя ЦК изгоняет с ответственных постов! Нет, они смирно сидели с "Правдой" в руках и ждали, что будет. Когда, наконец, газета попала и ему на глаза, он ни говоря ни слова, "смылся" с заседания и смылся из Полтавы.

Вот это зрелище, как целый комитет сидит с резолюцией ЦК в руках и слушает разглагольствования уже снятого, клейменного негодяя, не смея поднять голоса -- может ли быть что-нибудь убийственнее! Какой Гоголь, какой Щедрин изобразит это сконцентрированное стопроцентное молчалинство. И чего же требовать от рядовых членов этой здоровой сталинской (в кавычках и без оных) организации, когда комитетчики, даже с резолюцией ЦК в руках, сидят, как загипнотизированные кролики перед удавом? ЦК мол далеко, а Моисеенко близко.

Говорить о здоровье организации в таких случаях -- не значит ли уподобиться наивному пациенту, который заявляет доктору: я то вообще здоров, только нос почему-то провалился.

Ведь в Артемовске, Сталине, Смоленске мы видели форменный паралич многочисленных организаций. А шахтинский процесс? Я с глубоким вниманием читал весь обвинительный акт по делу. Впечатление такое, точно дело происходило в какой-то пустыне. Ни партии, ни профсоюзов, ни советов, ни РКИ, ни органов ВСНХ -- никаких препятствий. Ведь это жутко! Вспоминается ленинская брошюра: "Удержат ли большевики власть". Сколько там ставки на каждого рабочего, каждого солдата, каждую работницу в деле строительства советской власти. А тут на 11 году -- и такая пустыня в Донбассе.

Возвращаюсь к моим размышлениям о системе. Дорогой Л. Д., об этом надо подумать и с точки зрения будущего. Помимо режима сталинизации, остается также вопрос о том, насколько нынешняя государственно-профсоюзно-кооперативно-торгово-партийно-комсомольская система обеспечивает возможность видеть что-нибудь сверху?

Вот Смоленск. Во главе всей губернии стояла форменная банда. Снизу ни один рот не открывался для того, чтобы разоблачить банду перед ЦК и ЦКК. Целые тысячи молчаливых укрывателей с партбилетами (злобные обыватели называют в применении к таким деятелям партбилет "хлебной карточкой"). А сверху целые тучи инструкторов и прочих деятелей ездят обследовать, ревизовать, инструктировать Смоленскую губернию -- каждый по своей линии (ВКП, КСМ, ВЦСПС, Наркоматы, Коопцентры всех видов). Мне кажется, по какой бы линии я ни приехал в город, где управляет спевшаяся и спившаяся банда, о проделках которой вопиют даже камни, я бы учуял, что в губернии -- неблагополучно. Если таков губком и ГКК, чего же ждать от хозяйственников, торговых и кооперативных деятелей, соприкасающихся с НЭП'ом? И еще одна печальная странность: во всех этих делах (Артемовск, Сталин, Смоленск, за исключением Шахтинского) никакой роли не сыграло ГПУ. Об этом стоило бы поговорить особо. Итак, инструктирующая, обследующая, ревизующая саранча ничего не видит и ставит подписи под благополучными "в общем и целом" актами.

Другая саранча сидит в центре над отчетами, сводками, таблицами, из смоленско-артемовско-сталинских трущоб и сводит все это во всесоюзные благополучные отчеты, подготовляемые к съездам, на которых произносятся теперь шестичасовые речи. Какой-нибудь Рухимович даже на съезде комсомола выступает с необозримыми диаграммами о промышленности. Если вспомнить, что у Ломова в Донугле Управлением нового строительства целиком овладели нынешние подсудимые, то цена этой статистике о новом строительстве все таки понижения. А ведь сколько денег стоит вся эта фиктивная и полуфиктивная отчетность о смоленско-артемовско-сталинском хозяйстве. Я, конечно, не проповедую упразднение цыфири, но думаю, что на этом пути лежат большие миллионы, потребные на индустриализацию, жилища, культуру. А взамен этой обманной информации надо искать путей к живому и более правильному осведомлению о действительности. До чего доходит бессмыслица... Я видел как-то в ВСНХ, как ловко устроено движение бумаг из отдела в отдел. А вот что происходит дальше. В ВСНХ есть маленький человечек, который только и делает, что наклеивает марки на исходящие из ВСНХ пакеты и сдает их на почту. Этакий советский Акакий Акакиевич. И вот Акакий Акакиевич стал деньги, отпускаемые на марки, пропивать, а пакеты сваливать в большой шкап. Длилось это около трех месяцев. Около половины всех исходящих от ВСНХ пакетов лежали в шкапу. Вскрылось дело, когда пьяницу прогнали и когда кто-то заглянул в его шкап. Пакеты преспокойно лежат. И механизм работы таков, что самопроверка исключена. Попробуйте при сборке автомобиля не навинтить одной гайки -- это вскроется еще до выпуска машины из цеха. А тут посылали срочные, весьма срочные пакеты (например, о подготовке к сплавной кампании) и лежащие в шкапу пакеты ни капельки не потревожили ни вверху, ни внизу ни одного винтика в механизме ВСНХ. Идут ли пакеты, лежат ли пакеты. А дон Померанцо все пишет, и пишет...

Нужно ли его писание? На Старой площади у Сталина аппарат вырос до 1.200 человек. А что делается в Херсоне? Знал в Москве я и еще 2-3 человека. То же и об Одессе, тоже о Владимире (дело знаменитого Асаткина, замятое его покровителями, не худшее, чем смоленское: там обнаружился двухмиллионный фонд в распоряжении секретаря губкома для подкупа аппарата, чтобы был послушен секретарю). То же о многих других городах.

Нет, помимо внутрипартийной демократии надо еще свежими глазами посмотреть, как "фукцирует" всяческий наш аппарат. С этой точки зрения не худо вспомнить даже наш оппозиционный механизм в период дискуссии. Одна комната, одна девица, один телефон. И против нас -- весь Левиафан Угланова с районами и некоторыми "подсобными" учреждениями, что находятся неподалеку от начала Мясницкой улицы. И все же сражались...

28/VII -- 22/VIII, Барнаул.

Дорогой Л. Д.!

Я не писал вам около месяца. Будучи заняты критикой проекта программы Коминтерна, вы, пожалуй, и не заметили этого. А события стремительно развиваются. То, о чем думали писать вчера, сегодня уже бледнеет, кажется устаревшим. Даже у вас в заключительной части разбора программы кое-что уже устарело, пока написанное шло до меня. Вы там справедливо говорите о нашей готовности поддерживать всякий хотя бы и слабый маленький шажок центристов влево. Увы, кажется, и поддерживать то после пленума ЦК ничего не остается. В ближайшее время воспоследует "расшифровка" резолюций, перевод их на язык декретов, циркуляров, ассигнований. Тогда все станет ясно.

Дело в том, что слово "левый курс" принадлежит не самим сталинцам, а оппозиционерам. Центристы делают вид, что ничего нового не случилось и что они плавно и неуклонно развивают без толчков и скачков свою всегда правильную (ну, еще бы!) линию. А кое-кто старается их уговорить, что они ужасно полевели. И нас хотят убедить в том же. Впору Сталину хоть с опровержением выступать против возводимого на него поклепа. Но лучше всего опроверг обвинение в левизне закончившийся пленум.

Итак, весь антикулацкий курс -- временная неприятная вспышка, которую стараются забыть. Кулак более, чем наполовину амнистирован. Не он, оказывается, главный виновник заготовительного кризиса, а объективная бесхлебица: мало у нас товарного хлеба и шабаш. А тут еще цены на хлеб низковаты. Теперь ЦК нашел 8 способов устранить всякую необходимость применения чрезвычайных мер.

Представьте себе, что кулак Юдин с этим несогласен. Кулак Юдин, о котором я прочел в N148 "Челябинского Рабочего" смотрит в корень. Он не принадлежит ни к тем людям, которые не видят классов, ни к тем, которые, по словам Сталина, мыслят себе советский строй опирающимся на рабочих и одновременно на кулаков. Когда к кулаку Юдину пришли за хлебом, он запер ворота на запор и никого не пускал. Пришлось проникнуть к нему обходным путем через забор. У Юдина оказался спрятанным хлеб.

"Свидетель Власов рассказывает:

"Когда хлеб у Юдина был уже обнаружен, я его спросил, как он теперь, обманувши советскую власть, будет смотреть ей в глаза, Юдин с иронией ответил: -- меня учить нечего, я прекрасно знаю, что делаю, на то и классовая борьба". В подтверждение этого Власов показывает, что кроме 500 пудов спрятанного под домом хлеба у Юдина там же была припрятана винтовка. Юдин лучше многих других понимает, что такое классовая борьба. Пусть теоретики мирного врастания кулака в социализм поучатся классовой идеологии у челябинского кулака Юдина, у которого спрятанный хлеб прекрасно дополняется спрятанной винтовкой.

Успокоят ли Юдина 8 пунктов июльского пленума ЦК, откажется ли он от своей классовой программы (выражением ее служит винтовка в подвале) -- покажет будущее.

Прячут ли везде винтовки с хлебом -- не знаю, но что хлеб прячут в ямы -- это факт. Весь май и июнь сибирские газеты пестрили заметками о ямах, в которых кулаки (и не они одни) прячут хлеб. В местной барнаульской газете я насчитал таких заметок десятки и относятся они равномерно ко всем районам округа. Спрятать в деревне сотни пудов хлеба, чтобы не узнали соседи -- немыслимо. Отсюда мой вывод, что прятание хлеба в ямах пользовалось известным покровительством со стороны большинства. Прилагаю при сем для вашего архива вырезку из минусинской газеты (передовая от июня), где разоблачается середняк Кочерга, спрятавший в лесу пять пудов хлеба. Кочерге напоминают о 107 статье Уг. Кодекса. Укрывательство пяти пудов в богатом минусинском пшеничном округе -- о чем говорит это факт политически? Он говорит, что охрипшие от криков о середняке чекисты сумели в кратчайший срок восстановить против партии середняка и бросить его в объятия кулаку. Какого еще вотума недоверия надо Сталину? В некоторых заметках имеется характернейшее указание, что использованы ямы, сделанные еще в 1920 году (дата для Сибири зловещая). И эти люди так усердно травили Ивана Никитича Смирнова за его замечание, что в крайнем случае можно пойти на временную размолвку со средняком, лишь бы не дать советской власти погибнуть. Я не знаю, какие именно слова сказал там И. Н. Но всякому ясно, что мы прежде всего обеспечивали бы себе полную поддержку бедноты, чего нынешнее руководство абсолютно не может, а его аппарат абсолютно не хочет. При этом условии возможность поссориться со средняком была бы сведена к минимуму. Во-вторых, ведь наши предложения делались еще в прошлом году, не в порядке паники, а в порядке предвидения и должны были целиком обеспечить более плавное поступление хлеба. Карикатурная история с займом денежным вместо предполагавшегося займа натурального -- свидетельство о бедности. Рассовывали этот заем по рабочим, по учителям, по бедноте. С триумфом печатали в газетах, что беднячка такая то отдала на облигации последнюю трешницу не в пример кулакам, которые не берут таковых облигаций. Или наоборот, в нашей барнаульской газете на первой странице помещен был портрет бородатого мужичка, который -- вот истинный сын отечества! -- сразу взял на 300 рублей облигаций. (Средний валовой доход по нашему округу не превышает 300 рублей в год, следовательно это кулак).

Не помню, писал ли вам, как барнаульские и иные кулаки, помимо спрятанных винтовок, решили использовать винтовки, находящиеся в казармах. Армия была залита потопом писем, воззваний, телеграмм из деревни. Тон всех обращений был весьма высокий. Политотделам пришлось повозиться немало. Оказалось, что и в казарме нашлось немало сторонников жизни "в мире со всеми классами".

Мне сообщали, что в некоторых городах пришлось потом изъять из армии до 5% состава, как явно кулацких элементов. Там были не только рядовые красноармейцы. Если вы вспомните, в какую цифру определяли разные Яковлевы процент кулаков в деревне, и сопоставите с этим процент коммунистов в армии, могущий противостоять кулакам в шинелях, то картина получится ясная. Да и все ли коммунисты надежны по части желания жить "в мире со всеми классами?" По отдельным отрывочным данным я знаю, что в некоторых районах УЖЕ пришлось исключить до 25% коммунистов из партии (в деревне). Я не уверен, что и сами исключатели нынешние вполне благонадежны по этой части.

Как пойдут заготовки этого года? Во всяком случае, сразу после ям к спокойному рыночному режиму перейти трудновато. Даже и при повышенных ценах. У нас виды на урожай пока хорошие, лучше прошлого года.

Теперь о самокритике. Заметили ли вы в "Правде" на этих днях целую сводку о том, как воспринимается циркуляр ЦК от 3/VI на предприятиях Москвы и др. городов? Картина безотрадная. В то время, как Сафаров и К-о кричат: "осанна", на местах даже не заметили этой "новой эры". Так себе, еще новый циркуляр за N 0000. Новая кампания. Секретари ячеек так и заявляли: сначала выполним календарный план (проработка резолюций райкома, губкома и т.п.), а потом проработаем и этот циркуляр. Встаньте в очередь, сталинская хартия вольностей! Еще не все резолюции райкома проработаны. Это ли не шедевр? Недаром даже Угланов однажды публично жаловался по поводу неудачного двукратного визита Кости Уханова на Прохоровку: планировать то мы научились, а огонька большевистского у нас нету. Святая простота! Откуда огоньку взяться? Слава тебе Господи, поработали брандмейстеры за последние пять лет.

Организует самокритику и небезизвестный Киров, которому ведь самокритика "нужна, как воздух". Дело Зорича все знают. Политбюро должно было заткнуть рот Зоричу, чтобы удовлетворить "жаждущего самокритики" Кирова с его двумя собачками. Теперь Киров приглашает желающих "самокритиковаться". Прения по его докладу на областкоме очень поучительны (сужу по "Красной Газете"). Вот вкратце самое существенное из речей ораторов.

"Средние звенья аппарата -- райкомы, областком остаются незатронутыми. Подвергаются критике только цех: "ячейки да коллективы".

"Элементы, достаточно обюрократившиеся, в первую очередь прикинутся ярыми сторонниками самокритики и выхолостят таким образом ее содержание".

"Необходимо побороть боязнь со стороны рабочих, которые опасаются репрессий".

Характерен заголовок ответной статьи секретаря райкома Аменицкого в "Ленингр. Правде" "Стоит ли беспокоиться за линию райкома?" Аменицкий, конечно, прав. Не стоит. Разве может быть плохая линия у районов, а тем более губернского, областного и -- прошу встать! -- у Центрального Комитета. На них почиет благодать божия.

Что касается боязни рабочих критиковать, я приведу вам только один, взволновавший даже меня факт из ленинградской действительности, опубликованный "Трудом" (от 3/VII). На табачной фабрике им. Клары Цеткиной работница Фадеева (жена коммуниста) выступила с критикой производимой рационализации. Директор заявил, что так могут выступать только "люди не из рабочего лагеря", чуть ли не контр-революционеры. Фадеева протестует. Ее отец и мать всю жизнь были рабочими, муж коммунист, сестра и муж сестры -- коммунисты, брат -- комсомолец. Это она то не из рабочего лагеря? Разве она не имеет право высказаться на собрании в защиту неправильно выгоняемых на биржу труда?

Директор заявляет: ваши слова уже зафиксированы в протоколе. Фадеева начинает беспокоиться. Она, очевидно, знает всю меру произвола, который распустился под крылом у Кирова пышным цветом. Она просит дать ей на просмотр протокол с ее речью. Шабаш! Что написано услужливым пером секретаря, то свято. Фадеева в величайшем нервном возбуждении. Она так усердно готовилась к выступлению. Читала речи Сталина и Орджоникидзе, делала из них вырезки и вот попала в контр-революционерки. За что? Почему? (дальше цитирую по "Труду").

Больше не буду выступать, -- говорила она, -- и беспрерывно плакала. Каждый звонок заставлял ее вздрагивать: не за ней ли пришли, не арест ли? И в ночь на 1 мая она умерла. Работницы, ее подруги, узнали об этом, собравшись на первомайскую демонстрацию. Не знающее границ возбуждение. -- Фадеева погибла за нас, за правду!"...

Дальше описывается, как хоронили умершую от страха работницу. Как работницы требовали, чтобы ее тело привезли на фабрику, а ячейка отказывала. Как настояли рабочие, какие речи произносились над ея гробом.

-- Не будем больше выступать, -- говорили и говорят делегаты, -- не будем больше ходить на собрания... Не будем больше писать в стенгазету. Какой смысл? Все равно, делают по-своему, -- говорят рабочие рабкорам, которые у них просят заметок".

Такова атмосферочка на крупной фабрике в красном Ленинграде. Я забыл добавить, что Фадеева выступала на цеховом производственном совещании в связи с рационализацией и предстоящим сокращением. Если от страха умирает, во всяком случае ждет ареста за речь даже потомственная пролетарка, член коммунистической семьи, можете себе представить, какой террор испытывают новые пришельцы на фабрику.

Мудрено ли, что циркуляр N 0000 от 3/VI не производит ни малейшего впечатления на массы. Это и констатирует масса заметок в "Правде" и др. газетах.

Киров в докладе констатировал факт оживления работы оппозиции в Ленинграде и др. местах.

"Правда, здесь не только самокритика помогла, но и хлебозаготовки и затруднения с колдоговорами, а самокритика дала легальный паспорт".

Киров призывает давать нежелательным критикам "буквально по затылку". Этот карьерист будто бы не понимает, что вся разложившаяся аппаратная банда смоленского типа и без того усердно ударяет по затылку всех рабочих. Что достаточно простой работнице выступить на производственном совещании против директора, чтобы попасть в контр-революционерки. Мудрено ли, что "за линию райкома (кировского) стоит ли беспокоиться?" Конечно, не стоит.

Было бы с моей стороны несправедливым, если бы я не отметил более интересных симптомов в жизни сибирской организации. Из всех читаемых мною газет я ни в одной не заметил тона, какой иногда звучит здесь. Вот заголовки над одной статьей, открывшей кампанию против Кузнецкого окружкома:

Кузнецкий Окружком партии признает критику только "сверху вниз".

Тем, кто осмеливается критиковать снизу вверх, предлагают получить расчет. В результате налицо огромные недочеты в работе окружкома и районных комитетов партии.

Партийная организация Кузнецка должна заставить Окружком изменить свою линию или переизбрать самый Окружком.

Статья довольно интересная. Она рисует заурядные порядки в аппарате. Верхи, вполне свободные от ответственности перед низами, пьянствуют, дебоширят, разлагаются. Низы в зажиме. За критику -- расчет. Окончательно пропившегося переводят в другой район. "Принцип передвижек". В округе 12 райкомов. Число их 12, говорит автор, вполне достаточно для бесконечного числа комбинаций с передвижками. Таким образом, райкомы "обновляются" (это для отчетов об оживлении), а люди все те же. Автор (их впрочем два) констатирует ужасающе низкий уровень политического развития партийной массы и приводит очень интересное соображение:

"Политическая неграмотность членов партии мешает их критическому отношению к работе парторганов. Это несомненно. Но несомненно также и то, что зажим, строгое соблюдение принципа критики только сверху вниз препятствуют политическому развитию членов партии. Если партийной массе не дают критиковать парторганы, если ее воспитывают в духе безгрешности членов окружкома и даже райкомщиков, то нет стимула к учебе, нет желания вникнуть в работу, отмирает стремление принять участие в коллективной работе организации.

Вот где корень политической неграмотности Кузнецкой организации ("Сов. Сиб." 6/VI).

Боюсь повредить авторам статьи ... (по-видимому, молодым пропагандистам из центра), но по моему Л. Д. Троцкий не мог бы короче и выразительнее охарактеризовать крах системы политучебы при Сталине. Только вместо слов Кузнецкая организация надо поставить -- международная, -- а вместо безгрешных окружкомщиков и райкомщиков -- безгрешных цекистов и цекакистов. Все остальное останется. Попытка вместо выработки миросозерцания органическим участием в партийной жизни и борьбе дать зубрежку и муштровку приносит на одном полюсе слепковщину, а на другом -- ужасающую политическую неграмотность, соединенную с отвращением к навязываемой насильно политграмоте.

Самый факт признания этого низовыми пропагандистами знаменателен. Вы показали своим разбором программы КИ то же самое только в международном масштабе. Та же политнеграмотность -- только вождей компартий. Уровень дискуссии по проекту программы -- безнадежный.

Но вернемся к Кузнецкому окружному. После напечатания статьи с приведенным заголовком вожди окружкома -- безгрешные -- поступили так:

"Это не самокритика, а потуги к развалу нашей славной организации.

Секретарь ОКК сказал еще лучше:

"Критика, это, брат, тонкая штука. Ты представляешь, что у нас сейчас может получиться? Что скажет рядовой коммунист?"

Наконец, корреспондента "Сов. Сибири" вызвали на квартиру секретаря окружкома Новикова и в присутствии секретарей и заворгов райкомов сказали ему так:

-- Не за свое дело взялся. Источник всей шумихи -- оппозиция. Такая критика направлена к подрыву всей организации. Кое-кому свернут за это голову и отберут партбилет. И с тебя попросим партбилет. Лучше перестань, пока не поздно, заниматься такой критикой. Имей в виду, что критикующих мы выявим через ГПУ.

(Все это я привожу из газетного сообщения. Комментарии излишни).

Когда же секретарь ОК Новиков увидел, что кампания против ОК явно санкционирована Крайкомом,* он в подходящей форме "признал свою ошибку". Он правильно учел, что нынче большой спрос на "признающих ошибку". Если осужденным по 58 возвращают партбилет за "признание", то уж ему то портфель оставят наверняка. Он еще даже в гору может пойти, как человек "способный исправляться". Но оказалось, что кое-что доходит до массы. Когда массе дали немножечко поговорить об окружкомских делах, секретарю оставаться было невозможно и его "переизбрали". Вообще здесь сейчас пытаются не снимать сверху, а подвести под переизбрание. Иногда комбинируют то и другое, как было в Иркутске, где "переизбрали" все бюро ОК, а секретаря ОК Зимина сняли с санкции ЦК. Кстати, об этом иркутском деле. Что там было по существу -- нам судить трудненько. ОК сопротивлялся проведению "тарифной реформы" на ж. д. Затем ОК вел какую то политику на образование отдельной от Сибкрая новой области. По-видимому, тут таки есть вредный душок эсеровского областничества.

* Только потому она и могла состояться. Ред.

Но перлом иркутских дел является обращение ОК (в лице пред. ОИК Кучмина) к местному купечеству с предложением помочь местной власти в трудном хозяйственном положении. Местное купечество, с разрешения власти устроило собрание для выработки своей платформы и предъявило таковую в ОК. В скобках сказать, это только нам нельзя собраться для выработки обращения в партийную инстанцию, а купечеству -- сколько угодно. Платформу купечества огласил в одной речи Сырцов. Суть платформы -- проста. Отменить советскую конституцию, а если можно то и советскую власть. В крайнем случае, они согласны примириться с советской властью на основе другой конституции. Они требуют не только избирательных прав, но и вообще уравнения частника решительно во всем с "остальными гражданами". Мало этого, они требуют, чтобы государственные и кооперативные предприятия не пользовались никакими преимуществами перед частными в области кредита, сырья, поставок государству. Требуют изменения налоговой политики. Требуют изменения общественной атмосферы вокруг частников. "Вот и все". Основным принципом хозяйственного порядка, по мнению частников, должен быть принцип "свободной конкуренции" -- вплоть до найма рабочих и служащих. В случае выполнения их "пожеланий" купечество согласно "подмогнуть" советской власти всеми силами. Из речи Сырцова не видно, сослали ли авторов документа по 58-й статье. Между тем, именно здесь все элементы 58 статьи: попытка подорвать и ослабить советскую власть. Ибо что останется от соввласти после осуществления этой купеческой "хартии вольностей?" Купечеству даже не пришлось прибегать к захвату МВТУ,* чтобы выработать свою платформу: им и помещение дали.

* Моск. Высш. Технич. Училище - аудитория которого была захвачена оппозицией в ноябре 1927 г. для массового собрания. Ред.

Письмо мое затянулось, но я поступлю, как толстые журналы летом: выпущу его двойной нумерацией. Накопилось много всяких фактов.

Острейшая схватка между комсомолом и ВЦСПС по поводу брони выражалась внешне в полемике между "Трудом" и "Комс. Пр.". Люди сведущие сообщали, что кампания комсомола инспирируется или негласно санкционируется "мастером" революции. Борьба умолкла так же неожиданно, как и возникла. Но кое-где в провинции ее приняли всерьез. Вот как выразилось это понимание всерьез в Твери в комсомольской газете "Смена" от 19 июня. Через всю первую страницу громадные заголовки:

Тысячи подростков на улицу!

За что голосовал президиум ВЦСПС

Тверской Губпрофсовет не имеет твердого мнения.

Требуем немедленного пересмотра решения ВЦСПС.

Далее идет рисунок-карикатура. Нарисован за письменным столом бюрократ, поглядывающий на жизнь сквозь знак "%". А далее здание Биржи Труда и у ее дверей необозримая толпа безработной молодежи. И под этим надпись:

Что будет если ВЦСПС не пересмотрит своего решения?

Согласитесь, что это немножко рискованно. Но при отсутствии нормальных форм партийной, профсоюзной и комсомольской общественнсти у нас скачки от низкопоклонства к необузданной демагогии вполне воможны. При всей правоте "Комс. Пр." в данном споре и у нее вырывались заголовочки: "Узколобое делячество" (о ВЦСПС). На что "Труд" отвечает заголовком: "Узколобое рвачество" и вопрошал: кто это дал комсомолу право на монопольное представительство рабочей молодежи! Кажется, у Щедрина это формулировано так: -- Или в морду или "ручку пожалуйте!"

Хотелось бы обратить ваше внимание на сл. факт. За последний месяц разогнано несколько местных правлений союза коммунальных работников и посажены руководители соответствующих комхозов. Пьянка, злоупотребления, взятки и т.п. А в результате в этих городах комхозы, оказывается, успели за несколько последних лет сплавить массу домов капиталистам. А это отразилось на положении рабочих. Особенно отличилась, как водится, Украина, эта "передовая" в смысле классового перерождения и всяческого разложения страна.

Газета "Харьковский Пролетарий" сообщает такие данные. В 800 обследованных харьковских жилкоопах из 40.310 рабочих и членов их семейств 38% живут в подвалах.

Из речи секретаря харьк. ОК Постышева:

-- Почему это в Харькове, в пролетарском центре 72% жилой (кооперативной) площади падает не на рабочих?

Подзаголовок газеты к дальнейшей части его речи:

Квартирный закон закупорил рабочих в подвалах.

Еще подзаголовок:

Нет закона, запрещающего рабочим жить в хорошей квартире.

Наивный Постышев думает, что в капиталистических странах такие законы есть. Воспрещается, мол, рабочему жить в хорошей квартире. Есть законы капитализма, которые загоняют рабочих в подвалы, хотя юридически рабочему разрешается жить даже в дворцах. Эти же законы капитализма стали загонять в подвалы харьковских рабочих. А советские суды ускоряли переселение рабочих в подвалы. Из речи того же Постышева:

"Здесь очень многие т. т. говорили о том, что, если надо выселить рабочего, то суд, мол, сделает это в два счета, а если, мол, надо выкинуть нэпмана -- то суд его никак выкинуть не может. (С места: "Правильно!"). Товарищи, я этого никак не могут понять. Ведь у нас в судах сидят рабочие. Вот вы скоро будете выбирать новых народных заседателей.

(С места: "Давайте нам юристов и защитников рабочих, а не тех защитников, которые поддерживают нэпманов). И это верно. Но, товарищи, судья то ведь рабочий, заседатели тоже рабочие"...

Очевидно, в результате прорвавшегося возмущения рабочих, сейчас в Харькове декретировано выселение нетрудового элемента из национализированных домов. Проходит это с великим трудом, ибо сила маскировки буржуйчиков очень велика. В Тифлисе заново происходит национализация домов у владельцев, к которым дома успели вернуться за эти годы "мирного врастания". Ежедневно публикуется список домов, отбираемых по решению суда за бесхозяйственное якобы содержание их.

Итак, только 28% национализированной жилой площади в Харькове досталось рабочим. Да и та наполовину подвальная площадь. К этому надо прибавить повышение квартирной платы (вместе с общим повышением цен).

Обращают на себя внимание также довольно многочисленные заметки о "гнойниках" в финорганах. В Ленинграде, в Ростове и др. городах произведены аресты целыми сотнями финработников (в том числе верхушки). Помимо пьянки, служебных злоупотреблений всюду обнаруживается подкуп аппарата частниками в целях уменьшения налогового обложения. Вот картинка нравов в Азербайджанском наркомфине:

"Начиная с декабря 1926 г. по март 1928 г. налоговыми инспекторами и агентами было произведено описей имущества недоимщиков 6.649 на сумму 970.000 руб. Из этой суммы реализовано имущества всего на 57.000 р. Остальная часть описанного имущества -- свыше 900.000 р. -- остается подарком наркомфинских заправил частниками в ущерб государственному бюджету.

Выясняется недообложение значительных сумм оборотов, составившее по одной только торговле персидскими товарами во втором участке свыше 2.800.000 р. Обложение доходов зачастую снижалось. Подоходный налог с известных в Баку подрядчиков Розиновых с 55.000 р. был уменьшен до 21.700 р. Таких случаев имеется много. Администрация второго участка (налогового) состояла из контрреволюционных элементов. Возглавляет этот участок Конгерлюдинский -- Нахичеванский бек, высланный в свое время из НАХ ССР, как социально-опасный элемент. Он был связан со спекулянтами и богачами, которым он скащивал налоги.

В Наркомфине господствовал лозунг: "Тюрок спекулянт нам ближе, чем коммунист другой нации". Этот лозунг строго проводился в жизнь. Много партийцев, прошедших царские тюрьмы и каторги, вынуждены были уходить из Наркомфина -- такая там была обстановка работы.

Люди из Азербайджанского НКФ хотят, очевидно, жить в мире со всеми классами, кроме пролетариата. Чтобы бакинские вожди не знали людей из НКФ -- не представляю себе. Конечно, знали. Но раз ставка поставлена на стопроцентника -- хороши и эти господа.

Из области аппаратных дел два слова еще о "черном конверте". В кассе одного ВИКА Воронежской губернии сформировалось секретно отделение -- "черный конверт" : Всякими темными путями там аккумулировались средства для темных дел волостных дельцов. Может быть теперь дойдет очередь и до "черного конверта" в губернском масштабе -- город Владимир. Я, кажется, говорил вам во время дискуссии, что в мои руки попал убийственный материал о деятельности владимирских вождей, во главе с Асаткиным -- в то время членом ревизионной комиссии ВКП. Это всесоюзный ревизор партии завел у себя, для подкупа аппаратчиков, нелегальный фонд путем обложения хозорганов. Фонд этот в общем достиг 2 миллионов рублей. Покорные секретарю аппаратчики получали из фонда воспособление по личному усмотрению Асаткина. Материал этот известе и ЦКК и ЦК. Когда в ЦКК разматывали кусочек владимирского клубка, Серго [Орджоникидзе -- Ред.] воскликнул: да ведь это -- прямой подкуп! Увы, "черный конверт" действительно напоминал что то из романов Золя (Ругон-Макары). Две картинки нравов Владимира. Жена Асаткина ворочает губздравом. Не понравился ей врач. Она приказала милиции отправить врача в сумасшедший дом. Когда прокурор Налбандов по телеграмме из "Правды" потребовал у милиции освобождения врача, начмилиции только усмехнулся: пойти против жены Асаткина? Полноте шутить. Другой факт. Председатель КК (он же случайно оказался в тот момент и пред. ГИК), находясь в Москве на съезде советов, посылает во Владимир своей жене чуть не шифровку, чтобы она спрятала его личный архив. От кого? От секретаря губкома Асаткина. Даже пред. КК не гарантирован от выемки у него бумаг, компрометирующих Асаткина. А узнал я об этом лишь потому, что эти светлые личности подрались на глазах у всего всесоюзного съезда из-за циковского значка на френче. Таковы нравы. Я много знаю о Владимире и считаю это место ничуть не менее махровым, чем Смоленск. ЦКК имеет все материалы, но потихоньку сняла Асаткина. А сейчас в розницу отдельными ассенизационными бочками разгребают владимирскую свалку. Разогнали союз текстильщиков, отдельные уездные органы, губздрав, Гусь-Хрустальный и т.п.

* * *

"Труд" сообщал о "неудачной вылазке оппозиции" на собрании общегородского актива Одессы. Мой знакомый из Одессы подтверждает: действительно "неудачная" вылазка. Всего 8 выступлений в духе оппозиции или вроде того на 30 ораторов говоривших. Были вылазки и на комсомольском активе Одессы, и на заводе б. Гена, и на Джутовой.

Что именно было в Красноярске у железнодорожников -- не могу сказать в точности. Громовые статьи местной газеты сообщают о раскрытии чего то вроде "оппозиционного гнойника". Исключены 4 рабочих из партии. Из них один был раньше Зав. Отд. Сиб. Крайкома ВЛКСМ и направлен к станку. Вот его то и обвиняют в троцкизме, хвостизме и т.п. Факт таков, что на ж. д. проводили сначала "тарифную реформу", а потом "корректировку" зарплаты. На собрании рабочих было предложено 2 резолюции, обе коммунистами, но не прошли обе. Тогда этот тов. предложил третью, и она прошла. Кроме того, он подал в КК заявление за 22 подписями против исключения одного партийца, где резко критиковал райкомщиков. После того, как его исключили, в газете появилось два письма партийцев-рабочих против исключения. Они, между прочим, пишут, что всюду говорят: вот теперь и критикуй. Из обвинительных статей видно, что речи исключенного ныне т. Выжукал встречались аплодисментами как на рабочих, так и на партийных собраниях, в то время, как представителям "здоровой линии" не давали говорить. Что там было в действительности -- судить трудновато, но троцкизм склоняется во всех падежах...

В заключение я бы хотел просить вас написать письмо по поводу речи Рыкова, вернее, той части речи, в которой он приписывает нам, оппозиции, одобрение так называемым "экстраординарным" мерам. Рыков изображает дело так, что мы ужасно обеспокоены, как бы не прекратились безобразия рыково-сталинского аппарата в деревне.

Я упоминал вкратце о бедняцкой окружной конференции, проходившей в Барнауле. Все выступления бедняков разоблачали антисередняцкую и даже антибедняцкую политику аппарата в связи с заготовками, облигациями и проч. Я цитировал вам статью главного троцкистоеда здешнего Нусимова (ныне орготдел в Барнауле), который справедливо подметил, что именно те ячейки азартно вводили уравнительную продразверсточную систему, которые до того сильнее всего сопротивлялись нажиму на кулака, доказывали, что кулаков у них нет -- "все хресьяне", все в "музолях". Только Нусинов не объяснял, почему так выходит: что именно кулачествующие коммунисты азартно проводят разверстку со всеми атрибутами вплоть до нагана, запирания в холодную и пр. А это и была форма классовой самозащиты кулака: разложить удар на спину всей деревни, обеспечить себе сочувствие всей деревни. Когда я читал речь Рыкова, я видел довольные лица этих деревенских коммунистов, уверяющих, что здесь "все хресьяне, все трудятся".

На кого возложить ответственность за перегибы? Сталин с величайшей, почти мистической таинственностью посетил 2-3 города, в величайшей тайне провел собрание в Барнауле, где присутствовало человек 40 из 4 округов -- самая верхушка аппарата. Эта верхушка столь же таинственно намагничивала следующий слой аппарата. Все друг другу подмигивали. Все смотрели сквозь пальцы на безобразия появившихся "ударников" по заготовкам и облигациям.

Нам ясно было, что без настоящей организации бедноты одним аппаратом, да еще таким окулаченным, как в Сибири, кулака не прощупаешь. Именно здесь я увидел, как правильно наше требование организации союза бедноты. На днях я прочел в "Заре Востока" статью об Армении (от 8/VII), где приводятся слова бедняка, обозленного нашей политикой:

"По этому поводу отдельные бедняки говорят: "Нас зовут только тогда, когда мы нужны, раз в три месяца, а когда вы нам нужны -- вас с фонарем не сыщешь". Один из наиболее обозленных сказал: "У вас политика такая: митинг -- бедняку, хозяйство -- кулаку".

Формула этого обозленного сталинской политикой бедняка поистине замечательна. Митинг -- бедняку, хозяйство -- кулаку. Ведь это и есть "обогащайтесь!" При такой празднично-митинговой политике ничего кроме безобразия и не могло получиться. В результате трудно сказать, какой слой деревни не обозлен сейчас цекистской политикой.

Так глупые обвинения против нас в антикрестьянском уклоне рассеялись, а нынешнее руководство доказало всему миру, что оно не в состоянии провести серьезных мероприятий, чтобы не восстановить против партии всю деревню, в том числе даже и бедноту. Закрытие рынка, поголовный обход дворов, введение в употребление термина "излишки", запрещение молоть крестьянам зерно выше скудной потребительской нормы, принудительное распределение (с наганом) облигаций займа, нарушение всех сроков взимания налога, самообложение, как дополнительный внезапный налог на середняка (кулака окулаченный аппарат не очень беспокоил) -- где в нашей платформе или контр-тезисах что-нибудь подобное? Упразднение нэпа в деревне -- кому из нас могло это прийти в голову даже в горячке дискуссии? А ЦК все это осуществил. Пусть не играют комедии с обвинениями в перегибе. Достаточно официальных документов имеется, чтобы изобличить руководство в отмене на практике нэпа.

Вы думаете, только в области хлеба? А как закрыли разом всю кожевенную кустарную промышленность в деревне? Конечно, лучше бы всю кожу перерабатывать на заводах и снабжать деревню. Но в каком отношении к нэпу и к официальной политике стоит административное единовременное закрытие всей крестьянской кустарной промышленности, обслуживающей деревню? Таких фактов много. От "обогащайтесь" до уничтожения деревенской кустарной политики -- такова "монолитная" политика.

Я вспомнил на днях и профсоюзную дискуссию и пресловутое сращивание профсоюзов с хозорганами. Да, прав был Ленин. Поскольку дело шло к нэпу, немыслимо было разоружать пролетариат, лишать его защиты от органов государства, способных подпадать под влияние буржуазных классов.

А нынешнее руководство ухитрилось в расцвете нэпа довести профсоюзы до такого сращиванья, что в сращенном организме уже не заметно никаких следов собственного профсоюза. Вчера я вырезал из "Труда" корреспонденцию из Донбасса (именно из Шахтинского округа) под названием "Кто мы?" Некий профсоюзник в горестном недоумении спрашивает себя: кто мы? Профсоюзники или хозяйственники? Мы потеряли наше лицо. И это в Донбассе, где оказалось налицо влияние Парижа, Варшавы, Берлина на весь ход жизни, где негодные карьеристы типа Ломова были жалким орудием в чужих руках. Вот вам и сращивание! Вот оно, когда осуществилось то!

То же с антикрестьянским уклоном. В то время, как мы в дискуссии резко очертили свою позицию ленинским лозунгом, Молотов его объявил "прошлогодним снегом". И это сошло. Я вам еще зимой описывал, как лозунг Ленина об опоре только на бедноту и о непрестанной борьбе с кулаком -- вдруг появился в "Сов. Сибири" во всю страницу. Молотов же (см. его доклад на съезде -- в изд. ГИЗ стр. 104-5) доказывал, что приводить теперь этот лозунг -- бесчестно со стороны оппозиции, издевательство над Лениным и т.п. А в "Правде" от 15 февраля этот издевательский лозунг появился, как актуальный. Зато на днях мы посмеялись над "письмом в редакцию" "Большевика" Молотова. Какое же это, действительно, убожество и какое низкое мнение о партии! Влопаться в такую историю с основной ленинской директивой и думать, что отделаешься таким письмом -- вот уж самомнение то непомерное. Нет, мы еще поговорим об этой "ошибочке" в деревенском вопросе.

И странно, что эту ошибку Молотов заметил лишь в июле и лишь по запросу из Славянска. А на самом съезде ни одна душа не запротестовала против упразднения Ленина. Очень им это важно. Посчитать, сколько там смоленско-артемовских героев сидело!

Наше предложение провести натуральный принудительный заем у верхушки -- заплевали, уверяя, что это поссорит нас с деревней. А теперь фактически поссорились и именно со всей деревней. И будут платить большую дань за "мировую". Этим повышением цен дело не ограничится.

Вот почему я думаю, что следовало бы ясно ответить на речь Рыкова по поводу нашего отношения к "чрезвычайным" мероприятиям минувшей зимы. Нечего подкидывать своих ублюдков...

Злоба дня еще -- образование "О-ва борьбы с алкоголизмом", где главные шефы -- Д. Бедный и Буденный*. Чувствую, как должны краснеть московские лошади. Что там самарский баньщик Челышев! Тот хоть не отвечал за бюджет, он хоть голосовал против пьяной части бюджета, вносил поправки. А это -- просто "батюшки" из "Попечительства о нар. трезвости". Это называется -- культурная революция, вернее, "Эпоха культурной революции".

* Известные на всю Москву пьянчуги /И-R/.

Ну, вот я и кончаю, наконец, это небывало длинное письмо, бессистемное и сбивчивое. Это всегда бывает, когда долго откладываешь письмо и потом не можешь справиться с массой материала. Уж вы не журите. Считайте, что сразу получили три письма...

Л. Сосновский.

Нет, не могу. Надо поделиться с вами этим перлом поэзии. В "Комсомольской Правде" напечатан отрывок из "превосходного" стихотворения:

Пускай напишет вереницы
Стальных узоров на стене,
И синевой зальет страницы
"Социализм в одной стране"...

Ка-ко-во?

Проблемы международной левой оппозиции

Письма Л. Д. Троцкого

Открытое письмо редакции еженедельника французской коммунистической оппозиции "Правда"

Дорогие товарищи!

Вы приступаете к изданию еженедельной газеты на основах левой коммунистической оппозиции. Я всей душой с вами. Это именно, то, что надо.

Во Франции влияние оппозиции слишком мало. Это потому, что во Франции слишком много оппозиционных групп. Многие из них застыли. Они выпускают время от времени номер журнала, где печатают документы международной оппозиции или случайные статьи по отдельным вопросам французской жизни. Читатель успевает забыть содержание предшествующего номера, пока получит следующий. Из этого состояния необходимо выйти. Необходимо дать массам правильную и систематическую марксистскую оценку всех событий общественной жизни. Политика требует непрерывности мысли, слова и действия. Вот почему, политика требует ежедневной газеты.

Оппозиция сегодня еще не в силах поставить ежедневную газету. Вам приходится начинать с еженедельника. Это уже шаг вперед. Разумеется, при условии, если предприятие не застынет на этом, а будет упорно держать курс вперед -- на ежедневную газету.

Те идеи, которые вы представляете, -- идеи марксизма, обогащенного практикой партии Ленина и всей революционной борьбы международного пролетариата после войны -- пробьют себе дорогу. В этом не может быть никакого сомнения. Нужно только, чтоб эти идеи тесно связались с фактами жизни, зацепились за реальные события, оплодотворились живым опытом масс. Этому и будет служить ваш еженедельник.

Тем самым он станет незаменимым орудием выработки принципиально правильной и жизненной платформы французской оппозиции. Только педанты способны думать будто платформа может быть высижена в кабинете и затем провозглашена, как готовая предпосылка политического действия. Нет, боевая платформа может только записать и обобщить уже проделанный политический опыт и создать, таким образом, условия для более широкого и успешного опыта в дальнейшем.

Маркс сказал однажды, что один реальный шаг движения важнее дюжины программ. Маркс имел в виду программы, которые создаются вне реальной борьбы, главным образом, для утешения их творцов. Слова Маркса, увы, как нельзя больше подходят к нынешнему положению французской коммунистической оппозиции. В чем ее слабость? В том, что она не вела политической борьбы или вела ее лишь эпизодически. Это неизбежно приводит к образованию и сохранению замкнутых и консервативных кружков, которые, как известно, никогда не выдерживают испытания событий. Дальнейшее сохранение этого положения грозило бы жестоко скомпрометировать французскую оппозицию и надолго закрыть перед ней путь к будущему. Необходима концентрация всех сил левой оппозиции для действия. Органом такой концентрации должна стать ваша "Правда".

Времени больше терять нельзя, его немало было утеряно в прошлом.

Ошибки официального коммунизма имеют не случайный характер. Они заложены в самой природе правящей фракции. Центризм есть промежуточное течение между реформизмом и коммунизмом. Он не имеет и не может иметь своей собственной линии. Он всегда ищет ее под ударами справа и слева. Он мечется, делает зигзаги, выкидывает петли и бросается из одной крайности в другую. К этому надо прибавить, что современный центризм насквозь бюрократизирован и полностью подчинен команде верхушки сталинской фракции. Это придает каждому зигзагу руководства интернациональный размах, независимо от действительных условий рабочего движения в отдельной стране. В результате мы видим прогрессирующее ослабление позиций мирового коммунизма. Люди типа Семара и Монмуссо являются наиболее законченными представителями бюрократического центризма во Франции.

Последний авантюристский зигзаг влево, ближайшей целью которого было прикрыть от глаз рабочих разгром коммунистической оппозиции, выразился в ряде авантюр, и от Кантона до Берлина обнаружил как героизм передового слоя рабочих, так и политическое банкротство руководства. В результате этого конвульсивного зигзага, который дал то, что мог дать, т.е. одни поражения, должно ждать дальнейшего ослабления центризма и укрепления флангов -- правого и левого.

Сейчас же наступает момент, явно благоприятный для вербовки революционных рабочих под знаменем Маркса и Ленина.

Отбрасывая дух кружков, с их маленькими интересами и амбициями, "Правда" должна объединить вокруг себя все жизнеспособные, здоровые и подлинно революционные элементы левой коммунистической оппозиции. Это нужно сейчас авангарду рабочих, как хлеб насущный.

Отношение революционной печати к читателю является важнейшей проверкой политической линии. Реформисты сознательно лгут читателю в интересах сохранения буржуазного строя. Центристы прикрывают ложью свои колебания, свою неуверенность, свои капитуляции и свои авантюры. Они не доверяют себе и потому не доверяют читателю. Они считают, что рабочего можно повести за собою только в том случае, если завязать ему глаза и взять его за руку. Таков ныне дух официальной печати Коминтерна. Она не верит рабочим. Она опекает их, как малых детей. Она рассказывает им фантастические сказки. Когда они задают неудобные вопросы, она грозит им пальцем. Этим именно и порождается апатия в рядах партии и возрастающая пустота вокруг нее.

Рабочая масса вовсе не состоит из младенцев. Она состоит из людей с суровым опытом жизни. Она не терпит бюрократических гувернанток, строгость которых равняется обычно их безмозглости. Рабочий ищет не команды, а помощи в деле политической ориентировки. Для этого прежде всего нужно сказать ему то, что есть. Не искажать, не подбирать тенденциозно, не подкрашивать, не подсахаривать, а честно сказать то что есть. Политика коммунизма может только выиграть в результате правдивого освещения действительности. Неправда нужна для спасения фальшивых авторитетов, но не для воспитания массы. Рабочим нужна правда, как орудие революционного действия.

Ваша газета называется "Правда". Этим именем, как и всеми другими, достаточно злоупотребляли. Тем не менее это хорошее и почетное имя. Правда всегда революционна. Раскрыть перед угетенными правду об их положении значит вывести их на путь революции. Сказать правду о правящих, значит подорвать основы их господства. Сказать правду о реформистской бюрократии, значит погубить ее в сознании масс. Сказать правду о центристах, значит помочь рабочим обеспечить правильное руководство Коминтерна. В этом и состоит задача вашего еженедельника. Все формы и проявления рабочего движения должны добросовестно освещаться. Внимательный читатель должен будет убедиться в том, что, если он хочет знать подлинные факты борьбы пролетариата во Франции и во всем мире, то он должен искать их в "Правде". Он примет, таким образом, и нашу точку зрения, ибо она предстанет перед ним в свете фактов и цифр. Только то направление, которое вместе с рабочими и во главе их честно ищет правильной ориентировки, создает себе сознательных и беззаветных сторонников, не знающих разочарований и упадка.

Дорогие друзья!

Я всей душой с вами. Я с радостью принимаю ваше предложение о сотрудничестве. Я сделаю все, чтоб это сотрудничество было систематическим и постоянным. Я постараюсь давать статьи для каждого номера: о положении в России, о событиях мировой жизни, и вопросах международного рабочего движения.

Горячо желаю вам успеха.

Л. Троцкий.

P. S. Некоторые товарищи обращают мое внимание на то, что наряду с вашим еженедельником предстоит, как будто, выход еще одного еженедельника оппозиции, и спрашивают, чем это вызвано, и каково мое отношение к этому? Отвечу кратко. Если второе издание собирается проводить те же самые идеи, что и мы, то участники его должны не плодить параллельных предприятий, а занять место в общих рядах. Другое дело, если идеи их столь глубоко отличаются от наших, что оправдывают появление конкурирующего еженедельника. Но тогда это противники, а с противниками -- борются. Во всяком случае мое сочувствие и моя поддержка принадлежит только "Правде".

Л. Троцкий.

6 августа 1929 г.

Редакции "Борьба классов"

Дорогие товарищи!

Я с полной готовностью отвечаю на написанное мне тов. Навилем письмо, в котором затрагиваются важнейшие для французской оппозиции вопросы.

Я не буду останавливаться на прошлом французской оппозиции. Это потребовало бы слишком много времени. Так как прошлое нас интересует прежде всего под углом зрения практических задач сегодняшнего и завтрашнего дня, то я ограничусь лишь самыми общими выводами на этот счет в связи с письмом т. Навиля.

Французская оппозиция не вела до настоящего времени политической работы в подлинном смысле слова. Вследствие этого она почти не выходила из эмбрионального состояния. Но в этом состоянии нельзя оставаться безнаказанно долгое время. Правое и левое крыло выкристаллизовывались в ней почти вне связи с борьбой французского пролетариата, и потому нередко по случайным линиям. Тот факт, что французская оппозиция слишком долго задержалась на первой стадии развития привел к ее почкованию на консервативные группы, озабоченные главным образом самосохранением.

Все это верно. Но все это ни в каком случае не может служить доводом против необходимости оценивать каждую и всякую группу под углом зрения трех основных тенденций в Коминтерне и вокруг него: левой (марксистской или ленинской), центристской (сталинской) и правой (Бухарин, Брандлер и пр.).

Эти основные критерии вытекают не из особенностей развития отдельных групп и группок французской оппозиции, а из объективных условий: из соотношения классов, характера эпохи, характера данного периода эпохи, и пр. Именно поэтому основные тенденции имеют международный характер. Если мы не хотим запутаться в оценке отдельных оппозиционных групп, окостеневших, прежде, чем они успели развиться, то мы должны идти от объективного к субъективному, от международного к национальному, от классов к партиям и фракциям.

"Стоит ли, однако, отдавать столько внимания Брандлеру или Суварину, когда перед коммунизмом стоят столь гигантские исторические задачи?" -- это довольно излюбленный довод, который кажется глубокомысленным, а на самом деле отражает лишь поверхностность и безразличие. Люди, которые так рассуждают, показывают этим только, что они совсем и не собираются практически приступать к разрешению "гигантских задач". Прятаться за спину великих перспектив, чтобы ничего не делать, это излюбленная повадка скептиков и дилетантов. Голыми руками нельзя воздействовать на исторические события. Нужно орудие. Основным орудием является партия, для данного этапа -- фракция. Фракция объединяется на почве определенных идей и методов действия. Идейная неряшливость сегодня означает политическую несостоятельность завтра. Когда летчик собирается лететь через океан, он должен с удесятеренным вниманием проверить гайки, винты, затворы и скрепы. Для него нет ничего мелкого. А мы ведь только начинаем строить орудие будущего полета. Неряшливость здесь особенно преступна.

Суварин так безнадежно сбился с пути именно потому, что порвал с марксистским методом, пытаясь заменить его своими субъективными и капризными наблюдениями, размышлениями и "изучениями". Всякая группа, которая пыталась бы связать в этих условиях свою судьбу с судьбой этого метода, была бы обречена на гибель.

Но кроме правой тенденции, есть: другая опасность, очень острая на данной стадии движения. Я бы ее назвал опасностью мелко-буржуазного дилетантизма. В России оппозиция борется в таких условиях, что оставаться в ее рядах могут только подлинные революционеры. Этого нельзя сказать без ограничений о Западной Европе, в частности о Франции. Не только в среде интеллигенции, но даже и в среде верхнего слоя рабочих, есть не мало элементов, которые охотно готовы носить звание самых крайних революционеров, если это не налагает на них никаких серьезных обязательств, т.е., если это не вынуждает их жертвовать своим временем, своими материальными средствами, подчиняться дисциплине, рисковать своими привычками и своим благополучием. Послевоенная встряска создала немало таких революционеров по недоразумению, а по сути замаскированных под коммунизм недовольных филистеров. Некоторые из них попали и в оппозицию, потому что принадлежность к оппозиции, при нынешнем положении, налагает меньше обязательств даже, чем принадлежность к официальной партии. Незачем говорить, что такого рода элементы являются балластом и притом очень опасным. Они согласны на сто процентов принять самую революционную программу, но бешено упираются, когда нужно сделать первый шаг для ее осуществления. В трудных условиях они, конечно, под благовидным предлогом покинут наши ряды. Нужна серьезная проверка, нужен строгий отбор, на основе революционной работы в массах.

Задача французской оппозиции состоит в том, чтобы выйти на путь такой работы. Для начала нужна, по меньшей мере, еженедельная газета, и притом немедленно.

Для вас не секрет, что отдельные группы и лица открыли борьбу против еженедельника еще прежде, чем он появился. В интересах этой борьбы заключаются сейчас спешно самые неожиданные союзы. Еще вчера А говорил и писал: "Недопустимо привлекать Б к общему делу, ибо он способен лишь погубить его". Б в свою очередь писал: "А не заслуживает ни политического, ни нравственного доверия". Сегодня оба пишут: "Самое лучшее решение это А плюс Б". Некоторые прибавляют, что всякое другое решение будет "Бюрократическим". Особенно легко, как известно, щедры на обвинения в бюрократизме неудачные бюрократы зиновьевской школы.

Т. т. Навиль и Жерар имели возможность беседовать с Росмером и знают от него самого, что ни он ни его друзья не считают сегодняшнюю группировку окончательной. Дело идет пока лишь о том, чтобы начать. Поправлять, дополнять, улучшать можно и должно на ходу, привлекая все новые и новые силы и, конечно, отбрасывая элементы, оказавшиеся при проверке негодными. Только так и строится живое дело.

Откуда взялась группировка "Веритэ"? Она сложилась сравнительно в короткий срок, но вовсе не случайно. Под знаменем "Веритэ" собираются активные товарищи из разных групп, только потому, что попытка опереться на одну из существующих групп для создания еженедельника ни к чему не привела. Ответ был один и тот же: "Нет сил и нет средств". Как будто, сидя в комнате, можно дожидаться откуда-то сил и средств. Как будто силы и средства падают с неба, а не создаются энергичной работой. Люди вполне удовлетворялись, выпуская время от времени сборники оппозиционных документов, и совершенно не замечали вопиющего, прямо таки убийственного несоответствия между теми идеями, какие они принимали на словах, и теми методами, какие они применяли на деле.

Тов. Навиль пишет, что русская оппозиция сама виновата в том, что поддерживала "послушных", которые не всегда являются самыми активными и революционными. Я не буду здесь говорить о внешних условиях, которые до последней степени затрудняли общение наше с заграницей и ставили часто нашу связь с иностранной оппозицией в зависимость от отдельных, случайных и не всегда подходящих товарищей. Ошибок в этой области было наделано, разумеется, немало. Но суть дела все-таки не в этом. Отдельные представители русской оппозиции за границей только потому приобретали непропорционально большое влияние, что группы самой французской оппозиции оказывались слишком слабы, слишком мало связаны с движением собственной страны. Выход тут один: укреплять оппозицию на французской почве. Говорить, как Суварин, что нам грозит перенесение в ряды оппозиции методов Коминтерна, ни с чем не сообразно. Нынешние методы Коминтерна предполагают прежде всего наличие государственной власти и государственной кассы. Без этого они немыслимы. Я могу здесь только повторить слова Г. Гурова на эту тему: "Революционные кадры в каждой стране должны формироваться на собственном опыте и стоять на собственных ногах. Русская оппозиция не располагает -- приходится сейчас почти сказать: к счастью -- ни орудиями государственной репрессии, ни финансовыми ресурсами государства. Дело может идти только и исключительно об идейном влиянии, об обмене опытом... Источников влияния и силы каждая национальная секция оппозиции должна искать внизу, а не наверху, в среде собственных рабочих, в группировке вокруг себя молодежи, в неутомимой, энергичной и подлинно самоотверженной работе".

Вы сможете сказать, что я то же виноват в затяжке дела, поскольку поддерживал издания, отражавшие вчерашний день, а не подготовившие завтрашний. Возможно, что за последние месяцы я слишком терпеливо дожидался инициативы людей, неспособных к инициативе, слишком долго ограничивался уговариванием в письмах и проч. Но в конце концов дело здесь идет о двух трех лишних месяцах, и только.

Но я полностью согласен с тем, что пора называть вещи и людей вслух по именам. Дипломатия кружков не подвинет нас вперед. В чем может состоять ныне демократия внутри оппозиции? В том, чтобы оппозиция в целом знала все, что делается, как и почему делается. Старые методы кружков исчерпали и скомпрометировали себя вконец. В моменты переломов очень важно наблюдать и проверять деятельность отдельных групп и лиц. Теперь дело идет не о повторении готовых формул, а о том, чтобы показать на деле, на что данная группа или ее отдельные представители способны. Короткая история подготовки еженедельника полна поучительности. С этой историей -- по документам, по письмам, надо познакомить каждого активного оппозиционера. Только так и складываются кадры. Только так и устраняются фиктивные величины и разрушаются мнимые репутации. Только так завоевывают доверие те, которые этого доверия заслужили. Только так мы перейдем от замкнутой дипломатии и склоки кружков к настоящей демократии внутри оппозиции.

Проделавши ряд кризисов, из которых каждый немножко напоминает бурю в стакане воды, оппозиция не только окажется во всеоружии еженедельника, но почувствует себя более сплоченной, окрепшей и выросшей.

Теперь редакция "Против течения" выдвигает новый довод в пользу дальнейшей пассивности: необходимо де предварительно принять "платформу". Трудно придумать более безжизненную демонстрацию доктринерства. Удивляюсь, как группа "Контр ле куран", в среде которой есть и рабочие, не понимает, что нелепо требовать, чтобы пролетариат или его авангард, или оппозиция, которая хочет быть авангардом авангарда, оставались на своих местах, пока кто-то напишет для них в свободные часы спасительную платформу. За два месяца нам дали два отрывка, ни на шаг не подвигающие нас вперед, через месяц нам обещают продолжение, еще через месяц окончание, а затем только начнется обсуждение. Согласятся ли другие группы принять за основу обсуждения проект, выскочивший из головы автора в готовом виде? Что касается меня, то я бы на основании первых двух частей голосовал против. Это не платформа, а литература, и притом, не самая лучшая. Я надеюсь показать это на страницах нашего будущего международного журнала "Оппозиция".

Чтоб приступить к политической работе, у оппозиции есть совершенно достаточная программная база, обеспеченная всей предшествующей ее борьбой. Из этой базы надо исходить. И только активное участие в политической жизни может подготовить условия для создания платформы, и не только платформы, н и марксистской программы Коммунистического Интернационала. Из попытки Паза создать платформу лабораторным путем ничего не выйдет. Будем надеяться, что после того, как этот опыт будет проделан и обнаружит свою несостоятельность, большинство группы поддержит инициативу действия, т.е. станет под знамя "Веритэ". Их встретят по-дружески, несмотря на сегодняшние ошибки.

В этой же связи нужно сказать несколько слов о т. Трене. Здесь нужно поставить все точки над и. Как ни расходились разные группы оппозиции между собой, но в одном они сходились все: ни одна не считала возможным работать с Треном. Все указывали на его прошлое. Я считал и считаю, что, несмотря на это прошлое, дверь должна оставаться открытой и для Трена. В этом смысле я писал ему самому. Я старался разъяснить ему при этом, что, прежде чем проявлять такую строгость по отношению ко всем другим, ему необходимо завоевать доверие к себе. Тов. Трен не понял моих советов. Он заявляет теперь, что редакция "Веритэ" не заслуживает его политического доверия. Разумеется, в политике ни абсолютному, ни слепому доверию места нет. Без проверки и контроля никакая серьезная политическая работа невозможна. Но надо же сказать прямо: из всех возможных кандидатов в руководители еженедельника Росмер имеет наибольше прав на доверие, а Трен -- наименьше. Этим я вовсе не хочу сказать, что у Росмера не было ошибок. Безгрешных людей вообще нет на свете. Я беру политическое поведение в широком масштабе. Росмер был одним из тех нескольких десятков довоенных революционеров, которые сохранили неколебимую верность интернационализму во время войны. Росмер первый откликнулся на голос Октябрьской революции и прибыл в Москву, чтобы заложить первые камни Интернационала. Когда в конце 23-го года эпигоны начали ревизию марксизма, Росмер поднял голос протеста, не испугавшись тех гнусностей, какие двинуты были против него зиновьевскими агентами с большим процентом карьеристов.

Такого рода факты входят в политическую биографию крупными вехами, и по этим вехам можно определять путь революционера.

В биографии т. Трена таких фактов еще нет. Он стал революционером после войны. Его новое миросозерцание еще ни разу не подвергалось испытанию больших событий. В 23-м году Трен стал орудием ложной политики и гибельного режима, от которых французская партия, как и весь Коминтерн, не освободились до сего дня. Почти до середины 1927 года Трен поддерживал официальную линию Коминтерна и борьбу против оппозиции. В мае 1927 года на расширенном исполкоме Коминтерна Трен, хотя и вносил отдельные критические заявления, но голосовал все же за резолюции Сталина -- Бухарина по китайскому вопросу, по англо-русскому комитету и по вопросу об оппозиции. Между тем, Трен прожил перед этим полтора года в Москве, и имел полную возможность наблюдать и изучать борьбу оппозиции против Сталина. Примкнув осенью 1927 года к оппозиции, Трен оставался зиновьевцем, что означает комбинацию из центризма и ультра-левизны. Наконец, и сейчас, легкость, с которой Трен меняет свои оценки и готовность его вступить в любую комбинацию, чтоб помешать делу, раз не он, Трен, им руководит, свидетельствуют о том, что Трен намерен зиновьевские методы применять в рамках оппозиции. Это нельзя допустить. Если Трен хочет занять место в общих рядах и доказать на деле, что его интересуют успехи оппозиции, а не только место Трена в оппозиции, мы все будем этому одинаково рады. Только на этом пути можно завоевать нравственное доверие, без которого абсолютно немыслимо претендовать на сколько-нибудь руководящую роль в революционной борьбе.

* * *

Но надо кончать это письмо.

Мне думается, что платформу для французской оппозиции на ближайший период можно бы формулировать очень кратко. Примерно так:

1. Хорошо понять и разъяснять другим, что важнейшей и неотложнейшей задачей является сейчас создание еженедельника левой коммунистической оппозиции.

2. Понять и разъяснять другим, что группа "Веритэ", при нашей общей поддержке дает наибольше гарантий относительно того, что еженедельник будет чужд личных пристрастий и происков, а явится подлинным органом коммунистической левой в целом.

3. Открыто, гласно, твердо, энергично поддерживать инициативу "Веритэ" -- литературным сотрудничеством, созданием сети рабочих корреспондентов, денежными сборами и пр., и пр.

4. Открыто и твердо осудить попытки поставить конкурирующий орган, как продиктованные кружковыми происками, а не интересами оппозиции.

Эта "платформа" не охватывает многих вопросов. Зато она затрагивает самый жизненный и острый вопрос, без разрешения которого все большие планы, намерения и "платформы" останутся в области фраз.

Как я вижу из письма т. Навиля и из беседы с т. Жераром, вы согласны также и с тем, что группа, сплотившаяся вокруг "Веритэ" имеет в данных условиях, наибольше шансов поставить необходимый еженедельник. Это второй шаг, не менее важный, чем первый. Я хотел бы надеяться, что вы сделаете вскоре и третий шаг: объявите дело "Веритэ" вашим собственным делом.

С коммунистическим приветом.

Л. Троцкий.

11 августа 1929 г.

Из письма оппозиционеру в России

Дорогой товарищ!

Ваше письмо от 8-го августа мы получили 22-го. Это, конечно, не так быстро, как передвижение из Европы в Америку на "Бремене", но все же жаловаться нельзя.

Вы пишите, что капитулянтские настроения захватили и некоторых "хороших ребят". Пришлось бы удивляться, если бы этого не было. Оппозиция живет сейчас без связи, без литературы. Она читает только "Правду". Для многих наших единомышленников поворот сталинцев и некоторое упорство в этом повороте являются неожиданными. Международная перспектива совершенно теряется из глаз. В "Большевике" провозглашено тем временем наступление периода открытых революционных боев: первый этап -- майские дни в Берлине, второй этап -- августовские дни во всем мире, и т.д. Эта перспектива должна давать успокоение совести не только полуопустошенным "старикам", но захватывать и "хороших ребят", т.е. молодежь, лишенную связи, сведений, литературы и проч.

Вы пишете о шатаниях И. Н., о том, что он рассылает свой проект обращения в ЦК, заключающий в себе ряд весьма похвальных пожеланий и надежд, "которые, как вы пишите -- его конечно заставят вычеркнуть". И. Н. мы все хорошо знаем, как с его великолепными, так и с его слабыми сторонами. Мы не раз рисковали потерять его на предшествующих поворотах пути. Но кончалось благополучно. Потеряем ли мы на этот раз -- не знаю, но даже, если потеряем, то раньше или позже вернем. И многих других вернем. Если не будем, разумеется, сами равняться по их колебаниям.

Насчет того, что мы готовы поддерживать каждый шаг центристов влево, говорилось нами десятки раз. Можно, конечно, повторить и в одиннадцатый. Этим вопрос не решается. Нам нужна своя литература, нам необходима теоретическая ясность, политическая связь в международном масштабе -- вот чем решается сейчас вопрос. А добиться этого сразу нельзя. Тут подвигаться приходится среди величайших трудностей, против течения, шаг за шагом. Менее стойкие, менее опытные шатаются и отходят.

Для серьезного марксиста ясно, что поворот центристов влево был обеспечен исключительно нашей борьбой. Это и есть настоящая, подлинная, революционная поддержка. В самые критические моменты центризм качался на канате, не зная, куда совершить очередной прыжок. Если бы в 26-27 г.г. правая фракция проявила одну десятую часть той наступательной энергии, которую проявили мы, то сталинцы в феврале 28-го года совершили бы поворот вправо, а не влево, под действием тех же самых объективных причин. Кто этого не понимает, тоти как бы это выразиться повежливее? должен быть назван круглым дураком.

Какой же еще можно требовать от марксистов "поддержки" левым шагам центризма? Я другой не знаю. Что касается Радека, Преображенского и капитулянтской братии вообще, то они мыслят себе дело так: один берет Ярославского справа под мышку, другой слева, и оба оказывают ему "поддержку", нашоптывая, куда ставить ножку. Посмотрим, посмотрим, как это будет выглядеть на практике.

Вы спрашиваете, что за статью поместил т. Урбанс о конфликте с Китаем, которая приносит Вам такой вред? Статью негодную: сочетание ультра-левизны с социал-демократизмом. Она напечатана, как дискуссионная. После того была напечатана вполне правильная статья т. Ландау, но тоже в качестве дискуссионной. Точка зрения самой редакции остается неизвестной. Если вы получаете "Фольксвилле", то для вас не тайна, что такого рода промахи у редакции не случайны. Тов. Урбанс не раз заявлял, что он согласен с русской оппозицией не на все сто процентов. Этого никто и не требует. Но в ряде вопросов, при том очень важных, он согласен с нами меньше, чем на пятьдесят процентов. А этого маловато. Своей собственной точки зрения тов. Урбанс нигде не формулировал ясно и отчетливо ни по одному из спорных вопросов. Не надо себя тешить мыслью, будто в лице Ленинбунда мы имеем идейно оформленную организацию, стоящую на той же принципиальной позиции, что и мы. До этого еще не близко. Впереди предстоят еще не мало серьезных боев и внутри оппозиции. Декоративной политики нам не нужно. Нам нужна революционная ясность. Мы ее будем добиваться и добьемся.

К сожалению, Урбанс не один в своей ошибке. Тов. Паз написал совершенно недопустимую статью по тому же вопросу, показавши, что повторять общие формулы марксизма и применять их на деле -- совсем не одно и то же.

Совершенно правильную позицию заняла во Франции группа "Ля Веритэ", издающая еженедельник, вокруг которого идет сейчас группировка коммунистической левой во Франции. Я думаю, что этому органу предстоит сыграть большую роль во Франции. Благодаря ему уже началась серьезная перегруппировка сил; элементы революционного действия будут группироваться под этим знаменем; скептики же и филистеры, прикрывающиеся знаменем оппозиции, окажутся неизбежно отброшенными в тот лагерь, к которому они принадлежат по праву.

Что касается "третьего периода", провозглашенного VI конгрессом, то вы совершенно правы: об этом придется написать подробнее. Сейчас формула третьего периода стала буквально удавной петлей на шее Коминтерна. Практические задачи выводятся не из действительного положения вещей, а из абстракции третьего периода. Чтоб довести бюрократизм в области тактики до наиболее законченного выражения, задачи движения приурочиваются не к событиям, а к календарным датам. После первого мая следовало первое августа. Теперь "л'Юманитэ" провозглашает анти-империалистический сентябрь, ввиду того, что на этот месяц падают юбилейные даты Комсомола. Затем анти-империалистская борьба приурочивается к юбилею Октябрьской революции и проч. Этой перспективе посвящены статьи и манифесты. Ознаменование этих календарных дат должно получить "все более и более революционный характер", который, в свою очередь, вытекает не из реального развития классовой борьбы, а из метафизической формулы третьего периода. Можно ли представить себе большую карикатуру на ленинизм?

На этом самом месте включается в цепь Зиновьев. Он написал недавно в "Правде" статью по поводу советско-китайского конфликта. Статья правильно клеймит международную социал-демократию, которая, под лозунгом национального самоопределения, берет на себя защиту Чан-Кай-Ши. Но статья идет дальше. Для Зиновьева Китай тоже вступил, разумеется, в "третий период". А господство Чан-Кай-Ши? Зиновьева этим не смутишь. Чан-Кай-Ши это -- Колчак, а "Колчак тоже временно одерживал победы". Но ведь Колчак означал провинциальное восстание контр-революции против победоносной диктатуры пролетариата? Кажется так? В Китае же диктатуры пролетариата нет и не было. Китайскому пролетариату запрещено было даже думать о ней. Чан-Кай-Ши господствует над важнейшими центрами страны. При чем же тут Колчак? Не мешает напомнить, что в 1924 году, Зиновьев писал, что немецкий генерал Сект -- то же Колчак. Почему? Для чего? Для ободрения. Подлинный Колчак был сметен революцией, которая шла вверх. Зиновьев считал, что тоже происходило в Германии в 1924 г. Во славу третьего периода следовало бы объявить и Муссолини Колчаком: итальянскому пролетариату сразу стало бы легче дышать. Поистине головы этих людей похожи на грифельную доску, на которой много писали разными почерками вдоль и поперек, вкривь и вкось. Разобрать эти письмена -- непосильная работа.

Но об этом речь будет еще впереди.

С коммунистическим приветом

Л. Троцкий.

Константинополь, 24 августа 1929 г.

Вышло из печати

Л. Д. ТРОЦКИЙ Что и как произошло?

Высылка, политические заключения, советские перспективы.
В брошюру включены 6 статей, написанных Троцким для большой прессы.
Цена 5 фр. Кн. скл. "Москва" 9 rue, Dupuytren, Paris

Хроника

Побег из ссылки Г. И. Мясникова и его мытарства

7 ноября 1928 г. Г. И. Мясников -- руководитель так называемой "рабочей группы", автор манифеста этой группы, старый большевик, исключенный из партии в 1922 г. -- бежал из Эривани, где находился в ссылке, -- в Персию. Там (под давлением сталинской дипломатии) персидской полицией Г. Мясников был арестован и в ужасающих условиях просидел в тюрьме шесть месяцев.

В начале мая персидская полиция выслала Г. И. Мясникова -- без визы и без паспорта -- в Турцию. Здесь (г. Эрзерум) ему было отказано в разрешении ехать в Стамбул. Более того. Турецкая полиция продолжила дело персидской: Г. Мясников был выслан в гор. Амасию, где находится под надзором и по сей день.

В ответ на ходатайство больного Мясникова ему была дана виза в Германию. Затем неожиданно взята обратно. Объяснения этого факта, как сообщают, кроются в гнусных обвинениях, выдвинутых против Г. Мясникова (что он, якобы, растратил государственные деньги, является "шпионом" и проч.).

Взгляды Г. И. Мясникова далеки от наших. Но всякий, кто знает его прошлое, содрогнется от отвращения перед бесстыдной ложью сталинцев по адресу Мясникова.

* * *

С 15 августа с. г. начал выходить в Париже еженедельный орган французской коммунистической оппозиции -- "Веритэ" (Правда). Редакция "Веритэ" возглавляется т. А. Росмер -- одним из руководителей французской компартии и Коминтерна в ленинский период. О характере и целях журнала сказано в письмах т. Троцкаго, печатаемых в этом номере.

-- С октября с. г. должен начать выходить международный теоретический ежемесячник коммунистической левой оппозиции -- "Оппозиция".

* * *

Из тезисов Радека об августовском пленуме 1927 г. ЦК ВКП (б).

"А) В вопросе об термидоре, как центральном вопросе. Тенденция к термидорианскому перерождению партии и ее руководящих учреждений выражается в следующих моментах: а) клич, что часть пролетариата, олицетворяемая оппозицией, хочет грабить крестьянство (это подготовляет использование крестьянской нашей армии против части нашей партии и нажим на пролетариат вообще за "неумеренность" его требований). б) линия на поднятие производительных сил вообще, без учета того, в каком направлении оно идет, в социалистическом или капиталистическом. в) линия развития промышленности без постоянной заботы об улучшении положения пролетариата и усилении его действительного участия в руководстве промышленностью, г) линия увеличения веса партаппарата в противоположность низовым партийным организациям, нашедшая свою классическую формулировку в заявлении Сталина на пленуме: "эти кадры могут быть сняты только гражданской войной", которое (заявление является классической формулой отрыва власти от партии и от пролетариата, классической формулой бонапартистского переворота, д) во внешней политике, проэктируемой Сокольниковым -- эти тенденции надо открыто назвать термидорианскими, указать сферу их влияния в партии ("звенья") и сказать открыто, что они находят в ЦК полное выражение в правом его крыле (Рыков, Калинин, Ворошилов, Сокольников) и отчасти в центре (Сталин). Надо открыто сказать, что термидорианские тенденции растут, осознают себя, хотя не выступают еще с общей продуманной формулировкой. Вывести их наружу прямая обязанность оппозиции, ибо первые сильные кулацкие движения или война могут привести в кратчайший срок к их кристаллизации, т.е. поставить вопрос ребром о таких социальных и политических сдвигах, которые привели бы к изменению социальной природы нашего государства.

Всякое разводнение этих идей, умалчивание по тактическим соображениям не даст ничего кроме ослабления. Кризис, который переживает наша партия, означает тяжелый кризис революции на много лет. В таком кризисе единственная реальная установка это установка на единомышленников, продумавших вопросы до конца и готовых принять за это все удары. Действовать на мякину можно только выкристаллизовав ядро знающих, чего хотят, и беззаветно борющихся за свои цели. Маневрирование необходимо, но оно предполагает наличие упругого маневрирующего субъекта".

* * *

"Термидорианская опасность в СССР, это опасность победы капитализма не путем низвержения власти рабочих и крестьян вооруженной интервенцией мировой буржуазии, и не путем восстания капиталистических элементов, а через медленное сползание соввласти с рельс пролетарской политики на путь мелко-буржуазной. Называя эту опасность перерождения термидорианской, никто не предполагает, что должны повториться те же самые события, которые разыгрались во время французской революции. Сравнение это подчеркивает, что как во французской революции силы, остановившие ее развите вышли из партии якобинской, стоявшей во главе революции, точно так же в партии большевистской, возглавившей Октябрьский переворот, могут найтись силы, пытающиеся повернуть колесо истории назад к капитализму".

* * *

10 мая 1928 г. Радек пишет Преображенскому из Тобольска:

"Я отклоняю зиновьевщину и пятаковщину, как достоевщину. Они, вопреки убеждению, каются. Нельзя помочь рабочему классу враньем. "Оставшиеся должны говорить правду".

24 июня Радек пишет т. Троцкому:

"Никто не предполагает отказа от наших взглядов. Такой отказ был бы тем более смешным, что проверка истории доказала блестяще их правильность".

"Смилга впадает в другую крайность: не в содержании его точки зрения, а в тоне. Не можем мы говорить о центре теперь, как говорили вовремя врангелиады (т.е., когда Сталин пытался подкинуть оппозиции врангелевского офицера)".

Из письма Радека от 3 июля 1928 г. капитулянту Вардину

"Вы ссылаетесь на мое письмо к т. Ваганяну, которое вызвало видно у вас впечатление, что найдете у меня сочувствие. С февраля месяца во всех своих письмах к т. т. я подчеркивал, что не надо закрывать глаз на серьезные сдвиги, происходящие в политике партии. Эти письма вызвали у многих наших молодых тт. недоуменье и беспокойство. Они видно толковали их так, как толковали их вы. Толкование их было неверно. Вывод, который я делал, состоял в том, что надо нам в нашей установке (по отношению) к партии учесть, что лед тронулся, что сама партия начинает борьбу за исправление своей линии, и что, по крайней мере, часть ЦК в этом повороте поможет. Но я никогда не делал вывода, что ошибки уже исправлены, а тем менее, что историческая проверка доказала неправильность нашей общей установки.

Вы подходите к делу по обывательски, а не по большевистски, ибо ставите вопрос так, как будто дело идет (только) о формальном снятии шапки, а не о важнейшей политической уступке (со стороны капитулянтов. Ред.), сводящей на нет ту помощь, в которой партия на данной стадии нуждается, и которую мы обязаны ей оказать.

Вы, кающиеся лицемерно не сможете этой помощи оказать партии, ибо вам во всякий момент скажут: вы читаете по платформе, от которой вы отказались. Зиновьев и Каменев покаялись, якобы, для того, чтобы нести помощь партии, на деле посмели лишь одно: писать статьи против оппозиции. Это есть логика положения, ибо покаявшийся должен показать свое покаяние. Эта логика захватывает своим колесом уже и вас. Когда т. Сафаров обращает теперь копье против "исторического троцкизма", то бишь недооценки крестьянства -- он смешен, но эт шутовство политически и исторически необходимо.

Факт нашей ссылки -- есть политический факт, говорящий рабочим о пределах левого курса. Он говорит то же руководству партии, и мы убеждены, что мы, ссыльные будем более присутствовать внутри партии, чем те, которые отказались от себя для того, чтобы войти обратно в партию.

... в теперешний период, когда помочь партии можно только усилением ее политического сознания, лозунг: правда, еще раз правда, и только правда -- есть политическая необходимость для людей, видящих дальше своего носа. Ведь вопросы не решаются "вообще", а решаются для данной стадии, а в данной стадии судьбы левого курса решает сознание рядового партийца об источниках того зла, с которым партия хочет бороться. С точки зрения помощи этому сознанию, ваш шаг есть политическая ошибка.

* * *

В эпоху VI конгресса Коминтерна Радек -- Смилга вырабатывают собственные тезисы. Вот что там говорится:

"Основное противоречие этого зигзага (сталинцев) состоит в том, что, запоздало провозглашая некоторые положения оппозиции, руководители ВКП (б) проводят неслыханный террор против большевиков-ленинцев. Такая политика не сможет привести к серьезным результатам в смысле выпрямления линии партии. Глубоко ошибаются те, которые подобно Пятакову и др. спешат путем предательства хоронить свое прошлое. Политическая правота оппозиции может стать достоянием широких пролетарских масс только в том случае, если мы будем беспощадно разоблачать противоречия этого зигзага и его непоследовательность. Левый зигзаг есть отражение некоторых положений оппозиции в кривом зеркале. Вынужденное признание нашей правоты со стороны центристов должно привести не к капитуляции, а к политическому наступлениюи

"Оппозиция отказывается нести ответственность за нынешнюю политику.

"Большевики-ленинцы будут выигрывать только в том случае, если они поймут необходимость совершенно самостоятельной политики по отношению к обеим борющимся фракциям большинства".

В это же время (середина 1928) Смилга пишет т. Троцкому:

"... У нас в Сибири идут весьма оживленные разговоры насчет нынешнего внутреннего "левого" курса. По-моему, нет ничего более ошибочного, как представление о "левом" зигзаге, как о последовательном левом курсе.

... Не лучше, по моему, обстоят дела в Коминтерне. Левая словесность плюс террор против наших друзей. Здесь также задача состоит в организации большевиков-ленинцев, а не стремление в центристское болото. Наши друзья, критикуя руководство ВКП, должны признавать громадное объективное значение СССР и Октябрьской революции для дела коммунистического пролетариата".

* * *

Из писем Радека -- т. Троцкому

От 14-7 1928 г.

"... Проект этот (программы Коминтерна) есть theoretischer Zusammenbruch (теоретический крах), но не левосоциал-демократического типа, как вы утверждаете. С теоретической стороны его Zusammenbruch вообще не имеет направления. Можно сказать программа Мануильского, в части же практической, касающейся ответа на вопрос, что делать -- это лево-коммунистический Sprung (скачок) в небеса диктатуры".

От 24-7.

"... Кроме основного политического порока, о котором писал в своих замечаниях, кроме победы социализма в одной стране, он (проект программы) содержит множество неряшливостей, халатных формулировок, вся восточная часть слабее слабого (не учитывает, напр., специфической роли городской мелкой буржуазии на Востоке)".

8-го авг. 1928 г. Радек пишет Ищенко:

"Проект программы Коминтерна никуда не годен. Он в теоретической части ухудшает положение, поднимая до высот теории лозунг социализма в отдельной стране. Практически он не говорит, как вести правильную коммунистическую политику в странах, где нет непосредственно революционного положения. Если бы я был на Конгрессе, я несмотря на все это голосовал бы за программу, дав предварительно решительную критику. Но зачем я, не будучи на конгрессе, и будучи исключенным, должен вперед поздравлять с принятием программы, содержащей неленинские положения? Никуда это не годится".

"Проект программы никуда не годен", но... я за него голосовал бы... Тут весь Радек, как живой...

В самостоятельном Заявлении, поданном VI конгрессу Коминтерна, Радек и Смилга писали:

"Проект программы хоронит резолюцию IV конгресса, не дает никакого ответа на поставленные им задачи, если таким ответом не считать, что "надо обострять соответствующие лозунги". А это значит, что если бы проект программы КИ имел во всех прочих частях те преимущества, которые у него отсутствуют, то он бы за отсутствием ответа на самые спорные вопросы, был непригодным для тех целей, для которых вообще пишется программа. КИ очень нуждается в программе, но принятие этого проекта не удовлетворяет этой потребности и поэтому, вместо того, чтобы принимая его создавать фикцию, лучше отложить еще раз, как это ни прискорбно, открыть действительную свободную дискуссию над опубликованным проектом, привлечь к работе над новой программой все научные силы коммунистического движения и выработать документ, отвечающий не только на вопрос о том, какая должна быть политика коммунистов после взятия власти, но и на вопрос о том, как ее завоевать. Слабость проекта программы отражает состояние, в котором находится Коминтерн, механизацию его умственной жизни, отрыв его от практики национальных секций, распыление его идеологических сил".

Когда т. Троцкий указал Смилге на полную недостаточность этой критики, он ответил из Минусинска 26 июля (1928):

"Присмотревшись ближе к проекту программы, я убедился, что проект действительно плохой. Пожалуй, надо было его обругать сильнее. Смилга".

2 августа Радек пишет Врачеву:

"Ни на один момент не отказываясь от критики центра, мы будем поддерживать всякий его шаг против правых. Л. Д. прав, говоря, что дело идет не о соглашениях. Он прав, хотя бы уже потому, что о каком же соглашении может идти речь между тюремщиком и его жертвой?".

8-го августа Радек пишет т. Ф. Дингельштедту:

"Несколько слов о вашей оценке Смилги, Преображенского и моего заявления. Будучи в основном (?) согласны с этим заявлением, вы считаете, что выводы его доказывают готовность капитулировать на всяких условиях... Если бы Преобр. См. и я пришли к убеждению об ошибке в основах политики оппозиции, то мы бы в первую очередь известили об этом сосланных вместе с нами за общее дело товарищей. Если мы этого не делаем, то потому, что убеждены в правоте платформы. Разногласия, которые существуют в рядах оппозиции в русских вопросах чисто тактического характера и потому и Смилга и я, послав свое заявление, ибо текста заявления Л. Д. не имели, подписали заявление Л. Д. Тов. Преображенский хотел сделать то же самое. Рассылка писем о капитуляции есть легкомыслие, сеяние паники, недостойное старого революционера. Только благодаря тому, что вижу, что вы и некоторые другие переживаете идейный кризис, и что считаю своей обязанностью помочь выйти из него, отвечаю на письмо с подобными упреками. Когда подумаете и нервы Ваши придут в равновесие (а нам крепкие нервы необходимы, ибо эта ссылка чепуха по сравнении с тем, что нам еще придется увидеть впереди), то вам старому члену партии стыдно станет так терять голову. С комприветом. К. Р.".

Радек, который требует от других "крепких нервов" и учит их готовиться к дальнейшим испытаниям... Да, это поучительно!...

Ищенко, человек совершенно безыдейный, писал: "пятачиться я не собираюсь", а в то же время нетерпеливо рвался к капитуляции. Радек увещал Ищенко из Томска в письме от 8 авг. 1928 г.:

"... единство оппозиции более необходимо, чем когда либо. Поэтому я не согласен ни на какие дальнейшие авансы центру. К. Р.".

Это звучит гордо!

Капитулянские ноты самого Радека вызывали тем временем протесты со всех сторон. Молодые единомышленники спрашивали, не собирается ли Радек капитулировать ("встать на путь Пятакова"). 16 сент. Радек пишет по этому поводу из Томска:

"Во всяком случае, окрики меня не удержат от исполнения долга. А кто на основе этой критики будет в дальнейшем болтать о подготовке пятаковщины, выставит себе свидетельство умственного убожества". Сердечно приветствую. К. Радек".

Кто же себе выставил свидетельство "умственного убожества"?

16 сентября Радек пишет ссыльным в Колпашево:

"Когда Сталин требует от нас признания наших "ошибок" и забытия его ошибок, это есть формула требования нашей капитуляции, как особого течения и подчинения нас центру. На этом условии он готов нас помиловать. Мы этого условия принять не можем, ибо это означало бы отказаться от того сознания, которое является результатом тяжелой борьбы последних лет, той борьбы, за которую мы заплатили ссылкой. Сознание это состоит в понимании, что борьба у нас в партии не есть результат разногласий мнений, а результат борьбы разных классовых прослоек в рамах ВКП и давления враждебных классовых сил на нее".

И далее:

"Преступление Зиновьева, Каменева, Пятакова, Сафарова состоит именно в том, что они не поняли, что разоружаться нельзя, даже на случай наилучшего хода событий, т.е. на случай исправления линии партии. Смешно считать, что они сделали это только из личной трусости. Тот факт, что люди, одна группа за другой, сегодня еще высказывались против капитуляции, а завтра шли на нее, что этот процесс повторяется несколько раз, -- все это показывает, что дело шло о каком то конфликте принципов, а не только о боязни репрессий и т.п. Боролись с собой два принципа: необходимость связи с существующим массовым революционным движением, конкретно говоря, с ВКП и необходимостью сохранения линии оппозиции, т.е. тех принципов, без которых это движение перестает быть пролетарским, большевистским. Потеря на долгое время связи с массовым движением есть смерть или вырождение для революционного политика. Отказ от идей, в правильности которых отошедшие от нас в глубине души и сегодня еще уверены, есть тоже политическая смерть. Конфликт этих двух принципов они решили разрешить хитростью. Вернись в партию и пока что спрячь идеи. А завтра, если партийная масса, под давлением обстоятельств начнет борьбу, то будет время развернуть знамя. Они забыли одно. Для того, чтобы партийная масса, вступая в борьбу без руководства, без определенной идеи, признала эти идеи, должен существовать испытанный в борьбе за эти идеи, умеющий их применять во всякой обстановке, заслуживший доверие этой массы кадр. И самые идеи не являются чем то данным раз навсегда. Их надо обновлять постоянно, сверяя с действительностью. Всей этой работы над идеями не может брать на себя группа, отказавшаяся от них публично. Конспиративно можно удержать технику, но не работу мысли. Законспирировать можно клику, но не идейное течение. Отказ от идей есть их хирение на одном месте. Или они (правящая фракция) сделают в ближайшие год-два решительный шаг влево, тогда они вернут нас в свои ряды, не требуя от нас отказа от наших большевистских взглядов, или они сделают решительный шаг направо, тогда, каким бы диким преследованиям мы ни подвергались, мы прорвемся к массам и массы к нам. Исходя из этой точки зрения, надо самым решительным образом отклонить всякую мысль о попытке вползти в партию, т.е. (войти в нее) за счет отказа от наших основных идей, выраженных в платформе, завоеванных, выстраданных нами в продолжении последних четырех лет. Я не знаю среди мне известных оппозиционеров товарищей, готовых пожертвовать нашими идеями, отказаться от них (бедняжка Радек! Редакция). Если такие есть, то, во-первых, их нет среди людей, которые представляли идейно и политически наше движение, и вообще нет их в количестве, имеющем политическое значение. Тот отход от нас, которого мы ожидали в момент разгрома, уже завершился. Когда указывают на заявление т. Преображенского о том, что мы должны принять ответственность за левый курс, то, как это показал дальнейший обмен мнений, это было только очень заостренным выражением необходимости поддержки левого курса. Несмотря на это, я такое заявление считаю ошибкой, как это и написал немедленно т. Преображенскому. Радек".

В это же время (начало осени) Радек пишет московским товарищам:

"Существуют ли у нас (оппозиции) правые уклоны? Если дело идет о каком-то слое оппозиции, который хотел бы вползти в легальность путем отречения от наших идей, то я такого слоя теперь у нас не вижу. Он был, но ушел с Зиновьевым и Пятаковым. Он может еще появиться, когда центр пойдет налево. Тогда может возникнуть тенденция к слиянию с Центром. Теперь колебания на-право замечаются только у единиц.

"... Полный вздор думать, что моя точка зрения состоит в расчете на избежание обострения с верхушкой партии, что она состоит в том, чтобы вползти в партию путем верхушечной комбинации.

"... Весь тактический расчет Зиновьева состоял в том, что новая волна в партии неминуема, мы-де встретим ее в ссылке, он-же будет легален. В окончательном счете Зиновьев ошибется. Решит правильная политика, решит доверие, которое мы себе завоюем нашей стойкостью, но на переходное время, известное промежуточное время, в дезориентированной, распотрошенной партии, которой является ВКП -- промежуточные группы будут сильны".

Две телеграммы Смилги т. Троцкому

От 18 мая:

"Предложения оценку Евгения (Преображенского) решительно отвергаем. Ответьте немедленно, Смилга, Альский Нечаев".

От 19 июня:

"В Томске виделся с Карлом (Радек), который тоже не согласен с Евгением. Сибиряки в огромном большинстве против шатаний. Привет. Смилга".

8 июля Смилга пишет т. Троцкому о Радеке и Преображенском:

"История как будто разыгрывает второй, лучший вариант. Но и при этом варианте мы остаемся большевиками-ленинцами, а не превращаемся в центристов.

"Хорошее поддерживать всегда нужно. Но брать ответственность в целом за политику наших "оппонентов" -- слуга покорный. Не хочу быть Зиновьевым ни первого, ни второго издания. Радек сделал несколько опрометчивых шагов.

"Надеюсь, что и Преображенский откажется от своего прекраснодушия, социологизма и восторга от 107 статьи (неэквивалентный обмен!). Тогда все будет хорошо. До сегодняшнего дня его тезисы и письмо Карла принесли нам вред. Смилга". (Выделено Смилгой -- Ред.)

Смилга не хотел быть Зиновьевым ни первого, ни второго издания. Это не помешало ему стать Зиновьевыми третьего издания.

Заявление в ЦК Преображенского, Радека, Смилги

"Мы упустили из виду, как показал нам опыт, что политика ЦК была и остается ленинской. Поэтому прав был XV съезд партии, осудив за такую установку нашу платформу.

Исходя из вышесказанного, мы снимаем наши подписи с фракционных документов, заявляем о полной солидарности с генеральной линией партии и просим принять нас обратно в ее ряды". ("Правда", 13 июня 1929 г.).

* * *

... "Мы имеем сведения, что в Китае нашлись троцкисты, которые издают даже свой орган в Шанхае".

(Из речи Ююй-Вито на X плен. ИККИ, "Правда", ном. 181).

Бюллетень Оппозиции
(большевиков-ленинцев)

N 1-2, Июль -- 1929

Борьба большевиков-ленинцев (оппозиции) в СССР
Вокруг высылки т. Троцкого

В чем непосредственная цель высылки Троцкого?
Как Политбюро разрешило вопрос о высылке т. Троцкого в Турцию
(Сообщение из Москвы)
Письмо Л. Д. Троцкого рабочим СССР
Демократический урок, которого я не получил (История одной визы)
Большевикам-оппозиционерам нужна помощь
Против капитулянства
Из письма Л. Д. Троцкого к русскому товарищу
Радек и оппозиция
По поводу тезисов т. Радека
Выдержка, выдержка, выдержка!
Письма из СССР
Внутри право-центристского блока
Борьба оппозиции (Большевиков-ленинцев) и репрессии
На помощь большевикам-ленинцам
Из письма ссыльного товарища Н.
Проблемы международной левой оппозиции
Против правой оппозиции
Задачи оппозиции
О группировках в коммунистической оппозиции
Письмо Л. Д. Троцкого т. Суварину
Еще раз о Брандлере-Тальгеймере
Задачи и положение иностранных оппозиций
Американским большевикам-ленинцам (оппозиции)
Ответы на вопросы корреспондента японской газеты "Осака Майничи"
Политическая обстановка в Китае и задачи большевиков-ленинцев (оппозиции)
Что готовит день 1-го августа?
Дипломатия или революционная политика? (Письмо чешскому товарищу)
В Центральный Комитет Коммунистической партии Австрии

N 3-4, Сентябрь -- 1929

Советско-китайский конфликт и задачи оппозиции
Борьба большевиков-ленинцев (оппозиции) в СССР
Против капитулянства
Жалкий документ. Л. Троцкий
К психологии капитулянства. Редакция Бюллетеня.
Радек и буржуазная печать.
Письма из СССР
Тезисы к XVI партконференции. Х. Г. Раковский
Большевики в ссылке
Четыре письма из ссылки. Л. С. Сосновский
Проблемы международной левой оппозиции
Письма Л. Д. Троцкого:
Открытое письмо редакции еженедельника французской коммунистической оппозиции "Правда"
Редакции "Борьба классов"
Из письма оппозиционеру в России
Хроника
Побег из ссылки Г. И. Мясникова и его мытарства
О Радеке.
Разное

N 5, Октябрь -- 1929

Л. Троцкий. Защита советской республики и оппозиция
Каков путь Ленинбунда?
Ультра-левизна и марксизм.
Группировки в левой оппозиции.
Формализм вместо марксизма.
Революционная помощь или империалистическая интервенция?
Подмена большевизма пацифизмом.
Почему Лузон не решается идти до конца?
Допустимы ли социалистические "концессии"?
Принципиальные ошибки в оценке китайской и русской революции.
Вопрос о перманентной революции в Китае.
Термидор или партийная репетиция термидора?
Ошибка т. Урбанса в вопросе о Термидоре.
Не центризм вообще, а данный центризм.
"Керенщина наизнанку".
Пролетарское государство или буржуазное?
Какая должна быть политика, если Термидор совершился?
За пролетарскую или буржуазную демократию?
Даже отступая перед марксистской критикой, Урбанс борется не с коршистами, а с марксистами.
Практические задачи в случае войны.
Означает ли оборона СССР примирение с центризмом?
Как велась дискуссия?
Опасность сектанства и национальной ограниченности.
Выводы.

N 6, Октябрь -- 1929

Передовая. Что дальше? Левая оппозиция и ВКП.
Заявление т.т. Раковского, Коссиора и Окуджава в ЦК и ЦКК.
Л. Троцкий. Открытое письмо большевикам-ленинцам (оппозиционерам) подписавшим Заявление.
Х. Раковский, В. Коссиор и М. Окуджава. Цель Заявления оппозиции.
Л. Троцкий. Разоружение и Соединенные Штаты Европы.
Х. Раковский. О причинах перерождения партии и государственного аппарата (письмо).
Ф. Дингельштедт. Отповедь капитулянту.
Я. Греф. "Большевики отменяют воскресенье".
Письма из С.С.С.Р. Психологическая подоплека капитулянства. -- По поводу "Заявления" оппозиции и др.
Проблемы международной левой оппозиции.
Л. Троцкий. Китайско-советский конфликт и позиция бельгийских левых коммунистов.
Л. Троцкий. Письмо итальянским левым коммунистам.
Разное. Из Архива ссылки.

N 7, Ноябрь-Декабрь -- 1929

Л. Троцкий. К 12-й годовщине Октября.
Х. Г. Раковский. О капитуляции и капитулянтах.
Х. Г. Раковский. Политика руководства и партийный режим.
Л. Т. О социализме в отдельной стране и -- об идейной прострации.
Н. М. К истории капитулянтских заявлений.
Письма из С. С. С. Р.
Л. Троцкий. Коммунизм и синдикализм.
Л. Троцкий. Принципиальные ошибки синдикализма.
Л. Троцкий. Австрийский кризис и коммунизм.
Л. Троцкий. Что происходит в Китае?
Письма из Китая.
Из архива оппозиции.
От редакции.
Заседание петербургского комитета РСДРП (б) 1/14 ноября 1917 г.
Разное. Письмо австрийской оппозиции, письма в редакцию.
Мы требуем содействия!

N 8, Январь -- 1930

Л. Троцкий -- "Третий период" ошибок Коминтерна
I
Что такое радикализация масс?
Кривая стачек во Франции.
О чем говорят данные стачечной статистики?
Факты и фразы.
II
Конъюнктурные кризисы и революционный кризис капитализма.
Экономическая конъюнктура и радикализация масс.
Фальшивые революционеры боятся экономического процесса.
III
Каковы признаки политической радикализации масс?
Каковы ближайшие перспективы?
IV
Искусство ориентировки.
Молотов "вступил обоими ногами".
Вызваны ли экономические стачки кризисом или подъемом.
Подъем СССР, как фактор "третьего периода".
Лозунг всеобщей стачки.
"Завоевание улицы".
"Никаких соглашений с реформистами".
Не забывайте о собственном вчерашнем дне!
Еще раз об опасности войны.
Группировки в коммунизме.

N 9, Январь -- 1930

Л. Троцкий. -- Новый хозяйственный курс в СССР.
Я. Г. Блюмкин расстрелян Сталиным.
Как и за что Сталин расстрелял Блюмкина? (письмо из Москвы)
Альфа. -- Уроки капитуляций (некрологические размышления).
Н. Маркин. -- Медленная расправа над Х. Г. Раковским.
Письма из СССР.
Сталин вступил в союз с Шуманом и Керенским против Ленина и Троцкого
Л. Троцкий. -- Открытое письмо всем членам Ленинбунда.
Звон. -- О группировках в Коминтерне.
Л. Троцкий. -- Некоторые итоги советско-китайского конфликта.
Письмо китайских оппозиционеров.
Л. Троцкий. -- Ответ китайским оппозиционерам.
Из архива оппозиции. -- К вопросу о происхождении легенды о "троцкизме" (документральная справка).
Разное. -- Печать левой коммунистической оппозиции во Франции.
Почтовый ящик

N 10, Апрель -- 1930

От редакции.
Л. Троцкий. Положение партии и задачи левой оппозиции (открытое письмо членам ВКП(б)).
Да или нет? (Первый ответ относительно убийства тов. Блюмкина).
Н. Маркин. Растворение партии в классе.
Л. Троцкий.Пятилетка и мировая безработица.
"Не политика, а качка". Ссылка о новом курсе.
Из переписки оппозиции.
Письма из СССР.
Письма мятущегося рабочего.
Проблемы международной левой оппозиции
Альфа. "Чист и прозрачен, как кристалл".
Роман Вель. Раскол Ленинбунда.
Об интернациональном объединении левой оппозиции.
--берг. Из рабочего движения в Латвии.
Разное. Они не знали (Сталин, Крестинский, Якубович и прочие заключили союз с Шуманом и Керенским по чистой случайности). -- Временно-обязанный. -- К "делу" о Демьяне Бедном. -- Н. М. О разном и все о том же. -- Юбилей Д. Б. Рязанова. -- Предполагаемая партийная анкета.
Почтовый ящик

N 11, Май -- 1930

Крупный шаг вперед. Интернациональное объединение левой оппозиции
Л. Троцкий. -- К капитализму или к социализму.
Еще о товарище Блюмкине.
Л. Троцкий. -- Скрип в аппарате.
Я. Греф. -- Коллективизация деревни и относительное перенаселение.
И. Е. -- Коллективизация в Центральной Азии.
Н. -- Казенная фальшь и действительность.
Котэ Цинцадзе. -- Письмо к М. Окуджава.
Письма из СССР. "За фалды" (обыск у Х. Г. Раковского). -- В В.-Уральском изоляторе. -- Из Москвы сообщают. -- "На страже". -- Текст анкеты ЦКК ВКП(б) среди "раскаявшихся". -- Политические упражнения капитулянтов. -- Письмо из района сплошной коллективизации. -- Письмо оппозиционера. -- Письмо от группы оппозиционеров. -- Письмо рабочего. -- Письмо из политизолятора. -- Письмо из ссылки. -- Письмо т. Тимофея Сапронова.
Проблемы международной левой оппозиции
Л. Троцкий. -- Лозунг Национального Собрания в Китае.
Л. Троцкий. -- Открытое письмо итальянским коммунистам объединенным вокруг "Прометео".
Г. Маннури и Коминтерн.
От группы бывших красноармейцев-словаков, ко всем бывшим бойцам русской Красной Армии.
Разное.
Т. -- Самоубийство В. Маяковского.
Временно-обязанный. -- Заславский -- столп сталинизма.
Голос из рядов аппарата.
Н. М. -- О разном и все о том же.
Ответ товарищам колхозникам.
Н. М. -- Забывчивый Мясников.
Помогайте Бюллетеню.
Почтовый ящик

N 12--13, Июнь - Июль -- 1930

От Редакции.
К XVI-му Съезду ВКП(б).
Революция в Индии, ее задачи и опасности.
Ф. Дингельштедт. -- Попытка краткого политического обзора за период от XV до XVI съезда.
Альфа. -- Заметки журналиста. Зиновьев и вред книгопечатания. -- Вступила ли Франция в период Революции? -- Еще о молодом даровании. -- За перегибы отвечаети "троцкизм". -- "Генеральная линия" Яковлева.
Письма из СССР. Избиения в В.-Уральском изоляторе. -- Из письма (Москва). -- Из Московского письма. -- Заявление Каменской колонии большевиков-ленинцев. -- К. Письмо из СССР. -- Л. Т. Ответ т. К.
Из ссылки пишут. Письма из Москвы, Харькова.
Л. Троцкий. -- Две концепции (предисловие к "Перманентной революции").
Н. Маркин. -- "Сталин и Красная Армия" или как пишется история.
Проблемы международной оппозиции
Л. Троцкий. -- Задачи испанских коммунистов.
Л. Троцкий. -- Что такое центризм?
Р. Вель. -- Руководство Коминтерна опять упустило благоприятный момент.
А. Сенин. -- Еврейское рабочее движение во Франции.
Дворин. -- О работе оппозиции в Южной Америке.
И. Ф. -- Бюрократические подвиги (письмо из Праги).

N 14, Август -- 1930

Кто кого?
Н. М. -- О "новом" в партии.
К политической биографии Сталина.
Альфа. -- Заметки журналиста. Два или ни одного? (Загадочная речь Блюхера) -- Притча о таракане. -- Автопортрет Ярославского. -- На что взирает Мануильский?
А. Т. -- Коллективизация в натуре. Положение на селе после "сплошной" (письмо из деревни).
Н. Маркин. -- Бешеное усиление репрессий против большевиков-ленинцев -- главный элемент подготовки 16-го партсъезда.
Письма из СССР. Письмо из Москвы. -- Из ссылки пишут. -- О т. Х. Г. Раковском. -- Изоляторский быт. -- Из письма (Москва). -- Заявление рубцовских ссыльных в ЦК ВКП. -- Е. Р. Апрельское заявление и его отзвуки (Голос из тюрьмы).
Л. Троцкий. -- Сталин, как теоретик. 1. Мужицкий баланс демократической и социалистической революции. 2. Земельная рента, или Сталин углубляет Энгельса и Маркса. 3. Формулы Маркса и отвага невежества.
Временно-обязанный. -- Шило в мешке (Протоколы Центрального Комитета за 1917 г.).
Л. Троцкий. -- О "защитниках" Октябрьской революции (письмо).
Д. -- Источники Мануильского и Компании.
А. -- Сталин и его Агабеков.
Н. М. -- О разном и все о том же.
Почтовый ящик

N 15--16, Сентябрь -- 1930

От издательства.
К коммунистам Китая и всего мира. (О задачах и перспективах китайской революции). -- Манифест международной левой.
Крестинтерн и Антиимпериалистическая Лига.
Л. Троцкий. -- Сталин и китайская революция. Факты и документы.
Чен-Ду-Сю. -- Письмо ко всем членам китайской коммунистической партии.
Т. -- Просперити Молотова в науках.
Альфа. -- Заметки журналиста. Прогнозы, которые подтверждаются полностью. Возвращается ветер на круги свои. Сталин и Рой. О мочалке вообще, о Лозовском в частности. Мануильский перед проблемой. Что есть социал-фашизм?
Л. Троцкий. -- Мировая безработица и советская пятилетка. (Письмо коммунистическим рабочим Чехословакии).
Л. Троцкий. -- Ответ товарищам из итальянской оппозиции.
Открытое письмо новой итальянской оппозиции ко всем членам итальянской коммунистической партии.
Л. Троцкий. -- Привет "Веритэ".
А. Бернар. -- Открытое письмо членам французской компартии.
Р. Вель. -- Выборы в Саксонии и левая оппозиция.
Воззвание немецкой левой к выборам в рейхстаг.
Л. Троцкий. -- Письмо венгерским товарищам.
Л. Троцкий. -- Письмо в редакцию итальянской коммунистической газеты "Прометео".
Я. О. -- Венгерская оппозиция.
Хроника международной левой.
Письма из СССР. -- Обвинения в шпионаже. -- О Х. Г. Раковском. -- Из письма (Харьков). -- Письмо ссыльного рабочего. -- Ссылка (август). -- Из московского письма. -- Из идейной жизни русской оппозиции (Два письма).
Разное. -- Нужна разработка истории второй китайской революции.
Ни-дим. -- Письмо в редакцию.
М. -- Ленинбунд на пути развала.
Почтовый ящик

N 17--18 Novembe-Decembre -- 1930 -- Ноябрь - декабрь

Успехи социализма и опасности авантюризма.
Заявление тов. Раковского и др.
Х. Раковский, Н. Муралов и др. Обращение оппозиции большевиков-ленинцев в ЦК, ЦКК ВКП(б) и ко всем членам ВКП(б).

Гибель тов. Бориса Зелиниченко в сталинской ссылке.
Новая жертва Сталина. Товарищ Котэ Цинцадзе при смерти.
Чему учит процесс вредителей?
Что дальше? (К кампании против правых).
Блок левых и правых.
Борьба против войны не терпит иллюзий.
Отступление в беспорядке. Мануильский о "демократической диктатуре".
Л. Троцкий. -- О термидорианстве и бонапартизме.

Альфа. Заметки журналиста. -- Рыцари анти-троцкизма. -- Геккерт учит Либкнехта. -- Сталинский призыв. -- Тягчайшее из преступлений. -- "Все помнят". -- Оппозиционные зады. -- Таинство покаяния. -- Плешивый комсомолец. -- Молчальники и Молчалины. -- Отчего повелось двурушничество? -- Зазорно! -- Вниманию Ликбез'а! -- Микоян, как стилист. -- "Довлеют над клубами".
-- к. -- О больших вопросах и больших перспективах. (Размышления изъятого о бонапартизме и прочем).

Письма из СССР. -- Три письма из Москвы. -- Заявление группы ссыльных 16-ому съезду. -- Х. У порога третьего года пятилетки (Письмо из Москвы). -- Жизнь большевиков-ленинцев в изоляторе. -- О Х. Г. Раковском. -- Из письма оппозиционера. -- Письмо ссыльного оппозиционера.
Проблемы международной левой оппозиции
Л. Троцкий. -- Поворот Коминтерна и положение в Германии.
Л. Троцкий. -- Письмо конференции немецкой левой оппозиции.
К идейной ясности и к организационному возрождению! (Призыв болгарской оппозиционной группы "Освобождение").
Л. Троцкий. -- Письмо исполнительному бюро бельгийской оппозиции.
Ферочи. -- Троцкий и итальянские рабочие.
Хроника международной левой.
Мелочи "быта".
Почтовый ящик

N 19, Март -- 1931

Памяти друга. Над свежей могилой Котэ Цинцадзе.
Л. Троцкий -- Испанская революция.
Пятилетка в четыре года?
Альфа -- Заметки журналиста. Что творится в китайской компартии? Сталин и Коминтерн. Рост холуизма. Чей же это граммофон?
Письма из СССР: Новые репрессии. -- Н. Н. Письмо из Москвы. -- Из Ленинграда пишут. Письмо оппозиционера. -- Из письма ссыльного оппозиционера. -- Письмо профессионалиста. -- Из деревенского письма. Мелочи. -- Список большевиков-ленинцев (оппозиционеров) Верхне-уральского изолятора. От редакции.
Из писем Котэ Цинцадзе.
Проблемы международной левой оппозиции
Л. Троцкий -- Китайской левой оппозиции (письмо).
Л. Троцкий-- Ошибки правых элементов французской Коммунистической Лиги в синдикальном вопросе.
Монатт -- адвокат социал-патриотов.
Андрей Нин (Выслан Сталиным и арестован Беренгером.
Н. В. Воровская.
Н. М. -- О разном и все о том же.
Из архива Оппозиции. Письмо Л. Д. Троцкого Н. И. Муралову.
Почтовый ящик

N 20, Апрель -- 1931

Л. Троцкий
Проблемы развития СССР
Проект платформы Интернациональной левой оппозиции по русскому вопросу.
I. Экономические противоречия переходного периода.
Классовая природа СССР.
Всемирно-историческое значение высоких темпов экономического развития.
Основные противоречия переходного периода.
Противоречия переходного периода: индустриализация.
Противоречия переходного периода: коллективизация.
Противоречия переходного периода: СССР и мировое хозяйство.
Мировой кризис и экономическое "сотрудничество" империалистов в СССР.
II. Партия в системе диктатуры.
Диалектическое взаимоотношение между экономикой и политикой.
Партия, как орудие и как мерило успехов.
Замещение партии аппаратом.
Социалистическое отмирание партии?
Брандлерианское оправдание плебисцитарного бюрократизма.
Почему победила центристская бюрократия?
Курс зигзагов есть политика бюрократического лавирования между классами.
Политика лавирования несовместима с самодеятельностью пролетарской партии.
Плебисцитарный режим в партии.
III. Опасности и возможности контр-революционного переворота.
Соотношение социалистических и капиталистических тенденций.
Элементы двоевластия.
Без партии социалистическое строительство в переходную эпоху невозможно.
Распад официальной партии несет с собой опасность гражданской войны.
Два лагеря гражданской войны.
IV. Левая оппозиция и СССР.
Против национал-социализма -- за перманентную революцию.
Режим двоевластия или элементы двоевластия в режиме пролетарской диктатуры?
Путь левой оппозиции в СССР остается путем реформы.
Левая оппозиция и брандлерианцы.
Принцип левой оппозиции: высказывать то, что есть.
Уровень жизни рабочих и их роль в государстве -- высший критерий социалистических успехов.
V. Выводы.

N 21-22, Май -- 1931

Л. Троцкий. Испанская революция и угрожающие ей опасности.
Руководство Коминтерна перед лицом испанских событий.
Как быть с кортесами?
Парламентарный кретинизм реформистов и антипарламентарный кретинизм анархистов.
Какая революция предстоит в Испании?
Проблема перманентной революции.
Что такое "перерастание" революции?
Два варианта: оппортунистический и авантюристский.
Перспектива "июльских дней".
Борьба за массы и рабочие хунты.
Вопросы темпов испанской революции.
За единство коммунистических рядов!
Приложение. Вопросы испанской революции изо дня в день.
Л. Троцкий. Письмо в Политбюро ВКП(б).
Десять заповедей испанского коммуниста.
Л. Т. Дело т. Рязанова.
Дополнительная клевета на Д. Б. Рязанова.
Альфа. Заметки журналиста.
Вождь Коминтерна Мануильский.
Авербах, пойманный с поличным.
Осколки правды из-под мусора клеветы.
Л. Троцкий. К дискуссии о синдикальном единстве.
Л. Троцкий. Задушенная революция. (Французский роман о китайской революции).
Действительное расположение фигур на политической доске (К процессу меньшевиков).
Почтовый ящик

N 23, Август -- 1931 http://web.mit.edu/fjk/www/FI/BO/BO-23.shtml

Л. Троцкий. О прохвостах и их помощниках.
Письма.
Новый зигзаг и новые опасности.
Пятилетка в четыре года.
Вопрос о рабочей силе.
Социалистический энтузиазм и сдельщина.
В порядке единоличного откровения.
Интервью Л. Д. Троцкого американской печати.
Вопросы испанской революции изо дня в день.
Л. Троцкий. О платформе каталанского "рабоч

© Copyright Penhaus (manfreiman@Yahoo.de) Размещен: 01/09/2014, изменен: 01/09/2014. 828k. Статистика. Монография: Проза Иллюстрации/приложения: 11 шт.
Аннотация: Revolution 1917 from outside eyes of the white officer. China

Penhaus : другие произведения.

Revolution 1917 from outside eyes of the white officer. China